Текст книги "Это было у моря (СИ)"

Автор книги: Maellon

сообщить о нарушении

Текущая страница: 63 (всего у книги 101 страниц)

– У меня никогда не получается, – пожаловалась она – может, просто камни не той формы?

– Ты не так отводишь локоть. И вообще – надо целиться как можно ниже, вдоль поверхности. А ты просто кидаешь – они у тебя изначально летят вниз. А должны – вперед.

– И про это ты все знаешь, – со вздохом сказала Пташка. Научусь ли я когда-нибудь делать что-нибудь лучше тебя?

– А зачем тебе это надо?

– Ну так. Потом мне же надо взрослеть. Если я не научусь кидать камни – как же мне избавиться от этого?

Она разжала ладонь – на бледно-розовой ее поверхности, между линией жизни и судьбы лежало кольцо, подаренное им.

– Я боюсь, оно не полетит вдоль поверхности, – тихо заметила Пташка. – Оно же не плоское. И я не так отвожу локоть. Но все равно – пора от него избавиться.

И прежде чем Сандор успел возразить, она размахнулась – не так, как надо, опять слишком слабо отведя локоть – и бросила колечко в воду. То, несмотря на опасения Сандора, пропрыгало несколько кругов, прежде чем уйти под воду навсегда.

– Вот видишь – с улыбкой сказала она – все же локоть ни при чем. Дело в размахе. Если сильнее толкнуть – улетит, куда надо. Иначе с прошлым не проститься – оно такое липучее. Сам же знаешь. Кстати, у тебя все руки в краске. Что ты ими делал?

Он посмотрел на ладони – и вправду. Словно в чернила окунул. Он вытер их о штаны – без толку.

– Не стоит этого делать – сказала Пташка. – стирать-то все равно некому. Да эта краска и не смоется. Я это точно знаю – я же художник.

– Зачем ты здесь?

– Ну как? Избавиться от прошлого. Оно так мне надоело. Как ложусь спать – сразу начинает душить. Ты и сам знаешь. Но слишком много лет прошло. Я устала ждать. Прежде чем мы все уйдем – стоит завершить начатое. Пока я еще молода…

Она усмехнулась и посмотрела на собственную прядь волос – в которой отчетливо блестела серебряная прядь.

– Но… Я думал…

Пташка вновь обернулась к нему. На это раз она не улыбалась. Глаза потемнели и не было в них прежнего блеска: только усталость и безнадёжность

– А что ты хотел? Ты же бросил меня. Я ждала тебя днем, я ждала тебя ночью. Но ты так и не пришел. Я училась искать тебе замену – и это почти получалось временами. Но это так больно. Я надеюсь, ты нашел, что искал. Иначе было бы досадно…

Она взяла стоящую у ног урну. Что это – прах ее супруга?

– Я сожгла все свои рисунки, – промолвила Пташка, заметив его растерянность, – Мне надоело рисовать тебя – по памяти это такое жалкое занятие. Я начну рисовать море – его легче поймать. А это я развею по ветру – давно пора. Не поможешь открыть крышку?

Сандор, леденея, отвинтил пробку. Пташка забрала у его из рук глиняную урну и высыпала содержимое на песок.

– Какой смысл пускать это по ветру если оно такое тяжелое? Все равно же не полетит. И пробовать не стоит. Прах к праху, перья к перьям. Теперь все завершено.

Она встала и не оглядываясь побрела по берегу. Сандор смотрел ей вслед, на то, как расплываются следы на мокром песке. Пока она слышит, стоит хотя бы попрощаться.

– Пташка! Извини! Я не мог прийти раньше…

– Я знаю. Но легче от это не становится. Я уже давно простила. Если тебя это обрадует…

– Ты помнила обо мне? Все это время?

– Помнила, но что толку? Теперь больше не буду– ты же видел. Камни летят в цель. Я научилась отпускать их. Я научилась отпускать тебя. Лети, куда хочешь. Это твой долг, воин… Твоё право…

Она уходила все дальше и дальше, а Сандор сидел на поваленном бревне. Он, наверное, смог бы ее догнать – но имело ли это смысл? Вместо этого он поднял с песка камень: идеальный, плоский, словно маленькая тарелка. Размахнулся, пустил его вдоль воды. Камень не захотел прыгать и просто утонул в серо-розовой волнующейся плоти моря.

Сандор поглядел в том направлении, что выбрала Пташка – никого. И с другой стороны тоже. Он был совершенно один на этом берегу. Так он и сидел пока море не начало лизать подошвы его ботинок: начался прилив. Сандор встал – и проснулся. Весь в холодном поту от явившегося кошмара. Да и право, был ли он кошмаром? Очень правдиво – и горько.

Он спустился вниз позавтракать – несмотря на скудость комнаты, завтрак, напротив, вполне удался. Даже аппетит появился. После завтрака Сандор рассчитался с пожилым хозяином, сел в машину и поехал в сторону трассы. Он был почти на развилке: рукав вправо уводил дальше на север, путь влево вел в предгорья. Сандор поразмыслил с минуту и поехал на восток – туда, где в тумане едва виднелись, словно припорошенные сахаром, вершины далеких гор.

========== XI ==========

Комедия дель арте – Коломбина и Пьеро

Вращается под ними мир арканов Таро.

Я ненавижу клоуна – он шулер и хитер,

Он мое сердце вынул и вывернул нутро.

Боже, как хочется туда —

Быть с ними иногда!

Этот фургон унес мой сон

В города на карте,

Боже, комедия Твоя —

Комедия дель арте,

Этот фургон унес мой сон.

Комедия дель арте – душа напополам,

Уносит адский ветер занавес и хлам.

В кружке алюминиевой дно или вино,

Я убегу из дома, теперь мне все равно!

Комедия дель арте – любовь, и кровь, и смех,

Рогатые кентавры, ненастоящий снег,

Жестокость или нежность, картонная луна,

И я не буду прежней, глотнув ее сполна!

Боже, как хочется играть

В комедии дель арте

Этот фургон унес мой сон

В города на карте,

Боже, комедия Твоя —

Комедия дель арте,

Этот фургон унес мой сон!

Комедия дель арте – фигляры с сотней лиц,

Там демоны и ангелы, тела зверей и птиц,

Веревочная лесенка на небо к кораблю,

Я ненавижу клоуна – и я его люблю…

Боже, комедия Твоя —

Комедия дель арте!

Этот фургон унес мой сон

В города на карте,

Боже, как хочется играть

В комедии дель арте

Этот фургон унес мой сон!

La Divina Commedia…

Ольга Арефьева Комедия Дель Арте

Санса

1.

Он так и не позвонил. Санса встала не выспавшаяся, злая – да еще и припозднилась, как выяснилось. Стала метаться в поисках брюк – и не нашла их, с досадой вспомнив, что так и не добралась в субботу до стиральной машины. Значит либо надо было идти в грязных, либо надевать юбку. Юбка так юбка. На улице вроде было тепло – дождь пока не шел, но судя по виду небес, обложенных ленивыми ватными облаками, мог зарядить в любую минуту.

Санса оделась и вылетела в холл. Там уже мотался Джон, которого опять подрядили ее везти. Лианна в столовой старательно запихивала в детей завтрак – их надо было отправлять в сад. Этим обычно занимался Рейегар. Провожал их до остановки, где детей забирал маленький автобус, каждое утро отвозящий до места и потом привозящий обратно. Тетка сунула Сансе бутерброд и термос с кофе – после дегустации школьного напитка очень не хотелось вновь рисковать здоровьем, и были закуплены соответствующие принадлежности. Санса чирикнула «спасибо» и вышла на улицу.

Тут уже начали обнаруживаться сюрпризы. Перед газоном Таргариенов стоял черный лимузин. Из открытого окна Сансе весело махал Зяблик. Джон, вышедший вместе с сестрой на крыльцо, недоумевающе воззрился на это зрелище. Потом довольно-таки ехидно шепнул: «Все же Арья была права – у тебя появился поклонник. Поедешь с ним, или тебя все же отвезти? Я конечно предпочел, чтобы ты ему благоволила – но, если тебе надо изобразить оскорбленную невинность – так и быть, все равно уже опоздал с отчетом.»

– Иди к своему отчету. Поеду с ним. Раз уж он приехал…

– Ну, смотри… А это кто вообще – Робин Аррен? А то мама с меня шкуру сдерет за то, что я тебя отпускаю с незнакомыми мужчинами.

– Это Зяблик. Не уверена, что его можно классифицировать как мужчину. Но если хочешь, я вас познакомлю…

Санса подвела Джона к машине и, кивнув просиявшему Зяблику, представила ему кузена. Аррен помрачнел, окинул их обоих тяжелым взглядом исподлобья, но потом, словно у него включилась в мозгу какая-то другая программа, неожиданно улыбнулся и произнёс высоким голосом:

– Очень приятно, я Робин! Рад с вами познакомиться…

Санса поймала недоуменный взгляд Джона и, едва заметно мотнув головой, открыла дверцу машины:

– Джон, все хорошо. Робин меня не обидит, уверена! Успокой тетю. Увидимся позже…

– Пока!

Зяблик кивнул мрачно взирающему на них водителю. Санса отметила, что он слегка похож на Сандора, но гораздо более тусклый. Тот тронул машину.

– Ну что, ты рада? Я так по тебе скучал, что подумал – если я сделаю тебе такой сюрприз, тебе понравится, а?

– Да, Зяблик, это было чудесно и неожиданно! Спасибо! Ты как рыцарь на коне – ну не на белом, но на черном… Но я боюсь, моим дяде и тете это может не понравиться. Давай так – мы с тобой будем заранее о таких вещах договариваться…

Зяблик надулся:

– Но тогда это не будет сюрприз! И вообще – разве тебе надо у них обо всем спрашивать?

– Ну, конечно. Я же живу у них под крышей…

– А ну да, я забыл. Мои дяди живут под крышей у меня. Это был такие нудные выходные. Доктор опасался приступа и не велел мне выходить. Я все время сидел дома. Изучал словари. Нашел интересное слово «персонализация» Весь вечер пятницы думал над ним. А в субботу приходили мои дальние родственники. И мерзкий кузен Гарри. Ненавижу его.

– Кузен Гарри?

– Да. Его полное имя Гарольд Хардинг, и мне говорили, что, когда я умру, он все унаследует. Поэтому дяди его и не жалуют. Но в субботу их не было – и пришли эти. Наша директриса. И он тоже. Он такой мерзкий! Все время смотрит на меня… Я ненавижу, когда так смотрят. Будто взглядом проедают….

Зяблик поежился и взглянул на Сансу. Она была готова поклясться, что в его глазах стояли слезы: веки покраснели и губы дрожали. Санса про себя ужаснулась, но подумала о «кузене Гарри» и решила, что будь она в такой ситуации – а она в прошлом чувствовала себя очень похоже – то тоже бы, наверное, заплакала. Она похлопала Зяблика по костлявому плечу и сказала, как можно мягче:

– Послушай, во-первых, ты не умрешь. И кузен Гарри останется с носом. Будет ждать до седых волос – или до лысины – а ты будешь расти, мужать пока вконец не обставишь его. И не бери в голову! Не доставляй людям, которые желают тебе зла такого удовольствия!

– Но я все равно умру. Когда-нибудь.

– Когда-нибудь – отнюдь не завтра. Завтра кстати математика – и если ты задумаешь умирать, то и нам с Рандой придется тоже – потому что без твоей помощи мы просто не справимся…

Зяблик улыбнулся – немного по-детски, но с некоторым оттенком снисходительности.

– Нет, завтра я не умру. Я раньше часто думал о смерти – особенно когда сахар ползет вверх, и голова словно вот-вот лопнет. Думал о том, что если я умру – все это закончится, и мне не будет уже никакого дела ни до дядей, ни до кузена Гарри. Но теперь стало легче. Когда я хожу с тобой и с Рандой – смерть вроде как отступает.

– Тогда так и будем продолжать. Ходить вместе, делать математику…

– И что ты так беспокоишься по поводу этой математики? Это же раз плюнуть.

– Это тебе – а нам нет. Видишь – а говоришь жизнь бессмысленно… Если ты кому-то нужен – это уже не бессмысленно!

– Да, верно. Если нужен – то тепло. Если никому – мороз. Но сегодня тепло. Зачем ты надела юбку? Ведь сегодня день брюк. Все девочки будут в штанах. Не люблю понедельник. Еще и из -за этого. Девочки должны ходить в юбках…

– Я забыла постирать их. Почему это девочки должны ходить в юбках?

Зяблик уставился на Сансу как на привидение.

– Ты сама стираешь брюки?

– Нет, я только кладу их в машинку и запускаю цикл.

– Но ведь она шумит! Ты очень смелая. Когда у нас работает стиральная или сушильная машины, я даже вниз не спускаюсь. Уши болят…

– Ну тогда хорошо, что это мне их надо стирать, а не тебе. Но ты не ответил на вопрос…

– На какой?

– Почему девочки должны ходить в юбках?

– Потому что это красиво. И так вы отличаетесь. Вы же другие – не такие как мы, мужчины. Ну и зачем это прятать? Не могу понять…

– Юбка – это очень неудобно. И вообще в ней холодно. И нельзя сидеть как хочется…

Зяблик задумался.

– Нельзя сидеть как хочешь – это грустно. Не хочу, чтобы ты грустила. Можешь носить и брюки – ну иногда…

Санса, сдерживая улыбку, серьезно кивнула:

– Спасибо Зяблик. О, мы уже приехали. Смотри, Миранда! И тоже в юбке…

– Может, она веселится и от юбки тоже? – предположил Зяблик. Смотри, у нее очень довольный вид…

Санса сильно сомневалась в этом предположении, но обсуждать эту тему с Арреном не намеревалась. Потом сама все у подруги выспросит…

– Ладно, мой верный рыцарь, я пойду! А то еще надо в библиотеку – взять один справочник. Увидимся на перемене – у тебя же другие сейчас предметы?

Зяблик пригорюнился:

– Да, верно. Хорошо бы поменять – но не дадут, наверное. Тогда на перемене, после ланча. Приходи в холл? Хорошо?

– Договорились… ну, пока! Удачного дня и еще раз спасибо, что подвез!

Зяблик казался слегка разочарованным, словно ждал чего-то еще. Санса сделала вид, что не замечает и вылезла из машины, встретив изумленный взгляд Ранды. Та немедленно подцепила подругу под локоть и когда они отошли на несколько футов от лимузина, весело спросила:

– Ты как никак заделалась птицеловом? И Зяблик-то смотри, дрессируется! Это первый раз за много месяцев, когда он приезжает к первой паре. Обычно к третьей. Сдается мне, дорогая, тебя можно поздравить с приобретением!

– Да что вы все заладили! (Сансе показалось, что в голосе подруги прозвучала лёгкая досада. Что она, ревнует к Аррену? Так и забирала бы его себе!) – И вообще – он просто друг.

– Ага, знаем. И Гарри Хардинг тоже просто друг? – лукаво поинтересовалась Миранда.

Санса устало вздохнула – ну что за день такой!

– При чем тут Хардинг? Он вообще мне никто. Просто однажды пересеклись. Случайно.

– А он о тебе очень даже мило говорил. Заливал, что у вас все на мази.

– Погоди, где ты с ним говорила?

– Вчера вечером на дискотеке. Вместе сидели. У меня-то была компания, а вот он явно клеил девочек. Мы с ним чуток поболтали о том о сем. Ты знаешь, что он родственник нашего Зяблика?

– Ага. И леди-стервятника тоже. Честно – он мне не очень нравится. Слега говнюк.

– И не слегка. А очень даже. Была у нас тут девочка – горничной у его тетки Уэйнвуд работала. Он ее обрюхатил. Ребенка признать отказался, о женитьбе вообще речь не заходила. Просто удрал – сначала на юг куда-то, а потом в универ. Это летом было.

– А девочка?

– А девочка была уволена, сейчас не знаю, где она. Сволочь он, короче.

Санса поморщилась и кивнула. Они уже дошли до класса. Она шёпотом спросила у подруги:

– А ты чего в юбке?

– А ты?

– Я брюки забыла постирать…

– А домой только под утро возвратилась… Брюки были слегка не с руки. Уж больно ночь была активная…

– Ты что, была не одна?

– Ну пресвятая невинность, Санса Старк! Естественно, не одна. А ты что думала – что я всю ночь раскачивалась на качелях в парке и отсидела себе зад на твердой поверхности? Нет, все хорошо. Хрен с ней, с этой юбкой. Папа до послезавтра в отъезде – ну почему бы не пошалить?

– А с кем?

– Ну вот тебе еще все расскажи и покажи. Потом. Вот уже учитель пришел. Тоже хороший кандидат, кстати…

Санса укоризненно покрутила головой – свободный нрав Ранды ее несколько смущал – и открыла учебник литературы.

2.

Опять баллады… Что сегодня? Она уставилась в книгу. Перед ней было три варианта старинной баллады – переводы с двух разных языков подстрочником и один осовремененный вариант. Санса когда-то слышала его – и баллада ее не заинтересовала. Теперь же она нравилась ей еще меньше.

Как в войне за Валуа, господин де Вли сражен

Был ли храбрым он героем, факт увы не отражен.

Но оставленная дама по трагической судьбе

Будет слезы вечно лить и не вспомнит о себе.

Пряди свои нити, тки свои дни

Жди, что вернется он – пряжу тяни

В книге любви через грезы и сны

Ты на странице ушедшей весны.

Возвратились в край родимый войны дома Валуа

Возвратились к семьям милым, к деревням и в города

Но оставленная дама не найдет свою любовь

И огню в большом камине не согреть ни плоть, ни кровь

Пряди свои нити, тки свои дни

Жди, что вернется он – пряжу тяни

В книге любви через грезы и сны

Ты на странице ушедшей весны.

Будьте рыцари в батальях духом стойки и смелы

Чтоб крепка была кольчуга, и доспехи не малы

И врагу, что атакует, отвечайте не страшась

Потому что ждет без устали далекая душа

Пряди свои нити, тки свои дни

Жди, что вернется он – пряжу тяни

В книге любви через грезы и сны

Ты на странице ушедшей весны…

Класс меж тем погрузился в обсуждение. Звучали мнения о том, что да, дама обязана ждать героя с войны, воюющего за отечество. Мнения о том, что изобретательный возлюбленный просто воспользовался ситуацией и свинтил, потому что на самом деле дама была уродлива. Мистер Лукас лениво выслушивал одного за другим, пока вдруг не остановился перед задумавшейся Сансой.

– А вы что думаете, мисс Старк?

Санса от неожиданности не нашлась, что сказать. Потом собралась с мыслями и выдала то, что все это время болталось у нее на уме:

– Мне не нравится этот воин. И не нравится эта история. Я считаю, что жестоко заставлять даму ждать и надеяться на что-то. Легче было бы не приносить никаких обетов, коль скоро этот тип собрался на войну. Честно было бы дать ей свободу – если он сам считал себя свободным ехать куда ему вздумается.

– Но Санса, воины не были вольны делать, что им хочется. Они подчинялись своему сюзерену.

– И все равно. Надо было отпустить эту его даму.

– Но она же любила его!

– Если любила – это была бы проверка. А так она вечно осталась привязанной к мертвецу. И потом уже неловко было предавать его память. Это как спекуляция. – ни туда, ни сюда. Поэтому мне и не нравится…

Учитель похлопал Сансе, у которой уже начали гореть уши, в ладоши.

– Очень свежая, феминистская мысль. Мне нравится, что вы все начали, наконец, работать мозгами! Мисс Старк, вы заслужили сегодняшний приз – шоколадку и отсутствие домашнего задания на послезавтра – за заинтересованность в теме и оригинальный ответ. Приз возьмёте после урока у меня на столе. А теперь – переходим к следующей странице…

Санса сидела на ланче и довольно жевала шоколадку. Подошла Ранда, внаглую отломила у нее половину того, что осталось, и, набив себе рот шоколадом, задумчиво произнесла:

– Вот никогда бы не подумала, что ты такой эксперт в средневековой литературе…

– Мне нравятся баллады.

– Но они же такие напыщенные! И потом, что, эта дама не могла выйти уже из своей берлоги и пойти на улицу и согрешить с каким-нибудь симпатичным пастухом под прикрытием ночи? Кто ее держал-то? Муж вроде не вернулся – ну то есть без вести пропал, по сути…

– Ну Ранда, она же не могла! Это была память о погибшем герое – ну вроде как святыня! Ей полагалось всю жизнь его оплакивать… А ты говоришь – пастух!

– Не, это потому что она боялась залететь. Ведь тогда не было средств контрацепции, Хороша бы она была с пузом – в то время как муж погиб на войне. Нехорошо. Надо было сказать это мистеру Лукасу – авось бы шоколадка досталась мне….

Ранда засмеялась.

– Боги, какие мы глупости обсуждаем! Что у тебя с Зябликом, ты вот что лучше скажи!

– Да ничего. Просто ему скучно. Он слегка навязчив…

– Очень даже. Но скучно ему реально. Так жить – даже эти баллады покажутся весельем… Но пойдем, однако – а то Зяблик-то нас и съест – после этих его галет и козьего сыра – что угодно покажется аппетитным…

Они немного погуляли по холлу все вместе. Зяблик, ждавший их с нетерпением, был неожиданно весел и почти адекватен. Он разрумянился, в глазах появился какой-то слегка лихорадочный пугающий блеск. Миранда с подозрением на него косилась, но комментировать не стала. А он все рассуждал о «персонализации» и «деперсонализации». Еще была имперсонализация, оказывается. У Сансы даже в ушах начало звенеть, и никогда она не была так рада звонку на урок.

Их опять отпустили раньше, но не на целую пару, а лишь на половину – учитель латыни заболел и на один урок его заменила сама директор, прочитав им лекцию по истории города. Санса слушала ее в пол-уха, размышляя о рыцарях вообще и о Сандоре в частности. И о Зяблике на его чёрном лимузине, Она зря не прекратила это сразу. Зря подает ему надежды. Надо как-то все это свести на нет. Остаться друзьями. А то вдруг он захочет большего? Санса содрогнулась. Ее толкнула в бок Миранда:

– Ты что, спишь, что ли? Звонок уже прозвенел. Пойдем.

Они вышли на улицу и тут же наткнулись на Теона Грейджоя, стоящего на мокрых ступеньках. С ним был еще один товарищ – от которого на Сансу нашла оторопь – она не знала его имени и вроде как он был вообще не из школы – а просто подвизался с Грейджоем после школы. Он казался старше – и гораздо страшнее болтуна-старшеклассника. Особенно пугали белёсые, почти не моргающие глаза – и какие-то странные пухлые губы. Сансе почему-то вспомнился Джоффри, и ее передернуло от отвращения. Тип так и стоял, молча, глядя на нее с Мирандой, а Грейджой в своей манере говорил какие-то колкости. Санса автоматически осадила его, но это естественно не возымело действия.

– Слышал, Старк, что ты взяла в кавалеры Зяблика. Берегись – он умрет раньше, чем уложит тебя в постель. А уж постель то точно не выдержит. Он такой хрупкий… Ветер унесет, того и гляди.

– Знаешь, Грейджой, иногда ветер избирателен и уносит только таких пустоголовых дундуков как ты. Отстань. Все это не твоего ума дело. Поди погреми семечками в своей тыкве куда-нибудь еще…

Теон порывался еще что-то сказать, но его молчаливый приятель, улыбнувшись своими толстыми губами, – улыбка не коснулась его белых глаз – кивнул Грейджою в сторону парка, и тот послушно сдал позиции и зашагал вслед за другом.

Миранда потрясла кудрями.

– Боги, наконец-то отвалили. У меня от этого типа мурашки по коже.

– У меня тоже. Кто это?

– Не знаю. Он не у нас учится, к счастью. Вообще, по-моему, не учится. Мне одна девочка говорила – он сын какого-то священника. Христианского. Незаконный, разумеется – им же нельзя жениться. Ты заметила, какие у него глаза? От одного такого взгляда несварение может случиться…

Их настиг Зяблик – все еще лихорадочно-румяный.

– Что Грейджой вас доставал? Я его побью! Вы со мной ходите, а не с ним!

– Зяблик, угомонись – мы и сами за себя можем постоять…

– Но вы же девочки! А мое мужское дело от вас не отходить и защищать…

– Зяблик, тебя самого надо защищать…

– Вот и не надо. Мне уже стало совсем лучше. И приступов давно не было. Наверное, я выздоровел, и доктор просто нарочно мне врет. Ненавижу докторов. Они все лгуны. И он таскает из гостиной плюшки. Знает, что мне нельзя – и берет их себе…

– Зачем тогда их там оставлять? Зачем печь?

Зяблик пожал плечами.

– Для гостей. Вот вы придете и съедите. Наша кухарка хорошо готовит. Только если не кашу. Не выношу кашу…

Вдруг он как-то странно пошатнулся и едва не упал. Санса едва успела его подхватить под локоть.

– Ты что, Робин? С тобой все в порядке?

– Он не ел, – догадалась ушлая Ранда. – Уже не первый раз такое. Зяблик, ты ел?

– Ну какая разница? Ел, не ел… Мне уже лучше.

– Да-да, видим мы, как тебе лучше. Мертвецы румянее тебя. Погоди меня есть еще бутер и кофе остался сладкий. Это тебе и надо. Санса посмотри в его рюкзаке, у него там должен быть сахар – он всегда носит – на всякий случай.

– Сама посмотри. Не могу же я его сажать на мокрую землю. Он едва на ногах стоит.

– Хорошо. Тогда держи его.

Санса со знанием дела закинула ледяную руку Аррена себе на плечо. Ее настигло очередное дежа-вю. Когда-то она уже так таскала не себе мужчину – больного, с трудом идущего. Только тот был больше – раза в два. Таскать его было труднее – и вместе с тем слаще. Зяблик вызывал у Сансы жалость – не более. И еще легкую, едва заметную брезгливость, которую Санса тщательно пыталась подавить, говоря себе, что это нехорошо, что она предвзята и что бедный мальчик не виноват в том, что он такой, каким его сделала природа. Поэтому она осторожно придержала на своем плече руку Зяблика, чтобы та не сползала и легко погладила ее своей теплой ладонью.

Миранда копалась у себя в сумке не предмет бутерброда. Зяблик вдруг, до этого тяжело висящий на Сансе как мешок с картошкой, вдруг как-то напружинился и неожиданно обнял ее – двумя руками, трогательно и неумело. Шепнул ей на ухо:

– Мне нравится, как ты заботишься обо мне. Я бы хотел, чтобы ты всегда была рядом. Тогда я смогу выздороветь и вырасти. Стану большим, поступлю в университет и выгоню моих дядьёв, а Гарри покажу кукиш. Большой жирный кукиш…

Он засмеялся Сансе в плечо – ростом он был на голову выше нее, но сильно сутулился. Санса почувствовала, что от длинных каштановых волос Зяблика пахнет яблочным шампунем.

«Он еще совсем ребенок», – подумала она – и тоже обняла его. Это было так же как прижиматься к Брану – по-братски, невинно, это все ничего не значило. По крайне мере для нее.

Так они простояли еще с пол минуты, пока Миранда не отыскала наконец кофе, хлеб и сахар, а заодно и Зябликов телефон – и не позвонила шоферу. Санса усадила мальчишку на краешек бетонного забора, не настолько мокрого чтобы нельзя было там перекантоваться несколько минут – и сунула ему в рот кусок сахару. Зяблик уныло его прожевал. Санса выдала ему хлеб и кофе и внимательно смотрела, чтобы он не отлынивал, и ел как следует. Если он грохнется в обморок, едва ли они его дотащат даже до школьного врача. Придется вызывать «скорую».

Она огляделась по сторонам. Вокруг уже никого не было, их класс уже разбежался, а другие еще не закончили занятия. Но у Сансы вдруг совершенно неожиданно возникло ощущение, что за ними наблюдают. Стало не по себе. Как тогда давно в гостинице. Захотелось куда-то деться – причем немедленно. Ее передернуло. Зяблик положил ей уже согревшуюся ладонь на руку, лежащую на колене (Санса сидела боком рядом с ним).

– Мну уже лучше. Голова больше не кружится.

– Я так рада, Робин! Ранда звонит твоему шоферу. Он сейчас приедет.

Недовольная Миранда завершила звонок и возмущённо сказала:

– Этот твой шофер, Зяблик, просто какой-то непробиваемый тупица! Сто раз ему повторила – а он все ладит свое: «Сейчас, что ли, приезжать или по расписанию?» По какому, на хрен, расписанию, если я тебе сказала, немедленно? Дубина!

– Так он приедет? – спросила обеспокоенная Санса.

– Да, вроде сказал, что выезжает.

– Ну слава богам! А то я уж испугалась, что нам самим его придется вести домой…

Лимузин подкатил через пару минут. Зяблик настоял на том, чтобы шофер развез сперва девочек. Миранду доставили первой – она жила дальше всех, в центре, в новомодной «высотке». Потом пришла очередь Сансы.

Она внимательно смотрела на Зяблика – но тому и вправду, вроде, стало лучше – на лицо вернулись какие-то краски, даже бледные губы порозовели. Он все время держал Сансу за руку – и ладонь тоже была теплой. Так что она не очень переживала, когда выходила из машины у дома. Помахала ему вслед – машина сразу тронулась. Пока Санса искала ключ, из-за угла вышел Рейегар.

– Привет, Санса! Ты что-то опять рано. Тебя твои друзья, что ли, привезли?

– Да, дядя, Робин Аррен.

– Он ничего мальчик. Странный слегка. Но это пройдет. Мать у него была не из приятных, но отец зато… У тебя все в порядке?

Он внимательно посмотрел на Сансу, словно пытался прочесть ее мысли.

– У меня да. Все отлично. А вы гуляете?

– Нет, жду детей. Этот автобус очень неточен – то раньше приходит, то опаздывает. Но ты не жди, иди в дом.

– Нет, я лучше с вами погуляю. И заодно потом с детьми помогу.

– Погоди, я позвоню Джону. Он повез Арью на фехтование и собирался за тобой заехать. Скажу, что уже не надо…

Пока Рейегар звонил, Санса рассеянно оттирала с куртки мокрые следы от бетонной стены. И сумка тоже слегка испачкалась. Ее опять охватило чувство, что за ними следят. Она взяла дядю под руку – было уж слишком неуютно. Тот закончил разговор с сыном и, улыбнувшись, посмотрел на Сансу.

– Могу я задать тебе один вопрос?

– Да, дядя, конечно.

– Тебе хорошо у нас? Комфортно? Ответь честно, – не думай о вежливости или о том, как бы не задеть мои чувства. Просто скажи, что думаешь…

Санса посмотрела на него. Никакого подвох в глазах – только забота и какая-то плохо скрываемая печаль – как всегда…

– Дядя, мне очень хорошо у вас. Я как дома. Даже… Санса посмотрела на носки сапог: говорить о таком было неудобно, но она все-таки себя заставила. – Даже лучше в чем-то. Особенно если думать о последнем годе… Я очень устала с мамой… Она была такая…. Отстранённая. Ей словно не было до меня дела. А тут я как бы это опять почувствовала – что кому-то есть до меня дело – до меня и моих братьев и сестры. Спасибо вам за это…

– Не говори глупостей, Вы для нас теперь как дети. И все тут. Спасибо за откровенность. Я рад, что мы это выяснили. К вопросу о детях – а вот и они…

И подъехавшего автобуса высыпались младшие: Рикон был грязный, словно вывалялся в луже, да и Эйк был не сильно лучше. «После стрижки он явно осмелел», – отметила про себя Санса.

Она взяла за руку Рейеллу, щебечущую что-то про сбор листьев в парке, и они дружной шеренгой двинулись к дому. Это было очень своевременно так как начинался дождь.

Комментарий к XI

Баллада, что обсуждалась на уроке у Сансы: мой вольный перевод с итальянского песни Фабрицио Де Андре “Fila la Lana”. Бард, в свою очередь, взял идею и исходный текст из французского источника.

========== XII ==========

Загляни на магистрали моей любви

На тачке, на байке, хоть на дрезине

Они иссохлись по звуку, по стуку в крови.

Лишь не медли и не забудь о бензине

Они открыты для тебя всегда, путник

Здесь от края до края – закатное небо.

Будь ты воин – или даже отступник,

До тебя тут пока никто еще не был…

Как добраться до магистралей любви?

Путь под ноги скользнет голубым перекрестьем

Карта – венами в листьях, отыщи и сорви

Мы под разным углом окольцованы вместе

Они открыты для тебя всегда – в вечность

По лучу направлением – в нашу память.

Мой последний герой, мой первый встречный

Магистрали те пройдены только нами

Как запомнить вкус дыма на магистралях любви?

И волнение звука от скорости в нотах?

Ветер волосы рвет – ты его не зови

Я сыта им до боли, до солнца, до рвоты

Они открыты для тебя всегда, радость.

Я истлею, но веры асфальт прочен.

Все хайвеи, все трассы, все автострады

Приведут тебя к цели, если захочешь

Они открыты для тебя всегда, странник

Где вселенная льет горизонт облаками

Будь король ты, рыцарь – или изгнанник

Мы из разных миров рвемся к правде веками.

Сандор

1.

Пилить до гор от развилки было около суток. И еще полдня – туда, куда ему было надо. Опять начался бесконечный, выматывающий путь, но если, когда он ехал в столицу, дорогу ему словно все время перегораживал встречный шквал, то сейчас казалось, что в затылок дует попутный ветер, словно толкая его к намеченной цели.

Поэтому он гнал без передышки, останавливаясь только на дозаправку, забегая на бензоколонках в сортир и закидываясь кофе и докупая по надобности сигареты. В одну из таких остановок он, подумав, заправил еще и мотоцикл – по такой погоде вполне можно было сдать арендованный Шевви и пересесть на байк. Вода даже на самых неровных дорогах уже почти сошла, а воздух был достаточно тёплым чтобы не отморозить себе уши и нос. «То есть ухо и нос», – напомнил сам себе Сандор.