Текст книги "Свобода от страха. Американский народ в период депрессии и войны, 1929-1945 (ЛП)"

Автор книги: Дэвид М. Кеннеди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 68 (всего у книги 73 страниц)

В типично беспечном жаргоне победителей американские летчики называли битву в Филиппинском море «Великой Марианской перестрелкой». По любым меркам это была ошеломляющая победа, величайшее авианосное сражение войны, которое фактически уничтожило способность японского флота вести воздушные бои. Императорский флот потерял три авианосца и около 480 самолетов, а количество и без того плохо обученных пилотов сократилось до предела. «Будет чрезвычайно трудно, – писал один японский адмирал, – оправиться от этой катастрофы и подняться снова».[1298]1298
  Thomas J. Cutler, The Battle of Leyte Gulf (New York: HarperCollins, 1994), 47.


[Закрыть]

Тем не менее, некоторые высокопоставленные командиры ВМС США критиковали Спрюэнса за то, что он позволил Одзаве уйти с таким количеством кораблей. Из-за того, что он отступил для защиты Сайпана и не стал более агрессивно преследовать Одзаву, битва в Филиппинском море не стала «решающей акцией флота», которой так жаждали как американские, так и японские моряки. Неутоленная жажда обоих флотов сразиться в этой битве приведет к печальным последствиям всего шестнадцать недель спустя, в следующем сражении в Филиппинском море, в заливе Лейте.

ВЕСТЬ О ПОТЕРЕ САЙПАНА обрушилась на правительство генерала Хидеки Тодзио 18 июля. Несколько высокопоставленных японских государственных деятелей полагали, что пришло время для гражданского премьера, который мог бы поставить Японию на путь ликвидации её катастрофической военной авантюры, но их слабые голоса остались неуслышанными. Генералы и адмиралы по-прежнему держали верх. Куниаки Койсо, ещё один генерал, сменил Тодзио на посту премьер-министра Японии. Люди, развязавшие войну, по-прежнему оставались у власти и не проявляли никакого желания её закончить. Хотя поражение Японии было уже практически несомненным, её капитуляция не состоялась. Конфликт, казалось, набирал обороты, и остановки не было видно.

Инерция была и на американской стороне. Пока правительство Тодзио падало в последние дни июля 1944 года, Франклин Рузвельт отправился на Гавайи, чтобы обсудить со своими тихоокеанскими командующими Нимицем и МакАртуром следующий этап войны на Тихом океане. Теперь, когда Марианские острова были надежно закреплены за американцами, им предстояло решить, какая кампания – юго-западная тихоокеанская или центрально-тихоокеанская – должна быть приоритетной для МакАртура и Нимица. Нимиц и некоторые стратеги в Вашингтоне выступали за то, чтобы обойти Филиппины стороной в пользу нападения на Формозу или Рюкю, или даже прямой атаки на Японию с Марианских островов. МакАртур предсказуемо настаивал на том, что он должен настаивать на освобождении Филиппин. Если их филиппинских «подопечных» оставят томиться, предупредил МакАртур Рузвельта, «осмелюсь сказать, что американский народ будет настолько возбужден, что на избирательных участках осенью этого года он выразит вам самое полное недовольство» – поразительно дерзкая и тонко завуалированная политическая угроза, немыслимая ни для одного американского командующего, кроме МакАртура.

В любом случае политические соображения могли иметь большее отношение к поездке Рузвельта, чем стратегические. Они с МакАртуром заключили сделку, по крайней мере негласную: генерал может отправиться в Манилу, а президент получит выгоду от благоприятных сообщений МакАртура о ходе войны на Тихом океане и от лестных комментариев генерала о стратегической остроте Рузвельта. После трехчасовой беседы 28 июля в просторном особняке на пляже Вайкики в Гонолулу, пародии на стратегическую дискуссию, участники совещания пришли к взаимовыгодному решению: обе кампании, на Филиппинах и в центральной части Тихого океана, будут продолжены.[1299]1299
  James MacGregor Burns, Roosevelt: The Soldier of Freedom (New York: Harcourt Brace Jovanovich, 1970), 489.


[Закрыть]

26 августа 1944 года, как и было запланировано, Пятый флот перешел из рук Спрюэнса в руки Хэлси и вновь стал Третьим флотом. В ходе чрезвычайно кровопролитных действий Хэлси приступил к захвату островов Палау, которые считались необходимыми для обеспечения маршрута вторжения на Филиппины. Он также совершил налет на японские аэродромы на Формозе, уничтожив более пятисот из быстро исчезающего запаса боевых самолетов Японии. В ходе воздушных атак на Филиппины в сентябре американский летчик, сбитый над Лейте, сумел вернуться на свой корабль и доложить, что японцев на острове практически нет. Это открытие изменило цели вторжения на Филиппины и ускорило его сроки. Теперь атакующие войска должны были высадиться на берег не на Минданао, как планировалось изначально, а на более северном острове Лейте, в одноименном заливе на юго-восточном побережье острова. Третий флот Хэлси должен был прикрывать высадку, как это было поручено Спрюэнсу на Сайпане. Но в приказах Нимица, адресованных Хэлси, отчетливо прозвучало разочарование обоих в том, что Спрюэнс пропустил решающую битву с Одзавой в Филиппинском море: «В случае, если появится или может появиться возможность уничтожить большую часть вражеского флота, такое уничтожение становится главной задачей».[1300]1300
  Cutler, Battle of Leyte Gulf, 60.


[Закрыть]

20 октября 1944 года конвои вторжения начали разгружаться на слабозащищенном пляже в заливе Лейте. В соответствии с тщательно продуманным ритуалом МакАртур спустился по трапу десантного корабля и вышел на берег через мелкий прибой – этот момент запечатлен на одной из самых известных фотографий войны. «Народ Филиппин, – провозгласил МакАртур в ожидающий его микрофон, – я вернулся… Час вашего искупления настал… Сплотитесь».[1301]1301
  Douglas MacArthur, Reminiscences (New York: McGraw-Hill, 1964), 216–17.


[Закрыть]

Американские подводные лодки к этому времени сократили поставки нефти в Японию до минимума. То немногое, что было, доставлялось в Японию из Голландской Ост-Индии через заслон островов, идущих от Филиппин через Формозу и Рюкю. Япония должна была защищать Филиппины или рисковать тем, что её жизненно важный путь на юг будет полностью прерван.[1302]1302
  Американским подводным лодкам в основном удалось сделать с Японией то, что не удалось немецким подводным лодкам с Британией: перебить торговый флот островного государства и лишить его поставок продовольствия, топлива и сырья. Необъяснимо, но Япония так и не подготовилась к противолодочной войне и использовала свои подводные лодки почти исключительно против военных кораблей противника или для пополнения запасов в изолированных гарнизонах. Американские подводные лодки, напротив, сосредоточились на японском торговом флоте, который к концу войны сократился примерно на одну треть от своего размера в 1941 году и состоял в основном из небольших деревянных судов во Внутреннем море. На долю американских подводных лодок пришёлся 201 из 686 японских военных кораблей, потопленных во время войны, но они потопили более 1200 японских торговых судов, что составляло 60% от общего числа уничтоженных. Morison, 511.


[Закрыть]

Чтобы сэкономить драгоценное топливо, Императорский флот был вынужден разместить почти половину своего боевого флота в Лингга-Роудс, недалеко от Сингапура и вблизи нефтяных месторождений Ост-Индии. Оттуда и с двух других якорных стоянок три японских военно-морских соединения направились к Лейте, чтобы проверить американскую высадку. Силы вице-адмирала Сёдзи Нисимуры вышли из Брунея, а колонна вице-адмирала Киёхидэ Симы спустилась с Рюкюса. Их план состоял в том, чтобы встретиться в море Минданао и вместе пройти через пролив Суригао в залив Лейте. Вице-адмирал Такео Курита направился с Лингга-Роудс через Палаванский пролив и море Сибуян. Он должен был пройти через пролив Сан-Бернардино и обрушиться на Лейте с севера как раз в тот момент, когда силы Нисимуры и Симы выйдут из Суригао с запада. К этому и без того запутанному плану японцы добавили ещё одно осложнение: Одзава, авиация которого после катастрофы в Филиппинском море и налетов на Формозу сократилась всего до горстки боевых самолетов, должен был направиться из Японии на юг со своими оставшимися авианосцами, используя в основном бесплановые корабли в качестве жертвенных приманок, чтобы отвлечь хотя бы часть американских сил.

Битва за залив Лейте, 23–25 октября 1944 г., и Филиппинская кампания.

Американцы тем временем привели на Лейте два своих флота. Седьмой флот под командованием адмирала Томаса К. Кинкейда состоял из нескольких больших артиллерийских кораблей и восемнадцати «эскортных авианосцев» – небольших судов, построенных на базе торговых судов, каждое из которых вмещало всего две дюжины боевых самолетов и предназначалось главным образом для перегона самолетов, противолодочного патрулирования и ближней тактической воздушной поддержки пляжных штурмов. Боевые корабли и крейсера Кинкейда заняли позицию у восточной оконечности пролива Суригао. Он разместил свои эскортные авианосцы в трех эскадрах по шесть кораблей под кодовыми названиями Taffy 1, 2 и 3 у острова Самар на восточной стороне Лейте. Третий флот Хэлси тем временем держал свои большие авианосцы у пролива Сан-Бернардино на севере.

Шесть военно-морских сил, четыре японских и две американских, сошлись в заливе Лейте, чтобы сразиться в крупнейшем морском сражении в истории. Титаническое столкновение длилось три дня и заняло сто тысяч квадратных миль моря, в нём участвовали 282 корабля и двести тысяч моряков и летчиков.

Два линкора, один крейсер и четыре эсминца Нисимуры прибыли в море Минданао 24 октября. Не найдя Симу, Нисимура самостоятельно направился в пролив Суригао, через воды, по которым в 1521 году прошел Фердинанд Магеллан. С наступлением темноты американские патрульные торпедные катера преследовали японскую колонну, пока она продвигалась на восток, нарушая строй Нисимуры, но не причиняя ему особого вреда. Затем пять американских эсминцев, не открывая огня, который мог бы раскрыть их позиции, помчались по обе стороны пролива и выпустили несколько залпов торпед, которые вывели из строя один из линкоров и три эсминца. Затем последовал маневр, классическую военно-морскую геометрию которого оценил бы сам Магеллан. В боевую линию через горловину пролива выстроились шесть линкоров Кинкейда, пять из которых уцелели в Перл-Харборе, а также четыре тяжелых и четыре легких крейсера. Кинкейд без труда «пересек Т», о чём мечтал каждый морской командир с момента появления пушечных кораблей. Перпендикулярно шести – восьми – четырнадцати – и шестнадцатидюймовым орудиям «Кинкейда» усеченная колонна Нисимуры лежала почти голая под громовыми американскими залпами. Ведя огонь по радиолокационному наведению с расстояния более двадцати миль, американская боевая линия обрушила на них страшный шквал. Японский строй распался. Второй линкор пошёл ко дну, крейсер был искалечен, а единственный уцелевший эсминец изменил курс и отошел. Когда запоздавший «Сима» вклинился в этот хаотический бой и столкнулся с крейсером Насимуры, тот тоже решил отступить, но преследующие его американские корабли и самолеты потопили три его корабля. В целом битва за пролив Суригао стоила Императорскому флоту Японии двух линкоров, трех крейсеров и четырех эсминцев. Американцы потеряли один катер, а также 39 моряков убитыми и 114 ранеными, большинство из которых находились на американском эсминце Albert W. Grant, попавшем под убийственный перекрестный огонь как японских, так и американских орудий во время ночного боя.

В оловянном утреннем свете американские спасательные суда вошли в пролив, чтобы подобрать тысячи выживших японцев. При приближении американцев большинство пловцов погрузились под маслянистую поверхность, предпочтя смерть от утопления позору плена.

Тем временем на севере американские подводные лодки перехватили грозную группу Куриты из трех линкоров, двенадцати крейсеров и тринадцати эсминцев, которые 23 октября пробирались через пролив Палаван. Несколько метких торпедных залпов повредили один крейсер и потопили два других, включая флагман Куриты. Выловленный из моря, Курита передал свой флаг кораблю «Ямато». «Ямато» и его родственный корабль «Мусаси» были двумя самыми большими линкорами на плаву, на них были установлены восемнадцатидюймовые орудия, стрелявшие полуторатонными снарядами, больше, чем могла метать любая пушка ВМС США. На следующий день флайеры Хэлси снова настигли Куриту в Сибуянском море и потопили ещё один крейсер, а также якобы неприступный «Мусаси». Тем временем сухопутная японская авиация атаковала Третий флот и отправила на дно авианосец «Принстон».

Авиаторы Хэлси доложили, что у Куриты нет ни поездов, ни транспортов – верный признак того, что японская флотилия вышла в море только для того, чтобы дать бой на, а не для высадки подкреплений на Лейте. Хэлси жаждал битвы. Он разработал план сражения на случай непредвиденных обстоятельств и сообщил Нимицу в Перл-Харбор, что намерен отделить несколько кораблей, чтобы сформировать новую «Оперативную группу 34», которая остановит Куриту в устье пролива СанБернардино. Но было одно но: Силы Куриты состояли исключительно из надводных артиллерийских кораблей. Где же были японские авианосцы, великий приз, которого так жаждал Хэлси?

Ответ заключался в том, что они находились к северу от Хэлси, делая все возможное, чтобы быть обнаруженными и соблазнить Хэлси от Сан-Бернардино. Когда в полдень двадцать четвертого числа некоторые флайеры Третьего флота доложили, что обнаружили самолеты с хвостовыми крюками, безошибочно идентифицировав их как самолеты авианосного базирования, Хэлси бросился в погоню, как борзая за зайцем. Оказавшись перед выбором: защита или преследование, и ошибочно полагая, что он уже нанес Курите достаточно повреждений, чтобы остановить его, Хэлси почти не колебался. Он отказался от плана создания 34-й оперативной группы и отправился со всем своим флотом в погоню за японскими авианосцами. Подобно Джорджу Армстронгу Кастеру в поисках сиу на высокогорных равнинах в 1876 году, Хэлси беспокоился, что японцы бросятся в бега, прежде чем он сможет провести решающее сражение, как это удалось Одзаве со Спрюэнсом в Филиппинском море. Подражая Кастеру в тот опасно волнующий момент на вершине Medicine Tail Coulee, Хэлси, заметив противника, рефлекторно бросился за ним. Он заглотил наживку Одзавы, оставив дверь пролива Сан-Бернардино широко открытой для Куриты.

Через Сан-Бернардино Курита прошел без сопротивления вскоре после полуночи 25 октября. Его изрядно потрепанные, но все ещё мощные силы обрушились на самую северную из эскадрилий эскортных авианосцев Кинкейда, Taffy 3. Возникло колоссальное противостояние – «Ямато» и несколько тяжелых и легких крейсеров против горстки эсминцев и шести эскортных авианосцев, никогда не предназначенных для полномасштабного сражения на море. Медленные, тонко бронированные, слабо вооруженные и оснащенные в основном боеприпасами для тактической воздушной поддержки, «маленькие плоскодонки» были просто утятами. Зелёные, фиолетовые и желтые гейзеры извергались из них, когда японские снаряды с характерными для них красящимися всплесками разбрасывали удивленные американские корабли. Маленькие авианосцы «Тэффи–3» задымили и нырнули в шквал дождя, чтобы укрыться, а американские эсминцы нагло атаковали более крупные и многочисленные японские корабли. Эсминец «Джонстон» получил столько попаданий от огромных японских орудийных батарей, что один из членов экипажа сравнил его со «щенком, которого бьет грузовик». В конце концов, по его словам, «мы оказались в таком положении, когда вся галантность и мужество в мире не могли нас спасти», и был отдан приказ Abandon Ship. Выживший в плавании видел, как японский офицер отдавал честь, когда «Джонстон» погружался под воду.[1303]1303
  Morison, 457–58.


[Закрыть]

Кинкейд и Нимиц тем временем бешено сигнализировали Хэлси о помощи. В 10:00 двадцать пятого числа сигнальщик передал Хэлси сообщение от Нимица, которому суждено было стать печально известным: «Где, повторяю, где 34-я оперативная группа „Чудеса света“?» Последняя фраза, «The World Wonders», была «вставкой» – таким словоблудием, часто бессмысленным, которое обычно вставлялось в зашифрованные сообщения, чтобы обмануть вражеских криптографов. (Полный текст сообщения Нимица гласил: «Turkey Trots to Water RR Where Is Rpt Where Is Task Force Thirty Four RR The World Wonders?», причём двойные заглавные буквы выделяют настоящее сообщение.) Но офицер-дешифровщик на флагманском корабле Хэлси, по-видимому, решил, что концевая надпись в сигнале Нимица была частью сообщения. Он вписал её на страницу, которую передали адмиралу. Предполагаемое оскорбление встревожило Хэлси. Он бросил шляпу на палубу и начал рыдать. Адъютант тряс его за плечи. «Что, черт возьми, с вами происходит? Возьмите себя в руки!»[1304]1304
  Spector, 438; Cutler, Battle of Leyte Gulf, 250–51.


[Закрыть]

Носители Третьего флота продолжали натиск на Одзаву, все четыре носителя которого в конце концов пошли ко дну, включая «Зуикаку», последний уцелевший корабль из состава сил, поднявших в воздух самолеты, открывшие войну в Перл-Харборе. Однако Хэлси вернулся на Самар со своей группой линкоров. Он опоздал, чтобы освободить Кинкейда, но это уже не имело значения. Курита, возможно, потрясенный своим незапланированным плаванием в Палаванском проходе, невероятным образом пришёл к выводу, что маленький отряд из маленьких плоскодонок, отчаянно пытающийся ускользнуть от него у острова Самар, – это мощный большой авианосец Хэлси TF 38. По иронии судьбы, примерно в тот момент, когда Хэлси читал радиограмму Нимица, Курита решил прервать атаку и вернуться на Лингга-Роудс.

Эпическая битва в заливе Лейте была ещё не закончена. Даже когда Курита отступал, японцы применили новое страшное оружие против групп «Тэффи»: самоубийственные атаки наземных боевых самолетов-камикадзе. Камикадзе означает «божественный ветер», что является отсылкой к тайфуну, который рассеял флот вторжения хана Хубилая, направлявшийся в Японию в XIII веке. Пилоты-камикадзе готовились к своим миссиям с помощью тщательно продуманных церемоний, включая ритуальные молитвы, сочинение прощальных стихов и вручение каждому летчику «пояса тысячи стежков» – полоски ткани, в которую вшивали по одному стежку тысяча женщин, символически объединяя себя с пилотом, принесшим себя в жертву. Поздно утром 25 октября первая волна камикадзе вырвалась из неба над Тэффи–3. Одна из них направилась прямо на эскортный авианосец «Сент-Ло». Неверящие зенитчики отчаянно пытались сбить его, но безуспешно. Самолет врезался в полетную палубу «Сент-Ло» и выбросил бомбу в глубину корабля. Моряки с соседних кораблей с ужасом наблюдали за происходящим, как «Сент-Ло» взорвался, накренился на бок и затонул со 114 людьми на борту. Это была жестокая демонстрация того, какое сопротивление Япония все ещё была готова оказать.

Битва при заливе Лейте завершила целую эпоху, но не закончила войну. Сражения при Суригао и Самаре были последними в своём роде. Они завершили эпоху артиллерийских дуэлей между кораблями, которые были стандартной формой ведения морской войны на протяжении столетий до 1944 года. Ни одна страна больше не будет строить линкоры; авианосцы зарекомендовали себя как окончательные арбитры в морских сражениях. Императорский флот Японии потерпел сокрушительное поражение, потеряв четыре авианосца, три линкора, девять крейсеров, дюжину эсминцев, сотни самолетов и тысячи моряков и летчиков. Но, как наглядно продемонстрировали рейды камикадзе, Япония не утратила воли к борьбе.

Японская армия быстро укрепила Лейте, который МакАртуру удалось захватить только в декабре, когда он стал плацдармом для следующего наступления на главный филиппинский остров Лусон. Возобновившиеся и ещё более смертоносные атаки камикадзе уничтожили американские конвои вторжения на пути к заливу Лингайен на Лусоне 9 января 1945 года. МакАртур высадил в Лингайене более десяти дивизий – крупнейший на сегодняшний день десант в войне на Тихом океане, но генерал Томоюки Ямасита лишил его легкой победы, проведя проницательную оборонительную кампанию. Ведя войну на истощение в гористой, похожей на итальянскую, местности, которая благоприятствовала обороняющимся, Ямасита продержался несколько месяцев. Другие японские части ещё дольше сопротивлялись на отдалённых Филиппинских островах, и несколько человек остались в живых даже после официального окончания войны. На острове Палаван японцы согнали 140 американских и филиппинских военнопленных в траншею, облили их бензином и сожгли заживо. Сообщения об этом и других зверствах подтолкнули МакАртура к активизации кампании по освобождению филиппинской территории – дорогостоящей операции, которая к тому времени уже не имела прямого отношения к окончательному поражению Японии. Битва за Манилу в феврале и марте, жестокое уличное побоище, напоминавшее самые жестокие бои в Берлине или Варшаве, унесла жизни ста тысяч филиппинских мирных жителей и тысяч американских солдат. Тактика промедления Ямаситы, готовность его солдат сражаться до последнего вздоха и нарастающая жестокость боев стали горьким предвестием того, что ожидало американцев на севере, на Иводзиме и Окинаве.

ПОСКОЛЬКУ К КОНЦУ МАРТА Филлипины были в значительной степени защищены, а цель Формоза-Китай теперь была исключена, Нимиц сосредоточил все свои ресурсы на центральной части Тихого океана и на достижении самой Японии. В ноябре 1944 года новые дальнебомбардировочные самолеты B–29 Superfortress начали бомбить японские города с баз на Марианских островах. На полпути между Сайпаном и Токио находился Иводзима, буквально «Серный остров», дьявольски запретный кусок скалы длиной 4,5 мили и шириной 2,5 мили, воняющий серой от спящего вулкана Сурибачи на его южной оконечности и покрытый толстым слоем тонких чёрных вулканических выбросов. Нимиц хотел заполучить Иво, потому что его аэродромы и радарная станция вынуждали В–29 лететь длинным извилистым курсом от Марианских островов к Японии. Японцы были полны решимости удержать его, один из последних внешних оборонительных рубежей, защищавших родные острова.

Японский гарнизон численностью в двадцать одну тысячу человек обложил базальтовые хребты Иво и пепельные фланги Сурибачи железобетонными и стальными бункерами и напичкал их артиллерией, зенитными орудиями, минометами и пулеметами. Они так хорошо и глубоко укрепились, что семьдесят два дня воздушных бомбардировок и три дня морских обстрелов едва их поцарапали. С первыми лучами солнца 19 февраля две дивизии морских пехотинцев, каждая из которых несла до ста фунтов снаряжения, сошли со своих амфибий на пляжи Иво и погрузились до верхушек сапог в порошкообразную смесь песка и вулканического пепла. Транспортные средства, включая танки и полугусеничные машины, вскоре увязли в зыбучих песках из пемзы и гари, покрывавших остров. Из японских бункеров и дотов на пляжи сыпался адский дождь снарядов и пуль, и казалось, что морские пехотинцы двигаются в замедленной съемке по засасывающему песку.

Как и в предыдущих тихоокеанских сражениях, «шифровальщики» навахо передавали сообщения между подразделениями морской пехоты. Язык навахо – ветвь атабасканского языка, не имеющая алфавита и отличающаяся крайне нерегулярным синтаксисом, – был известен менее чем трем десяткам не-навахо в мире, и ни один из них не был японцем. Поэтому многие навахо добровольно пошли служить в морской корпус связи, и их родной язык стал для них особым кодом. Хотя у навахо не было слов для многих современных военных терминов, шифровальщики импровизировали: например, «chay-da-gahi», «черепаха», стало их словом, обозначающим танк. Уверенные в том, что ни один японский подслушиватель не сможет их понять, шифровальщики свободно общались по радио и рациям, создав одну из самых надежных систем связи в войне.

22 февраля шифровальщик из племени навахо сообщил Тихоокеанскому командованию, что морские пехотинцы установили американский флаг на горах ’dibeh (Овца), no-dah-ih (Юте), gah (Кролик), tkin (Лёд), shush (Медведь), wol-lachee (Муравей), moasi (Кошка), lin (Лошадь), yeh-hes (Зуд): S-U-R-I-B-A-C-H-I. Фотограф Джо Розенталь из агентства Ассошиэйтед Пресс, работая в другой технике, забрался на скалы и сделал снимок поднятия флага на Сурибачи, которому суждено было стать одним из самых известных изображений войны и вдохновением для памятника морской пехоте у Арлингтонского национального кладбища.[1305]1305
  New York Times, February 1, 1998, 21.


[Закрыть]

Взятие Сурибачи не положило конец боевым действиям на Иводзиме. Битва продолжалась ещё целый месяц, не имея себе равных по варварству. Японские солдаты упорно отказывались сдаваться. Многие из них погибли самой страшной смертью, сожженные огнеметами, которые впрыскивали горящий бензин в их бункеры. Когда в конце марта бои наконец закончились, в плен удалось взять лишь несколько сотен японцев, в основном раненых. Более двадцати тысяч погибли, вместе с почти шестью тысячами американских морских пехотинцев. Ещё семнадцать тысяч морских пехотинцев были ранены. Говорят, что храбрость в бою заключается в желании показать другим, что она у человека есть. На Иводзиме многие американцы проявили мужество сверх всякой меры. В один день пять морских пехотинцев из 5-й дивизии морской пехоты были удостоены Почетной медали Конгресса. «Среди американцев, служивших на острове Иводзима, – писал Нимиц, – необыкновенная доблесть была общей добродетелью».[1306]1306
  Spector, 503.


[Закрыть]

Иводзима, февраль–март 1945 г.

Окинава, 1 апреля – 22 июня 1945 г.

Ещё более необычная доблесть потребовалась всего месяц спустя, на острове Окинава, самом большом в цепи Рюкю. Коммодор Мэтью К. Перри посетил Окинаву в 1853 году во время своего исторического плавания, положившего конец двухвековой изоляции Японии от остального мира. Окинава стала японской префектурой с 1879 года. Хотя её коренное население расово отличалось от японцев, Токио считал Окинаву частью своего центра. Она находилась менее чем в 350 милях к югу от родных островов. В руках американцев она могла обеспечить близкие авиабазы для атак на Японию и послужить плацдармом для массированной десантной операции на южный японский остров Кюсю, которая была запланирована на осень 1945 года.

Утром пасхального воскресенья 1 апреля 1945 года, стоя на гребне горы Сюри на южной оконечности Окинавы, полковник Хиромичи Яхара разглядывал в бинокль зелёные холмы острова, засаженные сладким картофелем и сахарным тростником. Далеко внизу он видел тысячу американских десантных кораблей, высаживающих две армейские и две морские дивизии. Казалось, «как будто само море наступает с огромным рёвом», – подумал Яхара. Ни одна японская пуля не встретила захватчиков. «Тот, кто владеет силой, невозмутим», – безмятежно размышлял Яхара. Он и семьдесят семь тысяч других японских защитников Окинавы, а также двадцать тысяч окинавских ополченцев намеревались позволить американцам продвинуться вглубь острова, а затем измотать их в затяжной битве на истощение, как Ямасита поступил с МакАртуром на Лусоне. Их сила заключалась в их духе, в их верности Бусидо и преданности императору. Японцы на Окинаве знали, что их окончательное поражение неизбежно. Их целью было выиграть время для подготовки обороны родных островов и нанести такой урон, который мог бы побудить Соединенные Штаты к заключению компромиссного мира. Они построили тщательно продуманные укрепления на известняковых грядах и скалистых уступах, опоясывающих южную оконечность острова. В этом мощном редуте они должны были сражаться до последнего патрона, а затем умереть. У них было мало боеприпасов, они не надеялись на подкрепление и не имели эффективного дальнобойного оружия против страшных огнеметов американцев, установленных на танках. Но у них были добровольцы, которые могли служить человеческими базуками, пристегивая к своему телу двадцатидвухфунтовые ранцевые заряды и бросаясь на корпус танка или под его протекторы.[1307]1307
  Hiromichi Yahara, The Battle for Okinawa (New York: John Wiley and Sons, 1995), xi, xii, 12–13.


[Закрыть]

Пока Яхара наблюдал за происходящим, американцы продолжали наступать: к вечеру их численность достигла пятидесяти тысяч человек, а в последующие дни увеличилась почти в три раза. По численности силы вторжения генерала Саймона Боливара Бакнера соперничали с силами Эйзенхауэра в Нормандии. Когда американские войска прощупывали путь вперёд и не встречали сопротивления, адмирал Тернер передал Нимицу по радио: «Возможно, я сошел с ума, но похоже, что японцы вышли из войны, по крайней мере, в этом секторе». Нимиц ответил: «Удалите все после слова „сумасшедший“».[1308]1308
  Spector, 534.


[Закрыть]

Нимиц оказался прав. Через пять дней после практически беспрепятственной высадки американцы столкнулись с хребтом Какадзу, первой из японских оборонительных линий. Когда морские пехотинцы и солдаты пытались пробить себе путь вверх по почти вертикальным 250-футовым скалам, защитники отбивались всем, что у них было. Они сбрасывали ведра с человеческими экскрементами на нападавших, цеплявшихся за скалы под ними, и вступали с американцами в рукопашные схватки. В тот же день японские летчики совершили грандиозную атаку камикадзе на американский флот в открытом море. В течение нескольких недель волны самолетов-смертников в эскадрильях до трехсот самолетов, в общей сложности около трех тысяч вылетов, бросая вызов стальной пурге зенитного огня, нацеливались на американские корабли. Они потопили 36, повредили 368 других, убили 4900 моряков и ранили ещё 4824. На борту кораблей, стоявших на якоре у Окинавы, писал один из корреспондентов, ужас перед натиском камикадзе «довел некоторых людей до истерии, безумия, срыва». В столь же отчаянном порыве японский императорский флот отправил гордость своего флота, великий линкор «Ямато», в бункерах которого было достаточно топлива для похода на Окинаву в один конец. Его задача состояла в том, чтобы вывести из строя американский флот, а затем высадиться на берег и использовать свои огромные 18-дюймовые орудия в качестве береговой батареи. Но едва «Ямато» вышел из Внутреннего моря, как был преследован американскими самолетами и потоплен 7 апреля.[1309]1309
  Spector, 539.


[Закрыть]

12 апреля японский гарнизон на Окинаве недолго радовался известию о смерти Франклина Рузвельта. Их радость была недолгой. Огромное количество американских людей и огневая мощь нанесли страшный урон. Американцы импровизировали то, что японцы называли «конными атаками»: они располагались над устьем укрепленной пещеры, сбрасывали в неё бочки с напалмом, поджигали их гранатами или трассирующими пулями, а затем расстреливали всех, кто бежал, чтобы избежать смерти от огня или удушья. Чтобы избежать этой участи, японские солдаты тысячами отступали вглубь известняковых пещер и убивали себя гранатами и инъекциями цианида. Груды мертвых тел гнили в промозглых пещерах. «Даже демоны мира оплакивали бы это зрелище», – писал Яхара.

Японские штабные офицеры, порой стоя по пояс в воде, образовавшейся в результате подземных наводнений, подсчитывали запасы в своих затхлых лабиринтах с помощью древнейшего из калькуляторов – абакуса. Американцы тем временем развернули против них самые современные технологии и самый богатый арсенал. Радарные наводки и воздушные бомбардировки сотрясали самые горы, а огнеметные танки извергали на японские укрепления горящие языки бензина. В начале июня то, что осталось от японского гарнизона, попыталось предпринять контратаку. Около шести тысяч человек, вооруженных только пистолетами и бамбуковыми копьями, бросились вперёд. Они столкнулись с «миллионами снарядов грозного вражеского флота, самолетов и танков», – записал Яхара. «Все они исчезли, как утренняя роса».[1310]1310
  Yahara, Battle for Okinawa, 96, 130, 135.


[Закрыть]

В конце июня японский командующий на Окинаве генерал Мицуру Усидзима приказал своему помощнику обезглавить его, после того как тот вонзил кинжал для ритуального харакири себе в живот. Перед смертью генерала один из офицеров его штаба взял кисточку для письма, обмакнул её в красные чернила и сформировал иероглифы кандзи, которые составили последний приказ Усидзимы, адресованный его немногим оставшимся в живых солдатам: «Каждый человек в этих укреплениях будет выполнять приказ своего начальника и сражаться до конца во имя родины… Не испытывайте позора, попав в плен».[1311]1311
  Yahara, Battle for Okinawa, 134.


[Закрыть]