Текст книги "Кровь и Звёзды (ЛП)"

Автор книги: Somber

сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 76 страниц)

– Вот. Ну, я надеюсь, что вы нашли мои занятия полезными. Университет позаботится о том, чтобы дать вам подходящего преподавателя для этого курса на следующей неделе, – сказала она, обращаясь к аудитории, которая была бы практически пуста, если бы не десяток студентов.

Они, кажется, не проявляли особого внимания, и большинство из них сразу же зашаркали из кабинета. Однако несколько сочувственно попрощались, а один даже утешительно обнял её. Профессор поддерживала своё самообладание, когда прощалась и складывала свои записи в седельную сумку, но тяжёло осела, как только последний студент вышел.

– Так жаль, что вы потеряли вашу должность, Профессор Сильвер Страйп, – сказал скрипучий голос. Мягкий кашель следовал за словами, пока владелец голоса шёл из задней части аудитории. Я указала на него, и мои друзья тихо забормотали, когда покрытый шрамами самец подошёл к кобыле на картинке. – Я полагаю, что Совет Регентов почувствовал, что полукровка будет осложнением в нынешней обстановке, – сказал Голденблад своим скрипучим, как со ржавыми гвоздями, голосом. Он выглядел ужасно, даже хуже, чем на Гала, его бледная шкура выглядела ободранной, как если бы она остлаивалась.

Она покраснела, сузив глаза.

– Да нет, спасибо вам и вашей роскошной речи! Министерства дали предельно ясно понять, что зони, как я обязаны мобилизироваться и приравнены к шпионам. – Он резко закашлялся, сев и склонив голову, и она немного смягчилась. – С вами всё в порядке?

– Несомненно несколько пони в Министерстве Мира ответят на этот вопрос. Я буду в порядке через минуту, – сказал он, переводя дыхание. Затем покрытый шрамами жеребец снова посмотрел своими золотыми глазами на неё. – Я сочувствую вашему затруднительному положению, Профессор. Ни один пони или зони не должен подвергаться дискриминации за свою родословную. У меня есть личный опыт в этом отношении.

И всё больше и больше, я видела, как она расслаблялась.

– Ну, независимо от этого, министерства предельно ясно дали понять, что я не заслуживаю доверия, – сказала она, надевая свои сумки. – Таким образом, чтобы вы не хотели от меня, я могу заверить вас, что министерства не одобрят.

– Ваш отец Доктор Пропос из Академии Наук Роума и член кабинета Цезаря. Ваша мать тётя министерской кобылы. Подозрения министерства печальны, но небезосновательны, – сказал он своим мягким, скрипучим голосом. От этого Сильвер Стрипс немного склонилась к нему. – Однако, я здесь не от имени министерства. Я направился сюда, чтобы взять вас на работу в мою собственную альтернативную программу. И, уверяю вас, меня совершенно не заботит ваша родословная.

Изображение рассеялось, и сияющая проекция вернулась.

– Это была моя первая встреча с Голденбладом. Уверена, вы заметили его пунктуальность – пришел ко мне в конце моей последней лекции, – сказала она, изогнув бровь. – А как он отметил, что его происхождение работает против него? Это был классический приём Голденблада. Он привлек меня к работе в Департаменте Межминистерских Дел как научного сотрудника.

– Вы были зони? – спросила Скотч Тейп, получив слегка раздраженный взгляд от проекции.

– Даже два века спустя… – пробормотала та, затем вздохнула. – Да. Мой отец был зеброй. Моя мать была пони. Так что да, я зони. Единственной проблемой из-за этого была невозможность иметь детей, но и это использовалось против меня, с самого начала войны и до сожжения Хуффингтона. Но я не имела никакой привязанности к соплеменникам моего отца, даже когда в Эквестрии стало очень трудно быть продуктивным членом общества. Пони видели только полосы. Голденбладу же было все равно; во всяком случае, я не замечала, чтобы моя раскраска настраивала кого-либо против меня в ДМД.

– Но… Чем же на самом деле занимался ДМД? – чуть нахмурившись, спросила Глори – Я имею в виду, Блекджек говорила, что он должен был содействовать общим проектам Министерств. Как вы перешли от этого к… созданию Деуса?

– Правительство Луны было совсем не похоже на правительство Селестии, но некоторые пони действительно оценили, насколько радикальными были изменения. На первый взгляд, Министерства выполняли основную часть функций правительства, а остаток брала на себя Луна и гражданские службы. Но за ними, в тени, был ДМД. Он делал то, для чего был предназначен – облегчал работу над межминистерскими проектами, но также он получил возможность делать то, что при иных обстоятельствах делать было бы невозможно. Иногда Кобылы Министерств затевали проекты, не предназначенные для публики. Монстропони, эксперименты с кибернетикой… Общественность не смогла бы с этим смириться. И ДМД, которое либо игнорировали, либо вообще о нем не знали, было поручено проводить разработку этих проектов, чтобы они могли быть реализованы. – Профессор Зодиак указала на себя. – Я была связана с некоторыми техническими аспектами проектов Стальной Пони и Вечность.

– А Сангвин? Он руководил проектом Химера? – спросила Лакуна таким голосом, словно уже знала ответ и просто хотела подтверждения. – Я думала, он был свёрнут.

– Да. А Троттингеймер обрабатывал все, что касалось проектов Звездопад и Горизонты. – Зодиак потерла подбородок, потом махнула светящимся копытом. – Но не спрашивайте меня о специфике других проектов. Голденблад был непреклонен по поводу секретности материалов каждого проекта, и я знаю только самые общие сведения о тех, в которых не участвовала.

– Так что представлял из себя проект Стальной Пони? – поинтересовалась я.

Воздух над ней вспыхнул, проецируя изображение больничной палаты, полной пони с отсутствующими конечностями. Флаттершай и Рэдхарт осматривали их с болезненной озабоченностью во взглядах.

– Как и Химера, проект Стальной Пони стартовал в Министерстве Мира. Хотя МиМи применяло исцеляющую магию на пределе возможностей, за десять лет погибли тысячи пони, солдат и мирного населения. – Картинка сменилась, демонстрируя кобылу, размахивавшую искусственной серебристой передней ногой. – Изначально мы занимались протезами. Делали их упругими, легко адаптируемыми, и такими же эффективными, как утерянные конечности. – Воздух над ней наполнился образами Алмазных Псов, получающих новые лапы. – В конце концов, большинство исследований было проведено в Хуффингтоне. Реконструкция и фронт давали нам… бесперебойный источник испытуемых.

И мы получили солдат, которые были ранены в боях и которые снова вернулись в строй более эффективными, чем раньше.

Изображение сменилось, показав, как сталеногие пони разбивали головы зебринским солдатам в жестоком копытопашном бою.

– Но в проекте «Стальной пони» главной целью было не протезирование, а механическое усиление. Больше, чем того хотели Флатершай или Эпплджек. Одно дело, если вы хотите защитить пони. Совсем другое, если вы превращаете их в машины для убийств. – Проекция вновь изменилась: Эпплджек и Флаттершай мрачно качали головами рядом с торжественно вытянувшимся Голденбладом и разочарованной Сильвер Страйп.

Изображение исчезло, и Профессор Зодиак усмехнулась нам.

– В любом случае, мы продолжали.

– Вы… что?! – выпалил П-21. – Я хотел сказать… Это должно было требовать денег, материалов… кто-нибудь должен был быть пойман за этим.

Профессор пожала плечами.

– Голденблад был связан с королевской семьей. У него никогда не было проблем с оплатой материалов. Я не знаю, от куда шли деньги, но он всегда платил по счетам вовремя.

Я нахмурилась. Был ли Голденблад фантастически богат в дополнение к тому, что был подлым ублюдком? Могли ли деньги фантастически богатого пони покрывать все секретные расходы ДМД?

Зодиак приняла наше молчание за сигнал продолжать.

– Считалось, что, если бы мы вводили дополнения постепенно, министерства приняли бы их. Мы ставили опыты с животными, прежде чем начинать работать с пони. Дуф был нашей первой полностью укомплектованной боевой моделью. И он превзошел наши самые смелые ожидания.

Образовалась новая проекция, которая показывала Деуса, буквально падающего из небесного фургона на вражеский танк. Он приземлился как многотонная кошка, сделав огромную вмятину в броне башни, и принялся поливать огнем ряды врагов. Некоторые из зебр-бойцов наносили ощутимые повреждения его броне, но она саморемонтировалась на моих глазах. Его пытались разнести на куски из тяжелых орудий, но он был либо слишком прочен, либо слишком быстр для них.

В конце концов, зебры были рассеяны. Я подавила дрожь; если бы не боеприпасы, взорвавшиеся в его оружии, могли бы мы когда-либо победить его?

Затем он стал насиловать выживших. Глори распростерла крыло перед глазами Скотч, я надеюсь, вовремя, и сразу после этого изображение исчезло. Профессор деликатно кашлянула.

– Простите за это. Мы решили, что должны оставить… некоторые его части нетронутыми из психологических соображений. Другие испытуемые становились настолько вялыми и апатичными после преобразования, что просто лежали там до отключения.

Забавно. Она сказала «отключение» так же, как я сказала «отставка» не так давно.

– Так что случилось? – спросила Рампейдж. – Упали жар-бомбы и все погибли?

Зодиак покачала головой и вздохнула.

– Почти, но не совсем. Ближе к концу ДМД зашел слишком далеко. Голденблад сделал кое-что, что разозлило Луну… сильно. Она сняла его с должности и поставила на его место Хорса, но дело в том, что большинство из нас было лояльно к Голденбладу. Этот Трублад был единственным, кто подлизывался к Хорсу. А Голденблад был чертовски уверен, что все мы были неотъемлемой частью ДМД. Хорс хотел уволить всех нас, но тогда ДМД просто перестал бы существовать. Если бы он продержался год, он выгнал бы нас и взял на работу своих пони. Но судьбе было угодно… – Она сделала жест копытом.

Следующее замерцавшее в воздухе изображение было городом. Большим городом, намного больше Хуффингтона. Воздушные шары в виде… Пинки Пай?.. плавали в воздухе, словно выглядывая озорных пони. Это выглядело, как совершенно спокойный, безоблачный день. Нормальный. Какой должна была быть жизнь. Зритель стоял в шикарном кафе, расположенном высоко в причудливом здании.

Я посмотрела на моих друзей, уставившихся на образ жизни до бомб. Я была единственной из нас, за исключением, возможно, Лакуны, кто действительно видел его раньше… ну, если считать шары памяти. Скотч, казалось, была поражена. П-21 выглядел задумчивым. Выражение Глори было смешанным, но она все-таки выросла в цивилизованном мире с видом на небо. Рампейдж… Разумеется, большинство пони с Пустоши не интересовались старыми временами. Взгляд Лакуны стал холодно-равнодушным, даже с частичкой презрения; в конце концов, какую роль она играла бы в таком мире? А я? Он выглядел… хорошо.

Затем второе солнце, поменьше, зажглось на небосклоне. Бурлящее, зеленое солнце с радужным отблеском, от которого было больно глазам. Все пони вокруг озабоченно заговорили. Это было бормотание, скорее любопытное, чем взволнованное. Перед каждым окном поднялось фиолетовое поле.

Напротив нас было высокое розовое здание. Я подумала, что если архитектор пытался придать ему вид своего рода…

В ужасной вспышке света оно превратилось в черный силуэт. Из него вырвался огненный купол, который стал расширяться во все стороны. Он тек, как вода, по узким улицам между небоскребами. Двигаясь, как живое, голодное существо, он словно обнюхивал каждое строение, поджигая его. Некоторые здания он поглотил целиком. Другие, защищенные от пламени здания, как это и несколько розовых башен с мерцающими магическими щитами, торчали среди огненной бури, как свечи из праздничного торта.

Искусственное солнце побледнело, но пожар распространялся все дальше и дальше. Облака в небе пронзили тонкие дымные шипы, на острии каждого из которых зарождалось новое зеленое солнце.

Луна не восходила в этих фальшивых сумерках. Темнота перемежалась вспышками света и огнем пожара. Никто в кафе не закричал. Не заговорил. Не пошевельнулся. Никто не отвернулся. Затем все изменилось. Лепет. Крики. Плач и всхлипывания. Реальность, как она была, вновь заявила о себе.

Проекция погасла. Профессор Зодиак опустила голову и тихо сказала:

– Я выжила в Мэйнхеттенском центре М.Т.Н. вместе со всеми, кому посчастливилось быть в башне, когда… мир кончился. – На ее лице отразилась боль. – Сначала все было… настолько хорошо, как можно было ожидать, учитывая обстоятельства. Но моя принадлежность к ДМД и бесплодие не дали мне легко получить место в Обществе Сумерек. Какое-то время я мирилась с этим, но в конечном итоге решила уйти и поискать себе новый дом. К счастью, мои усиления дали мне довольно большой срок. Я объединилась с группой других пони примерно с теми же идеями, и, после некоторого времени в скитаниях по тому, что раньше было Эквестрией, мы с друзьями решили направиться в Хуффингтон.

«Общество Сумерек? Что за…»

– Извините, – нахмурившись, сказала Глори. – Ваши усиления?

– Оу. Ну… – Рядом с проектором что-то зашипело, и стенки металлического цилиндра раздвинулись, открывая взгляду стеклянный резервуар внутри. – Я была не только членом персонала проекта Стальной Пони… – сказала Зодиак, когда мы вгляделись в содержимое этой банки. В мутной воде была пони, технически зони, с ободранной кожей и без трех ног. Провода и трубы извивались из тела к порту в полу. Клубки проводов выходили из пустых глазниц и отсутствующих ушей. И, может быть, это только мне показалось, но углы рваного рта изогнулись в улыбке, когда она заявила: – Я также была клиентом.

И Скотч Тейп закричала.

* * *

«Нравится ли мне Блекджек? Вы это серьёзно? В самом деле?

…

Ладно. Нет, мне не нравится Блекджек. Потому что каждую секунду, что я около неё, я вспоминаю место, причиняющее мне боль. Потому что каждый раз, когда я думаю, что я выше всего этого, она делает что-то, чтобы напомнить мне о том, насколько всё отстойно. Она ходит, говорит, напоминая обо всём, что я ненавижу. Иногда, я думаю, что не буду когда-нибудь выше этого, пока она не умрёт.

Но независимо от того, какую боль она причиняет мне, я знаю, это ничто по сравнению с той болью, что она причиняет себе. У неё, кажется, эта мазохистская необходимость страдать ради простого выживания. Она постоянно говорит о вине и страхе и, рано или поздно, она ими подавится. И я ненавижу это, потому что я ничего не могу сделать, чтобы это остановить. Она, как наркоманка, подсела на мученичество. Она будет жертвовать своим телом, счастьем, здравомыслием и жизнью, пытаясь помочь другим, даже если они этого не заслуживают. И она будет ужасно бить себя, когда потерпит неудачу. Как может нравиться такая пони? Как можно любить такую пони?

… Больше никаких глупых вопросов».

* * *

Ладно. Дала Скотч увидеть смерть Эквестрии… пинок… Пустила её на эту встречу… пинок… Забрала её из Капеллы… пинок, пинок, пинок! Я мысленно пинала себя снова и снова, пока ждала снаружи больничной палаты, в которой однажды лежала Глори. И я подозревала, что теперь они собираются назвать это крыло «Травматическое отделение Блекджек и Ко». Может даже два крыла.

Из палаты, вздохнув, вышла Триадж.

– Ей дали успокоительное. Она просто расстроилась.

Глори тихо покачала головой.

– Не только она. О чем профессор Зодиак вообще думала? Как ей могло прийти в голову, что такое можно показать кобылке?

Триадж спокойно посмотрела на неё.

– Верно, ведь реалии Пустоши её возрасту вполне подходят, – сказала она, не скрывая сарказма. Затем достала сигарету и закурила. – Как бы то ни было, ты сначала проживи два столетия, из которых последние двадцать лет ты проведешь в банке, а потом говори мне, что уместно, а что нет. Я рада, что профессор не стала законченной психопаткой.

– Но что с ней случилось? – спросила Рампейдж, оглянувшись в сторону планетария, – Я имею в виду, большинство пони не доживают свои дни в банках. Если вы не решили поднять заготовку солений на новый уровень, конечно.

От дыма Глори закашлялась.

– Прошу прощения… – сказала она, махая крылом чтобы развеять облако.

Триадж проигнорировала её и выпустила из ноздрей еще одно колечко дыма.

– Не совсем. Она вместе с исследовательской командой спустилась вниз тем же лифтом, на котором вам повезло выбраться. Когда она вернулась, половины её тела просто не было. Если бы не её аугметика… – она покачала головой, – Коллегиум стабилизировал её состояние в этом резервуаре и с тех пор она там.

Со вздохом я оглянулась. После планетария П-21 как в воду канул. Я нахмурилась от недовольства. Признает он её своей дочерью или нет, ему следовало хотя бы прийти сюда! Лакуна тоже куда-то пропала.

– Прошу прощения! – повторила Глори, сверкая глазами, – Ты куришь? В больнице? Рядом с пациентами? И кислородными баллонами? Ты же врач!

Триадж моргнула.

– И что? Оглянись вокруг.

Глори резко взмахнула крылом, выбив сигарету в воздух. Триадж нахмурилась.

– Ты что, последний инспектор Министерства Мира?

– Ты врач. Это нечто большее, чем быть раздражительной, циничной, злой клячей. Ты должна быть профессионалом. Так веди себя соответствующе! – сказала она, опустив копыто на тлеющий окурок.

«Вау. Вперед, напористая Глори!»

– Теперь, насчет Скотч Тейп, а не той персоны, что пыталась обмануть Блекджек. Ты уверена, что больше ничем не можешь ей помочь?

– Слушай, раз уж ты не хочешь вмешиваться в её память, то я ничего не могу сделать. А коррекция воспоминаний и до апокалипсиса была той еще работенкой, – сердито сказала она, глядя на раздавленную сигарету.

– Но ты можешь её сделать? – спросила я, заработав тревожный взгляд от Глори. Так или иначе, это решение далось… легко. Живот скрутило, но это вполне могла быть порча.

Триадж вздохнула, бросив еще один недовольный взгляд на Глори, и левитировала другую сигарету, которую, впрочем, не стала зажигать.

– Ну, у меня есть несколько книг из клиники Флаттершай, в которых написано, как творить эти заклинания. Я знаю достаточно, чтобы удалить отрезок памяти. Все от события один до события два. Но я не буду начинать ковыряться в её памяти, чтобы убрать только плохое. И тем более, я не буду ничего добавлять. Эту долбанную фигню даже я не могу осилить.

Я шумно села и ко мне подошла Рампейдж. Она действительно подросла и теперь выглядела как зрелая кобылка. Но, тем не менее, ей был нужен еще один день.

– Блекджек? Ты действительно собираешься сделать это?

– Я не знаю, – пробормотала я.

Триадж закатила глаза.

– Ладно, дай мне знать, когда узнаешь. Я буду снаружи докуривать свою «непрофессиональную» сигарету.

Рампейдж наблюдала за тем, как она уходит.

– Я думаю, она больше злится за потерянную сигарету, нежели за то, что твой рог чуть не прошел сквозь ее горло. – Что касается меня, я бы не отказалась от рюмки или двух Дикого Пегаса. Могу ли я просто… избавить ее от воспоминаний? Это ее исправит? Сделает ее счастливой? Это подло. Как жульничество. Рампейдж казалось, читает мои мысли. – Ты не можешь сделать этого, Блекджэк. Забрать ее воспоминания просто чтобы сделать ее счастливой – неправильно.

– У нее приступ паники, Рампейдж. Ты хочешь сказать, что мы должны просто позволить ей и дальше страдать? – возразила Глори с беспокойными взглядом.

– Должны ли мы изъять воспоминания Блекджек о Стойле Девяносто Девять? – резко спросила Рампейдж. – Или твои, Глори?

– Я никогда не забуду Девяносто Девятое. Я не заслуживаю забыть этот крик или этот запах. – Полосатая пони сделала глубокий вдох. – Наши воспоминания делают нас теми, кто мы есть. Скотч Тейп страдала очень сильно, так что мы должны помочь ей справиться с этим. Отправьте ее и других Метконосцев обратно в Капеллу. Позвольте ей пройти через это.

– А если она никогда не справится, Рампейдж? – возразила Глори – Что если она не сможет пережить это? Так она потеряет два паршивых дня боли и страданий. Нет ничего в этом дне, что я бы хотела запомнить в любом случае. Я не отказалась бы сама потерять час или два.

Рампейдж уставилась на нас обоих.

– Не… помнить… отстой. Ужасно к тому же, жаль, что я вспомнила убийство Торн… и… – Она закрыла свои глаза и сглотнула, прежде чем продолжить, – потому что это почувствуется так, будто я в действительности сделала это. Затем моя вина будет оправданна, но я думаю об этом, и все что я запомнила это плач, а затем… ничего! И следующее что я помню, Блекджек дезинтегрировала меня, и каждый был зол… и Торн была… – Она стиснула зубы. – Я бы все отдала, чтобы помнить, потому что я смогла бы понять почему!

Глори фыркнула и потерла свой нос крылом перед тем, как опереться копытом на плечо Рампейдж.

– Это не одно и тоже. В то время Скотч ничего не делала, а только пережила чудовищные вещи. Она ничего не теряет.

Я медленно взяла себя в свои стучащие копыта. Был только один способ справиться с этим. Я побежала рысью и попыталась использовать свою магию, чтобы открыть дверь. К счастью, свечение мелькнуло несколько раз и затем стабилизировалось достаточно долго, чтобы повернуть ручку и впустить меня внутрь. Я закрыла дверь позади себя; мною были выслушаны точки зрения А и Б, но сейчас мне нужно было услышать мнение Скотч.

Я осознала, что ненавижу больничные комнаты. Я ненавидела оборудование, которое говорило тебе каждую секунду, если ты жив более или менее. Я ненавидела обещания, которые ты всегда даешь, чтобы поправиться, когда в действительности, когда-нибудь, ты бы не стал. Мои дни может быть и сочтены, но я не собираюсь закончить их в таком месте как это, если я могу помочь ему. Скотч выглядела крошечной и брошенной на больничной койке. И размышляющей о П-21… возможно.

– Я не видела тебя некоторое время Крупье – сказала я тихо.

Старый бледный жеребец стоит напротив меня.

– Я не нуждаюсь в появлении. Я думаю, ты получила достаточно на твой взгляд и без меня. – Он остановился. – Ты плохо выглядишь, Блекджек. – И чувствую себя так же. Богини, я устала быть подстреленной. Не имеет значения, сколько раз они закрывали меня в магической исцеляющей капсуле, я чувствовала раны. Я бы все отдала чтобы помнить каково это было – не чувствовать боль все время.

– Вот как… я умираю, – сказала я, пожимая плечами. Ни с того ни с сего. Слезы тоски превратились в обычное пожатие плечами. Я действительно должна была быть сумасшедшей. – Что ж… каково твое мнение по этому поводу?

– Мое мнение – отсутствие, какого либо мнения, – ответил он мягко. – Что происходит, то происходит.

– Потому что я в любом случае напортачила? – пробормотала я тихо. Богини, я хотела бы выстрелить Пустоши прямо в лицо.

– Если ты хочешь думать именно так, – ответил он, перетасовывая свои карты и рассматривая тройку червей, четверку червей, пятерку червей, шестерку треф и восьмерку червей. – Ты можешь иметь карты как сейчас. С ними не выиграть. Нужно сбросить одну. Так что же ты выберешь?

– Шестерку треф. Больше шансов на флеш. – Он отбросил ее в сторону и рассмотрел следующую карту. Туз пик. Я ухмыльнулась. Естественно я не получила нужную мне карту. – Сюрприз-сюрприз.

– Да. Ты проиграла. Так скажи мне, должна ли ты злиться на себя за то, что не сбросила восьмерку и не стремилась к стриту? – Я с удивлением моргнула, и карты исчезли. – Ты хочешь делать правильные вещи, потому что ты боишься, что если ты делаешь что-то не то, она будет страдать от этого. Селестия хотела делать правильные вещи. Твайлайт Спаркл хотела. Даже Голденблад. Но независимо от того как ты продумываешь и прогнозируешь, дело в том, что иногда ты просто проигрываешь. И ты должна смириться. Смириться с этим, не оглядываясь назад с сожалением за то, что сделала неправильный шаг.

– Да, но… она же просто кобылка… – пробормотала я тихо. Кобылка, которая смотрит на меня с выражением замешательства. Под успокоительным не значит что без сознания. Верно. Она смотрела на меня с более чем маленьким беспокойством, которое, вероятно, не оправданно. Я улыбнулась, потирая затылок. – Э-э… прости. Просто разговариваю сама с собой. Я и моя сумасшедшая… я… – Хорошо, она не улыбается. Я вздохнула, побежав в сторону кровати. – Мне очень жаль, Скотч.

– Он не придет, да? – прошептала она. – Я на самом деле не его дочь? – Оооох, П-21 у тебя прямо сейчас ТАКИЕ большие неприятности… как и у меня, за то что я проболталась. – Мама говорила мне, что я отличаюсь от других кобылок. Что… что у меня был папа в стойле. Мне пришлось разыскать это слово в базе данных; оно было зачеркнуто в школьных книгах. И когда ты сказала мне я… я подумала что это было хорошо. Я думала, что я не одинока. – Она зажмурила глаза. – Мне бы хотелось, чтобы ты мне этого не говорила, Блекджек.

Я погладила ее по гриве с тихим вздохом, пытаясь сообразить, как сказать ей, что я могу изъять все это. Или Рампейдж была права и мы просто должны помочь ей бороться до конца, как бы мучительно это не было? Я нежно погладила ее гриву. – Не беспокойся об этом. Ты будешь в порядке…

– Нет, не буду. Я не могу смотреть на разрушенный вагон, не задаваясь вопросом, что если он зашевелится. Я видела это… эту штуку в банке, и я думала, что она собирается съесть меня! Я люблю работать с машинами. И я работаю. Мама учила меня чинить оборудование, когда я была еще жеребенком. Если что-нибудь в нашей квартире сломается, она показывала мне шаг за шагом что пошло не так и как заставить это работать. – Она покачала головой. – Сейчас… сейчас я думаю, что машины собираются съесть меня.

Черт побери. Хоть один раз, я бы хотела чтобы Пустошь сказала «Вот тебе простой и приятный выбор, Блекджек!» Дверь А с пушистыми кроликами и морковками или Дверь Б с шипами и минами! Оооо, непростое решение. – Просто попытайся и отдохни. Врач скоро тебя осмотрит, – сказала я тихо. Она не сказала ни слова, снова закрыв глаза с небольшим жалким сопением. Я хотела, чтобы она вернулась в Капеллу. Привела в порядок это место с кобылами ее возраста. Играла с Аллегро и Адажио. Имела лучшую жизнь, чем любая другая кобылка в Эквестрии. Но это не была Эквестрия. Это даже не было стойлом. Это была Пустошь, и я должна быть рада, что она еще жива. Но я хотела дать ей большего…

Какова была цена спокойствия на Пустоши? Могла ли я дать ей это? Эту привилегию?

Как я могла не дать ей этого?

* * *

Я сказала Триадж о том, что мне нужно. Ей было плевать в любом случае. Я могла бы попросить её отрезать голову Скотч и приклеить её на шип, и она бы, наверное, сделала это. Она просто убедилась, что я поняла, что она сотрёт всё от туннелей и до сих пор. История гласила бы, что Скотч была ранена в туннелях. Глори кивнула, Рампейдж пробормотала «без разницы». Обе присутствовали, пока Триадж создавала заклинание.

Оставался только П-21. К сожалению, я понятия не имела, где его искать… пока не выглянула в окно и не поразилась, увидев, что он сидит, прислонившись спиной к мертвому дереву на грязном плацу под моросящим дождём. Я побежала к нему, но замедлилась, получше рассмотрев его, развалившегося там. Я знала такую сутулость. Он едва касался бутылки Дикого Пегаса и пустого шприца Мед-Икса рядом с ним. Я догадалась, что нога всё ещё беспокоила его.

– Я думал, что от этой штуки мне будет хорошо, – сказал он, толкнув бутылку и кисло нахмурившись. – А я просто чувствую себя больным.

– Ты привыкнешь к этому, – ответила я, аккуратно левитируя бутылку. – Не возражаешь?

Он простонал и пренебрежительно махнул копытом. Я сняла крышку, сделала глоток, а потом посмотрела вниз через горлышко на янтарное содержимое. Это было всё равно, что смотреть в стакан, полный мочи. Я чувствовала, что перешагнула через зеркало в той дыре под землёй, и теперь всё было неправильным. У Глори было одно крыло. Злая Рампейдж. В лучшем виде вернулась Богиня. И я потеряла своего счастливого друга из-за этого синего дурака.

– Скотч Тейп? – мягко спросил он, пока дождь барабанил вокруг нас.

Я попыталась подобрать ответ, чувствуя это притупленное ощущение тепла, появившееся в моём животе. Спасибо Богиням за это.

– Спрашивала о тебе, – ответила я, видя, как он поморщился в ответ. – Однако, теперь тебе не нужно об этом волноваться. Триадж меняет её воспоминания. Что касается её обеспокоенности, ты теперь для неё чужой.

– Я всегда им был, – ответил он раздражённо. – Я никогда не хотел быть её отцом. – Он сердито посмотрел на меня, я фыркнула и сделала ещё глоток, от чего он сильнее нахмурился. Затем я встала и направилась к планетарию. – У меня никогда не было выбора! – крикнул он мне.

Я повернулась к нему.

– Да, это так! Может быть, не в Девяносто Девятом, но сейчас он у тебя есть! – Может быть, это был дождь или выпивка, но прямо в эту секунду я не выдержала. – Ты мог бы быть кем-то особенным для неё. Ты мог бы, по крайней мере, быть хорошим! – зашипела я, глядя на него. – Она никогда не хотела терять свою мать, дом, и всех пони, кого она знала. Чёрт возьми, ты мог бы, по крайней мере, постараться!

Он закрыл глаза и откинул голову назад к дереву. Он был похож на труп. Я вздохнула. От того, что я пыталась сделать, он почувствовал себя ещё больше похожим на дерьмо? Я всё ещё могла видеть этот след вокруг его горла. Даже у П-21 был предел. Я вздохнула – Ну, теперь тебе не нужно об этом волноваться. Если ты захочешь быть ей отцом, ты сам ей скажешь. Не захочешь? Не скажешь. – Я левтировала бутылку обратно в его копыта. – Можешь поверить пьющей пони, как я, П-21. Если ты собираешься выпить, не делай этого под дождём. Похмелье достаточно плохо и без добавления в смесь простуды.

И после этого, я снова повернулась, оставляя его под этим мёртвым деревом и жёстким, холодным, Хуфингтонским небом.

* * *

– Итак, если вы были связаны с Проектом Стальной Пони и Вечностью, то, что из себя представляла Вечность? – спросила я, сидя в планетарии. У меня всё ещё были вопросы и выбор, который нужно было сделать.

– Вечность? – кисло произнесло мерцающее изображение. Она сканировала руины на востоке чем-то вроде качавшихся датчиков на верхней части здания, позволяя мне видеть деятельность по всему Небесному Порту. Я бы частично надеялась увидеть там мельком Лайтхувза. – Вечность была полным провалом. Рэрити до последнего детально контролировала этот проект и не позволила мне пройти поместить её в Тюрьму Хайтауэр.

Воздух над ней ожил, показывая ряд страниц текста, имевших для меня мало смысла.

– Почему Рэрити управляла им? Было ли это связано со Стилем?

– Если бы это было связано со Стилем, Рэрити не нуждалась бы в ДМД. Она бы просто сделала это сама. – Она вздохнула и подумала, больше для себя, чем для меня. – Способ оберегать её друзей вечно…

Вечно. Звучало красиво. Лучше, чем шесть месяцев.

– На что это похоже? – мягко спросила я, возясь со своей ножной скобой. Она посмотрела на меня с удивлением и небольшим замешательством, поэтому я дополнила. – Я имею в виду, жить дольше, чем любой пони?