Текст книги "Это было у моря (СИ)"

Автор книги: Maellon

сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 101 страниц)

Пташка, похоже, попадает в странный дом. Этот дядя с борзыми, тетя с таинственным прошлым и возможным сыном-бастардом, калека-братец, неуёмная сестра-хакер… Как раз почему-то сестре Сандор вполне доверял – действительно что ли была какая-то общность между ними? Эта стервозная особь Пташку наверняка не профукает. Видишь ты, даже за телефонами за всеми следит!

Кстати о телефонах – надо бы позвонить Джейме и поблагодарить его. Все же, похоже, он свидетельствовал против собственного сына. История с анализами, что привели следствие к Джейме – а не к Роберту и к его родственникам, к примеру, (у Баратеона была пара приводов за хулиганство – но точно Сандор не знал – брали ли у него что-то кроме отпечатков пальцев) наводила на нехорошие мысли, что подтверждали, собственно, версию самого Ланнистера. Позвонить надо – а вопрос об отцовстве поднимать как раз не стоило. Сами разберутся. Им, конечно, посложнее будет, чем им с Пташкой. Воистину – любовь зла!

А вот и она – его любовь. Пришлёпала на балкон, накинув его рубашку. Положила ладонь ему на плечо – да так и стоит – босыми ногами на бетонном полу балкона.

– Ты что не спишь?

– Не знаю. Проснулась. Сны нехорошие мучают. Словно мы все едем – на байке – по льду – а впереди – снежный буран. А эти все сзади…

– Они впрямь сзади. В гробах, я надеюсь. Иди в дом, ты же не обута.

– Ты тоже. Мне показалось, или ты с кем-то говорил по телефону?

– Не показалось. Ты пропустила все веселье. Я был удостоен чести побеседовать с твоей сестрой…

– С Арьей? Но как?

– Она тебе позвонила. Хотела предупредить, чтобы мы – или я, вернее – не болтали лишнего у следователя. Ну про наши отношения. Хорошая у тебя сестра.

– Ты так говоришь, что становится страшно. Что она тебе наболтала еще?

– Да ничего. Нормально побазарили. Весело так. Не завидую тебе.

– Почему?

– С такой вечной занозой под задницей куда угодно сбежишь. Григор хоть говорил мало.

– Арья, знаешь ли, тоже не боги весть какая болтливая, По крайней мере, не со мной. У нее вечно какие-то тайны, странные знакомые, какие-то чаты…

– Сама-то ты хороша! Глянь на тех, с кем ты подвизаешься в последние месяцы!

– Да, и вправду. Может, эта история нас с ней сблизит?

– Да уж, наверное. Она ничего. Честно. Крепкий такой орешек. Может, это тебе и надо сейчас.

– Что мне сейчас надо – это чтобы ты выбросил, наконец, эту сигарету и пошел бы спать. Неизвестно, что нам готовит завтрашний день. А спать одна я не могу. Боюсь кошмаров… Хотя мне ведь теперь надо привыкать, я и забыла. Закалять себя.

– Не стоит этим заниматься на балконе. Пошли. Ты права. С такой закалкой ты только простудишься…

– Я не про то.

– Я понимаю. Пошли спать. Надо же чтобы этот незабвенный день все же кончился…

– Да, и я о том же.

– А о снах не беспокойся. Мы впереди них. Всегда.

========== IV ==========

Не шаркай ногами в парке

Листья от боли шепчут

Слышишь? Слова покрепче

Спрячем – углем под аркой.

Не вынуждай привычно

Рваться на сигареты,

Совести горемычной

Тихо цедя ответы.

Лучше бы ты взорвался,

Лучше бы тряс за плечи!

Злился и задавался

Окольцевав «навечно» …

Ветра не замечая

В поисках переправы, —

Ты высоко качаешь…

Знаешь, что мы не правы?

Листья – не по карману

Мы, почитай, банкроты.

Останови, – я встану

Тенью у поворота.

Дальше пойдешь без тени.

Помни – по листьям жалко

Шаркать. Гордясь закалкой,

Прибереги смятенье.

В этом кафе завтрак казался более съедобным, чем в забегаловке в гостинице. Здесь оладьи были хотя бы не серого цвета. Санса глотнула кофе – не очень конечно, но не совсем отрава. Она с тоской вспомнила булочки, что подавались к вечернему чаю в доме Серсеи. Что-то все-таки хорошее там было. Да, – булочки и вечерние морские купания. Она взглянула на Сандора, который завтракать не пожелал, и закончив с кофе, уныло смотрел в запачканное мухами окно. Санса расправилась с последней оладьей, подбирая ей остатки кленового сиропа. Кажется, все же она наелась, – после того, как заказала, к немалому изумлению как Сандора, так и флегматичной официантки, жующей клубничную жвачку, двойную порцию всего. Официантка, когда принесла Сансе ее заказ, из уважения даже жевать перестала. Двойная порция оладий – здоровенная яичница с беконом и мега порция кофе со взбитыми сливками. Сандор, перегнувшись через стол, шепнул ей: «Я не могу понять куда это все влезет, и всерьез опасаюсь за твое пищеварение»

Санса метнула на него недовольный взгляд, еще более недовольный – на официантку, что прыснула со смеху, услыхав-таки замечание этого осла, и с достоинством – отложив нож – принялась за яичницу. Пищеварение не пищеварение – но нельзя же не есть сутками! Несмотря на все их опасения и ерничество, Санса быстро расправилась с завтраком и теперь допивала кофе. Сандор, оторвавшись, наконец, от окна, поднял бровь, глядя на почти вылизанные тарелки:

– Слушай, ты хоть и Пташка – но лопаешь, как взрослый бегемот. Тебя бы одобрил Роберт. Он вечно сокрушался, что Мирцелла мало ест…

– Я вовсе не бегемот! Я просто проголодалась.

– Верно, ты не бегемот. Ты анаконда – ешь раз в три дня – плотненько так, и потом перевариваешь. Это очень странная система, должен тебе сказать – особенно для шестнадцатилетнего подростка, и вряд ли здоровая. Если бы ты жила сама по себе – интересно, как бы ты обходилась со своей диетой?

– Мы этого никогда не узнаем – ты же отказался на мне жениться, – зло бросила Санса.

– Да для того чтобы на тебе жениться – зарабатывать надо очень прилично. Тебя попробуй прокорми с такими-то аппетитами! Разве что действительно в киллеры: я буду отстреливать неугодных мучных магнатов – а ты – покупать их продукцию в магазине и жарить три ведра оладьев…

– Нет, оладьи будешь жарить тоже ты – я не умею готовить, забыл?

– Если ты хочешь замуж – придется учиться, девочка.

– Я не девочка, – сам же сказал, я – анаконда. Мне и учиться-то нечем. У анаконд не бывает рук.

– Зато аппетит бывает зверский. Ты пугаешь меня.

– Это я уже поняла. Я тебя пугаю, у меня странный аппетит, вообще – я змея, и на таких не женятся… Очень приятно это все слышать. Я буду иметь в виду – когда поползу искать себе жертву на ужин…

– Теперь давай уже поползём на улицу. Хочется курить…

– Встречный вопрос – есть моменты, когда тебе НЕ хочется курить?

– Да. Но полагаю, лучше не обсуждать их тут.

– Поняла. Приму это как комплимент.

– Ну что-то вроде. Ты доела, наконец?

– Да. Пойду расплачусь.

– Нет уж – я пойду расплачусь. А ты не забудь вылизать еще и чашку от кофе. Или тебе еще стакан взять?

– Нет, не стоит, спасибо – а то меня начнет трясти.

– От кофеина – или от несварения?

– Какая разница? Результат всегда один и тот же…

– Не совсем так. От несварения еще и мутить будет.

– Сандор Клиган, заткнись! Я не хочу даже слышать слово «несварение». У меня от тебя и твоих разговоров оно скорее начнётся! Хочешь платить – иди, плати. И все, все.

Он хмыкнул и ленивым шагом отправился к кассе. Санса, убедившись, что он на нее не смотрит, торопливо собрала ложкой со стенок кофейного стакана остатки взбитых сливок. Вот теперь все.

– Ну что, идем?

– Идем. Погоди, зайду в сортир…

– Вот оно, начинается…

– Ничего не начинается. Просто хочу поправить волосы…

– Ага, волосы. Еще скажи – нос попудрить. Что тебе там поправлять? Волос-то почти нет…

– Как это нет? Наоборот, слишком отросли. Приеду к тетке – постригусь…

– На фига это надо? Может, стоит наоборот опустить? Тебе идут длинные…

– И ты туда же? Мне это уже говорили…

– Кто?

– Бейлиш.

– Нет, тогда иди стригись. Я передумал.

– Я сама как-нибудь разберусь. И вообще – мне нравится разнообразие…

– Хорошо. Для разнообразия – ты идешь в сортир или нет?

– Иду.

– Жду тебя на улице.

Когда Санса вышла из кафе, он уже заканчивал курить.

– Ну что, куда направимся? Мне надо бы прикупить сигарет. А тебе – на мой взгляд нужны новые вещи. Не лететь же тебе к тетке и братьям такой замарашкой!

– Какой заботливый, смотри-ка. Не хочу новые вещи. Мне и в старых хорошо.

– Первый раз вижу женщину, которая не хочет новые шмотки. Ты странная, ты знаешь?

– Знаю. Ты уже говорил это сегодня. Дважды.

– Ну и в третий раз не лишне напомнить, коли оно так. Вещи все же мы купим – а там сама решишь.

– Ладно. Раз ты настаиваешь…

Они набрели на длинный, как пассажирский состав, супермаркет и зашли внутрь. Санса трижды прошлась вдоль прилавка с тряпками, пока не выбрала себе джинсы и кофту – и то, и другое черное.

– Нафиг тебе столько черного? Траур?

– Нет. Ну не по супругу. А скорее просто так себя ощущаю. Мне как-то бесцветно…

– Тогда брала бы белое.

– Это не то. Белый – не бесцветный.

– Зато как чистая страница.

– Все льёшь воду на эту мельницу? Не нужны мне чистые страницы. Я ничего не начинаю сначала.

– Как знаешь. Черный так черный.

Они расплатились и вышли в сонное утро. Прогулялись вдоль пустынной улицы, пока не дошли до маленького парка. Санса, бросив свои мешки возле запечатанного питьевого фонтанчика, примостилась на черной резиновой перекладине высоких качелей, лениво отталкиваясь от шуршащей, засыпанной жухлой листвой почвы. Сандор опять закурил. Поморщился. Его сигарет в супермаркете не оказалось – ну что за дыра, в самом деле – пришлось брать первое попавшееся подходящее по крепости.

– Сандор, что тебе вчера поведала Арья? Ты мне так и не рассказал…

– Про что?

– Ну про все.

– Да ничего особенного. Сказала, что детектив очень толковый – ну этот Тарли. Рассказывала про фильмы Джоффри. Что он все эти свои развлечения снял на телефон. Звезда садистской порнухи. Он даже Бейлиша заснял, не поверишь.

– Да ты что? Где?

– А помнишь тот их выезд «на теннисный корт»?

– Боги! Мне уже тогда показалось – что-то мерзкое… Но тогда я даже не могла помыслить, что настолько…

– Да уж.

– Я одного не понимаю – как он умудрился при тебе ничего такого не делать?

– Ну, не совсем. Девчонки, что от него уходили – не всегда могли идти сами…

– И ты молчал?

– Ну все вроде были целы… Относительно, конечно. В контракте был пункт о прайваси. А я его подписал – этот контракт.

– И что?

– То, что все что происходило с моими клиентами – не подлежало разглашению.

– И если бы при тебе Джоффри убил одну из этих девочек – ты бы все равно

молчал?

– Не знаю. Наверное, нет. А может быть, да.

– Боги, как это мерзко, Сандор…

– Я не спорю. Поэтому и хочу сменить род деятельности. Если уж приходится убивать – то по собственному решению, а не по чужому. С другой стороны…

– Что?

– Если ты убиваешь по приказу – на тебе ответственности нет, как бы.

Санса заметила с издевкой:

– Что, грех падает на хозяина?

– Ну да.

– А ты в этом случае, получается – просто машинка для убийства? Как топор?

– Скорее, как палач.

– Палач – это орудие правосудия. А ты в этом случае – орудие самодурства и мерзости.

– Да, пожалуй. И что ты хочешь от меня услышать? Рыдания и раскаяние? По приказу Джоффри я никого не убивал. Только выводил девчонок через заднюю дверь и давал им отступного за… ммм… издержки. И вообще, они сами туда шли. Я их не тащил.

– Ну какой ты молодец! Этим ты себя утешаешь?

– Мне это не требуется. Я о них вообще не думаю.

– Зачем же ты тогда за меня то вступался? Я ведь тоже одна из них…

– За тебя я вступался потому что для меня ты не была одной из них.

– Вот именно. Для тебя. А для всех остальных – была. Я ничем не лучше и не хуже других. Помнишь Лею? Чем я лучше ее?

– Наверное, ничем. Но с того момента как…

– С того момента как что?

– С того момента как я запал на тебя, с другими стало труднее. Я уже не мог закрывать глаза на мерзости Джоффри как раньше. Все время думал, что было бы – и что бы я стал делать – окажись ты на их месте. Ну, когда ситуация позволяла. Были там такие девицы, что словно сами напрашивались…

– Никто не напрашивается на такое!

– Да, ты права. В итоге поэтому я и убрался оттуда. Обрыдло.

– То, что ты сейчас мне наговорил – страшно и неприятно. Я не знаю, что сказать…

– Что, пожалела, что со мной связалась?

– Наверное в чем-то – да. Но и нет. Из-за этой связи ты изменился – что не может не радовать. Хоть для чего-то пригодилась…

– И кому от этого радость? Разве что тебе – ликуй, что повернула грешника не стезю света, седьмое пекло!

– Я и ликую. Не видно, что ли?

– Нет.

– Это тяжело. Мне надо все это переварить. Ты прав. Нам обоим нужна пауза.

– Прости меня.

– За что? Ты же правду сказал. Спасибо тебе за это.

Они оба замолчали, каждый погрузился в тяжелое молчание – думая о своем. Санса бездумно чиркала носком ботинка по засыпанной щепками поверхности. Сандор мрачно ходил туда-сюда. вдоль дорожки, уводящей из парка. Сплюнул и закурил следующую.

– Послушайте, сэр! Ну вы, вы!

Санса оглянулась. На дороге стояла белокурая пышная женщина, переводящая бегающий взгляд от экрана телефона на них. Возле нее стоял малыш лет трех, радостно топтавшийся в глубокой луже.

– Почему вы курите в детском парке? Это не место для подобных занятий! Здесь дети вообще-то играют.

Санса развернулась к возмущенной мамаше, глядя на нее в упор:

– Здесь никто не играл. Мы были одни. А вы только что пришли. Зачем же вот так сразу начинать наезжать? Если мы вам мешаем, то сейчас уйдем. Нет повода устраивать шум.

– А вы вообще кто – его адвокат?

– Я – его… Санса нервно оглянулась на мрачно прищурившегося Сандора и вдруг вздернула подбородок. Я его невеста. А вы кем этому малышу приходитесь?

– Я его мать, конечно!

– А если вы его мать, то было бы неплохо, если бы вы отрывались изредка от телефона и смотрели бы на то, что делает ваш сын. А он меж тем только что вытащил из лужи червя и теперь пытается его съесть…

Мамаша, заохав, отвлеклась на перемазанного отпрыска. Санса встала и подхватив пакеты, прошла в сторону Сандора, взяла его под руку и потянула в сторону дороги.

Он посмотрел на нее прищурившись:

– Значит, невеста? После всего, что было говорено сегодня?

– Особенно после этого. Я же знала, кого выбирала.

– Это значит ты сделала? Выбрала?

– Сейчас – да. И не жалею.

– Пожалеешь еще.

– Не думаю. Если до сих пор не пожалела… Мы с тобой уже многое прошли вместе…

– Какую-то часть. Новый день – новые испытания.

– Теперь что у нас на повестке дня?

– Разлука.

– Ах да – это… ну, где наша не пропадала! Что нам какая-то разлука? Раз уж так вышло, что мы во всем этом мире друг друга нашли, что уж вряд ли потеряемся… Даже на расстоянии…

– Ты в это веришь?

– Ну, надо же мне во что-то верить… Это, по-моему, неплохой выбор.

– Что?

– Ну, мы.

– Хотелось бы надеяться.

– Пока еще надеешься – можешь сделать одну вещь?

– Да.

– Поцелуй меня —так, чтобы эта курица увидела – и позавидовала.

– Зачем тебе это?

– Да просто так. Когда я на тебя гляжу – сама себе завидую…

– Пташка, воистину – любовь – слепа…

– В твоем случае по отношению ко мне– еще и глуха, и тупа. Так как насчет поцелуя?

– Ты еще спрашиваешь…

Он подхватил ее, приподнял с земли, из шуршащих листьев. Санса обхватила его за шею – в куртке было слегка неудобно, но не раздеваться же было прямо здесь – и обняв ногами его бедра, повисла. Так они давно не целовались – это было почти как в первый раз – или как в последний. Время встало, облака остановили свой бег – и только листья все так же порхали в воздухе, напоминая о том, что мир продолжает двигаться. Один из них, задев острым краешком щеку Сансы, скользнул по плечу Сандора и, плавно кружась, приземлился прямо на один из ее белых пакетов. Поцелуй прервался. Оба они проследили взглядом за падающим листом. Санса шепнула Сандору на ухо:

– Она смотрела?

– Насколько я успел заметить – да, да еще как. Очень возмущенно. И, – кажется, ты была права – еще и завистливо. По крайней мере, ее как ветром сдуло. Как она ушла, я не видел, слегка отключился…

– Хм. Как и я. Кажется, мы отвоевали территорию!

– Да ну ее нафиг. По сути – тетка права. Курим тут, занимаемся развратом…

– Тогда пошли в гостиницу. Займемся развратом там…

Санса отпустила его и сползла вниз. Взяла свои мешки. Подняла листик, что так некстати нарушил их воссоединение, сунула его в карман.

– Пташка, все продолжаешь собирать гербарий?

– Нет. Сохраняю сувениры. В качестве зарубок вдоль тропы.

– Ну-ну. Привезешь с собой к тетке целую корзину листьев и щепочек.

– Ну и пускай. Хоть что-то останется материальное. Что мне будет напоминать о тебе.

– Прекрати. Когда ты так говоришь, я теряю всякую решимость.

– Тогда я буду говорить непрерывно – чтобы ты ее совсем потерял и остался со мной…

– Ну ты опять?

– Всегда.

– Пошли. А то дождь начался.

– Это не дождь. Это снег…

========== V ==========

Опавшие листья

Гонимые ветром

С берёзовой кисти…

До грани – полметра

В свинцовое небо,

Кто помнит – не требует

Больше

Чем этот холодный взгляд

Спускаюсь беззвучно

Во двор по ступеням.

Я благополучно

Все выплатил пени

То снег, то поземка

Сметают по кромке

С ресниц твоих

Этот холодный взгляд

Твой тающий образ

Немым силуэтом

Маячит сквозь поросль

Кленов – поэтам

А мне остаются

Опавшие листья, —

Ни слов, ни корысти

Ни страсти, ни истин

Лишь только последний

Себе ненавистный

Усталый холодный взгляд…

Они не успели пройти и полквартала, как у Пташки зазвонил телефон. Она нехотя достала его из кармана – покосилась на Сандора, потом на экран.

– Кто это?

– Не знаю, номер мне не знаком.

– Будешь подходить? Или хочешь, давай я.

– Ну еще не хватало. Не откусит же он мне голову.

Она неуверенно нажала на «Принять вызов»

– Да? Да, это я. Ага, да. Уже? Да, кончено. Когда можно подъехать? Туда где мы уже были? Ага. Хорошо.

Она взглянула на Сандор и прикрывая трубку рукой спросила:

– Это из морга. Уже можно забирать эту урну. Мы можем туда подъехать до семи вечера?

Сандор пожал плечами.

– Ну да, почему нет. Снег, конечно… Но туда можно и пешком дойти, если очень охота…

– Да, мы приедем. Спасибо.

Пташка завершила звонок и вздохнула.

– Ну вот и все. Не знаю, как так спешно вышло, но похоже, они решили поскорей от меня избавиться. И от лишних трупов, конечно. Можем забирать эту ношу. Хоть прямо сейчас.

– Сейчас и поедем. Пока тут все не занесло. И, Пташка…

– Да?

– Возможно, имеет смыл заказать тебе тогда билет. На самолет…

– Давай сперва заберем эту урну, а? А то мало ли…

– Ну хорошо. Пошли в гостиницу.

Они проложили первые следы по тающему снегу. Волшебство, что возникло между ними в парке, казалось, растаяло с этим звонком. Оба сразу же почувствовали отторжение, которое было вызвано перспективой скорой и теперь уже неизбежной разлуки.

– Пташка?

– Да.

– Мы вчера с твоей сестрой говорили… Может, неплохо было бы если бы тебя кто-то встретил. Ну, из родственников.

Пташка недоумевающе взглянула на Сандора. Снег ложился мокрыми хлопьями на ее черную влажную копну волос, налипал на ресницы, и она досадливо его смахивала замёрзшей рукой, то и дело вытаскивая ее из кармана.

– Я не понимаю… Они что, не хотят меня встречать в аэропорту? О чем ты вообще? Нет, я могу и на такси оттуда доехать. Адрес я знаю.

– Да нет. Я имел в виду, тут. Чтобы кто-то приехал сюда…

– И забрал меня? Это ты хотел сказать? Для надежности, что ли? Чтобы я не дай боги, не устроила скандала перед отлетом?

– Да нет. Ну чтобы тебе не одиноко было лететь…

– Да что тут лететь-то? Не больше часа. Что еще за вздор! Я же не ребенок, честное слово. Что вы еще выдумали? Это совершенно лишнее. И вообще… Я не хочу. Я хочу проститься с тобой без свидетелей. Кого они хотели послать – тетю? Или это дядя придумал?

– Нет, вообще то это была наша с твоей сестрой идея.

– Твоя – с Арьей? Вот уж спелись за полчаса. Ты, похоже, выбрал не ту сестру…

– Что ты чушь несешь!

– И кто должен был прилететь меня конвоировать?

– Твой кузен. Джон, кажется.

– Ага. Ну с него станется. Он такой суперответственный.

– Вообще я не знаю. Это Арья предложила. Не хочешь – не надо. Полагаю, ты и сама справишься…

– Да уж как-нибудь. Спасибо, что не заставляете. А то я себя почувствовала чуть ли не младше Арьи.

– Не повод для скандала. Не заводись. Мы же хотели, как лучше.

– Лучше кому?

– Всем. Сестра за тебя беспокоится. И я тоже.

– Ну-ну. Я ценю ваше беспокойство, но нет, спасибо, не стоит. Разберусь сама.

– Ладно, тема закрыта. Не хочешь – не надо.

Они дошли до гостиницы. Сандор побрел разбираться с мотоциклом, что стоял, к счастью, под навесом. Пташка кинула ему на ходу:

– Пойду положу мешки в номер.

– Не хочешь хм… переодеться?

– Нет. Удовольствие щеголять в новых вещах я оставлю на завтра. Предстану перед родственниками как ты и хотел НЕ замарашкой. Если только не обольюсь чем-нибудь в самолете. Вином например – это будет кстати, тебе не кажется? Блудная племянница, погрязшая в выпивке и прочих излишествах… Хотя жаль, – пятен на черном не видно! Надо было брать все белое – было бы более картинно, ты прав.

– Не пори чушь. Не хочешь переодеваться– не надо!

– Ради урны с Мизинцем внутри? Было много чести! Для него и грязные штаны сойдут.

– Согласен. Тогда давай быстрее.

– Как скажешь. Слушаю и повинуюсь.

Пташка, зло сверкая глазами, отдала ему честь и промаршировала ко входу. Тут двери сами собой не открываются, и девчонке пришлось надавить изо всех сил, чтобы сдвинуть тяжелую стеклянную створку, уже припорошенную снегом. Она кинула на него еще один уничижительный взгляд через плечо и зашла внутрь.

Сандор вздохнул и смел с байка небольшое количество снега, что все же налипло на металл, забравшись с ветром под навес. Руки жгло стылостью мокрого снега. Мозги – Пташкиной отчаянной реакцией на предложение о ее сопровождении. Ему следовало бы знать. Этот пунктик на возраст, плюс непонятное нежелание раньше времени встречаться с кем бы то ни было из родственников. Словно ей нужно было время, чтобы подготовиться… Хорошо, что он не стал действовать через ее голову, как предлагала младшая Старк. Такого рода выверты вызывали у Пташки как правило еще более отчаянную реакцию. А Сандор не желал, чтобы она в этот день затаивала на него зло по глупости. Что она там еще сказала? Ах да – «проститься без свидетелей». Тут она была права, но думать об этом Сандору хотелось меньше всего. Поэтому он отряхнул с волос снег – словно отгоняя неприятные мысли и продолжил ковыряться с Харлеем, вытаскивая его из-под навеса поближе ко входу.

А вот и она. Легка на помине – и вправду быстро. Прошла по собственным следам в его сторону.

– Ну что ты меня не хвалишь, видишь, какая я молодец – как молния.

– Да, хвалю. Ты молодец! – пробормотал Сандор уныло.

– Ага. Едем за баночкой с мужем. А дальше – в полет!

Пташка дождалась пока он заведет мотор, оседлавши байк. Потом уселась позади, положив теплые на этот раз руки ему на талию.

– Едем?

– Спрашиваешь!

И они поехали. Без шлема в снег ехать было уж совсем кисло. Мотоцикл заносило на поворотах по свежему, еще не утоптанному и не вычищенному снегу. Им встретилась машинка, разбрасывающая соль по заметенной дороге. То же делали и редкие люди, что выползи из своих жилищ и копошились теперь у подъездов с тачками, нагруженными желтыми полосатыми мешками с реагентом. Видимо, в ночь ожидается похолодание – а завтра – лед. Сандор убрал с лица слепящий снег, и мотоцикл едва заметно вильнул вправо. Езжай прямо, хренов драндулет! Как он на нем в столицу-то поедет? По такой погоде? А торчать тут после отлета Пташки ему было ну совсем не в масть. Да и деньги следовало бы приберечь. Неизвестно, когда он найдет следующую работу, – если вообще найдет.

Вот и морг. Они повернули на известную уже улицу Горы Надежд. Ну что за дикое название! И почему все кладбища всегда находятся на улицах чего-то там надежд? На что уж теперь было надеяться?

Сандор осторожно провел мотоцикл на чернеющую обнаженным асфальтом больничную парковку – тут видимо уже посыпали солью, судя по тому, как неестественно растаял снег. Он словно испарялся. Пташка за спиной нервно кашлянула. Он остановился.

– Ну все, приехали, слезай. Да не шлёпнись тут – похоже, все вокруг в этой их химии.

– Я и не собиралась. Мне же не два года.

– Извини. Я подумал, ты не заметила.

– Чего, того, что снег неожиданно сам собой исчез? Не держи меня за дуру.

– Хорошо, все. Пошли. Или ты и тут хочешь все делать сама.

– Вот тут я бы предпочла сопровождение, как раз.

– Как скажешь.

Они зашли через одни из боковых входов, прошли к тому окну, где Пташка давеча заполняла бумажки. Оттуда на нее воззрилась строгая женщина в очках.

– Да? Чем могу помочь?

– Мне надо забрать урну с останками мужа.

– Да, я предупреждена. Погодите минутку, позвоню.

Она бросив настороженный взгляд на Пташку и в особенности на него самого, набрала какой-то, судя по всему, внутренний номер на устаревшем аппарате. Обменялась краткими фразами с кем-то на другом конце линии.

– Подождите тут. Он сам принесет, сказал.

– Кто?

– Михаэль. Санитар из анатомического отделения. Он сказал, вы его знаете.

– Да-да.

– Вон там есть кресла. Извините, мне надо работать…

И тетка уткнулась в какие-то бумажки, нарочито, не глядя на них, вводя данные в компьютер.

Из известного им узкого коридора показался вчерашний медбрат с серебристым мешком.

– Приветствую. Это вы удачно приехали. У меня как раз смена кончается через полчаса. Пришлось бы с кем-то еще разговаривать. Ну у нас тут все ребята нормальные, но все же…

– Здравствуйте! Как быстро-то вышло!

– У меня там знакомые, в крематории. Не хотелось вас сильно задерживать. Чего уж тут? Если пустить все на самотек, можно и месяц прождать. А им-то чего – какая разница, кого в топку пихать? Пара звонков – и дело сделано. Лишь с доставкой туда-обратно пришлось попотеть. А так – вот – получите. И расписаться тоже придется. Один модуль мой, второй – возьмете у Кассандры.

Он протянул Пташке серебристый мешок и бумажку и кивнул в сторону секретарши.

Девочка замялась.

– Сандор, у тебя есть ручка?

– У меня есть.

Санитар Михаэль достал из нагрудного кармана своей зеленоватой форменной одежды, пробуждающей у Сандора неприятные воспоминания о пребывании в больницах, веселенькую ручку, всю покрытую изображениями падающих снеговиков. Протянул ее Пташке. Та покорно, даже не улыбнувшись на дурацкие картинки, приняла ее и нацарапала, приложив бумагу к стене, свои инициалы. Мешок она держала в другой руке, вцепившись в него мертвой хваткой, словно боялась, что он убежит.

– Да вы пакет-то поставьте. Он не кусается и не бегает. Это же просто урна с прахом. Кстати, если вы полетите с ней в самолете -надо будет указать это в декларации. А Кэсси вам даст специальную бумагу с больничной печатью – чтобы не было лишних неприятностей.

– А что будет в бумаге?

Пташка боязливо поставила мешок к стене.

– Да ничего. Просто заявление о том, что вы везете останки близкого родственника на захоронение. В паре со свидетельством о смерти вашего супруга и данными о вашем браке– есть такое у вас? – это снимет все возможные вопросы.

– Да, у меня есть в паспорте.

– Ну вот. Тогда все в порядке. Урну я выбрал самую простую – здесь же речь шла о времени, а не красоте. Потом они все страшные, на мой взгляд…

– Спасибо!

– Ну ладно, пойду я. А то там свежаков навезли – еще сбегут… да и смену пора закрывать. Еще раз мои соболезнования! Было приятно с вами познакомиться – и с вами, мэм, и с вами – сэр. Вы очень хорошо себя в руках держите– спасибо вам. А то тут такая порой дичь встречается…

– Это вам спасибо! За оперативность и вообще!

– Не за что. Сэр, кстати, тело вашего брата пока у нас – но скоро его заберут – на тот счет уже поступили распоряжения из столицы. Кэсси выдаст вам свидетельство о смерти.

– Спасибо!

– Ну прощайте! А то как бы меня не хватились… Удачи!

– До свиданья!

Он пожал им обоим руки по очереди. Пташке первой, потом Сандору. Хватка у парня была крепкая, а ладони – неожиданно горячими. С покойниками-то надо самому как-то согреваться -иначе вместе с ними и заледенеешь. Клиган смотрел, как парень открывает карточкой дверь морга, и махнув на прощание, исчезает в полутемном коридоре.

– Сандор, не спи! Надо расписаться за свидетельство!

Пташка уже получила свои документы и теперь скрупулёзно проверяла, что в них написано. Он чиркнул роспись недовольно поджавшей губы секретарше, и забрал свою бумажку. Глянул на нее – вроде все верно. Место смерти – округ восточный, город Мёртвая Заводь. Зашибись место для упокоения. Горе повезло. Пусть теперь спит себе, треклятый, мертвым сном.

– Пойдем?

– Пошли. Пташка!

– Что?

– Ты мешок забыла. С баночкой.

Пташка виновато поглядела в сторону секретарши и забрала свою нелегкую ношу. Они вышли на улицу. Там уже почти совсем стемнело. Снег все падал, их мотоцикл почти превратился в причудливый белый монумент. Сандор торопливо взялся его расчищать.

– Пташка, сунь-ка Бейлиша в кофр, а то не приведи боги, рассыплем беднягу по дороге.

– А может. оно и к лучшем?

– Ну, как знаешь. Возможно, ты права. Развеять его, говнюка, по ветру в Мертвой Заводи…

– Нет. Когда-нибудь я вернусь к морю – там и развею. На том месте, где он меня купил…

Пташка открыла вечно заедающий – но не на этот раз, почему-то – замок кофра и сунула туда пакет.

– Ну все, едем, а то холодно.

– И мокро, к тому же. Извини, сиденье тоже все сырое.

-Это неважно. До гостиницы бы добраться – а там есть переодевка. Да и вообще я сегодня больше никуда не пойду.

– Да уж. И мне тоже бы не хотелось.

– Приедем, будем заказывать билет?

– Полагаю, надо.

-Да. Наверное.

Пташка вздохнула и ухватилась руками за его талию, положив голову сзади Сандору на плечо.

– Тогда двинулись, я так устала.

– Есть от чего.

Он завел мотор, и они выехали с парковки навстречу летящему в лицо снегу.

========== VI ==========

Нам осталось пятнадцать часов и четыре минуты

Жизни

Без барьеров, оглядок, постов, без оплавленной смуты —

Тризной.

И в закрытом пространстве я снова твоя на прощанье, —

Птицей

С плеч срываю все крылья и от воронья заслоняю

Лица.

Я ведь вижу, – тебе все страшней и больней под рассвет,

Милый.

Я иду по ножам, улыбаюсь. В незримой вине —

Сила

И пытаюсь запомнить на вечность все сотни минут

Вальсом

Подымись мне навстречу, непрожитый. К пальцам прильнут

Пальцы.

Ночь проходит беззвучно, как вор, и крадёт все смелее —

Разом.

На столе, как немой приговор, мой белеет билет

В вазе.

Ты молчишь у окна, лбом в холодную рань, кровоточа

Верой

Я последние сны собираю одна. Новой данью

Эре.

Санса – Сандор

1.

– Ну что, звоним?

Сандор все крутил в руках желтый телефонный справочник, что они взяли внизу, у администратора. И, казалось бы, незачем – телефоны Санса уже выписала на бумажку. Надо было заставить писать его – а бумажку забрать на память. У нее в дневнике лежат те две записки со времен моря. И этого мало. Целой жизни мало, чтобы заполнить ту дыру, что сейчас начинала образовываться в душе.

– Звоним. Ты же слышал, что сказал клерк. Всего два рейса. Утренний и вечерний.