Текст книги "Это было у моря (СИ)"

Автор книги: Maellon

сообщить о нарушении

Текущая страница: 56 (всего у книги 101 страниц)

– Да какой еще возраст? Ей же тридцать четыре еще. Ну, если врачи говорят – то пускай. Лишь бы все было хорошо…

– Так и будет. А ты сама как?

– Нормально. Вот вдовею теперь.

Джон кивнул на мешок.

– Привезла?

– Да.

– Где хоронить будешь?

– Не буду пока. Развею его по ветру. Ветром пришло, ветром и уйдет.

– Может, оно и правильно. Арья вкратце рассказала…

– Джон, не надо. Потом. Не сейчас. Не сегодня…

А он опять смотрит на нее вот этим своим проникновенным взглядом. Матерь всеблагая! Санса начала ощущать, что все ее барьеры и стены тают – еще чуть-чуть– еще пара футов – и конец… Она крепко сжала кулаки, так что ногти впились в плоть, а от нового кольца стало больно ладони.

– Хорошо. Что делать намереваешься?

-Про что?

-Про учебу.

-Вообще не думала. Видимо, придется вернуться в школу.

Санса смотрела в пол, с трудом отрывая ноги от скользкого пола. Ну теперь не хватало еще пары вопросов о родителях – не собирается ли она завести новых – и о личной жизни. А они даже не успели выйти из аэропорта…

– Девочка, я рад что ты вернулась. Добро пожаловать в нашу семью!

Санса даже не заметила, как Таргариен обернулся к ней. Она растерянно похлопала ресницами. Рейегар говорил с ней раз пять за всю жизнь. Включая те два раза, когда приносил соболезнования по поводу смерти: деда – очень давно, и отца – в прошлом году.

– Спасибо, дядя.

– Я думаю, мы обойдемся без «дядь». Просто Рейегар. И то же касается твоей тети. Мы оба счастливы тебя видеть… Надеюсь, тебе и не приходило в голову ничего другого. Но как бы то ни было… Ты – часть этой семьи и всегда ей была. Здесь ты можешь расслабиться – никто тебя не станет обижать. Как и выпытывать что-либо. А если будет – можешь приходить лично ко мне. Хотя я обычно не встреваю в семейные разговоры – этим у нас заправляет Лианна – ей я доверяю абсолютно…

– Спасибо. Признаться, я еще не готова к разговорам. Слишком…

– Я так и понял. Джон, ты ведешь машину. Сам говорил, что мало тренируешься – вот и вперед. Когда поедешь на север– тебе там пригодится практика – и не только в адвокатуре.

– На север? Джон, зачем тебе на север?

Санса аж остановилась – так поразила ее эта новость.

– Да не сейчас. Весной. Но ваши дела требуют присмотра. А мне нужно практиковаться. До поступления в магистратуру я хочу хоть что-то привести в порядок и сам довести дело до ума. Нет, если ты против…

-Да ты что! Я очень рада. Но ты один туда едешь?

– Нет. Там будет папин адвокат. На первых порах. Присмотрит, типа, за мной. Джон криво усмехнулся, и Санса, вспомнив его эту манеру улыбаться: словно виновато – а глаза всегда остаются напряженными – вздрогнула от накатывающих эмоций. Нет, не сможет она держаться от всех в стороне. Они были слишком рядом, слишком близки к ней, чтобы это могло произойти. Это вам не в доме у Серсеи. В какую стеклянную банку она должна себя запрятать, чтобы никто не смог до нее достучаться? Абсурд… Санса горько вздохнула.

Они дошли до машины. У Рейегара был «корвет» кроваво-красного цвета, от которого Сансу всегда бросало в дрожь, но сегодня он приехал на машине жены – на светло сером минивэне, как и полагается отцу семейства.

Дядя бросил Джону ключи, после того как отключил сигнализацию, а сам, открыв дверцу – пропустил Сансу на заднее сиденье к окну и занялся пристёгиванием к креслу отчаянно вертевшегося Рикона.

Закончив с этим непростым занятием, дядя сел на переднее сидение рядом с Джоном, предоставив Сансе свободу молчания – по крайней мере без взглядов. Санса в душе была им обоим очень благодарна. Чтобы заполнить паузу, она спросила:

– А Арья где?

– В школе, вестимо. Она тоже хотела тебя встречать – ради такого случая рвалась за руль – и конечно прогулять занятия. Но мама не позволила.

– В школе? Что так долго?

– Да нет, сейчас она дома уже. Но мы выехали рано. А она обычно возвращается после четырех. У нее вечные там компьютерные дела. В школе она хоть свободна от присутствия Брана в сети. Они вечно друг за дружкой следят. И вместе – за всеми остальными. Этакий конгломерат двух шпионов. Очень они меня забавляют…

– А как Бран?

– Учится. Сейчас – на дому. Говорит, ему так комфортнее. Но в следующем году мы все вместе решили, что он таки проведет год в нормальной школе. Хотели в этом – но тут как-то не до того было…

Рейегар не поворачиваясь назад, бросил:

– Он очень талантлив – твой брат. Но порой – как вы все северяне – страшно упрям.

Он усмехнулся – Санса увидела его выражение лица в зеркале заднего вида и подумала, что он, верно, подумал о жене.

– Рейегар, я так рада – мне Джон сказал – что у вас ожидается прибавление!

Он перестал улыбаться и, как показалось Сансе, раздраженно посмотрел на сына, держащего руль двумя руками.

– Спасибо. Еще рано радоваться. Посмотрим. Врачи говорят – если первый триместр пройдет хорошо, вот тогда можно и расслабиться…

– Да все будет хорошо, дядя!

– Надеюсь. Спасибо тебе за участие. Тетя твоя очень счастлива – а я счастлив от всего, что дарит ей радость. Ну и вообще – Эйку и Рейелле пора перестать ходить в малышах. Да и тебе, Рикон, тоже. В следующем году тебе в школу.

– Ну, а я про что! – заявил довольный Рикон. – Я уже большой и ростом выше Эйка. А когда родится малыш, стану еще больше. И в школе положу всех, кто дразнит Брана.

– Брана дразнят?

– Да нет. Просто у него были… ммм… некоторые конфликты с парочкой местных «дедов, » что считали его слишком большим задавакой. – пояснил Джон, включая поворотник и перестраиваясь: они выехали на шоссе. – И потом, Рикон, ты же пойдешь в младшую школу и будешь вместе с Эйком и Рейеллой. А Бран и Арья в следующем году пойдут уже в старшие классы. Санса, не знаю. говорила ли тебе про это младшая сестра, но Бран идет по усиленной программе – он уже перепрыгнул год и таким образом оказался в одном классе вместе с Арьей.

– Да, она кажется про это упоминала. – рассеянно заметила Санса, глядя на то, как за окном начиналась метель. – Мне показалось, она не слишком-то довольна была этим фактом.

– Ну еще бы! – засмеялся Джон. – У них там такая конкуренция – боги упаси. Мой тебе совет: ты туда не лезь – а то не отвяжешься. Мы вообще не встреваем.

– Да ну их. И не подумаю. Они всегда препирались из-за того, кто сильнее, умнее – да из-за всего. Я уже привыкла.

Рейегар глянул на Сансу искоса из-за плеча, на этот раз оглянувшись.

– Я думаю, девочка, тебе будет комфортно у нас. А ты займешь наконец то место, что пустовало – и восстановишь равновесие в этом семейном раскладе. Видят боги, нам не хватало рассудительного человека с трезвой головой, особенно учитывая, что Джон уезжает на практику. Твоя тетка не справляется со всем этим накалом страстей -да ей и не до того сейчас.

– Я постараюсь помочь чем могу. Спасибо за то, что взяли меня к себе!

– Это даже не вопрос помощи. Это вопрос баланса. Все что тебе надо – быть самой собой…

Санса уставилась на вьющуюся поземкой дорогу. Так-то оно так, но беда была в том, что она сама не знала – кем ей предстояло теперь быть…

========== II ==========

Санса II

Как трудно мне с тобою говорить с другого берега реки,

Ни слов не разобрать, ни разглядеть, что говорят твои глаза.

И под воду уходят друг за другом пониманья островки,

Все дальше к горизонту отступает отчужденья полоса.

Как трудно мне с тобою говорить в тени опущенных гардин,

Все это ни к чему, и ты устал от всех иллюзий и страстей.

Как хочется случайно раствориться в сонме женщин и мужчин,

Порхающих по комнатам, старательно играющих гостей.

Я буду яркой бабочкой на бархате слепого ночника,

А, может быть, бегонией на белом подоконнике твоем,

Пусти меня, пожалуйста,

мне больно сжала кисть твоя рука,

Мне дальше этой комнаты

не выпорхнуть со сломанным крылом.

Ты все раздашь до ниточки вздыхающим соседям и друзьям,

И громко хлопнув дверью, ты оставишь этот город навсегда.

Ты будешь дальним парусом, блуждающим по призрачным морям,

Я буду вольной рыбкою, попавшей в золотые невода.

Белая Гвардия. Как трудно

Когда они доехали наконец, метель так разыгралась, что вокруг с трудом можно было разглядеть очертания зданий и деревьев. Джон припарковал машину к гаражу красного кирпичного дома и, с облегчением заглушил мотор. Вел он, вроде, уверенно, но видно было, что процесс не доставляет ему никакой радости– хотя бы по тому, с каким удовольствием он теперь отстёгивался и вылезал из-за руля. Рикон уже расчехлился, выскочил из машины и теперь нетерпеливо оттанцовывал возле двери. Санса тоже вылезла, захватив свои мешки и рюкзак и смотрела, как дядя отпирает дверь. А потом наружу вылетело неимоверное количество людей, детей и собак и все побежали к ней, обнимаясь, перебивая и отталкивая друг друга.

На пороге появилась Лианна – она похудела и казалась моложе – несмотря на появившиеся на носу очки. Темные густые волосы – вечный предмет ее гордости – были собраны в небрежный пучок на затылке. Дети с опаской оглянулись и отцепились от Сансы. Тетка кратким кивком отослала их в дом – и осторожно ступая сошла со ступенек, принимая Сансу в душистые объятья. От Лианны пахло домом, печеньем и немного – собаками. Она шепнула на ухо племянницы: «Ну наконец-то. Заставила ты нас понервничать. Добро пожаловать домой!» Санса неуверенно ее обняла. В отчерченной светом рамке двери маячило кресло Брана и за ним – не очень знакомая девичья фигура. Неужели это Арья?

Тетя обняла Сансу за талию и повела к дому, с улыбкой оглянувшись на стоящего позади Джона. Он последовал за ними. За ним с достоинством вышагивал белоснежный щенок хаски.

Девица в дверях действительно оказалась Арьей. Она была чуть пониже Сансы, слегка плотнее, но в общем была сложена на диво ладно. Санса помнила костлявую вредную девчонку и была поражена этими изменениями. Перед ней стояла почти взрослая девушка – когда же она успела так вырасти? Виделись они каких-то семь месяцев назад – когда Робб в последней раз прилетал на каникулы и по этому поводу старшие дети собрались дома – под крыло соскучившейся матери.

Тогда Арья была еще совсем девочкой – худой и угловатой. Теперь она постриглась как-то по-модному – похоже на то, что соорудила мамина парикмахер на голове Сансы – но более радикально. На одной стороне волосы были длиннее чем на другой, и с короткой стороны торчала длинная прядь белого цвета. И боги – у нее появилась грудь! Санса уже раздумывала, как бы съязвить – но вспомнив себя саму пару месяцев назад и издевки Джоффа, прикусила язык. Арья оглядела Сансу, ухмыльнулась и небрежно, отталкивая коляску Брана, обняла сестру.

– А я-то думала, что ты и Пса своего приволочешь на поводке. Но, смотрю, ты одна…

– Арья, оставь. Не могу…

– Да все, все. Пусть себе его катится. И сами справимся. На хрен нам псы? Тут своего зверья хватает. Рада, что вижу тебя живой… Ты даже грудь отрастила, принцесска – видно, за ней хорошо ухаживали…

– Я тоже рада тебя видеть…

На этот раз Санса говорила правду, не лукавя. Арья странным образом казалась ей чуть ли не сообщницей – в конце концов она была в курсе всего произошедшего, – хоть и без подробностей. И потом у нее не имелось привычки лезть в душу и задавать идиотские вопросы.

– Слышь, заноза, ты дашь в конце концов посмотреть на сестру? Ты ее видела не так давно – по сравнению со мной…

Арья отступила, скорчив рожу в сторону коляски. Санса с интересом взглянула на младшего брата. Еще одни сюрприз. Брана она не видела уже год. Из миловидного застенчивого мальчишки с задумчивыми серыми глазами – он был ни на кого не похож – он превратился в длинного прыщавого юнца с копной слишком длинных, слегка вьющихся волос. На носу старомодные очки, которые еще больше подчёркивают узколицесть и общий нердообразный вид. Санса нагнулась чтобы обнять брата и почувствовала, как он неумело прижал ее к себе худыми и неожиданно сильными руками. Да, Арья говорила – он тренируется, подтягивается, что ли… Накачался…

– Ты как? В порядке? Одна приехала?

Санса улыбнулась. Разговоры никогда не были сильной стороной Брана. Вся мощь его мозгов, казалось, отключалась, когда он открывал рот. Когда Бран говорил, всем обычно становилось неловко. Помня эту его особенность, Санса даже не стала заморачиваться по поводу неуместного вопроса. Только кратко кивнула.

Лианна из коридора крикнула:

– Закройте наконец дверь, дети! Холодно же! Мойте руки – и за стол. Надо наконец поесть! И оставьте уже Сансу в покое. Арья – покажи сестре ее комнату…

Девушки поднялись наверх. Сансу поселили в мансарде – на самом последнем этаже. Кроме нее там никто не спал. Уютная комната – светлые занавески, мягкий палас на полу, узкая кровать в углу. Тут ей могло бы быть очень хорошо – попади она сюда парой месяцев раньше…

В незатворённую дверь просунулся любопытный собачий нос.

– Иди прочь, Ним!

– Кто это?

– Моя подружка. Тетя подарила нам этих щенков на начало учебного года…

– Какая милая…

– Не милая, а умная и злобная. Ты бы видела, как она набрасывается на своих братьев – питомцев Брана и Рикона. А щенок Рикона – это демон во плоти, невоспитанная тварь. И тот ее боится…

– Ну ты как всегда… Злая собака, ядовитые улитки… Фехтование?

– Ага. И суперкомп. Мне так нравится быть плохой…

– Это заметно. Ты выросла, знаешь?

– Да неужели? Вот уж странно-то. Ты, кстати, тоже. Вообще с трудом тебя узнала. И даже не волосы – взгляд. Ты теперь больше похожа на тетю, чем на меня или на кого-то из этих дур в школе…

– Уж не знаю, что ты имеешь в виду…

– А я думаю – знаешь. Звонил уже тебе?

Арья смотрела на нее без улыбки – прямо и жестко. Санса отвела взгляд.

– Нет. Пока нет.

– Позвонит. Как пить дать. Ну, а сейчас пошли уже ужинать – нет сил. С этим взрослением я все время хочу жрать…

2.

Ужин прошел весело, сумбурно и дружески. Сансе ничего не пришлось даже говорить – все с удовольствием говорили за нее. Рикон не уставал хвастаться свои пирогом – и вполне заслуженно, кстати. Миловидная худышка Рейелла все ахала по поводу Сансиных волос и бесконечно спрашивала мать: «Когда и ей уже можно будто краситься вот так» Санса в душе пожелала ей чтобы подобное «вот так» никогда не наступало. У малышки были отцовские волосы – почти белые, волнистые и прекрасные – такие же как у ее брата-близнеца, сверкающего из угла иссиня-фиолетовыми глазами.

Арья ела за двоих – и молчала тоже за двоих, время от времени отпуская ехидные замечания адрес братьев. Лианна мягко ее осаживала – что кстати не приводило ни к какому эффекту. После особенно ернической фразы адресованной надоевшему всем Рикону, тетя многозначительно посмотрела на старшего сына – и тот тут же отработал. Обмена взглядами с ним Арье хватило для того чтобы извиниться перед младшим братом, который уже начал обиженно сопеть носом.

– Честное слово, Рикон, несмотря на ужасающий вид твоего пирога, на вкус он отличный! В конце концов это же не конкурс красоты. Что? Я же извиняюсь! Прости, не хотела тебя обидеть, честно…

Арья встала, потрепала набычившегося брата по кудлатой голове и ушла к себе наверх. За ней потащилась чем-то чавкающая на ходу Ним. Санса машинально отметила про себя, что сестра как всегда забыла сказать «спасибо» за ужин. Некоторые вещи не меняются…

Она сама помогла тете собрать со стола. Когда они отнесли всю грязную посуду на кухню, к ее изумлению туда пришел дядя Рейегар и начал молча загружать тарелки в посудомойку. Лианна шепнула Сансе, что та может уже идти спать – наверняка она устала. Когда Санса выходила из кухни, она оглянулась – и увидела, как дядя обнял тетку, нежно целуя ее в лоб – а та положила ему руки на плечи. Санса спешно ретировалась. Смотреть на такое было неловко и больно. Больнее чем она предполагала.

В своей комнате она застала Арью, с интересом изучающую урну, что лежала в мешке.

– И это твой муженек? Не много же он места теперь занимает! Хотя я слышала, что он и при жизни был не слишком велик… ты будешь держать это в спальне?

– Как раз думала, куда бы ее сунуть.

– Давай, отнесу на чердак. Там спокойно. Если только кошка Рейеллы не заглянет и не примет твою баночку за лоток со своим наполнителем…

– Это будет очень некстати.

– А может, напротив, кстати? – Арья ехидно засмеялась. Потом посерьезнела.

– Сестричка, ты совершенно уверена, что это его прах туда насыпали? Не хотелось бы неприятных сюрпризов…

– Я не знаю. Он же не появлялся. На сто процентов я не уверена. Но какой ему резон скрываться от меня?

– Такой, что ты его тут же заложишь. И он это прекрасно знает. А еще – он по самые помидоры увяз в неприятностях, связанных с Джоффри и его семейкой. На месте Мизинца я бы тоже ушла в тину. А тут такой случай предоставляется… Другое дело, что ему трудненько будет потом вернуться на прежнюю колею, – даже если он захочет через некоторое время выплыть на поверхность. Да и вряд ли он будет с тобой воевать…

– Не знаю. Мне кажется, что он ничего не забывает.

– Вот и прекрасно. Если жив – пусть не забывает. И мы не будем. А если забудет и задумает появиться – напомним…

Санса едва заметно улыбнулась. Арья…

– А ты чего так быстро сбежала из идиллической столовой? Я думала, что там еще час будешь колупаться с тетей…

– Я хотела помочь с посудой… А там пришел Рейегар…

– А, ежевечерние телячьи нежности? – Арья поморщилась. – Это у них в ходу. Я поэтому и не задерживаюсь… Он недавно начал вдруг помогать на кухне… А тетя и рада. Мне так кажется… До этого все в кабинете у себя отсиживался, мучал свою виолончель. А ты что?

Санса помотала головой. Губы ее предательски дрогнули.

– Это тяжело. Я как-то не ожидала что будет настолько тяжело…

– Ты уже скучаешь? Боги, Санса прошло ведь меньше суток!

– Может, поэтому и скучаю. Мы были почти все время вместе…

– Фу. Как дурно иметь такую зависимость. Даже из самых трезвых людей делает овец… Погоди, ну позвонит же он! Должен.

– Я знаю. Но может ему не хочется?

– Не выдумывай! Знаю я тебя – сейчас начнешь себя накручивать! Уже небось начала…

Санса подошла к окну. В щелочку между занавесками она увидела, как за стеклом тихо падает снег… Вдруг запиликал телефон. Она рванулась к столу. Арья вопросительно подняла бровь, глядя на Сансу. Та сделала ей большие глаза и Арья, покрутив головой, беззвучно вышла из комнаты. За ней неспешно вышла Ним, до сих пор терпеливо дожидавшаяся ее, лежа на прикроватном коврике.

– Алло?

– Пташка? Здравствуй. Как ты?

– Почему ты так поздно звонишь? Я уже вся извелась… Сандор? Ну что же ты? Не молчи!

– Я и не молчу. Я нормально. А ты то как?

– Тоже. Я долетела. Рада, что ты спросил…

– Я вообще то знаю. Эта твоя сестра отписала мне, как только ты вышла из самолета. А ей родственники сказали видимо. У них там круговая связь…

– Жаль, что я в ней не состою. Ты в более выигрышном положении, я чувствую. Ты все знаешь – а я – ничего.

– Да уж. Прости. Как там родственники? Не съели еще?

– Нет. Но местами пытаются. Пока накормили меня. Комнату выделили. Вопросы задают, но не слишком много. А ты сам где?

– Да нигде. Просто встал в зоне отдыха посреди загребучего снегопада и вот, звоню тебе.

– На ночь останавливаться не будешь?

– Нет. Спать я не хочу. Лучше ехать. Я-то дрых все ночь. В отличие от тебя…

– Да, меня срубает. Сейчас буду ложиться… Сандор?

– Да?

– Спасибо за подарок. Он пришелся как раз. Буду носить…

– Хорошо. Не за что. Надо было его тебе раньше отдать…

Голос у него был хриплый, словно он был простужен или долго кричал. Санса прикусила губу.

– Мне так плохо без тебя. Просто невыносимо. Когда вокруг люди – вроде незаметно, но как остаюсь одна – накатывает, хоть вой…

– Понятно.

– Что?

– Пташка, не начинай. Ну кому от этого станет легче, а? Ты хочешь от меня услышать то же? Да, невыносимо. Да, тошно. Но мы же про это уже говорили. Так было нужно…

– Я вот думаю и все не могу понять – кому?

– Тебе прежде всего. Да и мне…

– Ну тогда я рада, что тебе угодила… Потому что мне от этого пока не лучше. Он меня почти ничего не осталось. Все улетело в прошлое. Туда, где мы вместе.

– Пташка, мне пора ехать. Прости.

– Ты позвонишь завтра?

– А надо?

– Сандор, пожалуйста! Ну хоть этого меня не лишай! Пожалуйста…

– Хорошо я позвоню в это же время. Наверное, я уже буду возле столицы, если буду ехать в том же темпе…

– Я буду ждать…

– Лучше не надо. Живи, Пташка! Не надо сидеть у телефона. Иначе во всем этом нашем расставании не будет ни капли смысла…

– Ее и так нет. Ни капли. Море боли, океан одиночества – и никакого смысла…

– Плыви вперед. Авось найдется…

– Хорошо. Я попробую…но ты звони. Это мой островок надежды…

– я же сказал. Позвоню. Спокойной ночи, Пташка…

– Я люблю тебя…

– Пока!

И он отключил связь. Санса быстренько нажала нужные кнопки на экране, занося в телефон его номер. Теперь хотя бы это будет не односторонняя связь. Если он забудет – она сможет сама ему позвонить…

Спать расхотелось. Сейчас бы всласть порыдать в подушку – но слез не было. Санса встала, подошла к окну. Там все так же тихо падал снег, как ни в чем не бывало. Словно злой мятеж бушевал только у нее внутри. Санса посмотрела вниз. Возле двери неподвижно стояла высокая фигура – ветер чуть заметно шевелил дяде волосы – длинные, сейчас не собранные в хвост, как обычно. Рядом с ним топтались две его борзые —Луна и Солнце. Во время ужина они предпочитали отлеживаться в его кабинете подальше от неуемных детских щенков. Санса простояла еще с минуту глядя на то как грациозные собаки лениво ходят по двору, обнюхивая свежевыпавший снег. Рейегар прошел от двери к дороге, оставляя за собой цепочку четко проложенных следов. Санса отошла от окна.

В дверь тихонько постучали. Нет, только не сейчас. Надеясь, что это не Джон и не тетя, Санса молча открыла дверь. На пороге стоял Рикон, уже в пижаме, держа в руках плюшевую синюю кошку.

– Я вот тут подумал… Это мне мама прислала. Тебе нужнее сегодня…

Санса присела на корточки перед братом и улыбнулась, обняв его. Этого кота они покупали вместе, прошлой весной. Мама еще сомневалась – кошку или собаку… Ну, щенок у него теперь есть. Он всегда мечтал об этом… щенок есть, даже этот глупый плюшевый кот сохранился…, а мамы – нет…

– Спасибо, родной. Ты уверен?

– Ну конечно! И потом – у меня же есть Лохматик. А у тебя никого. Спокойной ночи, Санса. Пойду, а то мама – то есть тетя – хватится… Я уже должен спать. Бран укатил в ванную – а я решил вот…

– Спасибо. Я очень ценю. Ну беги, а то холодно!

– Ага! До завтра!

Он неловко чмокнул ее, оставляя мокрое пятнышко на щеке, и, сверкая голыми пятками, сбежал по ступенькам. Санса посмотрела на дурацкого кота. Ну все что-то… Она закрыла дверь и без сил шлепнулась на узкую кровать. Погасила свет. В темноте разделась и скользнула под одеяло. Кровать была как ледяной гроб. Санса уткнулась в подушку, обнимая себя руками. Хорошо, что она все же оставила его рубашку. Хоть кусочек от того, что у них было. В темноте пришли слезы – бесконечные, выматывающие душу и не приносящие облегчения. Санса вытиралась рукавом, хлюпая носом и пытаясь прочувствовать хотя бы его запах от тонкой ткани. Но все было тщетно – рубашка пахла ей самой и еще тем противным запахом, что вечно бывает в самолетах. Все уходило, просачиваясь межу пальцами – как вода… Так она и задремала – в слезах, вцепившись в собственные слишком длинные манжеты и в синего безмятежно улыбающегося в усы кота.

========== III ==========

Now I’ve heard there was a secret chord

That David played, and it pleased the Lord

But you don’t really care for music, do you?

It goes like this

The fourth, the fifth

The minor fall, the major lift

The baffled king composing Hallelujah

Hallelujah

Hallelujah

Hallelujah

Hallelujah

Your faith was strong but you needed proof

You saw her bathing on the roof

Her beauty and the moonlight overthrew you

She tied you to a kitchen chair

She broke your throne, and she cut your hair

And from your lips she drew the Hallelujah

Hallelujah, Hallelujah

Hallelujah, Hallelujah

Maybe there’s a God above

But all I’ve ever learned from love

Was how to shoot somebody who outdrew ya

And it’s not a cry that you hear at night

It’s not somebody who’s seen the light

It’s a cold and it’s a broken Hallelujah

Baby I have been here before

I know this room, I’ve walked this floor

I used to live alone before I knew you.

I’ve seen your flag on the marble arch

Love is not a victory march

It’s a cold and it’s a broken Hallelujah

There was a time you let me know

What’s really going on below

But now you never show it to me, do you?

And remember when I moved in you

The holy dove was moving too

And every breath we drew was Hallelujah

I did my best, it wasn’t much

I couldn’t feel, so I tried to touch

I’ve told the truth, I didn’t come to fool you

And even though it all went wrong

I’ll stand before the Lord of Song

With nothing on my tongue but

Hallelujah

Leonard Cohen

Hallelujah

Сандор

1.

Он гнал машину вперед, пока были силы. Пока было время, пока был свет. Потом свет исчез, и осталось только белое мерцание снега в свете редких фонарей вдоль трассы. Сил тоже не было – но навскидку выяснилось, что ресурсы еще имеются: где-то там, на грани безумия и тотального самоотречения. Пока он может – будет ехать. Если между ними ляжет полотно миль, возможно, идиотские мысли о том, как он на ближайшем съезде с трассы меняет направление и едет обратно скулить под ее дверь – наконец уберутся из его головы?

Сандор выкрутил радио погромче и закурил. Он уже высмолил целую пачку, затоварился уже своей маркой сигарет на бензоколонке и теперь поздравил себя с почином и с возвращением на круги своя. А что ему, собственно, не курить? В машине он один. Никому не мешает. Правда, машина была съемной, но при заполнении бумаг на вопрос о том, курит ли он, Сандор честно ответил «да», поэтому они там, как минимум, предупреждены.

Дворники мерзко скребли по стеклу, без толку размазывая сухой снег и черную копоть, налипшую за время пути на основание лобового стекла. Сандор с досадой нажал на слишком тугую кнопку подачи жидкости на переднее окно. Да и на заднее не помешает – тоже все в грязных брызгах и соляных разводах. Он затушил сигарету и, открыв окно, выбросил туда мятый бычок. Сандор всегда избегал скопления окурков в пепельнице: одно дело курить, другое – смотреть на кучку этих жадных червяков, таращащихся на него безглазыми своими обрубками белого фильтра, уже прожжённого и запятнанного процессом втягивания в легкие всего этого сигаретного дерьма. Сожалений с него и так хватает.

Окурок немедленно унесло ветром. В салон ворвался ледяной вихрь, сдул на грязный пол бумажки на аренду машины, валявшиеся на переднем сиденье, взлохматил ему волосы, мазнув по лицу запахом снежной свежести и бензина. Сандор досадливо сплюнул, пытаясь избавиться от пряди волос, попавшей в рот, и закрыл окно. В салоне тут же стало контрастно тихо, только радио продолжало что-то мурлыкать. Чтобы заглушить неприятные мысли и зловредные ассоциации (когда они ехали на мотоцикле, удирая от брата и Мизинца, Пташка убирала волосы от его лица – так нежно, едва касаясь, словно боялась причинить боль) он выкрутил радио еще погромче. От воспоминаний стало невыносимо горько и, вместе с тем, его, как всегда при мыслях о ней, захлестнула волна неконтролируемого желания, накрывая с головы до ног, пробуждая одеревеневшее тело, отдавая жаром в паху. Да седьмое же пекло! Есть какая-нибудь кнопка, отключающая память? Ему сейчас она бы очень пригодилась… Сандор попытался разобрать, о чем там бормочет певец из магнитолы. У того был хриплый низкий голос, словно его кто-то придушил в процессе пения…

«Your faith was strong but you needed proof

You saw her bathing on the roof

Her beauty and the moonlight overthrew you

She tied you to a kitchen chair

She broke your throne, and she cut your hair

And from your lips she drew the Hallelujah…»

Отлично, Неведомый бы побрал всех певцов! Только этого ему и не хватало для полноты ощущений. Сандор выключил хренову тренькалку и продолжил свой путь в тишине, слушая, как ревет послушный двигатель и как визжат вдалеке сирены скорой, спешащей на разборку очередной аварии. Он мельком глянул в окно на перевернутый, валяющийся, как дохлая рыба кверху пузом, автомобиль. Эти уже отмучались, похоже. Зато от мыслей наверняка избавились. Очень действенный способ…

Порой Сандору начинало казаться, что и это может рассматриваться как выход. Останавливала лишь мысль о ней. О Пташке. Если он втемяшится в первый попавшийся столб, это может ее огорчить. А ей и так хватает. Да и потом такого рода акт будет как минимум непоследователен. Он же хотел жить – хотел свободы! «Ну на тебе свободу, идиот. Тебе нравится ее вкус? Ее запах? Тебе в кайф, как ветер новой жизни кидает эту долбаную свободу в твое уродливое лицо? Нет? А ты ведь так упорно этого добивался. Размазывая самого себя по стенке, почти прибив Пташку – пригвоздив ее, как бабочку, к бархату реальности неоспоримостью своих „взрослых “ аргументов. Она была нехороша для тебя? Ее было мало? Ну что ж, теперь нет и ее. Жизнь от этого правда не стала полнее. По совести сказать, и жизни то самой не стало…»

Он доехал до ближайшей зоны отдыха и вышел на рвущий одежду и плоть, обжигающий ветер. Вслепую, прикрывая лицо от бьющих мелкими осколками льда снежинок, добрался до станции. Внутри было светло, чисто и пусто. Возле кофейного автомата сонно переминался с ноги на ногу грузный лысоватый мужик с красным от мороза носом. Он флегматично посмотрел на вошедшего Клигана, слегка проснулся, уронил мохнатую ушанку, и, поднимая ее, отвел глаза. Доброго утра и тебе, дружок!

Сандор потащился в сортир – раз уж он тут, надо воспользоваться удобствами. Отлил, умылся – лицо было как у одержимого – кем он, собственно говоря, и является. Рожа вся заросла – бритва осталась в хижине Баратеона. Может, бороду отрастить? Ну, чтобы пугать наверняка? Неплохая мысль. И новый образ, и заодно сэкономит время на бритье – даром что у него этого добра девать теперь некуда.

Когда он вышел в холл, там уже стояло целое семейство. К сонному папаше присоединилась целая толпа баб: толстая кудрявая румяная жена, держащая на руках девчушку лет трех в белом пальтишке и розовой шапке, довольно жующую несоразмерной длины шоколадку – и куда она у нее влезет? А возле окна, выходящего на парковку, стояли две барышни – по виду чуть помладше Пташки, обе одетые в одинаковые модные пестрые короткие куртки и шапки с меховыми помпонами на макушках. Они синхронно повернулись в его сторону – и Сандор вздрогнул. Они были близняшками, с кудрявыми, как у матери, белокурыми волосами, светло-голубыми глазами и почти белыми бровями, и ресницами. Обликом ничем не напоминали о той, оставленной позади. Но манера смотреть болезненно отозвалась в его голове морем, слащавым запахом кипарисов и забытых уже ощущений. Пташка поначалу тоже смотрела на него именно так – испуганно, но с интересом. Словно изучала какое-то новое для себя явление.