Текст книги "Столетняя война. Том III. Разделенные дома (ЛП)"

Автор книги: Джонатан Сампшен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 77 страниц)

В Англии дяди короля, Ланкастер и Бекингем, были встревожены судьбой армии и обороной Кале. Они были полны решимости взять под контроль это предприятие у незадачливого епископа Норвича, пока последние неудачи не превратились в разгром. Однако в Англии в августе ничего нельзя было сделать быстро. Король и его советники предавались удовольствиям, разбросанные по всей стране. Джон Гонт, который большую часть лета провел на шотландской границе, получил известие о наступлении Карла VI в своем замке Понтефракт в центральной Англии. 22 августа он по собственной инициативе созвал свою личную военную дружину. В Вестминстере были предприняты шаги по фрахту торговых судов – самого быстрого способа переправить войска через Ла-Манш. 24 августа Гонт и Бекингем написали Ричарду II, который находился в Йоркшире, письмо, призывая его прибыть на юг и лично принять командование свежей экспедиционной армией[702]702
  John of G. Reg. (1379–83), no. 909; PRO E403/496, m. 15, 16 (15, 25 сентября); Westminster Chron., 48.


[Закрыть].

На равнине к северу от Арраса французская армия уже собиралась для вторжения во Фландрию. Это были самые крупные вооруженные силы, которые французская корона собирала на протяжении целого поколения, и они более чем в два раза превосходили по численности армию, сражавшуюся при Роозбеке годом ранее. Победа и грабежи 1382 года вызвали новый энтузиазм к королевской службе. Жалованье, предлагавшееся воинам, было значительно увеличено, что впервые за много лет сделало военную службу выгодным предложением для тех, кто не был ни знатным дворянином, ни профессиональным солдатом. По подсчетам маршалов, на сборы явилось 16.000 латников и 6.000 пехотинцев и лучников – достаточно, как заметил современник, чтобы покорить "многие варварские народы". С учетом пажей и слуг общая численность армии должна была превышать 30.000 человек. Люди собрались со всех концов Франции и франкоязычных территорий империи. Дым от множества костров и беспорядочное скопление повозок и лошадей, заполнивших равнину, не позволив молодому королю осмотреть своих людей, как он планировал. Над массой людей развевались знамена семи герцогов и двадцати семи графов. В великой демонстрации единства к королю присоединились все три его дяди, находившиеся во Франции. Там был даже герцог Иоанн IV Бретонский, впервые появившийся во французской армии после целой жизни на службе Англии[703]703
  Chron. r. St.-Denis, i, 262; Chronographia, ii, 57; Gr. chron., iii, 55–6; Istore., ii, 324–7. Цифры частично подтверждены счетами военных казначеев: BN Fr. 7858, fols. 221–253vo; Fr. 32510, fols. 250–70.


[Закрыть].

25 августа 1383 года все войско Франции медленно вышло из своих лагерей и двинулось на север. Неделю спустя, 1 сентября, французская армия достигла реки Аа, беспорядочной массой людей, лошадей и багажных повозок, окутанной густым осенним туманом и начала переправляться во Фландрию. К этому времени англичане достаточно хорошо уладили свои разногласия, чтобы попытаться организовать хоть какую-то оборону. Они создали линию импровизированных фортов в церквях, замках и монастырях на северной стороне реки Аа, чтобы задержать продвижение французов. Остальные силы они выстроили в боевой порядок на небольшом расстоянии на южных склонах Монт-Касселя, крутого холма, возвышающегося почти на 600 футов над прибрежной равниной Фландрии, который служил центром обороны региона с древних времен до Первой мировой войны. Но их мужество покинуло их, когда они увидели силу вражеской армии. Они подожгли город Кассель и, отбиваясь от горожан, которые пытались их остановить, под покровом ночи отошли к побережью. Французы быстро разгромили изолированные английские гарнизоны в долине реки Аа и, преследуя англичан, двинулись на север, к Дюнкерку. Сэр Роберт Ноллис с 500 английских и около 1.000 фламандских солдат вел активные арьергардные бои, в то время как его соратники спешно готовились к обороне двух главных опорных пунктов района – Бурбура и Гравелина. 7 сентября французский король прибыл к Бергу, который в то время был крупным речным портом, через который шла большая часть торговли шерстью в западной Фландрии. Ноллис размышлял о защите этого места, но, оказавшись окруженным с трех сторон, поджег деревянные дома города и приказал своим людям уходить. Пока отряд Ноллиса, нагруженный добычей, выходил из ворот, французы перебрались через стены. Большинство фламандских союзников Ноллиса и большая часть населения города были либо перебиты на улицах города, либо погибли в пожаре. Падение Берга открыло дорогу на Дюнкерк. Французы заняли порт без сопротивления на следующий день, что позволило доставлять припасы для их армии по морю[704]704
  Itin. Ph. le Hardi, 159–60; 'Séjours', 420–1; Chronographia, ii, 57–8; Gr. chron., iii, 56–9; Istore, ii, 323–4, 327–8; Pitti, Cron., 69–70; Parl. Rolls, vi, 331 (17).


[Закрыть].

В Англии пятнадцатилетний король отреагировал на поток мрачных вестей из Фландрии весьма своеобразно, что вскоре стал привычным для его подданных. Ничего не предпринимая в ответ на послания своих дядей в течение более двух недель, он впал в панику, когда ему доложили о разворачивающейся на континенте катастрофе. Когда новость о захвате Дюнкерка французами была принесена ему за обеденным столом в городке Давентри, недалеко от Нортгемптона, он опрокинул стол, сел на свою лошадь и поспешно поскакал в Лондон, чтобы встретиться со своим Советом. В Сент-Олбанс аббата разбудили посреди ночи, чтобы потребовать от него замены коня, "как будто он планировал убить короля Франции этой же ночью", – записал язвительный Томас Уолсингем, который был свидетелем этой сцены. На следующий день, 12 сентября 1383 года, король Франции расположился со своим войском на лугах под Бурбуром, где укрылась большая часть английских войск, а Ричард II, оправившись после поездки, председательствовал на экстренном заседании Совета в Вестминстере. Это было тяжелое заседание. Пыл Ричарда II охладел за одну ночь, а планы его дядей отправить его во Фландрию натолкнулись на сопротивление других советников. Не было времени набрать достаточно большую армию, чтобы достойно противостоять войскам Карла VI. Было бы неправильно, говорили советники, выставлять короля на посмешище, отправляя его за границу с чем-то меньшим. Вместо этого было решено усилить гарнизон Кале и окружающих его фортов и отправить Ланкастера и Бекингема спасать епископа Норвичского с теми войсками, которые удастся вовремя собрать. Через Ла-Манш был отправлен гонец с письмами, призывающими Диспенсера продержаться до их прибытия. Тем временем два королевских герцога основали свою штаб-квартиру на острове Танет в северном Кенте, их маршалы собирали людей, а лондонский купец Джон Филпот пытался найти корабли для их перевозки. Но они не предполагали, с какой скоростью рухнет предприятие епископа Норвича[705]705
  Walsingham, Chron. Maj., i, 702–4; Foed., vii, 408–11; Westminster Chron., 48; Parl. Rolls, vi, 337 (23); PRO C76/68, mm. 21, 20, 19, 18; E403/496, m. 15 (15 сентября); E403/499, m. 17 (3 марта); E101/39/29. Бурбур: Itin. Ph. le Hardi, 160.


[Закрыть].

Бурбур был небольшим городом с мощными стенами и заполненным водой рвом. Благодаря своей компактности его было сравнительно легко оборонять даже небольшому гарнизону, не говоря уже о том, что в сентябре 1383 года в него втиснулось около 3.000 человек. Капитаном города был офицер гарнизона Кале по имени Уильям Ху, но реальное командование осуществлялось триумвиратом рыцарей, Триветом, Элмхэмом и Фаррингдоном, которые входили в совет Диспенсера, прежде чем покинуть его под Ипром. Они дали отрицательный ответ на призыв к сдаче, который был направлен им в первый день через герольда короля Франции. Штурм произошел вечером того же дня и начался с мощного артиллерийского обстрела. Залпы стрел, обмотанных горящей просмоленной паклей, подожгли соломенные крыши домов в городе. Французы продвинулись к краю рва, подтаскивая бревна и камни, чтобы соорудить подход к подножию стен и понесли страшные потери от лучников на стенах. С наступлением темноты бретонцы из свиты герцога Иоанна IV Бретонского пошли на штурм с лестницами. Они взобрались на гребень стены, но были отброшены назад в кровавой рукопашной схватке. Знамя герцога Бретани было вырвано у его знаменосца на краю крепостной стены и унесено в город. По мере того как бретонцы отступали, на их место приходили другие, но в свою очередь и их оттесняли назад. К тому времени, когда атака была отменена, около 500 французских солдат лежали мертвыми во рву.

На следующее утро Иоанн IV посоветовал командирам французской армии заключить сделку с гарнизоном. Французские капитаны не хотели увязнуть в длительной осаде в болотах прибрежной Фландрии в начале зимы, а Иоанн IV, со своей стороны, не верил, что Бурбур можно взять штурмом. Его также беспокоила угроза в тылу французской армии со стороны войск Диспенсера и Калвли в Гравелине, расположенном всего в пяти милях. 14 сентября 1383 года Иоанн IV заключил договор с гарнизоном на чрезвычайно мягких условиях. Было решено объявить перемирие на три дня. По истечении этого срока, 17 числа, капитаны Бурбура должны были сдать город французам и сделать все возможное, чтобы сдался и Гравелин. Им должно было быть позволено забрать добычу и даже пленных, среди которых было много богатых жителей города. Кроме того, по секретному соглашению герцог Бретани выплатил им единовременную сумму в 28.000 золотых франков (4.700 фунтов стерлингов) за их покладистость[706]706
  Pitti, Cron., 70–1; Walsingham, Chron. Maj., i, 696–700; Knighton, Chron., 326–8; Gr. chron., iii, 59–60; Istore, ii, 335; Froissart, Chron. (SHF), xi, 136–8, 145–50; Chron. Bourbon, 186–7; Itin. Ph. le Hardi, 160. Соглашение: John IV, Actes, no. 462. Пленные: Rec. ord. Pays-Bas, ii, no. 372. Оплата: Westminster Chron., 45–6; Parl. Rolls, vi, 338–41 (24–5); Bibl. Arsenal MS 4522, fols. 4–4vo.


[Закрыть].

После сдачи Бурбура большая часть людей из его гарнизона направилась в Кале. Но в город их не пустили, и они были вынуждены ждать на берегу, голодные и беззащитные, пока события решат их судьбу. Тем временем их капитаны направились в Гравелин, чтобы, согласно договоренности с Иоанном IV, убедить епископа Диспенсера в целесообразности сдачи города. По его собственным словам, Диспенсер был готов к бою и когда 19 сентября 1383 года перед стенами города появилась французская армия, он не подчинился призыву французского герольда сдаться, заявив, что он приобрел это место дорогой ценой крови и денег и обязался удерживать его для Папы Урбана VI и короля Ричарда II. Но его люди не поддержали его. Они потеряли всякий интерес к продолжению кампании, которую считали обреченной и не были готовы ждать, пока Джон Гонт пересечет Ла-Манш. Их также беспокоила судьба людей, сгрудившихся на берегу моря под Кале, которые окажутся беззащитными, если французы повернут против них. Вскоре командиры из Бурбура вывели вопрос из-под контроля епископа. Было заключено короткое перемирие, чтобы Диспенсер мог обратиться к английскому правительству за помощью, но, не дожидаясь его истечения, капитаны заключили еще одну сделку с герцогом Бретонским. Они согласились сдать Гравелин за 10.000 золотых франков (1.700 фунтов стерлингов), что, по слухам, составляло стоимость провизии, оставшейся в городе. Около 23 сентября англичане разрушили укрепления Гравелина и вышли из ворот со своей добычей. Жители, которых французы считали предателями, были брошены на произвол судьбы. Они были истреблены бретонцами Иоанна IV, которые начали грабить город, как только англичане ушли. В течение нескольких часов большая его часть была превращена в пепел. Вскоре после этого Карл VI распустил свою армию и повернул на юг[707]707
  Parl. Rolls, vi, 328–30 (15), 336–41 (22–5); John IV, Actes, no. 463; Walsingham, Chron. Maj., i, 700–2; Westminster Chron., 46; Gr. chron., iii, 60–1; Istore, ii, 330. Хронология: Morice, Preuves, ii, 471–2 (гонорар за оборону границы в конце кампании); Itin. Ph. le Hardi, 160.


[Закрыть].

Тут же последовали горькие упреки с обеих сторон. Ведущие деятели французской армии были глубоко недовольны отсутствием решительного сражения. Они считали, что сделка, заключенная с английскими гарнизонами Бурбура и Гравелина, лишила их ценного выкупа. Флорентийский купец Бонаккорсо Питти, который вызвался служить во французской армии ради приключений и добычи, говорил от имени многих из этих людей, когда жалуется, что они ушли с "большими потерями и малой честью". Не один голос обвинял Иоанна IV в сговоре со своими английскими друзьями, чтобы позволить им бежать. Эти обвинения, усиленные слухами и злобой, преследовали его долгие годы. Но условия капитуляций были одобрены герцогом Бургундским по разумным политическим соображениям. Филипп был политиком и дипломатом, которого мало интересовала военная слава. Кампания была одной из самых дорогостоящих за всю историю французской короны, ее стоимость превысила 2.000.000 ливров (400.000 фунтов стерлингов). В казне не хватало денег, несмотря на повторный сбор налога с продаж и крупные займы. Страх спровоцировать очередной бунт налогоплательщиков все еще сильно сдерживал действия французского правительства. Было дешевле выкупить крепости у капитанов Диспенсера, чем держать французскую армию в поле, и это было необходимо сделать до прибытия армии герцога Ланкастера, чтобы возобновить кампанию на более равных условиях[708]708
  Pitti, Cron., 70; Chron. r. St.-Denis, i, 284–94; Froissart, Chron. (SHF), xi, 149–50; Chron. Bourbon, 187. Общая сумма, выплаченная Гийомом д'Энферне, главным казначеем армии, составила 1.550.848 ливров: Bibl. Arsenal MS 4522 (Предпосылки), fol. 10vo. Расходы другого военного казначея, Жана ле Фламента, неизвестны, но они, несомненно, были меньше: см. BN Fr. 32510, fols. 260–270. Займы: см. BN PO 322, de Besames/2; 495, Bray/17; 1090, Eury/4; 1243, Frere/3; 1725, de Linières/15; 2289, Picquet/3; 2957, Venderesse/2.


[Закрыть].

Филипп также заботился о своих собственных интересах. Гент все еще сопротивлялся французской оккупации Фландрии. Пока Карл VI и его дяди были заняты осадой Бурбура, гентцы воспользовались ситуацией, чтобы захватить стратегически важный город Уденарде и восстановить свой контроль над верхней долиной Шельды. То, как они вошли в Уденарде, многое говорило о продолжающейся стойкости фламандской оппозиции. Небольшой отряд под командованием Франса Аккермана был впущен в город ночью самими горожанами. Гарнизон был уничтожен, а каждый француз, которого можно было найти в стенах города, был выслежен и убит вместе со сторонниками короля среди фламандского населения. Широко распространено мнение, что вдохновителями этого переворота были англичане. Английские купцы оказались первыми на месте событий, чтобы скупать награбленные вещи. Завладев Уденарде, первым действием руководителей Гента стало очередное обращение к Англии за военной помощью. Несмотря на унизительный исход крестового похода епископа Норвичского, Англия все еще казалась способом к умиротворению Фландрии. Через несколько дней после падения Гравелина в Вестминстер прибыли гонцы с предложениями герцога Бургундского о немедленном перемирии и приглашением на новую дипломатическую конференцию на границах Кале[709]709
  Istore, ii, 329–30; Cron. Tournay, 261–2; 'Chron. Pays-Bas', 280–1; Walsingham, Chron. Maj., i, 710–12; Foed., vii, 412, 417; Parl. Rolls, vi, 337 (23); Westminster Chron., 48–50.


[Закрыть].

В октябре армия Диспенсера небольшими группами вернулась в Англию, встретив ледяной прием. Джон Гонт, все еще страдавший от того, что Парламент отверг его южную стратегию, до самого конца лелеял надежду, что эти войска удастся отвлечь в Гасконь и использовать для новой попытки нападения на Кастилию. Он и его друзья были в ярости от мысли, что возможность была упущена ради предприятия, которое оказалось пустой тратой денег и усилий, причем по причинам, которые они предсказывали. Собственные планы Гонта были не более реалистичными, чем планы Диспенсера, но его гнев разделяли все. Публике, которая приветствовала авантюру Диспенсера и щедро оплачивала ее, было трудно понять ее бесславный конец. Гнев перерос в возмущение, когда стали известны условия капитуляции и масштабы подкупа. Когда 26 октября 1383 года в Вестминстере открылся Парламент, катастрофа во Фландрии занимала главенствующее место во всех обсуждениях. Палата Общин поставил условием предоставления новой субсидии привлечение к ответственности виновных в катастрофе. В результате главным делом сессии стал долгий и язвительный суд над самим Диспенсером, а также его капелланом Генри Боуэтом, казначеем его кампании и тремя главными капитанами его военного Совета – Триветом, Элмхэмом и Фаррингдоном, и несколькими менее значительными фигурами, которые, как считалось, опозорились тем или иным образом. Это было отталкивающее зрелище. Обвиняемые были некомпетентны и нечестны, но их судили как козлов отпущения за провал заранее невыполнимого плана, который был поддержан большинством политического сообщества. Боуэт, которого обвиняли в причастности к получению взяток от французов, сумел обеспечить себе алиби и был оправдан, хотя как настоящий автор плана он был в некотором смысле виновен больше всех. Казначей кампании и военные были приговорены к тюремному заключению сроком, каким пожелает король. Диспенсер энергично защищался перед лицом непрекращающихся издевательств, переругиваясь с обвинителями. Он обвинял своих капитанов, людей из Гента и английское правительство – в общем, всех, кроме себя. Как епископ он был освобожден от наказания, но движимое имущество его епархии было конфисковано, а сам он вернулся к рутинной работе управления епархией на оставшиеся двадцать три года своей жизни. Из всех участников этого дела только Калвли и Ноллис, эти престарелые герои 1350-х годов, вышли из него с чистой репутацией[710]710
  Westminster Chron., 522; PRO E403/499, m. 9 (9 окт.); *Russell, 567; Dipl. Corr., 194–5; *Perroy (1933), 407–8; Parl. Rolls, vi, 327 (13), 328–41 (15–25); CCR 1381–5, 350, 351, 351–2, 368–9; CPR 1381–5, 368–9; CFR, x, 33–4.


[Закрыть].

Глава XI.
Угроза вторжения, 1383–1385 гг.

Ричард II, пятнадцати лет от роду, уже проявлял себя как непостоянный и импульсивный человек. Но самой отличительной чертой его характера была горячая преданность тем людям, которым он доверял. Главным министром короля на этом этапе был Майкл Поул, назначенный канцлером Англии в марте 1383 года. Администрация Поула была первой после восшествия короля на престол, которую он мог по праву считать своей собственной. Поул был умным и старательным человеком с четким представлением о том, где находятся интересы Англии. Он понимал границы власти в Англии лучше, чем большинство его современников. Выступая перед собравшимися Палатами Лордов и Общин на открытии Парламента в октябре 1383 года, он с убедительной откровенностью изложил проблемы, вызванные войной. Англия, отметил он, находилась в состоянии войны с "тремя величайшими государствами христианства, Францией, Кастилией, а теперь еще и Фландрией". Англичане традиционно считали нападение лучшей формой обороны, и было много хорошего в том, чтобы сражаться на территории противника. Это была лучшая гарантия от вторжения. Это было выгоднее и почетнее для тех, кто сражался в английских армиях. Это также был единственный способ достижения агрессивных военных целей Англии. Однако это было непомерно дорого. Основная проблема, как он укажет в следующем году, была экономической. Она заключалась в многочисленности врагов Англии и их "огромной силе и богатстве по сравнению со слабостью и бедностью этого королевства"[711]711
  Parl. Rolls, vi, 323–4 (4), 371 (18).


[Закрыть].

Факты, которые лежали в основе этих заявлений, не были прописаны, но вряд ли в этом была необходимость. Каждый из двух главных врагов Англии, Франция и Кастилия, имели государственные доходы, значительно превышающие доходы Англии. После восстановления французской налоговой системы министры Карла VI из года в год развертывали армии численностью 15.000 или 20.000 человек, что в три или четыре раза превышало самые крупные полевые армии предыдущего царствования. Аннексия Францией Фландрии более чем удвоила ее морские ресурсы и позволила ей впервые с 1340-х годов задуматься о крупных морских экспедициях. В то время как военные и военно-морские ресурсы Франции росли в геометрической прогрессии, возможности Англии для наступательных операций находились в резком упадке. Кампания Бекингема была одним из самых дорогостоящих военных начинаний Англии с 1369 года, но численность его армии составляла всего около 5.000 человек. Еще одной экспедиции такого масштаба было бы недостаточно, чтобы противостоять возросшим армиям Франции. В нынешних условиях повторить это мероприятие было бы невозможно. Более половины транспортов Бекингема были зафрахтованы в портах Нидерландов, в основном во Фландрии, которая теперь была закрыта для английских агентов, или в Голландии и Зеландии, правители которых больше не желали враждовать с могущественным герцогом Бургундским. Не было и денег, чтобы заплатить за фрахт. Доходов английского правительства хватало лишь на содержание постоянных гарнизонов на побережье Франции и на шотландской границе. На наступательные операции ничего не оставалось. Для финансирования еще одной континентальной кампании масштаба португальской потребовалось бы по меньшей мере две парламентские субсидии. Но за три года после катастрофического подушного налога 1380 года парламентарии предоставили только одну субсидию, в октябре 1382 года. В ноябре 1383 года они предоставят еще одну, но только после того, как король объявит, что никому из них не будет позволено покинуть Уинчестер, пока они не договорятся. Варианта ведения чисто оборонительной войны не существовало. Как только англичане откажутся от широкомасштабных наступательных операций на континенте, ничто не помешает врагу направить свои огромные ресурсы на вторжение в саму Англию.

Эти проблемы развивались в течение нескольких лет, но стали критическими осенью 1383 года в результате ухудшения отношений с Шотландией, которая угрожала открыть новый фронт в тылу Англии, что было самым страшным кошмаром, который только можно себе представить, как сказал Поул Парламенту. Перемирие с шотландцами, которое действовало с 1370 года, должно было истечь 2 февраля 1384 года. Средневековые перемирия, как известно, были непрочными, но это перемирие держалось на удивление хорошо. Однако после смерти Эдуарда III ситуация осложнилась. Пограничные набеги шотландцев в 1380 году ознаменовали изменение их настроения, которое было замечено и серьезно воспринято в Англии. Расходы на пограничные замки были увеличены. Джон Гонт был назначен лейтенантом короля на границе, что стало признаком того, что северной границе Англии теперь уделялось первостепенное внимание. Гонт установил теплые личные отношения со многими ведущими шотландскими пограничными лордами, чего никогда не удавалось сделать великим английским семьям. Каждый год он проводил долгие периоды времени на севере, пытаясь поддерживать порядок с помощью смеси дипломатии и запугивания. Но со временем поддерживать этот хрупкий баланс становилось все труднее[712]712
  John of G. Reg., nos. 564, 643.


[Закрыть].

Примерно в 1381 году старший сын короля Роберта II, Джон, граф Каррик, стал лейтенантом своего отца в пограничье. Каррик по характеру сильно отличался от своего осторожного и колеблющегося отца. Он был амбициозным политиком со всем нетерпением наследника средних лет, и был полон решимости создать для себя базу власти на шотландской границе. Граф создал тесный политический союз с Дугласами, которые теперь стали главенствующей семьей на границе и наиболее агрессивными сторонниками войны с Англией. К 1383 году политическое давление на шотландского короля со стороны пограничных лордов стало непреодолимым. В июне 1383 года произошел крупный шотландский рейд в Нортумберленд, который закончился захватом и частичным разрушением замка Уорк на реке Твид. Этот инцидент был улажен герцогом Ланкастером в следующем месяце, но это был последний раз, когда эта хорошо отработанная схема сработала. В то время Уильям Уордлоу, епископ Глазго, давний дипломатический советник шотландского короля, находился во Франции. В апреле в Орлеане он возобновил Старый союз между двумя королевствами и тайно договорился с французским правительством о возобновлении войны с Англией, как только истечет срок перемирия в следующем году. Взамен Франция должна была поддержать шотландцев опытными командирами, тысячей бойцов, снаряжением еще для тысячи человек и денежной субсидией в размере 40.000 золотых франков (6.700 фунтов стерлингов). Приняв решение не возобновлять перемирие, шотландцы быстро потеряли интерес к соблюдению пограничного права. В ноябре 1383 года в Нортумберленд был совершен еще один крупный набег, в ходе которого не было захвачено ни одного замка, но был нанесен серьезный ущерб городам и деревням по всему графству. Английские капитаны на границе предупредили правительство в Вестминстере, что шотландские набеги учащаются, и если не будут предприняты решительные шаги по укреплению границы, они не смогут отвечать за безопасность севера[713]713
  Каррик: Wyntoun, Oryg. Cron., iii, 9; Exch. R. Scotland, ii, 554, 587, 621–2; Foed., vii, 403–4; John of G. Reg. (1379–83), no. 1186; Rot. Scot., ii, 38; M. Brown, 69–70. Рейды: Westminster Chron., 40–2, 50; Walsingham, Chron. Maj., i, 706, 714; Foed., vii, 403–4. Орлеанский договор: Foed., iv, 167–8, vii, 406–7; 'Voyage de N. de Bosc', 332–3; Parl. Rec. Scot., 131–2; 'Séjours', 419 (date).


[Закрыть].

Поул считал, что мир с Францией стал необходимым. В течение следующих трех лет его мнение стало краеугольным камнем английской политики. В этом его поддерживал король и все более влиятельная группа придворных и министров, которые были убеждены, что войну выиграть невозможно. Они возмущались тем, что Фландрия и Кастилия искусственно затягивают войну и нашли союзников в неожиданных кругах. По словам Фруассара, который был хорошо осведомлен о делах при дворе Ричарда II, в их число входил ряд выдающихся профессиональных солдат, которые вынесли на своих плечах большую часть бремени последнего десятилетия войны, среди них вице-камергер Саймон Берли и два опальных лидера крестового похода Диспенсера, Томас Тривет и Уильям Элмхэм, которые вскоре были освобождены из Тауэра и восстановлены в правах. Правительству также удалось заключить союз с крупными лондонскими торговцами шерстью. Они активно поддерживали предприятие Диспенсера, но они также были одними из первых, кто понял, что поражения во Фландрии, скорее всего, будут постоянными. Лондонский торговец бакалейными товарами Николас Брембре, ставший мэром Лондона в 1383 году при поддержке двора, был убежденным сторонником правительства. Однако даже при наличии таких союзников ни у короля, ни у его главного министра не были полностью развязаны руки. Дворяне возмущались своим постепенным отстранением от власти и уменьшением своей роли в Советах короля, поскольку Ричард II все больше полагался на своих приближенных. Многие из этих недовольных людей все еще тосковали по блеску золотых лет Эдуарда III. Растущее отчуждение короля от своих дядей, Ланкастера и Бекингема, которые теперь в значительной степени утратили свое влияние, символизировало более масштабные изменения во власти. В осеннем Парламенте 1383 года лорды гневно протестовали против узости круга общения короля. Этот гнев, как правило, сливался с более общим разочарованием от внешней политики проводимой правительством  и видимыми признаками военного и дипломатического упадка Англии. Ричард II отмахнулся от их возражений. Но по мере накопления неудач Англии их становилось все труднее игнорировать[714]714
  Froissart, Chron. (SHF), xii, 6–7; Westminster Chron., 54, 62; Nightingale, 279–81; Ormrod (1999), 161–2.


[Закрыть].

Зимой 1383–84 годов Совет начал проводить политику постепенного отказа от континентальных обязательств, переговоров с Францией и концентрации своих военных ресурсов против Шотландии. В начале октября советники приняли приглашение герцога Бургундского принять участие в новой дипломатической конференции. Французские посланники привезли с собой предварительные предложения, которые были расценены в Англии как удивительно благоприятные в данных обстоятельствах. Поул даже назвал их красивыми. Обе стороны назначили внушительные делегации для представления своих интересов. Призывы города Гент о помощи, которые вскоре после этого достигли Вестминстера, были проигнорированы, а их представители в Лондоне были отправлены восвояси. Тем временем Совет отказался принять послов, которых король Шотландии направил в Лондон со своими объяснениями и предложениями. Вместо этого граф Бекингем был отправлен на север, чтобы находиться на границе с армией в 3.000 человек[715]715
  Foed., vii, 412–15, 417–18; Westminster Chron., 48–50, 54–6, 524; Parl. Rolls, vi, 337 (23); Walsingham, Chron. Maj., i, 712–14; PRO E364/18, m. 3 (Монтегю).


[Закрыть].

Красивые предложения герцога Бургундского не сохранились, и хотя последовавшая за этим дипломатическая конференция была самой важной со времен конгресса в Брюгге в 1370-х годах, о ней почти ничего не известно. Конференция открылась незадолго до Рождества в Лелингеме, непритязательном шахтерском поселке к югу от Кале. Деревенская церковь, которая должна была служить конференц-центром для последующих англо-французских встреч, представляла собой скромное здание с соломенной крышей, стоявшее посреди поселка, опустошенного набегами гарнизона Кале и давно покинутого жителями. Его единственным преимуществом было то, что его местоположение позволяло избежать споров о дипломатическом приоритете. Лелингем стоял на краю оккупированного англичанами графства Гин и въехать в него можно было с двух сторон, таким образом делегации противоборствующих сторон могли явиться одновременно, ведя переговоры каждая  на своей территории. От лица короля Франции выступал герцог Беррийский.  Английское посольство возглавлял Джон Гонт, который при всем своем падающем влиянии оставался единственным человеком в Англии, обладавшим достаточным престижем, чтобы вести переговоры на равных с французскими королевскими принцами. В составе французской делегации присутствовал и граф Фландрский, а Иоанн IV Бретонский, чье неоднозначное прошлое позволило ему представить себя другом обеих сторон, оказался искусным посредником.

В январе 1384 года делегаты достигли предварительного соглашения об условиях окончательного мира. Они были зафиксированы в проекте договора вместе с рядом вопросов, которые не удалось согласовать и которые должны были быть оставлены для дальнейшего обсуждения. Косвенные ссылки на содержание этого документа позволяют предположить, что французы предлагали вернуть по крайней мере некоторые из провинций Аквитании, отвоеванных с 1369 года, на том основании, что расширенное герцогство будет уступлено Джону Гонту и он будет владеть им как фьефом французской короны. Это было несколько похоже на предложение, которое французское правительство озвучило на конгрессе в Брюгге за десять лет до этого. Реакция англичан не зафиксирована, но они, конечно, не отвергли это предложение сразу, как это было в 1375 году, и есть некоторые свидетельства того, что они приняли его в принципе. Это был большой прогресс в вопросе, который сорвал все предыдущие попытки договориться о прекращении войны. Вопросы, оставленные для дальнейшего обсуждения, определить сложнее, но главным из них, по-видимому, было продолжение притязаний Джона Гонта на трон Кастилии. Это, по заявлению французов, должно было обсуждаться с Хуаном I. У кастильского короля было четыре представителя на конференции, но они не имели конкретных инструкций. Поэтому делегаты решили разойтись для консультаций со своими правительствами и союзниками и собраться вновь 1 июня 1384 года. Чтобы закрепить положение до этого времени, они подписали перемирие, охватывающее всю Францию, включая Фландрию, и моря вокруг обеих стран. Более спорным было то, что Гент был защищен перемирием после продолжительных и недоброжелательных дебатов, которые едва не сорвали конференцию. Перемирие должно было продлиться восемь месяцев до 1 октября 1384 года[716]716
  'Voyage de N. de Bosc', 328–30; BN Fr. 7619, fols. 191–192vo; Westminster Chron., 48–50, 524; Gr. chron., iii, 61; Parl. Rolls, vi, 371 (17); Cron. Tournay, 263; Hist. gén. Lang., x, 1691–2 (предложение сделать Гонта герцогом Аквитанским; cf. Deschamps, Oeuvres, iii, 63); Istore, ii, 331, 336; Froissart, Chron. (SHF), xi, 154–6 (объединяет сессии в январе и августе – сентябре 1384 г.); Foed., vii, 418–22. Даты: PRO E364/17, m. 2 (Бошамп), m. 5 (Епископ Херефордский, Скирлав, Шеппи), m. 5d (Холлад); BN PO 549/Bueil, 97. Лелингем: Chron. r. St.-Denis, i, 343, ii, 74–6.


[Закрыть].

Через несколько дней после того, как делегаты поставили свои подписи и печати под перемирием, у них начала уходить почва из-под ног. Людовик Мальский, граф Фландрии, внезапно умер в Сент-Омере 30 января 1384 года. Смерть Людовика привела к серьезным изменениям в политической географии Европы. Его преемниками на посту графа Фландрии и Артуа стали его дочь Маргарита и ее муж Филипп, герцог Бургундский. Пара также унаследовала право Людовика на наследование соседнего герцогства Брабант, которое фактически являлось протекторатом Фландрии. Теперь эти территории безвозвратно переходили в орбиту французского государства, в котором герцог Бургундский уже главенствовал. 7 февраля Филипп добился распоряжения о выплате себе 100.000 франков (около 16.600 фунтов стерлингов) из французской королевской казны для покрытия расходов на вступление во владение своими новыми владениями[717]717
  Gr. chron., iii, 62; Plancher, iii, 73–4. Брабант: Laurent & Quicke, 81–6.


[Закрыть]. В течение следующих пяти лет Нидерланды оставались главным центром французской внешней политики, поскольку герцог безжалостно использовал финансы и военную мощь Франции для поддержки своих усилий по созданию нового блестящего княжества на северо-западе Европы. Смена французских приоритетов неизбежно должна была создать новые поводы для конфликта с Англией, чьи интересы были напрямую затронуты судьбой Нидерландов. Контроль враждебной державы над прибрежными районами Северного моря представлял для безопасности Англии в 1380-х годах практически ту же угрозу, что и позднее, в период правления королевы Елизаветы I и Георга III. Филипп Бургундский прекрасно понимал, что экономики Фландрии и Англии неразрывно связаны, и всегда разделял мнение своего тестя о том, что в долгосрочной перспективе мир с Англией просто необходим. Сиюминутная же проблема заключалась в том, что поддержка Англией городских восстаний во Фландрии и ее союз с Гентом были прямым вызовом его власти во Фландрии. Английские гарнизоны в Кале и окружающих его фортах, формально являвшихся частью Артуа нового графства Филиппа, представляли собой постоянную угрозу процветанию окружающего региона и базу для будущих военных интервенций в Нидерланды. Пока он не закрепился в своих новых владениях, Филипп не мог занять уступчивую позицию в вопросе о мире с Англией, которая была характерна для его дипломатической деятельности до восстания фламандских городов.