Текст книги "Столетняя война. Том III. Разделенные дома (ЛП)"

Автор книги: Джонатан Сампшен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 63 (всего у книги 77 страниц)

Короли, чье присутствие было главной приманкой для знати, теперь редко выезжали во главе армии в поле. Карл V никогда не командовал своими армиями. Эдуард III предпринял несколько неудачных попыток, но его последняя кампания состоялась в 1360 году. Ричард II командовал армией в Шотландии в 1385 году и двумя в Ирландии в следующем десятилетии, но никогда не воевал во Франции. Не случайно, что единственным случаем, когда война ненадолго вернулась к старой модели огромных, в основном непрофессиональных армий, служивших в течение коротких периодов времени, были кампании под руководством молодого Карла VI между 1382 и 1388 годами. Многие из тех, кто записывался в эти королевские армии, никогда раньше не участвовали в крупных кампаниях. Купец и финансист Франческо Датини в Авиньоне, чьим основным бизнесом была продажа оружия французским солдатам, летом 1386 года сообщил, что он ведет бойкую торговлю, продавая кольчуги и шлемы южанам, направлявшимся в Слейс для участия во французском вторжении в Англию. Это были дворяне, но им явно не хватало даже самого элементарного военного снаряжения. И хотя такие люди составляли значительную часть армий Карла VI в 1380-х годах, ядром этих огромных полчищ оставался корпус профессиональных солдат, сформировавшийся в непрерывных стычках на границах Кале, Бретани и Аквитании и во французских экспедиционных армиях в Италии и Кастилии. Когда король распустил армию, именно эти люди вернулись к службе в гарнизонах, "не как другие, которые отмечают окончание своих великих усилий возвращением к жизни в легкости и безделье", как самодовольно заметил современный биограф Жана де Бусико[1015]1015
  'Ann. Arch. Datini', xii, 92; Livre fais Bouciquaut, 39–40.


[Закрыть].

Новая модель войны требовала гораздо более длительных сроков службы людей с различными навыками. В Англии даже с крупными полевыми армиями обычно заключали контракт на службу на целый год. Люди, присоединившиеся к армии Ноллиса в 1370 году, были откомандированы на два года, а некоторые из тех, кто последовал за Джоном Гонтом в Кастилию в 1386 году, были в отъезде три года. Служба в приграничных гарнизонах могла задержать человека за границей на десять и более лет. Это были тяжелые условия для людей, которым дома нужно было стричь овец и выращивать зерно. Происходило постепенное расхождение между мировоззрением и образом жизни профессионального солдата и остальных, которое усиливалось растущей роскошью и утонченностью гражданской жизни. Уже в 1350-х годах в произведениях таких закаленных профессионалов, как Жоффруа де Шарни, появились нотки презрения к воинам, которые слишком любили домашний уют. Войны конца XIV века, не зависящие ни от времени года, ни от времени суток, предъявляли гораздо более высокие требования к тем, кто в них сражался. Они требовали постоянных тренировок, большой физической выносливости и высокого мастерства обращения с оружием. Поэт Эсташ Дешан считал, что во время перемирия или мира жизнь солдата должна проходить в поединках, военных упражнениях, инсценировках нападений и охоте. Возможно, это было идеалом, но несомненно, что многие солдаты относились к нему серьезно. Жан де Бусико, ставший маршалом Франции в 1391 году, поддерживал свою физическую форму постоянными упражнениями. Он вскакивал на коня в полном вооружении, не используя стремена, делал упражнения для мышц в тяжелых доспехах, совершал длительные пробежки по пересеченной местности, следил за своим весом, принимая за едой небольшие порции и мало вина. Возможно, он был более целеустремленным, чем другие, и мы знаем, что иногда над ним насмехались за это, однако именно профессионализм Бусико убедил провансальского юриста Оноре Бонэ в том, что ношение оружия должно быть единственным занятием солдата. В своем популярном трактате о праве и практике войны Боне высказал мнение, что солдат не должен владеть даже землей, чтобы она не отвлекала его от военного ремесла. В последние три десятилетия XIV века основное бремя войны несли люди, для которых сражения были основным, а зачастую и единственным занятием[1016]1016
  Charny, Book, 122–8; Deschamps, Oeuvres, i, 223–4; Livre fais Bouciquaut, 19–20, 24–6, 47–8, 57; Bonet, Tree, 131.


[Закрыть].

Между 1385 и 1387 годами уполномоченные констебля Англии объездили страну, собирая показания для знаменитой тяжбы между сэром Ричардом Скроупом и сэром Робертом Гросвенором о праве выставлять герб с лазурным полем. Многие из свидетелей, давшие показания, были профессиональными военными, некоторые из которых имели долгую и насыщенную карьеру. Сквайр Николас Сабрахам, определивший свой возраст как "более шестидесяти лет", служил с Баллиолом и Богуном в Шотландии в 1330-х годах, с Эдуардом III при Креси и Кале, затем в Нормандии, Бретани и Гаскони в 1350-х годах и под Парижем в 1359 году. В периоды мира и перемирия он участвовал в других войнах. Он участвовал в крестовом походе, на Александрию, под командованием короля Кипра. Вместе с Черным принцем вторгся в Кастилию. Позже он участвовал в обороне Константинополя, сражался в компании сэра Джона Хоквуда в Италии и вместе с тевтонскими рыцарями в Пруссии. Интересно, что Сабрахам никогда не называл себя рыцарем. Однако он явно был профессиональным военным, получавшим большую часть, если не весь свой доход, от военного жалованья и прибыли от войны. Чешир, графство, из которого происходили многие из этих свидетелей, было высоко милитаризованным обществом. Но примерно такая же картина прослеживается и в свидетельствах по другим делам, рассматривавшимся в Рыцарском суде. Сэр Николас Гоушилл, свидетель в жарком споре между Джоном, лордом Ловеллом, и Томасом, лордом Морли, заявил, что тридцать пять лет воевал в Шотландии, Ирландии и по всей Франции, служа в свитах по меньшей мере семи различных капитанов. Краткие автобиографии в начале таких показаний свидетельствуют о том, что многие другие ветераны делали карьеру на войне в течение тридцати и более лет. Большинство из них взяли в руки оружие в подростковом возрасте, иногда в тринадцать-четырнадцать лет, и продолжали службу год за годом, пока позволяло здоровье. Как правило, они уходили с действительной службы к пятидесяти годам, но некоторые служили гораздо дольше. Сэр Джон Ричфорд, который впервые принял участие в войне в битве при Слейсе в 1340 году, когда ему было пятнадцать лет, служил в армии Ричарда II в Шотландии в возрасте шестидесяти лет[1017]1017
  Controversy Scrope Grosvenor, i, 124–5, 241–2; Caferro, 200 (Сабрахам в Италии); Ayton (1995), 91–3.


[Закрыть].

Подавляющее большинство этих людей сражались в "войне с господином". Но настоящими профессионалами, как в Англии, так и во Франции, были те, кто сражался в "войне на границах". Чеширский рыцарь сэр Хью Броу указал на разницу, когда сказал членам комиссии констебля, что он не может сказать, носили ли Скроупы спорный герб на войне, поскольку они проходили военную службу в больших экспедиционных армиях, тогда как он, Броу, двадцать лет служил исключительно "в гарнизонах во Франции". Большую часть своей службы Броу провел в Бретани, где он был капитаном Ноллиса при Дервале. Поколение воспитанников принца Уэльского служило сенешалями провинций и командирами гарнизонов в Руэрге, Керси и Пуату. Они уходили из дома неопытными юношами в походы по Франции и редко виделись со своими друзьями и родственниками. Чеширский сквайр Джон Стрэттон, который, вероятно, отправился в Гасконь с принцем в 1355 году, женился там и, если не считать короткого пребывания в Англии в конце 1370-х годов, оставался там до самой смерти в 1397 году, служа в войсках сменявших друг друга сенешалей. Другой чеширец, сэр Уильям Мейнваринг, отправился в Гасконь в 1371 году и служил там до своей смерти в 1399 году, совершая лишь редкие и короткие визиты в Англию. Друг Генри Болингброка, сэр Джон Норбери, начал свою карьеру в английских компаниях в Бретани в 1360-х годах и в течение следующих трех десятилетий долгое время служил в качестве наемного командира гарнизона в Либурне, Фронсаке и Бресте, а также сражался в составе английского наемного корпуса в Португалии в 1385 году и в свите Болингброка в Пруссии в 1390-х годах. Должно быть, большую часть своей взрослой жизни он провел за границей. Это лишь некоторые из профессиональных военных, чья карьера была зафиксирована, но они являются представителями тысяч других людей, которые были слишком ничтожны или непримечательны, чтобы их жизнь можно было проследить, или которые с надеждой начав карьеру солдата, внезапно завершили ее со стрелой в горле или топором в черепе. "Мы – люди разного сорта, – сказал Норбери португальскому королю, – но все они ищут жизни с оружием в руках и приключениях"[1018]1018
  Броу: Controversy Scrope Grosvenor, i, 82; хотя на самом деле Броу также служил в кампании 1378 года в Сен-Мало. (PRO E101/36/32, m. 3) и в шевоше Бекингема 1380 года. (PRO C76/65, m. 28). Страттон: M.W. Labarge, Gascony. England's First Colony, 1204–1453 (1980), 178; AHG, xvi, 156–8, 165–9; PRO E101/68/8 (183); E101/180/9, fol. 52; E101/181/1 (60); E101/181/4 (37); E403/472, m. 16 (1 апреля). Мейнваринг: Morgan (1987), 155–6, 158, 165. Норбери: ibid., 160; PRO E101/180/9, fol. 78vo; E101/181/1 (18, 24); C61/90, m. 1; John IV, Actes, nos. 418, 461, 1099–1100; Froissart, Chron. (SHF), xii, 138–9.


[Закрыть].

Примерно такая же картина наблюдалась и во Франции, где ведение войны все чаще поручалось людям, которые занимались этим постоянно. В 1372 году Карл V напрямую оплачивал пятьдесят гарнизонов, большинство из которых находились на границах Нормандии, в дополнение к постоянным армиям, находившимся на границах Кале и Аквитании, и постоянным отрядам бретонцев, генуэзцев и валлийцев. Эти люди более или менее постоянно находились на службе. Пограничными кампаниями руководили капитаны, чьи имена из года в год появляются во французских хрониках. Некоторые из них, как и их английские коллеги, служили королю десятилетиями. Йон де Гарансьер был уже опытным солдатом, когда в 1336 году возглавил французскую военную миссию в Шотландии. Однако он присутствовал на поединках в Сен-Энгельберте более полувека спустя и все еще приводил своих людей в армию короля в 1392 году. Бретонский капитан Морис де Трезегиди был в числе тридцати, сражавшихся в знаменитом коллективном поединке 1351 года. Он был активен и в конце века, когда в составе французской армии сражался против турок при Никополе. Военная карьера маршала Бусико длилась тридцать семь лет, начиная с его первой кампании в Кастилии в 1378 году в возрасте двенадцати лет и заканчивая его пленением на поле битвы при Азенкуре в 1415 году. Аналогичные истории можно найти и среди военных офицеров великих аристократических домов. Ги де Понтайер, ставший маршалом Бургундии, впервые появился в списках военнослужащих в Сентонже в 1351 году и ушел с действительной службы только после неудачного вторжения в Англию в 1386 году. Это были замечательные старики, которых рыцарь Ла Тур Ландри описывал для своих дочерей, путешествующие от одного знатного дома к другому и завораживающие слушателей рассказами о приключениях всей своей жизни. Знаменосец герцога Бурбонского Жан де Шатоморан находился в свите своего господина почти каждый год с 1370 по 1390 год. После заключенного перемирия с Англией в 1396 году он перешел на службу к византийскому императору и исполнял обязанности капитана Константинополя в течение трех лет между 1399 и 1402 годами. Шатоморан дожил до глубокой старости, рассказывая биографу герцога красочные и неточные истории о своем господине, и умер в возрасте далеко за восемьдесят в 1429 году. Карьеру более скромных людей проследить сложнее. Но для этих людей общая картина выглядит примерно также. Такой великий капитан, как Бертран Дю Геклен, мог из года в год привлекать к службе в своей свите одних и тех же людей. Из массы помилований за различные преступления, сохранившихся во французских канцелярских регистрах, становится ясно, что регулярная служба в армии была карьерой, которую выбирали многие мелкие землевладельцы из низшего дворянства. Упоминания об их "долгой службе в войнах" были обычным явлением в таких документах. Этот человек "сражался вооруженным и конным в наших войнах во Фландрии, на границе в Пикардии и в Шотландии с нашим адмиралом". Этот "всегда служил нам и нашим предкам и служил с Дю Гекленом в свое время"[1019]1019
  Постоянные войска: *Rey (1965), i, 371–7. Гаренсьер: Exch. R. Scot., i, 451, 453, 454; Froissart, Chron. (KL), xiv, 127, 150, xv, 30. Другие: Contamine (1972), 590–1; Lalande; Duмая; Troubat, ii, 700. Livre Chev. de La Tour, 226. Дю Геклен: Letters B. du Guesclin, App. I; Gauvard, ii, 855–9.


[Закрыть].

* * *

Мотивы людей, выбравших жизнь кадрового военного, были слишком разнообразны для обобщения. Стремление к славе, чести и приключениям – постоянная тема литературы того периода. Узы покровительства и зависимости толкали мужчин на военную службу под знаменем какого-нибудь знатного человека. Бегство от долгов, преступлений или домашних неурядиц – все это было важным фактором вербовки в армию. В обеих странах безземельные младшие сыновья часто выбирали жизнь солдата. На службе у французского короля всегда было много знатных бастардов[1020]1020
  Contamine (1972), 178–9.


[Закрыть]. Длительное снижение доходов от земельных владений, масштабы ущерба от войн и социальных потрясений в таких регионах, как Пикардия, Фландрия и Бретань, должны были усилить привлекательность военной карьеры.

Деньги были почти универсальным фактором в расчетах людей поступавших на службу в армию. Дневное жалованье французских латников и стрелков неуклонно росло во второй половине XIV века в ответ на трудности с набором и более широкие экономические последствия после Черной смерти, которые повсеместно привели к росту зарплаты. Стандартное жалованье, выплачиваемое французскими военными казначеями за службу в поле, было установлено в 1360-х годах на уровне двадцати су в день для рядового рыцаря, что эквивалентно четырем шиллингам. Рыцарь-баннерет получал вдвое больше, оруженосец – вдвое меньше. Эти ставки, которые были примерно на треть выше тех, что существовали до 1360 года, оставались в силе до 1390-х годов, когда они были снова увеличены примерно на 50%. По сравнению с другими видами оплачиваемой работы, они были очень щедрыми и равнялись доходу с небольшого поместья. Но здесь необходимо учитывать и значительные расходы на жизнь в армии. Латник или арбалетчик должен был иметь собственную лошадь, одежду, доспехи и оружие. Французские войска, которые обычно воевали на своей территории или на территории своих союзников, должны были сами оплачивать свое содержание в походе. Это означало оплату еды и жилья для себя, фуража, соломы и подков для лошадей, а также выплату жалованья и содержания слугам. Эти расходы должны были значительно варьироваться от случая к случаю, но сохранившиеся фрагментарные свидетельства говорят о том, что на них уходила значительная часть заработка солдата.

Более знатные профессиональные солдаты жили лучше. Капитаны отрядов получали, помимо жалованья, фиксированную ежемесячную плату, известную как état, которая служила бонусом при наборе и признаком статуса. Ставка варьировалась в зависимости от достоинства и важности капитана, но в принципе составляла один франк на человека в месяц. Командиры гарнизонов, которые почти всегда были профессионалами, получали еще больше. Например, на границе в Нормандии, капитан из Байе, прослуживший семь лет с 1371 по 1378 год, получал 300 ливров в год, а в тяжелом 1372 году – 400 ливров. Кроме того, к своему жалованию он получил около 1.000 ливров в виде подарков от короля за период службы капитаном, а также имел нерегулярные поступления, в виде штрафов от подчиненных за незначительные нарушения дисциплины и платы за инспектирование других гарнизонов региона. Капитан Кана, который был резиденцией лейтенанта и самой важной французской крепостью в Нижней Нормандии, получал 1.000 ливров в год за тот же период[1021]1021
  Contamine (1972), 619–30, 641–3; Rey (1965), ii, 402–4. États: Ord., v, 660 (15, 16); Mézières, Songe, ii, 403; and examples at Mandements, no. 1830 (1378); *Terrier de Loray, PJ no. 93 (1385); BN Doat 203, fols. 135–136vo (1386). Командиры гарнизонов: Gall. Reg., i, no. 4722; AN JJ112/14; Mandements, no. 513.


[Закрыть].

Хотя это невозможно доказать, представляется вероятным, что регулярная оплата по адекватным ставкам во многом способствовала репутации и успеху французского оружия во второй половине XIV века. На это, безусловно, наводит противоположный опыт Англии. Обычные ставки жалования в Англии были установлены в начале правления Эдуарда III на уровне двух шиллингов в день для рыцаря-бакалавра, вдвое больше для рыцаря-баннерета и половину для сквайра. Конный лучник получал шесть пенсов в день – половину ставки, выплачиваемой сквайру. До 1360 года эти ставки служили достаточно хорошо. Но к 1369 году они были уже очень низкими, примерно в два раза меньше, чем платили солдатам, сражавшимся в армиях короля Франции. С возобновлением войны было сочтено необходимым предложить значительное повышение ставок, чтобы привлечь рекрутов. Армия, служившая под командованием Джона Гонта в Пикардии в 1369 году, получала жалование в полтора раза выше обычных ставок. В следующем году армия сэра Роберта Ноллиса получала двойную плату за начальный период кампании. Однако ресурсы английского правительства оказались неспособными поддерживать военное жалованье на таком уровне. Войска, служившие в гарнизонах или на море, продолжали получать зарплату по старым ставкам. А с 1372 года растущие финансовые проблемы вынудили министров Эдуарда III вернуться к старым ставкам даже для своих континентальных полевых армий. Последней экспедиционной армией, которая, как известно, получала жалование больше обычного, была небольшая армия графа Пембрука, отплывшая в Гасконь в мае 1372 года. В то же время правительство положило конец вековой системе, по которой король выплачивал компенсацию за потерянных в походе лошадей. Эта мера, принятая во Франции примерно в то же время, позволила добиться значительной финансовой экономии, но значительно увеличила финансовые риски, связанные с военной службой, особенно для высших чинов, у которых лошадей было больше и они были более дорогими[1022]1022
  Ayton (1994), 109–10, 120–5; Contamine (1972), 146. 1369: PRO E101/68/4 (87) (Гонт, 1369); E101/68/4 (90) (Ноллис, 1370); E101/68/5 (103) (Гасконь, 1372); E101/68/5 (95) (Эдуард III, 1372); E101/68/5 (111) (Бретань, 1372); E101/68/6 (120–1, 126) (Гонт, 1373); E101/37/27 (43) (Сент-Мало, 1378); E364/13, m. 13d (Бекингем, 1381); E101/68/8 (197) (Португалия, 1381); E101/68/10 (250B) (Кастилия, 1386). Гарнизоны: для Кале см. Compte Gunthorp, 20–6 (1371–72); PRO E101/68/6 (143) (1376); E101/68/8 (175). Море: PRO E101/68/7 (149, 150, 162–167).


[Закрыть].

Результатом резкого ухудшения условий службы в английской армии стало то, что латников стало труднее набирать, и они стали составлять все меньшую часть континентальных армий. Опоясанные рыцари были особенно редки, поскольку дворянские семьи, имевшие средства для поддержания этого статуса, все чаще отказывались служить в армии. Вознаграждение за службу было недостаточным, чтобы компенсировать большие вложения в обучение, снаряжение и лошадей. Цифры поразительны. В первых кампаниях Эдуарда III в Нидерландах и Бретани в период между 1338 и 1343 годами около четверти латников были рыцарями. Это все еще было правилом, по крайней мере, теоретически, когда война возобновилась в 1369 году. Одиннадцать лет спустя, когда граф Бекингем вторгся во Францию, эта доля упала до 6%. Для сравнения, доля рыцарей во французских полевых армиях оставалась примерно постоянной и составляла 11 или 12% с 1350-х годов до конца века[1023]1023
  Sherborne (1964), Tables 1.1–1.4, 745–6; Bell, Tables 1, 3, 5; Powicke, 170–8; Saul (1981), 39–47, 50–9; S.M. Wright, The Derbyshire Gentry in the Fifteenth Century (1983), 8; Prince (1931), 361 (1338–9); PRO E36/204, fols. 105vo–110vo (1342). Франция: Contamine (1972), 180 (цифры автора не подтверждают его выводов).


[Закрыть].

Министры английского короля прекрасно понимали, что низкая зарплата была одной из причин их проблем с набором войск. Но вместо того, чтобы увеличить базовую ставку, они стали больше тратить на бонусы для рекрутов. Regards, как называли эти бонусы в Англии, выплачивались капитанам, которые заключали контракты на комплектование отрядов латников для службы королю. Традиционная ставка составляла 100 марок в квартал за каждые тридцать человек. Это была очень значительная сумма, почти в четыре раза превышавшая стандартный état, выплачиваемый французским капитанам. Она составляла по меньшей мере третью часть жалованья отряда латников. С 1370 года традиционная ставка была удвоена и, как правило, оставалась на этом уровне даже при снижении военного жалованья. Сочетание высоких рекрутских бонусов и низких зарплат оказало пагубное влияние на английские армии. Главными бенефициарами были профессиональные капитаны и военные подрядчики, которые могли заработать значительные состояния на найме рекрутов. Они либо заключали прямые контракты с короной, либо субконтракты с крупными магнатами на поставку войск для их огромных свит. В любом случае они получали свое вознаграждение. Довольно часто они также выплачивали своим людям военное жалованье по ставкам даже ниже, чем ставки короны, которые получали они сами. Предсказуемым результатом было снижение качества рекрутов. Нортумберлендский рыцарь сэр Джон Стротер, который в 1374 году подрядился нанять тридцать воинов для свиты графа Марча, возможно, нашел некоторых из них традиционным способом среди своих друзей и арендаторов, но значительная часть его свиты была нанята из огромном числа безработных солдат в Лондоне и его окрестностях. Половина из его известных рекрутов даже не могли назвать себя оруженосцами. Сэр Хью Гастингс, который собрал отряд для вторжения графа Бекингема во Францию в 1380 году, набирал своих солдат примерно таким же образом, и тоже в Лондоне. Сохранилось очень мало военных субконтрактов, а те, что сохранились представляют собой очень маленькую выборку, но есть много анекдотичных свидетельств того, что по всей Англии капитаны набирали людей, "скребя по дну бочки". Джон, лорд Невилл из Раби, был обвинен в Добром Парламенте в том, что взял с собой в Бретань свиту, которая была намного меньше заявленной численности и состояла из "неадекватных парней, мальчишек и других никчемных людей, за которых он получал полное жалование". Насколько Невилл был лично ответственен за такое положение дел, в отличие от капитанов, которых он нанял на службу, сказать невозможно. Но он, конечно, был не единственным человеком, который вел на войну оборванную банду мерзавцев рядом с традиционной элитой обученных кавалеристов. Герцог Глостер лично контролировал отбор латников, набранных для морской кампании 1387 года, чтобы убедиться, что среди них не было "сапожников и портных из Лондона и других городов, которых раньше набирали за низкую плату, чтобы положить деньги в кошельки своих капитанов"[1024]1024
  Премии: Prince (1933), 293–4; Ayton (1994), 111–20; PRO E101/68/4 (90) (Ноллис, 1370); E101/68/5 (103) (Пембрук, 1372); PRO E101/68/5 (95) (планируемая кампания Эдуарда III, 1372); E101/68/6 (120–1, 126) (Кампания Гонта, 1373); E364/13, m. 13d (Бекингем) (Франция, 1380); E101/39/17, m. 1 (Португалия, 1381). Субконтракты: Sherborne (1964), 742–3; Goodman (1980), 116–20; Walker (1985), 103–5; Walker (1990)[1], 70–1. Джон Гонт, вероятно, был типичным великим магнатом, уделявшим больше внимания своим помощникам и субподрядчикам: Walker (1990)[1], 67–9; PRO E159/153 (brev. dir. bar.), Mich. m. 5. Neville: Parl. Rolls, v, 311–12 (34). Бекингем: Walsingham, Chron. Maj., i, 808.


[Закрыть].

Прибыль от военной добычи составляла все большую долю доходов солдат даже во Франции, где военное жалованье было относительно высоким. Сообщая о солдатах, вернувшихся из Кастилии в 1387 году, Фруассар заметил, что людей, постоянно занимавшихся грабежом и разбоем, можно было сразу узнать по их великолепным лошадям, сумкам с золотом и серебром и объемистым сундукам, набитым ценностями; в то время как те, кто просто жил на свое жалованье, вернулись обедневшими, плохо одетыми и оборванными. Успехи французского оружия в этот период принесли богатый урожай выкупов успешным военным предпринимателям. Гораздо большее число людей помогали себе грабежом и требованием patis не только во Фландрии, Италии и Испании, но и в своей собственной стране. Для английских солдат, сражавшихся на завоеванных землях и получавших нерегулярное жалование по жалким ставкам, перспектива грабежа и получение выкупов была решающим элементом в каждом финансовом расчете. Действительно, ставки жалованья обычно устанавливались исходя из этого предположения. Армия сэра Роберта Ноллиса в 1370 году, которая должна была служить два года, получила щедрое жалование за первые три месяца, но в дальнейшем должна была жить исключительно на доходы от войны. В отличие от французских солдат, которые оставляли себе все, что могли взять, английские солдаты традиционно должны были отдавать часть добытого капитану, которому они служили. Тот, в свою очередь, должен был отдать такую же часть полученного вышестоящему капитану и так далее вплоть до короля. Была предпринята серьезная попытка компенсировать солдатам их ограниченные возможности и низкие ставки жалования путем увеличения доли в добыче, которую им разрешалось оставлять себе. Традиционно это была половина, но в последние три десятилетия XIV века она возросла до двух третей. На практике широко распространенные уклонения от выплат вышестоящим начальникам и мошенничество еще больше увеличили эту долю[1025]1025
  Froissart, Chron. (SHF), xiv, 132. Удерживаемая часть: Ayton (1994), 127–37; Keen (1965), 146–7; 'Private indentures', 27–8; Contamine (1972), 197–8.


[Закрыть].

Главным следствием этого растущего внимания к военной добыче стало дальнейшее расширение пропасти между профессиональными солдатами и солдатами призванными в армию на время. Профессионалы были не только более искусны и настойчивы в погоне за добычей и пленными, но и склонны воевать в таких условиях, когда их легче всего было добыть. Французская политика опустошения сельской местности на пути врага и избегания крупных сражений гарантировала, что в конце XIV века на службе в полевой армии можно было заработать немного денег. Львиная доля прибыли от войны приходилась на гарнизоны и постоянные  войска на границах, которые почти всегда были профессионалами. Они извлекали прибыль от patis, взимаемых с населения в радиусе дневного конного перехода от захваченных крепостей; от предоставления платных конвоев купцам и беженцам; из грабежей и выкупов за пленников, захваченных во время постоянных набегов на окружающую страну. Сэр Хью Броу, человек, который заявил следователям по тяжбе Скроупа против Гросвенора, что всю свою карьеру служил в гарнизонах во Франции, сколотил скромное состояние благодаря своим усилиям, которое он потратил на покупку земли и влияния в своем родном Чешире. Семья Крэддок, которая на протяжении двух поколений служила администраторами и командирами гарнизонов в Аквитании, сделалась достаточно богатой, чтобы построить великолепный новый алтарь церкви в Нантвиче. Сэр Томас Тривет был одним из многих командиров гарнизонов, которые показали, как можно заработать деньги даже на поражении, если капитан выбрал подходящий момент для продажи вверенной ему крепости. Для сравнения, очень немногие из тех, кто вступал в ряды армий для великих континентальных шевоше, вообще зарабатывали деньги помимо жалованья и вознаграждения. Рыцарь из Кента, сэр Томас Фогг, был кадровым военным, знавшим как лучшие, так и худшие времена на службе в английской армии. До 1370 года он зарабатывал значительные суммы как профессиональный командир гарнизона в Нижней Нормандии и Бретани. Но его служба была неизменно убыточной в течение следующего десятилетия, когда он сражался в составе основных английских экспедиционных армий на континенте и недолго в Кале. Он попал в плен во время похода Джона Гонта через Францию в 1373–74 гг. и провел несколько лет на условно-досрочном освобождении, пытаясь собрать выкуп. Фогг был пожизненным сторонником Гонта, так же как ранее он служил его тестю Генри Гросмонту. Но спустя годы, в старости, он рассказывал всем, кто хотел его слушать, что полжизни службы герцогам Ланкастерам стоили ему 10.000 марок его состояния.

Как однажды заметил хронист Фруассар, потери и убыток были частью реалий войны: une fois perte, autrefois gaing (в игре неизбежны проигрыши). Однако в правление Ричарда II история Фогга была куда более типичной, чем ослепительные рассказы о Ноллисах и Калвли предыдущего поколения. В 1380-е годы даже профессионалы очень редко приобретали значительные состояния. Шербур и Брест, вероятно, оставались прибыльными для своих отсутствующих капитанов и, возможно, для размещенных там солдат вплоть до их окончательной капитуляции в 1390-х годах. Но это были исключения. Округа для сбора patis была истощена и обезлюдела. Кале и его форты-сателлиты были окружены французскими гарнизонами, что препятствовало сбора patis в Пикардии и Артуа. Англичане потеряли все свои остальные крепости к северу от Луары и девять десятых территории, которую они когда-то удерживали на юго-западе. На сократившихся границах Аквитании еще можно было заработать на patis, но, за исключением, пожалуй, Фронсака, этим занимались гасконцы, а не англичане, и рутьеры, а не регулярные войска[1026]1026
  Броу: Hist. Parl., ii, 384, 385; Bennett (1983), 187, 189. Крэддок: Morgan (1987), 175–6. Фогг: Sumption, ii, 274, 286; John IV, Actes, no. 19; PRO C76/56, m. 27; Parl. Rolls, v, 344 (129); Anglo-Norman Letters, no. 309. Froissart, Chron. (KL), xv, 186.


[Закрыть].

* * *

Армии были сообществами в движении, чьи структуры власти имели тенденцию повторять те, которые были знакомы людям в обычной жизни. Они зависели от традиционных представлений об иерархии и статусе, которые не могли легко быть приспособлены к профессиональным солдатам. Бертран Дю Геклен, самый известный профессиональный солдат своего времени, был бывшим вольным разбойником, выходцем с самого низкого уровня бретонского дворянства. Он был знаменит своей неуклюжестью в присутствии людей, которые превосходили его в социальном отношении. По словам Фруассара, Дю Геклен имел серьезные сомнения по поводу своего назначения на должность коннетабля в 1370 году.

"Должность коннетабля, – сказал он Карлу V, – несет в себе огромную власть и статус. Тот, кто будет осуществлять эти обязанности должным образом, должен будет иметь власть над великими и малыми. Посмотрите на своих братьев, племянников и кузенов – все они люди, привыкшие командовать людьми как в рейдерских отрядах, так и в полевых армиях. Как я должен командовать ими?"

На самом деле, он никогда этого не делал, а его собственные кампании проходили в основном с его собственной военной дружиной и другими компаниями профессионалов, в основном без участия высшей знати. Когда он воевал вместе принцами королевской крови или главами великих дворянских домов, они брали командование на себя, а он выступал в качестве их советника. Многие кампании последних трех десятилетий XIV века возглавлялись людьми, чье социальное положение было не выше, чем у Дю Геклена, и которые не обладали авторитетом его должности. Тем не менее, озабоченность великого коннетабля была широко распространена. В 1387 году французский королевский Совет назначил Гийома де Нейльяка и Гоше де Пассата, двух мелких дворян, которые много лет служили короне в качестве профессиональных капитанов, командовать армией в 2.000 человек в Кастилии. Эти двое высказали примерно то же самое, что и Дю Геклен за семнадцать лет до этого: "Это слишком большое предприятие для таких простых рыцарей, как мы"[1027]1027
  Froissart, Chron. (SHF), vii, 255; Chron. Bourbon, 189–91.


[Закрыть].

Их опасения по поводу своего авторитета не были притворными, как показал английский опыт. В конце XIV века в Англии появилось множество талантливых полководцев, которые были относительно скромного происхождения. Многие из них, подобно Дю Геклену, прошли стажировку в вольных компаниях во Франции и Кастилии и без труда принимали командование войсками в небольших кампаниях, в которых участвовали небольшие отряды, состоявшие из таких же людей, как они сами. Но великие шевоше, которые представляли собой кульминационные моменты войны, были совсем другим делом. Одна кампания за другой порождала серьезные проблемы организации, дисциплины и командования, часто возникавшие из-за напряженности, вызванной присутствием в армии профессиональных капитанов. Сэр Джон Чандос был человеком благородного, но незнатного происхождения, который поднялся исключительно благодаря покровительству короля. Он был знаменитым военачальником, которым восхищались обе стороны и который стал коннетаблем Аквитании и главным военным лейтенантом принца Уэльского в герцогстве. Однако в 1364 году, когда Чандос командовал англо-бретонской армией в битве при Оре, сэр Хью Калвли отказался выполнить его приказ и взять на себя командование арьергардом – задачу, которую он считал для себя унизительной. В конце концов, Калвли дал себя уговорить. Пять лет спустя, в 1369 году, когда Чандос служил лейтенантом принца во время похода в Пуату, молодой граф Пембрук отказался служить под его началом. Его советники убедили его, что графу, даже почти не имеющему военного опыта, не подобает служить под командованием рыцаря-баннерета. В отличие от Калвли, Пембрук не дал себя уговорить и в результате им пришлось разделить свои силы и действовать на разных участках фронта.

Назначение сэра Роберта Ноллиса командиром экспедиции, отправленной во Францию в 1370 году, стало заметным отступлением от традиций, которое оказалось поворотным моментом не только в одном, но и в нескольких отношениях. Ноллис, как и Дю Геклен, был вольным разбойником по происхождению и склонности. Вся его карьера ознаменовала собой отказ от традиционной иерархии, символом чего стало то, как за несколько лет до этого он был посвящен в рыцари двумя своими подчиненными после взятия города Осер. Для некоторых людей этот мир перевернулся с ног на голову. Среди капитанов, служивших под началом Ноллиса в 1370 году, были рыцарь Ордена Подвязки, барон, наследник другого барона и еще несколько знатных дворян. Предвидя неприятности, Ноллис принял беспрецедентную меру предосторожности, потребовав от них клятвы сотрудничать с ним еще до того, как экспедиция покинула Англию. Эксперимент не увенчался успехом по причинам, которые в какой-то мере подтверждают традиционные представления в обществе о рангах. При всем своем военном мастерстве и харизме, несмотря на королевскую грамоту и клятву капитанов, Ноллис в конце концов не смог навязать свою власть своим товарищам. В результате его армия развалилась в ходе кампании[1028]1028
  Чандос: Froissart, Chron. (SHF), vi, 156–7; vii, 168. Ноллис: Foed., iii, 897–8; GEC, v, 977–9, xii, 942 (сверстники: Фицуолтер, Зуш); GEC, vi, 67 (K.G., Сэр Томас Грандисон). Посвящение  в рыцари Ноллиса: Gr. chron., i, 227.


[Закрыть].