Текст книги "Кровь и Звёзды (ЛП)"

Автор книги: Somber

сообщить о нарушении

Текущая страница: 60 (всего у книги 76 страниц)

Затем раздался громкий треск и гул, и мой мир начал падать. Я просто беспомощно смотрела, как Глори прыгнула ко мне. Я думала, что видела быстроту её движений раньше. Сейчас время, казалось, растянулось, стоило мне почувствовать, как подо мной шевельнулся и проломился рушившийся пол. Её крыло билось, будто бы пытаясь пролететь это расстояние. Я отсчитывала время сердцебиениями… и целая вечность тянулась между ними. Она добралась до меня, сгребла своими копытами. Начала поднимать меня… сдвигала в сторону. В безопасность… почти.

Мой ПипБак застрял в разветвлении искорёженного металла, когда пол полностью обрушился. Моя правая передняя нога обняла Глори и крепко её держала, пока мы висели над обломками дюжиной футов ниже. Святая Селестия, это больно. Меня подготовило ко всем видам ужасного опыта познания боли! Я даже не была уверена, являлась ли «боль» тем, что я уже не ощущала. Но это не имело значения. Глори была жива! Я была жива. Я заглянула в самые красивые глаза во всей Эквестрии.

Я ошибалась. Это было самым красивым, что я когда-либо видела в ней.

Затем этаж ниже нас сильно задрожал и с рёвом, заставившим мои уши пульсировать, сорвался вниз. Все здание затряслось, и я почувствовала, как ПипБак начал выскальзывать из этой металлической развилки. Следующий этаж обвалился. Затем следующий. И теперь нетронутый выпотрошенный каркас Флэш Индастриз был наполнен разрушающимся бетоном и сталью, шумом и удушающей пылью. Мои глаза горели, но я не могла отвести взгляд… она начала сползать с моего копыта. Я едва могла дышать… почти ничего не видела… и вот обвал, наконец-то, достиг неизвестно каких глубин этой башни, вероятно, уничтожив мэйнфрейм в пыль. Понемногу, я почувствовала, как моя левая нога растягивалась. Скоба перестала выдерживать.

– Держись! – кричала я, не в силах сделать больше, чем висеть там. Я ощутила, как ПипБак медленно высвобождался.

Я чувствовала, как соскальзывала Глори.

Я посмотрела ей в глаза. Такие спокойные, такие красивые. Я увидела её крыло… увидела обрубок рядом с ним… последнюю плату за мою неудачу в туннелях. Я не могла говорить. Я могла лишь молиться, чтобы она смогла прочесть мои мысли в момент, когда я думала всеми фибрами своего существа: «Не отпускай».

Пожалуйста, дорогая Селестия… спаси меня…

Она улыбнулась. Напряжение на левой ноге внезапно исчезло. Пегаска упала…

И остановилась в белом свечении точно ниже меня. Я зажмурила глаз, сосредотачивая каждую частичку своей воли в моём тупом крошечном, бесполезном роге. Я никогда не была сильным телекинетиком. Всё, что я могла делать с его помощью, была стрельба. Но перед Луной будет сказано, я бы с радостью потеряла навсегда свою ​​магию, если бы смогла поднять её на выступ. Забери мою магию, Луна, но позволь мне спасти ей. Пожалуйста. Мой рог бился в такт с моим бесполезным гнилым сердцем. Сделай это! Если я когда-либо собиралась сделать что-то… сделай… это!

Я решилась посмотреть. Медленно, она поднималась. Фут. Два. Я протянула переднее копыто к ней, в то время как она, протянув своё, очень мягко прикоснулась к нему. В её глазах не было страха. Просто удивление. Просто любовь.

А потом в моём роге поселилась жуткая тишина, и свечение исчезло. Я застряла в этом ужасном моменте, глядя ей в глаза… чувствуя её копыто на моём…. а затем…

Глори упала.

Её выкрикиваемое имя, казалось, не переставая, оглашалось эхом до бесконечности.

Глори.

Глори.

Глори.

Заметка: 75 % до уровня.

Глава 14

Преданность

«Я имею в виду, вы должны познакомиться с племенами и решить, какие из них вам нравятся, а какие нет!»

Она выстрелила в меня. Ты выстрелила в меня. Выстрелила прямо в лицо… Что это за мода такая – стрелять, как только я ослаблю бдительность? И ведь дважды за два дня.

Я словно вечность висела над бездной, слушая, как перетирается, скрежещет и смещается камень, изгибаются балки. Мой ПипБак, застрявший в раздвоенной перекладине, надёжно держал меня. Я висела посреди пустоты, и всё было серым от пыли. Весь мир пуст. Слёзы стояли в глазах из-за бетонной пыли, а не из-за скорби. Я была так далеко за гранью скорби, что её уже нельзя было увидеть даже в прицел моей винтовки. Сейчас я была скорее обломками. Даже не пони. Просто мясом.

Упавшие этажи скрывались от меня кружащейся в воздухе пылью. Придётся ли мне увидеть её, изломанную, на огромных бетонных панелях? Пронизанную металлическими балками и трубами, которые обрушивались на пол внизу, словно осколки гигантской бомбы? Или, может, она просто исчезла, растёртая в кашу тоннами камня?

Мне казалось, что луч Лео снова прожёг во мне дыру, и на этот раз я не имела понятия, как буду восстанавливаться. Да и не хотела этого… но я должна поправиться. Как-то. В этот раз Глори меня не спасёт…

Я уже сказала тебе! Мне надоело всё время быть бесполезной! Я даже не смогла помочь Блекджек справиться с Блюбладом. Он отшвырнул меня, даже не обернувшись, а я просто сидела там и смотрела, как он резал её своим мечом! Она чуть не погибла из-за меня! Я вообще ни на что не способна.

Ты поймала меня. Ты ловила меня раз за разом. Невинная. Наивная. Добрая. Первая по-настоящему добрая пони, которую я знала. Та, кто никогда не переставала быть доброй. Верить в свой народ и его идеалы. Даже когда Лайтхувз предал её. Даже когда ей поставили клеймо. Даже когда собственная сестра вынудила её принять этот смешной псевдоним – «Падшая Гло…»

Я с трудом втянула воздух и выдавила из себя тихий всхлип. В груди жгло от пыли, которую я вдохнула. Слёзы на щеках стали грязью. Глори никогда не падала. Никогда. Я шаталась между чудовищностью и благородством с грациозностью пьяного мула. Я ровнялась на неё. Когда мы разделились, я просто бродила, ища смерть. Но после нашего воссоединения, я обрела мотивацию, цель и чувство значимости. Я обрела надежду.

Не опускай себя до такого… даже если ты шутишь. Я рада, что я, наконец, способна заниматься этим с тобой. И я не хочу делать это с кем-нибудь еще.

Она отдала мне своё сердце и доверие. И что важнее – простила, когда я всё испортила. Это был ценный подарок, и я его выкинула его в трубу. Нужно было сказать ей о заразе. Подключить к делу, а не бросать ПипБак за дверь и травить всех… включая меня. Нужно было сказать ей, как мне больно. О каких вещах я думала. Она всем сердцем любила меня. А я отгородилась от неё.

Я глупая пони.

И тут сверху раздался крик:

– Э-эй! Ты там живая?

Я медленно повернула голову и увидела желтовато-коричневого жеребца. Лицо словно было стеклянной маской – малейшее изменение выражения – и оно точно разобьётся. Он смотрел на меня со своего насеста на узкой балке.

– Не волнуйся, сейчас я тебя спущу.

Однако по внимательному, неуверенному выражению его лица можно было понять, что жеребец сомневается, стоит ли сдерживать обещание.

Он того не стоил. Я б сбросила его на камни, если бы это вернуло её. ЭП-1101 того не стоил. Как и спасение Хуффингтона. Глори была в миллион раз ценней всего на свете. Он немного отпрянул, видимо, пересёкся со мной взглядами. Да всё равно, это просто шутка, он не мог мне помочь. У него не было оружия.

Ты ушла, и я была… у меня ничего не осталось, Блекджек. Ни семьи. Ни дома! Ни Блекджек! Ничего! Ты понимаешь? Ничего!

Да, Глори. Понимаю. Прекрасно понимаю. Я болталась над бездной в полной тишине и понимала, что Пустошь наконец-то расквиталась со мной.

Услышав хлопанье крыльев, я посмотрела вниз. Мои заплаканные, красные глаза расширились, а дыхание перехватило. Чудо свершилось? Неужели она… как-то…

Но из клубов пыли всплыла чёрная силовая броня. Словно демон из иного мира, она медленно поднималась до тех пор, пока не зависла передо мной. Шлем сложился внутрь костюма, и из-под него на меня с выражением лёгкого удовлетворения посмотрел Лайтхувз. Наши взгляды встретились. Я не чувствовала не ярость и не ненависть… я чувствовала облегчение. Если тебя убивает враг – это не самоубийство.

– Приветик, – пробормотала я, вися перед ним, словно кукла.

– Мда, ты и вправду выдающаяся, – тихо сказал он. Не нужна мне его похвала. Что нужно – так это четыре заряда из его винтовок «Прибой». – Только ты одна во всей Пустоши способна обрушить на врагов здание.

Мне даже не хотелось его поправлять.

– Лодки не было, – проскрежетала я, кашляя из-за грязи в горле. Пусть сам думает, что это значит. – Ну, что… пристрелишь меня? Продырявишь жалом? Научишь летать?

– О, я лучше уничтожу витраж, чем такого мастера своего дела, как ты, – ответил он. – Однако же, я не могу позволить тебе совершить какую-нибудь глупость…

Острое жало кольнуло меня в круп. Веки начали наливаться свинцом. – Прошу, пойми, я очень уважаю тебя.

– Я убью тебя, – тихо, почти любящим шёпотом, выдохнула я. – В тот же миг, как моя магия вернётся, я сделаю с твоими крыльями то же, что ты сделал с кьютимаркой Глори. Лайтхувз, лучше убей меня сейчас.

Я чувствовала, как проваливаюсь в забытье.

– Соглашусь, это было бы крайне благоразумно. Но нужно следовать условиям сделки.

Я надеялась только на то, что никогда не проснусь. Но когда Богини меня слушали?

* * *

Все такое большое, когда ты маленькая, и примеряя Мамины вещи, я пыталась доказать, что стала большой. Когда-нибудь я вырасту и смогу взять на себя обязанности кобылы охранницы. Я собиралась быть пони, которая спасает других пони! Так что я выбежала из Маминой комнаты одетая в её броню охранницы, а шлем был настолько велик, что гремел о мой рог, словно учительский звонок. Все что я могла сделать, чтобы не споткнуться и упа… Ойёёй! Один неверный шаг отправил меня валяться, в синем беспорядке. Я покраснела, поднимая шлем, достаточно, чтобы увидеть, не заметила ли Мама.

Но Мама плакала. Я никогда не видела раньше, чтобы Мама плакала. Это не то, что Мамы обычно делают. Большинство взрослых пони никогда не плакали, потому что они выросли, а для взрослого пони было глупо плакать.

– Мама?..

Возможно она плакала из-за того что я натворила. Я не должна была трогать Мамины рабочие вещи. Особенно её блестящий пистолет.

– Прости меня, Мам. Я не хотела.

Она фыркнула, и посмотрело на меня с улыбкой, хотя всё ещё плакала.

– Ох! О Рыбка. Прости меня. Нет милая, ты не сделала ничего плохо, – она развела лавандовыми передними копытами и обняла меня. Теперь она смеялась и плакала одновременно, но похоже мне не стоит беспокоиться. Мой стыд, превратился в замешательство, когда она поцеловала меня в рог, и заплакала в мою гриву.

– Ты же знаешь подругу Мамочки – Стим. Ну, с ней произошёл несчастный случай.

Оооох несчастные случаи были плохими. Я знала это, потому что я натворила столько их сама. Стим была веселой кобылой, которая приносила мне самые запрещенные и очень забавные игрушки, сделанные из ремонтно-эксплуатационных материалов. Стим также приносила игрушки в Мамину комнату, когда она и Мама издавали звуки «ох», «ах» и «о даа», и я не должна была знать об этом, потому что я ходила ещё в школу для кобылок.

– Ну, Стим было очень больно, – Сказала Мама, прижимаясь к моему уху.

– Медицинские пони сделают все, чтобы ей стало лучше, Мам, – пыталась я объяснить очевидное. Медицинские пони помогли даже мне, когда я попалась в ловушку для радтараканов, ковыряясь в блоке снабжения, хотя меня там не должно было быть. Но когда я сказала это, она вздрогнула и прижала меня ещё крепче.

– Они могу сделать что-нибудь, чтобы ей стало лучше, Мам.

– Не в это раз, милая, – Мама сглотнула с трудом. – Она мертва.

Мертва? Мертва. Мертва! Мертва, мертва, мертва. Мертветь. Мертвяки. Звучала как-то глупо.

– Что это значит?

– Это значит, что её больше нет в живых. Она ушла, и мы её больше не увидим, – сказала она, обнимая меня крепко, затем посмотрела своими печальными розовыми глазами и уткнулась в меня носом. Теперь я тоже начала плакать. Ушла? Куда ушла? И почему? Это так глупо! Стим делала меня и Маму счастливыми. То, что она ушла, было не справедливо!

– Ну, просто… пойдем и вернем её назад!

Тут нечего больше добавить. Мама может это сделать. Мама может сделать что угодно.

Кроме этого.

– Я не могу, Рыбка. Ни один пони не может. Она ушла в иной мир, чтобы быть вместе с Принцессами. Так что я увижу её когда-нибудь, – она фыркнула. – А пока я постараюсь быть лучшей пони, нежели была раньше. Так что, когда мы встретимся в следующий раз, она будет гордиться мной.

В этом не было смысла, но все же. Если она ушла навсегда, то, как Мама увидит её снова?

– Как Мама?

Она гладила меня по гриве как-то неуверенно, но затем улыбнулась.

– Все пони когда-нибудь умирают, Рыбка.

Я прижималась к ней и слышала, как бьётся её сердце. И тогда у меня появилась мысль. Эта жуткая мысль, что появляется у каждого жеребенка рано или поздно.

– Даже ты, Мама?

– Даже я, Рыбка, – она сказала это так нежно, что от этого стало ещё больнее. Словно настал тот день к которому долго готовился.

– Но пока мы помним, как они любили нас, они никогда не уйдут. Хорошо, Рыбка?

– Да Мам, я запомню, – пообещала я. И забыла через неделю, до сегодняшнего дня.

* * *

Я пришла в себя, лёжа на боку, на матрасе, наброшенном поверх какой-то уродливой, ржавой кроватной рамы из кованого железа. Когда мама умерла, я действительно не плакала. Так много всего случилось, что я просто запуталась. Я всегда знала, что она умрёт в один прекрасный день, и, когда я повзрослела, мы отдалились друг от друга. Я была разочаровывающей дочерью, она – строгой, властной матерью. Почему нам достались такие глупые роли? Что мама думала обо мне сейчас? Признала бы она, что у меня не оставалось другого выбора в Девяносто Девятом? Что для спасения стойла мне пришлось уничтожить стойло? Я вообще доберусь до иного мира? Я, конечно, не заслуживала этого.

И теперь, я все ещё не могла плакать по Глори. Что она думала обо мне сейчас, лёжа тут и попав в… не важно, куда там попадали пони?

Конечно же, меня лишили брони, скоб, оружия. Всего, кроме моей повязки на глазу. Меня покрывала грязь во всех тех местах, что не прикрывались бронёй. Какой-то пони подлатал мою правую переднюю ногу, суставы болели, но ничего особо страшного. Это не имело значения. Я никуда не собиралась идти. Идти было некуда. Не было причин. Я, честно говоря, даже не хотела больше убивать Лайтхувза, это был бы бонус, но он уже не имел значения. Я закрыла глаз, чувствуя бинты, обёрнутые вокруг моих ран. Какой-то пони оказал мне помощь, пока я валялась в отключке. Место, куда они принесли меня, оказалось просто очередным грязным номером где-то в Пустоши. Не важно, где. Место не имело значения, если там не было её.

Всё ещё жива, но без неё. Я полагала, Лайтхувз собирался расспрашивать меня, может быть, мучить меня, может быть, убить меня… это не имело значения. Без Глори огромная дыра разорвала меня прямо насквозь. Меня больше не заботило то, что они планировали со мной делать. Я скучала по ней так сильно, что мой мозг мучил меня одним воспоминанием о ней за другим…

Я всё ещё могла чувствовать её сладкий, чистый запах. Даже в Пустоши, она приятно пахла. Я могла чувствовать нежное щекотание её перьев на моих ногах. Её ноги около моих. Её нос, уткнувшийся в мою гриву…

Подождите…

Я осторожно приподняла копыто и почувствовала ногу, свернувшуюся вокруг моего бока. Я посмотрела на перья цвета серого облака, мягко лежавшие вдоль моего бедра и голени. Я чувствовала тёплое дыхание на своей шее, и долгое время я едва могла дышать. Медленно, я собралась с духом, чтобы повернуть голову и посмотреть через плечо.

Глори. Спавшая. Дышавшая. Тёплая, мягкая и прекрасная. Это была мечта. Я всё ещё валялась без сознания. Или сошла с ума… или умерла… Я медленно повернулась, и от моего движения она пошевелилась. Я держала её в своих резиновых копытах и прижалась боком головы к её груди. Её сердце билось медленно, но верно и уверенно. Величайший звук в мире.

Её фиолетовые глаза медленно открылись, встретившись взглядом с моим. Она погладила своим копытом по моей гриве. Я видела, как её губы свернулись в этой нежной улыбке, и затем она тихо пробормотала:

– Привет.

Всё сорвалось в большое разрывающее рыдание, когда я зажмурилась и прижалась лицом к её груди. Если это был сон, я никогда не проснулась бы. Если бы я была сумасшедшей, то никогда не хотела бы стать здравомыслящей. Если бы это оказался иной мир, то это было больше, чем я когда-либо заслуживала. Я не могла говорить или дышать или думать. Всё, что я смогла сделать, это осязать, и плакать, и кашлять и окончательно расклеиться. Наконец, я вытерла сопливый нос копытом и пропищала своё собственное:

– Привет.

И теперь там лежали две плачущих, смеющихся, обнимающихся пони вместо одной.

* * *

От пережитых эмоций в голове у меня всё перевернулось вверх дном, и прошло немало времени, прежде чем мои мозги снова оказались в относительном порядке. Один за другим я изобретала способы, как защитить Глори: одеть её в силовую броню, добавить защитное поле, талисман регенерации как у Рампейдж, и, для пущей безопасности, поместить всё это в линкор «Селестия». А может, существует какое-нибудь защитное мегазаклинание? Нет. Надо просто отправить нас вдвоём на луну, и там мы будем навсегда вне опасности. Ведь Лакуна может телепортировать нас на луну, правда?

Я не была уверена, находимся ли мы всё ещё в здании «Флэш Индастрис». Скорее, нет. Судя по истлевшим картам, с отмеченными на них дождевыми облаками и улыбающимися солнцами, я решила, что мы были на метеостанции. Навигатор ПипБака подтвердил, что мы находимся на «Метеорологической станции № 1». Должно быть, не случайно. Метеостанции использовали пегасы, оборудовавшие их всеми видами передатчиков. Впрочем, без моего снаряжения мне оставалось только ждать. У меня не было при себе даже ложки. Я калачиком свернулась рядом с Глори, стараясь не думать о том, в какой опасности мы с ней были.

Впрочем, это оказалось совсем не трудно. Ведь Глори была жива! Я мысленно танцевала и пела от радости вместе со своими воображаемыми пони. И даже Крупье предпочёл какое-то время не тревожить нас.

– Значит… Лайтхувз спас тебя? – спросила я, когда смогла успокоиться достаточно для того, чтобы задавать вопросы. Мы были в каком-то мрачном здании, пленниками у одного из наших злейших врагов, лицом к лицу со своей неопределённой и не обещающей ничего хорошего судьбой. Но меня это не волновало. Мне казалось, что я могу пробить в стене дыру одной только своей радостью.

– Вообще-то меня спасла Нортстар, пегаска, которая была с ним. Она поймала меня когда я… падала.

Я подумала, что для пегаса смерть от падения с высоты была одним из самых нежеланных способов умереть. Глори погладила мою грязную полосатую гриву. Мне нужно было в душ… и чтобы кто-нибудь помог мне вымыться, учитывая, что ноги меня не держат. О, я знала, кого просить о помощи.

– Но Лайтхувз решил не убивать меня, – добавила она, немного помолчав – И я заключила с ним сделку, чтобы он не убил тебя.

– Какую ещё сделку? – спросила я, немного нахмурившись.

– Талисманы прицеливания в обмен на твою жизнь. Мы договорились, что он оставит тебя в живых, подлатает и отпустит нас с тобой, а когда мы будем свободны, я скажу Нортстар, где найти ещё больше этих талисманов, – Глори закусила губу и опустила взгляд. – Тогда это было всё, о чём я могла думать.

– Ничего страшного…

Говоря откровенно, мне было наплевать. Я была уверена, что в конце концов узнаю, для чего они ему нужны, и очень из-за этого разозлюсь, но в тот момент я бы сама преподнесла ему их на блюдечке.

– И ещё он собирается проверить твой ПипБак на предмет любых данных, которые касаются его, – сказала Глори, садясь на кровати. – Как по-твоему, он сдержит своё обещание?

– Очень надеюсь, – сказал стоявший в дверях багровый пегас. В своей чёрной униформе Тандерхеда он смотрелся весьма зловеще. – Я пришёл к выводу, что, когда имеешь дело с Блекджек, следует соблюдать крайнюю осторожность.

– Ты поганый убийца и выродок! – бросила я Лайтфувзу, одновременно пытаясь принять подобие боевой стойки. На сей раз, однако, я не задумывалась, смогу ли отстрелить ему голову.

– А ты скормила рейдеру моего подчинённого, – спокойно ответил он. Глори удивлённо заморгала.

Я невинно улыбнулась.

– Ах… Тогда я только что нашла их «лабораторию». Меня слегка занесло.

Лицо Глори выражало желание узнать об этом подробнее и тут же навсегда забыть.

– Да, с тобой такое случается, – сухо заметил Лайтхувз. – Как бы то ни было, давай не будем выяснять, кто из нас больший монстр. Пожалуйста, поверь, что всё, что я сделал, было нужно, чтобы защитить мой дом и моих сограждан.

Я не желала слышать эту чушь. Мне были нужны моё снаряжение и скобы на ноги. И душ на двоих. Клянусь Богинями, я бы сама построила этот душ, если пришлось бы. Честное слово.

– Ага, я это уже слышала. Ты пытаешься защитить Анклав от поверхности, – сказала я, небрежно махнув копытом, которое при этом задрожало, словно желе.

– Нет. Я пытаюсь защитить Тандэрхед от Анклава.

«Ась?»

Это был неожиданный поворот, но, к счастью, он смутил не одну меня. Глори, казалось, была сбита столку ничуть не меньше. Лайтхувз вздохнул и покачал головой.

– Я не сомневался, что Блекджек ничего не смыслит в нашей политике, но уж ты-то должна быть осведомлена лучше, Монин Глори. Позвольте прочесть вам небольшую лекцию. Думаю, раз уж вы назначили меня на роль злодея, то по законам жанра я должен кое-что пояснить.

Я посмотрела на Глори, но та в ответ только пожала плечами. Я вздохнула и, устроившись рядом с ней поудобнее, сказала ему:

– Валяй. Я не против хорошей истории.

Он ухмыльнулся.

– Уверен, вам это покажется скучным. Давным-давно была великая война, и со временем её тяготы стали отдалять народ пегасов от единорогов и земных пони. Когда упали бомбы, Воздушные силы Эквестрии приняли решение отступить и закрыть небо. К тому времени уже был уничтожен Клаудсдейл. В условиях радиоактивного загрязнения атмосферы мы предприняли всё возможное, чтобы выжить. И да, я признаю, что мы при этом бросили на произвол судьбы несчётное число пони, и даже нашу Министерскую Кобылу.

– Некоторое время мы были в полной растерянности. Продовольственные склады пустели. Все были охвачены страхом. Разведчики, возвращаясь с поверхности, докладывали только о смертях и разрушениях. Наступал решающий момент… и в это время случилось Затмение.

– За-чего? – недоверчиво спросила я. От вида страха на лице Глори мою гриву начало покалывать.

Она прикусила губу.

– Это произошло спустя… десять… двадцать лет после падения бомб. Солнце и луна… появились на небе одновременно. А потом… сошлись вместе.

Я в изумлении вытаращилась на неё.

«Но они же не могут сойтись вместе! Как такое вообще возможно?!»

– Пегасы решили, что это какое-то зебринское супероружие. Что луна сгорит, солнце погаснет, и наступит конец света. Затмение длилось недолго. Позже мы узнали, что это луна прошла между солнцем и Эквестрией… но возникший хаос был просто ужасен.

Лайтхувз угрюмо кивнул.

– В конце концов, военные восстановили порядок. Было объявлено чрезвычайное положение. Нейварро и Тандерхед направили войска на подавление волнений. Когда всё улеглось, военные создали структуру, которая действует до сих пор. Анклав. Великий Анклав Пегасов, – он невесело улыбнулся. – Вместе с его демократической ложью.

Глори, закатив глаза, громко вздохнула.

– Опять эта чушь из теорий заговоров. Не начинай. В Хартии Анклава сказано, что высшие должностные лица избираются самими гражданами на выборах. Иначе никто не стал бы терпеть такие законы.

Несмотря на её пренебрежительный тон, я не могла отделаться от мысли, что сам Лайтхувз, должно быть, участвует в таком заговоре.

– Посредством демократии сильное меньшинство убеждает слабое большинство в том, что оно тоже сильное. Но все видные кандидаты на выборах, так или иначе, связаны с военными. Все политические решения основаны, прежде всего, на интересах военных. Любой политик, который рискует бросить им вызов, попадает в тюрьму, оказывается дискредитирован, или становится их сторонником. И каждые двадцать-тридцать лет Анклав сталкивается с угрозой, которую могут устранить только военные, – он в упор посмотрел на меня. – Последней такой угрозой была атака дракона Файндфайра на Башню Шэдоуболтов. И надо же, какое совпадение: несколько «Хищников» в полной боевой готовности проводили манёвры как раз неподалёку, и отряд твоего отца тоже был готов к отражению налёта.

– Ты хочешь сказать, что военные знали об этой атаке? – спросила Глори недоверчиво, однако спокойно. – Что мой отец…

– Нет. Я хочу сказать, что именно Анклав спровоцировал дракона на нападение, – сказал Лайтхувз с полной уверенностью. – Это был хитроумный спектакль, чтобы поддержать в массах чувство благодарности военным за спасение. Скорее всего, твой отец об этом не подозревал. Героизм трудно подделать, а народу так нужны герои… Но когда он вернулся с твоей матерью, вся легенда пошла прахом. Предполагалось, что все будут праздновать триумф Анклава и благодарить военных за защиту… а не думать о помощи поверхности.

Я тихо фыркнула.

– Ладно. Допустим, военные Анклава – сборище засранцев. Но ты-то здесь при чём?

– Всё просто. С того нападения прошло тридцать лет, и теперь Анклаву нужно очередное «шоу», чтобы оправдать своё существование. Нейварро собирает «Хищники» и «Тандерхеды» на «учения», отзывает персонал из увольнительных и отпусков. «Эксперты» разглагольствуют о потенциальных угрозах. О силах на поверхности. Об армии зебр. О реорганизации грифонов и новых налётах драконов. Высказываются даже предположения об угрозе со звёзд.

– Умоляю. Кто может всерьёз поверить в такое? – сказала Глори, небрежно махнув… обрубком крыла. От этого мимолётного жеста на Лайтхувза, похоже, накатила тошнота, но он быстро вернул себе привычное выражение лица.

– Они не рассчитывают, что в это кто-то поверит. Вся эта болтовня нужна для того, чтобы заставить народ задуматься о самой возможности нападения. Потому что многие начинают сомневаться в необходимости такой армии. Почему бы вместо её содержания не направить больше ресурсов на производство продуктов питания? На постройку новых облачных поселений? Или… – он пристально посмотрел на Глори, – на помощь поверхности?

– Ну, и почему же нет? – неловко спросила она.

Лайтхувз вздохнул.

– Поверхность интересует военных только как возможный источник ресурсов. Но то, что Тандерхеду хватило смелости в обход мандата Анклава позволить своим гражданам спускаться вниз… в Нейварро восприняли, как оскорбление. Фактически, это было декларацией независимости. Впервые за всё время жители Тандерхеда нарушили основное правило Анклава и сделали то, что сочли нужным, а не то, что было в интересах военных.

Его взгляд стал холоднее.

– И это означает, что следующая цель Анклава – Тандерхед.

– Что? Ты… – Глори вскочила на ноги. – Это безумие! Военные никогда не станут нападать на Тандерхед!

– Станут, и с превеликим удовольствием, – негромко ответил Лайтхувз. – В Нейварро никогда не одобряли нашу автономию, и, учредив Добровольческий Корпус, мы подтолкнули их к нападению. До многих общин пегасов дошли слухи о нашей торговле металлом с жителями поверхности, и теперь они желают реализовать у себя аналогичные программы. Долгие годы удавалось замалчивать многие вопросы морали, но теперь они опять встали перед нами со всей остротой. А из-за вашей черники едва не началась революция.

– Но им понадобится повод… – пробормотала Глори. – Они не могут просто… взять и напасть на нас!

Она задрожала, ей было тяжело согласиться с его доводами.

Пока Глори пыталась осознать сказанное, Лайтхувз с удовлетворением посмотрел на меня. Я спросила его:

– И какая у тебя роль во всём этом?

Какое-то мгновение он колебался, затем слегка пожал плечами и бесстрастно ответил:

– Моя роль проста: я должен любой ценой предотвратить гражданскую войну в Анклаве.

В тот момент мне жутко захотелось кое-кого пристрелить.

– И вы создали биологическое оружие, чтобы убить всех на поверхности?

«Включая моё стойло».

– Нет, – решительно парировал он. – Здесь, внизу, проблем и так более чем достаточно. Инфекция, которую мы обнаружили в «Жёлтой Реке», не подходила для наших целей. Мы пока что не претендуем на поверхность. Но если военные потеряют возможность диктовать политику в отношении продовольствия и других ресурсов, их влияние будет всё больше и больше слабеть. А если мы уничтожим тех, кто сильнее всего нам угрожает, то никто больше не сможет возражать против колонизации земли. Соответственно, моей целью было модифицировать возбудитель так, чтобы он инфицировал пегасов.

– Ты хотел устроить настоящую эпидемию, чтобы мы прекратили посещать землю… – почти шепотом сказала Глори.

– Именно. Ликвидировав ДК, мы сможем сохранить текущее положение вещей. Военные найдут или придумают какую-нибудь новую угрозу. Например, того неуловимого дракона, который впервые за всю известную историю покинул своё логово. А Тандерхед будет существовать дальше и со временем возглавит колонизацию поверхности.

Я как могла старалась сохранять равнодушный вид. Лайтхувз не должен ничего думать о Спайке.

– По-твоему, пегасы должны вернуться на поверхность?

Он мрачно кивнул.

– Я думаю, что это необходимо. Жестокая правда в том, что, хотя мы и могли бы выжить отрезанными от поверхности на данный момент, это не верное решение. Энтропия сама по себе в один прекрасный день развалит башни П.О.П., и это, если сперва какая-нибудь внешняя сила не станет для них угрозой. Поставки продовольствия будут становиться всё более и более скудными, военные будут требовать всё больше ресурсов от населения, и страдания будут распространяться. Тандерхэд является единственным городом Анклава с видением и мышлением далеко наперёд, направленными на возвращение на поверхность и создание новой реальности.

– Но… но почему тогда ты не поддерживаешь ДК? – спросила Глори. – Ты должен нам помогать!

Лайтхувз покачал головой, наконец, рявкнув в гневе.

– Разве ты не слушала? Военные ищут войны! Мы практически беззащитны! Может у нас и есть башня, но в борьбе с различными осадными платформами и Хищниками мы потерпим поражение! В Тандерхэде введут военное положение, и, вероятно, треть населения будет расстреляна за измену, в том числе и наши семьи. – На мгновение, сквозь прожилки на его спокойном лице, я увидела, что двигало Лайтхувзом: страх. Он был напуган до смерти за свой народ. Затем жеребец сделал долгий, медленный вдох, прожилки исчезли, и он вернулся в «норму». – Я бы с удовольствием… с удовольствием… поддерживал цели ДК… но только после того, как силы Нейварро будут устранены. Мы тщательно, систематически подрываем их в течение многих лет, но, к сожалению, я сомневаюсь, что мы будем готовы при моей жизни.