сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 68 страниц)
Он, как обычно, слегка кивнулу головой и прошел к себе. В очередной раз мне показалось, что мое присутствие тяготит его, что он предпочел бы не встречаться со мной ежедневно, и вынужден смиряться с моим нахождением в доме лишь по злополучной необходимости. И все же меня грело знание того, что он не преминул воспользоваться моей рекомендацией.
Помня о своем месте, с этого самого дня я старалась как можно реже попадаться на глаза господину Атосу, борясь с искушением видеть его и слышать его голос. Впрочем, мне было достаточно и знания того, что под моей крышей обитает этакое неземное существо, попавшее ко мне волей случая, и предоставившее мне возможность скрашивать существование грезами о несбыточном.
Но все же мне негде было спрятаться в собственном доме и мы стакивались, видать, вопреки его воле. В таких случаях я всячески старалась потупить взор и не докучать ненужными разговорами. Он же не заговаривал со мной без надобности. К тому же, поступив на службу, мушкетер часто уходил по вечерам, должно быть, нести ночные дежурства, и возвращался до рассвета, когда я еще спала. Наши распорядки дня не совпадали и мне редко удавалось с ним столкнуться.
На третьей неделе его пребывания под моей крышек, субботним утром, когда я убиралась в гостиной, господин Атос, вернувшись с караула, явился не один, а в компании двух молодых людей, на которых тоже были надеты голубые плащи. Первый был очень высок и статен, представителен, широк в плечах, в шикарной шляпе с разноцветными перьями, по последнему требованию моды. Другой же был скромен и даже немного стыдлив, мягкая улыбка играла на его устах, и всем своим видом он, вероятно, хотел произвести впечатление умиротворенной благостности, хотя за этим обликом угадывался темперамент, который весьма трудно скрыть даже за столь длинными ресницами. Я угадала, что молодые господа хотят позавтракать у господина Атоса, как догадалась и о том, что он отчего-то не желает пускать их наверх, хоть и не понимала, почему.
— Доброе утро, господа, — осмелилась сказать я, намереваясь выручить своего постояльца, — не желаете ли завтрака?
— С превеликим удовольствием, милейшая! — тут же громогласно согласился гигант.
— Присаживайтесь, в таком случае, — я указала на стулья вокруг дубовой столешницы, — я тотчас же накрою.
Гигант, не долго думая, развалился на стуле, снимая и сбрасывая перевязь прямо на пол.
— Какая любезная домовладелица у нашего друга Атоса, не так ли… Арамис? — и снова незнакомое слово, которое высокий человек произнес с некоторой запинкой. — Скажите, Атос, сколько вы платите за столь радушный прием?
Скромный молодой человек, названный Арамисом, густо покраснел.
— Портос, какая бестактность, вы смущаете хозяйку.
— Отнюдь, — не согласился огромный мушкетер, названный Портосом, — я лишь выказываю ей свое почтение. Знали бы вы, дорогие друзья, с какой злобной физиономией, называемой «хозяйкой» лишь по какой-то необъяснимой причине, богу уж точно не угодной, приходится мне cмирятся каждый день, вы бы поняли меня.
— Не богохульствуйте, Портос, — вновь вмешался порядочный Арамис, — мы бы могли вас понять, согласись вы привечать нас в своих хоромах, но вы же еще ни разу нас не пригласили.
Настала очередь Портоса краснеть. Точнее — багроветь. Он поспешил сменить тему разговора.
— А вы, милейший Арамис, вы почему не позвали нас к себе? Неужели у вас опять гостит господин кюре?
— Истинно так, — отвечал Арамис, осторожно садясь на краешек стула, прежде протерев сидение платочком, видимо, из страха испачкать свое свежее одеяние. — Однако, здесь и впрямь удивительно чисто! — заявил он, внимательно рассматривая платок. — Браво, Атос, поздравляю вас с выбором, и отныне назначаю улицу Феру нашим постоянным штабом.
Портос расхохотался.
— Вы не против, хозяюшка? — снова обратился он ко мне, не дожидаясь ответа. — А вы, Атос?
Господин Атос, до сей поры сохранявший молчание, явил друзьям уже знакомую мне полуулыбку. Мне казалось, ему приятно общество новых, как я предположила, знакомых. Я впервые заметила в нем некую умиротворенность, которой прежде не видела.
Накрывая на стол, я поняла из разговора трех мушкетеров, что господа Портос и Арамис знакомы вот уже полгода, и их связывает крепкая, хоть и несколько неравноправная дружба. Господин Арамис смотрел на господина Портоса несколько свысока, а господин Портос, хоть и частенько пререкался с другом, видел в нем авторитет. Мне довелось узнать, что с господином Атосом эти двое познакомились буквально на днях, и что знакомству послужил выезд с королевским кортежем в Фонтенбло, где трое несли общий караул. Во время их дежурства какие-то заговорщики собрались проникнуть в замок, и троице удалось остановить преступников и пресечь нападение не то на самого его величество, не то на канцлера. Это осталось неизвестным, ибо преступники погибли на месте от шпаг мушкетеров, о чем с бахвальством, смакуя историю, повествовал господин Портос. Мне даже показалось, что хвалебные песни эти предназначались для моих ушей, ибо, очевидно, что остальные господа мушкетеры присутствовали при обсуждаемых обстоятельствах, пребывая их непосредственными участниками.
Но надо отдать должное господину Портосу: он расхваливал не только себя, но и господина Атоса, витиевато расписывая его фехтовальное мастерство, скорость, силу и отвагу, граничащую с безумием. Тут я остановилась на пороге кухни с блюдом в руках, прислушиваясь. Если бы не вмешательство господина Арамиса, бросившегося на помощь, расскаызвал высокий мушкетер, то тело господина Атоса остывало бы сейчас в какой-нибудь могиле. По словам господина Портоса, господин Атос принял на себя четверых противников, кидаясь в схватку с намерением никоим образом не дорожить собственной жизнью.
— Моя жизнь не принадлежит мне, она в руках короля, — тихо отвечал на это мой постоялец, — и не будем больше об этом.
Господин Портос замолчал на какое-то время, отдавая дань кролику, тушенному в черносливе. Но потом продолжил рассказ, из которого я узнала, что прозвища «Арамис» и «Портос» двое мушкетеров получили совсем недавно, следуя совету господина Атосa, который предложил так назваться перед выразившим желание отблагодарить их королем. Остальным понравилась идея скрепить братский союз, окрестившись в том же духе, что и новый знакомый.
— Признаться, мне очень нравится мое новое прозвище, оно как нельзя больше идет мне. Отныне я стану требовать, чтобы все называли меня Портосом, — заявил господин Портос, залпом опорожняя стакан вина.
— Несомненно, это имя придаст вам значимости; оно такое же громкое и веское, как и вы сами, милый друг, — улыбнулся господин Арамис с некоторой иронией, что осталась господинном Портосом не замеченной.
— Вот именно, — согласился он. — A вам, дорогой Арамис, как нельзя к лицу ваше новое прозвище. Оно соответствует вашей… бесплотности. Ваше старое мне не нравилось. Уж слишком от него несло иезуитством.
— Старое? В скором будущем оно перестанет быть «старым» и окажется приличествующем моему истинному сану.
— Возможно и так, но покуда вы солдат, я самолично буду протыкать каждого, кто по старой привычке станет называть вас Аббатом.
— Зачем? — искренне удивился господин Арамис.
— Просто так, — отвечал господин Портос. — Согласитесь, теперь мы втроем явимся этакими греческими героями французских войск, что добавит славы нашим доблестным подвигам!
— За это и выпьем, — с некоторым сомнением проговорил господин Арамис, стуча стаканом о стакан господина Портоса.
Господин Атос все это время по прежнему сохранял молчание.
— Почему вы молчите? — спросил господин Портос, заметив наконец, что говорит среди всех троих преимущественно он один. От меня так же не укрылось, что на этой реплике господин Арамис легонько пнул гиганта носком сапога по щиколотке. Господин Атос же, приговаривая третью бутылку бордо, словно пробудился ото сна.
— Я слушаю вас, — проговорил он и посмотрел на господина Портоса удивительно ясным взглядом, если принимать во внимание количество выпитого.
— Так слушайте же дальше, — промолвил самый словоохотливый из троих, — отныные мы скрепляем наш союз рыцарской клятвой верности. Вы же, несомненно, знатный человек, дорогой Атос?
Арамис снова покраснел, словно вынужден был нести ответственность за языкатого друга. Господин Атос же побледнел, но господин Портос оставался безучастным к проявлению столь тонких эмоций.
— Полноте, друг мой, не стоит смущаться, лишь круглый осел не распознает в вас древнюю кровь. Готов поклясться, вы из тех герцогов или маркизов, что были титулованы еще во времена короля Карла Великого.
— Ах, как хорошо, что погода снова благосклонна к нам, — попытался исправить положение господин Арамис. — Любезная хозяюшка, будьте любезны: еще вина, и еще немного яичницы для меня. Совсем малую толику.
Но Портос никак не желал остановливаться.
— Клянусь честью, — продолжал он, — мне никогда еще не доводилось сражаться и пить со столь знатным вельможей. Мы тут одни, дорогой Атос, и, снова клянусь честью, мы будем немы, как могилы, но откройте же нам свое истинное имя и титул, чтобы мы знали, какой чести удостоились.
При этих словах господин Атос встал, резким движением оттолкнув стул, и положил ладонь на эфес - свою перевязь он так и не отстегнул.
— Еще одно слово, дорогой Портос, и я вынужден буду скрестить с вами шпагу. Мне было бы очень жаль утратить вас, едва успев приобрести.
Он сказал это очень спокойным тоном, почти обыденным, словно приглашал Портоса на прогулку по Люксембургскому саду. Портос поперхнулся куском хлеба и закашлялся, но в этот раз оказался понятливее. Он, похоже, колебался, и не знал, спустить ли с рук господину Атосу подобные речи, или самому схватиться за шпагу. Но покуда он разыскивал перевязь на полу, Арамис примирительно взял его за рукав.
— Умоляю, друзья, не станем ссориться. Портос, вы болтаете лишнее, когда выпьете, а ваше любопытство не подобает воспитанному человеку. Атос, милый Атос, простите нашему другу такую неучтивость, но, поверьте, она вызвана ничем иным, кроме как искренним участием в вас. Портос полюбил вас, могу засвидетельствовать это, как и то, что его шпага отныне безотказно принадлежит вам, — Арамис улыбнулся и искренне добавил: — А это дорогого стоит.
Господин Атос кивнул и сел. Он положил обе ладони на столешницу, словно усмиряя их и призывая к сдержанности.
— Простите и вы меня, — сказал он потухшим голосом. — Дорогой Портос, дорогой Арамис, я лишь однажды скажу вам и впредь не стану повторять. Надеюсь, залогом нашей дальнейшей дружбы послужит ваше понимание. Возможно, это покажется вам странным и неприличным, но я не желаю отвечать на вопросы. Если я вызываю у вас уважение, вы не станете больше их задавать. Я готов доказать вам свое расположение и преданность, но не словом, а делом. Моя шпага и моя рука — вот все, что вы должны знать обо мне. А они не солгут вам никогда. Даю вам слово, что отныне они принадлежат вам безраздельно. Я буду вашим секундатом на любой дуэли, вашей опорой в бою, вашим тылом в неудачах и прикрытием пред лицом опасности. По мере своих возможностей, я не оставлю вас в беде, ни при каких обстоятельствах. Я отдам последнюю каплю крови, если она послужит вашей жизни и вашему благополучию. Но, друзья мои, если вы пожелаете сохранить мою дружбу, я прошу вас и настаиваю, не задавайте вопросов.
Теперь господин Портос вскочил со стула, стуча кулаком по столу:
— Я тоже клянусь! — закричал он. — Я клянусь, что приобрел сегодня друга, достойного называться моим братом! Я клянусь, что никогда и ни за что не посмею лезть туда, куда мне хода нет, и не заикнусь ни о чем, пока вы сами не расскажeте. Вас зовут Атосом, и этого довольно для меня. Ваше имя сладко звучит в моих ушах, потому что это имя брата моего. И я клянусь, дорогой Атос, что умру за вас, тысячу раз умру, лишь бы иметь честь называться вашим другом.
Портос, тяжело дыша, умолк, и выжидающе посмотрел на Арамиса, который с некоторым сомнением наблюдал за этой сценой. Трудно было сказать, что происходит сейчас в душе молодого человека, но похоже было, что скептицизм борется в нем с желанием участововать в этом таинстве, невольным свидетелем которого я оказалась. Арамис решился и тоже встал. Перекрестившись, он очистил горло.
— Дорогие друзья, клянусь богом, вы заставляете меня расстрогаться. Вы удивительный человек, Атос, если готовы давать такие клятвы практически незнакомым людям. Но в какой-то мере я понимаю вас, ибо, совсем не зная вас, готов признаться, что вы вызываете во мне подобные же чувства. Словно рука божья свела нас не далее, как третьего дня, ведь я истинно ощущаю, будто знаком с вами вот уже многие лета. Мне, как и вам, как и нашему другу Портосу, есть что скрывать, так не будем же делать вид, что мы безгрешны. Мы грешны и души наши отяжелены дурными поступками и срамными пятнами. Только ведь за всей скорбью земной в каждом из нас живет первозданный свет, который не скроют ни грехи ни ошибки, если носитель его воистину чист перед создателем. Осмелюсь думать, что господь наделил меня зорким взглядом. Вы чисты, Атос, я вижу это, что бы не творилось у вас на совести и в вашем прошлом, я вижу ваш свет, и он манит меня, как и Портоса. Вот и я готов, хоть, пожалуй, и опрометчиво, приносить клятвы вам. Я клянусь, милейший Атос, клянусь, что никогда не подниму на вас руку, что буду вам добрым другом и верным братом, что буду хранить бережно те тайны, которые вы решите доверить мне, и молчать о тех, которые вы оставите при себе. Я стану вашим наперсником и товарищем, если захотите, и я буду вашей правой рукой в борьбе с нечистым и вашим свидетелем перед ликом божьим на Страшном Суде, если вам так будет угодно. Я заведомо прощаю вам все ваши грехи и ошибки. Сам не зная почему, я готов связать свою жизнь с вашей и смерть свою свяжу. Вот моя рука.
Господин Арамис протянул руку, которую тут же схватил господин Портос и затряс. Восторженная слеза потекла по щеке гиганта. Господин Атос снова встал из-за стола, бледный и сжатый, как пружина. Казалось, что-то творилось в его душе, нечто, о чем он не хотел и не мог говорить, но это было настолько важно ему, что такая сдержанность лишь свидтельствовала о той силе волнения, что овладела им. Даже я, безмолвная свидетельница на кухне, была готова поклясться. В том, что в речи господина Арамиса господин Атос услышал слова невероятно значимые для него самого. Я видела в обращенном ко мне профиле благодарность и облегчение, которые могут наступить лишь от настоящего понимания.
— Эх, Арамис, Арамис, вот умеете же вы говорить! А мне, между прочим, вы никогда не приносили подобных клятв, — с некоторой обидой заявил господин Портос, продолжая трясти руку будущего аббата.
— Это потому, милейший Портос, — сказал господин Атос, сжимая стиснутые руки товарищей между своих двоих, — что вы настолько доверчивы, что проницательный Арамис знает: вы способны доверять и без лишних слов.
Казалось, от этой лестной фразы Портос захлебнется удовольствием. А я подумала, что только истинный мудрец способен так развернуть упрек, чуть не послуживший ссоре, что он окажется уроком добродетели. И поставила на стол еще две бутылки бордо и тарелку с яичницей.
Солнце уже клонилось к закату, а трое мушкетеров все сидели в моей гостиной, поедая и выпивая все, что находилось в моих закромах. Казалось, они не могли расстаться друг с другом, наполняясь не только яствами, но и обществом друг друга, которое действовало на них животворяще и будоражаще настолько, что они не чувствовали ни опьянения ни усталости. Господин Портос много разгалольствовал, господин Арамис рассказывал пикантные сплетни из жизни двора, скрывая имена и места действия, а господин Атос, наконец расслабившись, говорил о породах лошадей и обмундировании, интересуясь, где можно выгоднее приобрести их у местных торговцев.
Когда за окнами стемнело, господа Портос и Арамис, переглянувшись, поднялись, и господин Атос тоже встал. Все трое принялись раскланиваться и обниматься. Мимоходом господин Портос поймал меня, принявшуюся было убирать со стола, за руку, и, видимо, собирался расцеловать, благодаря за теплый прием. Я вспыхнула и невольный возглас протеста вырвался у меня.
— Прекратите, Портос, — господин Атос вдруг оказался между мною и господином Портосом, — это добродетельная женщина, а вы пьяны. Не стоит искушать терпение нашей хозяйки.
— Вы правы, друг мой, прошу прощения, любезная, я пьян, как… — он обратился мутным взором к господину Арамису, прося о помощи. — Как кто из патриархов я пьян, Арамис?
— Он хочет сказать, что пьян как Ной, — господин Арамис на мгновение заколебался, — или как Лот. Кого вы имели в виду, Портос?
— Я имел в виду бога Диониса. Чье имя созвучно с вашим новым прозвищем.
Господин Арамис закатил глаза.
— Вечно вы все путаете, Портос. Идемте же, не стоит злоупотреблять гостепримством хозяйки… как звать ваc, милейшая?
