Текст книги "Это было у моря (СИ)"

Автор книги: Maellon

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 101 страниц)

Сандор бросил на Джейме сумрачный взгляд. Ну, он прав, в сущности. Можно было и выпить. Иначе было уж совсем тухло. Он встал, покосился на грызущую ноготь Сансу, на пылающую Бриенну – боги, еще одна краснеющая по любому поводу, но ей это меньше идет, чем Пташке – и пошел в кабинет к Роберту, где в здоровенном глобусе была сокрыта причудливая коллекция крепких спиртных напитков. Вино стояло в погребе – но для сегодняшнего вечера вина явно было недостаточно…

Бриенна пыталась потушить замерзшими ладонями пылающие щеки. Треклятый Ланнистер – и зачем она согласилась поехать с ним? Беда была в том, что, несмотря на ее положение и деловую хватку, такого рода предложения ей делали крайне редко, а если и делали, то крайне нарочито, таки образом, что даже Бриенна, мнящая себя выше этого, вынуждена была отказываться – в резкой или в вежливой форме. Чаще все же в резкой. Последний ее псевдоухажер – один столичный сценарист-дохляк – за слишком большой напор получил от нее в челюсть и остался без переднего зуба. Бриенну же все эти намеки-подкаты ранили еще больше, чем она могла вложить потом в свой кулак. Но сценариста было не очень жалко.

А вот Джейме – это совсем другого полета птица. Он сам вышел с ней на контакт, без приглашения явился в офис, обаяв пятидесятилетнюю, жесткую, как кусок льда, личную ее секретаршу до такой степени, что та без слов пропустила начинающего режиссера в кабинет к начальнице.

Номинально владельцем и директором довольно раскрученного продюсерского центра считался отец Бриенны, но он появлялся в офисе последний раз два года назад, намертво затерявшись в своих похождениях и тусовках. Теперь в «Вечерней Звезде» единовластно заправляла его нелепая, рослая как гренадер дочь – несмотря на совершенно не «киношную» внешность, она обладала незаурядной деловой хваткой и недюжинным упрямством – сбить ее с панталыку не удавалось ни актерам, ни режиссерам – она чувствовала стоящий проект и, взявшись за него, готова была потом выкладываться день и ночь – словно ей не знакома была человеческая усталость.

Но на самом деле и Бриенне Тарт порой было хреново. Поэтому в тот день, когда ей позвонил Ланнистер с нелепым предложением поехать на «переговоры» в горы – а она до этого несколько часов провела в квартире своего друга, успокаивая его после разрыва с очередным любовником – друг был геем, а она, сама себе не отдавая отчета, была уже пятый год в него влюблена – Бриенна, даже не задумываясь, дала Ланнистеру положительный ответ. Надо выходить на новые горизонты.

Ланнистер, конечно, псих, и все его идеи – одна другой хуже – но Бриенне было интересно узнать, как он вообще мыслит, чтобы дойти до такого кошмарного абсурда. И все же ей казалось – у него есть потенциал. Если слегка освободить молодчику голову от клише и статусных заморочек – там могут открыться совершенно неожиданные находки. Стоило попробовать, по крайней мере. Можно подумать, ей есть что терять. Девственность, разве что. И то – время. Лучше уж с таким, как Ланнистер, чем с каким-нибудь мелким актерчиком-режиссерчиком, выползшим из мглы и надеющимся сорвать куш и жениться на богатой владелице крупной компании – даром что она страшна, как смертный грех.

В Ланнистере Бриенна не чувствовала вот этого подобострастия, прикрывающего презрение. Он был откровенен, даже хамоват – но не пытался ей льстить, сразу сказав, что она – истинное чудо природы, но от женщины в ней, конечно, мало, отметив, что это был комплимент. Бриенна была так обескуражена, что даже не нашлась, что сказать. По крайней мере – честно.

Сам он был верхом совершенства – как и его красавица сестра, которую Бриенна несколько раз встречала на светских раутах. Так что о привлекательности Джейме имел понятие не понаслышке – и, казалось, придавал этому малое значение. То ли пресытился (в столице ходили немыслимые слухи о его победах – половина из которых, конечно, была неправдой: Бриенна знала нескольких якобы жертв – и точно могла сказать, что молва не соответствует действительности – а вторая половина – да кто же ее знает?), то ли вообще действовал от противного, даром что красоты у него хватило бы с избытком на троих. Ланнистер по всему – и по известности – до этого он подвизался как неплохой актёр – и по внешности мог позволить себе что угодно и кого угодно – но почему-то Бриенне казалось, что все это его мало интересует. И это располагало. Он был нетипичным – этот отпрыск благородного семейства. Бриенна по работе сталкивалась с десятками таких, как он – и все они были другими. Джейме был уникален – и, похоже, догадывался об этом, что было самым печальным. Оттого и дичайшая самоуверенность, и нахрап, и даже какая-то тоска и скука во взгляде – от того, что уже привык, что ему все удается. Не поэтому ли он решил ее покорить?

Бриенна имела репутацию самого неподкупного и упертого продюсера в столице, никогда не меняющего свои решения. Вот тебе и повод помериться силами. Беда в том, что в поле она была воином – но когда оказалась в Ланнистеровской машине в футе от него, поняла, что пропала. Надо было ехать на своей тачке, надо было отказаться сразу, выпрыгнуть в сугроб – но не тащиться с этим обаятельным мерзавцем куда-то в немыслимый медвежий угол на сомнительные переговоры и еще более сомнительный отгул. Всю дорогу они немыслимо препирались до самого закрытого перевала, который Ланнистер ничтоже сумняшеся просто смел своей новой «проходилкой», а потом, когда после поворота Бриенна заметила, что он законченный псих, и она хочет ехать обратно – остановил машину и впился в нее таким поцелуем, что Бриенна сразу забыла и о возвращении, и о кино, и о том, что смазливые блондины с длинными волосами ей никогда не нравились. После чего они довольно мирно доехали до охотничьего дома, принадлежащего семье сестры Джейме – где их ждал сюрприз…

Что это были за звери, Бриенна понять не могла. Про Сансу Старк она слышала краем уха. На слуху была трагическая история ее семьи – от смерти отца в столице год назад до странного самоубийства матери не далее, как месяц назад, повлекшего за собой еще и автокатастрофу, в которой погиб старший наследник. Что-то говорили про пропажу девочки, еще более таинственные слухи ходили про ее связь с одним из самых отвратительных холостяков столицы – Петиром Бейлишем. То ли он ее совратил и увез, то ли вообще на ней женился, то ли она от него залетела, и теперь он ее скрывал – разное говорили. Бейлиша Бриенна, впрочем, видела несколько раз за этот период – процветающего, без какой бы то ни было жены или невесты, как всегда, полного сил и желания интриговать и еще более ехидного, чем обычно. Единственное, что бросалось в глаза – это их полный разлад с семейством Серсеи. Раньше все рауты, где появлялась мадам Баратеон, посещал и Мизинец, этаким “серым кардиналом”-приближенным двигаясь в ее тени, а теперь – напротив – где была она – не было его. Только на похоронах Роберта они оба присутствовали – ну, еще не хватало – вдова – понятно, а Бейлиш имел с Робертом прямые деловые контакты – тут уж не отвертишься.

Бриенна сопровождала туда отца – идти с любовницей он не захотел – в такие места приличные люди приходили лишь с женами или, на худой конец, с дочерями. Там Бриенна опять увидела Ланнистера – под руку с красавицей-сестрой – оба – как изумруды среди серых камней. Потом видела, как Джейме нес гроб – человек-энигма – с ничего не значащим выражением лица, поддерживающий один угол дорогущего черного с золотом саркофага. Серсея шла позади – глаза сухие, на лице – приличествующее для этого случая выражение скорби.

Что супруги друг друга ненавидели – об этом знал даже самый ленивый обитатель столичной богемы. Роберта вечно сопровождали какие-то скандалы, связанные с попойками, с девицами, с драками с кем ни попадя в местах, куда человеку его возраста и положения вообще не стоило соваться. Серсея меж тем благоденствовала в роскоши своих приемов и элитных мероприятий – опекала сына-певца, благотворительствовала, посещала, организовывала – делала то, чего от нее ожидал свет. Как и на приеме по случаю прощания с Баратеоном.

Обходя гостей, Серсея задержалась возле них – доброжелательно кивнув отцу, старому знакомому ее родителей. Проходя мимо Бриенны – а ростом Серсея доходила той едва до подбородка (Бриенна в который раз почувствовала себя здоровой неуклюжей кобылой) – остановилась, с интересом окинув ее взглядом с головы до пят и процедив: «Интересное решение – вы весьма оригинальны в выборе одежды». Бриенна, несмотря на небольшой скандал, что ей устроил отец, была, как обычно, в мужском одеянии – в черных брюках и застёгнутом под горло синем френче – более прилично было бы надеть черный же верх – все же похороны – но ничего такого не нашлось, И Бриенна, подумав, что для человека, которого она видела два раза в жизни, и черных брюк вполне хватит, решила не заморачиваться. Тем более, Роберт Баратеон явно не питал любви к условностям. Джейме в этот вечер она больше не видела, но лицо Серсеи – презрительно-насмешливое – преследовало ее долго, всю дорогу, пока она отвозила отца домой и ехала утешать своего приятеля, который вызвал ее, находясь в состоянии полной прострации. Поэтому, уложив спать несчастного кинутого друга и сев наконец-то спокойно на вылизанной до предела маленькой кухне с заслуженным стаканом виски, Бриенна была крайне удивлена, когда вдруг телефон запиликал, и она, даже не проверив, кто, собственно, так некстати ей звонит, подошла и услышала в трубке беспечный – слишком беспечный, чтобы быть искренним, голос Ланнистера. Он кратко сообщил ей, что едет в горы «потому что обрыдло все, прошу прощения за грубость» и предлагает ей поехать с ним – «для обсуждения дальнейшего возможного сотрудничества на благо обоих заинтересованных». Бриенна набрала было воздуха в лёгкие, чтобы выдать приличествующую вежливую фразу с отказом, как Джейме вдруг сказал со вздохом: «Ну поехали, а? Тошно до безобразия… похороны эти… Почтим память Баратеона, устроив оргию в его домике. Он был бы рад. Сам частенько делал такие вещи назло Серсее. Ну не оргию, ну не устроим – но никого другого я бы не хотел сейчас видеть. Или соглашайся, или поеду один – и если мне случится сверзиться с устатку с “серпантина” – можешь смело винить себя.» Бриенна, услыхав имя Серсеи – а ведь ее он не позвал – кратко сказала: «Ладно».

И вот она тут. С ним. И смотрите-ка – еще две заблудшие овцы. Санса Старк – без Бейлиша, что бы там не говорили – но почему-то с телохранителем Серсеи и ее сына Джоффри. Одолжили они ей его, что ли? Невестой Джоффри была маленькая Маргери Тирелл – милая девочка и по совместительству сестра самого изысканного сердцееда-гея в столице, недавно натянувшего нос ее другу. Логично было бы предположить, что если Джоффри и будет одалживать своего Пса кому-то – то именно ей, а не дальней родственнице за сотни миль от столицы. Впрочем, все возможно, выяснится в дальнейшем.

Да и так ли все чисто между этими двумя? Уж больно красноречивые взгляды кидал этот мужчина на задумчивую нервную девочку. Боги, неужели между ними что-то есть? Бриенну бросило в дрожь. Санса явно еще ребенок – несчастный, заброшенный – вот сидит, ногти грызет. Что это за мир, в котором возможны такие вот варианты? Что за безумные боги шутят с людьми такие шутки?

Бриенна встала, неловко кивнула Сансе, бросившей на нее испуганный взгляд, и рванула на улицу. Ланнистер вытащил из тачки сумки и теперь прилаживал одну из своих дурацких сигарилл к еще более дурацкому мундштуку.

– А, ты-таки пришла? И что – теперь взвалишь на себя все это, как вьючный верблюд, и потащишь? Ну, дают тебе возможность – побудь уж женщиной хоть сутки. Тебе это не так не идет, как ты думаешь…

– Я не о том. Слушай, Ланнистер…

– У меня вообще-то есть имя, помнишь? Это не так сложно. Всего-то – сколько их там – шесть букв – женщина, язык у тебя не отвалится, а? Джейме…

– Ланнистер, отстань. Хорошо, пусть будет Джейме – только ответь мне на вопрос – между этими двумя что-то есть? Ну, в смысле…

– Непременно. Тоже мне, людовед ты наш проницательный. Ты видела, как он на нее смотрит? Подойди к ней на два лишних фута – и он тебе в глотку вцепится. А он может. Пес – хороший телохранитель. Видел его пару раз в действии – во время дурацких эскапад Роберта – чтобы ему в преисподней упиться всласть. Так что, женщина, держись от них подальше – и не задавай лишних вопросов. Будем считать, что ответ на твой нескромный вопрос положителен. Я из других источников знаю про это. Они любовники, а еще она – жена небезызвестного тебе Мизинца, и теперь он у нас носит хорошую пару рогов. Более того, уверен, что об этом украшении Бейлишу известно. Бейлишу вообще все всегда известно. Почему он до сих пор не забрал свою малолетнюю супругу – не знаю – видимо, опять какие-то игры в его стиле. Кошки-мышки, в общем смысле слова. С Бейлишем я тягаться не хочу – ну его в темный лес, откуда он и выполз. Но трепаться про нашу встречу с этими двумя в столице не стану – и тебе не советую. Да не осуждай ты их так – вот уже, ноздри раздула, крылья архангеловы распустила – не спеши ее выручать. Я вообще не знаю, кого из этих двух надо спасать – но я больше ратую за Пса. Ему придется тошно, когда Мизинец заберет свое.

– А про нее ты не подумал, про Сансу? По-моему, ей уже и так немало досталось. Тебе так не кажется?

– Да, досталось. Но обратно уже не поворотишь. Да, бедняжка – ну, приноровится и к Мизинцу. Видно, что умная девочка – и выживать умеет. Вот так ловко избавилась от моего племянничка – теперь, оставь ее даже Бейлиш в покое, Джоффри после Пса к ней и близко не подойдет. Умница. Хотя, по моему разумению, лучше бы ей было за Джоффом, чем за Мизинцем. В расширенной семье Ланнистеров -Баратеонов не все уж столь ужасны – что ты бровь вскинула, женщина? Сама же со мной поехала… Нас просто надо уметь укрощать… И на Джоффри нашлась бы своя плеть и свой пряник…

– Хороша же семейная жизнь в твоём понимании, Ланнистер!

– А что – жила же Серсея за Робертом. И ничего.

– Ничего хорошего, ты хочешь сказать?

– Не зарывайся. Это все же моя сестра.

– Прости. Мне эта пара никогда не казалась счастливой.

– Да, со счастьем там было неважно. Но зато у каждого находились свои увлечения. И развлечения.

– И это, по-твоему, нормально?

– Нет, по-моему – ненормально. Поэтому я и не женюсь. Но если уж случилось – можно с кем угодно выжить. Даже с Мизинцем.

– Ну-ну. Сам бы попробовал. Ты просто баловная плесень.

– Сама-то не сильно лучше. Если ты за браки, «заключенные на небесах» – за что же ты тогда осуждаешь этих двоих, в доме? Если уж это не любовь – вопреки всему, даже самому здравому смыслу и инстинкту выживания – то тогда я уже даже не знаю, чего тебе надо, женщина…

– Но они – ммм… ей же так мало лет, не больше шестнадцати?

– Шестнадцать и есть. Ну, и чему это мешает? Не всем же ждать до седых волос – не то, чтобы я осуждал твой выбор, но все же и иные точки зрения имеются… Ей шестнадцать, ему под тридцать – и, похоже, они друг друга любят. Чудная пара – красавица и чудовище. Наследница состояния – и маргинал из грязи. Вот он, сюжет, а? Давай снимем про них фильм? Тирион напишет душещипательную книгу, она станет бестселлером, а мы ее экранизируем. Вся страна будет рыдать. От старящихся домохозяек, лопающих печенье перед телевизором, до тощегрудых девочек в пубертате. Всем нужно поверить в мечту. И вот она – кушайте!

– Что это еще за мечта? Это же жуть кошмарная… Какая же девочка себе такого пожелает?

– А ты по себе не суди – ежели даже тебя тянет на красивых и благородных, даром что они все геи. Ты мало выходишь в народ, Тарт, а еще мнишь себя знатоком публики. Нынешние девочки уже не те – их перестало тянуть на прынцев, сидеть в башнях и горе горевать. Они хотят острых ощущений, экстрима, освобождения от общепринятых мерок – чему в немалой степени способствует интернет. Этакая болезненная чувственность, доведённая до предела. И мечтают они черт-те о ком. А тут – такая красота! Мы им расскажем, что да – мечты сбываются. Что на ловца и зверь. Загляни за угол – возможно, там тебя ждет твое персональное чудовище… Мечты по цене билета в кинотеатр или дурацкого диска. А мы пожертвуем часть доходов на развод Сансы Старк, чтобы избавить ее от Мизинца и дать наконец воссоединиться со своим обожженным возлюбленным. Они будут жить долго и счастливо – вот уж в чем я не сомневаюсь – а мы сделаем доброе дело и увековечим себя в глазах потомков…

– Какой же ты все же осел, Ланнистер! Ну что это такое – пропаганда педофилии? Кто же нам даст такое снять?

– И еще меня ты попрекала в чрезмерной любви к клише. Можно ведь и без постели… А так – вздохи, охи – невинные поцелуи…

– Поцелуи тоже нельзя. И в чем же тут художественная правда?

– Боги, ты еще и поборник правды. Ну хорошо, тогда сядь в углу и снимай из-под стула все члены-клиторы-фрикции и оргазмы. Стол и кровать. Сыро и жестко. Это выйдет шедевр. Девственница, что сняла порнуху. А что-то в этом есть…

– С тобой говорить о кино – все равно что с алкоголиком – о родниковой воде. Иди в пекло. Где мои сумки?

– То есть, женщиной ты быть не хочешь? Жаль, жаль. Тебе могло понравиться… Не веришь мне – спроси у Сансы Старк – как оно бывает приятно… Я сам не знаю – но ориентируюсь на Серсею. Она говорит, что предпочла бы быть мужиком – прямо как ты – но что и от женской доли можно получить свое удовольствие… Любовь, материнство, например…

– Мы же не говорим про любовь и материнство. Мы говорим о «перепихнуться в чужом доме»….

– Ну, надо с чего-то начинать? А там, чем черт не шутит…

– Я тебе сказала – иди в пекло. И закрой машину, а то завтра ехать обратно – салон обмерзнет…

Бриенна взяла в руки свои две сумки – и на хрена она набрала столько барахла? Она было надеялась тут покататься на лыжах – оттуда и баулы с обмундированием. Джейме клялся, что в гараже должны быть горные лыжи племянника. Но по такому снегу только на палках и прыгать…

Из двери высунулся Клиган:

– Нашел бутылку какого-то виски. Неплохой, судя по запаху и этикетке…

– Роберт говна не держал. Говно он сразу выпивал… Идем пробовать!

Джейме подмигнул Бриенне и, выдернув из мундштука выкуренную сигариллу, выбросил ее в сугроб. Машину он так и не закрыл. Бриенна бросила сумки на землю, захлопнула золотистую высокую дверцу и, в душе проклиная Ланнистера за весь этот бред, подхватив баулы (уже все в снегу), двинулась к дому.

========== XIII ==========

Снился мне сон, что я был трезвый,

Ангелы пели в небесах.

А я проснулся в черном теле,

звезда застряла в волосах.

Говорила мне мать – летай пониже,

Говорила жена – уйдешь на дно…

А я живу в центре циклона,

И вверх, и вниз – мне все равно.

А люди работают за деньги,

Смотрят в окно на белый свет.

А в нашем полку – все камикадзе,

Кто все успел – того здесь нет.

Так скажем «Банзай», и Бог с ней, с твердью;

Все, что прошло – сдадим в утиль.

И здесь у нас в центре циклона,

Снежные львы и полный штиль.

Сегодня я опять счастливый,

А завтра я опять больной,

За что ж ты, мать – сыра природа,

Настоль безжалостна со мной?

Опомнись, мать – сыра природа,

Я все же сын тебе родной!

БГ. Центр Циклона

Санса уныло крутила в руке бокал с виски. Пить ей не хотелось – но и оставаться трезвой, пока все нажираются – тоже. Сандор мерил шагами пространство гостиной, время от времени кидая на нее тяжелый взгляд. Он уже весь в подозрениях. Хорошо, что тут гости эти подвалили – иначе не отвяжешься. Были бы они одни – тут же начались бы допросы, животрепещущие откровения, всякая взаимная душевная порнография. К этому она не была готова. Ну совсем. Хотелось залечь в нору и там хорошенько все обдумать. Но от бузы вокруг Санса все время сбивалась с настроя, словно распылялась по пустякам – и та тонкая нить самосознания, что связывала ее с происходящими далеко и близко событиями, продолжала ускользать, рваться – и приходилось бесконечно напрягаться, чтобы опять связать все воедино. Как досадно, как смутно. Санса глотнула из бокала – виски обжег ей пищевод, мягко взорвался в желудке – голову тут же потянуло вниз, словно она превратилась в мрамор. Она – мраморная статуя, что хочет стоять, запорошенная снегом, в парке, куда никогда никто не приходит. Ей не хочется, чтобы с нее сдували снег, чтобы ее грели, чтобы на нее любовались. Сейчас ей хотелось только чтобы снег скрыл ее формы от мира, превратил ее в бесформенный сгусток зимы, вписывающийся в пейзаж. Так будет спокойнее. Так не будет больно. На синяк кладут лед. А что кладут на душу, что постоянно кровоточит? Возможно, ей вообще стоило превратиться в лед. Но как?

Входная дверь хлопнула, и в дом ворвался пахнущий морозом и табаком Ланнистер. Он бросил свои сумки у порога и, снимая на ходу свой до безобразия выпендрежный белый кожаный плащ, стремительно прошел к одиноко стоящей на кухонном столике бутылке виски.

– А лимона нет, Пес?

– Ты шизнулся, Ланнистер? Зима же! Какие, в пекло, лимоны? Ежели тебе угодно – вперёд, через снегопад – езжай в город по тьме и купи себе свой лимон. Когда сорвешься в пропасть – будешь знать точно, что погиб ради любви к эстетству. Надо тебе виски разбавить – поди, сорви сосульку во дворе. Экологически чистый продукт…

– И то идея. Но это не эстетство – просто привычка. Как кофе с молоком.

– А я не пью кофе с молоком. Я же не младенец. Если мне нужен кофе – причем этот продукт жизнедеятельности копытных? Я бы и без сахара пил – но горьковато…

– Ох и скучно же ты живешь, Клиган! А как же разнообразие?

– Ты зато весело. И причем тут разнообразие? Ты же сам сказал – привычка. Вот если бы ты, к примеру, вместо лимона положил в виски арбуз – то было бы разнообразие. А так – позерство одно. Не хочешь пить – не пей. А где твоя дама?

По твоей просьбе я ей налил первой – а то тут такие скорости развиваются, что может и не хватить…

– Дама вознамерилась все свои сумки принести за один раз. Да вот она.

Бриенна как раз вошла, впустив в дом облако снежной пыли. За дверью опять поднялся нехилый ветер. Она тотчас же споткнулась о сумки, что Джейме бросил у двери, и бросила на Ланнистера свирепый взгляд:

– Ты бы убрал барахло, а?

– А я еще не знаю диспозицию расположения на ночь. Охота была по сто раз потом их переносить. Потом, как решим кто, где и с кем спит, тогда и уберу…

Оба мужчины переглянулись, заметив, как совершенно в унисон находящиеся в комнате женщины вспыхнули.

Джейме ухмыльнулся.

– Я не понял, по-моему, еще не настала пора для рождественских огней. Или вы тренируетесь? К чему тут краснеть – я ведь не делал никаких намеков, ни грязных, ни даже чистых? Воистину, все слышат только то, что хотят услышать. В меру своей испорченности, так сказать. Ну вас. Ничего виски, кстати. Клиган, у тебя хороший вкус.

– Не у меня, а у Роберта.

– Но из Робертовых-то запасов ты выбирал! Этот не стыдно и дамам налить. А, дамы? Бриенна, брось ты эти баулы – они не убегут – иди сюда, выпьем за упокой милейшего Баратеона – коли уж он сам не смог распить сей чудесный напиток. У Сансы налито? Прекрасно. Если потом на нас наедет полиция за то, что мы спаиваем малолетних – я ничего не видел…

Джейме плеснул себе вторую порцию в квадратный бокал:

– Итак, что я вам хочу сказать, судари мои – и леди, естественно – Баратеон прожил идиотскую короткую жизнь! Ему не повезло жениться на моей сестре – хотя она прекрасна и мудра – ну уже если не везет, то по-крупному – еще и сынок прибавился до кучи! Но в чем-то везло и ему. У него, помимо Джоффри, были еще два отпрыска – чудные малютки, любящие его до трясучки – уже не знаю, за что. У него был кабинет, в котором он свинячил и пил, портя книги моего отца —хотя до них после отца никому – ну, может, кроме Тириона, но он, как всегда, не в счет, ибо ходит пешком под стол – дела нет. Мог бы пить и в подворотне – это изменило бы лишь коленкор – но нет, он спивался с комфортом. И главное – ему повезло со смертью! Лучше, конечно, на коне, круша врагов – ну, или перед кабаком, наткнувшись на шальной нож. Но и так неплохо. Мгновенно, чисто, быстро. Так поднимем бокалы за Роберта из семьи Баратеонов – который умер в объятьях того, что он любил больше всего на свете – в чаду алкоголя – в процессе главного своего сражения с самым ненавистным врагом – своей собственной женой! Он честно заслужил свое место в преисподней – надеюсь, это не тот этаж, где мучают воздержанием. Иначе он может взбунтоваться, ожить и опять начнет делать самолетики из страниц старинных фолиантов, чем несказанно опечалит Тириона, что положил на его кабинет глаз, и что уж точно – повергнет мою сестрицу в непосильную для ее прекрасных плеч печаль. Да будет ему комфортно и привольно там, где он теперь – и упокоится он с миром!

Джейме залпом осушил свой бокал и налил себе еще, утирая глаза, заслезившиеся от слишком ядреного напитка.

– Ух, крепко. Пойду и впрямь сорву себе сосульку. И перекурю. Кто со мной?

Санса поняла, что ей хочется курить. Не глядя на Сандора, она поднялась с дивана, накинула на плечи свою куртку. Лишь бы он тоже не пошел…

– Я пойду, мистер Ланнистер.

– Нет, тебя я с собой не возьму если ты будешь так меня называть. Джейме, ладно?

– Ладно. Джейме, я тоже хочу перекурить…

– Тогда вперёд. Кто бы отказался от столь прекрасной компании? А, Клиган? Пока я развлекаю твою даму, ты уж развлеки мою, пожалуйста…

Санса прошла вперед, на ходу застегиваясь. Даже в доме было слышно, как снаружи завывает ветер. Джейме галантно распахнул перед ней дверь. Санса, кивнув в благодарность, шагнула наружу, и ей тотчас ударил в лицо порыв ледяного вихря. За спиной Ланнистер захлопнул дверь.

– Ух, ну и погодка! Еще не передумала?

– Нет. А не дадите взаймы мне сигарету?

– Ну вот еще! Я-то думал, ты экипированная дама, со своим табаком. А у тебя даже и своих-то нет. Может, оно и к лучшему. Значит, ты просто балуешься. Жизнь успокоится, тебе надоест позерствовать, и ты перестанешь – снова вернешься к леденцам. Нет, я передумал. Держи – и думай о леденцах…

– Фу, от леденцов зубы портятся, и пить потом хочется. Лучше уж сигареты. Или сосульки.

– Про сосульки я с тобой полностью согласен. Кстати, не забыть бы сорвать одну – для виски… Напомнишь?

– Хорошо. Что за странная сигарета?

– Не сигарета. Сигарилла. Альтернатива для идиотов вроде меня, которым вечно надо изобрести третий способ…

Санса затянулась и закашлялась. Боги, эта штука была еще крепче, чем сигареты Сандора – а казалось, крепче уже некуда. Джейме скептически на нее покосился, но комментировать, на счастье Сансы, не стал.

– Итак. Расскажи мне все, малютка.

– Я не малютка. И потом, что значит «все»?

– Ну, что у вас, женщин, там. Ну, хорошо. Поставим вопрос иначе. Зачем ты мучаешь этого бедолагу Пса?

– Я не… Я никого не мучаю.

– Врёшь. Мучаешь, причем сознательно. Иначе зачем бы было тебе идти со мной курить?

– Желание курить как вариант не рассматривается?

– Нет, абсолютно. Не смеши меня.

– Тогда не знаю. Почему вы решили, что я мучаю Сандора? И особенно сознательно?

– Ну, это как раз просто. Ты пошла без него – это раз. Если бы тебе хотелось курить – тебе достаточно было лишь свистнуть. Он бы поскакал куда угодно и за чем угодно. Но ты пошла со мной, когда я так поставил вопрос, что навязываться было глупо. С собой ты его не позвала – это два. Если бы позвала, уже вставши – хоть взглядом, хоть как – он бы опять же потащился за тобой как миленький, несмотря на приличия и на то, что оставлять даму – хоть бы и чужую – одну – нехорошо. И третье – ты его нарочно избегала взглядом – хотя он в тебе почти дырку прожег, пытаясь разглядеть твои намерения. Ты смотрела куда угодно – только не на него. И из этого, особенно из последнего пункта, я умозаключаю, что тебе отлично известно о его состоянии, и тем не менее, ты решила-таки действовать вопреки его комфорту, на свой страх и риск. Вот и все…

Санса нехотя кивнула головой. Действительно, все было слишком очевидно. Она в очередной раз почувствовала себя виноватой – и вместе с тем она дико устала и ей нужен был глоток свободы. Хоть иногда.

– Да, согласна. Все так. Но вы понимаете, почему я так себя веду?

– Отнюдь. Я же не людовед, как наша любезная Бриенна. Но могу догадаться. Мне вечно приходилось играть мерзавцев – так поневоле выучишься мыслить, как они – ну не напрягайся, пожалуйста. Ничего не хочу сказать. Тебе все надоело, да? И порой преданность становится тяжелее камня на шее? Эта безоговорочная, слепая, торжествующая в своей невыносимости преданность – можно подумать, кто-то о ней просил – но вот она, уже у тебя в руках. Или на шее, как хомут? Ты падаешь вниз – и вместе с тобой падает тот, кто к тебе привязан… Как бы освободиться – а нельзя. Это почти пожизненно. Ты страдаешь – и он тоже…

Джейме поднял воротник – ветер, казалось, залезал везде, обжигая и тут же посыпая свои отметины снегом, как солью.

– Не беспокойся. Некоторым людям нравится страдать. Они словно рождены для этого. Из любого события, из любых отношений они умудряются сотворить повод для нечеловеческих страданий. Их не любят – и они, понятно, страдают от неразделенной любви. Их любят – о боги, случается и такое – но блин, как же быть – а как же вести-то себя? И все же находится повод. Ревность, отчаяние, спровоцированное жестокими ссорами, последующие примирения – горькие, как вересковый мед, сладкие, как воздух на последнем вздохе. Это все входит в цену купленных билетов. И в какой-то момент понимаешь – у этих отношений нет будущего – только череда страданий – для другого и для тебя. Потому что счастлив твой партнер может быть только через это. Непрекращающийся вымученный катарсис. Потому что иначе он не может. И ты уже подпадаешь под эту немыслимую зависимость – и начинаешь играть согласно правилам – мучить или быть измученным. А они так и нарываются – а потом их так жалко. Вечное садо-мазо.

– И где же выход?

– А его нет. Надо просто в какой-то момент прерваться. Или принять данность – что отношения таковы априори. И жить с этим…

Санса уже забыла, что сигарилла Джейме слишком для нее крепка – и затягивалась, прикрывая горящей от холода ладонью тлеющий уголек от ветра и летящей поземки.

– Как-то все это печально выглядит…

– Да, моя чудесная девочка, так оно и есть. Мне грустно, что тебя не ознакомили с правилами игры, прежде чем затянуть в омут. Но ты там – верно? По самые уши.

– Почему вы так все видите?

– Из личного опыта, так сказать. Ну, почти. Я к этой категории не отношусь. Мне не нравится страдать. Ну если уж прямо приходится – я предпочту лишний раз нажраться – или осчастливить кого-то, кто не знает, что оно вообще есть —счастье. Ведь жизнь так коротка… Но были и знакомые. Вот, к примеру – милейший Роберт. Он был мастер этой драмы. Много лет тонул в ней – а мы все наблюдали агонию. А моя сестра – слишком гордая, чтобы поплыть навстречу – тоже вкусила его причастия – и на корню испортилась. Это ведь заразно, учти. Ты как раз в такой ситуации. Тебя словно подталкивают к роли мучителя – и ты ее отыгрываешь. Тебя это меняет на корню, ломая, выжигая человечность. И тебе кажется – выхода нет. Но он есть всегда. Надо уходить. Надо. Через «не могу», через «не хочу». Лучше уйти, чем измениться уже безвозвратно. Самое ценное, что у нас есть – это мы сами…