Текст книги "Кровь и Звёзды (ЛП)"

Автор книги: Somber

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 76 страниц)

Но среди всех этих картинок нашлась одна, кардинально отличавшаяся от остальных. Было довольно странно увидеть маленькую серую единорожку со светящимся рогом, говорившую в микрофон. Но что действительно поразило меня, так это тот факт, что движения её губ полностью соответствовали голосу жеребца, звучавшему из колонок под потолком. Я опёрлась передними копытами на панель управления, чтобы рассмотреть незнакомку поближе и проследить за её губами.

– ДиДжей Пон3 – кобыла? – произнесла я, не веря своим глазам.

Пони на экране резко замолчала и растерянно огляделась по сторонам, а затем уставились прямо в монитор.

– Ух ты! Похоже, у нас тут возникли небольшие технические неполадки, мои маленькие пони. Я мог бы отправить своего помощника за одним надёжным ремонтником, но тогда ведь починки придётся ждать до скончания веков! Наслаждайтесь пока музыкой Сапфир Шорс!

Она подбежала к камере и начала щелкать переключателями. Потом подмигнула мне и улыбнулась.

– Не лучшее время, чтобы пробиваться в радио эфир, – произнесла пони знакомым грубым голосом. Затем замерла на мгновение и досадливо поморщилась. Её рог засветился на мгновение, и она продолжила уже мягким, кобыльим голосом: – Извини.

– ДиДжей Пон3 – кобыла? – тупо повторила я.

– Ага. К счастью, ты нажала на кнопку «студийное вещание», а не «широкое вещание». В противном случае, мне пришлось бы давать немало объяснений, – сказала она, сконфуженно улыбнувшись. – Меня зовут Хомэйдж.

Внезапно она сделала большие глаза, указав на меня копытом.

– Это ведь ты, да? САОМТН № 14! Ну, конечно же, это ты! Охранница!

Я кивнула и уселась перед мониторами, хмуро глядя на неё.

– Ну… полагаю, что да…

– Должна сказать, даже не надеялась когда-нибудь встретиться с тобой. Путь от Мэйнхеттена до Хуффингтона неблизкий. Вы по другую сторону Понивилля и Кантерлота, – сказала она, зачёсывая за ухо свою синюю чёлку. – Признаюсь, то, что ты делаешь, не может не впечатлять. Настоящая Героиня Хуфа.

– Прекрати… – пробормотала я, чувствуя, как меня начинает трясти.

– Что не так?

– Пожалуйста… прекрати нести весь этот вздор про героическую Охранницу. Я совсем не героиня.

Она улыбнулась.

– Вот уж не знала, что ты такая же скромница. Мне доводилось слышать рассказы десятков разных пони о том, как ты очищаешь Хуф. Твои дела говорят сами за себя, и это делает тебя в моих глазах самой настоящей геро…

– Ни хрена я не героиня! – резко оборвала я её, закрывая голову копытами и чувствуя, как меня начинает бить дрожь. Хомэйдж в шоке уставилась на меня широко раскрытыми глазами. – Герои спасают пони. Именно этим и должна заниматься Охранница. Спасать пони! – Я всхлипнула, глядя на неё. – Герои не убивают пони сотнями! Они не слоняются потерянные, моля кого-нибудь вынести им мозги! Я не героиня, Хомэйдж! Поверь, я одна из худших пони, что когда-либо носила эта земля!

Шокированное выражение на лице Хомэйдж сменилось грустной улыбкой.

– Не хочешь рассказать мне об этом?

Я не была до конца уверена, что следует раскрывать душу перед незнакомой пони. Но внезапно обнаружила, что уже выкладываю ей всё, как на духу, начав с того момента, когда впервые услышала о нападениях вокруг моего родного Стойла, но всё равно решила вернуться домой. Затем рассказала о том, как обнаружила, что в моё Стойло проникла рейдерская инфекция, и о том, как отчаянно мы сражались, освобождая его от Смотрительницы. Попыталась объяснить, что наказала им выбросить тела наружу, но, тем не менее, не удосужилась проверить, сделали ли они это на самом деле. И, наконец, поведала о том моменте, когда мне стало ясно, что весь запас продовольствия заражён, и все в Стойле смертельно больны.

– А потом… потом… я активировала талисман с ядовитым газом в системе вентиляции, – сказала я сквозь слёзы, не в силах унять бившую меня дрожь и ощущая гнетущую пустоту внутри. – Всего за несколько минут я убила четыреста пони, Хомэйдж. Четыреста! Всех своих знакомых. Жер… жеребят. Самцов, едва почувствовавших вкус свободы. Я убила их всех. И не исключено, что многие пони там ещё не были заражены. Но я убила и их. Убила прежде, чем они начали превращаться в монстров.

Повесив голову, я заревела в голос, не в силах больше сдерживаться.

– Я надеялась, что умру там вместе с ними. Это было бы, по меньшей мере, справедливо. Я – убийца, Хомэйдж! Крики этих пони до сих пор звучат у меня в голове. Я слышу, как они называют меня убийцей. Этот запах и эти ощущения… знаю, мне никогда не забыть их. И больше всего на свете я хочу, чтобы всё это, наконец, прекратилось. Хочу получить наказание, которое заслуживаю.

Я медленно выдохнула и осмелилась поднять глаза.

Хомэйдж сидела, положив подбородок на скрещённые перед собой копыта, и её глаза были мокрыми от слёз.

– Я и забыла, насколько тяжелы дела в Хуффингтоне… – тихо произнесла она. – Но тем не менее, Блекджек, я всё равно считаю, что ты – героиня. Для очень и очень многих.

Она перещёлкнула несколько переключателей на пульте управления, и на одном из мониторов появилось изображение каравана, неспешно ползущего мимо Пони Джо. На другом мониторе высветился Медицинский Центр Флаттершай, к приёмному покою которого отовсюду стекались пони в поисках помощи. Я увидела Скотный Двор, где брамины спокойно бродили в поисках пищи, не опасаясь больше нападений мутировавших драконов. От Впадины Бримстоуна по рельсам в сторону города катился одинокий вагон, гружёный ящиками с драгоценными камнями и другими товарами, и никто не стоял с кнутом над тянущими его пони. Вспыхнув, ожило изображение ещё на одном мониторе, и я увидела поместье Блюблада, возле главного входа которого стояла телега с запряжённой в неё Харпикой, и снующих туда-сюда Метконосцев, таскающих из разрушенного особняка коробки с уцелевшим имуществом. Во Флэнке снова процветала торговля, теперь уже под надёжной защитой. А вот и Риверсайд, в торговых рядах которого караванщики улаживали дела одновременно и с рыбаками, и с Песчаными Псами. Размытый от сильного увеличения «Морской Конёк» курсировал вдоль побережья с едва различимой зелёной кобылой на носу. Последней появилась Капелла, жители которой очищали и выравнивали участок земли под новые строения. Вдалеке я заметила тёмный силуэт Священника, разговаривающего с несколькими паломниками… а затем увидела, как они отправились восвояси… но не к мосту, а обратно в Пустошь. Разглядела я и Секаши, рассказывавшую свои не всегда смешные истории жеребятам-гулям.

«Мы не всегда замечаем совершаемое нами добро».

– Своими делами, Блекджек, ты изменила жизнь очень многих пони. И хотя ты этого не замечаешь, но всякий раз, бросаясь в бой за правое дело, ты делаешь Хуффингтон чуточку лучше. А если есть шанс сделать лучше даже такое гиблое место, как Хуффингтон, то, думаю, надежда есть и у всей Пустоши в целом, – сказала Хомэйдж, смахивая слёзы с глаз.

Я не знала, что ответить.

– Я рада, что чем-то помогла. Правда. Но… как мне теперь жить дальше? Я что, должна выбросить это из головы? Просто забыть, как страшный сон? Хомэйдж, я продолжаю слышать их голоса. Порой мне кажется, что я по-прежнему задыхаюсь от хлора. Как мне жить с этим? – тихо пролепетала я в ответ.

– Я не знаю, – со вздохом ответила она. – Это то, что каждый пони должен решить для себя сам. И ответ на этот вопрос не менее важен для всех нас, чем наша добродетель, наши друзья и близкие. Ты должна понять, что есть то особенное, что скрыто в тебе. А поняв это, ты сможешь найти в себе силы двигаться дальше, – спокойно, но уверенно сказала Хомэйдж. – Если ты сумеешь найти ответ, мы вернёмся к этому разговору. Но до тех пор я готова немного смягчить героическую риторику в твой адрес. Но если ты не против, я всё же хотела бы рассказать пони о Стойле Девять Девять. Уверена, они должны знать, чего ты лишилась, защищая их жизни.

– Ни к чему это. Не было в Девяносто Девятом ничего хорошего…

Я соврала. У меня сохранилось множество хороших воспоминаний. Взросление и работа вместе с Мамой. Карточные игры с Риветс. Флирт с Миднайт. Даже в той куче дерьма, каким было Девяносто Девятое, можно было отыскать несколько жемчужин.

– Впрочем, если хочешь… только, пожалуйста, не называй меня героиней. Не было в этом ничего героического. Это было убийство…

Хомэйдж посмотрела на меня с таким выражением, словно уже слышала такое раньше.

– Я всего лишь расскажу пони ту правду, которую они должны услышать, и ничего больше, – торжественно пообещала она.

– Спасибо. – Я уже собралась было уходить, но затем вспомнила кое-что. – Тебе ведь нравится музыка, не так ли? – Её глаза сразу засветились интересом, и я поняла, что вопрос был глупый. Я вытащила ПипБак Дельта. – Тут у меня есть немного музыки. Возможно, она и не в твоём вкусе… Это не Свити Белл. Просто кое-что, что я находила то тут, то там. Немного музыки в исполнении пони по имени Октавия…

– Что?! – восторженно воскликнула Хомэйдж. Я аж подскочила от этого взрывного проявления энтузиазма. – У тебя есть что-то в исполнении Октавии? Я думала, она попала в немилость к МиМо и МС после того благотворительного концерта, и все её записи были уничтожены!

– Ну, я нашла несколько… гм… при ней. – Улыбка Хомэйдж стала чуть более сочувственной. – Она окончила свои дни во Флэнке, но у неё оставалась при себе уйма записей. Они у меня в Капелле, а ещё несколько я загрузила с её терминала.

– Спасибо, Блекджек! Я знаю, что тебе это не по душе, но всё же не могу не сказать, что отныне ты и моя героиня, – сказала она, и я почувствовала, как краснею.

– Что ж… ладно. Ещё у меня тут есть немного музыки от пары чудоковатых пони из клуба под названием «Микшер» во Флэнке. И… гм… кое-что из того, что сыграла я, – робко добавила я, пока ПипБак устанавливал соединение с компьютером. – Хотя, последнее ужасно. Просто ужасно.

– Ты играешь? – спросила Хомэйдж с улыбкой.

– Ужасно!

– На каком инструменте?

– На контрабасе. Ну, мне так сказали… – смущённо пробормотала я, нервно постукивая перед собой передними копытами.

– Прям как Октавия? – Вряд ли она смогла бы улыбнуться ещё шире.

– Я уже упоминала, как ужасно играю? – сказала я, снова густо покраснев. Забавно. Я внезапно почувствовала себя… лучше. Более живой, что ли. Боль и пустота внутри никуда не делись, но мне всё равно стало легче. – Как бы там ни было… Я просто перешлю тебе эти записи… Я знаю, ты любишь музыку. Может и кто-то из твоих слушателей их оценит.

Хомэдж покачала головой.

– Ты неподражаема. В один прекрасный день, когда всё это закончится, нам втроём нужно будет встретиться и поделиться своими историями. Думаю, это будет лучшее интервью в истории ДиДжея Пон3.

«Я, она и… Глори?» Хотя, сейчас не время ломать над этим голову.

– Посмотрим, – ответила я, наблюдая за процессом загрузки музыки из ПипБака. Надеюсь, Хомэйдж сумеет найти им достойное применение.

– Спасибо тебе, Блекджек, – искренне сказала она мне. – Слушай, мне нужно вернуться в эфир. Слушатели начинают беспокоятся, когда меня долго нет, а на западе сейчас весьма неспокойно. Надеюсь, ты найдёшь то, что ищешь, Блекджек. А ещё я надеюсь, что ты как следует подумаешь над моими словами. Возможно, сейчас ты так и не считаешь, но, всё равно, ты – героиня.

Она последний раз обнадёживающе улыбнулась, а затем повернулась к микрофону.

– Что за героиня мечтает убить себя? – пробормотала я про себя.

– Та, что под стать Хуффингтону. – прошептал Крупье. Я взглянула на карты, мельтешащие в его копытах.

– А уж я думала, что больше не увижу тебя. Ты упустил несколько отличных возможностей как следует выебать мне мозг, – резко произнесла я, поднимаясь на ноги.

Он ехидно посмотрел на меня.

– Какой смысл пинать кобылу, которая и сама неплохо с этим справляется? Скука, – ответил он, и посмотрел на свои карты. – Не казни себя… ты же знаешь, что это неправильно.

– Конечно, знаю, – тихо буркнула я, опустив взгляд на светящийся холодным синим светом экран Дельты. Хорошее настроение быстро улетучивалось. Я снова начинала ощущать запах хлора. – Знаю, что любима. Знаю, что помогаю окружающим. Просто, я больше не вижу в этом смысла. Пони, которых я спасла сегодня, неминуемо погибнут завтра.

– Все умирают. Ты видела, что происходит с теми, кто пытается обмануть смерть. И не говори мне, что это того стоит, – сказал Крупье и раскрыл мне три карты: Рампейдж, Блюблад и Дэус.

– Я говорила не о смерти вообще, а о том насилии, что творится вокруг. Мы едва держимся на грани, но упорно продолжаем день за днём делать очередной маленький шажок к той черте, за которой – пропасть. Скажи мне, что я неправа. Скажи, что для этой отравленной земли ещё есть надежда, – произнесла я с горечью. Крупье вздохнул и прекратил тасовать карты, просто зажав колоду между копытами. Я села рядом с ним. – Я должна знать, ради чего я живу. Мне нужна уверенность, что… что есть надежда на лучшее. Что этот мир не обречён.

Я вздохнула и откинулась назад, постукивая головой о металлическую стену. Как же я устала быть грушей для битья у этой чёртовой вселенной.

– Знаю, Блекджек. Этот же вопрос я задаю и себе, – сказал Крупье, улыбнувшись своей знакомой старческой улыбкой.

– Конечно же, задаёшь. Ты ведь мой глюк, – ответила я, взглянув на гладкий черный Пипбак Дельта. – Ладно, и как же мне узнать, куда этот ЭП должен был отправиться дальше? Может нужно стукнуть ПипБаком о стену? Или потрясти?

– Ты меня спрашиваешь? – усмехнулся Крупье, и в этот момент на экране ПипБака возникла надпись:

>Эквестрийский Армейский Командный Центр: Хуффингтон. Станция Айронмэйр.

На дисплее высветилась также карта с иконкой далеко на востоке. Дельта даже оказался настолько любезен, что скопировал эти координаты на ПипБак Мармеладки.

Я левитировала гладкий чёрный прибор на уровень глаз.

– Эта штука может с лёгкостью рассчитать цену на мясо радтаракана, мгновенно определяет враждебно ли настроен ко мне тот или иной пони, а также способна загружать необходимые мне данные и даже систематизировать их для удобства, даже если я понятия не имею, что мне с ними делать. Есть хоть что-нибудь, что ей не под силу?

– Ну, она, определённо, не откроет тебе секрет счастья, – чопорно ответил Крупье и покачал головой. – Итак… тебя всё ещё одолевают суицидальные мысли?

– Наверное, – пробормотала я, посмотрев на него. – Мне никогда на примириться с тем, что я натворила. Да, знаю, в этом не было моей вины. Я осознаю это. Но стоит мне остановиться хоть на мгновение, и воспоминания о произошедшем начинают терзать меня снова и снова. Хомэйдж права. Мне нужно найти что-то, ради чего стоит жить. Что-то, что по-прежнему имеет смысл. В противном случае, мне придётся убить себя, прежде чем я окончательно превращусь в чудовище. – Я невесело улыбнулась своему собеседнику. – Я уже чувствую, как это происходит, Крупье. Вспомни, что случилось в Стойле. Я дралась с таким неистовством, стремясь убить всех вокруг себя, что это почти стоило мне жизни. А что если бы я сорвалась в Мегамарте? Или в Капелле? Я не могу допустить, чтобы это произошло. Не могу позволить, чтобы нашлось оправдание отравлению целого Стойла. Просто не могу.

Он взял моё копыто в свои.

– Ты напоминаешь мне о старых добрых временах, Блекджек. Надеюсь, ты обретёшь то, что ищешь. Ты нужна этой Пустоши. Нужна своим друзьям. Ты нужна мне.

И с этими словами призрак, рождённый моей больной фантазией, исчез без следа.

Покопавшись в своих сумках, я нашла карандаш и клочок бумаги.

«Пошла прогуляться. Возможно не вернусь. Если доведётся, встретимся в Мегамарте. Простите меня.

БД».

Затем я достала СтелсБак, и, немного поковырявшись в нём, активировала его магию. Спустившись вниз, я увидела П-21, увлечённо роящегося в ящиках в поисках чего-нибудь полезного. Посмотрев на него с прощальной улыбкой, я сунула записку под мой ПипБак Дельта, оставив его в дверях таким образом, чтобы П-21 обязательно на него наткнулся, когда будет выходить. После чего решительно направилась к двери. Давно уже я не чувствовала себя так хорошо.

Мой путь лежал на север.

К морю.

* * *

Не имею ни малейшего представления, как долго я блуждала. Час? Два? Три? Наступила ночь, и мои глаза окрасили всё вокруг в янтарные тона. Я направлялась на север; земля становилась всё более каменистая, и то тут, то там попадались чахлые серые деревья с клочками пожухлых листьев. До моих ушей доносился мерный, повторяющийся, но постоянно изменяющийся звук прибоя, который с каждой секундой становился всё громче и громче.

А затем земля кончилась.

Передо мной открылся огромный каменный уступ, выдающийся далеко вперёд над бесконечной гладью пенной воды. Холодный ветер пробирал меня до костей, а облака над головой время от времени окатывали зарядами ледяного дождя, который смешивался в воздухе с солёными брызгами. Я осторожно вышагивала по узкой тропинке, что вела к этому месту, минуя рассохшиеся столы для пикников и ржавые мангалы. ПипБак Мармеладки тихо пискнул. На карте появилась иконка с надписью «Стар Пойнт». Наконец, я достигла края этого огромного каменного уступа. Окружённая со всех сторон бескрайней пустотой, я почувствовала, как меня охватывает знакомое чувство страха. По краям этого огромного каменного клина бежали проржавевшие останки ограждения. Высокая трава тихо шелестела на ветру.

По крайней мере, я была здесь не одна.

В самом центре площадки лежал одинокий скелет единорога, лишь слегка присыпанный землёй. Рядом с этими останками, на которых болталось несколько полуистлевших тряпок, валялся сгнивший вещевой мешок.

– Привет, – тихо поприветствовала я кости и изо всех сил зажмурила глаза, чувствуя, как паника постепенно растворяется во мне, уступая место апатии, которая была всё же терпимее.

Я снова открыла глаза и осмотрела эту неприветливую безбрежную пустоту. На западе возвышались крутые горы. На востоке громоздились развалины морского порта. Позади осталось Девяносто Девятое и все мои кровавые грехи. А впереди не было ничего, кроме абсолютной пустоты. Более одинокой я бы, наверное, не чувствовала себя, даже очутившись на луне.

– Надеюсь, вы не против моей компании, – пробормотала я, обращаясь к скелету, и достала Бдительность. Ну, вот и всё. Сейчас это закончится. Я приставила оружие снизу к подбородку и закрыла глаза. Если есть на свете хоть одна причина, чтобы я оставалась в живых, сейчас для неё самое время.

Я спустила курок.

Пистолет, холодное металлическое дуло которого прижималось к моей нижней челюсти, издал тихий щелчок. Медленно левитировав оружие обратно в поле зрения, я непонимающе уставилась на него. На предохранителе. Я мелко задрожала, глядя на эту маленькую кнопку над спусковым крючком. Солёные слёзы на моём лице смешались с океанскими брызгами, когда я свернулась калачиком рядом со скелетом единорожки. Мой взгляд был направлен прямо в её пустые глазницы и изъеденные солью очки поверх них. Казалось, она тоже смотрела на меня, как будто спрашивая, зачем я это сделала.

«Эта кобыла пришла сюда умирать, когда упали бомбы? Сама выбрала место, где встретить свой конец? Рыдала ли она, умирая? Страдала ли? Или ей страстно хотелось жить? Остаться с теми пони, что любили её? Остаться в мире, умирающем и разваливающемся на части?

Но какой был смысл продолжать жить в мире, который становился только хуже? В мире без Принцесс? Где наградой за добрые деяния были одни лишь страдания, а все благие намерения оборачивались горьким разочарованием?»

Я сняла пистолет с предохранителя.

«Четыре сотни загубленных жизней. Сорок жеребят. Скудл. Если наказанием за убийство является смерть, то я хотела бы умереть четыреста сорок один раз, чтобы сполна заплатить за то, что натворила».

Запрокинув голову, я вставила дуло пистолета себе в рот. Ощутив холод его посеребрённого металла и вкус соли на нём.

Внезапно череп пони отвалился и стукнул меня по ноге. Я опустила на него взгляд; рог, всё ещё сохранявший едва заметный голубой оттенок, коснулся моего колена.

– Как мне жить дальше? – прошептала я.

Затем я заметила разошедшийся шов на вещмешке. Внутри обнаружилось несколько ветхих платьев, детская погремушка и потрёпанный диктофон. Последний я осторожна вытащила наружу. Механизм диктофона давно был сломан, но, подключив его к своему ПипБаку, я сумела восстановить два фрагмента записи. Начала я с последнего из них.

Послышался громкий гул, состоящий из криков, воплей, звуков толкотни и испуганного плача.

– Мамочка, мне страшно. Куда мы идём?

– Мы направляемся в стойло, дорогая. Помнишь, я тебе о нём рассказывала?

– Я не хочу в стойло! Хочу домой. Почему мы не можем пойти домой, Мамочка?

– Ш-ш-ш. Тихо. Мы должны идти. Только там мы будем в безопасности.

– Ваш пропуск? – раздался строгий кобылий голос.

– Вот. На меня и мою дочь.

– Минутку! Это пропуск в Стойло Девяносто! А не в Девяносто Девятое. Вы думаете, что можете вот так запросто поменять Стойло?

– Прошу вас, нам никак не успеть в Девяностое вовремя!

– Ничем не могу помочь. Освободите проход!

Послышались звуки какой-то возни, а затем раздался другой, более авторитетный голос:

– Что здесь происходит?

– Пожалуйста. У нас пропуска в Девяностое, а не в Девяносто Девятое, но… умоляю, возьмите хотя бы её!

– Правила на этот счёт совершенно ясны, Трик.

Мать жалобно всхлипнула.

– Пф-ф. К чёрту правила. У меня пропуск на двоих, и я могу провести с собой жеребёнка, если пожелаю. Но своего у меня нет… – Суровый тон второй кобылы слегка смягчился. – Я возьму её.

– Правда? О, спасибо. Огромное спасибо! Дорогая, ты должна будешь пойти с этой милой пони, поняла?

– Нет! Мамочка! Я хочу остаться с тобой! – заревела кобылка. – Я хочу домой. Почему мы не можем пойти домой?

– Послушай! Пожалуйста. Прошу тебя! – быстро заговорила её мать, и кобылка умолкла, лишь изредка всхлипывая. – Ты должна пойти с ней. Теперь это твой дом. Ты должна жить. Должна вырасти. Стать большой девочкой. Тебя ждут великие свершения. И у тебя будут свои дети. И они тоже будут вершить великие дела. Но для этого ты должна выжить.

– Нет, Мамочка, нет…

– Всегда помни, как сильно я горжусь тобой. Как я рада видеть, какой хорошей девочкой ты становишься. Ты смысл моей жизни. Ты делаешь меня сильнее. А теперь ты должна пойти и так же помочь другим пони. Прошу тебя. Обещай мне, что ты не сдашься. Обещай, что будешь жить.

Кобылка всхлипнула, потом засопела и, наконец, тихо произнесла:

– Я обещаю, Мамочка. Обещаю.

– Вот это моя большая девочка. Моя хорошая девочка. В твоих глазах сияют звёзды. Не забывай об этом.

– Нам пора запечатывать Стойло, мэм, – тихо произнесла взрослая кобыла. – Приближается огромная толпа.

– Спасибо. – Раздался последний всхлип и звуки прощальных поцелуев. – Я люблю тебя. Я так тебя люблю.

– И я люблю тебя, Мамочка, – заревела маленькая кобылка. – Я люблю тебя!

– Пойдём, милая. Нам пора внутрь. Я покажу тебе фокус. У меня это отлично получается.

– Прощай… – прошептала мать, и её голос заглушил металлический скрежет двери, встающей на своё место.

Я зарыдала, глядя на кости этой единорожки.

«Она рассталась со своей дочерью, чтобы спасти ей жизнь. Как много родителей на её месте решились бы на такую жертву? Кто ещё любил кого-то столь сильно, что ценил его жизнь превыше собственной?

А ради чего живу я? За что я готова отдать жизнь? За Глори? Я заботилась о ней, возможно, даже немного любила. Ради мести? Нет, хоть я и ненавидела Сангвина за то, что он сделал, моё сердце вовсе не было наполнено жаждой вендетты. Может быть, это добродетель? Или дружба? Были ли они достаточной причиной?

Оказалась бы я здесь, если бы дело было в них?»

В этот раз я улеглась на спину и прижала пистолет к виску. Крепко зажмурившись, я начала медленно давить магией на спусковой крючок. Затем открыла глаза, чтобы последний раз взглянуть на этот жалкий больной мир, прежде чем покинуть его навсегда.

«Звёзды».

Разрыв в облаках размером был не больше моего копыта, и сквозь него проглядывало с десяток звёзд, слабо мерцающих на ночном небе.

Лишь глупец стал бы просить силы у звёзд.

– Прошу… – прошептала я, глядя на разрыв в облаках, на эти крошечные подмигивающие мне бриллианты в ночном небе, и чувствуя, как слёзы стекают по моим щекам. – Прошу… помогите мне. Мне нужно что-нибудь. Что угодно. Что-то, что поможет мне справиться с этим.

Пистолет дрожал в моей магической хватке, пока я молила небеса сделать что-нибудь, чтобы остановить это. Дать мне цель, за которой стоит идти, цель, ради которой я могла бы продолжать жить. Что-нибудь, что оправдало бы убийство сотен пони.

Мой рог засиял ярче.

– Блекджек? – раздался сбоку от меня высокий металлический голос. – Что ты делаешь?

Медленно, очень медленно, я повернула голову, чтобы взглянуть на пляшущего в воздухе спрайтбота.

– Наблюдатель? – прошептала я хриплым голосом.

Его окуляры сфокусировались на мне, и я произнесла дрожащим от слёз голосом:

– Боюсь, я облажалась в очередной раз.

Крошечный аппарат подплыл ближе.

– Я в этом сомневаюсь. Почему бы тебе не опустить оружие и не рассказать мне обо всём?

Я медленно убрала пистолет от головы и рассказала роботу обо всём, что случилось со дня нашей прошлой встречи на заправочной станции. Я поведала ему всё без утайки, о своей лжи и своих страхах, и о том, как ненавидела себя за то, что желала смерти, в то время, как другие страстно хотели жить. Эта бедная кобыла потеряла всё, чтобы спасти свою дочь. Почему я не могу найти причину, чтобы продолжать жить в этом умирающем, отравленном злом мире?

– М-да, Блекджек. Просто… нет слов, – проскрипел спрайтбот своим высоким голосом. – Прости, но мне в голову не приходит ничего, что могло бы облегчить тебе душу.

– Да уж, – ответила я, глядя на робота. – Когда-то ты сказал мне, что единственный способ пережить смерть Скудл – это каждую оставшуюся секунду своей жизни посвящать тому, чтобы сделать мир лучше. Но я не сделала его лучше. А лишь увеличила количество смертей на своём счету в десять раз. – Я закрыла глаза. – Ты говорил мне, что знал пони, которые облажались, убив миллионы. Как думаешь, те пони смогли бы жить со всеми этими смертями на своей совести?

– Я не знаю. Действительно не знаю.

– А как выжил ты, Наблюдатель? – тихо спросила я.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, ты наблюдаешь за Пустошью. Пытаешься направить пони на путь истинный. И видишь, как они терпят неудачу, снова и снова. Видишь упадок Пустоши. Что заставляет тебя продолжать своё дело?

Спрайтбот затрепетал передо мной.

– Надежда, – ответил он после минутной паузы. – Надежда на то, что однажды мои ошибки будут прощены, и Эквестрия сможет исцелиться.

Я отвернулась к безбрежной тёмной воде.

– Не понимаю, как кто-то ещё может надеяться на что-то в этом мире.

Спрайтбот какое-то время молча плясал в воздухе. Затем раздался его тихий голос:

– Хочешь, я тебе покажу?

– Что? – спросила я, пронзительно взглянув на робота.

– Ты буквально в паре минут от меня. Если ты пообещаешь, что ни единая душа не узнает о том, что ты увидишь… и я покажу тебе то, что даёт мне надежду день за днём… думаешь ты сможешь найти в себе силы жить дальше?

Я лишь пожала плечами в ответ:

– Возможно.

– Тогда оставайся там и не двигайся.

Из динамика раздался треск, и механический жук, вернувшись к своему обычному поведению, полетел обратно в сумрачный лес.

«Не двигаться?»

Я оглядела каменный уступ, на котором лежала. Мокрый от дождя лес. Тёмные воды океана. Невзрачные руины порта и вздымающиеся угрюмые горы.

Одна минута. Две. Я вздохнула и вдруг увидела, как что-то блеснуло через прореху в вещмешке. Рамка была ржавой и покрытой налётом из соли, но стекло сохранило картину внутри. Единорожка с полосками в гриве позировала для художника, держа на копытах маленькую кобылку. Я обратила внимание, что две цветные полоски в лохматой гриве малышки совсем не походили на рисунок в гриве её матери. Даже два минувших столетия не смогли погасить яркий огонёк в глазах кобылки. Хотя, возможно, это была лишь фантазия художника.

Я внимательно присмотрелась к матери. Она, определённо, была мне знакома, но вот откуда?

А уже в следующее мгновение я оказалась высоко в воздухе и вопила, как сумасшедшая, глядя на тёмные волны, проносящиеся далеко внизу. Вокруг меня сомкнулись острые, как бритва когти, а мощные крылья взбивали воздух, унося меня всё выше и выше. Прежде чем мы нырнули в облачный слой, я успела разглядеть голову огромной рептилии, чешуйчатую фиолетовую шкуру и извивающийся хвост. И всё это время я продолжала орать, не переставая.

Совсем НЕ ТАК я хотела бы умереть.

– Успокойся, Блекджек, – проревел дракон низким баритоном. – Я же сказал, что приду, чтобы забрать тебя, не так ли? – добавил он, взбираясь всё выше, и, пробив толщу облаков, устремился к пещере у самой вершины внезапно оказавшейся совсем близко горы.

– Наблюдатель?

Он усмехнулся мне сверху вниз.

Я сделала глубокий вдох и завопила во всю мощь своих лёгких:

– А ты не мог хотя бы намекнуть, что ты – грёбаный дракон?!

* * *

Терпеть не могу высоту. Абсолютно. И я безумно обрадовалась тому факту, что этот полёт оказался таким милосердно коротким, и я не успела обмочиться до того, как попала в пещеру. Огромный фиолетово-зелёный дракон первым делом кинулся проверять своё логово.

– Жди здесь, – проревел он в мою сторону, пока я разглядывала огромную кучу самоцветов рядом с собой. Раз причиной его беспокойства были не эти драгоценности, то я не нашла ничего зазорного в том, чтобы ленивыми пинками вернуть несколько укатившихся алмазов обратно в кучу. В одном месте в полу было выжжено чёрное пятно, от которого явственно разило палёной плотью. Я благоразумно отошла подальше от него.

Дракон вернулся с явным облегчением на лице и, подойдя к куче самоцветов, плюхнулся на неё, прижав лапу к груди.

– Фу-у. Было непросто решиться покинуть пещеру… сейчас. Но, похоже, Анклав не успел тут порыскать. – Он взглянул на чёрное пятно на полу. – Между нами сейчас небольшие разногласия.

Вся абсурдность сложившейся ситуации отрезвила меня настолько, что я нашла в себе силы улыбнуться и протянуть ему копыто.

– Привет. Я – Блекджек. А ты?

– Спайк, – ответил дракон и, перекатившись на бок, склонился ко мне и с удивительной осторожностью пожал протянутое копыто. – Хотя большинству пони я известен как Наблюдатель. За исключением лишь нескольких, которых я могу пересчитать по пальцам обеих лап.

– Что ж, польщена, – ответила я и, ещё раз окинув взглядом массивную фигуру дракона, тяжело плюхнулась на круп. – Знаешь, для меня это действительно стало неожиданностью, – добавила я, неопределённо взмахнув копытом. – Я полагала, что ты просто гуль, укрывшийся в каком-нибудь бункере.