Текст книги "Кровь и Звёзды (ЛП)"

Автор книги: Somber

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 76 страниц)

* * *

Я медленно открыла глаза, глядя на странно знакомый грязный потолок.

– Если это загробный мир… Я не впечатлена… – пробормотала я, пытаясь выбросить сны о хлоре. Постепенно я начала подниматься, а затем моё тело обессилило, и я упала спиной на серые простыни. Окна были тёмными: ночь, или близко к ней. Это был напряженный день, а я даже половины не сделала. – Я, должно быть, потеряла сознание на обратном пути…

Медленно, я перевернулась на живот и оглянулась. Пулевых отверстий не было, лишь шрам Лео остался. Я всё ещё чувствовала себя… плохо. И боль, но была ли она от порчи или от травм, я не могла сказать. Я подозревала, что действительно задолжала Коллегиуму. Также я сомневалась, что они исцелили меня по доброте своих сердец.

– Поздравляю. Ты установила новый рекорд, – сказала Триадж, подбегая, её рог засветился, когда она подняла планшет перед собой. – Проколотые лёгкие. Разорванные мышцы. Тридцать два разных проникающих ранения. Наверное, неприятный случай магического выгорания. Потеря двух литров крови… Луна знает, как ты не умерла от шока… и первая пони в истории, как я думаю, прошедшая через автономную исцеляющую кабину три раза за один день. – Она поправила очки. – Ты знаешь, что это значит, не так ли?

– А? – пробормотала я, глядя на неё и незажённую сигарету во рту в то время, как она тупо смотрела в планшет.

– Ну, если ты спросишь меня, то научный вывод неизбежен, – сказала она, улыбнувшись мне. Вдруг, светящийся планшет качнулся в воздухе и начал бить меня по голове. – Ты! Не! Пуленепробиваемая! – кричала она, стуча по мне с каждым словом. – Если ты не можешь делать это героическое дерьмо без получения пулевых отверстий, то ты должна бросить это и уйти в отставку! – Она тыкнула планшетом мне в нос. – Если ты так намереваешься умереть, то сделай это где-нибудь, где хорошо и тихо.

– Какое это имеет значение, если я в любом случае умру от порчи в течение года? – кричала я на неё, гнев придавал замечательный стимул.

– Это важно, потому что каждый слабоумный с половиной мозга слышит всё о твоей благородной жертве, и не успеешь оглянуться, как в них стреляют, режут, потрошат, и убивают пони, которые провели всю свою жизнь, наживаясь на беспомощных. И я та, кто должен собирать их тела воедино! Даже когда они гниют, под наркотой или превратились в нежить, я всё еще должна снова восстанавливать их, – сказала она, ткнув сигаретой мне в лицо. – Такие безумные пони, как ты, усложняют мне работу.

Я просто смотрела на неё.

– Что… вы предпочли бы, чтобы я позволяла пони умирать и попадать в рабство?

– Конечно, нет, – сказала она с полностью таким же презрением, какое я чувствовала к ней. – Я бы предпочла, чтобы пони перестали опираться на героев, как ты и Обитательница Стойла, и спасали Пустошь сами. Потому что каждый раз, когда ДиДжей начинает фонтанировать о том, какая ты храбрая и замечательная, в конце концов… неизбежно… ты умрёшь, или ещё хуже, станешь просто такой же плохой, как и пони, с которыми ты борешься. Ты когда-нибудь слышала о Железной Кобыле? Как насчет Страйдера? Рейнджера Стилхувза? Большого Папочки? Каждый из них герой, пока они не сломаются, не сдадутся, или не бросят это дело. В один прекрасный день, славная Обитательница Стойла и Охранница тоже падут. Это факт Пустоши, – сказала она, смотря на меня сверху вниз. – Любой идиот с ружьем может убить за дело, и быть застреленным, нажив себе неприятности. Как насчёт того идиота, который строит школы? Или работает в клинике? Или заставляет машины работать? О, для них нет героизма. Они просто бедные придурки, которые должны быть благодарны отважным героям, потому что геройство им самим не по зубам.

– Если вы думаете, что это так легко, то делайте! – парировала я.

– Я не думаю, что это легко. Я думаю, что это глупо. Ты можешь словить пулю десятью способами за день, но как это сделает Пустошь лучше? – Она указала копытом. – Твоя подруга пегаска по-прежнему в критической депрессии. Это аликорнье создание в кататоническом состоянии. Та кобылка, вероятно, травмирована на всю жизнь! Ты не сможешь исправить это пулями.

«Глори!»

Я перевернулась, выбралась из постели и закричала, когда ноги подкосились подо мной.

– Я… Здесь была пегаска… в силовой броне… – ахнула я, пытаясь поднять себя на копыта. Они снова подогнулись, и я растянулась на боку. – Я должна… Я должна поговорить с ней…

Меня прервал собственный крик боли, когда мои конечности согнулись под прямым углом, и я перевернулась на спину, чувствуя, как резиновые ноги медленно выпрямляются.

– Остановись! – сказала резко Триадж, обернув мои копыта своей магией и потянув. – Зачем ты это делаешь? Какая мазохистская мессианская дебильность заставляет тебя пробовать идти, когда ты не можешь? Почему ты должна делать это? – спросила она, когда мои конечности медленно выпрямились.

– Потому что я должна. Потому что я обязана ей – сказала я, и закрыла глаз. – Я причинила ей боль. Я была глупой и эгоистичной и… и я причинила ей боль. Я стоила ей крыльев.

– Гниль ХМА забрала её крыло. И если она не жеребёнок, то получение травм является частью жизни. Так почему же ты это делаешь? – спросила Триадж, глядя на меня с лёгким следом беспокойства в её глазах.

– Потому что я люблю её! – закричала я. Я сделала долгий, надрывный вздох. – Я никогда не любила никого, кроме себя. Никогда. Но она всегда была рядом со мной. Даже когда это стоило ей кьютимарки. Даже когда это стоило ей семьи и карьеры. Меня избивали, колотили и ломали почти каждый день с тех пор, как я покинула стойло, и она всегда старалась поддерживать меня. Помогать мне в моём глупом, грёбаном… поиске! – сказала я, поднимая ПипБак и ударяя экран другим своим копытом.

Я обмякла и вздохнула, глядя в этот потолок, будто он был загрязнённым небом.

– ЭП-1101 не имеет значения для неё, но она всё ещё верит в меня достаточно, чтобы помочь двигаться вперёд, не важно, как сильно это её ранит. И… я должна ей помочь. Я должна помочь всем своим друзьям. Я устала оттого, что пони получают травмы, просто помогая мне. – Я зажмурилась, меня начало трясти, и на этот раз нечему это остановить. – Она не должна страдать из-за меня. Я этого не стою…

Триадж стояла с полузакрытой маской выражения, прежде чем глубоко вдохнула и медленно, вздыхая, выдохнула.

– Ну и ну. Лет двести назад я могла бы написать статью о твоём конкретном виде безумия. – Она повернулась, и её рог засветился, управляя инвалидной коляской. – Ну, твои пегасы друзья ждут тебя, заставляя всех пони очень нервничать, так что чем раньше они решат вопросы, тем лучше.

– Они не причиняют неприятности, не так ли? – спросила я, озабоченно нахмурившись.

– Нет, но это не секрет, что если вы хотите вылечиться, то вы приходите к нам… или к Анклаву. Пони думают, что они здесь, чтобы разгромить это место или ещё что-нибудь. Это заставляет всех задаться вопросом, сама знаешь? – Она подняла меня в инвалидное кресло и взяла с меня обещание не бросаться из него в этот раз. – Твой рог снова работает?

Я посмотрела на стул и сконцентрировалась, затем вздрогнула, когда магическая искра выстрелила из кончика моего рога.

– Оууууу… – Я постучала по нему вялой конечностью. – Я думаю, что сломала его.

– Просто выгорание. Такое бывает. В следующий раз, не дави так сильно. – Триадж махнула одной из медсестёр. – Там на улице пегасы, не могли бы вы сопроводить их сюда?

Медсестра посмотрела на меня, сидящую тут и выглядящую так, будто меня сбросили с нескольких лестничных пролётов, и я улыбнулась ей.

– Можете отвезти меня в комнату Глори? – Настало время для этого.

– Она абсолютно невосприимчива, – тихо сказала Триадж, пока её магия толкала коляску. У всех пони в Пустоши был более сильный телекинез, чем у меня? Она не ест. Всё, чего она попросила, это чтобы мы оставили её в покое.

– Она сильно пострадала, – сказала я, когда она подтолкнула меня к двери.

– Ну, если она не восстановится в ближайшее время, нам придётся вышвырнуть её. – Триадж поймала мой острый взгляд и ответила тем же. – Пустошь. Ограниченное пространство. Мы вылечили её плоть. Разум и душа… это вне моей специальности. Поэтому я надеюсь, что ты сможешь помочь ей.

– Надеешься? – спросила я с маленьким сарказмом. По некоторым причинам, циничные целители были действительно раздражающими.

Она холодно выгнула брови.

– Лишь то, что я не ценю дешёвый героизм, не значит, что я не хочу помогать пони. Я не могу ей помочь. Я надеюсь, что ты сможешь.

Я лишь опустила взгляд, пожёвывая мою нижнюю губу.

Даск и Лайтнинг Дэнсер появились в зале, осторожно приближаясь. Тёмные глаза Даск продолжали смотреть на меня, в то время как Дэнсер со своими лимонно-жёлтыми глазами с небольшим любопытством осматривалась.

– Так… что за вторая услуга? Давай покончим с этим.

Я лишь кивнула в сторону палаты Глори.

– Мне нужно, чтобы ты помогла своей сестре.

Её зрачки сузились, она отпрянула от меня.

– Пошла ты на хер.

«К чёрту обещание»

Я вылетела со стула и повисла на ней, пока инвалидное кресло грохотало в коридоре позади меня. Обхватив копытами её шею, я посчитала, что мне повезло, когда она тяжело осела, а я упала перед ней, глядя ей в глаза.

– Послушай! – Прошипела я ей в лицо, выглядя так, будто я могла испарить её одной лишь яростью. – Мне насрать на политику, традиции Анклава, твои собственные, ёбнутые, вопросы гордости или чести, или как там её пегасы называют! Глори лежит там, и она нуждается в твоей помощи.

– Если она хотела моей помощи, она не стала бы дашитом! – крикнула Даск мне в лицо.

Я пнула её так сильно, как смогла… что, если честно, выглядело довольно жалко, когда мои конечности согнулись под ударом.

– Она потеряла свое крыло! – закричала я, и это заявление потрясло её гораздо больше, чем моё физическое нападение. – Она получила травму, и от ХМА крыло отмерло прямо с её тела! Так что, вот что тебе придётся сделать… – зарычала я, указывая на закрытую дверь. – Ты пойдёшь туда. Ты поговоришь с ней. Ты будешь улыбаться. Ты сделаешь её счастливой. Мне плевать, что ты скажешь, как ты солжёшь, или что тебе придётся сделать… Ты найдёшь какой-нибудь способ, чтобы вернуть ей тягу к жизни, сказала я, стиснув челюсти, слёзы текли по щеке. – Потому что я не могу…

Даск закрыла глаза.

– Ты не понимаешь. Если хоть какой пони узнает, что она жива…

– Винд Виспер уже знает. Ей плевать. Неужели не понятно, Даск? – сказала я, чувствуя, как мои ноги медленно уходили из-под меня, пока я сидела, – я была такой же, как Глори сейчас. Это чуть не убило меня. Убило бы, если бы я не забыла о предохранителе у пистолета! И единственной вещью, которая отрезала меня от этого, было то, что кто-то дал мне что-то… что-угодно… ради чего жить. – Я позорно склонила голову. – Я не могу этого сделать… Я… Я та, кто причинил ей боль. Это всё, что я делаю… а ей необходимо жить. – Я глубоко вздохнула и посмотрела ей в глаза ещё раз. – Ты сделаешь это. И знаешь, почему?

– Почему? – спросила она, ошеломлённая настолько, что гнев и высокомерие моментально откинулись.

– Потому что она твоя сестра, ты её любишь, и ты хорошая пони, – сказала я, пытаясь убедить скорее себя, чем её, что это была правда. – Ты её старшая сестра. Ты должна помочь ей…

Даск, наконец, расслабилась, сердито вздохнув.

– Хорошо. Я… Я постараюсь… – Потом она ткнула в мою грудь копытом. – Но после этого, мы даже… что бы ни случилось! Поняла?

– Просто… помоги ей. Ты единственная, кто может, – сказала я, наконец, рухнув. Это было оно. Это было всё, что я могла сделать. Остро взглянув на меня, Даск открыла дверь в ту комнату и вошла внутрь.

– Эй, Легкодумка… – сказала Даск, закрыв за собой дверь своим скорпионьим хвостом.

Я наклонилась, когда весь стресс и напряжение за день вылились из меня. Когда же моя жизнь превратилась в почти ежедневные драматические травмы?

– Ты в порядке? – спросила Лайтнинг Дэнсер, вернувшись с моей инвалидной коляской. Она использовала свой скорпионий хвост, чтобы поднять меня и помочь мне сесть. Пегаска непринуждённо, беззаботно улыбалась. Её лимонно-жёлтые глаза и яркая оранжевая грива контрастировали с её абсолютно чёрной силовой бронёй.

Я потёрла лицо копытами и вздохнула.

– Я давно не видела такой вещи как порядок. Я была в порядке. Чёрт возьми, я была счастлива. Потом я начала думать, и всё покатилось к чертям.

– Эх, и что ты можешь сделать? – сказала она, пожав плечами, подталкивая инвалидную коляску. – Итак, ты собираешься просто болтаться здесь? Потому что, если я знаю этих двоих, то это займёт у них некоторое время. Даск и Монин никогда не летали в построении вместе.

– Нет… я… – Я вздохнула и откинула голову назад, глядя в потолок. – Да… Мне нужно увидеть Лакуну. Я понятия не имею, как я собираюсь ей помочь…

– Большая фиолетовая пони? Она там дальше по коридору, по-моему, – сказала она, зацепив своим хвостом раму, и побежала к дальней стороне здания.

– Не в обиду будет сказано, но ты не похожа на большинство Анклавовцев что я встречала, – сказала я с улыбкой.

– О, ты имеешь в виду серьезное, преданное, громоотвод-табе-в-круп, отношение? – Она посмотрела на меня и усмехнулась. – Да. Они были сразу после анальных зондов, когда меня осенило. Это стоило мне некоторого продвижения, но, э… Даск, так или иначе, более преданна в этом плане. Кому нужен стресс?

Я уставилась на неё на мгновение. Я почти забыла, как беззаботно всё выглядело.

– Я… Я тебе завидую. – Её брови изогнулись от удивления, и я объяснила: – Просто ты выглядишь… счастливой. Раньше я была такой же, но теперь всё стало… странным…

– Ты и Даск… – Жёлтая кобыла усмехнулась. – Ну, не волнуйся об этом. Даск всегда была упряма, особенно когда дело доходит до дашитов. Единственное время, когда она на самом деле раскрывается, это в постели. Обычно она, также, неплохо лижет.

Я моргнула и покраснела.

– Ты и она? – Глори упоминала что-то о том, что была как её сестра. Дэнсер лишь усмехнулась. – Хм… Вызовет ли это действительно проблемы для остальных членов её семьи? – Оранжевая пегаска изогнула бровь, и я пояснила. – Я имею в виду, что Глори жива… и заклеймена?

Лайтнинг дэнсер закатила глаза.

– Ах, это. Я сказала Даск забыть об этом, но, конечно, она просто не смогла. – Она потёрла подбородок, размышляя. – Я предполагаю, это важное дело по причине того, что случилось с её матерью.

– Её матерью? – Я моргнула в шоке. – Что с её матерью?

– Ах, её мама, Рассвет, стала Дашитом десять лет назад, – сказала она спокойно. Потом она заметила меня, зияющую в изумлении. Лайтнинг Дэнсер склонила голову в замешательстве. – Монин Глори не говорила тебе об этом?

– Нет… Не говорила… – сказала я тихо, глядя на закрытую дверь. Никаких криков. Никакой стрельбы. Я надеялась, что это был хороший знак. – Она рассказала мне о своём отце, но…

– Ну, это был ещё тот скандал. Это началось, когда Тандерхэд был атакован Финдфайером. Он – единственный дракон, которому на самом деле удалось повредить город. Во время боя, её папа и дракон упали на поверхность. Он был найден пегаской с поверхности. Она вернулась с ним. Ох, но это не было плохим грузом!

– Ты имеешь в виду, её мама не была Анклавовцем?

– Нет. – Её, казалось, забавляло мое удивление. – Что? Такое бывает. Иногда у дашита появляются жеребята, или тебе разрешают вернуться или что-нибудь ещё. Большинство из них выживают достаточно долго, чтобы взлететь и попасть под громоотвод. – Она пожала плечами. – На пользу. В этом месте так много болезней и мутагенов… ну, мне пришлось получить два десятка выстрелов, просто находясь здесь, и мне придётся пробыть в карантине в течение месяца, прежде чем они пустят меня обратно наверх. Но он вернул её и использовал всё своё положение, чтобы нарушить правила. После её медицинской очистки, они поженились. Убийца дракона и кобыла с поверхности, – сказала она со вздохом и покачала головой.

– Но она стала дашитом? – спросила я. Дэнсер кивнула, выглядя немного неловко. – Почему?

– Ну… Рассвет всегда была необычной. Я имею в виду, она никогда не вписывалась в общество Тандерхэд. Она всегда говорила о том, как мы могли бы помочь, и рассказывала истории о поверхности. Кто-то, как ни удивительно, выстрелил в неё во время её речи в университете. В конце концов, кто-то подложил бомбу к ним в дом. Никого не убили, слава богине, но вскоре после этого она ушла обратно вниз. Огромный позор для её семьи. – Она посмотрела на закрытую дверь, озабочено хмурясь. – Это сильнее ударило по Даск, я думаю, будучи старшей. Мы оба окончили школу, когда её мама ушла. Жена жеребца из Совета стала дашитом… это было довольно плохо для её семьи на некоторое время.

– А Монин Глори? – спросила я, когда мы добрались до комнаты. Лакуна стояла неподвижно, как статуя, в углу.

– Это её больше ранило, чем рассердило. Я имею в виду, она была просто кобылкой, и вдруг её мама ушла, а все пони звали её отца предателем. Я думаю, что она верила в свою маму… и а Даск – нет.

– А что случилось с её мамой?

– Пустошь большая. Кто знает? – сказала Лайтнинг Дэнсер, рассматривая вблизи Лакуну. – Так это и есть аликорн, да? Никогда не видела их в окрестностях Хуфа раньше. – Она парила перед ней, нахмурившись. Затем она покачала головой вперёд и назад. – Вагавагавагавага! – Сказала она, шлёпая языком вперёд и назад, закатив глаза. После этого последовали ещё три глупых лица, прежде чем её лимонно-жёлтые глаза расширились. – Ууууу… да она в полном трансе.

– В трансе… – Я нахмурилась, глядя вверх на Лакуну. – Может быть, это с ней и случилось…

Лайтнинг Дэнсер посмотрела на меня.

– Это единорожьи штучки, не так ли?

– Что-то вроде этого, – пробормотала я, интересуясь, как именно я должна была это сделать. – Можешь ли ты поднять меня? Мне нужно соприкоснуться с ней рогами.

Это был выстрел в темноте, но это единственное, что я смогла придумать.

– Разве это не прелюдии единорогов? – усмехнулась она, обворачивая хвост вокруг моей талии и поднимая меня к себе на спину. Её крылья поднялись, чтобы держать меня устойчиво, в то время как я потянулась и коснулась своим рогом рога Лакуны. Я понятия не имела, работал ли мой рог вообще в разгаре выгорания, а взгляд в её пустые глаза не укреплял уверенность.

Ничего.

– Давай, Лакуна… Я знаю, что ты там… – Я пыталась сконцентрироваться, но мой рог даже не мерцал. Должно быть что-то… какой-то способ установить связь. То, что связано с нами.

Потом меня осенило. Я закрыла глаза, когда наши рога соприкоснулись, и начала напевать. Это было бы только два дня назад, но казалось, что это была вечность. Мягко я напевала ноты, что она играла в Звёздном доме. Я почувствовала покалывание в моём роге, и мир исчез.

<=======ooO Ooo=======>

Я стояла посреди чёрной равнины, земля была очищена от всего, оставив лишь отполированный камень. Сильный ветер набросился на меня одним постоянным и бесконечным порывом. Лишь камни предоставляли передышку от шторма, ударявшего по мне каждую секунду. Сам камень был размыт до состояния вытянутых копий из стекла, разбивавшихся при малейшем давлении. Вдали виднелись чёрные шпили Хуфингтона…

Я слышала отсюда крики. Я не могла сказать, был ли это ветер или что-то ещё. Тлеющие увлекались сильным ветром, но я понятия не имела, каково было их происхождение. Всё было представлено в серых тонах, и я взглянула на себя. Сразу же я пожалела об этом. Моё тело было полупрозрачно белым, но внутри меня были чёрные пятна, казалось, ползающие и медленно дрейфующие.

Хорошо. Глючнометр зашкаливает. Теперь… где же Лакуна?

Я бежала через это адово место, кто знает, как долго, прежде чем увидела их. Дерево. Уличный фонарь. Часовня… та, которую я знала.

Медленно, я подошла к зданию, мой нормальный цвет вернулся, когда я зашла внутрь. Однако, что-то было определённо не так. Вещи, казалось, размывались и сливались в углах моего зрения, и становились чёткими и ясными, когда я смотрела прямо на них. Здание также выглядело по другому: больше и лучше построено, чем вспоминалось мне. Было уже поздно, комната освещалась только свечами и свечением города сквозь окно.

– Святая Селестия, пожалуйста, прости меня за то, что я забрала жизнь у другого. Дорогая Луна, пожалуйста, прости меня за то, что я забрала жизнь у другого, – молодая кобыла шептала, сидя на маленькой подушке рядом со мной. Она была угольно-чёрной с кьютимаркой в виде зажжённой свечи. Кобыла медленно качалась вперед и назад, склонив голову, бормоча стихи снова и снова.

– Лакуна? – спросил я тихо, встав рядом с ней. Нет ответа. Тогда я протянула копыто и остановила её качания. Она моргнула, затем медленно подняла на меня глаза. – Псалм?

– Кто ты? Тебя не должно здесь быть. Часовня закрыта, пока Богиня не захочет вернуться.

От шторма снаружи здание шаталось и скрипело.

– Псалм… это не реально, не так ли?

Она дрожала, опустив взгляд на свои копыта.

– Святая Селестия, пожалуйста, прости меня за то, что я забрала жизнь у другого… – начала она снова, дрожа, крепко зажмурившись.

Я остановила её снова, все здание качалось и стонало на ветру.

– Псалм… ты Мародёр, Псалм. – Она ахнула, её глаза расширялись. – Мародёры Макинтоша?

На моих глазах она выросла до чёрной кобылы в бронежилете. Она обняла снайперскую винтовку, склонив голову.

– Это моё наказание.

– Твоё наказание? За что?

– За нас, – прошептала толпа вокруг нас. Я повернула голову, и вокруг нас появились десятки зебр… и пони тоже. – Почему ты нас убила, Псалм? Простит ли твоя Богиня тебя за наши убийства? – шептали они в унисон. У каждого из них была идеальная дыра в голове с соответствующим взорванным отверстием с противоположной стороны.

– Святая Селестия, пожалуйста, прости меня… – молилась она безнадёжно. Я посмотрела на мёртвых. Убийства зебр я могла понять, но почему пони? Почему… молодых пони?

– Псалм… что ты сделала? – спросила я тихо.

– Она сделала выстрел. Нажала на курок. Покончила с нашими жизнями. Она заслуживает того, чтобы отправиться в Ад. Вечного наказания. Без прощения.

– Нет! – закричала Псалм, крепче обняв винтовку. – Богиня простила меня! Богиня приняла меня в Единство!

– Богиня отбросила тебя! Недостойную! С пропитанными кровью копытами! – вопил голос. – Ты убила мою семью. Ты убила моих детей! Ты убила меня! – Кричал голос нежити вокруг неё, пока здание продолжало скрипеть и трястись, будто вот-вот развалится.

Я смотрела на Псалм. Дуф был насильником. Ванити работал на Голденблада. Что случилось с Псалм после того, как мародёры распались? Я медленно опустилась на колени, протягивая копыто, чтобы поддержать её.

– Псалм… Я знаю, каково это делать неправильные вещи. Я знаю, что это такое… убить… потому что это всё, что ты можешь сделать. Потому что у тебя нет выбора, – тихо сказала я.

– У неё был выбор! – проревел убитый. – Она выбрала нажать на курок!

– П… П… Прости меня… за… за то… – пролепетала она мягко.

– Прощаю, – сказала я спокойно. – Я прощаю тебя.

Я отключила питание. Я нажала на кнопку. Я знала, каков это проклинать себя. Может быть, Псалм была монстром похуже, чем Деус, но сейчас ей нужно было моё прощение. В конце концов, она никак не могла простить себя.

Комната вокруг меня превратилась в светящийся желтый пепел и со свистом умчалась внутрь меня. На мгновение, стоя на этой измученной равнине, я точно поняла, насколько ей нужно было прощение. Я убила сорок нажатием одной кнопки и четыреста нажатием другой.

Псалм была чертовски хорошим снайпером. Она убивала одного… за… одним…

Я посмотрела на остальные два сооружения, чувствуя запах хлора и думая о выстрелах в голову. Медленно, я приблизилась ко второму, уличному свету. Какая-то пони стояла под ним, и когда я подошла, я услышала странные городские звуки. Медленно, кобыла оказалась в фокусе. Её голубая шкура идеально совпадала со шкурой П-21, но грива была тусклой голубовато-белой. Она носила прозрачное платье из слабо обесцвеченных белых кружев, которое скорее привлекало внимание к её интимным частям, чем скрывало их. И не было стыда, позора в её пустых мягко фиолетовых глазах, когда она посмотрела на меня с неискренней улыбкой.

– Эй… хочешь увидеть трюк? Двадцать монет. – Когда я посмотрела на неё, её улыбка задрожала на краях. – Я имею в виду… пятнадцать?

Я была совершенно сбита с толку.

– Кто ты?

Вопрос прозвучал как нож сквозь неё.

– Я… э-э… Трикси… я умею делать… ну, ты знаешь… трюки… – Я предположила, что своим видом она пыталась добиться «знойности», но передавала лишь «жалость». – Двенадцать монет? Пожалуйста!

«Трикси? Какая ещё, к сену, Трикси?»

Я открыла рот… поразмыслила… потом выдавила из себя улыбку.

– Конечно. – Я никогда не видела, чтобы единорог так радовался возможности заработать так мало. Я нашла множество этих монет, просто перебирая мусор.

– Спасибо… тебе… ну, знаешь… я действительно хороша… поэтому, может, ты могла бы… гм… заплатить больше? Если я буду хороша, я имею в виду?

Каким-то образом, не было, кажется, зафиксировано, что я никаким образом не могла бы оставить деньги при себе. Либо она не могла говорить в этой… памяти? Проекции? Или она была просто очень плоха при этом! Она повела меня в соседний мотель на той же улице.

– Арендная плата, Трикси, – сказал угрюмый лимонного цвета жеребец, не отрываясь от телевизора. – Лучше бы тебе вытрахать из неё золотую жилу.

Я хотела застрелить его прямо на месте от стыда на её лице. Но она не сказала ни слова. Ни одного комментария в ответ. Ничего. По стыду в глазах, было ясно, что она надеялась получить золотую жилу от меня. Так сказать…

В тёмной маленькой комнате витал заплесневелый, мускусный запах, и единственная лампочка окрашивала всё в янтарные цвета. Тем не менее, на стенах висели плакаты, старые и изысканные вещи показывали кобылу на сцене, в то время как надписи жирным шрифтом заявляли «Созерцайте великую и могучую Трикси!» Виднелись фотографии, где она оживляла верёвку, призывала закрученное облако с молнией. Я отвернулась от плакатов, чтобы спросить о них.

Она пыталась показать стриптиз… и пыталась так плохо, что я даже не заметила.

– Так… Тебе нравится то, что ты видишь? – Сказала она, забираясь на кровать. Я этого не сделал. Я не хотела заниматься с ней сексом. Я хотела крепко обнять её… но объятия убьют её. Тем не менее, я занялась этим для вида.

Это не было хорошо. Она не была хороша. Ни один секс не должен стоить стольких тихих слёз.

Когда мы, наконец, закончили и лежали вместе, она смотрела на мою грудь. Я гладила её гриву, нуждавшуюся в хорошей чистке.

– Так… гм… ещё раз?… Крошка? – добавила она, решившись посмотреть мне в глаз. Я убила её взглядом. Мое выражение лица смяло её, как консервную банку, она дрожала. – Мне жаль… – прошептала она.

Всё, что я могла, это быть ласковой, пока Трикси прижималась ко мне в этом грязном номере, окруженном стенами с провалившимися мечтами. Если бы всё было иначе… Но я тихо гладила её. Я бы искалечила её своим состраданием. – Не стоит даже и одной монеты…

Бесполезность. Я знала это чувство. Я знала, каково это чувствовать себя недостойной. Нежеланной. Ненужной. Думать, что жизнь становится лишь наследием убийства и смерти. Я обнималась с этой странной кобылой, задаваясь вопросом, кто она такая. Каково ей в этом кошмаре Лакуны? Я коснулась её рога своим.

– Я не думаю, что ты бесполезна, – прошептала я ей на ухо, нежно её целуя. Я хотела забрать её отсюда. Защитить её. Доказать, что она ошибается, и выяснить, про ту кобылу на фотографиях.

Но я опоздала на двести лет.

Комната растворилась в облаке голубых искр, и я осталась на этом исштрихованном ветром камне. Когда искры исчезли внутри меня, я почувствовала медленное увядание жизни кобылы… провал за провалом… пока всё, что осталось, не превратилось в трюки в грязном номере мотеля. Я задавалась вопросом, что случилось с Трикси… Если бы она умерла в том месте, когда бомбы упали? Нет… она должна выжить достаточно долго для Единства… как-то. Как ещё могла она оказаться внутри Лакуны?

Во мне свернулись чувства собственного ничтожества и отвращения к самой себе. Я с трепетом смотрела на дерево. Что из себя представляла Лакуна, свалку ядовитых страхов?

Подойдя к дереву, я увидела, что это не просто дерево, а своего рода дом. Я бегло прочитала знак на первом плане. «Библиотека Понивиля»?

– А странность просто продолжает нарастать… – сказала я, сделав глубокий вдох и медленно толкнув дверь.

Я бы хотела увидеть что-то светлое и чистое. На самом деле. Но библиотека выглядела так, будто её разграбили. Десятки книг беспорядочно валялись. Некоторые были сложены в кучи, другие разбросаны и разорваны.

– Спайк? Это ты? – прокричала кобыла с лестницы, спускаясь медленными, нетвёрдыми шагами. Среднего возраста кобыла левитировала бутылку вина рядом с собой, её фиолетовые глаза сузились, а затем взгляд смягчился. – О, хорошо…

Твайлайт Спаркл?

Серая полоса прочертила её гриву, говоря о преждевременном старении, морщины и складки сформировались на её лице. Она выглядела… уставшей. И пьяной.

– Если вы здесь, чтобы получить книгу, боюсь, что вам не повезло. ЭП-102… Проверка книг… все книги должны быть проверены на соответствие регламенту и благополучию Эквестрии. – Она сердито посмотрела на пустые полки и грязные кучи. – Я любила это место… – сказала она с угрюмым видом, прежде чем сделать глоток из бутылки.

Я осторожно приблизилась.

– Ты… ты Твайлайт Спаркл.

– Единственная и неповторимая! – сказала она болезненно улыбнувшись, расправив пошире копыта. – Или часть её. Мусор, который не имеет значения, – сказала она размахивая бутылкой по дому, – Классная эндопсихоиллюзорная проекция, да? Интересно, что всё это представляет собой? А? Потерю моих друзей? Моё лицемерие? – Увидев меня в ступоре смотревшую, она вздохнула. – Как всегда… первая пони, с кем получилось говорить, и она слабоумная.

Ладно… это меня задело, но всё же. Начинать злиться на «проекцию» не поможет.

– Лицемерие?

Она хмуро посмотрела на меня.

– О, не будь дурой. Я была самой большой лицемеркой в Эквестрии. – Она указала на фотографию себя, криво висящую на стене. – Читай! Только это своего рода трудно, когда я стояла и ничего не делала, чтобы остановить Стиль Рэрити от высасывания каждой удалённо крамольной фразы с полок Эквестрии. – Она вздохнула, сделала большой глоток из бутылки, и уставилась на плескающееся содержимое. – В течение десяти лет я делала всё, что могла, чтобы попытаться помочь пони. Луне. Грёбаной Эквестрии! Всем пони за исключением тех пяти, кто действительно в ней нуждался. – Она сделала ещё глоток и поморщилась. – Тьфу… Я рада, что никогда не пила это пойло.