сообщить о нарушении
Текущая страница: 37 (всего у книги 68 страниц)
— Я имею в виду, что мой безупречный слуга Мушкетон, которого я выдрессировал как следует, тоже не дремал на посту, и покуда я охранял главный вход, он наблюдал за служебным. Именно оттуда, как он вскорости доложил мне, выехала черная карета, запряженная парой лошадей. Мушкетон, к сожалению, не мог погнаться за каретой, ибо лошадь его захромала. Но, сложив все известные мне к тому моменту факты, я пришел к выводу, что переодетая в платье мадам Лажар женщина, была призвана усыпить мою бдительность, в то время как истинная мадам Лажар была тайком вывезена из дворца в карете и куда-то отправлена.
— Браво, Портос! Да вы настоящий сыщик! — Атос протянул свой стакан и чокнулся с Портосом.
— Отлично. Только куда увезли мадам Лажар?
— А вот это мне неизвестно, — признался Портос, довольный похвалой Атоса.
— Quod erat demonstrandum, — вздохнул Арамис. — Нам необходимо ее найти.
— Зачем? — спросил Портос. — Если честь мадам Лажар не столь важна, то может быть, вам, Арамис, проще было бы самому наконец встретиться с герцогиней и все выяснить?
Следует признать, что автору этой истории, кем бы он ни был, осталось неизвестно, говорил ли Портос именно то, что думал, или же таким образом решил уколоть Арамиса в отместку. Как бы там ни было, Арамис одарил Портоса невозможным взглядом, а потом скромно потупился.
Следует так же признать, что автору этой истории, кем бы он ни был, осталось неизвестным, посчитал ли в очередной раз Арамис Портоса глупцом, или постеснялся признать, что Портос прав, но сам он, Арамис, не способен отважиться на такой простой и давно напрашивающийся сам собою шаг (шаг, который, будь он совершен двадцать с лишним глав назад, оставил бы все последующие главы без сюжета), то ли из страха за собственную жизнь и репутацию будущего аббата, то ли из истинной заботы о чести дамы.
— В любом случае нам необходимо найти ее, потому что если мы не найдем ее, я буду вынужден искать новое жилье, — трезво заметил Атос.
— Но почему? — удивился Портос.
— Хотя бы потому, что я не желаю жить в грязи и без постоянных обедов, как какой-нибудь уличный пес.
Следует признать, что автору этой истории, кем бы он ни был, доподлинно известно: Атос сказал так потому что не представлял себе, как может честный человек занимать комнаты исчезнувшей хозяйки.
========== Глава тридцать третья: Второй день заключения ==========
Когда вдова Лажар открыла глаза, солнечные лучи пробивались в оконное стекло. Она сладко потянулась, позволила себе понежиться еще некоторое время на мягчайшей перине, потом встала и посмотрела в окно. Одинаковые элегантные дома с фасадами красного кирпича и арками подъездов расположились по перимтеру не большой, но и не маленькой площади. Место это было ей знакомо, ведь лет семь назад она вместе с покойным Лажаром и всем остальным парижским людом праздновала тут свадьбу их величеств. В ту пору еще не вдова, мадам Лажар надела ради этого события свое собственное подвенечное платье, и была так красива в нем, что тогда еще не покойный Лажар не отходил от нее ни на шаг, ухаживал и по собственной инициативе подносил ей вино в глиняных чарках, что случалось с ним крайне редко. Это чудесное воспоминание показалось мадам Лажар хорошим предзнаменованием, и ей не терпелось поскорее снова встретиться с хозяйкой дома.
Мадам Лажар вспомнила, что благородные господа, когда они чего-то хотят, непременно дергают шнурок сонетки, и тогда все их желания воплощаются в жизнь. Она поступила подобным образом, хотя ее руки, наверное, были слишком грубы для шелкового шнурка. Вдова не рассчитала силу и дернула так резко, что сама услышала звон колокольчика в нижних помещениях.
Вчерашняя камеристка появилась на пороге комнаты с кувшином и тазом, помогла ей умыть лицо и руки, накинула на плечи халат, похожий на тот, что был вчера на госпоже, и принялась расчесывать ей волосы. Вдова Лажар спросила, когда можно будет увидеться с мадам Анной, но оказалось, что госпожа не привыкла столь рано вставать.
- Который час? - осведомилась вдова.
- Половина одиннадцатого, - ответила служанка, а мадам Лажар подивилась тому, как сама она разленилась. И впрямь, вот уже около месяца, если не считать бесконечных поездок и творческого процесса, вдова не занималась никакими делами. В последний раз предавалась она подобному безделию лишь на заре собственной жизни. Тут ей опять вспомнилось далекое детство и желание поговорить с Анной разгорелось еще сильнее.
Пока вдова ожидала в своей комнате пробуждения госпожи Анны, нежась в удобном креслe, ей подумалось, что подобный образ жизни весьма приятен, если проводить так не все время, а лишь некоторые дни. С удивлением она поняла, что мысли о господах мушкетерах не тревожили ее с самого утра, и даже судьба господина Атоса если не стала ей в некоторой степени безразличной, то, по крайней мере, немного отступила в тень. Даже то обстоятельство, что вдова находилась в плену у племянницы грозного герцога Гонзага, странным образом не беспокоило ее, а вовсе напротив, доставляло ей удовольстие. В этот предобеденный час душа вдовы Лажар была умиротворена и спокойна, подобно синему безоблачному небу, что виднелось из высоких окон ее спальни. Как замечательно, что она додумалась до этого смешного маскарада с платьем актрисы, ведь если бы не эта забава, ей бы никогда не довелось встретиться с чудесной обитательницей дома на Королевской площади. Да пусть бы ее хоть оставили здесь навсегда, она бы ни разу не пожалела.
С такими мыслями вдова была сопровождена служанкой в элегантную маленькую гостиную, где ее ожидали завтрак и хозяйка дома.
- Доброе утро, моя милая. Как вам спалось? - ласково спросила Анна, хотя большие часы в гостиной уже пробили полдень. - Не мешали ли вам ржание лошадей и стук колес? Порою мои соседи столь поздно возвращаются домой, что будят меня. Это невыносимо.
- Доброе утро, сударыня. Не извольте беспокоиться - я ничего не слышала и спала как убитая.
- Понимаю вас, это все наши ужасные французские дороги. Как же они нещадны к хрупкому женскому телу! Его величеству непременно следует издать указ об улучшении состояния наших дорог, вам не кажется? На его месте, я бы повысила пошлины для проезжающих по большим селениям и даже по мостам, а мзду направила бы на булыжное покрытие.
- Должно быть, вы правы, но разве можно покрыть булыжником всю Францию?
- Не знаю, но хотя бы Сент-Антуанское предместье, я уверена, можно вымостить. Вы ведь бывали в Сент-Антуане?
- Как же не бывать? - вырвалось у вдовы, но она тут же спохватилась. - Вы имеете в виду парижское предместье? Нет, там я не бывала.
- Значит, и в Мадриде есть предместье Сент-Антуан?
- Почему бы и нет? - туманно ответила вдова.
- Как же зовется на испанском святой Антоний? - вся обратившись в любопытство, Анна расширила свои необычайно светлые глаза.
Вдова подавилась кусочком чернослива. Ответить на этот вопрос не было никакой возможности. Она вспомнила герцогиню Неверскую, и решила прибегнуть к испытанному ею приему. Откинувшись на спинку стула, вдова схватилась за тесемки халата и слабым голосом произнесла:
- Ах, сударыня, мне стало дурно... я, кажется, падаю в обморок... не могли бы вы приоткрыть окно?
Анна бросилась к окну и отворила створку. Свежий зимний ветерок взвил копну ее белокурых волос, и она стала особенно похожей на парящего ангела.
- Вам лучше? Прошу прощения за эту духоту. Я очень подвержена простудам, у меня слабое горло, и любой сквозняк повергает меня в постель на долгие недели, - Анна дотронулась до своей шеи, по-прежнему сокрытой за высоким воротом пеньюара.
- Я умею варить специальный отвар, помогающий от этой напасти. Если позволите, я приготовлю вам его.
- О, это было бы замечательно! Но неужели вы готовите его собственными руками?
Вдова немного замешкалась. Она начинала понимать, что любое случайно брошенное слово может выдать ее. В этот миг вдове стало понятно, что ложь – это высокое мастерство, искусство, в котором она ничего не смыслила. И хоть мадам Лажар полностью доверяла Анне и несколько стыдилась необходимости врать этой прекрасной женщине, все же ей не казалось разумным выказывать столь опрометчивую неосторожность. Но для того, чтобы достоверно лгать, следует обладать незаурядным умом, просчитывая на несколько шагов вперед все возможные реакции собеседника. А подобным стратегическим мышлением вдова тоже отнюдь не владела.
- Да, да, - все же нашлась она. - В нашем роду существует семейная традиция, передающаяся по женской линии, и, поскольку речь идет о фамильной тайне, мы не доверяем ее рукам даже самых испытанных кухарок, и сами готовим чудотворный отвар от простуды.
- О, семейная тайна! Как же это интересно! Позвольте вас уведомить, mi querida amiga, что я всегда питала скрытую страсть к тайнам. Но поскольку мне предназначен монастырь, я вынуждена считать эту страсть греховной.
Предназначен монастырь? Эти слова, как показалось вдове, были сказаны с сокровенной болью, которую племянница герцога (а вдова недавно уже отказалась от мысли, что госпожа Анна является его тайной наложницей) доверила ей в желании душевной близости.
- Вам предназначен монастырь? Значит ли это, что сами вы, сударыня, не желаете становиться монахиней? - с участием спросила вдова, к тому же обрадованная, что ее персона больше не являлась предметом разговора.
На глазах молодой женщины выступили слезы, от чего ее зрачки показались вдове почти прозрачными. Черные ресницы затрепетали. Анна отвернулась к окну, будто желая скрыть от собеседницы нечаянную слабость.
- Простите меня, ради бога, сударыня! Как ломовая лошадь, я наступила на нежный цветок.
- Нет, нет! Ломовая лошадь? Как вы можете так о себе отзываться, синьора Диана, породистый андалузский иноходец? Не ваша вина в том, что моя судьба не принадлежит мне, и никогда не принадлежала.
- Но что вы имеете в виду?
Анна вздохнула и тонкие плечи ее передернулись.
- Быть может, я расскажу вам свою печальную историю. Совсем скоро, когда мы с вами, милая моя, сблизимся, что я уверена, непременно произойдет, и мы получше узнаем друг друга.
Вдову обуяло любопытство, но она не стала ни о чем расспрашивать, боясь, что ее интерес повлечет за собой встречные вопросы со стороны Анны.
- Давайте сегодня не будем говорить о грустном. Займемся лучше приятными делами. Как я и обещала, я вызвала к нам портного, чтобы сшить вам новое чудесное платье. Ах, а вот и он.
И впрямь, в эту минуту горничная впустила в гостиную того, о ком говорила Анна. Трудно передать чувства вдовы, которая узнала в портном почтенного метра Божур с улицы Алого Креста, с которым была тесно знакома, ибо метр Божур, и никто иной, часто заказывал у нее вышивку, плетеные позументы и кружевную работу для манжетов и воротников тех платьев, что шил знатным господам. Вдова поспешно отвернулась и прикрыла лицо салфеткой, молясь всем святым, чтобы портной не увидел ее лица, обращенного в противоположную сторону.
Любезно поклонившись хозяйке дома, метр спросил, чем мог бы он служить госпоже. На что Анна ответила, что услуги почтенного метра сегодня понадобятся не ей, а ее любезной подруге. Метр Божур уставился на “подругу”, что весьма нелюбезным образом повернулa к портному свой затылок.
- Сударыня, - зашептала вдова в сторону удивленной таким поведением хозяйки дома, - я очень застенчива. Получив строгое католическое воспитание... я не привыкла общаться с портными в присутствии еще одной особы.
- Вы желаете, чтобы я оставила вас наедине с почтенным метром Божур?
- Будьте так любезны, - промямлила вдова. - Я ведь так стыдлива.
- О, понимаю, понимаю ваши чувства, - с симпатией сказала Анна. - Покидаю вас. Тем более, что мне необходимо заняться делами. Оставляю вас в надежных руках наилучшего мастера в Париже.
Анна вышла из комнаты. Вдова повернула лицо к лучшему мастеру в Париже. Когда пожилой метр увидел, кто перед ним, брови его вознеслись к отступающей линии почтенных седин.
- Мадам Ла... - собрался вскричать он, но вдова предупредила возглас и, отбросив приличия, прикрыла метру Божур рот рукой.
- Тише, тише, умоляю вас!
Несмотря на инстинктивное доверие, что она испытывала к госпоже Анне, хозяйка с улицы Феру уже знала, что у большинства стен в домах богатых господ есть глаза и уши. К тому же, неожиданная встреча со знакомым портным некоторым образом возвратила ее в реальность собственной жизни, с болью напомнив о том, что она могла утратить. Подобно этому мы нередко, возвратившись из приятного отдыха домой, успеваем соскучиться, несмотря на увеселительное путешествие и вспоминаем, что все же не лишена приятности и наша повседневная жизнь.
Сообразительный, но не в меру разговорчивый ремесленник понизил голос, открывая при этом большой заплечный мешок и извлекая из него отрезки тканей:
- Но что вы здесь делаете, милейшая? И куда вы пропали? На прошлой неделе я послал к вам своего подмастерье с работой для платья самой госпожи де Буа-Траси, но он вернулся ни с чем, доложив, что дверь никто не открывает и ставни вашего дома на улице Феру заперты изнутри на задвижки. Мне пришлось прибегнуть к услугам другой белошвейки, по рекомендации суконщика, метра Жене. Bы с ним знакомы? Он проживает у ворот Сент-Оноре, самый первый дом от ворот налево. Но метр Жене, понимаете ли, то ли посмел подшутить надо мною, то ли имеет незаконную связь с этой белошвейкой. Ведь руки этой женщины создатель прикрепил к коленям. Простите, я зол на метра Жене. Возможно, он всего лишь профан. Ах да, но почему вы гостите у мадам Анны?
- Это долгая история, любезный метр Божур, - сказала вдова, поспешно развязывая халат, и делая вид, что перебирает разноцветные лоскуты. - Я оказалась в этом доме по глупому недоразумению, но так получилось, что меня здесь держат взаперти, а жизнь некоторых людей оказалась в опасности, и их необходимо спасти.
- Кто же держит вас взаперти? Мадам Анна не эталон кротости и склонна к проявлениям самодурства, но все же не может угрожать чьей-либо жизни.
- Да не она угрожает, как вы могли такое подумать? И все же обстоятельства так сложились, что она принимает меня не за ту, кем я на самом деле являюсь, - вдова подставила солнечному свету отрезок из желтого атласа и со знанием дела принялась его разглядывать. - Она полагает, что я некая испанская графиня, инкогнито прибывшая во Францию.
- Вы?! Графиня?! - метр Божур не сдержал смешка, но все же проявил деликатность и попытался скрыть его за кашлем. - Вы, конечно, отнюдь не дурны собою, почтенная вдова, я всегда так считал, и будь я моложе, может, я даже осмелился бы соискать вашей руки, я ведь и сам, милостью божьей, вдовец, - метр Божур досадливо махнул рукой, а вдова, услышав это неожиданное признание, выронила кусочек атласа. - Но вы настолько же похожи на графиню, как я - на мушкетера его величества.
- Как славно, любезный метр Божур, что вы вспомнили мушкетеров его величества, ведь именно о них я и хотела вам рассказать.
- О мушкетерах его величества? - портной приложил к подбородку вдовы розовый шелк. - Нет, розовое вам не к лицу. Ваши цвета темные. У вас слишком смуглая кожа. Для графини, я имею ввиду.
- Даже для испанской графини? - с потаенным сожалением поинтересовалась вдова.
- Увы, увы. Солнце не щадит низкие сословия и проявляет благосклонность к коже благородных господ всех христианских стран, - мудро заметил метр Божур. - Но вы, вроде бы, хотели поговорить о мушкетерском полку?
- Не обо всем полку, лишь о троих его солдатах. Точнее, о двоих. Впрочем, достаточно будет и одного, - вдова вздохнула, снова утонув в мешке.
- Я вас внимательно слушаю.
- Любезнейший метр Божур, - предусмотрительно заявила мадам Лажар содержимому мешка, - как вы, может быть, помните, с июля этого года я сдаю квартиру одному господину.
- Как же не помнить, помню. Мой подмастерье, этот славный малый, рассказывал, что не раз видел, как благородный дворянин с величественной осанкой и безупречными пропорциями поднимался или спускался по лестнице вашего дома. Соколиный глаз моего подмастерья подметил, что на господине этом была одежда хоть и небогатая, но великолепно скроенная. Помнится, он даже говорил мне, будто сшить платье на этого господина было бы проще простого. И действительно, почему вы не рекомендовали меня вашему постояльцу? Следует ли мне рассердиться на вас, милейшая?
- Ах нет, прошу вас, не злитесь! - вдова, разомлев от столь точного описания господина Атоса, высунула нос из мешка. - Обещаю вам, что при первoм же случае предложу господину Атосу ваши услуги. И даже не только ему, но и двум его друзьям мушкетерам, которые тоже не прочь принарядиться, я порекомендую вас, как лучшего портного королевства. До чего непростительно, что они до сих пор не слышали о мастере, у которого одевается сама госпожа де Буа-Траси.
Падкий на лесть метр Божур не сдержал довольной улыбки.
- Вы преувеличиваете мои скромные способности, мадам, но даже самый прославленный портной не откажется от новых клиентов. Вставайте тем временем на стул, я сниму с ваших ног мерки.
