Текст книги "Кровь и Звёзды (ЛП)"

Автор книги: Somber

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 76 страниц)

– Потрошители и Стальные Рейнджеры оспаривают друг у друга этот мост, но и у тех, и у других настолько плохо с боеприпасами, что они не станут тратить их на нас. Но время от времени проблемы всё же возникают, так как у обеих сторон имеются ещё и ракеты. – Она вздохнула. – Обычно мы проходим здесь ночью, но до наступления темноты ещё целых восемь часов.

– Так… – Я задумчиво потёрла подбородок. – Чисто гипотетически… если бы что-то вдруг взорвалось на стороне Потрошителей… они бы скорее предпочли сосредоточить весь огонь на Рейнджерах, чем на нас, верно?

Траш с улыбкой кивнула.

– Да, мы делали так раньше… но сейчас у нас нет ни единой ракеты. – Она снова посмотрела наверх и нахмурилась. – Чёрт. Нас заметили. Похоже, ждут теперь, пока мы войдём в зону обстрела.

Стороны по обе стороны моста пристально следили за нами и друг за другом. А это означало, что они, скорее всего, не станут смотреть наверх.

Я посмотрела на Глори. Траш последовала моему примеру. Пегаска нервно улыбнулась.

– Что? Почему вы так странно на меня смотрите?

* * *

Спустя пять минут «Морской Конек» уже нёсся на всех парах, удаляясь от моста с противоположной стороны, а позади гудели пулемёты гатлинга, взрывались ракеты, и хлопались гранаты в непрекращающейся какофонии жаркого боя. Подумать только, и всё это из-за одной единственной гранаты, брошенной пегасом. По нам выпустили всего одну ракету, но наш корабль оказался проворнее, и она лишь взметнула столб пенистой воды за кормой. Ещё через две минуты мы были уже вне зоны поражения, а Потрошители и Рейнджеры продолжали с упоением поливать друг друга огнём.

Глори приземлилась на палубу, оглядываясь назад.

– Ох, я надеюсь, никто не пострадал.

Учитывая, что и те, и другие использовали ракеты, я бы особо на это не рассчитывала.

– Посмотри на это с другой стороны: они могут прекратить стрельбу в любое время, когда захотят, – сказала Траш с усмешкой, правя судно вниз по реке на север. Учитывая непрекращающийся грохот орудий и гул ракет, вряд ли это произойдёт в ближайшее время.

* * *

Толл оказался последним мостом на этой реке. Его пролёт был значительно ниже, чем у Зенита, поэтому посередине у него имелась поворотная секция, позволяющая судам проплывать в обе стороны. На этой секции примостилась маленькая деревушка, прямо на вершине поворотного механизма. На наше счастье пролёт был открыт, и «Морской конёк», не снижая скорости, просто прошёл мимо под градом хмурых взглядов пони, которые, как я полагаю, были отнюдь не рады, что мы проскочили на халяву. Хотя, часть пролёта слева от поворотной секции носила явные следы недавнего боя, и некоторые из воронок всё ещё дымились.

Оставив последнее препятствие позади, мы быстро прошли последние мили речного потока и нашему взору открылось…

Море.

Я никогда раньше не видела моря. Даже не представляла, какое оно. Да и как я могла его себе представить по маленьким серым картинкам в моих книжках, которые, к тому же, казались мне ужасно скучными. Необъятное волнистое полотно свинцовой воды простиралось насколько хватало глаз. На востоке его перекрывали портовые сооружения, но я смотрела всё дальше и дальше, пока мой взгляд не достиг горизонта. Там вдали, я заметила слабые проблески синевы.

Внезапно я поняла, что не хочу останавливаться. Мне захотелось попросить Траш, чтобы она продолжала править корабль прямо в эту огромную пустоту, прочь от того кошмара, каким был Хуффингтон. Чтобы оставить это всё позади, навсегда.

Через мой разум пронёсся звук тасуемых карт, и я тяжело вздохнула, глядя в сторону запада, на высокие холмы над морем. Я не могла уйти, как бы страстно я этого ни желала. Да и бессмысленно было пытаться убежать куда-то. Ведь отец Траш пал жертвой пиратов. Пустошь простиралась куда дальше Эквестрии. Весь мир стал Пустошью. Идти было просто некуда.

– Что это? – спросил П-21, указывая копытом на восток в сторону самого огромного корабля, который только можно было себе представить. Он стоял, пришвартованый к пирсу, слегка кренясь на один бок. В его орудийных башнях располагались просто нереально огромные пушки. Их стволы казались длиннее, чем весь «Морской Конёк»!

– Флагман флота Её Величества «Селестия». Кажется, такие корабли назывались линкорами. Угадай для чего он? – спросила Траш с усмешкой.

– Он же просто огромный! – воскликнул П-21.

– «Луна» был ещё больше, – сказала Траш, указывая на тёмное пятно в середине бухты над ржавой железной башней. – Прямое попадание Жар-бомбы, и всё равно потребовалось почти столетие, чтобы он окончательно затонул. А «Селестия» теперь – местная штаб-квартира Стальных Рейнджеров.

– Кто они вообще такие? Я знаю, что это пони в силовой броне, но что они делают в Хуффингтоне? – хмуро спросила я.

– Ну, в последние годы войны Эплджек разработала магическую силовую броню. Солдаты, прошедшие обучение по её использованию, стали элитными войсками. Когда Эквестрия обратилась в пепел, они зарылись в бункеры и стойла и затаились, ожидая возможности выйти наружу. Около тридцати или сорока лет назад, Стальные Рейнджеры выползли из своей базы в Мэйнхеттене и начали распространяться по всей Пустоши. Они избрали своим священным долгом собирать и защищать технологии МВТ, поэтому если ты пони, никак с этими технологиями не связанный, то можешь катиться нахер. Двадцать лет назад или около того, они начали укрепляться в Хуффингтоне. Думаю старейшине Кранчи Кэрротс хватило одного взгляда на «Селестию», чтобы кончить на месте. Если они смогут заставить эти пушки стрелять, то весь город падёт к их ногам. А уж если им удастся выйти в море на этой посудине… чёрт… думаю, что всё побережье в радиусе двадцати пяти километров будет под их полным контролем.

– А они смогут?

Мне трудно было даже представить себе разрушительную силу этих исполинских орудий. Насколько же большими должны быть снаряды для них? Если дальность их стрельбы достигает нескольких километров, то даже хуффингтонских укреплений может оказаться недостаточно. Стальные Рейнджеры просто разрушат стену и весь город будет принадлежать им. За исключением полей ХМА… но что если их броня невосприимчива к ним? О-о-ох… моей гриве эта идея совершенно не нравится.

– Понятия не имею. Полагаю, Кранчи Кэррот хочет заставить их работать просто из принципа. А вот Стил Рейн… тот, несомненно, считает, что любая технология должна быть использована по назначению. – Траш вздохнула и пожала плечами. – Большую часть времени они проводят на базе Айронмэйр. Я не особо горю желанием связываться с ними, так как двигатель «Морского Конька», определённо, находится довольно высоко в их списке «технологий, подлежащих конфискации». И уж точно не планирую в ближайшее время выяснять насколько высоко.

«Морской конёк» отвернул от «Селестии» и направился к западному побережью залива, на котором возвышались серые и коричневые холмы. Я оглянулась в последний раз на серые волны и искорёженные суда, сбившиеся в кучу или же наполовину погружённые в воды гавани. Из глубин затонувшего корпуса «Луны» пробивалось яркое радужное магическое свечение. Даже море, такое огромное и глубокое, оказалось беззащитно перед войной. Ничто не уцелело в её жерновах.

– Я высажу вас на пирсе. Если, конечно, у вас не случился внезапный приступ благоразумия, и вы не решили отправится с нами в Город Дружбы. – Траш широко улыбнулась. – О, это отличное место. Там есть один бар, которым заведует самая толстая кобыла, какую вы только можете себе представить, но её пойло валит с ног быстрее, чем успеваешь его выплюнуть. Абсолютно уверена, что она добавляет в него антифриз.

Я знала, что ей не хочется расставаться. Мы были во многом похожи, но она была обременена её лодкой и командой. А у меня была моя… что бы это там ни было. Поиск? Миссия? Мозги набекрень?

– Ой, как заманчиво. В другой ситуации я бы ни за что не упустила шанс отведать алкоголя, от которого можно ослепнуть, но у меня назначена долгожданная встреча с родным домом.

Мы приближались к месту, где на длинном деревянном пирсе сгрудились ярмарочные аттракционы. Огромное чёртово колесо украшало проржавевшее лицо Пинки Пай, которая улыбалась в сторону гавани, дерзко подмигивая, а деревянные горки угрожающе низко склонились к самой воде.

Траш осторожно подвела «Морского Конька» к ветхой лестнице на конце пирса. Лестница была очень шаткой, но нам всё же удалось вскарабкаться по ней наверх. Мой ПипБак тихо пискнул. Перед глазами возникла надпись: «Бордвок».

– Береги себя, Охранница. Рассчитываю в будущем на новое приключение в твоей компании, – сказала Траш с улыбкой, взмахнув на прощание копытом.

– Ты тоже, капитан Траш. Не пойди ко дну, – ответила я и нахмурилась. – И не слови пулю. И не дай задушить себя. Или отдрючить. Или выпотрошить…

– Я буду в порядке, – со смехом перебила она меня. В трюме заворчал и зашипел талисман, и «Морской Конёк», подгоняемый двумя водяными струями, отчалил, беря курс в открытое море.

Я тихо вздохнула, глядя, как она уплывает.

– Ты хотела бы остаться с ней? – тихо сказала Лакуна.

– Конечно. Я хочу сказать, что у неё ведь просто потрясающая жизнь, не наполненная следующими один за другим необъяснимыми кошмарами.

Я проверила винтовку и осмотрела Бордвок через её прицел. Ничего в поле зрения, ничего на Л.У.М-е. Неужели мне в самом деле повезло во второй раз за два дня?

Мы осторожно направились вдоль пирса в сторону парка развлечений. Огромное колесо тихо заскрипело на ветру, когда мы проходили под ним. Где-то в этих местах действовала целая армия рейдеров. Может некоторые из них были сейчас в самом Бордвоке?

Они здесь были. Только они были мертвы. Очень-очень мертвы. Кто-то привязал троих из них к перилам, а затем сожрал их… сожрал, определённо, живыми, судя по тому, что всё вокруг было забрызгано кровью, а шнуры, которыми эти рейдеры были привязаны, почти перерезали им копыта, когда они бились в агонии. Мои поздравления. В Пустоши нашлись пони ещё безумнее, чем рейдеры. Надеюсь, нам не доведётся пересечься с ними по пути в Стойло Девять Девять.

* * *

Путь домой вызывал странное чувство дежа вю. Несмотря на то, что бежали мы сейчас с противоположного направления, я пыталась отыскать взглядом ферму среди болот или руины, где мы впервые повстречали Наблюдателя. Одновременно, краем глаза я поглядывала на Л.У.М., высматривая рейдеров. Мы по-прежнему натыкались на следы их присутствия. Сначала это был окровавленный череп брамина, прибитый к стволу дерева. Затем пони, которую распяли на пне, прежде чем съесть. Я пристально не вглядывалась, но, похоже, это было не единственное, что с ней сделали. На это явно намекали битые бутылки возле её филейной части.

Едва миновав этот труп, мы наткнулись на двух жеребцов, буквально разорванных на части. Их останки, словно жуткие гирлянды, свисали с окрестных деревьев и колючего кустарника. Даже черепа были размолоты в кашу. Единственно, что осталось нетронутым – это их гениталии. От вида этой бойни у меня грива встала дыбом. Мне это совсем не нравилось. Эти психопаты были совсем рядом с моим домом, но прежде чем покончить с этими тварями, я должна была проверить Стойло и убедиться, что там всё в порядке.

Наконец, я обнаружила искомое. Шлюзовая дверь шахты была всё ещё цела; по-видимому, даже Деусу оказалось не под силу сорвать её с креплений. Направившись к двери, я посмотрела под ноги. Останки рейдеров были свалены в кучу прямо за… Нет, не рейдеров. Браминов. Я посмотрела на дверь, чувствуя, как во мне зарождается ужас.

Я вошла внутрь, не обращая внимания на тревожные голоса моих друзей. Короткий тёмный туннель, ведущий вниз, был наполнен сладковатым запахом разложения. Чем ниже я спускалась, тем быстрее становился мой шаг. Если дверь Стойла открыта, если рейдеры уже внутри… но нет. Я облегчённо вздохнула, убедившись, что дверь надёжно заперта. Возможно рейдеры и пытались открыть её, но обломались. Я улыбнулась, прислонившись лбом к металлической поверхности.

Подняв ПипБак, я активировала код доступа Смотрительницы. Раздался металлический скрежет, за которым последовал низкий гул. Наконец-то я смогу увидеть Маму… Миднайт… поспать в собственной постели… сыграть в карты с Риветс.

Я дома.

В лицо мне ударил горячий влажный воздух. Я пробыла снаружи так долго, что эта сырость заставила меня задержать дыхание. За спиной я слышала голоса, но мне было всё равно. Я настроилась на метку Мамы и, к своему изумлению, обнаружила, что она в атриуме. Прямо за этими дверями… Не дожидаясь, пока створки откроются полностью, я подошла к ним и проскользнула в образовавшуюся щель.

– Эй, народ! Угадайте, кто…

Я уставилась на отрезанную голову кобылы… Гниющая бледно-лиловая плоть свисала с неё лоскутами, а полосатая фиолетово-красная грива была вымазана запёкшейся кровью. Голова была насажена на обрезок трубы, на котором был застёгнут ПипБак, а чуть ниже висела табличка с надписью «Предательница». Распятое тело было прибито к стене, кишки и внутренности свисали с балок над головой, словно гирлянды. Чёрно-коричневые пятна крови покрывали каждую стену атриума, а из коридоров в глубине Стойла слышался тихий безумный смех.

Внезапно из репродуктора раздалось шипение и я узнала голос Смотрительницы.

– Добро пожаловать домой, Блекджек. Мы скучали по тебе.

Я закричала, заглушая её злорадное хихикание, которое становилось всё громче и громче.

Армией рейдеров были обитатели Стойла Девять Девять.

Заметка: Следующий уровень.

Новая способность: Лёгкий шаг – вы проворны, удачливы и всегда настороже; а возможно, вы просто поднаторели в искусстве самолевитации. В любом случае, под вами никогда не детонируют мины и не срабатывают напольные ловушки.

Глава 6

Проклятые

«– Ты должна привыкать к новому порядку вещей! В конце концов, это твой новый дом!

– Больше нет»

Смерть.

Сколько я повидала её на своём веку. Встречала смерть давно минувшую, на усыпанных костями полях, где когда-то бросили гнить тела павших солдат, или в комнатах, где столетиями были заперты останки умерших пони, медленно иссыхая и обращаясь в прах. Смерть новую, в лице пони, которых я самолично отстреливала, резала, давила и испепеляла. Сталкивалась с повседневной смертью, вроде отстреливания башки рейдерше только за то, что она рейдер, и смертью милосердной, избавляющей от мучительной агонии кобылу, застрявшую в стене. Была свидетельницей мгновенной смерти своей приятельницы, размозжённой дверью, и медленной агонии оборванцев, загибающихся в окрестностях Флэнка. Познала бессмысленную смерть, когда закололи мать, приняв за давно умершую кобылу, и смерть безжалостную, когда для её дочери утешающие объятия обернулись смертельными.

Несмотря на всё это, я пыталась отыскать в жизни верный путь. Заставляла себя придерживаться определённых правил. Боролась изо всех сил, чтобы не соскользнуть на тёмную сторону. Стремилась убивать только плохих пони и не причинять вреда беспомощным. Поступать лучше. Быть доброй. Быть сильной. Оставаться рядом со своими друзьями. И не стать при этом палачом.

И вот я вернулась домой. Этот дом не был идеален. По правде говоря, был он просто ужасен. Мы творили здесь жуткие вещи. Все вместе и каждый в отдельности. Но я тешила себя надеждой, что достаточно мнения пони со стороны, свежего взгляда, чтобы кобылы Стойла Девять Девять осознали, насколько глубоко заблуждались. Сумели найти в себе силы выйти наружу и вновь стать частью этого мира. И начали помогать делать его лучше.

Вместо этого они превратили его в харчевню.

Разработанная Анклавом инфекция, та самая, которую обнаружила Глори, и с проявлениями симптомов которой я столкнулась в лице Тамблвид и того семейства фермеров, нашла путь и в Стойло Девять Девять. Смотрительница, которую я считала погибшей, очевидно, стала одной из первых её жертв. Сейчас она гарцевала за бронированным окном своего кабинета, и её безумный гогот, разносящийся по интеркому, становился всё громче и громче. Ноги этой психопатки покрывали кровоточащие язвы и следы укусов, а окровавленные губы изгибались в восторженной ухмылке.

Мой дом стал сущим кошмаром. Популяция Стойла Девять Девять насчитывала пять сотен пони, и теперь из-за одной бактерии треть известного населения Хуффингтона превратилась в толпу убийц-психопатов. Хуже того, это были физически здоровые, вооружённые, организованные и неплохо обученные психопаты. Обладая обширным арсеналом Стойла, они безо всякой опаски нападали на близлежащие поселения и караваны.

С того самого дня, как покинула Стойло, я стремилась найти свою добродетель. Было ли это обострённое чувство справедливости? Отвага? Настойчивость? Идиотизм? Я сражалась против Пустоши столь неистово, что та воплотилась в галлюцинацию, которая, похоже, стремилась довести меня до отчаяния, раз за разом обрушивая на мою голову новые испытания. Хотя, возможно, Крупье пытался вовсе не сломить меня, а всего лишь донести простую истину:

Моя добродетель – смерть.

И знаете что? Если Пустоши нужен палач… то я стану этим ёбаным палачом.

* * *

Нет в мире таких слов, что я могла бы сейчас сказать. Нет песен, что я могла бы спеть. И никакого спасения от вида отрубленной головы моей матери, насаженной на кол в центре атриума. Из коридоров, выходящих в этот огромный сводчатый зал, с гиканьем и безумным хохотом хлынули пони, которых я знала всю свою жизнь. Одетые в униформы охранниц, покрытые чёрно-рыжими струпьями засохшей крови и украшенные шипами, кусками железа, обрубками копыт, крюками, цепями и прочими жуткими орудиями и трофеями. Невозможно было не учуять источаемую ими металлическую вонь и приторно-сладкий запах разлагающейся плоти.

При себе у меня было два десятимиллиметровых пистолета-пулемёта, расстреливающих свои тридцатизарядные магазины со скоростью десять выстрелов в секунду. Оба вылетели из моих сумок, едва только рейдеры бросились на меня, улюлюкая от восторга. Первой, кого я увидела, была Дьюдроп. Милая, спокойная и профессиональная пони из утренней смены. Сейчас её губы были перемазаны в крови, а из уголка рта свисал застрявший меж зубов кусок мяса. За три секунды я выпустила по ней и следующим по её пятам пони все шестьдесят патронов.

Ни одна из них не упала.

Ну разумеется, ни одна не упала. Точность стрельбы у ПП просто отвратительная, к тому же нападавшие не были теми истощёнными и ослабленными обитателями Пустоши, с которыми я привыкла иметь дело. Это были крепкие и здоровые пони в бронежилетах, имевшие доступ к Мед-Икс, Баку и прочим препаратам, что мы хранили на случай ЧП. Отщёлкнув опустевшие магазины и вставив на их место новые, я скользнула в З.П.С. Теперь я могла разглядеть каждый дюйм лица Дьюдроп, её фиолетовые, суженные до размеров булавочной головки зрачки, окружённые болезненно-жёлтой склерой. Моё магически замедленное зрение позволило в деталях рассмотреть всё, что произошло дальше.

Первые шесть пуль покрыли забрало её шлема паутиной из трещин.

Следующие шесть разнесли его на множество изломанных зазубренных полимерных осколков.

Ещё шесть, и лицо кобылки, которая забавляла всех, балансируя на носу сразу тремя вафлями, превратилось в клубничное желе.

Последние шесть, и я наблюдаю, как то, что осталось от её головы, отрывается от шеи и падает к моим копытам, а обезглавленное тело валится на пол, словно тряпичная кукла.

«Прощай, Дьюдроп».

– Блекджек, вернись, – прошелестел голос Лакуны у меня в голове, когда время возобновило свой бег, и я выпустила оставшиеся патроны в сторону Шаффл и Праймер. Картечь из дробовиков охранниц застучала по моей броне, когда я рванула в их сторону, на ходу выбрасывая дымящиеся обоймы и левитируя из своих сумок свежие. Горячий свинец впивался в мой бронежилет, швыряя меня из стороны в сторону. Но я больше не обращала внимания на боль и крики друзей, полностью отдавшись во власть своей ярости, что вела меня теперь, слагая свою жуткую поэзию.

Пони, пони, отзвук гнева,

Порождение Стойла чрева.

Чьи копыта, чей же рог,

Создать твой страшный облик смог

^[7]

?

Праймер пошатнулась, когда очередью ей раздробило и чуть не оторвало передние ноги, но всё же продолжила надвигаться на меня. Шаффл маячила где-то позади, не переставая проверять на прочность мой бронежилет. Я почувствовала, как протестующе застонали мои кости, когда я встала на дыбы, встречая Праймер лицом к лицу. Мы сцепились, и кобыла, которая в свое время и научила меня обращаться с огнестрельным оружием, повернула голову, нацеливая свой автоматический пистолет мне в лицо. Её подёрнутые желтизной голубые глаза расширились и засияли в радостном возбуждении, когда раскалённое дуло пистолета упёрлось мне в щёку.

Я приставила дымящиеся стволы своих ПП к груди Праймер и без колебаний всадила в неё весь остававшийся в них боезапас. Пони повисла на мне и клацнула зубами в последней отчаянной попытке нажать на курок, рассчитывая прихватить меня с собой. Затем жизнь покинула её, и, отбросив опустевшие ПП, я подхватила пистолет, выпавший из ослабевших челюстей той, которая учила меня не тратить боеприпасы понапрасну.

Мёртвых городов унынием

Дух твой сломлен был так сильно?

Или тем, как ты страдала

Ради жизней, что спасала?

Я успела развернуться, пока Шаффл перезаряжала свой дробовик. Жёлтая единорожка всегда неуклюже обращалась с патронами, и безумие отнюдь не прибавило ей ловкости. Она и раньше была куда искуснее на танцполе, чем на стрельбище. Когда я бросилась в атаку, Шаффл разразилась пронзительным смехом, забрызгивая изнутри забрало розовой слюной. Она, наконец, закончила свою возню с патронами, но моя магия уже подхватила шлем Росинки и швырнула окровавленные ошмётки её головы в лицо жёлтой единорожке. Шаффл завопила и принялась бездумно палить вслепую, одновременно пытаясь копытами приподнять заляпанное забрало своего шлема. Наконец, ей это удалось…

…И она оторопело уставилась на ствол моего оружия, нацеленный ей прямо в глаз. Затем я выстрелила, одной пулей оборвав жизненный путь потрясающей танцовщицы. Праймер могла бы мною гордиться.

Какие друзья и какая любовь

Сердце твоё возродить смогут вновь?

Что за печаль твою душу терзает,

Горькой слезою глаза наполняя?

Мои друзья, сражавшиеся позади, изо всех сил пытались докричаться до меня, но их голоса казались мне сейчас такими далёкими и призрачными. Прибывало всё больше пони. Приятели. Знакомые. Соперники. Пони, с которыми я была едва знакома и узнавала лишь потому, что когда-то мы вместе ели в кафетерии или сталкивались время от времени в коридорах. З.П.С. перезарядился и я скользнула в него, чтобы всадить три патрона в кобылу, которая, как мне помнилось, работала на раздаче в кафетерии в вечернюю смену и всегда умудрялась подсыпать мне чуть больше сахара, чем предусматривал рацион. Она задёргалась под ударами пуль, и за мгновение до того, как горло этой пони взорвалось фонтаном крови, в её широко раскрытых глазах появилось выражение чистого изумления.

Пони становилось всё больше. Они прибегали, безумно хохоча и выкрикивая непристойности; знакомые черты их лиц перекосились, превращаясь в карикатуры на тех пони, которых я когда-то знала. Непрестанно хихикая, они наступали на меня со всех сторон со злобными гримасами на окровавленных лицах. Краем сознания я ощущала, как под моей бронёй растекается кровь, но уже не придавала этому значения. Также, как игнорировала крики своих друзей, безумный шёпот в голове или тасующиеся карты на задворках сознания. Меня ждали пять сотен пони, которых необходимо убить.

Дробовиком или адским огнём

Был сей бесславный твой образ рождён?

Что за ужасный убийственный взгляд

Ведёт твои пули, когда те летят?

Мои друзья сражались плотной группой позади меня. Рампейдж бесстрашно бросалась на врагов в одиночку, даже в своей не по росту большой броне похожая на ощетинившегося стальными иглами ежа. Силой она превосходила десятерых, но пока эти десять набрасывались на неё со всех сторон, пихая в армированные бока, ещё столько же расстреливали её, не щадя патронов. Лакуна размахивала своим миниганом, словно волшебной палочкой, с кончика которой срывались трассы сверкающей смерти, заставляя толпу нападавших двигаться волной взад-вперёд в жутковатом унисоне, в то время как мерцающий магический щит аликорна отражал ответные выстрелы. О присутствии П-21 напоминали лишь редкие взрывы, вносящие сумятицу в ряды нападавших. К несчастью, у тех было полно лечебных зелий, защищённых от влияния ХМА толстыми стенами Стойла, и на моих глазах зияющие раны на телах рейдеров мгновенно закрывались, стоило им выпить живительной жидкости, после чего обезумевшие пони снова бросались в атаку.

Глори перелетала от балкона к балкону, пытаясь отвлечь на себя огонь снизу и одновременно посылая магические лучи во всех, кто пытался использовать верхние уровни, чтобы обстреливать нас сверху. Интересно, огорчилась бы она, узнав, что только что пристрелила Текстбук, худшую учительницу в Эквестрии и единственную, которую я знала в своей жизни. Ту самую, что пыталась дать маленькой кобылке знания про войну, Министерства и кобыл, управлявших ими.

Внезапно левую заднюю ногу пронзила острая боль, и, обернувшись, я увидела кобылку, едва достигшую возраста получения кьютимарки, которая тыкала разделочным ножом в зазор между пластинами моего бронежилета. Заглянув в эти дикие, поражённые болезнью глаза, я попыталась вспомнить её имя. Чем она занималась в Стойле Девять Девять? Кем была её мать, и не могла ли я знать ту по вечерней смене? Что она любила? О чём мечтала?

Но затем я поняла, что ничто из этого больше не имеет значения. И мой драконий коготь прошёл через её незащищённое горло, как горячий нож сквозь масло. Кобылка растеряно уставилась на кровь, которая начала заливать её передние ноги, а затем подняла на меня свой мутнеющий взглд. «Да, это твоя кровь, милая». Нож выпал у неё изо рта, и, закатив глаза, она свернулась калачиком на полу, отдавшись во власть вечного сна.

Когда твои пушки и ружья ревут

И обещание смерти несут,

Встречаешь с улыбкой деяния свои,

Надеясь свободу чрез них обрести?

Я проигрывала эту битву. Безнадёжно. Рейдеров было слишком много, и все при оружии… все в броне… сплочены, как никогда. Они накатывали на меня волна за волной; выстрелы, ведомые их собственными З.П.С., разрезали меня, словно острые ножи, пока я изо всех сил продиралась вперёд. Мой дробовик ревел не переставая; его ствол уже раскалился докрасна. В меня врезалась Энглс, инженер из строительной службы, одетая в самодельную броню из материалов, позаимствованных ею в своей же мастерской. Мой бронежилет пронзили металлические шипы, а сама Энглс попыталась вцепиться мне в глотку зубами. Я списывала у неё домашку по математике годами, о чём она прекрасно знала. И никогда не выказывала недовольства. Отпихнув кобылку от себя, я воткнула драконий коготь ей в глаз и давила до тех пор, пока задняя стенка глазницы не дала слабину, и изогнутый наконечник не погрузился глубоко внутрь её черепа.

«Спасибо за ответы, Энглс…» С каждой убитой мной кобылой, я убивала частичку себя.

Пони, пони, отзвук гнева,

Порождение Стойла чрева.

Чьи копыта, чей же рог,

Создать твой жуткий облик смог?

Ко мне протолкался П-21. Как же я жалела, что не смогла заставить его надеть хоть какую-нибудь броню. На боках синего жеребца блестела кровь от укусов, порезов и ударов, но он пока ещё крепко держался на ногах. О, Богини, как же он стоек. Всю свою жизнь он выносил подобное. П-21 пальнул из Аргумента понизу, и граната, проскочив у меня между ног, влетела в толпу пони передо мной. Взрыв разметал их в разные стороны почти идеальным полукругом. Некоторые погибли сразу. Другие начали вопить от боли. Но абсолютное большинство рейдеров лишь истерически хохотали, глядя на эту бойню.

П-21 вытащил фиолетовую бутылку и протянул её мне. Я тупо уставилась на неё, не сразу сообразив, что это лечебное зелье, снятое с одной из павших пони. «У тебя же есть план?» – умоляюще вопрошали его глаза. Несмотря на всю его ненависть, на всю его боль, он не хотел этого. Только не этого.

Но плана не было. Не было ничего, коме крови, смерти, хихикающего безумия и бессмысленной пальбы в ответ. Только стрельба, ещё раз стрельба, и ничего кроме стрельбы…

А затем П-21 схватили за хвост, и как он не упирался, скользя копытами по залитому кровью полу, утащили в толпу рейдеров, тех самых кобыл, что пользовались им худшим из возможных способов. Рампейдж из последних сил билась на трёх ногах, но на неё наваливалось всё больше и больше рейдеров. Щит Лакуны исчез с яркой вспышкой, когда её опустевший миниган превратился в тяжёлую бесполезную железяку, и она телепортировалась прочь.

В конце концов упала и я. Мир вокруг внезапно окрасился бордовым, по левой стороне тела распространилось странное онемение, а окружающие звуки стали восприниматься так, словно меня окунули головой в ванну, полную воды. Я не хотела сдаваться. Пыталась продолжать отстреливаться. Но моя магия, казалось, внезапно позабыла, как обращаться со спусковым крючком и всем прочим.

С громким плачем сверху спикировала Глори и, приземлившись рядом, распростёрла надо мной свои серые крылья, словно пытаясь оградить от окружающего мира. Её лучевые пушки теперь вспыхивали намного реже, перегревшись от чрезмерного использования. Я уже ничем не могла её помочь и просто лежала, тупо глядя на вращающееся вокруг меня Стойло и чувствуя, как кровь ручьём льётся мне на шею. «Улетай, Глори… Улетай… Возвращайся в Капеллу… Пожалуйста…»

А затем из толпы вышли Риветс и Миднайт. Громко вопя и паля из своего оружия, они схватили меня и утащили на встречу с Мамой. Я так устала. Пустошь хотела знать, когда она меня сломает?

Что ж, считайте, что я сломлена.

* * *

– Ну вот и всё? – спросил Наблюдатель, обращаясь ко мне. Я лежала на грязном матрасе в куче собственных фекалий, рвоты, крови и никчёмности, прислушиваясь к шуму дождя, барабанящего по крыше. На столе неподалёку светился экран терминала, на котором мигало одно-единственное сообщение:

>Отключить питание: Д/Н?

Крупье молча стоял в стороне, глядя на меня со слезами на глазах, и медленно тасовал в копытах свои карты.

– Ты сдаёшься? – спросил маленький механический жук.

– А что ещё мне остаётся? – ответила я вопросом на вопрос. – Я облажалась.

– Думаешь, ты первая? – спросил робот. – Считаешь, что ты худшая?

– Нет, – тихо пробормотала я. – Это ведь не какое-то долбаное состязание, Наблюдатель. Я просто устала. Устала от зла и всего этого дерьма. Устала от мира, где правит это зло, в котором, как бы я ни старалась, обязательно происходит что-нибудь, делающее его ещё хуже. Я убила Деуса и немедленно получила на свой круп нового монстра из Проекта Химера. Пыталась помочь Песчаным Псам, но уничтожила Риверсайд. Каждого мой шаг вперёд обязательно оборачивается тремя шагами назад.