Текст книги "Столетняя война. Том III. Разделенные дома (ЛП)"

Автор книги: Джонатан Сампшен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 77 страниц)

Глава X.
Фландрия, 1382–1383 гг.

3 мая 1382 года, через несколько дней после краха переговоров в Турне, Филипп ван Артевелде поставил судьбу Гента на карту одним отчаянным предприятием. Около 4.000 человек из Гента внезапно появились у стен Брюгге. Их возглавлял сам Филипп и два его главных лейтенанта, Питер ван ден Босше и Франс Аккерман. Они вышли из Гента накануне и скрытно двигались всю ночь. Большинство из этой армии были городскими ополченцами. Но был также небольшой отряд немецких и английских наемников и артиллерийский обоз. 3 мая был днем, когда брюггцы по традиции рано прекращали работу, чтобы принять участие в процессии Святой Крови и напиться до бесчувствия. К концу дня армия Гента остановилась на большом лугу к юго-западу от города, известном как Беверхаутсвельд. Граф Фландрии находился в замке на восточной стороне города, когда ему принесли новости. Было проведено спешное совещание с лидерами гильдий и капитаном города. Капитан предложил закрыть ворота и не спеша организовать оборону. Но граф высказался за более решительные действия. Поэтому глашатаи прошли по переполненным улицам, призывая людей к оружию.

В середине дня Людовик Мальский вывел из ворот свою армию – состоящую их опытных солдат и вооруженных горожан. Брюггцы двигались вперед без порядка и дисциплины, "полные мяса и вина". День выдался не по сезону теплым, солнце уже высоко поднялось в  небе и светило им в лицо. Армия Гента ожидала их стоя в боевом порядке. Лучники гентцев находились впереди вместе с артиллерией. Когда армия Брюгге приблизилась, лучники и пушки одновременно открыли огонь. Армия графа содрогнулась от этого удара. Ее передовые линии поредели, люди и лошади падали на землю под залпами стрел и картечи. Затем гентцы пошли в атаку и начали убивать брюггцев. Отряд графа был окружен, а сам Людовик ненадолго лишился лошади. В этот момент некоторые из брюггцев перешли на сторону противника. Почти наверняка это были члены гильдий ткачей и валяльщиков шерсти, люди, которые поддержали дело Гента в 1379 году. В суматохе вся масса брюггцев повернулась и побежала в сторону города, преследуемая победоносными гентцами, ворвавшимися в городские ворота вслед за бегущими. На улицах появились ткачи, чтобы приветствовать гентцев. "Мы с вами!", – кричали они. Людовику Мальскому удалось прорваться и укрыться в замке, откуда он попытался организовать контратаку. На рыночной площади, под сенью большой колокольни суконного цеха, верные графу гильдии, мясники, рыботорговцы, оружейники и скорняки построились в ряды, чтобы защитить свой город. Граф повел своих воинов по улицам, чтобы подкрепить их. Но не успел он дойти до рыночной площади, как туда ворвались гентцы и брюггские ткачи. Союзники графа были перебиты, а его отряд был вынужден повернуть назад. Сам Людовик укрылся в лачуге, встроенной в городские стены. Ночью он бежал через окно, переплыл ров и ушел пешком по полям[642]642
  Istore, ii, 204–5, 246–7, 257–8; 'Chron. Com. Fland.', 239–41; Cron. Tournay, 242–3; 'Chron. Pays-Bas', 275; Vlaamsche kron., 34–6; Gr. chron., iii, 15–17; Chron. r. St.-Denis, i, 118, 168–70; Chron. premiers Valois, 302–3; Walsingham, Chron. Maj., i, 604–8 (на основании отчетов английских купцов); Froissart, Chron. (SHF), x, 220–34 (сильно приукрашенный). Английский отряд Людовика: *Chron. rimée, 103.


[Закрыть].

Несмотря на поддержку, которую он получил от ткачей, Филипп ван Артевелде обращался с Брюгге как с завоеванным городом. В Брюгге был размещен гентский гарнизон, а два капитана, Питер ван ден Босше и красильщик Питер де Винтер, были назначены его губернаторами. На следующий день после битвы жителей собрали на большой площади перед монастырем Сент-Катрин, за стенами, и заставили принести клятву верности новому режиму. На город была наложена большая контрибуция, а многие видные горожане были собраны и отправлены в Гент в качестве заложников ее выплаты. Трое ворот были снесены вместе с тридцатью футами стены по обе стороны, а обломки использованы для засыпки рвов. Гентцы разграбив резиденцию графа в замке, в течение трех дней ходили по улицам, грабя дома богачей и тех, кто был связан с правительством Людовика. Но главной их целью были продовольственные склады. Зерно, мука, вино и солонина были захвачены и погружены в сотни повозок, чтобы утолить голод в Генте.

Политические последствия битвы были драматичными. Блокада Гента была прорвана. В Ипре ткачи захватили город и направили Филиппу ван Артевелде заверения в своей покорности. Там его считали героем. Весь приморский регион на западе последовал примеру Ипра. Куртре выгнал офицеров графа. К концу мая 1382 года правительство Людовика Мальского потерпело крах в большей части фламандскоязычной Фландрии. Сам же Людовик Мальский, после ряда приключений, в конце концов добрался до франкоязычного города Лилль, а примерно в начале июня удалился в свой замок Эден в Пикардии[643]643
  Istore, ii, 177–8, 205–6, 247–8; Cron. Tournay, 244–5; 'Chron. Com. Fland.', 240, 241; Vlaamsche kron., 36–8; *Chron. rimée, 104. Аванпорты: Froissart, Chron. (SHF), x, 236. Ипр: Dixmude, Merkw. Geb., 12.


[Закрыть].

Офицеры Людовика Мальского сохранили контроль над тремя валлоноязычными кастелянствами южной Фландрии. Но единственными местами во фламанскоязычных регионах, которые все еще удерживали его сторонники, были два города Уденарде и Дендермонде. Это были незначительные города, но они имели огромное стратегическое значение, так как позволили Людовику перекрыть реку Шельда по обе стороны Гента. Главным местом последующей борьбы был Уденарде. За три года, прошедшие с начала гражданской войны, этот город пострадал больше всех во Фландрии. Он неоднократно подвергался артиллерийским обстрелам, его стены были частично разрушены, торговля уничтожена, а большая часть населения покинула город и переселилась в другие места. Людовик послал отряд из 450 элитных солдат под командованием фламандского дворянина Даниэля ван Халевейна, чтобы удержать остатки городских стен, зданий и испуганных жителей. Халевейн и его люди приготовились сражаться до конца. Они разрушили все здания за стенами на расстоянии полета стрелы и отогнали большую часть своих лошадей. Женщин и тех, кто был слишком стар или молод, чтобы сражаться, изгнали из города. Были созданы запасы продовольствия. Гент бросил все свои силы против Уденарде. В начале июня 1382 года под стенами собралась огромная армия, собранная из жителей Гента и подвластных ему городов. Она была усилена отрядом профессиональных наемников, включая около 300 английских лучников, большинство из которых были дезертирами из гарнизона Кале, привлеченные высоким жалованьем. Наплавные мосты были переброшены через Шельду с верху и с низу по течению, чтобы перекрыть доступ к городу по воде. Осадные машины были установлены вокруг стен и бросали в город большие каменные ядра. Перед главными воротами была установлена пороховая артиллерия, в том числе огромная бомбарда, грохот выстрела которой был слышен более чем за двадцать миль. Во всей Фландрии борьба приобрела всю жестокость классовой войны. Сторонники графа были признаны вне закона. Многие из них бежали в валлонские области или во Францию. Сельские особняки дворян и богачей подвергались нападениям и сожжениям во время набегов из городов. В замке графа в Мале толпе из Брюгге показали колыбель, в которой Людовика кормили в младенчестве, и купель в часовне, в которой его крестили. Брюггцы разбили их на мелкие кусочки и отправили в качестве трофеев в Гент[644]644
  Froissart, Chron. (SHF), x, 244–9, 259–61, 272–3; Istore, ii, 178, 206, 258; Cron. Tournay, 243–4; Chron. r. St.-Denis, i, 170–2.


[Закрыть].

Крах правительства Людовика Мальского во Фландрии произошел как раз в тот момент, когда английский Парламент собирался в Вестминстере. Это открыло стратегические возможности, о которых даже не мечтали эмиссары Филиппа ван Артевелде, когда находились в Англии. Однако это также вызвало ожесточенные дебаты, которые в той или иной форме продолжались в течение следующих трех лет, между теми, кто хотел ухватиться за возможность вмешательства во Фландрии, и теми, кто, был связан с Джоном Гонтом, и был твердо намерен использовать любую английскую армию, доступную для войны за границей, для укрепления позиций графа Кембриджа в Португалии. Португальский канцлер Луренсу Анес Фогаса, дипломат и убежденный англофил, недавно прибыл в Англию, чтобы внести свой вклад в борьбу за южное направление английской политики. Однажды король Португалии назвал его человеком с "крестом Святого Георгия, начертанным на его сердце"[645]645
  CCR 1381–5, 53; Lopes, Crón. D. Fernando, 559.


[Закрыть].

Когда Ричард Скроуп, 8 мая 1382 года, произносил традиционную речь перед собравшимся Парламентом, он объявил о плане отправить молодого короля за границу с армией в 6.000 человек, но он не уточнил, куда направится армия, кроме как "во Францию". Это, должно быть, усилило подозрения парламентариев, которые научились не доверять военным предприятиям правительства и уже умыли руки от кастильских амбиций герцога Ланкастера. В итоге это не имело значения. Палата Общин категорически не желала рассматривать вопрос о предоставлении военного налога вообще, за исключением чисто оборонительных целей. Дебаты в основном касались плана займа 60.000 фунтов стерлингов под парламентскую гарантию – вариант схемы, которую Парламент уже отверг, когда Джон Гонт предложил ее в феврале. Это было трудное время для заимствования денег, тем более такой большой суммы. Парламентарии предложили лордам назначить комиссию из купцов, которая бы их проконсультировала. Было назначено четырнадцать купцов, половина из которых были лондонцами. Среди них были Джон Филпот, бывший мэр, участвовавший в ряде предыдущих королевских займов, и богатый бакалейщик Николас Брембре. Они были настроены более пессимистично, чем финансисты, которые рассматривали этот вопрос в марте, и заявили, что деньги не могут быть собраны даже при наличии парламентской гарантии. Они напомнили Палате Общин о судьбе банкиров, которые выручали правительство во время предыдущих финансовых кризисов: Поула, Уэзенхема, Уолвейна, Киритона. Все эти банкиры предыдущего поколения были вознаграждены преследованиями и банкротством. Самое большее, что могли бы сделать их преемники, – это гарантировать возврат таких займов, которые парламентарии захотят выдать из собственных карманов. Парламентарии намека не поняли, и от выдачи предполагаемого займа отказались.

Правительство пыталось найти деньги другими способами. Оно получило скромный кредит от лондонского отделения генуэзского банковского дома и предложило скидки экспортерам за предварительную уплату пошлин на шерсть, а также продало еще больше драгоценностей Ричарда II. Даже с учетом этих мер общие поступления английского правительства за шестимесячный период с апреля по сентябрь составили менее 22.000 фунтов стерлингов, что является одним из самых низких показателей за весь соответствующий период с 1330-х годов. К моменту роспуска Парламента 22 мая 1382 года стало ясно, что в течение нескольких месяцев наступательные операции будут невозможны. Совет назначил трех представителей, чтобы сообщить о неутешительных результатах лидерам восстания во Фландрии и они уехали в конце месяца. Что касается Луренсу Фогаса, то он остался в Англии, закупая в Лондоне лошадей и оружие и разрабатывая с Джоном Гонтом планы отправки второй армии в Кастилию в следующем году, если не в этом[646]646
  Парламент: Parl. Rolls, vi, 269–70, 271–2 (1–4, 9–11); CCR 1381–5, 133–4. Финансы: Steel (1954), 46, 436, 455; Foed., iv, 147. Фландрия: PRO E101/319/2. Фогаса: Dipl. Corr., 19, 192; Foed., iv, 149.


[Закрыть].

Потерпев неудачу в Англии, Филипп ван Артевелде предложил оливковую ветвь мира правительству Франции. Он написал "мягкое и дружеское" письмо Карлу VI, в котором предложил ему приказать графу Фландрии вернуться в свои владения и управлять ими "по справедливости". В противном случае Артевелде предложил французскому королю взять графство под свою руку и назначить королевского губернатора. Советники французского короля посмеялись над дерзостью фламандца, когда им зачитали это письмо, а доставивший его гонец был брошен в тюрьму. Однако предположение Артевелде о том, что французское правительство может ему помочь, отнюдь не было абсурдным. У Людовика Мальского был твердый союзник в лице его зятя, Филиппа Бургундского, который обещал ему свою поддержку вскоре после его отъезда во Францию. Но, несмотря на его главенствующее положение в королевском Совете, против него был серьезный перевес. Людовик Мальский никогда не был популярной фигурой при французском дворе и среди влиятельных дворян было немало тех, кто находил определенное удовлетворение в его несчастьях. Они были категорически против того, чтобы Франция была втянута в жестокую и, по-видимому, бесконечную войну против богатых и многолюдных городов, которые показали себя стойкими противниками. Некоторые из этих людей также придерживались мнения, которое было вполне обоснованным, что неуступчивость Людовика в отношении Гента во многом способствовала его проблемам, и что Франция могла бы сыграть более продуктивную роль, заключив соглашение с фламандцами[647]647
  Chronographia, iii, 34–5; Froissart, Chron. (SHF), x, 238–9, 250–1, 261; Istore, ii, 207, 248–9.


[Закрыть].

Французские министры, конечно, знали об интригах английского правительства с Филиппом ван Артевелде в марте, так как граф Фландрии, несомненно, должен был сообщить им об этом, но на данном этапе они легко отнеслись к угрозе английского вмешательства. Также они, несомненно, знали о дебатах в английском Парламенте в мае. Предстоящая мирная конференция была в центре внимания и после нескольких отсрочек она должна была открыться 20 июня. По-прежнему ожидалось, что Джон Гонт примет участие в конференции, а герцог Бургундский был назначен главой французской делегации. Похоже, никто не испытывал особого оптимизма по поводу перспектив заключения постоянного мира. Но большие надежды возлагались на запасное предложение о двенадцатилетнем перемирии, которое было одной из идей, обсуждавшихся во время предварительных переговоров в марте[648]648
  Jurades de Bergerac, i, 75 (письмо сенешаля Перигора); *Froissart, Chron. (KL), xviii, 543–5 (ошибочно датированный 1376 год); Foed., iv, 147–8; Le Fèvre, Journal, 37.


[Закрыть]. Это имело очевидную привлекательность для французов позволив им на неопределенное время отложить решение острых вопросов, которые срывали предыдущие конференции и сделало бы ненужным для них сдачу территорий в качестве платы за мир. И это оставляло английскому королю не более чем незначительную полоску земли, которую он все еще удерживал на юго-западе. Были некоторые мысли о том, что произойдет в случае провала конференции, но текущие военные планы Франции не предусматривали кампании во Фландрии. Правительство еще в апреле 1381 года решило, что король поведет армию на юг, как только найдутся деньги на ее оплату. Главными приоритетами правительства были подавление оппозиции власти герцога Беррийского в городах Лангедока и оказание давления на англичан в Гаскони. Эта позиция оставалась неизменной после изгнания Людовика Мальского из фламандских областей Фландрии и в течение всего лета 1382 года.

Несмотря на большие ожидания, которые возлагались на мирную конференцию, она закончилась ничем. В последний момент англичане понизили статус переговоров, объявив, что Джон Гонт, в конце концов, не приедет. Вместо него в Кале появилась знакомая и компетентная, но менее значимая фигура Джона Гилберта, епископа Херефорда. Он, по словам злобного хрониста Томаса Уолсингема, был человеком, который "больше любил болтать, чем говорить правду". Герцог Бургундский, соответственно, остался при дворе и послал менее значительных личностей представлять Францию вместо себя. Инструкции Гилберта не сохранились, но очевидно, что у него было очень мало полномочий. Судя по всему, дискуссии разгорелись из-за вопроса о Кастилии. Хуан I дал понять последнему французскому послу, посетившему его двор, что он не согласится ни на какое перемирие, если оно не будет распространяться на Кастилию, что было совершенно неприемлемо для Джона Гонта. Это остановило бы операции графа Кембриджа в Португалии в тот самый момент, когда ожидалось начало давно откладываемого вторжения в Кастилию, и помешало бы подготовке второй армии, которую Гонт намеревался отправить весной следующего года.

Столкнувшись с этой безвыходной ситуацией, Совет Ричарда II был вынужден решать, поддержать ли ему планы Джона Гонта или нет. Примерно в начале июля 1382 года советники собрались в Вестминстере, чтобы попытаться дать четкое направление английскому дипломатическому и военному планированию. Джон Гилберт вернулся из Пикардии, оставив своих коллег-послов продолжать спор с французами. Фогаса все еще находился в Вестминстере, настаивая на скорейшем вмешательстве в дела Кастилии. Не сохранилось никаких записей о результате, но есть все основания полагать, что сторонники Джона Гонта одержали верх. Совет, похоже, решил, что его первоочередной задачей будет отправка Гонта с армией в Гасконь весной 1383 года, при условии, что Парламент удастся убедить проголосовать за выделение средств на это. Гонт планировал пересечь пиренейские перевалы на пути в Кастилию, в то время как его брат и король Фернанду I начнут одновременное вторжение из Португалии. Совет предложил оставить открытой альтернативную стратегию на севере, отчасти, несомненно, потому, что враждебность Палаты Общин к кастильским амбициям Гонта была хорошо известна, а отчасти потому, что более оптимистичные из советников полагали, что можно будет осуществить оба проекта одновременно. После закрытия заседания Совета в осаждавшую Уденарде армию был послан герольд с предложением, чтобы Филипп ван Артевелде лично прибыл в Англию для согласования планов. Фогаса же отплыл в Португалию, чтобы доложить о результатах королю Фернанду I. Эти решения в какой-то мере способствовали разрешению разногласий среди советников Ричарда II между сторонниками северной и южной стратегии, уступив каждому из них что-то свое. Но они же обрекли конференцию в Пикардии на провал и Джон Гилберт вернулся в Англию, ничего не предложив. Перемирие было продлено до октября 1382 года, фактически отменив военные кампаний на этот год, но больше ни о чем договориться не удалось[649]649
  Конференция: PRO E101/319/4; Walsingham, Chron. Maj., i, 806; Chron. r. St.-Denis, i, 124–6. Посол Карла VI Жан де Рье находился в Кастилии в конце 1381 года: ACA reg. 1271, fol. 174. Гилберт находился в Лондоне с 29 июня по 6 июля: PRO E101/319/4. Решение должно было быть принято в течение этой недели. Гонт выехал из Лондона в центральную Англию до 11 июля и вернулся только в октябре: Goodman (1992), 93. Письмо Ричарда II от 26 августа к Педро IV Арагонскому показывает, что к этому времени правительство решило поддержать планы Гонта: Dipl. Corr., 19. Oudenaarde: PRO E101/318/9; E403/490, m. 9 (11 июля); cf. Rek. Gent, 306. Fogaça: Foed., iv, 149. Перемирие: Chron. r. St.-Denis, i, 124–6.


[Закрыть].

* * *

Будущее англо-португальского союза, от которого зависела южная стратегия, уже стало крайне неопределенным. В Португалии война с Кастилией оказалась разрушительной и непопулярной. С наступлением весны около восьмидесяти кастильских парусных судов и гребных баланжье появились на реке Тежу и блокировали Лиссабона. Каждый день с кораблей высаживались кастильские воины и баскские горцы, чтобы грабить и жечь округу. Они разграбили пригороды Лиссабона и разрушили прекрасные особняки короля и знати, стоявшие по берегам реки от Лиссабона до Сантарема. Они совершали масштабные конные рейды через провинцию Рибатежу, большая часть территории которой была скотоводческой страной, и быстро лишалась своих стад. Португальского флота, способного противостоять кастильцам, не было. Прошло более месяца, прежде чем была организована хоть какая-то оборона даже на суше[650]650
  ACA reg. 1274, fol. 27vo; Lopes, Crón. D. Fernando, 475–6.


[Закрыть].

Вдали на востоке английская армия провела шесть месяцев, с января по июнь, у кастильской границы. Фернанду I дал строгие указания, чтобы англичане не совершали набегов на Кастилию, опасаясь спровоцировать контратаку, к которой его армия не была готова. Но его приказы последовательно не выполнялись. В начале года Тьерри Робесар во главе 800 человек совершил рейд через реку Гвадиана в предгорья Сьерра-Морены. Другой рейдерский отряд весной ненадолго проник в Кастилию к северу от Бадахоса при поддержке португальских пограничных войск. Но большую часть времени англичане просидели в праздности и без зарплаты на своих зимних квартирах, ожидая приказов и глядя на огромную безликую равнину Алентежу. Поскольку они не могли содержать себя за счет своих врагов, у них не было другого выбора, кроме как жить за счет хозяев. Их лагеря располагались в самом богатом сельскохозяйственном регионе Португалии и англичане рыскали по нему, врываясь в дома, угоняя скот, насилуя женщин. Они пытали тех, кто прятал свои деньги, и убивали тех, кто оказывал им сопротивление. Английский хронист, который, предположительно, получал информацию от людей, служивших в этой армии, сообщал, что его соотечественники обращались с португальцами "как с никчемными крепостными". Португальский король неоднократно жаловался графу Кембриджу. Но хотя граф издал приказ о прекращении правонарушений, он был не тем человеком, который мог заставить уважать свои желания. После бесчинств, произошедших в окрестностях Лиссабона предыдущей осенью, отношения между англичанами и португальцами стали хуже некуда. Англичане, осмелившиеся покинуть лагеря в одиночку, подвергались нападениям и убийствам. Их пытались убить отравленным хлебом. У них перед носом закрывали городские ворота. Некоторые из городов пытались штурмовать недисциплинированные толпы английских солдат, как будто это были вражеские крепости[651]651
  Froissart, Chron. (SHF), x, 159–64; Lopes, Crón. D. Fernando, 466–7, 519–21; Walsingham, Chron. Maj., i, 656.


[Закрыть].

Весной 1382 года, на критической стадии подготовки к вторжению в Кастилию, придворный скандал серьезно ослабил португальское правительство. Галисийский фаворит Джона Гонта Хуан Фернандес Андейро воспользовался своим возвращением в Португалию с английской армией, чтобы возобновить любовную связь с королевой Леонорой Телес. Поскольку король был серьезно болен и лишь время от времени мог заниматься делами, Леонора стала главенствующей фигурой в португальском правительстве. Большинство советников и профессиональных консультантов Фернанду I, а также большая часть придворной знати стали ее клиентами и протеже. Андейро поселился при дворе и начал получать щедрые субсидии по представлению своей госпожи. Когда весной 1382 года стало очевидно, что королева беременна, сплетни о ее интимных отношениях с Андейро уже невозможно было игнорировать. Примерно в марте 1382 года португальский двор переехал в Эвору, значительный город еще римской постройки, стоящий на краю равнины Алентежу. В результате неосторожных слов Андейро правда о его связи с Леонорой стала известна одной из ее фрейлин, которая была замужем за личным секретарем короля Гонсало Васкесом де Азеведу. Она рассказала эту историю своему мужу, а тот в присутствии королевы проболтался о том, что узнал. Васкес был продажным человеком, который многим был обязан благосклонности Леоноры. Но он также был близок к королю, служа тайным советником Фернанду I и его отца до него. Леонора запаниковала, решив, похоже, что ее вот-вот осудят и опозорят. Поэтому она предприняла попытку, которая была равносильна государственному перевороту и убедила Фернанду I отдать приказ об аресте Васкеса. Одновременно был арестован единокровный брат короля, Жуан Ависский, который был единственным членом королевского Совета, обладавшим достаточной силой и независимостью, чтобы противостоять королеве. Затем больного короля отправили в замок Вимейру, расположенный в одном дне пути, оставив Леонору и Андейро управлять Эворой, а Васкес и Жуан были доставлены в цитадель под вооруженной охраной и закованы в цепи, пока королева организовывала их казнь по сфабрикованному обвинению в измене.

Возможно, Леоноре и сошло бы с рук уничтожение Гонсало Васкеса, но она перестаралась, напав на Жуана Ависского, который был значительной фигурой в Португалии. Жуан был внебрачным сыном предыдущего короля Португалии, Педру I. Когда Жуану было шесть лет, отец назначил его Великим магистром военного Ависского Ордена, что дало ему возможность контролировать огромное богатство этой организации и обеспечило ему значительное положение, независимое от придворных группировок. В свои двадцать пять лет Жуан был популярной фигурой в городах и среди знати. Придворные дворяне протестовали по поводу его ареста. Капитан Эворы отказался проводить казнь без личной санкции короля. Даже графа Кембриджа, который первоначально отказался участвовать в казни, побудили вмешаться в дело в интересах арестованных и через три недели оба были освобождены. Неизвестно, сколько Фернанду I вообще знал о деяниях своей супруги, а Леонора в конце концов подкупила Гонсало Васкеса, и тот стал ее соучастником. Что касается Жуана Ависского, то он удалился от двора, будучи убежденным врагом королевы, и присоединился к графу Кембриджу на восточной границе. На Эвору опустилось тревожное затишье[652]652
  Lopes, Crón. D. Fernando, 471–2, 487–520, 523. О Жуане Ависском: Lopes, Crón. D. Pedro, 93, 275, 277–8.


[Закрыть].

Вскоре после этого дисциплина в английской армии окончательно развалилась. Долгие месяцы бездействия плохо сказались на моральном состоянии солдат. Многие из них умерли зимой от недоедания и болезней, а также понесли большие потери в череде жестоких столкновений с португальцами. Численность армии сократилась примерно до 1.000 человек, что составляло треть от ее первоначальной численности. Оставшиеся в живых были недовольны своим жалованьем. Они ничего не получали с осени предыдущего года. Было далеко не ясно, кто несет ответственность за задержку их зарплаты – португальцы или англичане. Фернанду I, похоже, в принципе признал свою ответственность, но отказался платить, якобы потому, что англичане проигнорировали его запрет на набеги в Кастилию, а на самом деле потому, что он с трудом собирал собственную армию и не имел денег. Примерно в конце мая 1382 года среди английских солдат начали распространяться злобные слухи о том, что граф Кембридж получил деньги для выплаты жалования, но не роздал их людям. Это спровоцировало серьезный мятеж в большой части армии, расположившейся лагерем вокруг города Эстремоз. Было созвано общее собрание. Тут же объявился неожиданный лидер в лице сэра Джона Саутери, семнадцатилетнего внебрачного сына Эдуарда III и Элис Перрерс. Он убедил своих товарищей встретиться с графом в его покоях и, если они не получат удовлетворения, направить оружие против короля Португалии. Солдаты сплотились вокруг Саутери и развернув знамя Святого Георгия в боевом порядке двинулись на Вила Висоза с криками: "Саутери! Саутери, отважный бастард!". Когда они приблизились к городу, их встретили на дороге маршал армии сэр Мэтью Гурней и два его капитана. Зачинщики бунта предстали перед графом в его покоях, но ему нечего было им предложить и в конце концов их убедили послать делегацию из трех человек, чтобы обратиться с петицией к королю Португалии. Фернанду I был встревожен перспективой бунта и вторжения английской армии в его владения. Он принял представителей этих бунтарей и пообещал, что в течение двух недель они получат свои деньги. И, чтобы выполнить это обещание, королевским офицерам пришлось реквизировать серебро из церковных сокровищниц. "Видите, к чему может привести небольшой мятеж", – заметил Саутери, когда делегаты вернулись с новостями[653]653
  Lopes, Crón. D. Fernando, 470; cf. Ayala, Crón., ii, 157 (давая оценку в 2.000 в июле); Froissart, Chron. (SHF), x, 184–91. Казначейские обязательства: Provas casa r. portuguesa, i, 388.


[Закрыть].

На самом деле бунтовщики уничтожили последние осколки доброжелательности, которой англичане пользовались в Португалии. Сам Фернанду I остался верен союзу, несмотря на трудности, которые он ему принес. У него тоже был "крест Святого Георгия, начертанный на его сердце", как он позже сказал Луренсу Фогаса, но он больше не контролировал ситуацию. Его советники единодушно выступили против союза с Англией, когда он только был заключен, по причинам, которые в значительной степени подтвердились последующими событиями. Несколько дворян, таких как Жуан Ависский и будущий коннетабль Португалии Нуну Альвареш Перейра, наслаждались войной со смаком, которому они научились у своих английских наставников. Но большинство португальской знати считало конфликт с Кастилией бессмысленным и пагубным. Главной сторонницей союза с Англией была королева, которая убедила себя в том, что англичане дают лучшие, чем кастильцы, гарантии престолонаследия ее дочери. Этот расчет никогда не был очень реалистичным, и сейчас он казался особенно шатким. Армия графа Кембриджа была лишь тенью того, чем она была раньше, и, возможно, представляла большую угрозу для Португалии, чем для Кастилии. Обещанное Джоном Гонтом подкрепление было отложено до следующего года, и не было никакой уверенности в том, что оно прибудет даже тогда. Андейро все это понимал. Он был автором англо-португальского договора в 1380 году, но он утратил всю преданность, которую когда-то испытывал к Джону Гонту, когда тот связал свои планы с влиянием королевы. В июне Леонора уже искала альтернативного жениха для своей уже обрученной дочери. Кампания против Кастилии, вероятно, была бы прекращена еще до ее начала, если бы не страх португальского правительства перед английской армией на своей земле и ситуация, связанная с беременностью королевы. Что, если ребенок окажется мальчиком, и Фернанду I не отречется от него, и отстранит Беатрису от наследования Португалии? Тогда все тщательно продуманные планы последних двух лет пойдут прахом[654]654
  Lopes, Crón. D. Fernando, 559; Ayala, Crón., ii, 156, 204–5.


[Закрыть].

Город Элваш располагался на холме, увенчанном мощной крепостью XII века, над равниной Алентежу. Десять миль пшеничных полей и оливковых рощ отделяли его от реки Гвадиана и кастильского города Бадахос. Именно здесь 6 июля 1382 года английская и португальская армии наконец-то соединились. Но к этому моменту король был уже очень болен. Из-за вздутия живота ему было больно двигаться и трудно принимать посетителей. Он поселился со своими домочадцами в цитадели, а граф Кембридж занял доминиканский монастырь в нижней части города. Их армии держались на отдалении друг от друга. Португальские войска расположились лагерем вокруг города, в то время как английские расположились вдоль дороги на Бадахос. Оценки их численности разнятся, но, судя по всему, в распоряжении англичан было около 1.000 человек плюс пажи и слуги, а у португальцев – около 6.000 человек, поровну разделенных между кавалерией и пехотой. Армия Хуана I была значительно больше: около 5.000 человек, включая несколько французских отрядов, 1.500 легкой кавалерии и какого-то количества лучников и пехоты. Но она все еще находилась более чем в ста милях от Сьюдад-Родриго на севере[655]655
  Lopes, Crón. D. Fernando, 523–4; Ayala, Crón., ii, 157. Силы сторон: ibid., и Lopes, Crón. D. Fernando, 470, 531–2. Маршрут Джона: Suarez Fernandez (1977), i, 398.


[Закрыть].

Хотя против союзников не было никаких кастильских войск, кроме гарнизона Бадахоса, англо-португальская армия не предприняла попытки вторгнуться в Кастилию. Вместо этого ее командиры приняли предложение кастильцев устроить сражение на границе, как только Хуан I прибудет туда со своей армией. Кастильский король прибыл к Бадахосу только 31 июля. Рано утром вся англо-португальская армия выдвинулась к границе, чтобы сразиться с ним. Назначенное для сражения место было плоским участком открытой местности у небольшой деревушки Кайя, в трех милях к западу от Бадахоса. Союзники выстроились в боевые порядки: англичане – впереди, португальцы – сзади. Дон Фернанду I лично явился на поле боя, и стал посвящать в рыцари амбициозных молодых людей, англичан и португальцев, пока ему не указали на то, что он не имеет на это права, поскольку сам никогда не был посвящен в рыцари. Граф Кембридж вынужден был заменить его в этом, чтобы процедура посвящения в рыцари прошла правильно. Это был день, насыщенный символизмом. В первой линии сэр Томас Саймондс развернул кастильское знамя Джона Гонта, а англичане стояли за ним и ревели: "Кастилия и Леон за короля Джона, сына Эдуарда Английского". Затем они развернули знамя, подаренное Папой Урбаном VI в ознаменование крестового похода против кастильских приверженцев авиньонского Папы. На противоположной стороне поля никто не шелохнулся. Король Кастилии был представлен на поле боя одиноким павильоном, который был воздвигнут его офицерами утром. Вскоре союзники увидели, как кастильцы свернули его и удалились в сторону Бадахоса. Англо-португальцы простояв в строю несколько часов, в конце концов отошли к Элваш. Хотя они еще не знали об этом, кампания была завершена[656]656
  Froissart, Chron. (SHF), x, 192–3; Lopes, Crón. D. Fernando, 531–2.


[Закрыть].