Текст книги "Кровь и Звёзды (ЛП)"

Автор книги: Somber

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 76 страниц)

Она оглянулась, обеспокоившись.

– О, один из твоих друзей болен?

– Нет. Но эта штука довольно вкусная, – сказала я с усмешкой. – Смешай её со Спаркл-Колой и яйцом радскорпиона, и будет даже лучше. – Я могла видеть, что Секаши не была всецело на сто процентов согласна со мной относительно моего мнения о том, что делает напиток лучше. Она перешла на кухню и начала готовить поднос. Глухая зебра управлялась с ножом с мастерством, которому мог бы позавидовать единорог, нарезая зелень для салата. Мы сели за стол, и Майина начала с удовольствием его уплетать. – Откуда у тебя все эти свежие продукты?

– Пони Общества были весьма заинтригованы нашими товарами в последнее время. Один, в частности, был вне себя от радости от платьев, которые мы собрали, и хорошо вознаградил нас пищей и сокровищами. Искатели приносят всякие другие восхитительные товары со строительными материалами.

«И торговля спасает Пустошь».

Салат мог бы иметь неплохой вкус, но ему не помешало бы немного Антирадина, придавшего эту цитрусовую изюминку.

– Я нарвалась на старого друга из ваших несколько часов назад. Тихого жеребца. Любящего стрелять в беспомощных зебр.

Она коснулась сморщенного шрама на плече.

– Ах. Этот друг.

– Да. И еще, – сказала я несколько неуверенно, – после беседы с ним, я начала думать, что, может быть, ты не была полностью честной со мной раньше. – Ее уши сложились, а глаза насторожились. – Зебре, как он, не нужно было бы проводить все это время, пытаясь убить тринадцать зебр только потому, что их племя издевалось над Оставшимися. Они позволили бы шахте сломать вас. Лансер был там, чтобы убедиться, что ты и остальные погибли. – Я протянула свои копыта, прикоснувшись ее. – На самом деле, я думаю, что Лансер был там, чтобы убить тебя, в частности.

Она закрыла глаза и тихо вздохнула.

– Ты права. Он был там не для того, чтобы убить других. Он был там, чтобы убить меня. – Она открыла печальные зеленые глаза и улыбнулась. – Я знаю забавную историю: Когда-то там была молодая зебра, которая была членом Оставшихся. Она обучалась стилю боя Зенит, изучала ее зелья и яды, и искусство ветра… проникновения и скрытности. Она была искусной, и привлекла взгляд лидера Оставшихся, легата Витиосия. Он взял ее в качестве одной из своих жен.

– Но, в один прекрасный день, она была на одиночной разведывательной миссии в землях вокруг черного города, когда попала в шторм. Она была ранена и потеряна, и приближались дикие гули. Затем она увидела сквозь облака одну звезду. Она пообещала все, что могла, чтобы спастись этой ужасной ночью, и звезды приняли ее обещание. – Она тихо вздохнула и склонила голову. – Но это также потребовало ужасную цену, так в ее сердце было посеяно сомнение.

– Что случилось? – спросила я, когда наши глаза вновь встретились.

– Она усомнилась в необходимости и целях Оставшихся. Какова была цель выполнения пожеланий Цезаря по прошествии двух веков? Звёзды действительно были злом? Она использовала свою позицию, чтобы изучить знания звезд, запретную тему для всех, кроме наиболее близких зебр. Но, в конце концов, зебры стали глупыми, и Легат узнал о ее исследованиях. Его гнев был… глубок.

Она посмотрела на многочисленные шрамы на ее шкуре. Теперь я знала, что не все из них были получены в шахте.

– Она взяла знания, что изучила, и с ребенком убежала из дома. Его ярость усилилась, для жены покинуть её мужа было серьёзным оскорблением. Он распорядился, чтобы у нее не представилось и минуты передышки, пока она не была бы схвачена. Его охотники были опытными. Также страшными. Но ни такими страшными, как его сын, прошедший обучение полночного стиля боя. Сын, названный в честь убийственного копья. Так же пылко, так же тихо он преследовал цель, которая нашла группу зебр, направленных трудиться в земле и присоединилась к ним, чтобы избежать его пули. Тем не менее, он нашел ее, но в спешке промахнулся при выстреле, имевшем наибольшее значение. Теперь мертвая в глазах Оставшихся, она искала убежище в тени самых страшных городов.

Она грустно улыбнулась.

– Когда-либо слышала что-то настолько глупое? Как глупая кобыла, загадавшая желание при звездах.

Я встала и обошла вокруг стола, чтобы обнять ее. Я знала, что она не слышала, но я все равно прошептала:

– Она звучит довольно отважно для меня.

Когда мы расстались, я тихо спросила:

– Почему зебры так сильно ненавидят Хуфингтон? Я имею в виду, я ненавижу все то, что здесь произошло двести лет назад, но это был продукт провала пони. Какова же причина зебр?

Она вздрогнула.

– Чтобы объяснить это… ты должна узнать о Пожирателе Душ.

* * *

Звезды капризны, непостоянны, могущественны и загадочны. Для некоторых их вмешательство может быть злым, но такая злоба отражается только в наших желаниях и стремлениях. Другие видят вдохновение и чувствуют копыто судьбы на своих образах и движениях. Однако, по большому счету, их действия и мотивы находятся за пределами нашего понимания и знания. Мудрый заключает сделку от звезд к звездам. Глупый призывает их. Проклятый требует с них. Такова природа таких вещей.

Но есть звезды, которые злобны. Звезды злые и жестокие, изгнанные с небес, чтобы превратиться в безжалостное и сокрушительное разрушение. Когда они ударяют, их уничтожение абсолютно. Их гнев и яд невообразимы. Их ненависть не знает границ, и их жестокость не обладает пределами. Изгнанные с высоты, они падают со страшной яростью. Такие звезды действительно являются монстрами, наводящими ужас на большинство зебр.

Однажды большой зебринский город развернулся на этой долине. Его башни поднимались к небесам, а туннели погружались в землю. Его жители были мудры, а армии сильны, рынки походили на рог изобилия, а его орошаемые поля были зелены. Золото, серебро и драгоценные камни украшали всех от самого высокого князя до самого низшего раба. Там было столь же хорошо, как в древней столице зебр Роуме.

Но при всем своем величии, гордыня грызла его чрево. В своем стремлении превзойти всех остальных, город пришел к глупости и злу. Сердца ожесточились, умы закрылись, и его богатства были упущены. Его ученые и мудрецы шептали свои мерзкие и ядовитые молитвы небу и заразили сердце звезды. И так они предприняли страшный ритуал. Десять тысяч зебр магов вырезали талисманы города в глиф, раскинувшийся на мили во всех направлениях. Были подготовлены редкие, мощные, и темные реагенты. И в унисон, они сотворили заклинание, объединившее их силы… усиливая себя… и усиливая себя снова.

И они призвали вниз звезду: Пожирателя Душ.

Возможно, они намеревались захватить её для себя. Возможно, они допустили ошибку и намеревались обрушить её на славный Роум вместо этого. Возможно, они не знали, что их великое заклинание будет делать, зная лишь, что это будет чудесно и страшно. Несмотря на это, звезда упала. Она разрушила великий город, очернив его грязные башни и древние библиотеки. Она сожгла пожарами плодородные поля и превратила их в пепел. Гигантское богатство города было похоронено, его знание потеряно. И так ужасный город был потерян раз и навсегда.

* * *

Свеча слабо горела на столе, когда она закончила, бросая мерцающий оранжевый свет на лицо Секаши.

– Или мы так думали. Когда пони пришли на эту землю, мы пытались предостеречь их от зла звезды. Мы сказали им, что упавшая звезда лишь спит в земле, а не лежит мертвой, и то, что во сне может мечтать. Они не хотели слушать. И так они построили новый город поверх старого. И таким образом они повторили глупости старого.

– Ты действительно думаешь, что под Хуфингтоном есть падшая звезда? – спросила я мягко, чувствуя себя немного скептически.

Она улыбнулась.

– Я знаю, пони так не думают. Пони не верят в проклятия, злые чары, и зебринские фокусы-покусы. Они вырыли и обыскали всё, и хотя они и нашли кости звезды, они полагали что куски немногим больше, чем простая порода. Но темные вещи всегда связаны с этим местом, именно здесь Найтмэр Мун восстала, чтобы бросить вызов Селестии. Здесь долгая ночь была темнейшей. Здесь поднялись большие башни и прошли великие бои. И башни все ещё стоят, надгробие на земле, которая была убита в своей войне.

– Из этого получилась хорошая история, – призналась я, – но это не доказательство. – Она беспомощно пожала плечами, грустно улыбнувшись.

«Как вы докажете историю, произошедшую так давно?»

– Так почему Оставшиеся искали метеориты?

– Может быть, они просто хотели избавиться от них. Когда мы находим кости звезд, мы прячем их в глубоких пещерах, хороним их в безжизненных пустынях, или топим их далеко в море. Это большая честь для любой зебры, – сказала она, как ни в чем не бывало. Тем не менее, я бы поставила на кон мою зудящую гриву, что должно было быть что-то еще.

Я застонала, уткнувшись лицом в мои передние ноги.

– Эти звезды также стали причиной для ужасно запутанных интриг и тайн, которые должны быть решены самой необычайно неквалифицированной пони в мире? – спросила я, посмотрев жалобно на нее.

Она потянулась через стол и погладила меня по голове в утешение.

* * *

Возвращаясь в Звёздный дом, я должна была признаться, что чувствовала себя немного обеспокоенной мыслью о звездах, великих и могучих сущностях, манипулирующих мной и многими другими. Я просто не могла признать, что все мы были марионетками этих ужасных существ. Это было слишком удручающе. Судьба была тем, что я просто не могла принять. Неужели мне было суждено убить Девяносто Девятое? Суждено бродить по пустоши с ЭП-1101 на ноге? Найти добродетель было достаточно трудно. Быть игрушкой у могущественных существ было значительно больше того, с чем я могла справиться.

Секаши сказала мне, что Метконосцы оставили тропу через минное поле до дома, так что я направилась к калитке в самодельной баррикаде у часовни Капеллы. Все, что я хотела, это спасти пони и помочь моим друзьям… и выяснить, что такое Проект Горизонты… разобраться с Сангвином… и Лайтхувзом… и Лансером… а теперь также и с упавшей звездой, видимо! От всего этого мне хотелось засунуть голову в дыру и кричать.

Потом я услышала подавленный смешок. Однако, привлекло мое внимание не столько само хихиканье, сколько тот кто его издал и факт того, что я никогда не ожидала услышать это от него. Осторожно, я подбежала к углу часовни и выглянула из-за него. Да, П-21 и… о… моя…

Священник и П-21 сидели в копытах друг друга, маленький синий пони, положил голову на плечо черного единорога. Однако, шокировало не то, что они лишь обнимались. Шокировала улыбка на лице моего друга.

– Это хорошо… – пробормотал он. – Я не чувствовал себя таким… счастливым… очень давно.

– Ты заслужил немного счастья. Все вы, – сказал Священник тихо.

– Я – нет, – пробормотал П-21 протянул копыто, чтобы коснуться своей шеи. Священник заставил его замолчать поцелуем, от которого всё его лицо покраснело. Я начала отходить, но то, что я услышала потом, побудило меня задержаться.

– Не начинай говорить, как Блекджек. Вы оба заслуживаете того, чтобы быть счастливыми. От всего этого мне хочется ударить вас обоих, когда я слышу, как вы говорите, что этого не заслуживаете, – твердо сказал Священник.

П-21 покраснел и снова коснулся шрама вокруг его горла.

– Она спасла меня. Она продолжает спасать меня. Все продолжают. Снова и снова. – Он закрыл глаза. – Я не могу этого понять. Я не она. Я не герой, рысью скачущий по всей Пустоши. Мне даже не нравится большинство других пони. Иногда, я чувствую, что я ненавижу всех пони в мире. Особенно её. – Он уткнулся лицом в шею священника. – Особенно себя.

Священник не отдалялся или вырывался, а просто держал его.

– Я рад, что она это сделала. Ты мне нравишься, П-21. Ты серьезен, ты сосредоточен и так полон решимости. И у тебя есть много причин злиться на мир. Я надеюсь, у меня получится дать тебе такие любовь и внимание пони, которых ты заслуживаешь. – Он мягко вздохнул. – Ты не представляешь, как это тяжело видеть так много пони, отчаянно нуждающихся в помощи… но знать, что они просто собираются закончить свое паломничество и вернуться к Селестии.

П-21 посмотрел в сторону моста немного дольше, чем я хотела бы, но потом покачал головой. – Нет. Я не думаю, что сделаю это сейчас. – Затем он отодвинулся и одарил черного единорога улыбкой. – Так… если тебе нравятся жеребцы… почему… – Он махнул неопределенно копытом в сторону Звёздного дома.

– Ты имеешь в виду Арлосту? Я был едва старше жеребенка и старшая, мощная кобыла взяла меня в свою постель. И она была, как ты… смущена, и ей было больно… так что я никак не мог сказать ей «нет». Я не скажу, что это был по принуждению, но она была первой кобылой, в которой я был когда-либо заинтересован. И последней.

«Хорошо. Похоже, мне пора сваливать!»

– Ну а Блекджек?

«Или остаться! Черт возьми, П-21. Почему ты должен был спросить это?»

– Нет. Не в обиду Блекджек, но я никогда не смог бы быть в отношениях с ней. Она слишком… саморазрушительна, – сказал мягко Священник, но с твёрдостью, заставившей мой круп упасть на пол. Ещё один поцелуй, и я начала уползать, лицо горело в смущении. Я определенно не хотела больше ничего слышать. Затем… – Нравится ли тебе Блекджек?

Я бросилась обратно так же тихо как зебра, высовывая голову за угол, чтобы снова взглянуть на пару. «Хорошо! Может быть, я должна поторчать тут подольше. На всякий случай».

Я прикусила левую переднюю ногу, просто чтобы убедиться, что я не говорила, когда мои уши дернулись.

«Он не мог. Он не будет…»

– А за что её любить? – вздохнул П-21.

«Что?».

– Она спасает пони. Она спасёт весь мир, если сможет. Я даже не могу сделать это для себя на десять минут. – Он закрыл глаза. – Я просто хочу не ненавидеть ее так сильно. – От этого моя кровь похолодела, пока я не услышала, как он поперхнулся, немного свернувшись калачиком. – Я просто хочу понять, что я должен был чувствовать! Я привык ненавидеть. Я ненавижу так чертовски сильно. И я чувствую себя ужасно, ненавидя моих друзей! – Сказал он, прижимаясь лицом к шее священника. Черный пони нежно обнял его. – Я такой плохой пони… а она… она такая хорошая, что это больно! Но, при этом, она убила его… Мне следовало бы ненавидеть её! Или нет? Ты не сможешь простить и любить кого-то, кто убил того, кого ты любил! Это… запутанно…

Затем священник спокойно посмотрел прямо на меня! Мои глаза вылезли на лоб в шоке и смущении. Но он медленно покачал головой с улыбкой.

– Первый шаг к исцелению ненависти – признать её. Выгнать её из себя… не дать ей заполнить тебя, пока ты не потонешь в ней. Ты чувствуешь, что ты чувствуешь. Ты делаешь то, что делаешь. И ты не позволяешь страху, стыду и ненависти контролировать тебя. – Он погладил гриву П-21. – Я уверен, что ты сможешь сказать ей, что ты чувствуешь…

Но П-21 зажмурился и покачал головой.

– Я не смогу. Не ей. Не сейчас… нет, пока я не смогу смотреть на неё, не желая убить её. Нет, пока я не могу… без чувств… стыда… – тихо сказал он, дрожа. – Она… она спасла мне жизнь, а часть меня всё ещё хочет убить её… – Он съежился, свернувшись в объятиях Священника. – Что со мной не так?

Священник просто похлопал его по спине.

– Ты в Хуфе, П-21. – «И это всё, что нужно было сказать.» – Я уверен, что когда ты будешь готов… она будет счастлива выслушать тебя, – сказал он, глядя на меня с твёрдым взглядом, требовавшим, чтобы я относилась к П-21 с гораздо большей заботой, чем сейчас. Тем не менее, кусая губы, я кивнула. Я никогда не подниму эту тему… пока он не был бы готов. Священник вздохнул, поглаживая гриву, глядя на жеребца в его объятиях.

П-21 тихо хмыкал, посмотрев в глаза Священника, и Священник ответил тем же.

– Он сказал мне… он сказал мне, что встреча со мной была самым счастливым днем в его жизни.

– Я знаю это чувство, – сказал Священник тихо. И еще раз их губы встретились, и их глаза закрылись, у Священника с добротой, а у П-21 в отчаянии. Вот теперь точно пора сваливать. Я тихо побежала прочь.

* * *

На этот раз, мы провели хорошую ночь в Звёздном доме. Священник зашел ненадолго с П-21, двоица слегка толкалась крупами более, чем несколько раз, стоя близко друг к другу. Пурри принесла покупки для Глори, в основном боеприпасы. Глори сделала обед. Рампейдж притворилась, что отравилась им. Все пони смеялись. Пурри выдала Скотч Тейп «пони-из-стойла-ничего-не-знают» выступление, когда та её спросила, где уборная. Скотч Тейп с горечью пожаловалась на использование туалета на улице, кобылка пообещала принести надлежащую санитарию в Пустошь или умереть, пытаясь. Я подразнила её о наличии кьютимарки в виде туалета, и она была так смущена, сразу проверяя. Лакуна с грустной, одинокой улыбкой спокойно наблюдала со стороны.

Пока я не попросила ее показать несколько фокусов. Вдруг втянутая в центр нашего внимания, аликорнша ничего не могла с собой поделать. «Великая и могучая Лакуна» вызвала небольшую грозовую тучу, поразившую круп Рампейдж, оживила верёвку, подсказавшую о шутке с рабством, заставившую меня краснеть, а Глори улыбаться, и сделала небольшую неоновую иллюзию моего боя с Психошай. Я немного поворчала при ударе в промежность, мои гениталии рефлекторно заболели.

Затем кто-то предложил мне взять контрабас Октавии и поиграть для них. Лакуна и Скотч никогда не слышали раньше моего исполнения, и поэтому я притащила его вниз и встала со смычком. Священник и Пурри все еще казались слабо удивленными тому, что я использовала инструмент без магии. По-видимому, вы просто не были настоящим музыкантом единорогом, если не использовали ваш рог для игры… Я действительно не знаю, что именно я играла, начиная водить смычком из чёрного конского волоса по струнам, но, видимо, это было достаточно неплохо, чтобы заработать топот аплодисментов. Затем Священник встал и подошёл ко мне. Его рог засветился, и скрипка начала играть вместе со мной. Я заметила, что волшебная музыка звучала с небольшим металлическим отзвуком, чем при реальном инструменте.

Бок о бок мы играли, я – ужасно, а он – больше покрывая мои маленькие ошибки. Пурри слушала, прежде чем поднялась на копыта и присоединилась к нам со вторым, более высоким тоном скрипки. Она была определенно гораздо более элегантна и игрива, также как и её музыка, танцевавшая и порхавшая вокруг более серьезных нот Священника. Когда мы закончили песню, я посмотрела на Лакуну с небольшой любопытной ухмылкой.

– Нет, нет, нет… Мы не можем. Мы не должны! – Лепетала она. – Богиня… э-э… я имею в виду… Я не играю!

– Ты знаешь заклинание, не так ли? – спокойно спросил Священник. Фиолетовая аликорнша кивнула. – Ну, тогда, мы хотели бы, чтобы ты присоединилась к нам. Но ты не обязана.

– Не волнуйся, Лакуна. Ты не сможешь быть хуже меня, – сказала я, прислонив мою щеку к грифу инструмента, чувствуя, будто обнимала кого-то. – Так что не волнуйся, если ты не очень хороша.

Медленно, она пошла и встала за нас троих. Я снова левитировала одну из музыкальных книг и пролистала.

– Что бы нам сыграть? – спросила я, смотря на названия. Затем одно попалось на глаза. – Канон Д? Как насчет А, Б, и В?

– Прекрасный выбор, – сказал Священник, одобряя.

– О, да. Это одна из моих любимых. Правда, она не будет таковой без казу Сонаты, – добавила Пурри.

– Да… Мы… Я хорошо её знаю, – прошептала важно Лакуна в наших умах.

Я сделала глубокий вдох, пока брала смычок, глядя на музыку. Медленно ноты начали раскатываться по всей гостиной. Я немного успокоилась, легко задавая ритм для моего инструмента, в то время как он поднимался и опускался так же непринужденно, как и дыхание. Затем Священник начал играть в осторожном, спокойном, серьёзном темпе, его рог постоянно светился, когда он закрыл глаза, играя на слух. Через несколько секунд, Пурри вступила с её нотами, скачущими за нотами жеребца с небольшими вариациями, что красиво сочеталось с его равномерной игрой.

Затем начала играть Лакуна. Она не была хороша. Она даже не была прилична.

Она была захватывающей.

Ее скрипка, звучащая глубже и богаче, чем две других, присоединилась к Священнику и Пурри в сладкой, грустной мелодии. От Священника и Пурри, мы слышали музыку. От меня, мы слышали шум, который можно было бы принять за музыку. То, что вырывалось из рога Лакуны, была чистой душой. Когда она играла, я представляла себе маленькую фиолетовую аликорншу, сидящую в полном одиночестве, играющую на единственном инструменте, дарившем ей радость.

Лакуна сказала, что её части пропали. Я съем свой хвост, если это не было одной из тех частей. Лакуна, аликорн или нет, была музыкантом. Я была уверена в этом, когда наши четыре ноты слились в одно целое. Контрабас регулярно попадал в восемь нот, обеспечивая основу для трёх других. Гармония. Это может и не быть Честностью, Добротой, Смехом, Щедростью, или Верностью, но, как я уверена в том, что звезды в небе и над головой, это была магия.

* * *

В ту ночь, Звездный дом был ещё раз полон. Мы разделились на пары по кроватям, так как было очень мало спальных мест. Я одарила Глори ухмылкой, но её лицо зеркально повторило лицо Миднайт в степени нервозности, когда она побежала в свою комнату с Пурри. Священник и П-21 проскользнули в комнату, на которую оба предъявили права. Рампейдж разделила свою кровать с Лакуной в гостиной. Со мной осталась Скотч Тейп. Она, казалось, была не очень рада этому, но ей негде было спать. Комнаты было более чем достаточно, и мы устроились в ней на ночь.

Мне, как обычно, снились сны про полные хлора и криков комнаты, заполненные тихо поющими колыбельную жеребятами, и повесившегося друга. Я не спала до последнего, поэтому каждые несколько часов я просыпалась, смотрела на спящую Скотч Тейп и возвращалась ко сну. Однажды я проснулась, от её плача во сне, тихо гладя её по плечу, пока она звала свою маму во сне.

Потом я проснулась от очень неожиданного ощущения тепла на моём боку. Я почувствовала запах аммиака и резко дёрнулась, почти полностью проснувшись. Скотч моргала, пока я барахталась. Я дышала тяжелее, чем при получении выстрела от Лансера, мое сердце билось, как гигантская пиявка у меня в груди.

Все потому, что Скотч Тейп описалась в кровати.

Оливковая кобылка лишь обвернула одеяла вокруг себя, опустив голову от стыда, делая все, что могла, чтобы не сломаться полностью. Я ударила себя за мою реакцию, я сталкивалась с вещами намного хуже. Психанутая я ей сейчас не нужна. Я медленно проскакала вокруг кровати, чтобы сесть рядом с ней.

– Прости… – всхлипнула она. – Я думаю, я просто большой… тупой… жеребенок… – пробормотала она, дрожа.

Я ее крепко обняла.

– Нет. Ты кобылка, с которой случились ужасные вещи. Это не делает тебя тупой или малышкой, – сказала я, повторяя почти слово в слово то, что было сказано мне. Она издала еще один всхлип, когда сорвалась, выплескивая всю боль, что она пыталась скрыть.

– Я так по ней скучаю! Я так сильно скучаю по ним всем! – причитала она в мою грудь, крепко держа меня в отчаянии.

Я тихо хмыкнула, слёз моих было меньше, но и практики у меня было больше.

– Я тоже. Они снятся мне каждую ночь.

Ей потребовалось около десяти минут, чтобы успокоиться.

– Мне очень жаль. Я думала… Я думала, что смогу быть сильной. Не плачущим ребенком. Писающимся в постель… – сказала она с отвращением.

– Эй, могло быть и хуже. Ты могла бы быть мной. Я мочилась в постель, пока не стала почти такого же возраста, как ты… только со мной ничего плохого не случалось. Я просто не могла соизволить проснуться, – сказала я, совсем немного преувеличивая факты.

Она рассмеялась, несмотря на ее слезы, и я подняла простынь, чтобы вытереть её глаза.

– Фууу… ужасно, Блекджек.

– Я серьёзно. Это было настолько плохо, что мама заказала желтые простыни. Почти провела мой медосмотр – сказала я с усмешкой, и она рассмеялась.

Наконец, она выскользнула из кровати и сняла мокрые одеяла.

– Спасибо, – сказала она тихо.

– Мы все пострадали, Скотч. Все из нас. Даже Священник. Наверное и Пурри. Ты не должна делать вид, будто ты в мире единственная пони, слишком крутая для того, чтобы наделать ошибок, – сказала я, связывая их в узел своей магией. Тихо, мы побежали вниз по лестнице, где Лакуна латала разрывы и дыры на её платье.

Она могла телепортироваться, стрелять магическими стрелами, использовать щит, миниган, играть красивую музыку, и шить… что она не могла делать? Видимо стирать. Мы нашли ведро в туалете, и заполнили его несколькими моющими средствами и водой, моя магия очистила и промыла простыни чистой водой из насоса за домом. Мы только закончили, когда другие проснулись.

Глори посмотрела на простыни в замешательстве.

– Гм… разве не слишком рано, чтобы стирать? – спросила она, пока я вешала простыни на несколько низко висящих ветвей. Было бы чудом, если они когда-либо высохнут при погоде Хуфингтона. Скотч покраснела, отвернувшись, Глори вопросительно посмотрела на оливковую кобылку.

Я сделала глубокий вдох, пытаясь придумать, что сказать.

– Я обмочилась в постель! – выпалила я. Она моргнула в шоке. – Ужасно. Абсолютно ужасно, – добавила я, собираясь все больше и больше краснеть, пока Глори просто смотрела. – Я думаю, что матрас может быть уничтожен.

– Ты что? – спросила Пурри с порога, и глаза ее, ликуя, округлились. Так много за последние сутки стоило мне уважение или привязанность от зеленоватой кобылки. Она мчалась к Капелле, смеясь. Если бы только у меня была винтовка Тауруса… Я могла бы утверждать, что это несчастный случай. Страшное несчастье…

– Ты знаешь, тебе не стоит столько пить, перед тем как ложиться в постель, – сказала Глори, добавив. – И всегда убеждайся, что ты сходила на горшок перед сном, если ты считаешь, что это будет проблемой.

Я была уверена, что моя шкура соответствовала красному цвету в моей гриве.

– Что происходит? – спросила Рампейдж, когда также вышли П-21 и Священник.

О, святая Селестия, закончится ли это когда-нибудь?

* * *

Священник согласился закрыть дом ставнями и закончить стирку. Из всех моих друзей, он, казалось, догадался о правде, но если и так, то он решил оставить ее при себе. Ну, отдохнувшие и пополнившие запасы продовольствия и боеприпасов, мы были готовы бросить вызов туннелю. Я ожидала, что он будет опасным. Я ожидала, что он будет тёмным и жутким.

Я не ожидала, что он будет огромным!

Туннель был достаточно широк для четырех путей, исчезающих в земле, и достаточно высок, что даже у Глори не слишком проявлялась клаустрофобия. Над головой висели огромные лебедки и кабеля, которые еще оставались в хорошем состоянии, несмотря на ржавчину и коррозию. Целый грузовой поезд, загруженный кучей ржавых ящиков и коробок, по-прежнему был подключен к оборудованию, удерживаемый от падения по крутому склону в землю чем-то вроде твердой ржавчины.

– Для чего они использовались? – спросила Глори, смотря на кабели наверху.

– Наверное, чтобы помочь грузовым поездам не укатиться вниз слишком быстро или поднять их в туннеле, – сказал П-21, указывая вниз, в затхлую глубину. Стены туннеля были покрашены в неприятный зелёный, а над входом было написано: «Хуфингтонский промышленный подходной туннель № 1. Закрытая Зона», а ниже: «Под защитой Службы безопасности Эгиды». П-21 указал на громадный двигатель в конце поезда. – Он не похож на паровозы в наших книгах.

– Это так, – сказала Рампейдж, пробегая мимо огромной машины. – В конце войны, почти нигде не использовался уголь, кроме электростанций. Этот, вероятно, использовал спарк-генератор для питания поезда.

– Мне интересно, как поезда-платформы от Бримстоуна проходили через это место, если тут так опасно, – пробормотала я.

– О, это просто. Спускаешься в туннель без тормозов и скидываешь несколько рабов на откорм гулям. Работает каждый раз, как я слышала, – сказала Рампейдж с невеселой усмешкой. – Пройти через туннели в разы легче, если понести при этом несколько приемлемых потерь.

– Крышечка говорит, что Дасти теперь просто упирается в туннель и на копытах всё доносит до Капеллы. Она сейчас погрузилась в бизнес. Они даже не пытаются больше идти туннелями, – добавила Глори, когда мы медленно двинулись вниз по крутому пути. Я задавалась вопросом, почему они не использовали более пологий уклон. Великолепно, еще одно дополнение к миллионам вопросов, на которые я скорее всего никогда не отвечу. Может быть, Ровер знал…

В Туннелях метро был беспорядок из сломанных поездов, треснувших стен, и рухнувшего бетона. Для сравнения, зеленая линия была почти полностью нетронутой. В фундаменте не видно и малейшей трещины, и даже металлические поверхности едва покрылись коррозией. Так же здесь было гораздо меньше мусора. Попадалась случайная консервная банка или бочка, но, по большей части, поезда стояли тихо, соединенные с тугими кабелями, ожидая управления или команды, чтобы заставить их снова двигаться. Когда склон выровнялся, мы перебрались в огромную зеленую подстанцию под землей. Низкое гудение окружило нас, и я могла чувствовать сухой, теплый бриз, дующий с глубины.

– Тут по-прежнему есть энергия, – удивились Глори. – Мы могли бы сделать так много с Хуфингтоном… Понимаете? Если уровень излучения не слишком высок, и мы смогли бы решить проблемы с ХМА, то мы могли бы сделать так много для Эквестрии.

– Но откуда поступает энергия? – спросила я, смотря на зеленые лампы, установленные на потолке. Каждая бросала бледный круг света, рассредоточившись вдоль путей, но многие из них были сломаны, оставляя болезненные пятна света на фоне приевшейся тени.

– Плотины, – ответила Рампейдж. – По крайней мере, так думают Стальные Рейнджеры. Если бы они не были так зациклены на флагмане «Селестия», они бы, наверное, открыли магазин на плотинах. Конечно, Яйцеголовые – единственные пони, которые действительно могут заставить проклятую энергию идти туда, куда она должна идти.

– Так почему же они не работают вместе? – спросила Скотч.

– Потому что это было бы нормальным и разумным, – ответила Рампейдж. – Но Стальные Рейнджеры хотят контролировать технологию. Яйцеголовые же хотят возиться с ней. Не много компромиссов между ними двумя.

Я левитировала карту Ровера.

– Так, мы должны найти туннель G-3, – сказала я, смотря в темноту.

Что-то мелькнуло в далеком пятне света.

Наружу вылетели Бдительность и мой новый меч. Ничего на моём Л.У.М.-е. Также, не раздавалось ни звука. После музея, однако, я не доверяла меткам. Все остальные тоже застыли.

– Что это? – спросила Глори, зависнув над нами.

Потом я услышала тихий щелчок. Слабый, быстрый и тихий. И со всех сторон.

– Что-то плохое… – пробормотал П-21, заряжая гранату. Низкое и неестественное рычание эхом огласилось через просторные залы. – Что-то очень плохое.