Текст книги "Это было у моря (СИ)"

Автор книги: Maellon

сообщить о нарушении

Текущая страница: 84 (всего у книги 101 страниц)

Санса, поразмыслив, все же решилась спросить, что же это – другое, и внезапно обнаружила себя в объятьях выбросившей сигарету Маргери – а та со знанием дела положила ей тёплую руку на талию – как раз между рубашкой и поясом брюк и завладела ее губами. Все это показалось каким-то бредом – полусном-полуявью, Санса не знала, как реагировать – и просто обмякла, прислушиваясь к незнакомым ощущениям. Когда-то она уже целовалась с девочкой: лет в восемь, с подружкой на даче, когда они, хихикая и дурачась «учились целоваться» – сначала на помидорах, а потом друг на друге. Но тут все было иначе. Маргери, по-видимому, уже имела в таких делах определенный опыт и действовала вполне серьезно и даже напористо. Было легче просто закрыть глаза и представить, что она – мужчина. Какой-то незнакомый – вроде ее красавца-брата. Вроде Зяблика. Но в голову почему-то полезли, совершенно некстати, воспоминания о Сандоре и их первом поцелуе, а когда Санса вдруг почувствовала, что к ее груди прижимается такая же теплая женская грудь, ее вдруг обожгла мысль – это не сон и не фантазия – это реальность, и она стоит на балконе здания, полного незнакомого народа и целуется взасос – с женщиной!

Санса отскочила и прикрыла рот тыльной стороной ладони. Не то, чтобы все было очень противно – просто ей было это все совершенно не в масть. Виной тому было минутное помутнение, безусловно, избыточное количество алкоголя и общее ее раздрызганное истерическое состояние и весь тот кошмар, в который превратился, в общем-то, светлый день сдачи ее последнего экзамена. Впервые Санса ощутила, что она стремительно летит в бездну – сама, по своей воле. Надо было срочно остановится, уцепиться за что-нибудь надежное. За свое прежнее «я». Вспомнить, что она такое и зачем сюда приехала.

А Маргери, меж тем, улыбнулась и, вытащив из сумочки тюбик с блеском для губ, деловито намазалась и предложила его Сансе. Та помотала головой, размышляя, как бы теперь найти Бриенну и убраться отсюда восвояси. На сегодня приключений было явно достаточно. Маргери пожала плечами и, убрав помаду обратно в сумку, заявила:

– Ну, вот. Будем считать, что ты прошла проверку! Я тебя поздравляю!

– Что? Какую еще проверку?

– Знаешь, чтобы понять, с кем мы вообще имеем дело, временами приходится вот так грубовато зондировать почву. Ты уж прости. Из глубинки порой приезжают такие персонажи, что не соскучишься. Агрессивные, дикие и отрицающие любое проявление инаковости. Ты явно не из их числа. Если поступишь – я буду рада принять тебя в свой круг. Ты тоже, конечно, диковата – но столица тебя живо обтешет. Это происходит со всеми – просто надо расслабиться и получить удовольствие.

– Значит, это было не по-настоящему? – Санса с облегчением перевела дух.

Маргери рассмеялась:

– Ну, это уж на твое усмотрение. Шутка, проба, развлечение. Возможность. Думай сама. Пойдем, а то нас хватятся. Не хочу, чтобы папочка опять устраивал скандал на тему курения. Хочешь жвачку?

– Нет, спасибо…

– Моя бабуля, вообще-то, рассказывала о тебе. В основном, хорошее. Ну, у бабушки свои, весьма странные критерии суждения – никогда не знаешь, что она имеет в виду. Я должна была посмотреть сама. В конце концов, ты была до меня – в смысле, в этом аду головы Джоффри. Ну, и хотелось понять – чем ты его взяла. Быть вторым выбором всегда напрягает.

– Я не была его выбором, – резко сказала Санса – это был выбор наших родителей.

– Еще как была, – заметила Маргери, – Мне стоило немалых усилий выбить тебя у него из головы. Особенно тот факт, что ты предпочла не его, а какого-то уродского охранника. Ну, у всех у нас свои причуды…

– Это не причуды, и он не урод! – Санса почти кричала.

– Почему же ты тогда его бросила? – с недоумением спросила Маргери.

– Я его не бросала. И вообще, я не хочу это обсуждать. Мне пора. Извини.

Она зашла обратно в зал и очень кстати разглядела Бриенну, которая недовольно озиралась в толпе. Санса быстро направилась к ней, задевая людей локтями и чувствуя, что действие алкоголя, к счастью, почти выветрилось.

– Ты где была? – подозрительно спросила Бриенна, с удивлением разглядывая насупленную Сансу.

– Так. Встретила знакомых. Долго нам еще тут быть?

– Нет, я свои дела уже закончила. Хочешь, поедем домой?

– Очень хочу. Я как-то устала.

– Ну, еще бы. Тогда вперед.

Они пробились сквозь толпу к выходу и вышли на улицу, где начинал накрапывать легкий дождик. Воздух благоухал цветущими яблонями, посаженными вдоль стены здания Собраний. Бриенна, долго кликая дистанционным пультом ключа, отыскала все же на боковой улице свою машину и они, быстро усевшись, двинулись в сторону дома.

По пути Санса дремала, прислонившись горящим лбом к холодному стеклу двери. Когда они приехали к высотке и поднялись наверх, Бриенна заботливо застелила кровать для сонной, замученной головной болью гостьи и оставила ее одну – терзаться и задаваться кучей ненужных вопросов в полной тьме и тишине. К двум часам ночи Санса все же умудрилась отключится.

Во сне она впервые за много дней увидела Сандора. Она была фотографией, засунутой между разрозненных томов, – она почти чувствовала запах пыли и едкого книжного клея – и сквозь узкую щелочку наблюдала, как он пьет, вновь и вновь глядя сквозь янтарную жидкость, плещущуюся в бокале, на страшный зубастый, ощерившийся белыми клыками маяк за окном. Вокруг маяка было море. Его Санса не видела, но знала – и оно заледенело – от линии берега до серо-лилового горизонта.

Проведя в столице три дня, сдав свои наброски в пыльной приёмной художественного колледжа в руки высокомерной черноволосой старшекурсницы, которая выдала ей маленькую бумажку с печатью и краткой информацией о датах следующих экзаменов, Санса позвонила Джону, чтобы выяснить, как обстоят дела с домом на севере. Кузен мрачно сообщил ей, что обстоятельства изменились, и что он был вынужден срочно вылететь на побережье – разбираться с ее вхождением в наследство Бейлиша. Санса, не раздумывая, взяла билет туда же, и утром следующего дня, сердечно попрощавшись с Бриенной, что отвезла ее в аэропорт, и заверив ее, что позвонит по прилету и напишет, как только устроится дома, на севере, села в самолет, который должен был унести ее туда, где все когда-то началось – в маленький городок с нелепым названием «Закатная Гавань».

========== VIII – Интермедия 11 ==========

Я видел секретные карты

Я знаю куда мы плывем

Капитан, я пришёл попрощаться

С тобой и твоим кораблём

я спускался в трюм

Я беседовал там

С г-ном Начальником Крыс

Крысы сходят на берег в ближайшем порту

В надежде спастись

На верхней палубе играет оркестр

и пары танцуют фокстрот

Стюард разливает огонь по бокалам

И смотрит, как плавится лед

Он глядит на танцоров, забывших о том

что каждый из них умрёт.

Но никто не хочет и думать об этом

Пока «Титаник» плывет

Никто не хочет и думать об этом

Пока «Титаник» плывет

Наши матросы продали винт

Эскимосам за бочку вина

И судья со священником спорят всю ночь

Выясняя, чья это вина.

И судья говорит, что все дело в законе,

А священник – что дело в любви

Но при свете молнии становится ясно:

У каждого руки в крови

Но никто не хочет и думать о том,

Куда «Титаник» плывет

Никто не хочет и думать о том,

Куда «Титаник» плывет.

Я видел акул за кормою, —

Акулы глотают слюну

Капитан, все акулы в курсе,

Что мы скоро пойдем ко дну

Впереди встает холодной стеною

Арктический лед

Но никто не хочет и думать о том,

Куда «Титаник» плывет.

Никто не хочет и думать о том,

Куда «Титаник» плывет.

Nautilus Pompilius Титаник

1. Арья.

Прошло три дня, как Джона проводили на север. В доме царило всеобщее уныние – только Арья ходила туда-сюда с вполне довольным видом: она считала, что все эти изменения были к лучшему – и отъезд Джона, и срыв Сансы, и вся эта правда, что, наконец, вылезла наружу. Ну, не вечно же сидеть на секретиках.

Все остальные закуклились по своим комнатам – в той мере, в какой им позволяли дела: Лианна возилась с мелкой и безо всякого удовольствия гуляла с младшими после школы. Рейегар, как всегда в таких ситуациях, запирался в кабинете – Арья была уверена, что вскоре ему надо будет выпускать в печать толстенький сборник грустных стихов. После обмена информацией в день отлета Сансы дядя с тетей больше не разговаривали – по крайней мере, на эту тему. Все делали вид, что ничего не произошло – из-за этого становилось еще более тошно. Бран с головой улез в свое программирование – и даже ужин стал забирать к себе в комнату – якобы чтобы не отрываться от схем, а на самом деле, чтобы не приходилось прятать глаза от виноватых физиономий за опустевшим столом.

Дети шалили пуще прежнего, словно нарочно придумывая игры пошумнее, вроде догонялок и пряток по всему дому. Арья вспомнила, что почти так же было, когда пришло известие о гибели Роберта – когда Лианна заперлась у себя в комнате, а Рейегар – у себя. Тогда после полусуток, проведенных в кабинете, дядя завис под дверью жены глубокой ночью, сначала потратив с полчаса на уговоры, а потом в бешенстве грозясь выломать «мерзкую заслонку». Удивленная Арья, которая в душе считала Таргариена человеком с полным отсутствием какого бы то ни было темперамента или страсти – только занудство и чувство долга (для проявления других эмоций в этой паре была нужна Лианна), с большим интересом уселась под собственной дверью, слушая, как отчаявшийся Рейегар орет: «Лиа, выходи, или я сломаю этот треклятый дом! Я клянусь тебе, что сейчас сяду в корвет и сшибу стену!» Лианна, в свою очередь, тихо отвечала из-за закрытой двери: «Я никогда не разрешала тебе так звать меня, Рейегар. И не надо ломать стену. До той стены, что нас разделяет, тебя не довезет никакой корвет.» В конце концов, она его все-таки впустила, и раздосадованная Арья нарочно включила погромче музыку – чтобы не слышать, как они мирятся и делают все, что за этим обычно следует.

На этот раз Рейегар явно прощения просить не собирался – хотя, в этом случае, вина как раз лежала на нем. Когда он бывал дома, то тихо сидел у себя – не играл на виолончели и не слушал записи. С утра он, как обычно, ходил в консерваторию, а вечером выгуливал собак. Все, вроде, было нормально – а, меж тем, ничего нормального в доме не наблюдалось. От Сансы до сих пор не было никаких вестей – хоть Арья звонила ей не один раз, там вечно срабатывал автоответчик – сестра просто не подходила. Надо полагать, что и Лианна тоже пыталась достучаться до старшей племянницы – и, похоже, тоже безрезультатно.

Дети, похоже, пытались компенсировать зловещее затишье – ну кто-то же должен издавать звуки! Они носились из детской в гостиную и обратно, топотали по лестнице, играя в “королевскую охоту” – Рейелла, судя по всему, была королевой, мальчишки изображали рыцарей, а щенки предполагались на роль коней. Лохматик должен был быть волком, которого они затравливают, но, похоже, с охотой не очень-то ладилось. В какой-то момент озверевший хаски загнал всю визжащую братию в мансарду – в комнату Сансы. Арья, лениво сидевшая на подоконнике – тесты уже были кое-как сданы, и уроков не задавали – отложила миску с черешней, выплюнула косточку прямо в окно и, решив, что пора все же разобраться с этим хаосом, двинулась к двери. Но потом услышала шум на лестнице – ее, похоже, опередили. Сверху раздался какой-то грохот, визг Эйка и испуганный лепет Рейеллы. Арья услышала резкие, отрывистые приказания дяди – он крайне редко повышал голос, и то, как правило, на собак, но ни разу – на собственных детей. Потом дверь хлопнула, вся толпа вывалилась из бывшей комнаты ее старшей сестры и протопала на второй этаж, в детскую. Там Рейегар – это уже было слышно отчетливо – зло рявкнул детям не выходить из комнаты до ужина, потом, судя по звуку, выпихнул щенков и Лохматика из детской и, шипя на них, сбежал вниз. Хлопнула дверь кабинета. Через пять минут в дверь поскреблись. Арья открыла – на пороге стоял Рикон с круглыми, как плошки, глазами. Она кивком пригласила его зайти. Брат двумя руками – Арья заметила, что ногти у него давно не стрижены – Лианна стала очень рассеянной, хоть самой делай – взъерошил влажные от бега рыжие кудри и возбужденно зашептал:

– Арья, дядя оттаскал Эйка за ухо! Ты представляешь? Ухо стало, как слива…

Арья подняла бровь. Так-так. У кого-то, похоже, начало сносить крышу.

– За что?

– Мы всего лишь хотели загнать волка. Лохматик прыгнул на Сансину кровать, а мы его закутали в одеяло, чтобы поймать в сеть – ну, это сеть была. А тут пришел дядя – глаза бешеные, мы даже испугались. И вытащил Эйка оттуда за ухо! И запер нас до ужина! Я даже и не знал, что он такой злой! Мама и папа нас никогда не таскали за уши…

– Знаешь что, после того, что вы устроили наверху – это все еще Сансина комната, дружок – а Санса, между прочим, твоя сестра, не забывай – я бы сама всех трех оттаскала бы за уши – или еще за что-нибудь! Висенья, может, спит – а вы орете, как три больные обезьяны! Надо вам – идите на улицу – там и голосите… Погода пока держится.

– Ничего подобного. Смотри, там дождь… И потом…

– Что потом? Где это видано, чтобы в «королевскую охоту» играли в доме? Вы просто слабаки. В дворе вы бы в жизни не поймали Лохматика – вот и гоняете его по комнатам. Вернее, он вас гоняет. Иди-иди. Сказано сидеть в детской – так сиди. Нечего жаловаться! Кто-то же должен был устроить вам взбучку! И бузите там тихо – а то я и тебе сделаю симметричное ухо.

Арья вытолкала обиженного брата, подпихивая его коленкой под зад в коридор. Тот показал ей язык и юркнул в комнату близнецов. Арья покачала головой – надо было бы догнать его, но ей было лениво. Вместо этого она поплелась обратно к подоконнику и выглянула в окно.

И верно – Рикон был прав – затирая приглушенное темнотой весеннее буйство красок, сумерки расчертил мерцающий мелкий дождь – он шел неслышно, но видно было, что он упорен и, видимо, продлится до утра. Все небо заволокло серой пеленой низких туч, ветер давно стих. Арья с минуту смотрела на блестящую в свете фонарей мокрую кору диких яблонь во дворе, не затворяя окна – оттуда веяло прохладой и тем запахом, что бывает лишь весной, под дождем: трава, разогретая за день почва, аромат клейких кленовых листочков, первые, самые невзрачные весенние цветы, вроде мать-и-мачехи, и дальний резкий запах унавоженной за городом земли – потом взяла свою черешню и двинулась в коридор. Надо было перекинуться парой слов с Браном.

Опять, как и в прошлый раз, она уже дотронулась до ручки двери, как услышала, что мимо кто-то легко прошел – видимо, тетя уложила Висенью и направилась на кухню – готовить ужин. Однако после замершая у выхода Арья услышала стук – похоже, Лианна решила навестить супруга и забить на ужин. Тихонько скрипнула дверь – и затворилась. Щелкнул замок – боги, что они там собираются делать?

Арья беззвучно, придерживая коленкой дверь, открыла ее; скинув шлепки, спустилась босиком по лестнице, зашла в темную кухню и села на пол – у той стены, что прилегала к кабинету Рейегара. Вот так – ее не видно – а ей самой слышно все, что говорится в келье домашнего затворника и внезапного ушедергателя. Кто-то завел в комнате музыку – один из любимых дисков Рейегара с подборкой нудных блюзов – специально, чтобы приглушить голоса – вот так молодцы! Арья вздохнула и вновь занялась черешней, тихо сплевывая косточки в ладонь. Если шпионишь – никто не мешает тебе делать это с комфортом.

Если ты хочешь любить меня

Полюби и мою тень

Открой для нее свою дверь,

Впусти ее в дом

Тонкая длинная черная тварь

Прилипла к моим ногам

Она ненавидит свет

Но без света ее нет

Если ты хочешь – сделай белой мою тень

Если ты можешь – сделай белой мою тень

Кто же, кто еще кроме тебя?

Кто же, кто еще если не ты?

Если ты хочешь любить меня —

Приготовь для нее кров.

Слова ее все ложь,

Но это мои слова.

От долгих ночных бесед

Под утро болит голова

Слезы падают в чай,

Но чай нам горек без слез…

Если ты хочешь – сделай белой мою тень

Если ты можешь – сделай белой мою тень

Кто же, кто еще кроме тебя?

Кто же, кто еще если не ты?

Nautilus Pompilius– Кто еще

2. Лианна

Лианна глянула на младшую дочь – та лежала на животе, прижавшись к мягкой ткани простыни – губы раскрыты, светлые, почти еще незаметные ресницы подрагивают – что-то снится. Висенья так утомилась, что даже забыла запихать в рот свой любимый большой палец левой ручонки. Лианна подозревала, что малышка будет левшой. Да хоть всем сразу – лишь бы была здорова. К вопросу о здоровье – надо было выяснить, что же случилось в детской. Лианна как раз кормила Висенью, когда начался этот ужасный грохот и ор. Больше все ее напугало вмешательство мужа – но не скакать же было с голой грудью и сосущим ребенком на руках только для того, чтобы влезть в разборку и, таким образом, подорвать авторитет мужа, который и так, к слову, не слишком-то часто злоупотребляет своим правом воспитывать. Лианна бы хотела, чтобы он больше времени проводил с детьми, особенно с мальчиками – те ее совершенно выматывали, и им явно были нужны какие-то мужские занятия – с отцом, а не с матерью.

Она не стала заходить в детскую – комната граничила с их с Рейегаром спальней, и через стену ей был слышен разговор Рикона и Эйка. Если она сейчас пойдет к близнецам, там поднимется такой шум-гам, что Висенья, наверняка, проснется, и ее запланированный разговор с мужем сорвется. И так было понятно, что Эйк, в последнее время часто и с удовольствием шаливший, на этот раз – в первый раз в своей жизни – огреб от отца по-крупному. Лианна не была сторонницей телесных наказаний и то, что изредка себе позволяла – щелбаны или отвешенные в сердцах подзатыльники – случалось примерно раз в год и чаще всего, когда детям угрожала какая-то опасность, а они ее игнорировали – вопреки здравому смыслу и указаниям старших. Что же произошло наверху – стоило прояснить у самого Рейегара.

После исчезновения Сансы он был сам не свой – тем более, Лианна, в процессе описания разговора с племянницей, не смогла удержаться от попреков в адрес мужа. Они и сейчас думала – чем дальше, тем больше – что ему не стоило вообще влезать в эту историю. Все равно вон как получилось – Санса сбежала, и по-любому теперь поедет искать своего возлюбленного. Одна радость – хоть школу закончила.

Результаты ее последних тестов Лианна получила сегодня по электронной почте – все было более чем хорошо. Обычные школьники должны были отходить еще месяц занятий. Для студентов, находящихся на домашнем обучении, кабала была закончена. Если бы Рейегар зажал в кулак свои предубеждения и желание всеми руководить, и дал бы Клигану возможность хоть видеться с Сансой – глядишь, все бы прошло глаже и без всех этих терзаний.

Лианна мрачно спустилась по лестнице и постучалась в кабинет мужа. За дверью было непривычно тихо. Даже музыку не слушает. Может, его вообще дома нет? Лианна постучалась еще раз и уже готова была уйти – надо еще было приготовить ужин – как вдруг дверь распахнулась, и Рейегар впустил ее внутрь, сразу же заперев за ней задвижку – непонятно зачем.

В комнате были раскрыты оба окна, и пахло яблоневым цветом и мокрой травой со двора. И еще чем-то совершенно непривычным в этом контексте. Лианна покосилась на мужа.

– Рейегар, ты что, пил?

Тот, не глядя на жену, прошел к своему креслу и тяжело плюхнулся в него.

– Пил. И немало.

– Боги! Зачем? Я за двадцать два года нашей совместной жизни ни разу не видела тебя пьяным!

– Один раз видела. На нашей свадьбе. Ты не помнишь? Я и тогда здорово набрался… Тебе было нельзя – вот я один. Тебе и сейчас нельзя. Все неправильное, что я делаю – делаю в одиночестве…

– Да, сейчас припоминаю. Меня так тошнило, что я вообще не обращала внимания на то, что делали другие… Даже ты… – Лианна подошла к проигрывателю и включила то, что там было внутри – раз дело обстоит так, не стоит выносить это на всеуслышание. Да и Арья вечно бродит вокруг, как шпион, – мало ли что.

– Я напился тогда. Напился сейчас.

Она села в привычное кресло – отодвинув лапы Луны, что тоскливо покосилась на хозяйку. Солнце лежал под окном, периодически поднимая голову и принюхиваясь к вечернему воздуху и запаху дождя.

Рейегар уныло чертил на столе какие узоры пальцем – в бронзовом шипастом канделябре, потрескивая от капель дождя, изредка залетающих в окно, горела темно-красная свеча, и он, по дурной своей старой привычке, ковырял горячий воск и катал из него шарики или размазывал по столу. Когда появились младшие дети, он, вроде, перестал этим развлекаться на публике – но кто его знает, чем он занимается тут в одиночестве? Лианна поморщилась:

– Ты мне так и не сказал, зачем. Зачем ты напился?

– Не зачем, а почему. Потому что мне стыдно. Я оказался неправ.

Лианна даже руками всплеснула:

– Это повод, по-твоему? И нажираться, и крутить сыну уши?

– Уши я ему не крутил. То есть, да. Я вытащил его за ухо из Сансиной кровати, где он кутал Риконова пса в белый плед, что ты связала для Рейеллы и что лежал там в качестве покрывала. Потом я просто оттащил его в детскую за шкирку. Они меня достали сегодня. Они шумят – не дают ни подумать, ни сконцерти… тьфу, сконцентрироваться. Именно сегодня! – Рейегар треснул кулаком по столу, и в его бокале нежно звякнули два кубика льда, тающие на дне.

– А что случилось сегодня? – осторожно спросила Лианна, – И в чем ты неправ – скажи, пожалуйста!

Муж поднял на нее совершенно пустые лиловые глаза:

– Я получил звонок. Из столицы. От одного старого знакомого из художественного колледжа. Ее приняли – первый тур она прошла с блеском. Официальные письма придут лишь через месяц – но он, так скажем, поспешил меня обрадовать…

– Кого приняли? Сансу? Она-таки добралась дотуда и сдала наброски? Как хорошо!

– Ты с ума сошла? Хорошо? Да что за бред ты несешь, Лиа! Как это может быть хорошо? Иные бы забрали эту академию вместе со всеми ее обитателями… Хорошо! Воистину, в этом доме никто ничего не понимает…

– Боюсь, что я и вправду не понимаю тебя… Я думала, мы хотим, чтобы Санса начала учиться в колледже. А теперь ты мне говоришь, что она поступила – и выдаешь это за трагедию. В чем тогда был весь смысл, Рейегар?

– Ну, давай, я тебе объясню. – он оторвался от своих узоров и выпрямился в кресле, сведя вместе кончики пальцев. Лианна проследила за его не слишком уверенными движениями. Рейегар весь испачкался в воске, и теперь пальцы у него были красные – как будто в крови.

– Смотри. Я думал, что Санса сунется со своими набросками в эту богемную клоаку, и ее просто отошьют. Там без блата и связей не берут. Или берут редко. Полагал, что она после пойдет куда-то еще – ну, хоть в наш университет. И будет себе спокойно учиться, найдет там нормального мужа, и жизнь ее наладится. А тут, – Рейегар глотнул из практически пустого стакана, злобно поставил его на стол и плеснул туда, на растаявший лед, щедрую порцию виски – бутылка, как выяснилось, стояла под столом. – А тут я уж не знаю, или имя и связи сыграли роль, или ее рисунки так уж хороши – или сама она… В общем, она выиграла в лотерею. Еще и на стипендию может претендовать, сказал завкафедрой. Ее работами заинтересовались те, кто эти стипендии отстегивает по округу.

– И я продолжаю не понимать, – недоумевала Лианна, – Чем плохо-то?

– А тем плохо, что она там утонет! Это гнуснейшее место, пойми ты! Чтобы там выплыть, ей придется либо изолироваться, становиться аутсайдером и уходить в чистое искусство – мне кажется, не ее случай – либо меняться, подстраиваясь под общий коленкор! Ты знаешь, например, что большая часть девушек из этого колледжа проходит через постель собственных доцентов? Это там норма. Не заставляют – а просто такая форма знакомства… А еще – в качестве расслабления и слияния с мировыми флюидами – наркотики, выпивка без меры, оргии всякие… и ты еще спрашиваешь – почему я напился? Потом что я сам – именно я, а не кто-то другой, толкнул ее на этот путь. Будь у меня побольше мозгов и поменьше эмоций – я бы все просчитал заранее. А теперь – она отличилась, удачно прошла конкурс – и пойдет дальше, как любая шестнадцатилетка, которую поманили щедрым куском пирога. Тут же все построено на тонкой игре на самолюбии и на юношеских комплексах – никто не верит в себя настолько, чтобы ждать успеха и потом, получив хоть какое-то подтверждение собственного таланта, настолько этим окрылен, что перестает замечать, что талант ведет тебя совсем не туда, куда бы стоило идти.

– Тебе не кажется, что ты трагедизируешь?

– Да боги, нет! Это везде так – и в мое время в консерватории было похоже. Но эта столичная дыра – вообще притча во языцех. Про это знают все – кроме тех, кто туда поступает! И теперь туда попала и Санса! Если бы знать заранее…

– То что? – Лианна уже догадалась об ответе, это печалило ее настолько, что она была готова встать и уйти, прежде чем хмельной муж скажет то, что лучше бы не слушать – и не произносить.

– Если бы я знал – то не стал бы препятствовать этому нелицеприятному типу в его рвении. Видят боги, от их союза было бы меньше неприятностей…

Вот и сказал. Ход был за ней. Лианна вздохнула и пожалела, что она кормит и не может так же, как сейчас Рейегар, хлебнуть виски – так, чтобы глаза заслезились…

– Ты допускаешь этот союз, чтобы спасти Сансу – или свое доброе имя – от неприятностей, но при этом не задумался ни на минуту, чтобы дать им шанс – просто ради того, чтобы его дать?

Рейегар покрутил головой с видом человека, втолковывающего азбучные истины ребенку:

– Лианна, ты не понимаешь! По выходу из этого чудесного места мы получим курящую, пьющую бисексуалку со сбитыми ориентирами, чудовищным самомнением и, как от наркотика, зависящую от чужого мнения и так называемой «светской жизни». И Неведомый знает, какие еще замечательные привычки и хвосты она оттуда притащит! Все возможно: болезни, наркомания – настоящая, какие-нибудь сомнительные связи… И это при том, что она и так излишне эмоциональна, если не сказать – истерична…

– Ага, Клиган хорошеет на глазах, да? Ты пустил под откос жизнь этого человека ради того, чтобы отстоять право Сансы на собственную жизнь – и теперь, оказывается, это было не надо? Что надо было – посадить ее, как репу, в местный университет и выдать ее замуж – да хоть за Зяблика, или за твоего параноидального братца? И все были бы довольны…

– Да. Да хоть за того же Клигана. Пусть бы себе… Его можно было бы взять под контроль, полагаю… Может, еще не поздно?

Лианна встала. Все, хватит с нее этого кошмара. Есть бездны, в которые лучше не вглядываться…

– Ну да. Он был плох сам по себе – и все чувства этого мира для тебя не значили ничего. Равно как и то, что эти двое любили друг друга так, что после разрыва буквально кровоточили! А тебе было наплевать, и ты убедил меня, что это пройдет! А теперь говоришь мне, что все это было сделано неизвестно ради чего! Что план был плох, и фигурки были никудышно расставлены, поэтому и партия получилась дрянная. Что еще не поздно переиграть. Право, Рейегар, иногда мне кажется, что у тебя нет сердца!

Таргариен вскинул на нее глаза – в них была безумная усталость. И ни грамма сожаления.

– Все, что осталось – принадлежит тебе. Ты же знаешь.

– Знаю. Но иногда этого слишком мало. И вправду, осталось совсем ничего….

– Ну, извини. Жизнь почти что прожита – а мне пришлось принимать непопулярные решения. На каждом таком шаге теряешь, пока не остаётся… Знаешь, я возьму телефон Клигана у Арьи. Уверен, он у нее есть. Она очень походит на тебя, ты знаешь – эта твоя племяшка…

– Зачем? – Лианна остановилась у двери, уже взявшись за резную ручку. – Ты хочешь извиниться?

– Я хочу предложить ему сделку. Он убедит Сансу не поступать в этот треклятый колледж – я в ответ дам согласие на этот брак. Пусть себе живут тут – или на севере…

– Рейегар, это же мерзость! Это твоя племянница – а не кусок мяса! А ты собираешься положить ее на блюдце и протянуть в качестве подачки человеку, для которого она была всем миром – а ты этот мир у него отнял – ради развлекухи и отвлеченных рассуждений…

– Об этом ты мне скажешь, когда она не пойдет в колледж. Пусть будет, как кусок мяса – лишь бы не на эту жаровню! – Рейегар для пущей убедительности облокотился на стол и, сцепив свои «кровавые» пальцы в замок, оперся на них подбородком и уставился на жену.

Лианна поразилась его сходству с его собственным отцом, сидящим который год в лечебнице, и с младшим братом, когда тот, задумав какую-нибудь гадость в своем роде, нисколько не заморачиваясь, сообщал об этом, чтобы произвести впечатление. Самое страшное было в том, что все эти трое искренне верили в то, что они правы…

– Я уверена, что Арья тебе этот телефон не даст. По-моему, она с тобой даже не разговаривает.

– Ты что, считаешь всерьез, что я буду обижаться на резкие слова маленькой бунтарки, когда ее же собственная семья под угрозой – по крайней мере, ее часть? Да пусть хоть стены испишет своими инсинуациями! Лишь бы номер дала…

Лианна усмехнулась:

– А ты конформист, однако!

– Я не конформист, Лиа, я глава семьи. Кто-то должен отвечать за весь этот бардак! А то у вас у всех чувства, эмоции, – а потом вдруг внезапно становится плохо и тошно. Ты тоже в свое время приняла решение – против чувств и за здравый смысл…

Лианна опустила голову. И даже этот аргумент пошел в ход. Пора была заканчивать.

– Рейегар, я сделала это не ради себя. И не без чувств. На этом «бесчувствии» теперь стоит вся наша семья – как у тебя вообще язык повернулся сравнивать! А ты – я не знаю. Ты думаешь о нас, как о фигурках в кайвассе. Но у нас тоже есть чувства и желания. Об этом ты забываешь. Вот и твои фигурки взбунтовались – и напомнили тебе, что ты не демиург и не небожитель. Никто не давал тебе права решать за других. Если не веришь мне – попробуй собрать осколки того, что уже было разбито. Я не буду тебе помогать. Я уже помогла – и мне стыдно. Не из-за колледжа – а просто. Мучительно неловко и перед Сансой, и перед Клиганом. Обратно уже не поворотишь. Ни для них, ни для нас. Зря ты так…

Она, наконец, повернула ручку и вышла вон. Рейегар за спиной ничего не ответил, только заскрипел креслом. Было и вправду мучительно стыдно – за то, что она, в общем, по доброй воле, ввязалась в эту игру. Но как теперь с этим обходиться, Лианна не знала. Это уже не залечишь – она знала по опыту, что придется просто с этим жить. И отвечать за последствия – перед собой. Санса уже встала на свой путь – и пойдёт по нему, как и куда ей захочется. И будет ли она с Клиганом или, как говорил Рейегар, увязнет в богемной жизни – уже было решать не им. Им остается только наблюдать – и помогать, если понадобится. И если после всей этой мерзости, что выплыла на поверхность, Санса еще захочет их помощи…