Текст книги "Это было у моря (СИ)"

Автор книги: Maellon

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 101 страниц)

– Сандор, сейчас!

Он резко ушел вправо, на полной почти скорости. Байк коснулся крылом полосатых бочек-ограничителей, стоящих на развилке и ограждающих хлипкий барьер, за которым зияла пустота. Мотоцикл ощутимо начало заносить. Сандор последним движением попытался выровнять Харлей – они были почти на грани падения. Он чувствовал ее ладони на плече – если это последнее, что ему суждено ощутить – хорошо. Позади он услышал грохот, но оглядываться не стал. Слегка сбавил скорость – байк выдюжил и начал выравниваться.

– Все. Сбавляй. Дело сделано.

В ее голосе не было ни дрожи, ни эмоций. Только лед. Но не было в нем и радости.

– Езжай потихоньку, не останавливайся. Съедем вниз, там встанем. На трассе же нельзя.

Он сделал как она велела. Очень хотелось оглянуться, но он не стал. Сбавил скорость до сорока миль, въезжая в тихий мелкий городишко. Притормозил у обочины на пустыре и только тогда оглянулся. Машина пробила парапет в том самом месте, где его занесло. Ни бочки, ни хлипкое ограждение не смогли задержать безумного монстра, что был сделан под заказ его брату. Автомобиль перевернулся, упав с тридцатифутовой высоты, приземлился на крышу на нижний уровень сложной системы дорожных развязок – они стояли на втором, глядя вниз на смятую кучу чёрного металла. Неожиданно машина загорелась, вспыхнув как свеча на ветру. Хорошо, что в момент падения по нижней дороге никто не проезжал. Сейчас там собралась куча свидетелей. Вдалеке уже завыли сирены полиции.

– Поехали отсюда.

– Ты уверена? Может, нам стоит задержаться? Нас же все равно потом найдут…

– Мы ничего не сделали. Мы не знаем этих людей. Нам нечего тут делать. Найдут – значит найдут. Потом. Все это не имеет значения. Обратно не поворотишь…

Конец седьмой части

========== Часть восьмая – I ==========

Bad luck wind been blowin’ at my back

I was born to bring trouble to wherever Iʼm at

Got the number thirteen tattooed on my neck

When the ink starts to itch

Then the black will turn to red

I was born in the soul of misery

Never had me a name

They just gave me the number

When I was young

Got a long line of heartache, I carry it well

The list of lives Iʼve broken reach from here to hell

Bad luck wind been blowin’ at my back

I pray you donʼt look at me

I pray I donʼt look back

I was born in the soul of misery

Never had me a name

They just gave me the number

When I was young

I was born in the soul of misery

Never had me a name

They just gave me the number

When I was young

They just gave me the number

When I was young

Johnny Cash

Thirteen

Они остановились в небольшой гостинице на другом конце города. Пташке надо было согреться. На регистрации клерк начал было подозрительно выспрашивать, кем ему приходится девочка – Сандор сказал, племянницей, и получив на это ответ что с таким родством их вместе поселить не могут, устало махнул рукой – давайте два номера.

Пташку так трясло, что он сам открыл ее номер ключом-карточкой и запустил ее внутрь. Он ожидал, что сейчас начнутся слезы, цепляния, просьбы, но ничего такого не последовало. Она просто зашла в комнату, кратко кивнув на его напоминание сразу залезть в душ, забрала ключ и закрыла за собой дверь.

Все это показалось Сандору весьма подозрительным. Странный холод и отчуждение после всего того, что случилось за этот длинный, равный десятку веков, день было последней реакцией, которой он ждал. Даже не взглянула на него. Просто ушла. Ни слова, ни звука.

Сандор не уставал удивляться, как легко носило ее из одной крайности в другую – от безумной любви и чуть ли не предложений завести незамедлительно семью и детей до нарочитого небрежного безразличия. Сандор не считал себя великим знатоком человеческих душ – он же не Мизинец, чтобы ему вечно гореть в пекле – но подозревал, что такие скачки не к добру. С другой стороны, можно было предполагать, что у шестнадцатилетней девчонки от такого зрелища будет шок. Особенно после того, что произошло с ней в последние месяцы. У Пташки была нежная психика. И в прошлый раз, когда она вот так заледенела – потом все пришло в норму. Ему, правда, пришлось слегка заболеть – но Сандору казалось, что он понял механизм ее замыкания в себе и, в особенности, принцип подбора ключа. Ей нужна была человеческая эмоция – чтобы выйти из лимба самотерзаний, в который она сама себя загоняла. В прошлый раз это была болезнь, в этот – могла быть радость от встречи с родственниками. Так все и будет.

Он отпер свой собственный номер, заскочил в сортир и отправился на куцый балкончик – это вам не люкс у моря, но спасибо что есть – курить хотелось до усрачки. Высмолил одну сигарету, потом принялся было за другую, когда в номер постучали.

Он отпер дверь не спрашивая. Может, Пташка? Да и чего ему теперь бояться? Если братец сдох, нет силы в этом мире, что могла бы ему навредить.

На пороге меж тем была не Пташка, а два копа – один в форме, а другой – в штатском, но по физиономии все равно было понятно, к какой касте он принадлежит.

– Мистер Клиган?

– Да, это я. (ну что уж тут отпираться?)

– Григор Клиган, Детектив, лейтенант-командир столичного Департамента полиции приходится вам братом?

– Да.

– У нас для вас печальные новости. Боюсь, ваш брат попал в автомобильную катастрофу. Когда вы виделись последний раз?

– Давно. Но должны были встретиться.

– В этом городе?

– Да. (ну, в чем-то это правда)

– Вам придется пройти с нами. Для опознания. К сожалению, авария была очень жестокой. Машина вашего брата пробила ограждения на съезде с шоссе, и при падении произошло возгорание. От всех, кто сидел в автомобиле, мало что осталось. Вы случайно не знаете, кто сопровождал вашего родственника в его поездке?

– Не знаю. Могло быть так, что с ним был его друг Петир Бейлиш.

– Да, нам тоже поступили такие сведения. Вы в городе один?

– Нет, я сопровождаю родственницу моего хозяина – я работаю в службе охраны семьи Роберта Баратеона – к месту проживания ее родственников в городе N.

– Родственницу? Сансу Старк, в замужестве Бейлиш? Она нам тоже нужна.

– Она была в розыске…

– Запрос отозван ее дядей. Так же он ходатайствовал о снятии вашей нарушенной подписки о невыезде. С условием, что вы немедленно по приезде явитесь в столицу на дачу показаний в качестве свидетеля по делу об убийствах на побережье. Это дело исходно вел ваш брат, если не ошибаюсь?

– Да.

– Он был отстранен несколько дней назад. Дело передано на ведение другому детективу. А именно – коп в штатском заглянул в бумаги – Сэмвелу Тарли. К нему вам и предстоит потом явиться. А сейчас нам нужна ваша спутница. Пройдемте.

– Зачем она вам?

– Для опознания тела ее мужа.

– Хорошо. Она должна быть у себя в комнате. Могу я сам ее предупредить?

– В этом нет нужды. В ее номер уже направился наш коллега. Да вот и они. Можем ехать.

По коридору шла бледная, но спокойная Пташка в сопровождении молодого полицейского, бросающего на нее смущенные взоры. Она подняла ресницы, посмотрела на Сандора. Непроницаемый, тяжелый взгляд. Глаза словно выцвели. И все же она была прекрасна, как всегда, даже больше. В своей строгой замкнутости она напоминала античную богиню – в современном прикиде. Пташка была вся в черном – белую кофту она сняла, накинул сверху черную куртку, что он ей приобрел в горах.

– Мэм? Санса Бейлиш?

– Да. Это я.

– Мы сожалеем о ваших утратах. А теперь еще и это. Вы уверены, что в силах сделать то, что от вас требуется? Если нет, мы можем попробовать найти других близких…

– У моего мужа не было близких. В любом случае, я в порядке.

– Тогда едем. У нас во дворе машина. Вы не откажетесь?

– Нет, все хорошо.

– Отлично. Мы вам очень признательны. Если все же почувствуйте себя не в силах – сразу скажите. Зрелище весьма тяжелое…

– Ничего. Я выдержу.

Они вышли через заднюю дверь и сели в черную машину с маркировкой «Полиция штата» Молодой коп сел за руль, хмырь в штатском – на переднее сидение. Пташка примостилась у окна. В середину, на заднее сиденье между ними сел тощий как жердь полицейский с лицом рыбы, а Сандору осталось место у другой двери. От нечего делать он уставился в мокрое окно. Туман слегка рассеялся, но видимость все равно была так себе. На заднем дворе гостиницы два ворона трепали трупик воробья у сточной канавы. Весело, ничего не скажешь…

Ехать не пришлось долго. В этом городе все было компактным – полицейское управление – через дорогу больничный морг – а вдали за пустырем – засеянное зеленой травкой кладбище, выходящее одним краем на улицу «Гора Надежд» Смешно. Гора лежит в морге на улице «Горы Надежд» Ага. Вот и остаётся надеяться, что он все же сдох уже…

Их проводили в небольшой зал для посетителей такого рода. Сандору предложили пройти первому, Пташку покамест посадили на потёртое кожаное кресло возле кофейного автомата. Она села и тут же вытащила телефон -чтобы было куда прятать глаза, ну точь-в-точь типичный современный подросток. Хрен в штатском остался с ней, топчась у кофейной машины.

Сандор вздохнул и потащился за копами по коридору. Тут их ждал высокий парень – видимо местный санитар – с усталым лицом и шальными голубыми глазами на выкате. Он обменялся с полицейскими парой коротких фраз – спросив что-то вроде: «Это к обгоревшим? Ты предупредил?» Недовольно кивнув и, по-видимому, не удовлетворившись ответом, он подошел к Клигану и неожиданно высоким голосом пропищал: «Послушайте, те люди, что попали в аварию – ну в общем они не очень-то. Вы вроде не похожи на того, кто будет устраивать истерики. Ну мое дело предупредить. От лиц мало что осталось – они же обгорели… Сандор коротко кивнул в ответ: «Да, я догадываюсь. С эффектом знаком, как вы уже, наверное, заметили. В обморок я падать не стану, обещаю. Даже постараюсь не сблевать». «Зря смеётесь, бывает и такое. Ну раз готовы – пошли».

Он жестом поманил полицейских. Те недовольно поморщились. «Нечего рожи кривить, по протоколу положено вам присутствовать. Вот уж неженки. Вы еще и не такое видали.» Все четверо прошли через служебную дверь, что санитар открыл карточкой, висевшей на шее. Длинный тускло освещенный коридор привел их к развилке между тремя дверями. Служащий морга услужливо распахнул самую правую. Сандор прошел первым, за ним – кислые полицейские.

Приятное место. Холодно как в могиле. Слегка воняло формалином и мертвой плотью, – запах, заглушающийся сильной вонью хлорки, которой явно недавно мыли помещение. С потолка лился жёсткий свет флуоресцентных лам, выжигающий все тени и превращающий и без того мрачную комнату в ночной кошмар для медицинского первокурсника-практиканта – сценка прямо из фильма ужасов.

Санитар прошел к небольшому столику, взял с него какой-то список, прошелся пальцем до низа, перелистнул страницу, найдя наконец нужный номер. Выдвинул один из бесконечных ящиков по стенам, напоминающих об аптечной системе за прилавком. Тут лежали, конечно, не медицинские снадобья. Здесь ждали своей очереди покойники – женщины, мужчины, старики, и не приведи боги, дети – с аккуратно закреплёнными на запястьях бирочками – чтобы не перепутать.

Сандор подумал, что эти бирки неизбежно и упорно преследуют людей всегда – начиная с рождения и проходя вдоль линии жизни – через больницы, амбулатории, зубные кабинеты, бассейны и лунапарки – чтобы привести сюда – в один из стальных ящиков – куда тебя положат, налепив на стынущую, ненужную уже плоть аккуратный ярлык– последний.

Санитар меж тем вытащил здоровенной обуглившийся, со свернутой набок головой труп. Сандору уже и смотреть не нужно было – людей таких габаритов он встречал немного. Гора отскакался. Сандор смотрел на него – на лицо, когда-то похожее на его собственное – на пустые, ничего не выражающие глазницы – и думал, что должен бы испытывать больше чувств – ну злости там, торжества от свершившейся мести – но странным образом ощущая только сожаление о том, что вот так бездарно прошла жизнь – что подобие человека, лежащее теперь перед ним, ничего не успело совершить, ничего не принесло в мир, кроме боли и страданий. Что думала их мать, когда родила этого богатыря, своего первенца, наверняка доставшегося ей нелегко? Глядела на лицо новорожденного, гладила его по гладким щечкам, умилялась совершенству существа, что получилось из их с отцом любви? Кто тогда мог догадаться? Кому вообще в голову могло прийти что все вот так закончится – что из троих детей семьи Клиган двое последовательно замочат собственных родственников: сначала Григор: Ленор, отца и теперь в ответ – он, Сандор, самого Григора? А мать умерла, когда еще он был щенком – сожранная изнутри за полгода вечно голодным раком. Так сказать, заплатила заранее – зато не увидела всего того ужаса, что случился после. Легкая, можно сказать, смерть. Ну по сравнению с этим.

– Ну что сэр, вам знаком этот человек? Я понимаю, от лица мало что осталось…

– Это неважно. Его трудно с кем-либо спутать. Это мой брат, Григор Клиган, тридцати шести лет от роду.

Санитар кивнул полицейским. Те с облегчением отодвинулись к столу и начали возиться с бумажками.

– У вас еще есть родственники?

– Нет, мы были последними в семье. Родители и сестра умерли давно, а других родичей у нас не было.

– Мои вам соболезнования по поводу утраты. У вас есть какие-то пожелания по поводу приведения тела вашего брата в порядок? Боюсь, в этом случае мы мало что можем сделать…

– Ничего не надо. Каковы процедуры?

– Он вроде бы был при исполнении. Так что его тело доставят в столицу в закрытом горбу – и похоронят за счет государства на служебном кладбище, разве что у вас не будет специальных пожеланий отвезти его на семейное кладбище…

-Не надо. Пусть хоронят в столице. На семейном кладбище вообще не знаю, что. Я там давно не был.

– Хорошо, сэр, тогда мы вас больше не задерживаем. Личных вещей у покойника не сохранилось – то что осталось будет приложено к делу – но уверяю вас, там немного – и все сильно испорчено огнем.

– Ничего. Спасибо. Скажите – я знаю, по правилам не полагается – но сейчас сюда придет еще одна особа – на опознание – она еще совсем ребенок, не мог бы я остаться? Она и так понесла уже кучу утрат – боюсь, могут возникнуть сложности…

– Нет, что вы. Нет никакого запрета. Более того, в этом случае – когда тела в таком состоянии, лучше больше свидетельств – потом меньше бумажной волокиты – а то ведь и ошибиться можно – а мы – отвечай. Оставайтесь, конечно. Вы ведь тоже были знакомы с покойником, ну, с тем, что ей предстоит опознать? – сказал медбрат, заталкивая тело Горы обратно в холодильник. (Прощай, братец – увидимся в аду!)

– Да, был.

– Ну мы вас тогда тоже к делу подключим. Эй, друзья, – крикнул он полицейским. Голос его прокатился странным эхом по пустынной комнате, отражаясь от гладких поверхностей пустующих сейчас коек, что стояли вдоль стен.

– Кончайте ваши ковыряния – один из вас отлично со всем справится – все равно дело уж сделано. Приведите следующего клиента. А вы, сэр, подпишите там бумажку – в трех местах, чтобы все было по порядку. А то эти граждане как сюда попадут, так цепенеют.

Молодой полицейский покорно ушел за Пташкой. Второй – человек-рыба – протянул Сандору бумаги, указав где и что надо подписать. Ручка у них была галимая – заедала все время. Сандор кое-как накалякал свое имя – в одно месте полагалось ставить роспись, в другом – инициалы, а в конце – имя и фамилию, да еще и год рождения зачем-то. Спасибо, что не номер социального страхования и длину члена.

Меж тем молоденький коп вернулся с Пташкой и полицейским в штатском. Сандор глянул на нее – все то же отстраненное выражение лица, но спокойствия явно поубавилось – девчонку колотило. Сейчас бы обнять ее, прижать к себе – но это было совершенно недопустимо. Где это видано, чтобы телохранитель обнимал свою клиентку? Только в глупых мелодрамах. А у них тут не мелодрама – тут в зависимости от точки зрения, то ли трагедия, то ли фарс.

Он все равно подошел к ней. Спросил шепотом:

– Ты как?

– Нормально. Скорее бы уже все кончилось. Ты не уйдешь?

– Нет, мне разрешили остаться.

Пташка взглянула на него с каким-то проблеском живых чувств – а то ведь сама как та покойница – хоть клади ее в один их этих загребучих ящиков. Тронула его едва заметно за рукав:

– Спасибо.

Тут к ним подошел медбрат. Сандор уже начал испытывать к парню определенное чувство симпатии – несмотря на скверную должность, ничего себе держится. Не то что эти копы…

– Вы готовы, мисс? То есть, мадам?

Пташка взглянула на него круглыми глазами, полными ужаса и стыда:

– Да, пожалуй. Что мне надо делать?

– Ничего. Вы стойте тут. А я сейчас проверю список… Вот ут он у меня.

Тело, что он выдвинул на этот раз, было в разы меньше. Такая же бирка на почерневшем запястье, как была и у Григора. Волосы и дурацкая бородка сгорели вместе со всем остальным.

– Мадам? Вам знаком этот человек?

Пташку начало трясти еще сильнее. Она смотрела на труп своего недолгого супруга – его ли труп? – с известной долей смятения, смешанного с омерзением.

– Я не уверена. Но скорее да.

– Если вы не уверены, мы можем задействовать другие анализы, но для этого понадобятся близкие родственники. Были у вашего мужа такие?

– Нет, он сирота (и откуда она это знает, седьмое пекло?)

– Ну в любом случае. Сэр, а вы что скажете? Вам он знаком?

– Думаю, да.

Сандор уставился на труп, прикинул про себя высоту и форму головы.

– Да, это Петир Бейлиш.

– Тридцати пяти лет от роду, – неожиданно вставила Пташка. Так, похоже он что-то пропустил, а его отличница хорошо сделала домашнее задание.

– Итак, вы подтверждаете его личность?

– Да. Сандор?

– По мне так – да. Небольшой рост, челюсть эта узкая. Вы не знаете, можно ли определить, была ли у него на лице растительность? А то тут хрен разберешь.

Санитар внимательно изучил труп, приблизившись к нему вплотную, не морщась, словно разглядывал цветок, а не кучку горелого мяса.

– Да, определенно. Почему вы спросили?

– У моего мужа был небольшая бородка, – пояснила Пташка. – а остались у него личные вещи?

– Вот у него – да. При нем была сумка, что предохранила в какой-то степени содержимое от огня. Вещи приобщили к делу. Та были – дайте посмотреть – кашемировое пальто, какие-то записи – это не удалось спасти – и золочёная зажигалка с маркировкой П. Б. Зажигалку можете забрать – она вполне действует еще.

– Да, это его вещи. Забирать я не хочу – пусть будет пришита к делу.

– А еще было обручальное кольцо. В кармане пальто. С гравировкой на латыни. «Sub specie aeternitatis» С точки зрения вечности. Очень романтично… Кольцо заберете?

– Кольцо да, пожалуйста.

– Тогда подпишите там бумагу. Все, мы закончили. Вы молодец, мэм.

– Спасибо

Пташка еще раз взглянула на труп Бейлиша – закрыла лицо и лоб ладонью – словно слезы смахнула, хотя Сандор видел: глаза у нее сухие.

Санитар внимательно глянул на нее и закрыв тело простыней – убрал его в нужный ящик.

– Вы удивительно стойко держитесь. Сожалею о вашей утрате.

– Я уже привыкла. За последний год я потеряла отца, мать и старшего брата.

– Мне очень жаль, мисс. То есть мадам. Смерть никого не щадит.

– Да, это правда. В этих ящиках оказываются все в итоге – и праведники, и нечестивцы.

Юноша бросил на нее удивленный взгляд, но комментировать не стал – видимо, еще и не такое слышал по долгу службы.

– Вам надо будет подписать бумаги вон там, у офицеров – и еще одну на выходе, если хотите забрать кольцо. У вас есть какие-либо замечания или распоряжения насчет подготовки тела вашего супруга к похоронам? Вообще, где хоронить будете?

– Еще не решила. Можно его кремировать?

– Это самый простой путь, если вы спрашиваете моего мнения. Вам выдадут урну, и вы потом сами решите, где вам ее захоронить. Тогда еще одну заполните бумагу на выходе. Вам нужен зал прощания, какая-то церемония до… хмм… процедуры?

– Нет. Мы уже попрощались. Сейчас. И потом вы же сами сказали. С точки зрения вечности все это лишь преходящее мгновенье…

========== II ==========

I never saw it coming

Nobody ever told me

Like a brick fell on me

And now you want me to be bigger

Bigger than I can be

If I knew how to be better, donʼt you think I would be

Iʼve got a message for the underlying truth

All my life

I will be looking for you

The way is never in the execution

Or doing it right

Itʼs knowing every single day if you should fight or flight

And this is not my private revolution

I donʼt need you to change

But sometimes Iʼm just not ok

Iʼve got a message for the underlying truth

All my life

Iʼve got a message for the underlying truth

All my life

I will be looking for you

Iʼve got a message for the underlying truth

All my life

Iʼve got a message for the underlying truth

All my life

I will be looking for you

Kʼs Choice Private Revolution

Санса

Их привезли обратно, когда было около пяти вечера. Туман рассеялся, и стало очень холодно. На этот раз Сансу посадили на переднее сиденье – видимо, из уважения к ее горю. «Про горе Сандора никто и не подумал. – уныло прокомментировала про себя Санса, – А меж тем ему было бы лучше ехать на переднем сидении, потому что его укачивает». Ну да, конечно, одно дело смазливая девчонка с погибшим взрослым мужем, а другое – неприятного вида мужик, только что опознавший в обгоревшем трупе единственного брата и последнего имевшегося в наличии родственника. Всё как всегда. Жизнь просто искрит справедливостью. Санса на прощанье дала юноше из морга свой телефон – он обещал, что позвонит ей, как будет готова урна. «Мы здесь не кремируем. – извиняющимся тоном сказал он, – Сжигают за городом. Тут только прощаются. Но как только мы получим материал – сразу вам позвоню. Охота вам тут сидеть – в этой крысиной дыре».

Сансе было, в общем-то, все равно где сидеть. Теперь – когда она освободилась – можно было и не торопиться. Вот Сандору нужно было отъехать – как можно быстрее отправляться в столицу. Там его ждал детектив Сэмвел Тарли, свидетельства, вопросы, и – она надеялась – окончательная и бесповоротная реабилитация. Надо ему сказать, чтобы он ее не ждал и ехал. Это было важнее. Или не надо? Важнее чем что? Чем они? Чем-то преступление – вот на этот раз это было действительно преступление – они вместе совершили во имя их несуразной любви? Теперь пеня заплачена – пути назад нет.

Санса не знала толком, что именно она имеет в виду, думая, что пути назад нет. Но так она чувствовала: словно прошлое было в который раз отрезано, как отрезают ножом уже подсохший кусок хлеба от слишком большого батона – начисто, без ошметков лишнего, самым острым лезвием что имеется – чтобы не помять нежную материю – форма остается, но длина ее уменьшается на добрую пару дюймов. Зачем плодить мертвечину – долой!

Иногда ампутация – единственный метод. Санса осталась без загнивающего, тянущего назад прошлого – перед ней лежала новая стезя, и теперь стоял выбор – идти по ней одной – или об руку с Сандором. Ей хотелось определенности, она устала от смутностей. А вот Сандору, похоже, было выгодно наводить тень на плетень. Сансе это было понятно – если ее положение наконец-то определилось – его судьба все еще висела на волоске. Но в Сансе неожиданно проснулся юношеский максимализм, что обычно спокойно дремал где-то чуть пониже гортани, и что она привыкла упорно подавлять в связи с состоянием матери. Ну что ж – у нее нет больше матери, нет старшего брата, нет отца, даже мужа – и того она угробила. Теперь она в семье за старшую. Пока на нее не навесили целую груду обязанностей, можно же было чуть-чуть порезвиться? Ну уж хотя бы в кой-то веки настоять на своем?

Санса прошла к своей комнате. Сандор медлил – ну куда ему теперь? Она, заметив, что он мнется, дернула его за рукав.

– Что?

– Поговорим?

Он нехотя пошел за ней.

– Ну, давай.

Санса открыла свой номер, оставила дверь открытой и прошла внутрь. Услышала, как хлопнула позади дверь, но все же не оглянулась.

– Ты тут?

– Тут. Куда я денусь?

– Хорошо. Итак?

– Итак – что?

Санса раздраженно шлепнулась на кровать.

– Послушай, Пташка, надо бы поесть. Ты устала, я устал…

– Я не устала. И я не хочу поесть. Я хочу знать, что мы теперь будем со всем этим делать.

– Со всем – с чем?

– Я теперь свободна. Ты – почти тоже. Что ты намереваешься делать?

– Да ты о чем, седьмое пекло?

Она посмотрела на недовольно шагающего взад и вперёд мужчину. Ну прямо тигр в клетке. А кто клетка – она?

– Я подумала, что теперь – ну мы могли бы…

– Да?

– Ты не хочешь, например, законно оформить… ммм… наши отношения?

– Ты с ума сошла? Честное слово, Пташка, я реально сомневаюсь в трезвости твоего рассудка временами. Ты что же, только что освободившись от одного брака, хочешь тут же скануть в другой – со мной?

– Ну как-то да. А чего медлить?

– Ты вообще помнишь, о чем мы говорили до этого?

– Мне плевать, о чем мы говорили до этого. Все изменилось. Эти события сегодняшнего дня все изменили. Мы перешли черту. Вдвоем. Цена уплачена. Неужели ты теперь думаешь, что стоит отступать?

– Во-первых, что это за бредовые разговоры о цене? Что еще уплачено? Если о твоем муженьке – так извини, он сам нарвался. Как и мой брат. Люди иногда делают неправильный выбор. Они заигрались, за что и поплатились. Люди все время мрут. Это не секрет. Хорошие, плохие – это механизм этого мира – ну чтобы мы уж совсем не зарывались. Сдохли и сдохли. В кой-то веки для разнообразия в пекло отправились те, кто этого реально заслуживает. Ты, надеюсь, не собираешься еще и их оплакивать?

– Нет. Но и радоваться я этому не могу. Мы пустили в расход людей – это не может нас не изменить. Я хочу, чтобы это жертвоприношение адскому богу скоростных дорог было хотя бы не напрасными…

– Седьмое пекло, Пташка! Мы же ничего не сделали! Просто удирали. Кто-то справляется с управлением, кто-то – нет. Не умеешь, не берись, Иные бы тебя взяли. Да, вот мне тут кстати пришло в голову – не рановато ли мы списали со счетов твоего супружника? Про брата я не сомневаюсь – это он. Но вот Мизинец… Зная его самого и его умение вылезать сухим из воды и выкручиваться из любых пакостей – есть немалый шанс, что его и не было в той машине…

Санса недоумевающе поглядела на Сандора.

– Но ведь он там был? Мы же видели его труп! И потом вещи…

– Мы видели просто труп. Обгоревшее на хрен тело, неузнаваемое и искореженное. И тут же сделали выводы, которые нам были в масть. А сейчас мне пришло в голову, что на самом деле охранник Бейлиша, к примеру, был того же небольшого роста, что и хозяин. А сумку он мог просто оставить в машине… Не надо было так спешно писать заяву на кремацию, а попросить сделать дополнительные анализы…

– Ты так говоришь, потому что тебе выгодно сейчас доказывать, что я – несвободна, следовательно, ты все равно не можешь на мне жениться. Петир Бейлиш мертв! Он скопытился, Иные тебя побери! И это был его труп, ясно тебе? Потом, если бы он был жив – уже бы проявился, тебе не кажется? Ты его письмо читал? Он был весьма настойчив в своих на меня притязаниях, нет? Какой ему сейчас смысл отступать?

– Очень простой и очевидный. Он проиграл. В столице ему шьют дело, Гора мертв, расследование приведет Сэмвела Тарли прямо к порогу Мизинца. Все следы ведут туда. Есть еще телефонный твой разговор – влекомый желанием заполучить тебя, он сбился и допустил промах. Ты на нас на всех так действуешь, Пташка – мужики от тебя теряют здравый смысл.

– Не от меня, а от активов.

– Нет, вот как раз от тебя. Активы бы никуда не делись. Тем более ты могла их получить только по совершеннолетию, или я чего не понял? А ты, моя милая, – вся ты, со своими этими глазами-ресницами и всем остальным, даешь в голову, как молодое вино. Если сам Мизинец на этом потерял бдительность, – ты воистину опасное приобретение. В тебе слишком много…

– Чего?

– Всего. Кто на тебя посмотрит – пропал. Наверное, потому что в тебе, как в настоящей женщине сочетается вот эта какая-то слабость – вызывающая желание заботиться о тебе, и совершенно несгибаемая жизненная сила – тебя бьют, а ты поднимаешь голову. Это завораживает. И опять же хочется заслонить тебя от всего мира, увезти, спрятать…

– Что-то непохоже, что тебе так уж не терпится меня увезти. Я-то как раз согласна.

– Ты-то, ясный перец, согласна. Потому что у тебя местами мозги совершенно Пташкины. Ты не о том думаешь. А стоило бы подумать о будущем – не о мужиках, которых на твою долю хватит, а о том, что ты вообще по жизни намерена делать, к примеру.

– Пойти в школу, получить образование, найти работу…

– Ты так говоришь, будто это что-то плохое.

– Меня все это не колышет, ты понимаешь?

– Меня колышет, зато. Положим, я женюсь на тебе. Ты малолетка без образования, я – полубеглец, потерявший работу. И что это будет – рай в шалаше? Поедем жить в мою хибару – что я получил по смерти любимого брата – с видом на овраг? Я буду искать приработок, чтобы нам было что жрать, а ты тем временем начнешь заводить разговоры про детей, про новую мебель. – заняться-то тебе будет нечем? Останутся лишь стол и кровать…

– Но у меня есть деньги. Наследство. Даже дом. И потом, ты мог бы попросить, чтобы тебе дали какую-нибудь работу… Мой дядя и знакомые…

– Вот нет. В примаки-содержанцы я не пойду. Ты охренела, Пташка? Я же все-таки мужчина, Иные тебя побери! Если я беру за тебя ответственность, то тащить ее буду сам! В цепных Псах я уже насиделся, хватит. Для разнообразия хочу попробовать сделать что-то стоящее. А вариант с нашим браком уводит меня от этого – как и тебя. Это нафиг нас обоих погубит, подрежет крылья. А разве так оно должно быть? Особенно у нас… Все эти разговоры про уникальность наших отношений, что ты так любишь заводить, уйдут в песок – а мы с тобой окажемся носом в грязной луже, из которой будем наблюдать, как жизнь проходит мимо. И рано или поздно ты возненавидишь меня за это – и будешь права. Если я сейчас поддамся на эту провокацию – я буду полным говном. И так-то не боги весть что. Но это – слишком даже для меня.

Санса слушала и ничего не понимала. Среди всего этого кошмара она уловила только одно – что он не увезет ее, не станет на ней жениться – из-за своей идиотской мужской гордости, что ему дороже ее самой.

– Ты… И что же будет? Что ты предлагаешь? Какую-нибудь чушь вроде «к тете и в школу»? А ты сам что будешь делать? Бросишь меня вот так?

– Мне так не кажется, что все, что мы с тобой прежде обговорили – чушь. Я продолжаю стоять на том, что думал и раньше. Ты полетишь к своим. Я поеду в столицу. Теперь тебе ничего не грозит – ну кроме некоторого недовольства твоих родственников. Но представь себе если ты – только что свежеовдовевшая, притащишь к порогу тетки еще одного муженька? Как это вообще будет выглядеть?