сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 68 страниц)
Глядя не перед собой, а под ноги, чтобы избежать очередной лужи, я столкнулась с прохожим, который, должно быть, тоже не смотрел, куда шел. Корзина выпала из моих рук и ее содержимое разлетелось в разные стороны. Когда это случилось, я громко закричала, возомнив, что на меня напали. Господин отступил, непроизвольно опуская ладонь на эфес шпаги, и я узнала своего постояльца.
— Почему вы кричите, мадам Лажар? — невозмутимо спросил господин Атос, узнав в запыхавшейся женщине с красным лицом и осоловелыми глазами вдову Лажар. — Это всего лишь я. Что вас так напугало?
Право, я не знала, как ответить на этот вопрос, потому что на него было слишком много ответов. Я нагнулась и принялась поспешно собирать бесповоротно заляпанные грязью кружева и ткани. Пришлось говорить правду.
— Мне показалось, что за мной следят.
Ответ был необдуманным. Пожалуй, всяко лучше было сказать, что я испугалась наказания божьего, собственной гордыни или даже дьявольского искушения. Но вполне вероятно, что, даже ответь я по-другому, от зоркого взгляда господина Атоса все равно не укрылось бы красное пятно сургуча, утопавшее в грязи.
— Вам показалось? — презрительно переспросил мушкетер.
Он пристально посмотрел на злополучное письмо, которое я тут же упрятала в корзину, а потом быстро оглядел улицу. Вокруг ничего подозрительного не наблюдалось, лишь прогромыхала телега, из-под холста которой виднелись капуста и лук. Возница лениво пил из фляги.
— Стойте здесь.
Не дав мне возразить, господин Атос стремительно зашагал в ту сторону, откуда я появилась. Он исчез за углом, оставив меня отряхивать от мокрой грязи содержимое корзины. Вернувшись через короткое время, он бросил:
— Пойдемте.
Не дожидаясь меня, на этот раз он зашагал в сторону дома. Я поспешила за ним, не в силах избавиться от той безотчетной тревоги, что закралась в меня уже в особняке герцогини.
Зайдя в дом, господин Атос запер дверь на засов и проверил наглухо ли закрыты ставни. Потом он прошествовал в мою гостиную, сел в свое обычное кресло, но с таким натянутым видом, словно с минуты на минуту за ним придет сам господин де Тревиль. Он вдруг стал похож на волка, готовящегося к прыжку. В такой боевой готовности я его еще ни разу не видела, что заставило меня задуматься о том, что я никому не пожелала бы оказаться в числе его врагов.
— Сядьте, милейшая, — с таким же успехом он мог сказать «изверг рода человеческого» и смысл сказанного ничуть не изменился бы. — Почему вы носите с собой письма с герцогскими гербами?
Господин Атос преувеличивал — письмо с гербом у меня было только одно, но мне осталось лишь подивиться его наблюдательности.
— Отвечайте, — настаивал он властно, так, словно я была у него на допросе.
Я задрожала от страха, не зная что сказать, а за спиной господина Атоса мне отчетливо представились каленные щипцы на жаровне. Но не выдавать же мне его друга!
— Это не моя тайна, — пролепетала я, сжимаясь.
— Ах, не ваша, — сказал господин Атос, сверля меня стылым взглядом. — Когда почтенные домовладелицы носят в корзинах гербы дома Гонзага, мировой порядок нарушается и чужие тайны становятся достоянием общественности, переставая принадлежать кому-либо в частности.
— Я не могу выдать чужой тайны, — повторила я, твердо решив выдержать любую пытку.
— Мадам Лажар, — продолжил испытывать меня палач, — я готов просидеть тут сколько потребуется, пока вы не станете говорить. И уж поверьте, я очень терпелив.
— Сидите сколько угодно, сударь, но я буду сохранять молчание, — я гордо выпрямила плечи, хоть внутри все замирало от собственной дерзости, не лишенной к тому же приятности.
Больше господин Атос не произнес ни слова. Безмолвное присутствие мрачно настроенного мушкетера давило для меня чем-то вроде могильной плиты. Время затянулось, казалось, до бесконечности, а он сидел как надгробная статуя, не шевелясь и не спуская с меня глаз. Я старалась сохранять подобную выдержку и тоже не шевелиться. У меня затекла спина и похолодела душа, но я сидела ровно и не двигалась.
Не знаю, сколько минут прошло, но у меня было время пораскинуть мозгами, и я пришла к выводу, что господин Атос не стал бы меня пытать просто так, и что, возможно, опасность, которую я почуяла на улице, не была плодом моего воображения. Вероятно, господин Атос тоже увидел подозрительного типа, когда направился в разведку. К тому же праздное любопытство, в этом я была уверена, не являлось одной из черт характера бывшего графа. Однако на мне, должно быть, сказывалось отсутствие пищи, которому я подвергала себя в последние дни, и в какой-то момент господин Атос стал расплываться перед моими глазами, троясь и мутнeя. Голова закружилась, стало дурно и я вцепилась в подлокотники кресла покрепче, дабы не лишиться чувств. Господин Атос ничего не предпринимал, но тянуть эту пытку было для меня немыслимым. Я обессиленно облокотилась о спинку кресла и поняла, что этим самым признала свое поражение.
— Хорошо, я все расскажу вам, только вам сперва следует поклясться, что тайна останется между нами.
Очередной промах. Периодически я забывала, с кем разговариваю. Господин Атос напомнил мне об этом, окинув меня таким уничижительным взглядом, что я больше не стала требовать от него клятвенных обещаний и просто подчинилась его воле.
— Герцогиня Неверская и ваш друг, господин Арамис, ведут тайную переписку, которой способствует ваша покорная слуга, поскольку любящие сердца лишены возможности встречаться из-за ревнивого супруга герцогини.
Сказав это, я умолкла, считая, что выдала и так слишком много сведений. Господин Атос вздохнул с несколько философской грустью, словно имел ввиду: «до чего печально, что все кругом лишены ума».
— И это все? — строго спросил мушкетер.
— Все, — отвечала я.
— Вы лжете, — отрезал господин Атос. Я разумно промолчала. — Вы лжете, — посчитал нужным объяснить он, — потому что ни одна уважающая себя женщина не станет посылать… любовнику, — он произнес это слово с отвращением, — компрометирующие письма, раскрывающие ее инкогнито.
Сей факт был мне уже известен благодаря просветившему меня некогда Базену, поэтому спорить с постояльцем я не видела смысла. Я лишь пожала плечами, всеми силами изображая наивность.
— Вы лжете зря, — продолжил господин Атос. — Покрывая эту герцогиню, вы подвергаете опасности от возможных врагов того, кого собирались выгораживать перед другом.
Я стиснула зубы. Быть может, господин Атос и был прав, но я не умела отличать врагов от друзей в этой запутанной истории, поэтому лучше всего было сохранять молчание. Но друг господина Арамиса считал иначе.
— Вы не доверяете мне, — произнес он с некоторым пониманием. — Что ж, я и сам не стал бы доверять заезжему пьянице.
Эта фраза сразила меня, прозвучав в моих ушах оскорблением достоинства не так моего, как самого графа де Ла Фер. Я не могла позволить ему думать так о себе.
— Я доверяю вам, господин Атос! — порывисто сказала я. — Вы не пьяница, вы прекрасной души человек!
Постоялец злобно усмехнулся и посмотрел на меня так, будто я не выгораживала его перед самим собой, а втаптывала в грязь его имя. Мне опять стало страшно, душно и в глазах помутилось.
— А ведь совсем недавно вы утверждали противоположное. Как непоследовательны женские слова, — глухо произнес мушкетер и опять умолк.
На этот раз от его молчания меня прошиб холодный пот. Я успела подумать, что не могу определить, от чего делалось неуютнее — от слов его или от его безмолвствия.
— Вы поступаете мудро, не доверяя людям, — прервал он мои неприятные размышления. — Тем не менее, в данном случае я попросил бы вас поступиться своим недоверием до некоторых пор. Уверяю вас, что в моей душе нет ничего прекрасного, но обязан сообщить вам и о том, что в ней существует долг перед теми, кого я считаю своими друзьями. И в данный момент, зная, что одному из них грозит опасность, я не могу просто так оставить дело, не постигнув его истинного смысла, поймите.
Я понимала. Более того, будь то из-за удивительной силы внушения господина Атоса или из-за моих собственных размышлений, во мне проснулась уверенность, что сам господин Арамис не воспротивился бы, узнав, что данные сведения стали достоянием его доброго друга. Но что подумала бы об этом герцогиня, доверившая мне свою судьбу и честь? Я не знала, кому сохранять верность. Окончательно запутавшись и в очередной раз проклиная тот самый день, в который этот господин ворвался в мою спокойную и размеренную жизнь, я закрыла лицо руками. Не по моим силам было разрешать эти сомнения. Я словно бродила по лесу, испещренному ловушками. Куда бы не свернуть, кто-то оказался бы преданным мной, чье-то доверие я бы нарушила, кого-то бы оскорбила. Меньше всего на свете мне хотелось причинять зло людям, а неизбывное чувство вины, преследующее меня все эти дни, затопило меня еще сильнее.
Должно быть, отчасти проникнувшись моим страданием, господин Атос все же пришел мне на помощь.
— Будь по вашему, ничего не говорите, я сам скажу. Дело, несомненно, в Мантуанском наследстве. Дядя вашей герцогини, герцог Мантуи и Монферpато, Винченцо второй, скончался недавно. Стервятники, как следует ожидать, уже налетели на оставленное им добро и делят титулы и территории. Если память не изменяет мне, супруги Шарль Гонзага и Мария Гонзага — кузены. Стало быть, либо он, либо она являются законными наследниками Мантуанского престола. Судя по тому, что герцогиня и ее супруг не испытывают большой привязанности друг к другу, вероятно, что оба они станут врагами в дележе наследства покойного дядюшки.
Все это время господин Атос внимательно смотрел на меня, изучая мои реакции. Моему изумлению и восхищению проницательностью господина Атоса не было предела, и это, вероятно, сказывалось на выражении моего лица, утверждая мушкетера в его умозаключениях. Он помрачнел еще больше, пронзенный внезапной догадкой.
— Уж не решила ли герцогиня спровоцировать ревнивого герцога на дуэль с Арамисом, в надежде лишить супруга жизни шпагой отменного фехтовальщика?
Об этом я прежде не подумала, но тут же возразила, помня о словах герцогини, что герцог слишком высокопоставленная и берегущая себя персона, чтобы драться на дуэли с простым мушкетером. Господин Атос кивнул, соглашаясь.
— Значит, дело в другом. Герб на письме свидетельствует о серьезности намерений герцогини Неверской. Она, судя по всему, ищет покровителей среди влиятельных особ. Следовательно, она снаряжает посыльного либо к королю, либо к одной из королев, либо к одному из их фаворитов. Король и ее величество пребывают в Лувре, к ним бы герцогиня обратилась сама. Королева-мать в Ангулеме, епископ Люсонский едет в Париж… — господин Атос сделал паузу, снова о чем-то догадавшись. — Герцогине не известно, что Арамиса нет в городе, не так ли?
Я кивнула в знак согласия.
— Что бы это значило? — господин Атос задумался. — Возможно, герцогиня не единственная особа, с которой Арамис ведет переписку, и поэтому он скрыл от любовницы свою поездку, — от этого предположения он слегка поморщился, спеша поскорее от него отмахнуться. — И все же вероятнее было бы предположить, что Арамис не желал доносить до сведения герцогини о своих сомнениях насчет поступления на службу к епископу. Ведь епископ, несомненно, поддержит герцога, фаворита короля, ибо ведет политику примирения королевы-матери с сыном, а дальновидный Арамис хотел сохранить дружбу обеих сторон, пока конфликт не прояснится, — тут господин Атос улыбнулся со смесью восхищения и порицания, и сказал с видом умудренного жизнью человека: — Наш Арамис далеко пойдет.
Голова моя шла кругом, но господин Атос продолжал разматывать нить умозаключений, казалось, напрочь позабыв о моем присутствии.
— Итак, герцогиня ищет в лице Арамиса гонца к королеве-матери, чтобы отвез ей прошение о поддержке в деле наследства. Она доверяет ему, зная, что он довезет депешу в целости и сохранности. Не догадываясь, что Арамис отсутствует, она вручает вам письмо, чтобы вы передали его Арамису сегодня же, — я кивнула, потому что отрицать что-либо уже было совсем бестолковым делом.
Господин Атос снова нахмурился.
— Как поступил бы Арамис, будь он в городе? — внезапно спросил он. Я лишь развела руками — вопрос, должно быть, не требовал ответа с моей стороны. — Несомненно, Арамис отвез бы письмо, даже если бы подобный поступок противоречил его интересам. Все же он галантный кавалер, честный человек и не отказал бы даме, — господин Атос снова вздохнул, недовольно покачивая головой, но в его глазах вдруг замерцала странная искра, которую я не знала, как понимать. — Как вовремя он уехал. Но в какой глупой ситуации окажется он, когда вернется.
Так оно и было, хоть об этом я до сих пор не успела подумать. Отдуваться перед герцогиней за ложь пришлось бы не только мне, но в первую очередь самому господину Арамису. И если бы господин Арамис вернулся скоро! Но до его возвращения оставались целых две недели, и это в наилучшем исходе. Я снова попыталась убедить саму себя, что мне нет до этого никакого дела, и что я лишь исполняю чужую волю, оставаясь сторонним наблюдателем, но почему-то это не принесло облегчения. К тому же господин Атос подбавил масла в огонь, сказав:
— Эх, а я же предупреждал вас не связываться с женами Потифаров. До чего жаль, что и мой друг слишком неопытен, чтобы отдавать себе отчет в том, с кем связал свою судьбу, — и это прозвучало так, словно господ Атоса и Арамиса разделяли по меньшей мере два поколения.
— Как же быть? — спросила я, искренне желая помочь господину Арамису.
— Сдается мне, что даже герцогиня не способна отвратить вашего взора от прекрасного Иосифа, — заметил господин Атос с чуть ли не ласковой улыбкой умудренного жизнью старца. — Иначе, с какой стати стали бы вы ввязываться в опасную интригу, исполняя просьбу Арамиса? Бедная женщина. Мне жаль вас.
От подобного снисходительного тона я покраснела, испытывая при этом не только смущение, но и гнев. Кто дал ему право жалеть меня? И где прячется его блестящая проницательность, когда речь заходит не о гербах? Неужели он ничего, совсем ничего не понимал в людях? Но я не стала возражать. Бестолку. Я уже знала, что благородные господа не способны разглядеть бескорыстную любовь к ближнему в простых мещанках, как и все остальное. Господин Атос знал толк в сложных интригах, но человеческое простодушие было не постижимо им настолько же, насколько была непостижима для него женская добродетель. Напрасно я бросила на господина Атоса красноречивый взгляд. Он не мог узнать его, как не был в силах увидеть меня. Взгляд его был обращен в пустоту. Я являлась для него пустым местом.
Господин Атос поднялся и протянул мне руку. Мое сердце пропустило удар, ибо в простоте моей мне показалось, что он хочет помочь мне встать с кресла. Замирая, я протянула руку ему навстречу.
— Письмо, — потребовал он.
— Письмо? Зачем? — опешила я, и рука моя провисла в воздухе и упала, подобно подстреленной птице.
— Я доставлю депешу в Ангулем, — обыденным тоном заявил господин Атос, но в глазах его по прежнему блестела странная искра. — После всего, что я вам сообщил, неужели вы полагаете, что я не уберегу своего друга от гнева супруги Потифара?
Никто не стал бы отрицать, что господин Атос был благородным человеком.
========== Глава четырнадцатая, снова фантасмагорическая, в которой хозяйка знакомится с семинаристом ==========
Никто никогда не знает, что готовит ему судьба, но то, что случилось дальше, было делом настолько неслыханным и непостижимым, что даже в самых безумных фантазиях не могла я представить себе подобного развития событий. Но начну по порядку.
Господин Атос приготовился к поездке в Ангулем столь же быстро, как собираются на утренний променад, а потом, должно быть, сходил к господину де Тревилю просить об отпуске. За это время я, освобожденная от его довлеющего присутствия, наконец приобрела возможность рассуждать.
Соображения мои ни к чему хорошему не привели. Собственными глазами я видела шпиона, следящего за мной на улице, сам господин Атос говорил об опасности, грозящей господину Арамису, герцогиня до смерти боялась слуг своего влиятельного мужа, а дело, которое она намеревалась поручить господину Арамисy, если я правильно понимала его суть, являлось изменой не только супружеской, а гораздо более существенной. Депеша была адресована королеве-матери, и, хоть я ничего не смыслила в политике, мне, как и каждому французу нашей эпохи было известно, что ее величество долгое время находилась в опале, чуть ли не объявленная государственной преступницей.
