Текст книги "Это было у моря (СИ)"

Автор книги: Maellon

сообщить о нарушении

Текущая страница: 76 (всего у книги 101 страниц)

– Ладно. Кто бы ни был – убью!

– А если Джон? – вырвалось у Сансы.

Арья взглянула на нее с изумлением.

– Ну и что, что Джон? И его тоже… Чем он лучше других?

– Ничем, ты права, – выдавила из себя старшая сестра, криво улыбаясь. Все же, похоже, искать там было нечего.

– Ладно. Одеваюсь и пойдем. Кинь мне, пожалуйста, вон тот свитер, черный с белым.

– С цветочком на груди?

– Это не цветочек, это пентаграмма!

– Извини, ведьма. Держи!

Арья одевалась быстро. Санса в последнее время тоже приноровилась, но все же не так. Видна многолетняя привычка вскакивать с опозданием, и на ходу, не глядя, напяливать именно то, что нужно.

Через минуту они уже выходили из комнаты, причем Ним так спешила, что чуть не сшибла с ног обеих сестер. Арья сбежала вниз, чтобы выпустить питомицу на двор. Санса помедлила у большого окна в коридоре, глядя на то, как Нимерия красивыми большими скачками несется вдоль сугробов нечищеной обочины, мгновенно замирая и принюхиваясь к чему-то, ведомому только ей одной. Животные чувствуют свободу иначе: для них она либо есть – либо нет. А люди запирают себя сами – и сами же терзаются на эту тему. Если бы все было так же просто – как у зверей…

2.

Они зашли на кухню. Лианна сокрушенно рассматривала свой полудохлый базилик.

– Опять залили. Ну вот не растет! Надо новый посадить…

– Дядя Рейегар с ним разговаривает, – наябедничала Арья, уже что-то жуя.

Лианна удивленно оглянулась на племянницу.

– Разговаривает? Это как?

– А так. Приходит и шепчет ему что-то. Я уже спросила, зачем это. Он сказал, что цветы нас тоже понимают. Что надо их уговаривать расти. Иначе они чувствуют себя заброшенными…

Лианна вздохнула и поставила цветочный горшок на место.

– Сдается мне, что этот базилик либо не понимает наш язык, либо оглох. Ну, если Рейегар хочет с ним беседовать – пусть себе. Я новый посажу – но этот тоже не стану выбрасывать. В конце концов, можно и стебель покрошить в салат. Он жестковат, но все равно ароматный.

– Тетя, если ты будешь так громогласно ему говорить, что ты его хочешь съесть, он вообще расти не станет, – заметила Арья.

– Ты думаешь, он растет? Наверное, он уже заподозрил меня в грязных намерениях – и мстит. Уф! Вы позавтракали, девочки? Там сок есть, в кувшине. Я сегодня утром выжала.

– Апельсиновый?

– Нет, морковный. Рикон просил.

– Нет, спасибо. Пусть сам и пьет. Я тогда кофе. Санса?

– Я тоже, пожалуйста.

– Тогда дай чашки.

Лианна прошла в гостиную и негромко прокричала в сторону гостевой спальни:

– Дорогая, ты справилась с феном? Он иногда перегревается! Просто выключи его на минутку, если он вырубится.

Из спальни раздался голос Дени:

– Я все, спасибо! Сейчас выйду!

Арья зло покосилась на Сансу и прошипела тихонько, чтобы не услышала Лианна:

– Ах, вот кто слил всю воду! Мне следовало догадаться! Наша мадам «люблю погорячее» …

Санса сделала сестре большие глаза:

– Тихо! Ты же обещала, помнишь?

– Как ты мне надоела с этим обещанием! Помню, помню…

За спиной забурлила кофейная машинка. Санса протянула Арье чашки, что взяла из посудомойки.

– Для Дени оставь!

– Может, она лучше того, морковный сок?

– Арья!

– Ладно! Тут вроде на всех хватит.

– Вот именно. Не вредничай!

Арья, захватив свою чашку, прошла в столовую и уселась на подоконник. Лианна поморщилась:

– Ты не могла бы не сидеть на окне? Дует…

– Ничего не дует, тетя. Я, во всяком случае, ничего не чувствую… Я же не неженка. А где все?

– Мужчины уехали с утра – часов в восемь – на конюшни Рейегара. Даже Брана с собой взяли. Он хотел покататься на своей Плясунье. А Визерис и Дрого вообще еще там не были. Тем более, я так поняла, Дрого – специалист по лошадям. Да, дорогая?

В гостиную вошла Дени, расправляя явно вымытые и недосушенные светлые локоны, спускавшиеся ей до середины спины.

– Всем доброе утро! Что, простите?

– Я объясняю девочкам, что мужчины уехали на конюшни, и что Дрого хотел оценить наших лошадей взглядом эксперта.

– Да, он очень хорошо в этом понимает. Он подарил мне прекрасную кобылу на свадьбу – белую, как лунный свет и очень резвую. Я назвала ее Серебрянкой…

Арья на окне изобразила рвотный позыв – благо, в ее сторону никто не смотрел, кроме Сансы. Дени села за стол и взяла себе с тарелки кекс. Санса улыбнулась, тоже потянувшись за кексом и спросила, втайне надеясь, что Арья, разливавшая кофе, все же оставила что-то на долю младшей Таргариен.

– Дени, будешь кофе?

– Нет, я думаю, не стоит.

Она застенчиво взглянула на Сансу и продолжила:

– А есть какой-нибудь сок? А то от кофе мне нехорошо…

– Есть морковный.

– О, замечательно! Я с детства не пила его. Папа говорил, свежие соки очень полезны…

Санса нервно взглянула на Арью, высунувшую язык и изображающую что-то похожее на сумасшедшего, и, сердито нахмурившись, прошла в кухню.

– Я налью тебе. Арья, не поможешь?

– Чего? Ты что, боишься соковыжималки? Или кувшина? Не хочу. Сама давай.

– Ну-ну. Я еще с тобой поговорю!

В коридоре послышался какой-то шум, залаяли все собаки сразу: внизу и наверху. Лианна, недоумевающе пожав плечам, пошла посмотреть, что там случилось.

Через минуту вернулась, объявив:

– Санса, к тебе пришли!

Арья спустила одну ногу с подоконника и с интересом взглянула на тетку.

-Что, неужели Зяблик?

– Нет, Миранда Ройс.

– Не, это неинтересно! – Арья разочарованно откинулась назад и опять уставилась в окно. – и почему они меня не взяли на конюшни! Я тоже хочу кататься…

– Они хотели, дорогая. Особенно Бран и Джон. Но вы так крепко спали…

– Вот так всегда – в кои-то веки хочешь выспаться в воскресенье – и остаешься без конной прогулки! Несправедливо!

– Мне было жалко вас будить. Ну, может, в другой раз…

– Ладно. Проехали. Если вдуматься – может, и не слишком-то хороший день. Слишком народу много…

Арья искоса глянула на Дейенерис, которая как раз закончила с кексом и принялась за сок, что ей налила Санса.

Санса, меж тем, удалилась в холл принять подругу. Миранда сидела на низеньком пуфике, что дети застолбили как « место для завязывания шнурков», встряхивая заснеженными кудрями.

– Вот мне везет-то! Нет снегопада, так с крыши должен сугроб плюхнуться, и прямо на макушку! Отец ехал за город по делам, я и попросила его меня подбросить. Скучно дома сидеть! Ты, надеюсь, не против, что я вот так, без приглашения?

– Нет, что ты! Просто у меня полон дом родни.

– Тогда я тебя приглашаю на завтрак. Тут есть отличная кафешка в трех блоках отсюда. Мы туда иногда с Мией ходили после школы, в прошлом году. Пройдемся, аппетит нагуляем!

– А я уже почти позавтракала.

– Ну и что? Я тоже… Выпьем кофе, значит. И, может, будет яблочный пирог…

– А я лимонный люблю.

– Лимонный там тоже отличный. Пойдем?

– Погоди, я спрошу – может, кто с нами хочет?

– Давай.

Санса зашла в гостиную, где висело унылое молчание. Лианна поднималась наверх, к близнецам, где, судя по звуку, был еще и Рикон. Там что-то все время падало, и раздавались возмущенные крики Рейеллы. Хлопнула дверь, и все стихло: видимо, тетя до них-таки добралась.

Арья все так же смотрела в окно. Дени допила свой сок и гладила Ним, что сидела возле нее с самым добродушным видом, высунувши розовый язык.

– Послушайте, я иду с подругой в кафе, если хотите – присоединяйтесь!

Арья тотчас же соскочила с подоконника.

– Я пойду! А то скука такая…

Дени посмотрела на Сансу, потом опустила глаза, словно размышляя. Санса, рассчитывавшая на совершенно иной расклад (она была почти уверена, что Дени согласится, а Арья – откажется) недовольно поморщилась. Теперь не отвертишься. Но младшая сестра уж точно не даст посидеть спокойно и поболтать. И язык у нее без костей… Еще ляпнет что лишнее…

Арья, стащив по пути еще один кекс, двинулась наверх, в холле неожиданно приветливо поздоровавшись с Мирандой. Санса покачала головой – жди беды – и прошла к окну: Арья, естественно, чашку за собой не убрала, да еще и насорила на подоконнике. Захватив по пути на кухню еще и свою собственную кружку, она оглянулась на Дени. Та все еще сидела над соком, задумчиво глядя в окно – в этот момент она показалась Сансе просто копией Рейегара. Дейенерис, скорее ощутив, чем заметив, что на нее смотрят, обернулась к Сансе и негромко сказала:

– Мне все же хотелось бы пойти с вами. Я так давно… ну, неважно. Может, вы меня все же подождете? Мне только волосы заплести и одеться.

– Конечно! (Чем больше они ждут, тем менее мучительно будет запихивать в себя новую порцию еды.) По опыту из прошлого Санса знала, что ничего так не портит разговора в кафе, как ничего не заказывающий собеседник. А уж Арья и Ранда наверняка оторвутся на предмет булочек. И потом, Сансе хотелось попробовать лимонного пирога: торт, что сотворил Рикон вместе с кухаркой, был хорош, но готовился совершенно по иному принципу, чем тот шедевр, что пекла когда-то мама. Может, в этом кафе повезет?

– Тогда мы тебя ждем в холле. Арья тоже еще наверху… (Интересно, что она там делает? Одета же вроде уже)

Дени торопливо закончила с соком и, порхнув на кухню, (Санса заметила себе, что, будучи более округлой и низкорослой чем она сама, младшая Таргариен движется с удивительной грацией, словно врожденной) отнесла стакан в раковину и сразу же его помыла. Санса вспомнила, что Визерис был безумным педантом и дрючил сестру буквально за все – даже за мокрые следы от рук на полотенце – уже не говоря о неубранных стаканах или волосах в раковине. Интересно, кто у них в доме заправляет?

3.

Она вышла в холл и присела на ступеньку лестницы. Наверху Лианна методичным тоном отдавала приказания по уборке комнаты. Дети, судя по всему, подчинялись. И как ей это удается? Рикон никогда не слушался – с того еще возраста, как пешком под стол ходил. Он, как и все дети семейства Старков – кроме нее самой, пожалуй – был удивительно упертым. Санса вздохнула. Если бы она была поупрямей и пореже шла на поводу у других – меньше вежливости, больше здравого смысла – то целее бы была. Не говоря о том, что уж точно счастливее.

Ранда тем временем гладила Солнце. Луна лежала в кабинете дяди – видимо, скоро была пора рожать. Солнце сносил ласку с видом мученика – он был предельно вежлив, как и его хозяин.

– А у меня кошки, – сообщила Ранда, – а собаку папа не разрешает заводить. Знает, что я ленива и не буду с ней гулять…

– А где же они были, когда я у тебя ночевала?

– А я в предыдущий вечер их отвезла на прививки, в клинику. А папа не забрал – его же не было. Ну не тащиться же было с тремя переносками на автобусе! Ну вот и пришлось беднягам ждать, пока он вернется. Жалко было страшно. В следующий раз, когда будешь у меня ночевать, со всеми познакомлю. У тебя нет аллергии, надеюсь?

– Нет, вроде.

– Ну, слава Семерым! А то сейчас все такие больные пошли! Вон, одного Зяблика взять! У него даже на пыль книжную аллергия. Хотя свои фолианты он все равно читает, обливаясь соплями. Кстати, он мне звонил, – лукаво улыбнулась Ранда.– Довольный такой. Говорит, ты приходила. Сообщил, что будет тебя учить математике.

– Угу. Ты же знаешь, какие у меня отношения с математикой.

– Знаю. Лучшие, чем у меня. Как и с Зябликом.

– Ну, приходи заниматься с нами!

– Вот еще! Никогда не была «третьей лишней» и не хочу. Знаем мы вашу математику!

– Ранда!

– Что? Кто ему волосы подравнивал? Он весь пузырился от счастья. Даже сфотографировался – это при том, что у него дикая ненависть ко всяческим селфи, – и прислал мне кадр. Ты просто прирожденный парикмахер! Он такой стал миленький – ну просто средневековый паж какой-то…

– Он сам попросил.

– И хорошо. А то космы и впрямь отросли. Я его хотела сводить в свой салон – но он отказался – под предлогом, что салон женский и что – как это он выразился: «там химические испарения».

– Ну, дело сделано. Подстригла, и ладно. Хватит об этом. Это был чисто дружеский жест.

– Для тебя. А он тебя почти в мамочки записал. Других примеров тесного общения с женщинами у него пока не было. Так что берегись. А то в следующий раз он попросит тебя спинку ему потереть в ванной. Или еще что…

– Брось! – Санса, впервые за много дней почувствовала, что у нее горят уши.

Миранда засмеялась и опять занялась волнистой, золотистой на спине шерстью Солнца. Пес нервно зевнул. По ступенькам сбежала Арья, самым возмутительным образом причесываясь пятерней.

– Ну что, мы готовы идти?

– Мы ждем Дени.

Арья поморщилась:

– Она тоже идет? Я думала, ей наш климат не по нраву…

– Арья! Я тебя предупредила…

– Ла-адно, помню я. Я буду – сама вежливость. Вот как наш Солнце.

Она потянулась к узкой голове борзой – но тот, не выдержав напора со стороны уже двух барышень, деликатно увернулся и скользнул в кабинет, к супруге, нервно оглядываясь назад.

Арья захохотала. В этот момент из гостиной, смежной с гостевой спальней, вышла Дени, уже в верхней одежде. Обута она была в белые новенькие кроссовки.

Санса с недоумением уставилась на ее маленькие, как у ребенка, ноги.

– Нет, подожди, ты же не так вот пойдешь?

– У меня больше ничего нет, – застенчиво промолвила Дени. Они, вроде, кожаные и не промокнут.

– Да ты же замёрзнешь! Нет, так не пойдет. У тебя размер явно меньше моего. Погоди. Арья, дай Дени какие-нибудь свои сапоги!

– Сапог не держим, – Арья казалась крайне недовольной, – Могу предложить только ботинки.

– Да не надо ничего! Я и так… – Дени запылала как маков цвет.

– Еще не хватало. Арья, давай, что у тебя там есть!

Та, ворча что-то под нос, открыла стенной шкаф и поковырявшись там с минуту, вытащила пару громоздких, военного образца ботинок, усыпанных узором из черепов.

– Вот только эти. Остальные слишком холодные.

– Сойдут. Спасибо! – сказала Санса, как всегда, не одобрив про себя чудовищный вкус сестры.

Дени взглянула на бутсы и вдруг засмеялась:

– Я хотела такие, но Визерис мне запретил. Сказал – это для грязных панкушек.

Арья, поразмыслив с полминуты, вдруг великодушно махнула рукой:

– Бери насовсем! У меня есть похожая пара. Подарок тебе на начало зимы!

– Спасибо! Но не стоило…

– Глупости. Это же только обувь…

Пока Дени зашнуровывала свою обновку, все остальные застегивались и нахлобучивали шапки. Кстати, головного убора у Дени тоже не оказалось и Санса от себя презентовала ей пару лиловых, как раз под цвет глаз, пушистых наушников, что ей подарила Лианна. Ей самой в таких теперь со стрижкой было холодновато щеголять. Затылок мерз. А у Дени было достаточно волос, чтобы выдержать укусы мороза и ветра – надо было только уши прикрыть. Ранда с завистью тронула длинный, сложного плетения, колосок Дейенерис.

– Красивая коса. Ты сама заплетала?

– Ага. Я еще в средней школе приноровилась. Это дело практики. И надо же быстро делать все поутру.

– А подстричься?

– Что ты! Визерис бы меня укокошил. А Дрого тоже не жалует короткие волосы. Говорит, это словно силу обрезать…

– Эхх! Вот они, мужчины! Один деспотизм. Сами-то, как хотят, решают… – промолвила Ранда ворчливо, вытаскивая свои каштановые пряди из-под молнии куртки.

Арья уже вышла на улицу. Остальные последовали ее примеру. Санса крикнула наверх: «Тетя, мы ушли!» и захлопнула за собой дверь – прямо в нос тоскливо взирающей им вслед Ним.

4.

Идти по узкой улице вчетвером было шумно и весело. Санса впервые за эти сутки поймала себя на мысли, что, возможно, все же, посещение родственников – это не так уж плохо. Предыдущие ее наблюдения были очень уж тоскливыми – быть без пары, там, где хочется быть с партнером – да и партнёра, по сути, не иметь – это очень грустно. Она крепилась, как могла, но, судя по взглядам, что кидал на нее вчера Бран, а иногда и Джон (не говоря уже об остроглазой Арье, что взглядами не ограничилась и еще и тётке пожаловалась, на счастье самой Сансы – так хоть можно было свалить) у нее это совсем не получилось.

Довольные молодожены совершенно выбили у нее почву из-под ног – все те жалкие крупицы суши, что она смогла насобирать за последние недели, торжественно тонули в омуте чужого счастья. Она не хотела завидовать (отец всегда учил их, что зависть – первый признак слабости и несостоятельности) – но завидовала все равно. Не хотела смотреть, как Дени кладет усталую голову мужу на плечо – и смотрела, не отрывая глаз. А еще больше ее задевало то, как спокойно, в своем праве, сидел рядом с Рейегаром Дрого, как неспешно вели они беседу – все на своих местах, иначе и быть не может. У других. А у нее – у нее осталась лишь горечь во рту от выпитого за обедом вина – за чужой союз (права на свой собственный ей не дали)– и бесконечные ночные часы, полные непрошенных воспоминаний и сожалений о сгоревших надеждах.

Помимо этого, был еще и Визерис. Он, странным образом, неприятно напоминал Сансе о Джоффри. Что-то было между ними общее: не то капризность, не то периодическое ерничанье не по делу, не то общая какая-то распущенность богатого отпрыска из хорошей семьи. В любом случае, от некоторых его реплик возникало отчетливое дежа-вю, а от взглядов, что он кидал – не на нее, на Арью – еще больше. С дальнейшими параллелями Санса идти вперед побоялась – а то мало ли до каких выводов можно дойти!

Потом Арья все-таки – это не она сама. К ней на кривой козе не подъедешь, а если попытаешься – без всяких комплексов и лишних мыслей сестричка начнет действовать – и, возможно, даже круче, чем стоило бы. Да и потом, и Рейегар не Серсея – он все замечает. Да и Арья, если что, не станет щадить его чувства и наябедничает.

Санса искоса взглянула на младшую сестренку – та, как обычно, нарочито косолапя, шаркала по желтоватому снегу проезжей части (на тротуаре они все в ряд не помещались, да и кому в воскресенье с утра понадобится здесь куда-то ехать?).

Арья все же молодец. За жест с ботинками Санса была безумно ею горда. Иногда она сечет фишку (а возможно, чаще, чем кажется – просто притворяется) Да и за вчерашнюю чуткость по отношению к ней самой, Санса была благодарна. В какой-то момент вечера ей начало казаться, что они либо напьется, либо разрыдается, либо и то и другое вместе. А тут подоспела помощь в лице Арьи. Лучше не стало, но хоть не на публике.

В комнате под подушкой лежала стащенная из мешка на чердаке рубашка – в одну из полубессонных ночей Санса не смогла с собой справиться и таки поплелась туда в поисках утешения. Она могла себя сколько угодно обманывать, что ей все равно и что все прошло и перегорело, но чем дальше, тем больше понимала, что это не так, и что врать себе так же глупо, как разговаривать с зеркалом в ожидании, что оно тебе ответит.

В эту ночь она, наконец, с отчетливостью осознала до конца, что да, ее бросили и да, ей от этого плохо. Назвать вещи своими именами было очень и очень непросто. Она все продолжала надеяться – в самой глубине души – что все это какая-то чудовищная ошибка, что в один прекрасный день она откроет дверь, уже заранее зная, кого она увидит на пороге (на каждый звонок в дверь со времени их расставания сердце ее продолжало пускаться вскачь, и как бы она себя за это ни ругала – поделать все равно ничего не могла) и все тут же прояснится, слетит с плеч какой-нибудь недомолвкой и нелепостью, и все станет, как прежде. Что союз их будет принят и одобрен, как это в итоге произошло с Дени и Дрого. Что у нее тоже появится право класть небрежно говорящему на равных с другими мужу голову на плечо. Право не стесняться себя и своих чувств. Право уходить по вечерам в их собственную спальню с высоко поднятой головой.

Но нет. Ничего этого не будет. Теперь уже стало окончательно ясно, что чем больше она грезит о несбыточном – и несбывшемся – тем глубже сама себя топит. Надо было идти вперед – не на словах, на деле. Заниматься – всем и себе назло. Закончить эту школу как можно лучше – хоть бы ради того, чтобы позлить стервятницу-директрису. Поступить, куда она хочет. Доказать, что она может. Себе – и всем – и ему…

Они почти дошли до кафе. Миранда, весело балагуря, выпытывала у Дени все подробности ее замужества и семейной жизни. Санса в который раз подивилась умению подруги небрежно вытягивать из людей всю подноготную. Арья, которой явно наскучил щебет более старших барышень о мужиках, уже дошла до двери кофейни и с подозрением изучала колокольчик, висящий у входа под небольшим полосатым навесом.

Они зашли внутрь и уселись за столик у окна. Тут было уютно, и пахло ванилью и свежей выпечкой Пока они развешивали куртки на спинки стульев, Ранда уже открыла меню и начала вполголоса давать ценные указания, что стоит пробовать, а что не так интересно. В итоге все заказали пожилой официантке в синем переднике кофе (Дени попросила стакан воды) и несколько кусков разных сортов пирога – на пробу. Пока они ждали свой заказ, Миранда, притворно вздыхая, рассказывала Дени свою собственную историю, парируя ехидные замечания Арьи с не меньшим ехидством. Санса предпочитала молчать и слушать. Дени тоже старалась не комментировать – в силу известной своей сдержанности и желания не выглядеть слишком уж любопытной.

Санса огляделась вокруг: народу было немного, скорее всего, привычные клиенты, что предпочитали завтракать тут, за газетой, или глядя в негромко бормочущий над прилавком телевизор. Официантка направилась к ним с большим подносом. Все разобрали свои чашки и стаканы. Арья, которая заказала здоровенную порцию кофе со сливками и мороженым (Санса подозревала, что платить придется ей – едва ли сестра взяла с собой кошелек) тут же вымазала себе щеку какао, которым щедро сдобрили белоснежную пену, шапкой возвышающуюся над полосатым стаканом. Дени деликатно ковыряла ложечкой яблочный пирог и улыбалась на вопросы Ранды о том, приносит ли ей муж завтрак в постель.

Арья фыркнула и прокомментировала, облизывая сливки с ложки, которую она выудила из стакана:

– Ты ее мужа не видела! Этот на завтрак ест не ваши жеманные булочки, а, по-моему, может и лошадь проглотить…

– Он вообще не завтракает. То есть – я не знаю, – опустив длинные ресницы, сказала Дени, – когда я просыпаюсь, он уже обычно не дома…

– Ну-ну. Я вот бы мечтала, чтобы мой муж приносил мне кофе в постель. И кексы с орехами. И сам бы тоже… А я бы с ним делилась… – мечтательно выдала Миранда, зачем-то старательно размешивая свой капучино. Санса смотрела, как бело-коричневая пена смешивается с более темным слоем кофе, и думала о том, что этот разговор идет совершенно не в том направлении, что ей бы хотелось.

– Чем, кексами? – вежливо спросила Дени, хоть на лице ее появилась тень улыбки, что делала ее старше и жестче. Санса помнила эту улыбку еще по детским своим годам. Дени не так проста, какой хотела казаться.

– Ну да. И не только…

Арья раздраженно ввернула:

– А я бы не делилась. И вообще – на фиг это надо? Постель моя. Кексы – тоже. По-моему – это место для личного пользования.

– Это потому, что ты еще маленькая, – снисходительно сказала Ранда. – Вырастешь – поймешь.

– Вот не думаю. Мужики мужиками – а кровать все равно моя. И завтрак тоже. После того, о чем вы так старательно замалчиваете, пусть его себе катится на собственную койку…

После этой фразы, все три «взрослые» барышни, включая Сансу, дружно захохотали. Арья вздернула бровь и уставилась в окно. Ранда, вытирая рукавом слезы, вкрадчиво обратилась к Сансе, которая все еще продолжала смеяться. Впрочем, реплика подруги резко заставила ее прекратить.

– Вот у нас тут есть свидетель настоящей романтики. Ты что скажешь? Хорош он, завтрак в постели?

– Я не знаю.

Арья тут же сверкнула глазами на Миранду:

– Отстань от нее! Не видишь, ей неприятно!

– Арья, ничего. Я, конечно, истеричка, но не настолько же! Могу и сама ответить – голова не отвалится. Я правда не знаю, – Санса оторвала взгляд от чашки и взглянула в глаза сначала Миранде, потом Дени. Первая отвела взгляд, вторая – слегка прищурившись, смотрела на Сансу и, все же, словно ее не видела, в который раз страшно напоминая своего старшего брата, – Мы иногда вообще не завтракали. Времени не было.

– Ну, подруга, завтрак завтраку рознь. И вообще, не единым хлебом… промурлыкала Ранда.

– Наверное. Не могу вспомнить. Все оно так далеко от меня…

Арья, что таращилась на нее во все глаза, напряженно и подозрительно, готовая в любой момент встрять, при этих словах помотала головой с самым безнадежным видом и опять уставилась в стакан, выцарапывая оттуда уже растаявшее мороженое.

– Ну да ну его к Иным, этот завтрак. Вот ты, Дени, скажи – хорошо оно– быть замужем? Я была за стариком, что едва себя до койки мог дотащить, не то что там какой-то завтрак, а Сансин муж… кхм… ну ладно, все поняли. А ты из нас единственная, кто реально живет с нормальным мужчиной, что при этом является твоим мужем. Расскажи!

Дейенерис оторвала взгляд от окна и серьезно взглянула на Ранду.

– Я тоже не знаю. Мне не с чем сравнивать. Хотя… Дома я жила очень спокойно. Особенно с тех пор, как папа… Ну, неважно. Визерис заботился обо мне. Как умел. И мама тоже… Но оказаться от них всех подальше – это как после темной каморки выйти на поле. Когда впереди горизонт, под ногами путь, а надо всем этим – небо… Дрого строит нам дом – там, у себя на родине. Скоро мы туда переедем – насовсем…

Санса сидела и ковыряла лимонный пирог. Опять не тот рецепт. Где бы добыть тот, что использовала мама? Почему она ничего никогда у нее не спрашивала, когда было время? Все не вовремя, все с опозданием… Как это надоело! Что там: дорога – и над ней небо? Каждому свое. Ей уже не стоило задирать голову слишком сильно. Хватит с нее небес и полетов в них. Оттуда до невозможности больно падать. Иной раз и в себя не придешь. Пора учиться ходить ногами по земле. Искать путь, что приведет вперед. За горизонт. Может быть, по пути и стоит иногда взглянуть вверх. В свои собственные, еще не изученные, неопробованные небеса…

Конец десятой части

Комментарий к XV

Итак, еще одна часть позади. Одна из самых для меня тяжелых. Спасибо всем, кто морально меня поддерживал в борьбе с этим нескончаемым монстром. Ленивый автор берет себе паузу до конца недели: для обдумывания, проветривания мозгов от зимней тоски и еще картиночег и, возможно, долгожданной карты. Увидимся в следующей части – уже весной!

========== Часть одиннадцатая – I ==========

Часть одиннадцатая

Обгоняя время

Наше время, милый, давно истекло,

Но я все надеюсь его догнать.

Я вижу край клетки через стекло

Где мне занавеска, тебе – стена.

На крики срываюсь, но с губ моих

Лишь шепот беззвучный: услышь, пойми!

Что век наш, разменянный на двоих

Другими повенчан на смерть людьми.

Когда мы стояли спина к спине,

Весь мир перед нами в тени робел,

Единством дыхание в тишине

Порхало как пух от меня к тебе.

А нынче я знаю, как петь одна,

Как бодро по лезвиям шаг равнять.

Я помню, что только себе нужна,

И некому больше на боль пенять.

И только под утро я у окна

Стучу безнадежно рукой в стекло.

Ты вряд ли услышишь. Тебе вина

Дороже и слаще правдивых слов.

И, может быть, завтра я не приду,

Другим зачарованная путем.

Мне жаль лишь того, что в своем аду

Ты мерзнешь, карабкаясь на костер.

Санса I

1.

Весенний ветер небрежно шевелил недавно развернувшиеся, еще липкие ладошки кленов. Некоторые деревья в городе еще не успели покрыться листвой, но на их улице царило радостное великолепие разных гамм и оттенков: недаром проезд назывался Кленовым. Сахарные нежно рыжели уже начинающими зеленеть звёздочками, красные смешно топорщились странными, еще не до конца вылупившимися из почек, похожими на каких-то невиданных не то птенцов, не то зародышей драконов стрельчатыми, мятыми «снежинками». Вдалеке, на перекрестке стоял, как страж, серебристый клен – он был пока более всего обнажен и, казалось, взирал на мелкие подстриженные деревца по соседству с некоторой долей неодобрения. Зато сейчас была видна во всей красе вся стройность его тянущегося к небесам ствола – не прикрытый ни снегом, ни листвой, он являл собой удивительное сочетание гармонии и силы.

Санса, неторопливым шагом идущая из школы, приостановилась, чтобы полюбоваться на весенний денек и просто вдохнуть поглубже пряный теплый воздух. Она уже который день сидела над подготовкой к экзаменам – куда там было любоваться листочками! Наконец, последний был позади – оставалось только ждать результатов и заниматься рассылкой заявлений в колледжи.

Поначалу она так радовалась своей новой свободе, что первые два квартала просто пробежала. Потом остановилась: к чему спешка? Родственники уже знали: она отзвонилась домой и сообщила Брану, взявшему трубку, что у нее все в порядке и она хочет пройтись пешком.

Дома с появлением Висеньи было вечно так сумбурно, что Санса предпочитала лишний раз побыть снаружи. Даже занималась на большом балконе, выходящем во внутренний двор. Старшие дети старались не шуметь, пока малышка спит – и от этой нарочитости шумели еще больше. Рейегар чаще всего репетировал в консерватории, – хотя Лианна утверждала, что от звуков виолончели их дочь засыпает быстрее и потом дает ей возможность отдохнуть хотя бы часок.

Тетя здорово уставала с младшей. Роды начались внезапно и преждевременно: холодным апрельским вечером, когда днем вроде уже казалось, что весна вступила в права, а ночью неожиданно возвращалась зима. Лианна, на последних месяцах бесконечно мучающаяся отеками, вдруг почувствовала себя плохо – резко и сильно, до рвоты, заболела голова. Рейегар измерил жене давление и, ужаснувшись полученным результатам (давление шкалило выше некуда), помчался вместе с Лианной в госпиталь. Там, после суток мучений и сомнений, запугиваний врачей и страшных прогнозов, в результате операции на свет появилась Висенья Таргариен – крохотная, недоношенная девочка с характерным лиловым цветом глаз, что, судя по отцу и братьям-сёстрам, уже не поменяется, что бы там ни говорили медсестры. Пола малышки не знали до ее рождения – родители заранее договорились не спрашивать у врачей. Так что Висенья была сюрпризом во всех смыслах этого слова.

Две недели мать и дочь провели в больнице: при рождении кроха даже не могла сама дышать и первые дни была на искусственной вентиляции легких. Лианна лежала отдельно от Висеньи: малютку поместили в специальный кувез, и она была все время под наблюдением врачей. Тетке, похоже, было еще хуже, чем дочери: медленно восстанавливаясь после операции, она все время терзалась тем, что не смогла нормально доносить и даже родить младенца, который теперь болеет и мучается. В итоге Рейегар (Санса там тоже присутствовала, вместе с совершенно потерянным Джоном) согнал в палату к жене с полдюжины врачей, и те принялись убеждать изводящую себя молодую женщину, что она ни в чем не виновата – просто ее персональная история и особенности организма таковы, что именно эта беременность протекала тяжелее, чем другие.