Текст книги "Хозяйка с улицы Феру (СИ)"

Автор книги: Shalanda

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 68 страниц)

Ho Арамис назойливо тянул его прочь из тишины бессмысленными словами. - Послушайте, но вы же не просто так взяли ее с собой туда, куда отправились с ее поручением. Атос совсем потерял дар речи. Арамис понял, что совершил очередной промах. Воистину, со встречи с этой проклятущей мадам Лажар какой-то падший с небес ангел возжелал глумиться над ним до самого конца. - Нет! Постойте, вы не правильно поняли меня! Я подумал... должно быть... вы посчитали... что поверенная известной вам персоны... - хоть во дворе никого не было, Арамис понизил голос до пределов возможного, - ... что она каким-то образом сможет оповестить герцогиню в том случае, которым чуть не обернулось это дело. Не знаю, правильно ли вы поступили, но герцогиня будет вам благодарна и за эту предусмотрительность в том числе. Атос смотрел на двоящегося Арамиса и решительно не понимал, о чем тот говорил. Но надо было отвечать. Раз Арамис так волновался, значит, это было важным. - Умоляю вас, не надо никаких благодарностей от герцогинь. Лучшее, что вы можете для меня сделать, это забыть о моей роли в этой истории. Я сделал это, потому что знал - вы не простите себе, если депеша не будет доставленa по назначению, и изведете себя очередным постом, пропуская дежурствa. Мадам Лажар всего лишь обронила письмо, которое предназначалось вам. За ней следили и она была до смерти напугана. Тишина поглощала Атоса, манила, звала и была желанна. Он не хотел сопротивляться ей, но Арамис настаивал. - И все же, почему она здесь? - Кто "она"? - снова спросил Атос, и лицо белокурой женщины отразилось в снегу. А может быть, рыжей женщины? Зрение играло с ним злые шутки. - Мадам Лажар! - Мадам Лажар? - Ну да, вдова, белошвейка, ваша квартирная хозяйка, она здесь, в Ангулеме! - Мадам Лажар в Ангулеме? Арамис, чего вы от меня хотите? - Атос! - Арамис схватил Атоса за плечи, чувствуя, что еще минута, и кто-то из них лишится рассудка. Атос не сдержал стон. Арамис спохватился и опустил руки. - Атос, дорогой мой Атос, мадам Лажар была на площади, а потом, там, в соборе, с этими священниками, которые боролись за вашу жизнь... неужели вы не помните? Я чуть не задушил ее в отчаянии! Она должна была держать язык за зубами, а вместо этого разболтала вам чужие тайны. Для чего вы взяли ее с собой? Вы хотели спасти ее от людей герцога, что следили за ней? Честное слово, лучше было упрятать ее в монастырь, и навсегда. Атос в недоумении разглядывал Арамиса, на чьих черных бровях и ресницах лежал снег. Снежный покров придавал Арамису вид старца, убеленного сединами. Атос снова задрожал. Задрожал воздух вокруг него, задрожали деревья, крыши и брусчатка под ногами. Задрожала ограда, на которой он сидел. Что-то неладное творилось с миром, окружавшим Атоса, и с с ним самим, с Атосом, творилось что-то неладное. Все это можно было объяснить тяжелыми ранениями, болью и теми усилиями, которые он сегодня предпринял, но это объяснение не удовлетворило Атоса. - Я иду, - вдруг сказал он. - Я иду. - Куда, Атос? - встревоженный Арамис встал на колени перед ним. Арамису было шестьдесят лет. Арамис молился, и длинная епископская сутана ложилась на снег лиловым пятном. Фиалка на белом снегу. Лилия на белом плече. Самому Атосу было много лет. Он не мог представить себе, что доживет до такого возраста. И, главное, он не мог представить себе, зачем. За спиной Арамиса внезапно появился еще один человек. Смуглый поджарый вояка, несмотря на преклонные годы, не потерявший юношеского азарта во взгляде. Атос ласково улыбнулся этому видению. Он протянул ему руку, как протягивают ангелу, трубящему о надежде в судный день. Старый солдат схватил его ладонь и крепко сжал. "Куда вы так спешите, господин торопыга?", - с ничем не неистребимым гасконским акцентом произнес пожилой мушкетер, - "Прежде чем вы уйдете, я сам проткну ee вот этой шпагой! Она, между прочим, принадлежала моему отцу!" Ржали кони. Грохотали пушки. Свистели пули над головами. И белый платок, как белый флаг, полоскался над бастионом. "Тысяча чертей, Атос! Неужели вы собрались умирать, не предупредив меня об этом? Как бессовестно вы поступили! А я же собирался скрестить клинок с ее косой! Я бы вышиб дурь из ее головы! Я бы высек тысячу искр из нашей пляски! Я бы сломал ее косу и втоптал в грязь собственными ботфортами! Я бы гнался за ней до самой преисподней, а она трусливо удирала бы, трясясь и плача! Я бы схватил ее за подол и бросил на жаровню, чтобы она дотла сгорела и никогда больше не смела показывать в Бражелоне свою безносую физиономию. Весь Париж трезвонил бы об этом на всех перекрестках и площадях, и я немедленно получил бы повышение и прибавку к жалованию. Вы невежа, сударь! Я никогда, никогда не прощу вам этого! Ты лишил меня такого поединка, такого поединка! Атос! Как же ты мог? Как мог ты не дождаться меня?!" "Милый друг", - сказал Атос, оправдываясь, - "поверьте, за всю свою жизнь я ни разу не хотел обидеть вас". "В таком случае, не обижайте и на старости лет. Где же она? Почему она здесь, в Ангулеме? Зачем вы взяли ее с собой? Покажите мне ее! Сейчас! Немедленно! Я не оставлю от нее ни клочка! Я задушу ее собственными руками! Зачем вы так, Атос?" B глазах у гасконца блестели слезы. Атосу нечего было ответить. Лишь падал снег, и осиротевший юноша, совсем еще мальчик, обиженно склонив голову, быстро удалялся прочь по укрытой белым земле, не оставляя следов. - Постойте! - позвал его Атос. - Стойте же! Мне за вами не угнаться! - Атос! - звал его Арамис. И Портос, вернувшийся с Гримо и экипажем, тоже звал его, взволнованный и потеряный. - Нас трое, - глухо сказал Атос, - нас трое, а должно быть четверо. Скажут, что нас было четверо. - Атос, очнитесь! - на этот раз Арамис осторожнее коснулся его плеч. - Нас было четверо, - повторял Атос. - Когда я пьян, я всегда рассказываю ужасные истории. Арамис озирался по сторонам, пытаясь понять, куда устремлен взгляд Атоса, но видел лишь кружащийся снег. - Одно из приключений Мари Мишон, - Атос закрыл глаза. На мгновение Арамису показалось, что на этот раз никто не вытащит Атоса из мира иного. - Проклятие! - закричал Арамис, заламывая руки. - Оставьте же его, наконец, в покое! *** - В самом деле, - поддержал его отец Альфред. - Вы, кажется, заигрались, хозяюшка. Обезумевшие мушкетеры? Отец Сандро вам не простит. - Что же делать? - Придерживайтесь реализма, - пробурчал отец Оноре. - Оставьте потусторонний мир шарлатанам. Это вам не отец Эдгар. Никакой мистики. Невермор. - Романтического реализма придерживайтесь, - поправил его отец Альфред. - Но я же не могу вычеркнуть свое присутствие из памяти господ Арамиса и Портоса, - реалистично заметила вдова. - Не можете, - согласился отец Оноре, - но мы не обещали вам легкого труда. Главное, обосновывайте. Последовательно распутывайте то, что сами натворили. В рамках законов логики. - Долго еще? - устало спросила вдова. - До тех пор, пока все не встанет на свои места. - Когда же это случится? - Когда отец Сандро соизволит оторваться от этого заключенного в замке Иф морячка, - с некоторым раздражением произнес отец Оноре. - Боюсь, его надлежит оторвать от морячка силой, - с горечью добавил отец Альфред. - Вы вернетесь в Париж, хозяюшка, - сказал отец Оноре, - и доложите ему обо всем, что учинили. Он вернет вам право голоса и разберется с прочим бедламом. Ему не привыкать - брат Огюст закалил его как следует, - отец Оноре хмыкнул. - По крайней мере, никто не умер, - справедливо заметил отец Альфред. - Но почему вы все время намереваетесь его убить? - с упреком спросил отец Оноре. - Что вы! - запротестовала вдова. - Напротив! Это не я, это он сам. - Продолжайте, продолжайте, - подбодрил вдову отец Оноре, - возвращайтесь поскорее в Париж. *** - ... Для чего вы взяли ее с собой? Вы хотели спасти ее от людей герцога, что следили за ней? Честное слово, лучше было упрятать ее в монастырь, и навсегда, - настаивал Арамис на своем. - Право, Арамис, я не могу взять в толк, о чем вы говорите, - сказал Атос, внезапно чувствуя, что силы возвращаются к нему. В нем даже пробудился некоторый интерес. - Вы повстречали в Ангулеме мадам Лажар? - Арамис кивнул. - До чего странно. - Говорю же вам - это не укладывается в голове. - Портос тоже ее видел? - Конечно. - Значит, она вам не примерещилась. - К сожалению, нет - лучше бы она всегда оставалась плодом моего воображения. - Какие черти принесли ее сюда? - Об этом я хотел узнать у вас, но вы, похоже, сами не знаете. - Не имею понятия. - Атос задумался, - Честно говоря, Арамис... - Говорите! - Мне не хотелось бы вмешиваться нe в свое дело, но... словом, мне казалось, она питает к вам… теплые чувства. Я даже думал, это отчасти взаимно. Арамис вспыхнул, оскорбленный до мозга костей. - Да как вы могли такое подумать? - Я обидел вас. Значит, я ошибся. Арамис махнул рукой. - В конце концов, я приложил все возможные усилия, чтобы именно так и подумалось окружающим. Чтобы отвести подозрения от известной вам особы, Базен носил записки и цветы мадам Лажар... - тут Арамис умолк, осененный очередной догадкой - Вы же одеты в мою одежду, Атос! Этот увалень, Базен! Это из-за него вы здесь оказались! Он донес вам о нашем аресте. Это он подверг вас опасности. - Друг мой, - Атос ласково улыбнулся, - вы мечетесь от собственной вины к поискам виноватых. Не стоит. Вина - самое бесполезное из всех чувств, вылетевших из ящика Пандоры. Отбросьте его, прислушайтесь к моему совету. Арамис стянул перчатки, сгреб ладонями пригоршню снега и обтер им лицо. - Я решительно не в себе и несу всякий вздор, донимая вас вопросами. Послушайте, вернемся же в собор, разыщем мадам Лажар, и выясним у нее, что она вообразила себе, отправившись за вами в Ангулем. Вы немного оправитесь, а потом отправимся в Париж. - Не вижу никаких причин так поступать, - возразил Атос. - Вернемся в Париж незамедлительно. Где ваши лошади? - В "Орлеанской деве". Там же пребывают, смею надеяться, эти прохвосты Базен и Мушкетон. - Вот и отлично. Гримо доложит Мушкетону и Базену, что мы в дороге, и они нагонят нас. - Вы нездоровы и не выдержите длинную дорогу без отдыха. - Выдержу, выдержу, Арамис. - Но даже если так, Атос, помилуйте, как же эта женщина попадет домой? - Какое мне дело до этой женщины? Она сама себе хозяйка. И вам какое? Вы же только что намеревались ее задушить. - Я сказал это в сердцах. Да, я зол на нее, но в самом деле, не оставлять же беспомощное существо одно на опасных дорогах. В это время возвратился Портос с экипажем. На козлах сидел Гримо. Он спрыгнул с козел, собравшись броситься к хозяину, но Атос остановил его одним движением головы. - О чем вы спорите, друзья мои? - поинтересовался Портос. - О моей квартирной хозяйке, - просветил его Атос. - Наш галантный Арамис вознамерился сопровождать ее в Париж. Я же утверждаю, что если она своими силами благополучно добралась сюда, она с таким же успехом сумеет отсюда сама убраться. Портос взглянул на Атоса с нескрываемым упреком. - Вы же живете с этой женщиной под одной крышей! - Вот-вот, - подтвердил Арамис. Атос поморщился. - К тому же, она бесподобно готовит поросенка в меду, - добавил Портос. - Может быть вам, Портос, известно, какими судьбами эта мадам оказалась в Ангулеме? - Портос покачал головой. - Кстати, откуда взялся экипаж? - Я перехватил его у какого-то брюзги, трусливо покидавшего площадь в самый рагар стычки. Между прочим, меня направила к экипажу сама хозяюшка, - веско заметил Портос. - Возможно ли, что именно в его сопровождении она прибыла в Ангулем? - предположил Арамис. - Если вы правы, мне жаль ее еще больше, - сказал Портос. - Рассчитывать на подобного труса в дороге? Да он дал деру при первом выстреле. И, похоже, даже не думал разыскивать свою спутницу, которая, к слову, тоже пострадала от этих подлецов. Нет, вряд ли, - заключил Портос. - Пострадала? - переспросил Атос. - Ну да. Когда мы оказались на площади, она лежала без сознания. Должно быть, она пыталась звать на помощь, но никто не откликнулся. В отличии от этого трусливого возницы, она проявила отвагу, непостижимую для женщины. Сдается мне, она не хотела терять своего постояльца. В наши тревожные времена мещанам очень нужны деньги, - заключил Портос с видом ученого знатока сословий. На этот раз поморщился Арамис. Атос задумался. - Значит и вы, Портос, считаете, что ее следует сопровождать в Париж? - спросил Атос с недовольством. Портос утвердительно кивнул. - Вздор! Вы хотите сказать, что она следила за мной? Так надлежит это понимать? - Портос пожал плечами. - Я удивлен, господа. Вы хотите оказать услугу шпионке? - Шпионке?! - изумился Портос. - Наша добрая хозяюшка - шпионка?! - Но чья? - спросил Арамис. - Герцога Неверского, - сделал вывод Атос. - Умоляю вас, тише! - Арамис приложил палец к губам, хотя Атоса и так было еле слышно. - Почему вы так решили? - Это же очевидно, - Атос внезапно переменился в лице. Он будто окаменел, и только губы шевелились на застывшем лице. - Это было очевидным с самого начала, а я, дурак, болван, осел, поверил в ее добродетель! В эту видимость благочестивости, в чистоту и опрятность ее дома, в ее хорошие манеры и в ее простоту. Я говорил с ней, как с равной. Я ел с ее стола и пил вино, которое она разливала. Я допустил ее в свои комнаты и спал в постели, которую она стелила. Я подарил ей сапфировую пряжку, что принадлежала моему отцу, а она надругалась над моим доверием. Слепец! Воистину, нет на свете никого глупее меня. Арамис и Портос обменивались недоумевающими взглядами. С незнакомой двум другим мушкетером внезапной вспышкой ярости, Атос оперся руками об ограду, пытаясь встать. От его слабости не осталось и следа. Он походил на человека, потрясенного известием настолько страшным, что предпочтительнее было в самом деле лишиться рассудка. Портос и Арамис не были знакомы с этим человеком, ибо в нем не осталось ничего от рассудительного и уравновешенного Атоса, к которому за этот год они успели проникнуться любовью. - Сядьте! - всполошились Арамис и Портос, но Атос уже стоял, еле сдерживая себя, и оба отступили, пораженные нечеловеческим мучением, проступившим в его позе. Кулаки его сжимались. Казалось, мадам Лажар стоит перед его взором, и он готов собственноручно вздернуть ее на заснеженном дереве здесь и сейчас. Похоже, он напрочь забыл о тex тишине и покое, что манили его лишь несколько минут назад. Портос и Арамис не раз видели, как Атос ввязывался в ссоры - защищая сослуживцев, чье достоинство было задето, и случайных прохожих, чьи кошельки оказывались в опасности. Когда его приглашали, Атос с готовностью приходил в качестве секунданта на дуэли, в итоге которых секунданты сами не прочь были скрестить шпаги, и Атос доставал клинок и дрался, чтобы размять тело после ленивого воскресного дежурства жарким летом в Фонтенбло. Атос дрался со швейцарцами, с гугенотами, с англичанами, с испанцами и с теми французами, что, напившись в "Сосновой шишке", могли вдруг выразить сомнение в справедливости его величества короля. Он дрался на мрачных ночных улицах, ничего не видя; бодрым по утрам, позавтракав; в укромных монастырских уголках, сонным, после обеда; на площадях, по вечерам, опорожнив восьмую бутылку вина, слегка пошатываясь; в парках на прогулке, в трактирах и на дорогах, слетая с лошади со шпагой наперевес. Атос дрался, когда Портос просил его об этом, чтобы похвалиться перед знакомыми, и дрался, когда Арамис не смел его просить. Атоса не брали лезвия, были уверены Портос и Арамис, потому что ему не было никакого дела до этих лезвий. Он не видел в них никакой опасности, будто были игрушечными, из дерева, а не из стали. Секрет фехтовального мастерства Атоса заключался в безразличии к проиходящему, говорили между собой Арамис и Портос. Когда дерешься без страха за собственную жизнь, ты по сути не дерешься, а всего лишь упражняешься, как в фехтовальном зале. Когда один противник играет, а второй относится к дуэли как к поединку с собственной смертью, второй неумолимо будет сражен. Все дело в отношении к собственной смерти. Или к собственной жизни. Словом, Арамис и Портос видели Атоса колящим, ранящим, проливающим кровь и убивающим, но никогда за все эти драки, стычки и дуэли Атос не разозлился, не возмутился, не повысил голоса и не потерял хладнокровия, граничащего с равнодушием. Арамис и Портос никогда не видели, чтобы противник порождал в Атосе эмоцию настолько сильную, чтобы лишить его человеческого облика. Тем более, если этим противником являлась женщина. Атос изменился до неузнаваемости, правильные черты его лица исказились - он более не был похож не только на Атоса, но и просто на человека не был похож. Арамис содрогнулся от наваждения и даже в Портоса вселился ужас, что случалось с ним крайне редко, чтобы не сказать никогда.