Текст книги "Это было у моря (СИ)"

Автор книги: Maellon

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 101 страниц)

– Ты сладко поешь, Пташка, как всегда. Ну, будь по-твоему. Пойду заведу машину – тут и гараж есть. И вещи принесу. А ты ищи спальню – да не заблудись… Хотя я все равно тебя отыщу…

– Я знаю. Я в это всегда верю…

– Ну почему ты такая глупая и легковерная?

– Возможно, ты за это меня и любишь?

– Возможно. А может быть, я просто тебя люблю. Это не вопрос выбора. Скорее, его отсутствия…

– Что это значит?

– То, что я тебя не выбирал. Так вышло само. Скорее, вопреки всему…

– А вот я тебя выбрала. Ты – мой рыцарь…

– Опять ты за свое! Все, я ушел ставить машину. А ты займись спальней…

– Еще как! Это вопрос первостепенной важности. Я собираюсь проводить там большую часть дня…

– Боги, мне лучше заночевать в машине, я уже понял…

– Только посмей! Я пойду тебя искать – без ничего…

– Какой кошмар! Тогда точно все медведи в округе проснутся… На запах сладкой Пташки…

– Фу. Иди уже, пошляк.

Он вышел за дверь – в дом ворвался ветер и стегнул Сансу по ногам – запахло свежестью, терпким запахом кленовых листьев и табачным дымом – видимо, Сандор опять закурил… Санса вздохнула – уже вечер – хотелось поесть, свалиться в кровать и заснуть надолго, до позднего утра… Ну что ж, сегодня это вполне возможно… Она развернулась и медленно побрела в сторону крутой деревянной лестницы, ведущей на второй этаж…

========== VI ==========

Я вышла из дому. Луна

Плыла, троилась в облаках

И свет ее подобьем льна

Дрожал и мялся в мглы руках.

Я вышла из дому. Вокруг

Кружились тени, ветер пел

И замыкал вселенной круг,

И снег ломался словно мел.

Я вышла из дому. И дверь

За мной захлопнулась в ночи.

И ветер плакал словно зверь,

Звенели ветви как мечи.

Я вышла из дому познать

В безумной вере этот зов,

Чтоб никогда не вспоминать

Его как плод тревожных снов.

Он был, он ветром черным был,

Он снегом бил в мое лицо.

Я не жалею дней и сил,

Меня приведших на крыльцо.

Санса пробудилась поздно. Она бы и вообще не вставала, если бы не желание пройтись по дому и все исследовать. Сандор с утра уехал в магазин в город. Он попытался было уйти незаметно, но Санса тут же проснулась. В комнате было холодно, и в таких условиях невозможно было не почувствовать разницу между тем, когда тебя кто-то обнимает за плечи, дыша в волосы, и тем, когда на плечах – лишь одеяло, а в затылок бьет холодом предутренний кошмар. Ощутив это одиночество, Санса заставила себя открыть глаза – в комнате было полутемно, и она с трудом спросонья разглядела Сандора, тихо одевающегося в углу.

– Ты куда это?

– Спи. Никуда.

– Врешь. Что тебе, сказать трудно?

– Поеду в город. Невозможно же все время есть бобы с горошком и оленину… Особенно грустно будет этим завтракать… Потом, тебе нужны теплые вещи.

– Нам нужны теплые вещи, ты хочешь сказать? Или ты пойдешь искать себе шубу в лесу – которая еще ходит на всех четырех и даже и не знает о твоей задумке?

– Не говори хрень. Нам нужны тёплые вещи. И еще сигареты – это критичнее. А то я и впрямь пойду на охоту – и загрызу первого попавшегося – зубами…

– Фу. Тогда катись. А я буду спать дальше, раз ты меня бросаешь…

– Пташка, ну зачем ты такое говоришь, а?

– Как зачем? Нарочно, конечно…

– И тебе не стыдно?

– А тебе? Твои гадские сигареты тебе важнее, чем наше первое тут утро. Ну, раз важнее, так и давай – вперед – к белому горизонту, окутанному табачным сизым дымком… А я останусь тут и поджарю себе оленины…

– Нет, пожалуйста, только не это. Ты же подожжешь дом…

Вчера на ужин они извлекали из ящика стола несколько банок с консервами, вроде бобов и зеленого горошка. В морозильной камере в чулане обнаружились приличные запасы мяса – на мешках было написано: «Оленина. Ноябрь – 20ХХ» Сандор объявил, что это почерк Роберта, и сунул мясо в навороченную микроволновую печь – размораживаться, не дожидаясь четырёх-пяти часов. Санса очень сомневалась, стоит ли его вообще пробовать. Но пока Сандор возился внизу с в котельной со всякими нагревательными агрегатами, Санса мужественно вытащила оттаявшее мясо – он было даже предусмотрительно нарезано – и решила его приготовить. Как-то она слышала от брата, что мясо по-настоящему надо жарить на сухой сковороде – что и применила на практике. В итоге, ломтики обгорели, а на маленькой кухне – на самом деле это был кухонный островок в углу гостиной – поднялся такой чад, что даже вытяжка не справлялась: пришлось открывать окно и дверь, а Сандор примчался из котельной, бранясь, как раз тогда, когда Санса, пытаясь скомпенсировать нанесенный мясу урон, наливала на шипящую сковороду воду из-под крана. Сандор унес злополучную сковороду на улицу – воняла она отвратительно, к слову – а ее стряпню выбросил со словами, что если Пташка будет вот так переводить продукты, они скоро скопытятся. Санса была страшно уязвлена – но, правда, все это было, увы, за дело. Готовка – это было явно не ее… В итоге, следующую порцию оленины жарил сам Сандор – и конечно, получилось вкусно. А она ограничилась помывкой посуды.

Уф. Что может быть обиднее, чем собственная некомпетентность? Особенно продемонстрированная другим… Сансе так хотелось поразить Сандора собственной взрослостью и домовитостью – а в итоге она, похоже, напугала его своей дуростью и незрелостью. Ей было так обидно, что после ужина, пока Сандор ходил курить, Санса тихо помылась и шмыгнула в кровать, с трудом сдерживая слезы. Вот глупое позорище! На кровати лежала медвежья шкура – она была слегка вонючая и довольно жесткая. Санса укуталась во все имеющиеся одеяла – и тоскливо наблюдала из своей норки, как на потолке дрожит желтое пятно от фонаря за окном, который раскачивался от прихотливых порывов ночного ветра. Так она и задремала – с трудом согревшись, унылая от осознания собственной глупости и нескончаемых терзаний на разные темы.

А проснулась уже в ночи – оттого, что вдруг стало тепло – ее обняли, развернули, прижали к себе – и Санса вмиг прониклась нежной благодарностью к своему мужчине – она все же была нужна, несмотря на неумелость и капризы. С этими приятными мыслями она вновь забылась – дыша в унисон с Сандором – а в следующий раз проснулась уже на рассвете, от того, что он ушел, и ей снова стало холодно и тревожно. Он все-таки уехал – Санса слышала сквозь дрему, как заработал мотор автомобиля – а потом опять воцарилась ничем не нарушаемая тишина. Она была одна – посреди леса – одна впервые за много дней…

Когда она окончательно выспалась, было уже около одиннадцати утра. Комнату заполнял сероватый свет, страшно хотелось есть, а еще больше – пить. Не говоря уже о туалете. Санса сползла с постели, поежилась – в комнате все еще было холодно, а окна сотрясал еще более порывистый, чем давеча, ветер. Пол был ледяной – а у нее даже тапок нет. Санса прошла к своей сумке – достала сразу две пары носков, кое-как утеплилась. Свитеров у нее не было, так что она скинула ночнушку и напялила одну из тех рубашек, что купил ей Сандор, поверх нее – вчерашнюю флиску. Самые теплые джинсы и ее собственную кожаную куртку. Пока не согреется – ходить дома в верхней одежде было противно. Немного подумав, Санса поменяла куртку на пестрый плед, валявшийся в изножье кровати, и потащилась в ванную. После она спустилась на кухню. Чем бы позавтракать? В кофеварке обнаружился кофе, на столе – извлеченная из каких-то закромов пачка лимонного печенья – под ней записка, нацарапанная на доисторическом счете за электричество: «Не вздумай ничего готовить, и вообще не зажигай огонь, чудо-повар. Если соскучишься – а ты не успеешь, я вернусь рано – в крайней комнате наверху есть компьютер. Можешь для разнообразия сломать его – но было бы лучше, если бы тебе удалось подключиться к интернету. Пароли я не нашел… Спали отлично – но ты вся пропахла сожжённой олениной – может, стоит помыть голову, а?»

Вот гадюка! Санса налила себе кофе в большую чашку, разбавила его какими-то синтетическими сливками с сильным запахом ванили, сунула себе в рот одно печенье, и, захватив всю пачку и кружку с кофе, поднялась обратно наверх. В маленькой светлой комнатушке в самом конце коридора обнаружился стол – а на нем огромный десктоп, весь обклеенный всякими телефонными номерами, накарябанными на липких бумажках, нашлепнутых прямо на экран, больше напоминающий телевизор, нежели компьютерный монитор. Под номерами значились в основном женские имена и почему-то неожиданно с пометкой «капел.» Капелла? Капель? Капли? Санса уселась в широченное кресло, покрытое очередным звериным трофеем – на этот раз что-то пушистое, состоящее из нескольких плотно пришитых друг к другу шкурок – поджала под себе ногу и включила компьютер. После загрузки БИОС вылезло окошко с паролем. Логин был на имя Роберта Баратеона. Санса вспомнила, что говорила когда-то Арья – большой специалист по школьным компьютерам: «Любой комп взрослого легко вскрыть – у них всех паролем имена или даты рождения собственных детей. Даже у нашей мамы – угадай, кто у нее». Сансе и гадать не пришлось – конечно же, Робб. Так оно и было. Кто же будет у Роберта? Вряд ли Джофф. Санса, недолго думая, ввела имя Мирцеллы – ничего. Вот с датой рождения было сложнее. Она напрягла память – и вспомнила, что младшая сестричка Джоффри родилась почти в один день с младшим ее братом Риконом – всего лишь днем позже. А вспомнить год было просто – Мирцелла была на три с половиной года ее младше. Итак: попытка номер два. И вправду – окошко логина исчезло, и компьютер медленно загрузил фоновую фотографию: с экрана на наследницу рода Старков глядела ее собственная тетка Лианна, только на пару десятков лет моложе – едва ли старше самой Сансы, неописуемо очаровательная и счастливо улыбающаяся. Санса не помнила, чтобы когда-то видела такую улыбку, адресованную дяде Рейегару. Тетка всегда была спокойна, мила, приветлива – но этот огонек словно потух. Зато что-то очень похожее Санса видела теперь в собственных глазах, особенно после очередной бурной ночи – как свеча, что видна сквозь ночную тьму издалека, пока бредешь в поисках крова. Неужели этот свет предназначался дяде Роберту? А если да, то почему тетя выбрала не его, а занудного, нервного меланхолика, подверженного приступам депрессии и пишущего странные стихи виолончелиста Таргариена? Санса уже ничего не понимала. Насколько ей было известно – тетя Лианна по собственной воле разорвала помолвку с Баратеоном и очертя голову кинулась в брак с вдовцом, что был ее старше на десять лет. Правда, Таргариен был весьма состоятелен – но эта пара всегда вызывала у Сансы недоумение. Хотя, несмотря на депрессии Рейегара, похоже, они были вполне счастливы вместе – и дети у них росли довольными и адекватными. Это вам не Джоффри, – подумала Санса, – вспоминая о кузене Джоне, тихом и уравновешенном, единственным, унаследовавшим от матери цвет волос и глаз – остальные взяли от отца пугающую белокурость и васильковый странный оттенок радужки. Семейные тайны – у каждой семьи они свои. Только в их доме не было закулисных секретов – и где теперь все они? Ни гнезда – ни его обитателей – все ушло по ветру, разлетелось осенними листьями, словно и не было семьи Старков – а те, кто остались, живут теперь в чужих домах – и каждый прокладывает свою собственную стезю по свежему снегу, теряя по пути перья и воспоминания о прошлом. К вопросу о прошлом – Санса включила окно поиска – как же ей найти телефоны? А если она их и отыщет – связи-то все равно нет! Тут ей пришла в голову идея: телефонной нет – но есть интернет. Арья наверняка сидит в каких-нибудь глупых соцсетях, общаясь со своими более чем странными знакомыми. Вечно у нее какие-то избранные круги, чуть ли не секты, секреты и прочее. Санса так и сяк поискала Арью в интернете. На четвертой странице поисковика вылез блог под названием: «Имя мое – Никто». Вот это она, Санса ничуть не сомневалась. Она кликнула по ссылке. Записи были, но закрытые – и не почитаешь, что там пишет младшая сестричка. Сансе стало досадно – никогда у нее не было даже доступа к жизни Арьи – как сейчас вот к этому идиотскому дневнику. В шапке информации был мейл – Санса скопировала его, вбила в телефон и наскоро составила письмо для сестры с указанием своего ника в интернет-мессенджере. Написала кратко «Это Санса. Если будет время и желание – выходи на связь. Соскучилась по тебе, надоеда.» Один клик – и письмо отправилось. Теперь оставалось только ждать. Санса допила остывший кофе и спустилась вниз, не забыв прихватить телефон. От всех этих семейных размышлений стало грустно и пусто – захотелось курить. Санса накинула обратно сброшенный плед, пошарила на столе – ага, Сандор оставил старую пачку, с двумя сигаретами внутри. Беда в том, что зажигалки он не оставил. А плита была электрической. Санса, пораскинув мозгами, спустилась в котельную и прикурила от водогрейки, в которой дрожал синий язычок пламени. Потом быстренько – пока не надымила – проскакала наверх и скользнула в дверь – наружу. Ветер утих – вокруг была белая, нетронутая тишь. Редкие снежинки кружили над ее головой, садясь на волосы и пестрядь шерстяного пледа. Где-то в вышине, на верхушках стофутовых елей, возмущенно стрекотала испуганная белка. Сигарета зашипела и почти погасла – на нее капнула намерзшая за ночь сосулька на краю навеса, что прикрывал вход. Санса спешно затянулась – лишь бы не потухла – чтобы снова не пришлось тащиться вниз в котельную. Сигарета едва слышно затрещала – а у Сансы от крепкого табака Сандора привычно закружилась голова. В мозгу стало вдруг пусто и спокойно – как там, в белой нетронутой дали, что простиралась у нее перед глазами. Вдруг резко запищал телефон. Санса переложила сигарету в левую руку, а правой кое-как нажала «Прием» – звонок из Интернета. Кажется, сестричка быстро прочла мейл…

– Санса? Это ты?

– Я. Привет!

– Привет! И где тебя носит, принцесса наша? Тетка тут через два дня на третий рыдает, все тебя хоронит. Я-то знаю – ты жива, но они разве меня будут слушать? От такой зануды как ты разве отвяжешься…

– Узнаю милую сестрицу. Ни фразы без колкостей. Прекрати ерничать.

– С какого перепугу еще? Ты исчезаешь на месяцы, тебя тут все ищут, сходят с ума, а теперь ты звонишь, как ни в чем не бывало – да еще пытаешься изображать старшую сестру. Все та же Санса…

– Та, да не та. Как ты?

– Да нормально. Хожу в треклятую школу, по вечерам занимаюсь фехтованием. Что со мной могло произойти? Я же не мечтала о прекрасном принце на белом коне… А вот тебе, похоже, достался совсем не принц, а?

– Да, не совсем. Но кому на хрен нужны принцы?

– И все же ты изменилась… Я была уверена, что ты не сегодня-завтра выскочишь за этого белокурого маньяка Джоффри. А тут мы узнаем, что он женится на какой-то столичной фифе, а ты сбежала с его охранником. Или он увез тебя силой?

– Не силой. Я сама поехала. После… ну, узнав о маме. Как прошли похороны?

– Прошли. Робба и его невесту кремировали за границей. Маму – тут. Мы их прихоронили к папе.

– Прости меня, что не смогла там быть. Мне так больно от этого.

– Не парься. Это только ритуал. Все мы смертны. Ты же не в чем ни виновата.

– Я как раз и виновата. Это из-за меня убили маму. И Робба.

– Что ты несешь? Какую ты там траву куришь со своим Псом?

– Никакую. Просто всем хотелось наложить лапу на наше наследство и на долю, что мне причиталась. А также сделать так, чтобы его стало побольше… Ну и вот.

– Кто?

– Серсея – но та хотела маму только запереть в лечебнице, сделав так, чтобы я вышла замуж за Джоффа и опекунство надо мной досталось ей. Но не вышло.

– Что не вышло?

– Все. Меня обманом, задним числом выдали замуж за другого человека. Подделав бумаги, за взятку, видимо.

– И чья теперь ты жена? Не Пса, надеюсь?

– Нет. Теперь я – миссис Бейлиш.

– Чего-чего? Этот тип, мамин старый приятель? Вот это номер! Какого хрена ты ему-то понадобилась?

– За тем же. Лучше это был бы Джофф. Бейлиш – настоящее чудовище. Это он свел с ума маму и подстроил аварию Робба.

– Так. Но, знаешь ли, Джофф тоже чудовище. Только поменьше. Но он вырастет. Или не вырастет. В принципе, можно помешать.

– Не неси чушь. К вопросу о Джоффри. Еще одно. Человек, что увез меня…

– Пес?

– Да. В общем, его обвиняют в убийствах, которых он не совершал. И еще в увозе меня. А это был добровольный акт. А убийства, что на него вешают…

– На самом деле это был Джофф, да? Видала я его секретный сайт. Мерзость.

– Секретный сайт?

– Ага. Где он постит фотки своих истыканных ножиком поклонниц и задушенных кошек и собак. Он думает, что хорошо зашифровался. Но он ошибается. Можно найти, что угодно – если знать, где смотреть. Я – знаю. Должна же я была понять, за кого ты собиралась замуж. И узнала. Это редкий случай, когда предпочла бы оставаться в неведении…

– Слушай, пришли мне ссылку на сайт. Нет, не надо. Не хочу.

– Вот и вправду. Незачем принцессам на такое смотреть.

– Я уже не принцесса. Теперь я волк – и отращиваю зубы.

– Какой ты волк, ты – канарейка! Это я волк.

– Зубами щелк. Сама ты канарейка. Ты не представляешь, через что я прошла.

– Подумаешь. Ты жива – это уже о многом говорит. Очень живучая канарейка. Но я рада. Нас все меньше…

– Как братья?

– Да хорошо. Бран освоил новую коляску и обгоняет Рикона на его дурацком велике. Рикон уже не помнит родителей – а тетку зовет мамой. Она не возражает.

– Я – тоже. Что ему еще остается? Послушай, мне пришла идея. Можешь скопировать этот Джоффрин сайт и сохранить его на компе?

– Да легко. Но зачем?

– Для того, чтобы снять обвинение с Сандора.

– С кого? Санса, ты, надеюсь, не влюбилась в Пса, а?

– А если бы и так, то что?

– Да ничего. Но это же безумие. Видела я его фотографию в новостях. Он уже в национальном розыске. Но Санса, это же страх господний. Только у тебя на такое хватило бы мозгов… Сердобольная ты наша…

– Молчи, пожалуйста. Я не хочу это обсуждать.

– А вот тетка, я уверена, захочет. И не думаю, что она обрадуется…

– А что такое?

– А ты знаешь, что, по слухам, машину первой жены дяди Рейегара подрезал брат этого твоего Пса? И перевернулась она из-за этого. А результат ты знаешь… Не выжил никто…

– Арья, седьмое пекло! Ну причем тут Сандор? Ты же понимаешь – брат за брата не отвечает…

– Вот это уже хрень. Еще как отвечает. Я же за тебя отвечаю. Как и за Брана и за Рикона…

– Это другое.

– Да то же самое, как ты не понимаешь… Ты всегда была тормозом.

– Ты зато газ. Ну все же сделай это для меня – про сайт.

– Лады. А когда вернёшься-то?

– Когда избавлюсь от Бейлиша. Он за мной как бы гоняется. А я убегаю.

– Вот это весело. Может, легче его пристрелить и дело с концом? В новостях говорили, твой друган при оружии…

– Еще не хватало. На нем и так два убийства.

– Три. Там еще нашли труп. Мальчика и его собаки. В лесу. Я поэтому полезла еще искать-то.

– Три? Боги…

– Что? Поняла, в какую ты влезла историю? Ну, нашла ты себе кавалера, сестрёнка! Я от тебя ожидала чего-то такого, но думала, что ты запрыгнешь в постель к кому-то посмазливее, вроде Джоффа. Нет, ты знаешь, я рада. Если бы это был Джофф – и не знаю, как бы мы с тобой общались. А тут – есть надежда. Значит ты не настолько привязана к условностям. И все же это уже любовь, а не твое обычное кривляние. Потому что с таким уродом можно быть, только в него сильно втюрившись…

– Ничего он не урод. Он даже красив по-своему. Я тебе потом как-нибудь расскажу его историю. Она пострашнее твоих любимых страшных сказок…

– Ну-ну. Не Пес, а обиженный мальчик, ага? Ты уверена, что это любовь, а не эта твоя жалость? А то плохо ему придется… Вижу воочию, как это бывает. Каждый гребаный день.

– Тетя?

– Ага. Ты умнеешь на глазах. Я рада, что ты позвонила. А то так тоскливо… Я дружу только с Джоном, с ним хоть можно поговорить. Или помолчать. Я скучаю по дому. По маме, по Роббу, по отцу. И даже по тебе. Так что ты уж не пропадай. А то я твоему возлюбленному откручу его «по-своему красивую» башку. И возвращайся – как сможешь. Тетке я скажу, что смогу. Ей будет важно, что ты жива. Вот она, пришла. Мне пора прерваться. Держись на связи… Сайт скопирую. Псу привет!

И Арья отключила связь. Санса вздохнула, потянулась за следующей сигаретой.

Придется идти в котельную. Но это совсем не так страшно…

========== VII ==========

I dug a hole but Iʼm mountain high

I could be dreamin«, are you

„Cause now Iʼm looking at this big blue sky

It looks too good to be true

Iʼm going out with a bang, a bang brother

Itʼs a cry for help

Itʼs a sign that Iʼm feeling alive

I got stuck but I faced the fire

Iʼm not a girl, Iʼm a woman, woman

Back into the darkness going nowhere fast

So Iʼm still looking for clues

But Iʼve seen a light in a distant past

I think I see it in you

Iʼm going out with a bang, a bang brother

Itʼs a cry for help

Itʼs a sign that Iʼm feeling alive

I got stuck but I faced the fire

Iʼm not a girl, Iʼm a woman, woman

Kʼs Choice. Woman

Она как раз заходила в дом, когда услыхала, что подъезжает машина. А вот и он. Если это он… Ну, не муженек, хотелось бы надеяться… Что там позади? Знакомый серый Шевроле разрезал колесами белое чистое покрывало снега на поляне перед домом. В воздухе пахнуло бензином.

Санса поплотнее запахнула плед и прошлепала к остановившейся машине. Ей нужен был поцелуй. Как минимум.

Сандор высунулся из окна Шевви.

– Ты что это нарядилась, как индеец?

– Холодно. Замерзла. Ты меня не греешь, бросил, вот и приходится разживаться…

– Вот это ты зря. Как раз грею. Привез тебе кучу теплых вещей.

– Ага. И еще маленький поцелуй.

– Боги, Пташка, прошло три часа, а не три века. Что за трагедия опять в глазах?

– Никакой трагедии. Даже наоборот. Я дозвонилась сестре…

– Да ладно! Ну, тогда ты точно его заслужила, поцелуй. Иди сюда…

Целоваться через стекло машины было смешно. Сансе, как всегда, пришлось вставать на цыпочки – на этот раз потому, что дурацкий фургон был слишком высок, чтобы с удобством заниматься такого рода развлечениями. Плед упал, скользнув по грязному колесу, но ей уже было все равно. Глупое окно.

– Так, все, остановились. Пташка, кыш в дом!

– Не пойду я в дом. Сам кыш. Я тебе помогу выгрузиться.

– Хорошо. Но держись от меня подальше, невыносимое создание.

– Полчаса. Пока выгрузимся.

– Ага. И неплохо было бы чего-нибудь пожрать. Только не оленину…

– А ты купил еду?

– Маленько купил. Надолго все равно не хватит… Теперь, я так понимаю, надо будет вставать за плиту, как прилежной хозяйке – даром, что протаскался за продуктами. В следующий раз за провизией поедешь ты, а я приготовлю обед и сяду вязать тебе носки…

Санса представила себе эту картину и прыснула. Похоже, от готовки ей все равно не избавиться…

– Ладно, давай уже заносить сумки, а то холодно.

– Не надо было одеяло сбрасывать. Тем более, оно упало на колесо и испачкалось…

– Ну ты и зануда. Нагружай меня.

– Не хочу. Нет, впрочем, на тебе твои тряпки. Они не тяжелые.

Санса взяла два здоровенных мешка и двинулась к дому. Не тяжелые, правда. Что он ей купил? Давненько Санса не испытывала такого любопытства по поводу приобретенных кем-то другим вещей. От матери раньше она такого не терпела – Сансе все время казалось, что та, на незаметный свой лад, хочет ее переделать. Посему пришли к компромиссу – ходили вместе и обе параллельно расстраивались: Санса – от надобности потакать нервной матери и тщательно скрываемого желания взбунтоваться, мать – потому что чувствовала за покорностью вежливой дочери пружинящее, как слишком сильно надутый мяч, упрямство, которое девочка пыталась скрыть, но не настолько, чтобы озабоченная своими отношениями с Сансой Кет не могла ощутить. И, конечно, матери хотелось, чтобы старшая дочь во всем походила на нее – и вместе с тем, было интересно, что бы выбрала сама Санса, дай она себе свободу.

Этого Кет никогда так и не узнала – девочка слишком любила и щадила ее, чтобы огорошивать мать своим нестандартным мышлением. А Сансе теперь предстояло узнать, насколько хорошо чувствует ее неожиданный ее спутник – ее первый сознательный выбор. Это было и страшно, и желанно – очередная “проверка на вшивость”.

Санса села по-турецки посередине гостиной прямо на пол, больше не в силах сдерживать любопытство, и запустила руку в один из мешков. Выудила оттуда две длинные водолазки – черную и красную. Так, ну это не очень страшно – и горло закрыто, неплохо. Носки он может не вязать – ибо купил их целую кучу, разной фактуры и цветов – даже умудрился где-то отыскать настоящие шерстяные. Рынок? Что это за место, куда он ездил, где продаются такие вот уютные вязаные носки с овечками? Очень трогательно. Так, а это еще что? Санса фыркнула. Ну вот без кожаных штанов она бы вполне обошлась. Это уже чересчур. Потом Санса пригляделась – штаны были не столько выпендрежные, сколько плотные и теплые – практически двухслойные. Угу, не дурак. Можно поставить зачет. Из второго мешка Санса вытащила вполне скромную черную неприметную куртку, застегивающуюся под горло, с капюшоном, в пару к ней белую шапку и перчатки и – о боги, вот тут он попал – за это можно было простить ему даже кожаные штаны – широченную белую кофту-кардиган, то ли вязаную, то ли шитую – цвета свежевыпавшего снега, без рисунка, с черной окантовкой по рукавам, которые уютно прикрывали кисти, фиксируясь отверстиями для больших пальцев на руках. У кофты имелся даже капюшон – длинный, с дурацкой кисточкой – у Сансы в детстве была такая шапка, колючая и неудобная. Но этот шедевр был удивительно мягким. Санса тут же и влезла в него, застегнувшись на молнию и утопив в необъятных рукавах замерзшие ладони. Сразу стало теплее. Напоследок в мешке оставалась здоровенная коробка с высокими зимними ботинками – как и все остальное – черными, специальными для прогулок в горах. И размер он откуда-то ее знает, какой молодец. Санса вздохнула с облегчением – Сандор прошел-таки проверку на вшивость. Надо теперь пойти и сказать ему, что ли, спасибо… Санса влезла в новые ботинки и протопала к выходу. Сандор уже завел машину в гараж – на дворе было пусто и странно. Было – и нет. Словно она тут одна. Ветер качнул ели – с них слетело несколько снежинок вперемежку с иголками. Хлопнула дверь гаража – потянуло привычным дымом сигареты. Она обернулась.

– Уже нарядилась? Как я и думал. Тебе идет.

– Это замечательно, спасибо. Вот моя вещь! Где ты такое нашел такое чудо?

– Да просто шел по улице – и наткнулся на витрину. Вспомнил, какая ты была, когда я вчера ночью пришел спать – под ворохом одеял, только нос виден. Подумал, что тебе пригодится. Мне почему-то кажется, что ты все время мерзнешь…

– Не все время. Не когда ты рядом.

– Но я же не буду все время рядом. Так что и кстати…

– Что значит – не будешь все время рядом? Конечно, будешь…

– Пташка, ты опять за свое? Мы это уже обсуждали…

– Ничего такого мы не обсуждали! Ты, значит, уже все продумал? Составил план по избавлению от дурацкой Пташки?

– Перестань, пожалуйста!

– Сам перестань! Я не посылка, не бандероль, чтобы меня упаковывать и отправлять! Знала бы, вообще бы не стала звонить сестре! Вот для чего ты так на этом настаивал!

– А о сестре ты не подумала? О братьях своих? О тетке?

– Подумала.

– И их тебе не жалко? Тебе, седьмое пекло, не кажется, что они, как минимум, заслужили право знать, что ты не валяешься где-то с пробитой головой?

– Поэтому и позвонила. Жалко. Но нас с тобой мне жальче. У нас ничего нет – кроме друг друга…

– И, положим, это неправда. У тебя есть семья, которая тебя любит. А у меня…

– Ну, скажи мне, что у тебя?

– Право выбора.

– На что? На то, чтобы отказаться от меня?

– Да. Так же, как у тебя.

– Но я не хочу его!

– Сейчас. Сегодня обстоятельства таковы, что нам по дороге. А дальше…

– Дальше ты, полагаю, посадишь меня в самолет, отзвонишь тете, что запихал упрямую девочку в транспорт – чтобы меня приняли с другой стороны – и поедешь наслаждаться новообретенной свободой…

– Какая же ты еще глупая, матерь всеблагая…

– Не смей называть меня дурой! Не настолько я дура, чтобы быть не в состоянии читать между строк! Ты всех пожалел, обо всех подумал – кроме меня. Кроме нас… Этого тебе не жалко, хренов ты врун?

– Мне жалко прежде всего твоего права на свободу. Помнишь – чтобы выбирать, надо сначала иметь такую возможность. А ты не выбираешь. Ты приперта к стенке своим дурацким браком. Поэтому сейчас об этом речи быть не может. Вот когда все разрешится – если разрешится – ты обещала мне, что попробуешь наладить свою жизнь согласно своему возрасту.

– А ты?

– А я пойду своей дорогой.

– В которой, надо полагать, мое присутствие не предусматривается?

– В том варианте, какой есть сейчас – нет. Но я попробую тебя подождать, ладно?

– Не ладно. Не надо меня ждать. Я уже тут.

– Нет, ты, седьмое пекло, не тут. Жизнь заставила тебя здесь оказаться, как пешку в игре. Тут нет ни выбора, ни здравого смысла. Я даже права не имею на тебя смотреть – особенно находясь в том положении, в которые меня загнал твой треклятый муженек. Потом. Когда мы выпутаемся – а на это есть надежда – ежели мозгов у тебя не прибавится к тому времени, и ты еще захочешь – то сделаешь шаг. Сама. И если принимать в расчёт твой сегодняшний напор, полагаю, у тебя хватит сил что-то предпринять – как бы ты ни притворялась глупой девчонкой, которой нужна защита…

– Я не глупая девчонка! Я женщина, Иные тебя побери! Ты сделал меня ей, забыл?

– Очень патетично, как и обычно. Что как раз доказывает, что ты – девчонка. Женщиной становятся не в постели, малышка. Когда ты станешь ей – поймешь… Тогда тебе уже не нужно будет просить разрешения или одобрения на свои поступки у такой падали, как я. Ты просто будешь делать, что нужно – идти вперед – или назад, и горе тому, кто тебя остановит. В этом смысле я в тебя верю…

– Когда ты не веришь в себя – не веришь и в меня, когда ты наконец поймёшь? Зачем ты все время принижаешь себя? Что за странный способ себя проявить? Или не себя? Когда ты такой – это не ты. Это продукт таких людей, как мой муж. Как твой брат. Значит, они победили, и нет никакой надежды. Значит, они правы – а мы попусту теряем время. Нас нет – есть только их выбор и их поступки. Надо тебя снять на камеру и послать видео Мизинцу, он заодно и Горе это покажет. Вот они обрадуются-то, оба! Ты уже проиграл – даже не начавши. Вот тебя мне жаль. И из нас двоих это ты патетичен, не я… Продолжай себя жалеть…

Санса развернулась и направилась в дом. Сандор схватил ее за плечо, но рука соскользнула по белой шерсти, и он поймал лишь пустоту.

Он настиг ее в гостиной, где Санса пыталась собрать свои мешки. На этот раз Сандор держал ее крепко: она пыталась вырваться, но не тут-то было. Развернул лицом к себе, слегка потряс.

– Ты играешь с огнем, девочка. У меня тоже не железное терпение. Может, я и проиграл – но пока еще дышу. Главная моя схватка – не Мизинец, даже не мой треклятый брат. Это – ты. Проклятие, искушение, откровение – как уж тебе заблагорассудится, моя леди. И эту схватку я проиграть не могу. Если я сдамся – не останется ни тебя, ни меня. Но ты все же пойдешь вперед. Должна. У кого-то из нас двоих должна быть жизнь, нормальная, полноценная, не изломанная – вроде этого дерьма, что мы сейчас проживаем. Я могу сто раз тебя боготворить, но если я позволю тебе остаться с собой – это то же самое, как если бы я тебя придушил своими руками. А я этого не хочу, седьмое пекло, и даже ты меня не заставишь! Слышишь, ты, упрямая маленькая дрянь!