Текст книги "Столетняя война. Том III. Разделенные дома (ЛП)"

Автор книги: Джонатан Сампшен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 77 страниц)

Глава VI.
Брюггский конгресс, 1374–1377 гг.

"Война в начале своем имеет столь великий вход и столь обширна, что каждый рыцарь может войти в нее по своему желанию и легко найти войну, – писал Чосер, – но чем она закончится, знать нелегко". С 1369 года было предпринято несколько попыток договориться о прекращении войны, и ни одна из них не оказалась результативной. Две короткие конференции, в Гине в марте 1372 года и Брюгге в январе 1373 года, были всем, чего удалось добиться дипломатии, и они состояли в основном из повторного обмена официальными позициями двух правительств. Год спустя растущий пессимизм в отношении способности Англии защитить свои владения в Аквитании, естественно, подтолкнул к мысли об урегулировании путем переговоров.

У Джона Гонта был свой интерес в продвижении мира с Францией. Становилось все более очевидным, что пока война продолжается, у французского правительства будут самые веские причины поддерживать Энрике II деньгами и живой силой. В последующие годы герцог Ланкастер стал главным сторонником мира с Францией в Англии, к раздражению многих своих более воинственных соотечественников. Примерно в начале декабря 1373 года, когда он находился в Бриве во время своего шевоше по Франции, он вступил в контакт с местными представителями Гийома Роже, виконта Тюренна, брата Папы и его главного политического советника. Гонт хотел, чтобы в Авиньоне знали, что он заинтересован в идее проведения новой дипломатической конференции под эгидой Папы. Такой окольный метод взаимодействия с папским двором, вероятно, был продиктован ограниченными полномочиями герцога, но он вполне годился для этой цели. Послание достигло Григория XI примерно на Рождество. Его реакция была крайне настороженной. Он обсудил это с герцогом Анжуйским и в конце концов послал в Бордо своего агента с осторожным ответом. По его словам, не было ни малейшей перспективы того, что французский король пойдет на компромисс в своем притязании на окончательный суверенитет над Аквитанией, на чем и споткнулись предыдущие англо-французские конференции. Людовик Анжуйский ясно дал это понять. Поэтому, если бы еще одна попытка имела хоть какой-то шанс на успех, Джон Гонт должен был бы оказать давление на Эдуарда III и его министров, чтобы те пошли на уступки. Был ли герцог готов к этому, задавался вопросом Папа[307]307
  Chaucer, The Tale of Melibeus (Works, iv, 203). Предварительная подготовка: *Clément-Simon, 102; Gregory XI, Lettres (Франция), no. 1486. Тюренн в Авиньоне: Ausgaben apost. Kammer, 450, 452, 548. Его представители на местах: ibid., 381, 445; Reg. (Франция), no. 1294; 'Dispacci di C. da Piacenza', 54.


[Закрыть].

После возвращения в Англию в апреле 1374 года Джон Гонт стал играть более решительную и настойчивую роль в определении направления английской внешней политики, чем когда-либо прежде. После отдыха в западной Англии он, в начале мая, сразу же отправился в Лондон и провел там большую часть следующих трех месяцев. Хотя нет прямых свидетельств о его роли в Совете Эдуарда III, последующие события в некоторой степени говорят сами за себя. Архиепископ Равенны Пьетро Пилео ди Прата, проницательный итальянский прелат из Венето, служивший одним из папских легатов во Франции, в мае, прибыл в Лондон. Он привез с собой предложения о длительном перемирии и дипломатической конференции, на которой Эдуард III и Карл V будут представлены одним из своих сыновей. Этот план, вероятно, отражал обсуждения Гонта с представителями Папы в Бордо в начале года, и предположительно именно Гонта Папа имел в виду в качестве королевского принца, который возглавит английскую делегацию. Пилео ди Прата оказался искусным дипломатом. По завершении визита Эдуард III сообщил ему, что готов согласиться на общее перемирие до Пасхи 1375 года, чтобы можно было созвать дипломатическую конференцию в Брюгге во Фландрии. Он предложил назначить выдающееся посольство с полными полномочиями для его проведения и обещал назначить герцога Ланкастера его главой. Его единственным условием было то, что король Франции даст аналогичное обязательство[308]308
  Foed., iii, 1004; Chaplais, English Med. Dipl. Practice, 787; Gregory XI, Lettres (Франция), nos. 1613, 1662; 'Anglo-French negotiations', 1–2, 4, 75–6. Передвижения Гонта: John of G. Reg. (1372–6), nos. 196–7, 607–8, 611–12, 682–3, 865, 869–70, 1403–4.


[Закрыть].

Непосредственным препятствием на пути к дипломатическому решению была Бретань. Герцог Иоанн IV прибыл в Бретань морем из Бордо примерно в середине февраля 1374 года, чтобы попытаться возродить свою поддержку в герцогстве, из которого он бежал почти год назад. Этот визит лишь подтвердил крушение его власти. Он высадился в Оре, городе-крепости в заливе Морбиан, который его супруга защищала с помощью английского гарнизона. Там он созвал Штаты Бретани. Однако никто не явился без разрешения короля Франции и Карл V не был заинтересован в том, чтобы дать его. Бретонское герцогство формально не было конфисковано, но король отказался признать Иоанна IV герцогом после его письма с отказом от повиновения в прошлом году и на практике рассматривал герцогство как вакантное. Не позволив бретонцам встретиться с Иоанном IV в Оре, он, в апреле, послал Бертрана Дю Геклена и Оливье де Клиссона в Бретань с большими подкреплениями, чтобы напомнить им об их долге. Примерно в это же время Иоанн IV удалился в Англию, решив вернуться во главе английской армии. В мае, пока Пилео ди Прата вел переговоры с министрами английского короля, Иоанн IV торговался за поддержку Совета Эдуарда III. Вряд ли Джон Гонт благосклонно отнесся к этому проекту, который перечеркивал все его планы по проведению дипломатической конференции. Но в английском правительстве, похоже, были разногласия по этому вопросу. Иоанн IV оставался фаворитом короля и у него также были союзники в Совете, включая двух самых главных его членов, Невилла и Латимера, которые были погружены в дела Бретани и не желали бросать герцога на произвол судьбы[309]309
  Pocquet (1967), 152–4; Gr. chron., ii, 173; 'Chron. Brioc.', 48.


[Закрыть].

История формирования внешней политики в этот период во Франции еще более туманна, чем в Англии. Папские легаты заранее проконсультировались с Карлом V по поводу предложенной ими конференции, и он дал свое благословение, по крайней мере, внешне. Карл V пересматривал свои военные цели. Вернув себе почти всю территорию, уступленную по договору в Бретиньи, он в принципе был готов пойти на компромисс с англичанами ради установления мира. Франция пережила пять лет почти непрерывных военных действий. Война была дорогостоящей и разрушительной для местного населения. Налоги, которые поддерживали ее, были непопулярны. Возобновившиеся эпидемии бубонной чумы обезлюдили деревни и города, что затруднило сбор подымного налога. В 1373 и 1374 годах произошло резкое сокращение налогов, которые взимались с продаж товаров и они продолжали тенденцию к снижению в периоды депрессии, после чего не восстанавливались в течение нескольких лет. Несмотря на неудачи английского оружия с 1369 года, англичан по-прежнему опасались за ущерб, который они могли нанести Франции и хрупкому равновесию ее внутренней политики. Карл V, хотя ему было всего тридцать шесть лет, был больным человеком. Страдая подагрой в течение многих лет, он был поражен летом 1374 года неясным, но, по-видимому, серьезным недугом. Король тревожился о политической ситуации в стране, которую он оставит своему шестилетнему сыну в случае своей преждевременной смерти, и уже готовил большую серию ордонансов, которые должны были попытаться контролировать соперничество трех его братьев во время, возможно, длительного регентства[310]310
  Rey (1965), i, 233–6; Chron. r. St.-Denis, i, 12. Преемственность: Ord., vi, 26–32, 45–54.


[Закрыть].

Эти изменения настроения в отеле Сен-Поль совпали с возникновением напряженности в самой королевской семье Франции. Людовик Анжуйский оставался таким же бескомпромиссным в своей враждебности к Англии, но он был оттеснен на второй план из-за своей удаленности от Парижа, из-за сомнений советников Карла V в его политических суждениях и из-за его умения наживать влиятельных врагов. Более значительным фактором в формировании французского мнения о войне и мире была личность и амбиции его младшего брата Филиппа, герцога Бургундского. Филипп постепенно стал самым влиятельным из королевских принцев. Он находился рядом с королем большую часть июня и июля 1374 года, когда рассматривался ответ Франции на планы папских легатов. Его основной интерес к мирному процессу был связан с его браком с Маргаритой Фландрской, дочерью и единственной наследницей Людовика Мальского. Он был в хороших отношениях со своим тестем и прислушивался к его мнению. Как наследник владений Людовика, он был также наследником многих его политических интересов. Филипп также был тонким дипломатом, сторонником компромиссов с пониманием политических дилемм англичан. Он познакомился с большинством ведущих фигур при дворе Эдуарда III во время своего долгого плена в Англии после битвы при Пуатье. Он один, среди советников Карла V, сохранил уже забытое представление о том, что королевские принцы Англии и Франции являются друг другу кузенами. Филипп Бургундский, при французском дворе, стал самым настойчивым защитником урегулирования с Англией путем переговоров, в точности как Джон Гонт по другую сторону Ла-Манша, но по совершенно иным причинам[311]311
  Hist. gén. Lang., x, 1509–12; Songe du vergier, i, 266; Itin. Ph. le Hardi, 106–7.


[Закрыть].

Для французского короля главная проблема конференции заключалась в сроках ее проведения и в требовании англичан о всеобщем перемирии на время ее организации. Французское правительство хотело вести переговоры с позиции силы. В частности, если предстояли переговоры о заключении постоянного мира, важно было ликвидировать сохранившиеся английские позиции за пределами центра Гасконского герцогства и Кале. На севере это означало крепость Сен-Совер-ле-Виконт на полуострове Котантен и сохранившиеся английские гарнизоны в Бресте и Оре в Бретани. На юго-западе военная ситуация была еще более тонкой. Герцог Анжуйский готовился к вторжению в долину Гаронны. Гарнизон Люзиньяна, самого опасного из сохранившихся английских анклавов к северу от гасконской границы, вел переговоры о капитуляции. Сэр Дигори Сэй все еще держался в замке Генсай в сердце Пуату. Так же как и важный, обнесенный стеной,  город Коньяк, на реке Шаранта к востоку от Сента. Все эти незавершенные дела делали время заключения перемирия критически важным вопросом. Когда король, примерно в конце июня 1374 года, снова принял легатов, он явно тянул время, сказав им, что ему нужно подумать. Тем временем он начал подготовку к новой военной кампании[312]312
  'Anglo-French negotiations', 75–6. Пилео покинул Англию около 10 июня: Chaplais, English Med. Dipl. Practice, 787.


[Закрыть].

Примерно 12 июля 1374 года в Вестминстер прибыли письма Пилео ди Прата, в которых сообщалось, что следует подождать, пока французский король примет решение. Советники английского короля ничего не знали о планах французского правительства, но они совершенно правильно предположили, что Карл V не заинтересован в замораживании текущего положения, и, естественно, обратились к своим собственным проектам. Сдержанный ответ Франции склонил чашу весов в Совете короля в пользу проекта герцога Иоанна IV и он получил добро на вторжение в Бретань менее чем через неделю после того, как гонец Пилео ди Прата покинул Англию. 17 июля были отданы первые приказы о реквизиции судов для людей герцога. Экспедиция была задумана с амбициозным размахом. Армия должна была состоять из 4.000 человек под совместным командованием самого Иоанна IV и сына короля Эдмунда Лэнгли, графа Кембриджа. Их личные свиты составляли около двух третей от численности всей армии. Остальное обеспечивали 22-летний Эдмунд Мортимер, граф Марч, и Эдуард, лорд Диспенсер, искусный придворный и покровитель Фруассара, который называл Диспенсера "лучшим рыцарем и самым галантным и обходительным человеком в Англии". Это была грубая лесть, но Диспенсер, безусловно, был опытным капитаном, сражавшимся во всех крупных английских кампаниях на континенте с 1356 года. Четыре командира заключили контракт на службу на целый год, первые шесть месяцев за счет короля. После этого они должны были содержать себя за счет грабежей и выкупов в Бретани и Франции – отголосок катастрофической кампании Ноллиса в 1370 году, который, скорее всего, уничтожил бы все, что осталось хорошего в отношении подданных к Иоанну IV. Но английское правительство было заинтересовано не столько в восстановлении власти Иоанна IV в его герцогстве, сколько в улучшении своих позиций на переговорах в Брюгге за счет решающего удара по Франции. Кампания всегда рассматривалась как дополнение к долгой дипломатической игре. В контрактах командиров армии было четко оговорено, что в случае заключения перемирия или мира армия будет отозвана. Поэтому, когда в середине августа 1374 года легаты наконец доложили Совету короля Англии, что Карл V готов обсуждать общее перемирие и конференцию, настал черед Эдуарда III тянуть время. Легатам было сказано, что королю понадобится совет ведущих людей королевства, но к сожалению, они разъехались по стране на каникулы и ответа не будет до начала октября. С оптимизмом, ставшим привычным для английских военных планов, можно было надеяться, что к началу октября экспедиция Иоанна IV уже отплывет[313]313
  Дипломатические обмены: 'Anglo-French negotiations', 75–6; PRO E403/454, m. 14 (12 июля); Cambridge, UL Ms. Dd. III.53, fols. 43–43vo. Экспедиция: Foed., iii, 1006; PRO E403/454, m. 20 (23 сентября); E364/10, mm. 4 (Марч), 4d (Диспенсер), 7d (Кембридж). O Диспенсере: GEC, iv, 274–5; Froissart, Chron. (SHF), i, 257.


[Закрыть].

Эти решения были приняты в исключительно трудное время для английского правительства, которое переживало кризис финансирования, ставший уже привычным для измученных чиновников Казначейства. Военно-морские операции в Ла-Манше были свернуты на три месяца раньше, чем в июле 1374 года, и флоты обоих Адмиралтейств прекратили свое существование, оставив для защиты побережья только корабли и баланжье короля и Пяти портов. Поскольку угроза со стороны французского и кастильского флотов в то время была на пике, вероятно, только сильные финансовые затруднения продиктовали это решение. Бретонская кампания создала для Казначейства еще одну серьезную финансовую проблему. Большая часть расходов должна была быть оплачена заранее. В ближайшие несколько недель необходимо было выплатить войскам более 32.000 фунтов стерлингов в дополнение к зарплате экипажам двухсот или около того кораблей, которые должны были перевезти их через Ла-Манш. В августе, когда капитаны набирали свои свиты в графствах, в Вестминстере начались поиски наличных денег. Синдикат лондонских купцов, имеющих коммерческий интерес в торговле через Кале, предложил королю помощь в виде беспроцентного займа в размере 10.000 фунтов стерлингов, если правительство согласится ввести теоретическую монополию Кале на английскую экспортную торговлю. Эта уступка показалась слишком дорогой, и в итоге был предоставлен еще более крупный кредит, якобы другим лондонским купцом, Джоном Пайлом, в партнерстве с финансистом Ричардом Лайонсом. Вместе они одолжили правительству 20.000 фунтов стерлингов для выплаты аванса, причитающегося Иоанну IV. Это была типично мутная сделка. Участие Лайонса в предоставлении кредита короне было достаточно реальным, но Пайл был просто прикрытием для Латимера. Более того, только две трети займа были фактически получены наличными от двух кредиторов. Остальная сумма была зачтена в номинальную стоимость погашения какого-то старого королевского долга, который кредиторы выкупили, предположительно с большой скидкой, у банка Барди и других кредиторов короны. Это представляло собой скрытую процентную ставку в размере около 50% годовых. Хотя, на первый взгляд, эта ставка была чрезмерной, она, вероятно, была приемлемой для правительства, чей кредит был слабым, а военная удача – низкой. Более спорным был источник денег. Часть денег, безусловно, поступила из личных состояний Латимера и Лайонса, которые были очень богатыми людьми. Но большая часть денег, по-видимому, была взята Латимером из остатков кассы королевской Палаты, так что король фактически одалживал деньги самому себе для выгоды своих министров. В общей сложности около 46.500 фунтов стерлингов, включая проценты, было одолжено на бретонскую кампанию у различных министров, придворных и профессиональных финансистов в период с августа по декабрь 1374 года, из которых около 8.800 фунтов стерлингов представляли собой очень краткосрочное финансирование (несколько дней), а около 9.300 фунтов стерлингов так и не были получены, но были направлены на погашения старого долга. Остаток, около 28.400 фунтов стерлингов, был деньгами, которые фактически авансировались под налоговые поступления следующего года[314]314
  Флоты: PRO E101/33/9–11, 13–15, 25; E403/454, m. 19 (4 августа). Бретань: PRO E403/454, m. 23 (20 сентября). Займы: CPR 1374–7, 5–6; E401/515 (3, 23 августа, 18, 20 сентября); E401/518 (23 декабря); E403/454, mm. 22 (23 августа), 23 (20 сентября); Holmes (1975), 77–8; Parl. Rolls, v, 300–2, 304, 304–6 (17–18, 24, 27); Anonimalle, 86–7, 88–90; Walsingham, Chron. Maj., i, 18.


[Закрыть].

* * *

Первой военной целью французского правительства был Сен-Совер, который был занозой в течение многих лет. В прошлом было три попытки захватить крепость: одна в августе 1369 года, которая сорвалась из-за склок менее чем через месяц; другая в 1372 году, когда гораздо меньшие французские силы попытались захватить крепость врасплох, но были обнаружены на подходе и уничтожены; и третья в начале 1373 года, когда была проведена тщательная подготовка к осаде, но она была прекращена в результате политического кризиса в Бретани. Эти неудачи, по крайней мере, позволили понять, какого масштаба операции потребуются. Сен-Совер занимал сильную позицию. Он располагал обширными кладовыми, большим запасом воды и достаточно многочисленным гарнизоном, чтобы совершать успешные вылазки против осаждающей армии. В конце 1372 года Карлу V было сообщено, что для осады Сен-Совера потребуется 3.000 латников и 600 арбалетчиков, а также огромное количество рабочих и мастеров, необходимых для строительства полевых укреплений и установки артиллерии. Стоимость осады оценивалась в 40.000 франков (около 6.700 фунтов стерлингов), и даже эта сумма была сильно занижена. Стоимость осады, вероятно, объясняет, почему в течение долгого времени после этого французское правительство отказывалось от этой идеи, несмотря на громкие и настойчивые жалобы нормандцев[315]315
  Chron. premiers Valois, 226, 229, 236; *Delisle, i, 181, ii, 208–12; AN KK350, fols. 336vo–338; *Terrier de Loray, PJ no. 22; *Coville (1894), 388–9; AN KK350, fols. 326–55.


[Закрыть].

В июле 1374 года Карл V приказал своим офицерам приступить к осаде Сен-Совера. Они должны были захватить его как можно скорее и продолжать выполнять задачу день за днем, пока он не будет взят. Ответственным за эту операцию был назначен Жан де Вьенн, бургундский рыцарь, который еще в молодости завоевал свою военную репутацию в гражданских войнах 1360-х годов и с 1369 года практически постоянно служил капитаном во французских армиях. Примерно в декабре 1373 года он был назначен адмиралом Франции. Жан де Вьенн получил в качестве лейтенантов ряд видных нормандских баронов и видную фигуру в королевской бюрократии, Жана ле Мерсье, который считался главным чиновником по управлению финансами короля. Карл V не собирался оплачивать операцию из собственных средств, если бы мог этого избежать. Он предложил возложить все бремя осады на ту часть западной Франции, которая больше всего пострадала от бесчинств английского гарнизона, как будто его ликвидация никому больше не принесет пользы. Ожидалось, что осадные работы будут стоить около 15.000 франков (около 2.500 фунтов стерлингов) в месяц. 24 августа представители шести епархий Нижней Нормандии собрались перед уполномоченными короля в королевском замке в Кане и после недельного обсуждения согласились санкционировать сбор этой суммы в сентябре и октябре сверх обычных налогов. Они и представить себе не могли, что эта операция продлится почти год[316]316
  Mandements, nos. 1009, 1057, 1064; Terrier de Loray, 65; *Delisle, ii, 183, 216–17 (одна треть годового фуажа стоила около 15.000 франков: ibid., ii, 227). On J. de Vienne: Contamine (1972), 591–2. O Мерсье: Chron. premiers Valois, 263.


[Закрыть].

Основной причиной того, что операция длилась так долго, было то, что Карл V проигнорировал полученные советы и попытался взять крепость с недостаточными ресурсами. Жан де Вьенн прибыл на полуостров Котантен примерно в середине августа 1374 года с несколькими сотнями человек. Он основал свой штаб в деревне Пон-л'Аббе на берегу реки Дув, примерно в пяти милях к востоку от Сен-Совера. Рабочие начали строить там большую бастиду под защитой его войск. Другая бастида была построена в Безвиле, немного дальше на восток, руины которой до сих пор можно увидеть в полях; а третья – в Сен-Совер-де-Пьерпон, примерно в пяти милях к югу от крепости. Гарнизоны были размещены в главных сеньориальных замках региона. Кастильские галеры, которые прибыли в Ла-Манш в июле, были направлены к Котантену, чтобы перехватить любую попытку англичан поддержать Сен-Совер по морю. Подобная не плотная осада часто использовалась для ограничения грабежей вражеского гарнизона и препятствования его фуражирским и мародерским экспедициям. Но вряд ли удалось бы таким способом заставить сдаться крепость, гарнизон которой был настроен на решительное сопротивление. В итоге осада даже не смогла существенно ограничить активность гарнизона в поле[317]317
  Anonimalle, 77; BN Clair. 44/3253, 56/4295, 4297, 83/6509; *Delisle, ii, 183, 217, 218–19, 222, 234–5; Mandements, no. 1227; Froissart, Chron. (SHF), viii, 190. Замки сеньоров: *Delisle, ii, 288–9; Doc. norm., nos. 789, 1006; *Delisle, ii, 219; cf. Gall. Reg., ii, nos. 7593–4 и Rey (1965), i, 372.


[Закрыть].

Оборона Сен-Совера в 1374 году номинально была возложена на его капитана, сэра Алана Баксхалла, придворного, который взял его в аренду у Эдуарда III за 1.000 марок в год в обмен на доходы от войны. Но за несколько лет до этого Баксхалл вернулся в Англию, оставив оборону Сен-Совера на попечение своего заместителя Томаса Каттертона. Каттертон был малоизвестным английским сквайром, который в 1370 году был отправлен Латимером в Сен-Совер, чтобы взять под контроль прибыльные доходы гарнизона, и с тех пор оставался там. По словам язвительного английского хрониста, его работа заключалась в том, чтобы выполнять приказы министра "в мире и войне, в справедливости и несправедливости, в истинном и ложном". Ему помогали рыцарь из Сомерсета сэр Томас Тривет и бретонец по имени Эннекен Валлебретон. О Валлебретоне ничего не известно, но Тривет был значительной фигурой. Он был профессиональным солдатом примерно с шестнадцати лет и сражался вместе с принцем при Нахере и с Ноллисом при Понваллене. Он также имел некоторый опыт осадной войны, принимая участие в длительной обороне Бешереля и получив там посвящение в рыцари. Эти три человека командовали разношерстной группой искателей приключений: родовитыми охотниками за удачей с периферии двора Эдуарда III, людьми из бывшего гарнизона Бешереля и выжившими разбойниками из Великих компаний 1360-х годов. Общая численность гарнизона составляла около 300 человек. В последующие несколько месяцев эти трое подверглись резкому осуждению за свою роль в событиях, но правда заключается в том, что они держали оборону Сен-Совера с удивительным мужеством и выносливостью.

^{9. Осада Сен-Совер-ле-Виконт, август 1374 – июль 1375 гг.}

В любой средневековой осаде самым сильным оружием осаждающих было психологическое: постоянная угроза штурма, который сулил защитникам плен, разорение или смерть в случае успеха. Большинство гарнизонов в этот период сдавались после в основном символического сопротивления при столкновении с подавляющей силой, выторговывая себе жизнь, прежде чем открыть ворота. Но к тому времени, когда защитники Сен-Совера были призваны Жаном де Вьеном к сдаче, они были готовы к долгой борьбе. Они уже разрушили все здания, находившиеся на расстоянии выстрела из лука от стен и разобрали близлежащее бенедиктинское аббатство, чтобы помешать французам занять его, и забрали обтесанные камни в замок, чтобы они служили снарядами для их мангонелей. Защитники крепости совершали дерзкие набеги на французские позиции и линии снабжения и захватили несколько важных пленников под самым носом у Жана де Вьенна. Они даже продолжали захватывать добычу, угоняя скот из окрестностей и сжигая пригороды Сен-Ло и Байе. В осажденном городе было "много прекрасных воинов и рыцарских подвигов", согласно сообщениям, дошедшим до Англии[318]318
  Баксхалл: Foed., iii, 917. Каттертон: PRO C76/53, m. 9; *Delisle, ii, 178–80; Compte r. Navarre, 302–3; Walsingham, St. Alban's Chron., i, 356. Тривет: Froissart, Chron. (SHF), vii, 42; PRO E101/30/25; Controversy Scrope Grosvenor, 179. Гарнизоны: см. Anonimalle, 77; Froissart, Chron. (SHF), viii, 193, и имена, приведенные в соглашениях от мая 1375 года (*Delisle, ii, 242–8). Операции: *Delisle, ii, 219, 232, 340, 341; Chron. premiers Valois, 250; AD Côte d'Or B1444, fol. 74; Anonimalle, 77–8.


[Закрыть].

Министры Эдуарда III рассчитывали, что экспедиция Иоанна IV и Эдмунда Кембриджа отвлечет большую часть французских войск от крепости. Но англичане, как обычно, недооценили логистические трудности. Адмиралы, похоже, намеревались реквизировать ежегодный винный конвой в Гасконь, который обычно покидал Англию с пустыми трюмами в начале октября и по пути заходил на мыс Сен-Матье на полуострове Финистер в Бретани. Но офицеры-реквизиторы, похоже, встретили неожиданное сопротивление со стороны капитанов судов. У многих из них уже реквизировали их корабли в том году для береговой обороны. Многие, похоже, уплыли, пока была возможность. Другие взяли авансы и скрылись. Требовалось около двухсот крупных кораблей, но к концу сентября, после двух месяцев интенсивной реквизиции во всех приморских графствах, офицерам адмиралов удалось найти всего шестьдесят[319]319
  PRO E403/454, m. 18 (2 августа); E403/456, m. 23 (19 апреля); E101/33/31, mm. 2–7.


[Закрыть].

Долгожданный Большой Совет собрался в Вестминстере 6 октября 1374 года, чтобы рассмотреть предложения папских легатов о мирной конференции. Пилео ди Прата находился в английской столице в октябре и, вероятно, присутствовал на нем. Решения Большого Совета, несомненно, были тщательно подготовлены министрами короля. В итоге английские магнаты согласились вести переговоры с Францией в Брюгге. Они также согласились на повторное назначение Джона Гонта главным переговорщиком Эдуарда III. Однако теперь они не хотели соглашаться на общее перемирие. Вместо этого предлагалось заключить лишь локальное перемирие на границе в Пикардии, чтобы представители обеих сторон могли без помех добраться до Брюгге. Эта оговорка, должно быть, встревожила легатов. Она означала, что конференция будет проходить на фоне шаткой стратегической ситуации. Но у обеих сторон сейчас на носу были масштабные военные предприятия, от которых они не желали отказываться. В конце ноября 1374 года французский король все же дал свое официальное согласие на проведение конференции на этих условиях. Но обе стороны опять явно тянули время. Тщательная предварительная подготовка, переговоры о перемирии и выдача охранных грамот на безопасный проезд были завершены только в новом году. До самого последнего момента французы сомневались в том, насколько серьезно настроены англичане. В итоге открытие конференции было назначено на 11 марта 1375 года[320]320
  'Anglo-French negotiations', 1–2, 6, 7, 76; PRO E403/454, m. 24 (22 сентября); Foed., iii, 1015.


[Закрыть].

По мере того, как осень переходила в зиму и приближалась дата начала конференции, в обеих столицах ощущалось чувство разочарования. Под Сен-Совером французские командиры не добились никакого прогресса. К октябрю Жан де Вьенн сумел убедить короля, что у него недостаточно войск для выполнения задачи, а бастиды вокруг крепости слишком малы и, возможно, находятся слишком далеко, чтобы сдержать английский гарнизон. Во второй половине октября начали прибывать свежие войска, но их количество все еще не соответствовало требуемому. 16 октября представители Нижней Нормандии предстали перед Жаном де Вьеном в Сен-Ло, главном городе Котантена, чтобы получить разрешение на продолжение сбора 15.000 франков в месяц с их провинции до конца декабря. Однако конец декабря наступил, а гарнизон Сен-Совера, находившийся в осаде уже пятый месяц, не проявлял признаков истощения. В январе 1375 года французский король направил Жану де Вьенну раздраженное послание, в котором приказал ему усилить давление на крепость и ускорить кампанию. Королевский Совет решил увеличить численность армии до 2.000 человек в дополнение к толпе рабочих, занятых на осадных работах. Вместо стратегии свободного окружения, которой придерживались с предыдущего лета, должна была быть предпринята тесная осада (siège fermée). Планировалось широко использовать пороховые пушки в дополнение к более привычным механическим камнеметам, которые уже использовались. Королевские большие пушки, хранившиеся в Лувре, были погружены на баржи, перевезены вниз по Сене и протащены по неровным дорогам южной Нормандии. Был нанят специалист из Лангедока, который организовал в Сен-Ло чугунолитейную мастерскую для изготовления большего количества этих грубых предков современной полевой артиллерии. Одна из них была рассчитана на стрельбу каменными ядрами весом в 100 фунтов (45 кг). Еще две литейные мастерские, одна для литья из чугуна, другая из латуни, были созданы в Кане для отливки артиллерийских орудий под руководством другого пушечного мастера, который, судя по всему, был итальянцем. Все это по стоимости было эквивалентно крупной кампании. Многострадальные Штаты Нижней Нормандии в третий раз собрались в Байе в конце января 1375 года, чтобы санкционировать еще два месяца чрезвычайных денежных выплат. Подобные налоги впервые взимались с остальной Нормандии к северу от Сены. Король даже открыл свои собственные сундуки и разрешил делать взносы из центральных фондов[321]321
  *Delisle, ii, 185–6, 189, 190, 220–1, 223–31, 227, 237–8, 241; BN Clair. 10/575, 33/2490, 44/3253, 58/4413, 83/6511, etc.; *Terrier de Loray, PJ nos. 24, 25.


[Закрыть].

А в Англии Иоанн IV и его спутники все еще не отплыли в Бретань. Возможно, зимняя погода способствовала задержке, но главной причиной была нехватка судов. К концу года в гавани стояло 115 кораблей, что составляло едва ли половину от необходимого, и многие из них имели на борту только минимум экипажа. Иоанн IV и граф Кембридж, которые слонялись по Лондону со своими свитами, пока подыскивались транспортные суда, наконец, после Рождества отправились в Плимут с приказом посадить на любые доступные корабли столько людей, сколько смогут. Двум старшим рыцарям двора, Гаю Брайану и Ральфу Феррерсу, было поручено поторопить их и поступить к ним на службу, когда они будут садиться на корабли. Ситуация с кораблями улучшилась в январе с возвращением винного флота из Жиронды и активной вербовкой уполномоченными в портах южной Англии. К концу января в Плимуте находилось уже около 170 судов, большинство из которых теперь имели полные экипажи. Но теперь настала очередь войск вызывать задержки. Через месяц после прибытия командиров в Плимут отставших солдат из их свит все еще вывозили из Лондона и отправляли к своим товарищам. Люди из отряда Диспенсера начала прибывать только через несколько недель. Скучающие и бездельничающие солдаты, ожидающие на побережье, с готовностью занялись угоном скота и взломом домов. Задержки значительно усугубляли и без того серьезные финансовые проблемы правительства, поскольку за бесполезное сидение в Лондоне и на западе страны солдатам приходилось платить. Некоторые из займов, которые министры короля оформили осенью, были уже просрочены. У правительства не было выбора, кроме как заплатить тем, кто был уже собран в поход, и оставить остальных без средств к существованию. Гарнизону в Ирландии, например, сообщили, что из-за огромного оттока денег, вызванного Бретонской кампанией, их счета не могут быть оплачены. В начале марта в Вестминстере произошел взрыв негодования. В письме, адресованном Гаю Брайану и Ральфу Феррерсу, которое очень похоже было составлено самим Эдуардом III, король выразил свое удивление их бездельем и пригрозил расправой, если ситуация не улучшится. Аналогичные письма были направлены и самим командирам бретонской армии[322]322
  PRO E101/33/27; E101/33/31, mm. 2–7; E101/33/33; E101/34/3, 5; E403/456, mm. 10 (23 декабря); Foed., iii, 1021; Cambridge, UL Ms Dd. III.53, fols. 42–42vo (о дате этого письма, PRO E403/456, m. 16 [2 мар.]); Cal. Letter Books H, 4; PRO E101/34/3, 5; Parl. Rolls, v, 370–1 (180). Ирландия: Parls. & Councils, i, 82–3.


[Закрыть].

За пределами Сен-Совера меры, принятые французским королевским Советом в январе, начали приносить свои плоды. К концу февраля осаждающая армия достигла своей полной численности и заняла позиции вблизи стен крепости, среди руин города. Масса рабочих, набранных в городах Нормандии, рыла окопы и строила убежища. В развалинах аббатства, примерно в 500 ярдах от стен с южной стороны, была построена новая бастида. Несколько больших пушек, привезенных из Парижа, были установлены на позиции. Вскоре они начали наносить серьезный ущерб стенам и башням крепости. Защитникам пришлось оставить главный замок из-за его уязвимости для артиллерийского огня. Большая часть гарнизона укрылась в башенках на стенах, которые считались более прочными[323]323
  *Delisle, ii, 192, 235–7, 292, 301–2; Froissart, Chron. (SHF), viii, 194, 197.


[Закрыть].

Мы не можем знать, понимали ли люди, наблюдавшие эти артиллерийские обстрелы, значение того, что они видели. С момента своего первого значительного появления на полях сражений в Европе, при Креси в 1346 году, пороховая артиллерия использовалась в основном как оружие пехоты, против людей, а не каменной кладки. При осадах она служила орудием обороны, использовалась для обстрела осаждающей армии небольшими железными ядрами со стен и, чуть позже, круглыми каменными ядрами по хлипким деревянным полевым укреплениям. Одно артиллерийское орудие, которое французы установили перед замком Пюигильем в 1338 году и два орудия, использованные против Мелёна в 1359 году, были предназначены для стрельбы металлическими ядрами по деревянным воротам и калиткам для вылазок, а не для разрушения каменных стен. Пороховая артиллерия имела мрачную репутацию. Один английский писатель того времени назвал ее "дьявольским орудием войны". Однако зафиксированные случаи ее использования более интересны тем, что они предвещают последующие события, а не тем, какой эффект они имели в то время. Использование пушек против каменной кладки было более поздним и потенциально более плодотворным развитием артиллерии, для которого требовались гораздо более крупные и мощные орудия, сделанные из железа, а не из латуни. Они требовали высокого литейного мастерства, а также огромных затрат на селитру, редкий и дорогостоящий товар. Их установка была сопряжена со многими трудностями. Осадные пушки были тяжелыми, трудно транспортируемыми, относительно неточными, с медленным темпом стрельбы и горизонтальной траекторией полета ядра, что снижало дальность стрельбы. Их стволы редко были абсолютно правильными, а снаряды, как правило, каменные ядра, плохо подходили для стрельбы. Порох и ядро приходилось закладывать в дуло, вставляя между ними газонепроницаемые пыжи из земли. Но именно при Сен-Совере новое оружие впервые сыграло решающую роль в осадных операциях. Началось развитие осадной тактики и конструкции крепостей, которое должно было стать главным вкладом следующего столетия в технологию ведения войны[324]324
  Lacabane (1844), 45–6, 49, 52; Tout (1934)[2], ii, 241–4; BN Fr. 9237, p. 781; *P. Horton-Smith Hartley and H.R. Aldridge, Johannes de Mirfield (1936), 90.


[Закрыть].