сообщить о нарушении
Текущая страница: 62 (всего у книги 68 страниц)
По дороге этой красной, в придворных одеждах и орденах, одновременно носить которые было дозволено лишь королям и комедиантам, приближался к Творцу граф де Ла Фер, сорок лет потративший на войны внутренние и внешние. В руках он нес шпагу.
— Что вы наделали? — гулко прозвучал голос епископа Ваннского, стоящего у далекой стены.
— Ради бога, Атос, остановитесь, Творец в бешенстве! — бросился ему наперерез капитан королевских мушкетеров.
— Это мой долг, сударь, — отвечал граф де Ла Фер.
Граф де Ла Фер переломил свою шпагу об колено и положил обломки к стопам Создателя. Потом он опустился на колени перед Создателем и склонил голову.
Создатель взглянул на графа де Ла Фер и смешливые глаза его наполнились слезами.
— Я… не хотел, — Создатель сделал шаг назад, удаляясь от обломков шпаги. — Я вовсе не это имел в виду. Истинный романист не станет лишать свободной воли……
— На все воля ваша, — покорно произнес граф де Ла Фер.
— Я не хочу… не так… вы не заслужили… это не я, это вы сами! — Создатель отшатнулся в испуге.
— На все воля ваша, — повторил Атос.
— Я не желаю ваших жертв, вы самостоятельный перс… человек… нет, не надо!
— Вы мой хозяин и господин, монсеньор, отныне и навеки, я ваш вассал.
— Сын мой! — вскричал отец Сандро. — Отрекитесь, пока не поздно! Мне не нужны ваши жертвы!
— Я не приношу жертву вам, милосердный отец мой, а отдаюсь в руки высшего правосудия. Пусть же оно нас рассудит.
— Атос, дорогой мой Атос! — слезы полились из глаз отца Сандро, и дождь оросил королевскую залу.
Пролился ливень. Распахнулись окна. Порыв ледяного январского ветра ворвался в бескрайнюю залу. Задрожало пламя в светильниках и вспыхнуло, убегая на волю. Но тишина была страшнее ливня, ветра и огня. В этой громогласной тишине лились слезы благородного Творца, отказывающегося от жертв.
Но даже такой Творец, как отец Сандро был не в силах отменить дань, принесенную перед лицом Господа Бога свободной волей человека. В этот самый момент отец Сандро пожелал разорвать к чертовой матери свой многотомный труд, но было поздно. Все люди ограничены собственной волей, ибо они смертны. Даже сам Творец. Даже граф де Ла Фер.
— Высшая инстанция принимает жертву графа де Ла Фер, отданную взамен жертвы, принесенной достопочтенной вдовой Маргаритой Лажар, — провозгласил Творец, содрогаясь от рыданий и доставая клетчатый платок. —Каллиграфически запишите в протоколе перед ликом Страшного Суда: хозяйка с улицы Феру отныне и навсегда получает строчку в повествовании во всех издательствах романа-фельетона «Три Мушкетера», написанного рукой Александра Дюма-отца в здравом уме и твердой памяти в 1844 году от рождества Христова. Мушкетер Атос, он же граф де Ла Фер, приговорен к беспрекословному повиновению воле Создателя, без права на дальнейшие упрямство, непокорность и свободомыслие. Oн более не станет бороться с Творцом, вручая волю свою в руки его. Oт этого момента и сорок лет спустя. Да будет так. Сын мой, простите меня, ради бога.
— Сорок…? — эхом отозвался призрачный голос брата Огюста. — Вы что, с ума сошли? Когда вы все это успеете написать? А граф Монте-Кристо? Сорок?!
— … лет по пустыне, — отразился от далеких стен голос епископа Ваннского. — О, боже! Зачем такая жестокость? Не надо!
— Надо, — рыдал Создатель в клетчатый платок, шмыгая носом, — ибо сам он так решил… в здравом уме и… и твердой памяти… этот упрямец… вручив волю свою в длани… мои на… на Страшном Суде… Чего ради? Какой-то женщины?
— Таков мой долг, — ответил благородный Атос.
— Черт вас всех побери! — зарыдал и барон дю Валлон де Брасье де Пьерфон, ища прибежища в объятиях епископа Ваннского.
Заколебались гардины у высоких окон, раздуваясь, подобно парусам. Дохнуло серой. Ледяное веяние январского ветра пронизывало кости. Плотная завеса дождя укрыла залу, не позволяя видеть ничего, кроме размытых временем фигур, выигрышных и не очень. Но страшнее всего была тишина.
— Прощаться ли мне? — посмел нарушить тишину Атос.
— Как пожелаете, сын мой.
— Я спрашиваю вас, отец мой, ибо более не знаю, чего хочу, — сказал Атос.
— Прощайтесь, — досадливо махнул рукой отец Сандро, пряча глаза в платок.
— Прощайте, сударыня, — обратился Атос к образу, все еще парящему по зале, но уже начинающему обретать плотность, образ и подобие.
— До свидания, — ответила хозяйка, улыбаясь со светлой грустью, — на улице Феру.
— Я не увижу вас. Я не узнаю вас, — сказал Атос.
— Я вас узнаю, — обещала хозяйка. — Узнала же я вас в первый раз. Узнаю и во второй. Память хранится на на страницах, а в сердце.
— Будьте счастливы, — сказал Атос. — Хоть вы.
— Непременно, — обещала хозяйка. — Клянусь честью, я буду счастлива.
— Арестуйте его, — пересиливая себя, произнес Творец беззвучно, и тишина стала еще страшнее.
Капитан королевских мушкетеров подошел к Атосу.
— Идем, — спокойно сказал дʼАртаньян, и Атос тут же узнал в нем друга. Нет, брата. Нет. Сына. А может быть, всех их вместе.
— Друг мой, сломав свою шпагу перед Творцом и бросив обломки у его ног, я, по-видимому, свободен от обязанности вручить ее вам?
— Вы правы. А впрочем, на кой черт мне нужна ваша шпага? Я одолжу вам свою, если пожелаете. На данный момент у меня их три.
— Как мне идти, перед вами или за вами? — спросил Атос.
— Надо идти со мной под руку, — молвил дʼАртаньян. — Как было и будет всегда, потому что в этом повествовании хозяин — я. A мою свободную волю я никому не собираюсь отдавать, по крайней мере бесплатно. Так что черт вас забери, Атос, не все еще потеряно. Я отвечаю за вас. Обопритесь о мою руку.
Атос благодарно улыбнулся незнакомцу, которого знал всю свою жизнь, хотя ни разу не встречал.
Капитан взял графа де Ла Фер под руку и повел его прочь от Творца по бесконечной красной дорожке.
— Кто вы, друг мой? — на всякий случай спросил Атос, опираясь на руку четвертого мушкетера.
— Незнакомец из Менга, — подмигнул ему дʼАртаньян. — Вы же читали «Роман о розе»? Именно в этой дыре и родился его Создатель. Теперь я с вами, и так будет всегда. Воля Творца непреложна, но, черт возьми, как хорошо, что, благодаря ей, мы вместе.
Гримо, который встретился им на выходе в никуда, посмотрел на них с беспокойством. Он достаточно хорошо знал жизнь и подумал, что тут не все ладно. Милостью Творца в этот самый момент даже Гримо получил право на собственный взгляд.
— Ах, это ты, Гримо? — сказал Атос. — Мы уезжаем…
— Куда? — спросил Гримо, который никогда не задавал вопросов.
— Кто знает! — сказал Атос потеряно.
— Я знаю, — уверенно молвил дʼАртаньян. — Мы уезжаем в апрель. Я думал, что никогда уже не дождусь вас, дорогой мой.
***
Отец Сандро не ведал, что отец Оноре переиграл его и в этот раз. Шагреневый тулуп отца Оноре, подаренный им хозяйке с улицы Феру, хоть и пребывал в седельном мешке кобылы Базена, в этот самый момент уменьшился еще на несколько сантиметров.
Дьявол всегда скрывается в деталях.
========== Глава сорок пятая. Жертва ==========
Отцы, отцы мои! Как грустно завершать повествование! Как таинственны призрачные тени. Кто блуждал среди них, кто много думал и курил при этом, попивая «Джеймсон» со льдом и яблочный сидр, кто вступал на их путь, неся на себе непосильный груз воображения, тот это знает. Это знает уставший.
Черные кони и те утомились и несли своих всадников по красной дорожке в никуда уже медленнее, и неизбежная ночь стала их догонять. Зимняя ночь начала закрывать черным платком французские леса и луга семнадцатого столетия, январская ночь зажигала печальные огонечки где-то далеко внизу, теперь уже неинтересные и ненужные ни Атосу, ни дʼАртаньяну, ни остальным участникам этого повествования, чужие огоньки. Холодная ночь обгоняла кавалькаду, густела, летела рядом, хватала скачущих за плащи и, содрав их с плеч, разоблачала прошлое и будущее, историю и вымысел, действительность и фантазии.
Когда же навстречу им из-за края леса начала выходить багровая и полная луна, все предыстории исчезли, свалились в болото, утонули в туманах. А над болотами зажегся великий костер; в черном дымном пламени полыхали все черновики.
Но одна строчка все же уцелела. Благодаря ей мы с вами сейчас и разговариваем.
Когда Атос, обдуваемый прохладным ветром, открывал глаза, он видел, как меняется облик всех летящих к своей цели. Как молодели они и старели одновременно, как разглаживались их морщины, и как серебристые нити вплетались в их черные волосы. Хозяйка с улицы Феру тоже мчалась по красной дорожке, но несколько поодаль. Лицо ее снова стало очень красивым и следов шрама на нем не было. Атос обратил на нее нежный взор, но напрасно — она не заметила.
Скачущий справа толстяк оказался отважным генералом, командующим кавалерией, и был увешан орденами. А когда рядом, на скале, показался одинокий трон, на котором сидел человек невысокого роста с бакенбардами на щеках, генерал лишь махнул ему рукой в дружеском приветствии, ничем не выдав ни обиды, ни разочарования от предательства друга.
Семинарист превратился в знаменитого ученого, чье имя гремело на обложках бессмертных книг. И, проезжая под величественным куполом Пантеона, Атос прочел на одной из гробниц выбитое большими буквами в камне имя: Огюст Маке.
Слева от Атоса на черном коне появилась незнакомая женщина в белом плаще. Она щурила от ветра большие глаза, тщетно пытаясь зажечь на скаку сигарету. Порывы холодного воздуха гасили слабый огонек и женщина заметно нервничала, руки у нее тряслись; Атос отчетливо слышал, как громко и неровно билось ее сердце.
— Бросьте, — сказал Атос. — Вам это не к лицу.
Он выхватил у нее зажигалку и швырнул в бушующие волны черного моря воображения, распростертого под всадниками.
— Как вы смеете? — вскричала она, направляя коня вниз, в самую пучину, пытаясь угнаться за летящей с головокружительной высоты зажигалкой. Конь тоже взволновался и готов был сбросить всадницу, которая и так плохо держалась в седле.
Атос схватил скакуна под уздцы, выровнял и направил вверх, к красной дорожке.
— Вы устали, сударыня? — спросил он мягко.
— Очень, — призналась женщина, обрадованная такому неожиданному проявлению сочувствия.
— Сдается мне, еще недолго осталось до цели, потерпите.
— Вы думаете?
— Так мне кажется, хоть я более ни в чем не уверен.
— А вы не устали?
— Устал, — признался и Атос, а потом ухмыльнулся. — Не видать мне покоя.
— Увы, — печально сказала женщина. — Вам уж он точно не достанется, хоть я и старалась, как могла.
— Я не просил, — сказал Атос.
— Вы правы.
— Должен ли я быть благодарен вам?
— Вы ничего никому не должны, господин Атос.
— Соизвольте ответить, госпожа… постойте, кто вы?
— Не кто попало.
— В этом я никогда бы не позволил себе усомниться, — улыбнулся Атос. — И все же?
— Э… — замешкалась госпожа Нектопопало… — я… я ваш психолог.
— Психолог? Это что еще такое?
— Вы должны знать греческий не хуже, чем латынь, ибо вы дьявольски умны и чертовски образованны. Вот и переведите на французский.
— Вы изучаете мою душу? — спросил Атос.
— Можно и так сказать.
— Зачем?
— Я пыталась вылечить вас от посттравматического синдрома с помощью нарративной терапии и потратила на это огромное количество времени и сил, но занятие оказалось бесполезным. Ваше сопротивление гораздо сильнее нашего контракта.
— Не могу понять, к чему меня лечить от неизвестного никому недуга, и никакого контракта я с вами не заключал. Соизвольте объяснить человеческим языком, что вы здесь делаете.
— Ладно, раз вы спрашиваете, знайте же, что я ваш проводник в этом путешествии.
— В путешествии куда?
— В апрель, разумеется. Неужели вы уже все позабыли?
— Нет, я пока еще, к сожалению, все помню.
— Но это ненадолго, не переживайте. Вы скоро все забудете.
— Я понял, — вдруг сказал Атос уверенно. — Вы тот самый читатель.
— Тот самый?
— Ну да, вы же нашли уцелевшую рукопись, зацепившись за уцелевшую строчку, не так ли?
Ей пришлось согласиться.
— Вот и отлично, — он потрепал ее коня по холке. — Значит, я все же должен благодарить вас. Должен или нет? Отвечайте.
— Это приказ?
— Вопрос.
— Вы мне больше не клиент. Отвечайте на него сами.
— Это приказ?
— Просьба.
— Раз вы просите, мне придется вам ответить: что-то мне подсказывает, что благодарить меня должны вы.
— Я уже сотню раз отблагодарила вас, господин Атос, во всеуслышание, на всех площадях и форумах, и даже перед лицом Страшного Суда сняла с себя всяческую ответственность за ваше благо, — возмутилась женщина. — Но разве вы хоть раз меня услышали?
— Вы ни разу не отблагодарили меня лично. Я услышал бы вас, если бы вели себя менее… трусливо и не прятались бы за этой странной маской курильщицы сигарет. Что это за образ такой? О чем он должен рассказывать?
— Думайте сами, у вас же блестящие качества интеллекта, которые обостряются, когда вы в отчаянии и в затаенной печали.
— Что ж, — усмехнулся Атос. — Ваш образ, должно быть, призван подчеркнуть вашу возвышенную богемность, но на самом деле раскрывает в вас полное отсутствие свободной воли и решительности. Узнаю вашу излюбленную песню. Как же с вами сложно, сударыня. Будьте проще, как Портос.
— Вы, как всегда, правы, но и с вами не легко.
Ветер усилился, волны взметнулись ввысь и водопад из соленых брызг окатил Атоса с ног до головы.
— За что вы гневаетесь на меня?
— За что? Посмотрите на это! — она ткнула себя пальцем в грудь.
Атос посмотрел на ее лицо.
— Вы истощены. Время не пощадило вас. Ад не воскресил вашей былой красоты и вас совершенно невозможно узнать. Правильно ли я отвечаю?
— Осторожней, сударь, не задевайте моих и так израненных чувств.
— И все же, вы не отблагодарили меня лично. Почему?
Она отвернулась. Атос услышал встревоженные крики чаек.
— Вы… боитесь меня?
Женщина задумалась на несколько мгновений. Порыв ветра бросил волосы ей в глаза, и она с раздражением мотнула головой.
— Можно и так сказать.
— Ничего не бойтесь. Я не способен причинить вам зла.
— В таком случае, отпустите моего коня.
— Потом. Я не уверен сейчас в вашей… трезвости.
— Я ничего не пила, сударь, даю вам слово. Кроме яблочного сидра «Сомерсби».
— Вы — англичанка?
Женщина презрительно фыркнула.
— Вы серьезно спрашиваете, господин Атос?
— Почему вы сомневаетесь в моей серьезности?
— Потому что вы знакомы со мной.
— Неужели?
— Естественно. Вы прекрасно знаете меня. Вы знали меня ребенком. Вы видели, как я стала девушкой, а потом женщиной. Вы наблюдали, как я взрослела, и, несомненно, заметили, как начала стареть. Вы сопровождали меня повсюду и никогда не покидали на произвол сюжета. Вот за это… я благодарю вас, сударь.
— Я принимаю вашу благодарность, хоть понятия не имею, о чем вы говорите.
— В самом деле?
— Честное слово.
— Как странно.
— Вполне возможно, что я забыл.
— Возможно. Вы ведь всегда забываете то, о чем следует помнить, а то, о чем помнить не должны, забыть никак не можете.
Высокий вал поднялся из пучин, но, потеряв разгон, сдулся и хлюпнулся вниз.
— Вы хотели попросить меня о чем-то?
Нектопопало в очередной раз подивилась его проницательности.
— Хочу. Но, говорят, ни о чем никогда просить нельзя. Говорят, что сами придут и все дадут.
— Кто это говорит? Ведь это слова человека, несомненно, благородного, но надменного, несчастного и весьма одинокого.
— Тише, господин Атос, — женщина опять разволновалась и в испуге огляделась по сторонам. Море под ними бушевало со страшной силой и кони снова стали показывать норов. — Не отзывайтесь о нем плохо.
— Он угрожает вам?
— Нет, но благодаря ему мы сейчас с вами разговариваем. Это его стихия, и он благосклонно дал нам пропуск через нее и даже снабдил лошадьми, чтобы привести, наконец, к апрелю. В ином случае все мы застряли бы в сюжетном безвременье.
— Поступок, достойный рыцаря времен короля Карла Великого.
— Я тоже так думаю. Поэтому не судите его строго. И ни в коем случае не говорите о нем с отцом Сандро, он опять разгневается.
— Ни слова, клянусь честью. И я не сужу, лишь говорю правду. Но вы же хотели о чем-то попросить. Просите.
— Именно правды я и хотела у вас попросить. Скажите мне правду.
— О чем?
— Обо мне.
— Но я же сказал вам, что ничего не знаю о вас.
— Посмотрите внимательней.
Атос посмотрел. Внимательно. Багровая луна освещалa незнакомое лицо призрачным светом. Он встречал сотни женщин на своем веку и эта ничем не отличалась от других. Что он мог о ней сказать? Случайная попутчица по летописи времен.
— У вас большие глаза, — сказал Атос, — вы слишком многого хотите, от меня в том числе, но в основном от себя. Закройте глаза.
Она закрыла глаза.
— Слушайте беззвучие.
Она прислушалась. Пронзительный свист ветра в ушах. Шум волн. Топот копыт. Гулкое и неровное биение сердца. И больше ничего. Она снова открыла глаза.
— Закройте же глаза.
Атос легко коснулся ее руки, но она шарахнулась от него и даже сползла немного с седла, опасно повиснув над бездной.
