сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 68 страниц)
Ну конечно, честь благородных дам всегда покупается честью простых мещанок. Я не сказала это вслух, тем не менее, господин Арамис понял, чем отозвались во мне его последние слова, и с участием вздохнул. Он взял мои руки в свои и снова попытался заглянуть мне в глаза. Истово шепча, боясь быть услышанным, но, видимо, решив исправить свою грубую оплошность и оказать мне величайший знак доверия, он произнес следующее:
— Поймите меня, любезная мадам Лажар, эта дама — замужняя женщина. Если кто-нибудь, когда-нибудь узнает…
— Молчите, — прервала я его, всхлипывая, — не рассказывайте мне ничего, я ничего не хочу знать.
— Но я хочу сказать вам: дело не только в чести, но и в жизни. Ревнивый супруг опаснее палача. Окажите милость, сохраните ее тайну, если не желаете погубить невинную жизнь.
Как же, невинную! Эти люди, видать, только говорить умеют о чести, ведут же они себе с полной противоположностью.
— Да я не знаю даже, кто она такая, жена вашего Потифара! — вырвалось у меня.
Тут мушкетер сперва застыл на месте, а потом весело рассмеялся.
— Милая женщина! И как же мне благодарить вас?!
— Но за что?! — эта круговерть эмоций была воистину невыносимой.
— За то, что вы подарили мне тему для мадригала, которую я столько дней искал! Хотите я зачитаю вам? Вы будете первой, кто его услышит, и, может быть, таким образом я искуплю свою вину перед вами. Я посвящу мадригал вам, мадам Лажар.
— Делайте, что хотите, — сдалась я. Раз уж господина Гомера мне не суждено услышать, послушаю хотя бы господина Арамиса.
— Так слушайте же.
Господин Арамис встряхнул мокрый платок, к губам прижал потерянную записку, и на лице его на этот раз появилась ангельская одухотворенность. Кому кому, а ему уж точно подошла бы главная роль в представлении в Бургундском отеле.
Не трубы, не цветы и не фанфары,
Не золото, не лавры и не сталь,
Лишь ты, лишь ты, супруга Потифара,
Способна растворить мою печаль.
Не лира, не виола, не кифара,
Не ликованье толп, не звон мечей,
Лишь ты, лишь ты, супруга Потифара,
Разгонишь тишину моих ночей.
Мечта моя, тебе отдам я даром
Судьбу свою, и жизнь и смерть отдам,
Супруга нежная министра Потифара,
Звезда Египта и светило дам.
Господин Арамис мечтательно улыбался, щурясь от августовского солнца и собственного вдохновения.
— А вы даже имени ее не знаете, — сказала я, поклонилась и ушла в сторону улицы Феру.
========== Глава шестая, в которой хозяйка сперва получает цветы, а потом ввязывается в авантюру ==========
«Могу ли я мечтать искупить свою вину перед вами?», гласила записка, прикрепленная к букету незабудок, который принес слуга господина Арамиса. Слуга назвался Базеном.
Аккуратно сложенная бумага источала жасминовый аромат, почерк был по-женски изящным. Слуга стоял в дверях, официально потупив голову, при этом всем своим видом выражая плохо скрываемое презрение. Должно быть, он привык быть посыльным к более высокородным дамам. Я перечитывала короткую фразу в седьмой раз.
— Кхм…? — издал нечленораздельный звук Базен, переминаясь с ноги на ногу. Я приподняла брови. — Ожидать ли ответа?
— Эээ… — я запнулась, плохо представляя, как следует поступать даме, получившей записку от кавалера. — Передайте господину Арамису, что я не стою его беспокойств. Я не держу на него зла и уже обо всем забыла.
— Так и передать? Устно? — переспросил Базен с некоторой укоризной.
— Могу и написать, — поспешила я его успокоить. — Вам, наверное будет трудно запомнить.
Базен, кажется, очень хотел фыркнуть, но сдержался. Я достала перо, чернильницу и лист бумаги из ящика стола, села в кресло и задумалась, вспоминая витиеватые фразы из писем в графском ларце.
«Дорогой господин Арамис,
Право, не беспокойтесь. Во мне нет зла на вас, даю слово.
Благодарю вас за прекрасный букет, хоть и не стоило мне его посылать.
Приходите сегодня на ужин, если хотите, можете и господина Портоса с собой позвать. Я приготовлю нашпигованного молочного поросенка.
И вот еще хотела вам сказать, что ваш мадригал про жену Потифара произвел на меня очень приятное впечатление, несмотря на то, что я вам сразу об этом не сообщила.
Искренне ваша,
вдова Лажар»
Последнее слово растеклось по бумаге большой кляксой. Ничего не поделать. Пока я посыпала бумагу песком, поняла, что Базен грозным призраком стоит за моим плечом и читает. В его взоре сквозил все тот же немой укор.
— Что? Что такое? — не выдержала я, в очередной раз чувствуя себя виноватой. Базен нахмурился.
— Вы указали имена, — заявил Базен тоном учителя, отчитывающего провинившегося школяра. — Так не дело, вы компрометируете моего господина. И себя в том числе, — кисло добавил он. — Что, если письмо перехватят?
— Полноте, кому понадобится перехватывать записки никому неизвестной вдовы?
— Однако вы забываетесь! — возмутился Базен. — Речь идет о господине Арамисе, будущем аббате!
— О, боже! — Базен говорил так, словно речь шла по меньшей мере о будущем архиепископе Парижском. — Но вы же сами отказались передавать послание в устном виде!
— Лишь потому, что в отличие от вас, я не привык нарушать правила этикета, — гордо возразил слуга.
— И что же теперь делать?
Базен пожал плечами, явно призывая меня к самостоятельности мысли. Я вздохнула и старательно зачеркнула имена собственные. Теперь записка окрасилась двумя дополнительными кляксами.
— Так лучше? — спросила я.
Базен снова пожал плечами.
— Не мне решать.
Я протянула слуге письмо. Тот сухо поклонился и вышел. Выглянув в окно, я увидела, что Базен, остановившись на мостовой перед моим домом, нарочито демонстративно несколько раз встряхнул бумагу, сложил ее в четыре сгиба и широким жестом отправил за пазуху. Мне показалось, что это представление намеренно предназначалось для посторонних глаз. Только чьих? Наверняка это были лишь мои домыслы, а Базену просто нравилось выглядеть значительным.
Незабудки я засунула в вазу господина Портоса, которую поместила в углу столовой. Букет практически утонул в ней, лишь лепестки голубели за розово-зеленом узоре.
Все это было по меньшей мере странным, но и не лишенным приятности. Галантность господина Арамиса заслуживала благодарности, и хоть на самом деле я еще не забыла нанесенного мне им оскорбления, все же чувствовала себя польщенной. Цветы мне дарили лишь однажды. Подмастерье портного из Руана, который соискал моей руки, принес мне розу. Он был мне приятен, но родители посчитали брак неравным и отец вытолкал юношу взашей. Я проплакала три дня, а цветок засушила. Теперь в моей жизни появился еще один букет, что не могло не радовать.
— Мадам Лажар, кто подарил вам эти чудесные цветы? — с завистью воскликнула служанка, возвращаясь с рынка с полной зелени корзиной.
— Не правда ли, они красивы, Нанетта? — наслаждаясь ее похвалой, кокетничала я.
— Очень даже, — девушка наклонилась к вазе, — только пахнут почему-то жасмином.
— Господин Арамис пахнет жасмином, — вырвалось у меня. Я тут же смутилась. — Только не болтай, иначе господин Арамис будет скомпрометирован.
— Скомпро…?
— Да ладно, — махнула я рукой, — не твоего ума дело, какие знаки внимания оказывают мне благородные господа. Ступай на кухню, мясник принес, наконец, поросенка.
Мне следовало еще раз исповедоваться. Воистину гордыня — смертный грех.
Господин Атос вернулся с дежурства как раз тогда, когда ужин был готов.
— Здесь пахнет жасмином, — не укрылось от него. Даже поросенок на вертеле не в силах был перебить след, который оставил здесь господин Арамис. — Цветы? Надо же.
Господин Атос произнес это так, будто я была не достойна не только цветов, но даже жухлых листьев, которые с недавнего времени стали кружиться по улице Феру.
— Ужин готов, сударь, — сказала я. — Ваши друзья обещали присоединиться к вам этим вечером.
И снова был брошен на меня холодный взгляд, который, вероятно, должен был призвать меня не вмешиваться в планы друзей господина Атоса.
— Прошу прощения, — невольно вырвалось у меня.
— За что?
Не дожидаясь ответа, господин Атос с рассеянным недоумением стал подниматься к себе.
Он спустился несколько минут спустя лишь в штанах и полотняной рубашке. Мне подумалось, что он начинает чувствовать себя здесь как дома, и даже не знала, как к этому отнестись. Все же, меня это порадовало.
Господин Атос, не прикасаясь к поросенку, уже допивал початую бутылку божанси, когда в квартиру ввалились господа Портос и Арамис тоже в штатском. Господин Портос был уже навеселе, господин же Арамис вертел в руках четки.
Мое сердце в смятении забилось, что было вызвано щепетильностью. Ведь я не знала, как мне теперь вести себя с этим господином. Должна ли я была как-то дать ему знать о благодарности своей? Упомянуть ли цветы? Сделать ли вид, что ничего не произошло? Господин же Арамис разрешил мои сомнения сам, и я в очередной раз убедилось в его тактичности. Он склонился и поцеловал мою руку, шепнув при этом: «Несказанно рад, что вам понравился мой скромный презент, но лучше будет, если это останется между нами». Я слегка кивнула, давая знать, что все поняла.
Чарующе улыбаясь, он подошел к господину Атосу и обнял его, приветствуя. Господин Атос в свой черед крепко сжал друга в объятиях, а потом повел ноздрями. Он посмотрел сперва на меня, потом на будущего аббата, а следом - на цветы в вазе.
— Мда, — произнес он.
— Атос? — вопросил господин Портос, который всегда жадно ловил каждое слово моего постояльца, даже если оно являлось междометием.
— Я хотел лишь спросить, дорогой Портос, у какого парфюмера наш милый Арамис заказывает духи, чей запах столь тонок и необыкновенен, что его ни с чем невозможно спутать.
Внимательно наблюдая за реакцией господина Арамиса, я заметила, что тот, ничуть не смутившись, налил себе вина в стакан.
— С удовольствием открою вам свой секрет, дорогие друзья, в надежде, что вы сохраните его при себе, ибо мне бы не хотелось… — господин Арамис слегка запнулся.
— Понимаю, — сказал господин Атос, — вам хочется сохранить свою уникальную поступь. Духи отражают душу человека, а две одинаковые души на один город это чересчур много.
— Истинно так. Но вас, друзья мои, в знак моей преданности и желанию делиться с вами всем, что имею, я не прочь оповестить о мэтре Гренуйе, непревзойденном мастере парфюмерного искусства, который открыл недавно лавку на мосту Менял. Если хотите, я сделаю для вас заказ.
— Непременно! — обрадовался господин Портос.
— Не стоит, — отказался господин Атос. — Солдатская жизнь располагает к простоте, отвращая от излишеств.
— Вы скоро совсем станете отшельником, дорогой Атос, — господин Портос хлопнул товарища по плечу. — Вас только и видно, что дома и на службе. Изредка еще у господина де Тревиля.
— Скучно, — постоялец приложился к стакану, — скучно все это, милый Портос. Гораздо интереснее, как проводите свое свободное время вы.
Господин Портос, казалось, только и ждал этого вопроса.
— Дело в том, что ко мне в гости, по случаю отпуска, пожаловал племянник, прапорщик в Наваррском полку. Он утверждает, что его рота состоит из наилучших солдат. Весь дворянский цвет, заявляет он, является его сослуживцами. Он имеет наглость восхвалять этого выскочку Бассомпьера, будто лучшего командира на всем свете и не сыскать.
— Как прискорбно, — с участием произнес господин Атос.
— Вот именно! — господин Портос с чувством оторвал ногу у поросенка. — Вы представляете, что мне приходится переживать?
— Даже представить себе не в силах, — господин Атос покачал головой.
— Но в ваших силах помочь мне!
— И чем же именно? Разве что попросить у мадам Лажaр привечать вашего родственника у нее во время его пребывания в Париже, избавляя вас от навязчивого присутствия.
Я чуть не уронила блюдо с фасолью.
— Не в этом дело, — буркнул господин Портос. — Мне бы хотелось познакомить его с вами.
— Со мной? — господин Атос даже оторвался от вина, чуть приподнимая брови. — Что же во мне может быть интересного?
— Не скромничайте, дорогой Атос, — отмахнулся господин Портос, — лучшего фехтовальщика не сыскать во всем Париже, и это вам говорю я!
— Воистину, лучшего аргумента любезному Портосу не найти, — улыбнулся господин Арамис, а господин Атос лишь равнодушно пожал плечами.
— И что же от меня требуется, чтобы порадовать вас, милый Портос?
— Всего лишь продемонстрировать то, что и так понятно каждому, кто хоть раз видел, как вы достаете шпагу из ножен.
— Вы хотите пригласить вашего родственника посмотреть, как мы тренируемся у казарм? — поинтересовался господин Атос.
— Решительно нет. Я хочу, чтобы мы в самом деле подрались.
— С кем же?
— Какая разница? Главное в присутствие племянника на кого-нибудь нарваться или кого-нибудь вызвать, а в этом я не вижу никакой сложности. Достаточно в любом кабачке воздать во всеуслышание хвалу Марии Медичи, или же услышать таковую от первого же прихвостня королевы-матери, благо они по прежнему разгуливают по городу как по своему собственному.
— Портос, вы говорите как заговорщик, вам это не к лицу, — господин Арамис отломил кусочек мяса и, оттопыривая мизинец, отправил его в рот.
— При чем тут заговоры? Главное не причина, а повод! — сказав это, Портос, казалось, сам подивился своей мудрости.
— Да будет так, — к моему огромному удивлению господин Атос не стал возражать. — Я буду счастлив исполнить вашу просьбу. А вы, дорогой Арамис?
— И я не против, — Арамис глотнул вина и промокнул губы салфеткой. — Только не в пятницу. Постясь, я хуже дерусь.
— Пропустите пост, Арамис, будьте истинным праведником, — на этот раз господин Портос, пребывая в огромном воодушевлении, хлопнул по спине господина Арамиса, который от этого расплескал вино на скатерть.
— Какая досада, — с недовольством произнес он.
— Наш друг Портос сегодня в ударе, — заметил господин Атос. — Ничто так не горячит его кровь, как возможность проткнуть кого-нибудь шпагой на глазах у провинциального родственника.
— Вы так проницательны, дорогой Атос, что я готов расцеловать вас.
— Тщеславие — страшный грех, за который вы будете гореть в аду, Портос. Когда это случится, не говорите, что я вас не предупреждал, — произнес будущий аббат, видимо все еще гневаясь из-за пролитого вина.
Удалившись на кухню нарезать лук, я подумала, до чего странно, что господин Атос так быстро согласился на подобную глупую во всех смыслах авантюру. Да и вообще вся эта затея казалась мне совершенно дурацкой. Никак не могла я взять в толк, зачем подвергать свою жизнь опасности. Хоть я и ничего не смыслила ни в делах чести, ни в мужской дружбе, ни в фехтовальном искусстве, все же в данном случае я была согласна с господином Арамисом: из-за тщеславия господина Портоса всем троим грозила гибель. Неужели мушкетерам королевского полка нечем было заняться, кроме как махать шпагами без видимой на то причины? Я поняла в тот момент, что прикипела к этим господам настолько, что вопросы эти были не пространные — меня охватило самое настоящее беспокойство за их судьбы.
Мои раздумья прервал господин Арамис, появившийся внезапно в проеме кухонной двери. Я ахнула. Господин Арамис прикрыл за собой дверь.
— Что вы тут делаете? — кавалер приложил палец к губам и вкрадчивыми шагами приблизился ко мне.
Не понимая, что происходит, мне захотелось одновременно и закричать в испуге и молча согласится со всем, что он готов предложить. Последнее движение души напугало меня еще больше и я отвернулась, прижимаясь к кухонному столу в желании скрыть выражение своего лица.
— Ничего не бойтесь, — прошептал господин Арамис, и прядь его волос коснулась моего виска. — Я здесь не затем, чтобы поставить вас в сомнительную ситуацию.
Он взял меня за плечо и развернул к себе лицом.
— Ах, господин Арамис…
— Послушайте, я пришел просить вас, умолять вас…
— Но… — как кролик, закоченевший под взглядом удава, я не смогла ничего из себя выдавить.
— Тише, нас могут услышать. Я сказал, что выхожу за вином.
— Вино там… — я указала рукой на вход в погреб.
— Сударыня, лишь вы можете помочь мне, — продолжил шептать господин Арамис прямо мне в лицо, овевая запахом жасмина. — Лишь вы способны выручить и спасти несчастного.
— Пресвятая Богородица! — еле слышно провозгласила я и зажмурилась. Будущий аббат прижал палец на этот раз к моим губам.
— Выслушайте же меня, прошу вас. Как вы помните, недавно вы оказались свидетельницей некой встречи…
Опять он за свое. Я попыталась выскользнуть, но застряла между столом и мушкетером.
— Не помню я никакой встречи, не было никакой встречи, уверяю вас, инцидент в церкви бесследно исчез из моей памяти.
