Текст книги "Это было у моря (СИ)"

Автор книги: Maellon

сообщить о нарушении

Текущая страница: 92 (всего у книги 101 страниц)

Сандор поежился и засунул руки в карманы. Сырость проникала везде – казалось, даже умудрялась просочиться сквозь плоть.

И теперь, со всей этой самой ей неведомой свободой, она-таки притащилась сюда продавать треклятый Ланнистеровский склеп, хотя отлично могла послать этого своего патлатого кузена-адвоката улаживать за нее все формальности. Однако, она приехала сама. Одна, без Тирелла. И в первый же вечер заявилась к нему, хотя вроде бы по ошибке.

Когда Сандор понял, кто именно только что вошел к нему – он как раз собирался закрывать лавочку и ехать домой – он забыл, кто он есть и зачем он здесь. Ее силуэт изваянием стоял у него перед глазами: не полуночной грезой, но реальностью, возле его собственной двери. Он и забыл, как она красива. В дурацкой куртке, с рыжими прядями, собранными в небрежный пучок на макушке, она была все еще прекрасна – и даже еще прекраснее, чем он ее запомнил в столице. Возможно, потому, что она была настоящей и, как всегда, пришла к нему сама. От этой мысли его бросило в жар, и пришлось задержаться в подсобке – разглядывая ее и пытаясь себя как-то угомонить. Возможно, она просто зашла повидаться со стариком, что давно уже лежал в смешанной с песком земле на небольшом кладбище с видом на море. А он себе все придумал.

Сандор сам себе хмыкнул и мысленно поаплодировал здравости своих суждений. Видимо, он стареет.

Пташка была так холодна, так формальна, так очевидно отстранена, что глупо было бы думать, что что-то еще между ними осталось. Просто пришла купить вина. Был только один момент, за который Сандор продолжал цепляться с упорством идиота – то мгновение, когда он вышел из тени, и до Пташки дошло, кто перед ней стоит. Пока она еще не успела нацепить один из своих карнавальных костюмов: Сансы, Алейны, любой хреновой суки, которые хранились у нее в загашнике для подходящего случая и нацеплялись со скоростью, достойной самого ловкого фокусника. Но в тот момент, до – она была настоящая. Такая, какой представала перед ним тысячи лет назад: с вечным вопросом в прозрачных глазах, слегка нахмурившись, словно решала слишком сложную для нее задачу. А в ее взгляде тонул весь мир – и Сандор вместе с ним – в этом молчаливом вопросе. Ты здесь? Ты со мной? А на это он так и не знал ответа. А если и знал, то боялся себе на это отвечать – как тогда, так и сейчас. Пташка была слишком сильным откровением – и слишком больно это откровение по нему било. Как током по оголенным проводам нервов. Как сейчас – когда он случайно ее коснулся, и она отскочила. Как бы там ни было – что-то между ними еще осталось. Только непонятно, с каким знаком. Возможно, и для нее это было слишком: больно, пугающе, безнадежно. Повода ему верить у нее не было. А у него было слишком много вопросов, ответы на которые он знать не хотел, а меж тем это было необходимо. Но вранье, как уже было проверено, приводило к краху всего. А правдой Пташка, похоже, делиться совершенно не хотела. У нее теперь была своя собственная, придуманная истина, и она в нее верила. Ей не хотелось быть Пташкой – она в который раз сменила личину. А Сандору были нужны не ее маски – а только она сама. Та, что когда-то к нему потянулась– и обожглась, как бабочка, летящая на открытое пламя. Тогда, сейчас и навсегда.

Сандор дошел до лавки, на минуту зашел внутрь, чтобы забрать курку с документами и погасить свет. Потом пошел к машине, завел мотор и тихо поехал по влажной, дышащей паром дороге по направлению к дому. Мечты мечтами, а завтра был рабочий день. Ему же было слишком много лет, чтобы играть в прежние игры. Слишком много терять для того, чтобы бежать без оглядки за блуждающим огнем. Когда Пес отошел на второй план, его место занял новый, трезвый Сандор – набивший руку в затыкании собственного нытья, с ненавистью вгрызаясь лопатой в каменистую, вечно сухую землю вокруг виноградника. И этот самый Сандор сейчас настоятельно советовал бросить все эти бредни по поводу заскочившей на гастроли барышни. У него была жизнь – и надо было идти путем, что она ему предлагала. Ничего другого ему не оставалось – и не было никаких предпосылок думать иначе. Карты давно уже были выложены на стол, эта партия была сыграна, и он проиграл. Возможно, по собственной дури, но все же проиграл. Победителей не судят – а проигравшие не машут кулаками спустя четыре года после того, как закончилась игра. Слишком глупо. Слишком наивно. Слишком поздно.

Сандор прибавил ходу, и вскоре фургон запрыгал по неровностям размытого дождями подъезда к гаражу. Он был дома.

========== VI ==========

им казалось, что если все это кончится – то оставит на них какой-нибудь страшный след

западут глазницы

осипнет голос

деформируется скелет

им обоим в минуту станет по сорок лет

если кто-то и выживает после такого – то он заика и инвалид,

но меняется только взгляд

ни малейших иных примет

даже хочется, чтоб болело,

но не болит

им казалось – презреннее всех, кто лжет

потому что лгать – это методично тушить о близкого страх; наносить ожог

он ей врет, потому что якобы бережёт,

а она возвращает ему должок

у него блэк-джек, у нее какой-то другой мужик

извини, дружок

как же умудрилась при нас остаться вся наша юность

наша развеселая наглеца

после всех, кого мы не пожалели

ради дурного ли дельца

красного ли словца

после сотой любви, доеденной до конца

где же наши черные зубы, детка

грубые швы

наши клейма на пол-лица

Вера Полозкова – Baby – Face Whores

Cанса III

1.

Глупый будильник не сработал – или она его просто не слышала? Санса проснулась без пятнадцати десять и поняла, что не только опаздывает – по сути, она уже опоздала. Это было несолидно и глупо. Приехать из столицы ради этой встречи и явиться на нее получасом позже? Она наскоро умылась, поблагодарив в душе семь небес и семь преисподних за то, что вчера помыла голову и заплела мокрые космы в косу: теперь оставалось только распустить волосы, и дело сделано – нежный образ, мягкие волны. То, что надо. От привычной водолазки с короткими рукавами она отказалась. Что-то ей подсказывало, что тип, что ждал ее в ресторане, предпочитает декольте и женственный силуэт. Идти абы у кого на поводу она не хотела, поэтому надела кофту нейтрального бежевого цвета с треугольным вырезом и рукавами три четверти и тёмные брюки вместо привычных джинсов. Спокойно и без особого вызова. «Здравствуйте, я девочка двадцати лет, я немного взрослюсь, но своего возраста уже не стесняюсь». Она заперла дом, запрыгнула в машину и, безобразно разогнавшись еще до рукава трассы, вылетела на привычных восьмидесяти на почти пустое шоссе. Может, все не так безнадежно. Она приехала к ресторану в десять ноль шесть – к счастью, парковаться можно было прямо рядом со входом – это вам не столица.

В ресторане обнаружился очень дородный господин лет пятидесяти с неожиданно густыми темными волосами – они выглядели настолько ненатурально, что Санса заподозрила, что он носит парик, пока не подошла ближе и не заметила у него на макушке небольшую лысину – все же свои. По телефону у него был такой моложавый голос, что Санса рисовала себе этакого нервного худощавого ипохондрика, который вечно хочет всех осчастливить и, естественно, делает все невпопад и криво. И тут она ошиблась.

Перед ней был обстоятельный флегматик, который уже переговорил с официантом, и тот принес большое блюдо с сыром всех найденных в этом местечке типов. Все это благолепие было нарезано мелкими кубиками и надето на маленькие шпажки. К сыру полагался виноград и – о, боги – улитки. Самые натуральные улитки, с ракушками, были выложены кружком в похожей на форму для печенья металлической миске. Санса сглотнула. Они выглядели почти живыми – если не учитывать, что живые улитки редко замирают на столь долгое время.

Улитки были немногими из садовых обитателей за компанию с бабочками, которых Санса в детстве не боялась. Она даже сажала их на руку и смотрела, как плавно они поворачивают головки, словно чему-то беспрестанно удивляясь и вытаскивая для полноты обозрения обе пары рожек. Особым шиком у них с Арьей считалось так быстро и ловко снять улитку с влажного листа или камня и пересадить на ладонь (с почвой этот фокус не проходил), чтобы она не успела испугаться и спрятаться в ракушку. Это лучше получалось как раз у Сансы – вопреки обыкновению. По всякой живности в доме главным специалистом была младшая сестра, но улитки ее почему-то боялись. Наверное, поэтому Арья потом, желая компенсировать свои детские комплексы, завела себе целый аквариум ядовитых ползучек. Санса подумала, что от комплексов надо избавляться не с помощью подмены, а напрямую – разрубая узлы и встречаясь лицом к лицу с призраками. Как бы то ни было, есть улиток она не собиралась.

Толстяк привстал и протянул Сансе короткопалую ладонь.

– Я Гэйвен. Рад встрече, мисс Старк.

– Можете звать меня Сансой. Я отвыкла от формальностей.

Ее собеседник улыбнулся – странным образом, приятной улыбкой, даже казавшейся вполне искренней, несмотря на не располагающие к такой роскоши обстоятельства.

– Понимаю. Вы вольный художник. У вас в среде, наверное, все запросто друг с другом. У нас тут больше ретроградства.

– У нас в среде, – Санса позволила себе улыбнуться, сдержанно, но ехидно, – тоже не всегда однозначно. Все зависит от человека.

– Ясно. Вы устраивайтесь, устраивайтесь.

Официант отодвинул ей кресло – она уже успела заметить – неудобное, со странно откляченной спинкой, словно в ресторане предлагали не закусить-отобедать, а, откинувшись в расслабленной позе назад, соснуть часок-другой под тихий джаз, льющийся из динамиков. Санса села: спина ровно, кисти рук на столе – ничего лишнего. Художник она или не художник – а свинячить тут явно было некстати. Гэйвен взглянул на нее и, казалось, сполз с кресла еще сильнее – даже голова слегка склонилась к плечу – то ли боролся со сном, то ли так ему было удобнее ее разглядывать. Санса совершенно некстати опять вспомнила об улитках, избегая смотреть на странную миску, чтобы окончательно не испортить себе аппетит. А Гэйвен, словно прочитав ее мысли, потянулся к экзотической закуске, довольно цыкнув зубом.

– Любите улиток? Я обожаю. Обычно их готовят с каким-то там укропным маслом, из-за этого исходный вкус и запах почти пропадают. А тут их просто варят, обжаривают в масле и приправляют лимоном и перцем. Специально хожу сюда, чтобы их есть.

– Нет, они не в моем вкусе. Я лучше сыр попробую.

– Да вы что! – меценат от огорчения прищелкнул языком, – Какая досада! Тогда я закажу вам красного вина. Я взял белое, игристое – оно особенно подходит под улитки.

Он сделал знак официанту и негромко бросил ему пару слов. Тот кивнул и тотчас же испарился. Видимо, Гэйвен был тут хорошо знаком и уважаем. Санса досадливо нахмурилась. Она не собиралась пить. Как же она тогда попадет потом домой? Но отказываться было уже поздно – официант вернулся с бутылкой, завернутой в салфетку, и налил ей полный бокал темно-бордового вина.

– Это местное. Есть тут одна лавка, как раз недалеко от вас. Там годами заправлял один старичок – большой был оригинал. А теперь… мда… Ну, это из старых запасов. Пятилетней выдержки, – Гэйвен покрутил в руках темно-зеленую, заполненную чуть больше, чем наполовину стеклянную емкость (называлась вино «Туманный берег», и на этикетке явно была фотография знакомой песчаной дюны). Санса поморщилась и пригубила напиток. Вино ненавязчиво кислило, пахло черносливом и было таким густым, словно его можно было резать ножом. Тут же начала приятно кружиться голова. Санса встряхнулась и потянулась к стакану с водой. Для начала хватит.

Гэйвен меж тем осушил бокал белого (на взгляд Сансы, оно скорее было желто-золотистым), закусил улиткой. Пока он выковыривал ее специальной вилкой из раковины, Санса смотрела на кусочек сыра в своей руке – иначе точно пришлось бы извиняться и убегать в ванную. Сыр был бледный, с едва заметным зеленоватыми прожилками внутри – так называемый “с плесенью”. Санса искоса глянула на Гейвена: тот как раз аккуратно отложил раковину в глубокую тарелку, помещенную в центре стола и, тщательно утеревшись салфеткой, сложил руки на расстёгнутом пиджаке.

– Итак, к делу. Я полагаю, вы – молодая занятая особа и, увы, у вас нет лишнего времени, чтобы тратить на улиток и дегустации вина. Вы все еще намерены продать вашу усадьбу, как обозначил ваш брат?

– Мой кузен. Да, и я не хочу затягивать. У меня в столице есть дела – и я хотела бы побыстрее закончить со всем тут.

– Хм, – Гэйвен выглядел удивленным. – Я не захватил моих бумаг с офертой. После того, как вы приехали сюда, я подумал, что, вероятно, это означает лишь то, что ваши планы изменились, и вы захотите сами тут осесть.

– Почему вы так подумали?

– Ну, знаете, вы – личность довольно известная. Провели тут юность. Печальные обстоятельства. Старые знакомства. Были разговоры, что…

– Да? Какие разговоры?

– Ну, знаете, всякие. Про ваши прежние отношения. Что, возможно, ваш приезд сюда связан с нынешним владельцем винного магазина. Многие видели вашу первую выставку – особенно из тех, что зимуют в столице, а лето проводят тут. Это все очень романтично. Я сам из Закатной Гавани выезжаю редко, но один знакомый рассказал, что рисунки ваши прозвучали в том сезоне. Решительно и неоднозначно. Ну, вот оттуда и выводы. Простите, если вмешиваюсь не в свое дело. Меня интересуют не сплетни, а покупка вашего дома. Поэтому я напрямик и спросил.

– Нет никаких изменений планов. Я продаю, если вы покупаете. Что скажете?

– Скажу, что мы отлично договоримся. Мне нравится ваша прямота. Это большая редкость для девушки ваших лет. Я позвоню моему секретарю и попрошу доставить бумаги сейчас же – тогда вы сможете их рассмотреть и отправить на изучение вашему представителю. Или лучше я даже сам отправлю ему копию – если вы мне дадите номер его факса. Так быстрее выйдет – а никому из нас не хочется терять время. Все утрясывание и формальности, полагаю, займут не больше двух недель. Чтобы уж вам больше не отрываться от дел и не таскаться сюда два раза. Предлагаю выпить за нашу будущую удачную сделку!

Они чокнулись бокалами, и каждый осушил свою порцию алкоголя до дна. Цедить напиток в такой ситуации показалось Сансе неприличным.

Последующие полчаса ушли на то, чтобы сквозь обволакивающую дымку дурмана изучать привезенные молодым бледным секретарем бумаги, стараясь не пропустить чего-то важного – подвоха или упущения. Цена, предложенная Гэйвеном, была более чем щедрой – видимо, для него вопрос денег не стоял. Санса, выйдя в туалет, перезвонила Джону и сообщила ему результаты встречи. Кузен казался приятно удивленным – и информацией, и суммой, о которой шла речь и, поразмыслив с минуту, посоветовал ей согласиться и немедленно выслать ему бумаги на изучение.

Под конец их встречи Санса поинтересовалась, как Гэйвен собирается использовать дом. Джон рассказывал ей о каком-то плане новоиспечённого мецената превратить усадьбу в пансионат для пожилых актеров. Сансе, в общем, это было мало интересно, но ради вежливости спросить было надо. Она выдержала еще десять минут мозговой атаки рассказов о том, как тяжко живется старым, отошедшим от дел театральным и кинодеятелям (Санса полагала, что обычным старикам, скорее всего, живется еще более тоскливо и некомфортно, но предпочла промолчать), и как они нуждаются в – как сам Гэйвен выразился – «в тихой гавани в Гавани». Если нуждаются – пусть дерзает. Ей же надо было поскорее отсюда убраться. Пока она случайно не наворотила дел.

После предыдущего вечера Санса не верила себе ни на грош – жизнь вдруг стала чудовищно скользкой и тяжелой и, как какое-то невиданное морское чудище, уже была на грани того, чтобы выскользнуть из рук и пуститься в свободное плаванье. Ее задача была этого не допустить – и удержаться от крайностей. Об этом она и думала, пока краем уха слушала разглагольствования воодушевившегося благотворителя. Все, что ни делается – все к лучшему. Она освободится от этой гири на ноге – а десяток стариков получит возможность полюбоваться закатами из окон своих спален за умеренную цену.

Через четверть часа Санса вышла из ресторана с подписанным предварительным договором о том, что она принимает оферту, и сопровождающим ее секретарём, который должен был отвезти ее домой. Настаивать на том, чтобы вести машину в нетрезвом состоянии, Санса не стала. По крайней мере, не прилюдно же ей было это делать. Недопустимо – и все же ее разбирала досада. Она не любила, когда кто-то садился за руль Импалы. Сансе казалось это почти кощунством. А еще меньше она любила, когда кто-то шептался у нее за спиной. Она достаточно накушалась этой каши в столице – и каждый раз ее разбирало еще больше – говорят, значит, надо сделать еще хлеще – чтобы заткнулись. Именно так она попала в постель к Маргери – хотя и случилось это только один раз и в полушутку. А все началось с того, что прошли слухи о том, что она изменила своему жениху с его братом, и он ее бросил. Уиллас и вправду к тому времени с ней расстался – но совсем не из-за измены. По крайней мере, не из-за физической. Ну, а слухи – что ж, связь с сестрой вместо брата на какое-то время заткнула всех.

Санса, недовольно косясь на совершенно не реагирующего на ее взгляды бесстрастного, бледного до просини секретаря Гэйвена, который неторопливо устраивался на ее месте и подлаживал под себя ее кресло, недовольно плюхнулась на переднее сиденье рядом с водительским. Отвернулась от заводящего двигатель юноши, закурила. Пусть его – такое случается так редко! К счастью. Пока он выруливал из города и разгонялся (фу-ты ну-ты – точь-в-точь не больше семидесяти – вот зануда!) на трассе, Санса вернулась к своим невесёлым мыслям о сплетнях. О том, кто мог их распространять и зачем. Ей стоило это выяснить. Насколько она помнила, раньше Клиган довольно болезненно реагировал на всякого рода толки о своей персоне. Но так ведь то было давно, да и он вполне мог измениться. Он и изменился. До неузнаваемости – и отчасти даже внешне. Санса припомнила, что именно она увидела в лавке.

Волосы теперь он носил короче, не гладко выбрит, как во времена телохранительства у Джоффри, но и никакой бороды – этакая сексапильная щетина. Санса скривилась. Половина головы уже седая. Смотрит холодно, оценивающе и безо всякого восхищения во взгляде – там Санса могла разглядеть только усталость и что-то похожее на досаду, особенно в первый момент, когда увидела его. У него, наверное, и женщина была – ну, какой же вполне состоятельный и не совсем уж безобразный мужик обойдется без сожительницы? А слухи ему очень даже выгодно распространять: своего рода реклама. Оборот от продаж повысить. Не просто какой-то там винодел, а тайный любовник северной наследницы большого состояния и по совместительству скандальной художницы, несколько лет назад обвешавшей его портретами один из самых известных выставочных залов столицы. Шутка ли!

Они подъезжали к усадьбе. Санса зло улыбнулась. Ну, она ему покажет северную наследницу! И оборот от продаж не утешит.

Секретарь припарковался возле забора, без улыбки кивнул в ответ на сдержанную Сансину благодарность и, не оглядываясь, заспешил по дороге в сторону Ти-Марта: чуть дальше был новоотстроенный пирс и станция, откуда в столицу раз в полчаса ходил рейсовый катерок (об этом новшестве ей рассказал Гэйвен – страшно гордый – видимо, и он приложил к этому руку). Скатертью дорога. Санса полагала, что отлично довела бы машину и сама. Теперь бы еще руль протереть влажной салфеткой с алкоголем.

Кстати, об алкоголе: совершенно неожиданно для себя Санса ощутила, что ей хочется выпить еще. Хочется – ну почему бы не заценить подарок? Она зашла в калитку и направилась в дом. Он сам выдал ей вино. Пусть теперь пеняет на себя и на свой длинный язык. Выпьет еще – и догуляет до его треклятой лавочки. Этот конфликт требовал разрешения. Как и те, что громоздились позади, подвешенные, как туши на бойне, но еще недобитые, вяло шевелящиеся. Если надо добить – она добьёт. Теперь это Сансу не страшило. Ей хотелось посмотреть, как он будет оправдываться, прижатый к ногтю в кои-то веки. Она притащила бутылку на открытую террасу и принялась сражаться со штопором. Штопор победил, и Сансе пришлось наливать вино через пробку, вдавленную внутрь, и вытаскивать из стакана отвалившиеся от нее крошки.

Время пролетело незаметно – это вино ей понравилось больше, чем предложенное в ресторане. Санса пила, не закусывая, периодически курила и прокручивала в голове все то, что собиралась поведать Клигану. Раз от раза получалось все более жестко и ехидно. Потом вино уже перестало доставлять удовольствие, и Санса решила, что на данный момент ей было достаточно. Она отлично все соображала и была полна боевого духа. Нащупала в кармане ключи от машины, заперла входную дверь и двинулась к выходу с участка.

2.

На поворотах ее слегка заносило – но это было не страшно. За пять минут Санса донеслась до площади и лихо притормозила неподалеку от лавки. Решила развернуться и чуть не задела задним бампером зеленые толстые столбики для велосипедов, вкопанные возле дверей Ти-Марта. Из большого окна супермаркета на нее глянуло встревоженное лицо одной из продавщиц. Сансе стало весело. Похоже, к такого рода приземлениям они тут были непривычные. Она проехала чуть вперед, притормозила – но машина почему-то вместо того, чтобы остановиться, скакнула еще на десяток футов, пока обомлевшая Санса не поняла, что перепутала газ с тормозом и не сменила педаль, как раз вовремя, чтобы не сшибить выскочившего на улицу Клигана.

– Так, что ты творишь? Чокнулась совсем что ли, горе-водитель? Четыре года назад ты и то водила лучше. Ну-ка, вылезай оттуда, пока кого-нибудь не убила.

– Никуда я не вылезу. Это моя машина! – Санса заглушила двигатель, с досадой заметив, что она все это время ехала со включённым дальним светом. Что ж такое!

– Ага. Может, мне копам позвонить и сказать, что ты тут дебоширишь? – Он подошел к ней ближе и вдруг поморщился.

– Погоди, ты что, пила? Ты наклюкалась и села за руль? Вот так молодец! Мне стоило догадаться. Нет, копам я звонить в такой ситуации не стану: сам попаду под раздачу за то, что вручил тебе спиртное. Вылезай из машины, глупая девчонка! Я сам тебя отвезу домой!

– Я хочу прояснить… то есть, выяснить… Короче, мне надо с тобой поговорить. Есть вопросы.

– Вот и поговоришь – по дороге домой. И вопросы туда же.

– Я не поеду домой, – Санса возмущенно раздула ноздри и потянулась за сигаретами и зажигалкой, валяющимися на пассажирском сидении. Уронила зажигалку на пол перед креслом и, шепотом ругаясь, была вынуждена отстегнуться – иначе руки не дотягивались. Клиган тем временем, воспользовавшись моментом, открыл ее дверцу через опущенное окно с водительской стороны, и, больно дёрнув Сансу под локоть, выволок ее из машины. Силы у него явно не убавилось. Санса, не очень твёрдо стоя на ногах, высвободила руку из железного захвата, слегка пошатнулась и отступила на шаг.

– Ну, и что теперь?

– Теперь ты, как послушная девочка, пересядешь на другую сторону и не будешь устраивать тут разборок на потеху публики.

– Какой еще публики? – она недовольно огляделась и обнаружила, что из супермаркета выскочили два продавца и, по-видимому, их начальник, что вчера дремал за стойкой администрации в дальнем углу. Тот махнул рукой Клигану и, шепелявя, спросил: «Все в порядке?»

– Да, все отлично. Она просто учится водить – скоро экзамен сдавать, а парковки все не выходят… Решила тут потренироваться и испугалась, – он обернулся к ней и прошипел:

– Просто молчи и делай вид, что ты трезвая. Справишься? Или плакали твои права. Этот хрен вполне способен прямо сейчас позвонить в полицию…

Санса криво улыбнулась, помахала рукой продавцам и, прокричав: «Извините, не рассчитала траекторию!», обогнула машину спереди и села на пассажирское место. Вот, опять. Надо было, конечно, идти пешком. Что за дурь ей пришла в голову – ехать на тачке? Это все треклятое вино сбило ее с толку.

Клиган тем временем сел за руль, провожая напряженным взглядом наконец-то убравшихся восвояси продавцов. Когда автоматическая дверь за ними закрылась, он прокричал в сторону лавки – дверь была открыта, прижатая к стене большим камнем:

– Джейла! Я отлучусь – тут возникли дела. Как закончишь там, просто закрой все, ладно?

Из лавки высунулась молоденькая – едва ли старше нее самой – смазливая рыжая девица.

– Да, конечно, сэр, я уже почти все. Запру и жалюзи опущу. Как-то рано сегодня закрываемся.

– Это ничего. Тут старая знакомая приехала. Есть повод пообщаться. Извини, мне надо отвезти ее домой. До пятницы!

– Пока, мистер Клиган, увидимся.

Девица отодвинула ногой камень, бросив насмешливый взгляд на Сансу, и ушла внутрь, закрыв за собой дверь. Санса таки нашла злополучную зажигалку и теперь тщетно пыталась прикурить.

– Ты не с того конца сигарету поджигаешь, Пташка.

– Я тебе не Пташка. Это кто, твоя содержанка?

– Если будешь говорить гадости, я посажу тебя в багажник – целее будешь. Она просто приходит два раза в неделю мыть полы в лавке. И белье мне заодно гладит в задней комнате.

– Фу-ты ну-ты, белье гладит! Прямо на тебе, надо полагать? Особенно если в задней… Ну, не прелесть ли? Я вот вообще ничего не глажу.

– Что, так в мятом и ходишь? Ну-ну.

– Мне просто не надо, мистер белая рубашка. У меня же нет задних комнат. И я не хожу в сорочках.

– А они тебе шли, в свое время, – тихо заметил Клиган, заводя машину, – Ну, это твое дело. Едем домой?

– Сказала же, не хочу домой. Там мерзко. И вообще – это уже не мой дом.

– Продажа состоялась? И ты решила отпраздновать всласть?

– Состоялась. И ничего не отпраздновать. Просто настроение было такое.

– Какое еще настроение? Бузить и бить машины? Ну, ты крута. Спасибо, что еще пистолет свой хваленый не взяла.

– А я взяла. Он в бардачке.

– Вот пусть там и остается. Если ты случайно меня пристрелишь – кто же тебя повезет кататься?

– Не хочу я кататься. Я хочу говорить.

Сандор пожал плечами:

– Ну, говори, кто же тебе мешает. Не хулигань только, а то я не могу одновременно от тебя отбиваться и вести эту твою машинку.

– Очень надо было. Много ты о себе возомнил! Я совершенно спокойна. И вообще, не хочу до тебя дотрагиваться. Мне это неприятно.

– Если неприятно, тогда убери руку от коробки передач. Ты мне мешаешь.

Санса с раздражением заметила, что и вправду, ее левая ладонь каким-то незаметным для нее образом оказалась прямо рядом с его рукой, лежащей на рычаге переключения скоростей. Она дёрнулась, словно обжегшись, и запихнула ладонь между тканью сиденья и собственным бедром – чтобы та опять ненароком куда-нибудь не сбежала.

Как глупо вышло! Санса вспомнила, что так они ездили той осенью. Сандор держал руль левой – не так, как она. Другая рука была либо на колене, либо поддерживала руль снизу. Когда ей становилось тоскливо, просто достаточно было положить ладонь туда, на разделитель передней части салона, где обычно валялись его сигареты. Тогда он, не отрывая взгляда от дороги и продолжая рулить левой, протягивал ей правую руку и на несколько минут переплетался с Сансой пальцами.

От этого зарытого очень глубоко воспоминания Сансу затопило совершенно неожиданной волной сожаления и стыда. Все шло не так, как она хотела. Совершенно не так. Он все еще слишком близко к ней стоял. Надо было отступать, закрываться, защищаться – а сил не было, да и желания временами тоже. Она отвернулась к окну и закусила ноготь.

– Хм, а я-то думал ты с этим завязала. Смотрю, заусенцы не изжеванные, ногти тоже вполне ничего, – бросил Сандор, оглядываясь назад и разворачивая Импалу, – Ну что, куда тебя везти? В вытрезвитель?

– А что, тут такие есть? – спросила Санса с опаской.

– Теперь – есть. В городе. Новая мэр решила, что у нас слишком много алкашей, чтобы мы могли отказаться от столь полезного учреждения. Итак?

– Я не знаю. Я хотела обсудить с тобой вопросы. Важные. На это уйдет какое-то время.

– Хорошо, не хочешь возвращаться в усадьбу – поедем ко мне. Для обсуждения. Заодно пока приедешь в себя, а то тебя там оставишь одну – а ты опять начнёшь бедокурить. Ты же почти совершеннолетняя – кто тебе теперь запретит?

– Ты прав, никто. Обычно я сама отлично справлялась и в присмотре не нуждалась – ни разу за четыре года.

– Это делает тебе честь, – сказал Клиган, выезжая на дорогу в противоположном от ее дома направлении. – Не терзай себя – тут не как обычно. Эти встречи со скелетами в шкафу сильно бьют по нервам.

– Ничего мне не бьет по нервам. У меня вообще нет нервов. Я же сказала – я совершенно спокойна.

– Ага. И совершенно трезва. Послушай, я много лет сидел на этой отраве, ты мне мозги не запудришь. Никто не набуздывается и не садится за руль, чтобы просто поговорить по-приятельски со старым знакомым. Это абсурд. Не смеши меня. Тоже мне, супергероиня. Неприятно, да. Мне тоже, кстати. Ну, хочешь разрулить – разрулим.

Ехал он тихо, но дорога неожиданно быстро кончилась – они свернули направо, в поля. Тут Санса еще не была. Вдалеке мелькнули виноградники, и вскоре Импала, подпрыгивая на ухабах и поднимая кучу пыли, остановилась возле приземистого, вытянутого в длину строения. Это, что ли, его дом?

– Вот и мое жилище. Добро пожаловать. Вылезай.

Санса отстегнулась и выползла из машины. Ноги держали ее чуть лучше, чем возле магазина. Эффект алкоголя улетучивался, и она с ужасом поняла, что растеряла не только все свои заготовленные и отрепетированные фразы, но и всю решимость. Ну, и что теперь делать? Какие Иные дернули ее согласиться сюда поехать? И это еще вдобавок выглядело, будто она навязалась. Санса уже много лет не попадала в такие ситуации. Как раз со времен ее каникул на море.

Она искоса посмотрела на Сандора. Тот уже отпирал увесистый замок на двери – Боги, что за дичь!

– Ты идешь или нет? Или пришла охота размяться? Тут вокруг одни поля – гуляй на здоровье. Авось, протрезвеешь быстрее.

– Не хочу. Я сюда не для прогулок приехала.

– А для чего же? Ну да, серьезный разговор. Тогда заходи в дом, а то у меня люди на посадках – а с тобой стыда не оберешься. Лучше ори внутри, если это тебе так необходимо.

Санса нехотя потащилась ко входу в домик-колбасу. Ей страшно не нравилось то направление, в которое уходила их беседа. Игра шла по его правилам. На его территории. И все из-за дурацкой сцены с машиной возле магазина. Если бы не это – так ли бы он у нее запел! Сама виновата. И это идиотское вино. И Гэйвен тоже. Но если бы она исходно придерживалась плана не пить ничего, кроме воды, в ресторане, то и этого бы не было. Так что, как ни крути, все равно сама. Сандор пропустил ее вперед, зашел сам и затворил за собой дверь.