Текст книги ""Фантастика 2025-1". Книги 1-30 (СИ)"

Автор книги: Юрий Москаленко

Глава 2
Смотр и форум

Вологодский городовой полк пришел на Москву еще вчера, за день до назначенного смотра на Кучковом поле, что меж Владимирской дорогой, в моем времени ставшей Сретенкой и проспектом Мира, и Ольховецким ручьем. В тот же день вечером, после трудов праведных, я с рындами выехал поглядеть на вологжан.

Глядели мы инкогнито, со второго поверха корчмы «Кочедыга», где заправлял Коранда из Рокицан. Я разглядывал воев, а рынды переминались с ноги на ногу, и шмыгали носами – пива им на службе не положено, так хоть понюхать.

Точно так же принюхивались и шедшие мимо рядами две сотни мужиков, коих от обычных крестьян отличало разве что некоторое равнение и сулица на плече каждого пятого – вместо кос, лопат или грабель. Суконные колпаки и кафтаны, онучи да лапти, портки и домотканые рубахи до колен, разве что подпоясаны не простенькими кушаками или там веревкой, а кожаными ремнями. У некоторых даже наборное серебришко посверкивало, а уж медные клепки да кольца, почитай, у каждого.

Видок такой полк имел вовсе не от зачуханности или провинциальности – нормальную сряду грех в походе трепать, она вместе с сапогами, оружием и бронями спокойненько ехала в обозных телегах. Сулицы же носили на всякий случай, больше для бережения от дикого зверя, чем от ворога, как то предписывала «Уставная грамота городовому полку».

Так же спокойно и сноровисто стали они лагерем на указанном путным боярином месте, запалили костры из заранее подвезенных дровишек и повесили над ними котлы с варевом. Но это мы рассмотрели краем глаза, когда во весь опор проскакали мимо, в Москву – я не хотел, чтобы меня узнали и догадались о негласной инспекции.

На построение в полдень следующего дня вологжане вышли во всей красе: форменные кафтаны, лихо заломленные шапки, сапоги и все такое прочее. Часть полка, разумеется, осталась в Вологде, а этих вытребовал сюда, для начала на смотр. Так-то мы городовые полки время от времени вызывали то в соседний город, то куда подальше – чтобы не застаивались и были готовы «в любой момент выступить на защиту». А то вдруг война, а они марши совершать не умеют!

Посмотрим на них, подумаем, куда их определить – скорее всего, усилим какой гарнизон, а часть может в полевые войска переведем. Нам сейчас степовую сторожу накачивать надо, чует моя душенька, что Сеид-Ахмет копит злобу и может в любой момент выплеснуть ее набегом. Да и на западных границах не все слава богу, как Дима ни старается.

В любом случае, Вологде послабление выйдет. Так-то содержание трехсот детей боярских и послужильцев дело недешевое! Тем паче, что ныне государев город боронить особо и не от кого: Новгород наш, кочевники в такие дебреня в жизни никогда не забирались, с Урала в набег не дойти, так зачем там столько оружных держать? А те корма и деньги, что на большой полк тратили, потратят либо на оставшихся воев, либо на какую другую нужду.

После малого утреннего приема докладов, с небольшой свитой поскакал на Кучково поле. За последние пять лет оно заметно выросло в размерах: подступавший лес свели на строительство вокруг Спас-Андроника, пни выкорчевали и получили обширное ровное место. Вот эти гектар тридцать (на глазок, конечно) я повелел не занимать и оставить под воинские дела. А уж когда город разрастется, придумаем, что там построить. Университет, например.

Полк, вернее, две сотни, уже стояли в развернутом строю, под красным знаменем с ликом святого Дмитрия. Серые кафтаны, башлыки, вздетые кольчуги и шлемы, сабли устюжские, бердыши тоже – орлы! А уж командир вологжан, Леонтий Злоба, вообще идеальная модель для батального полотна – рослый, румяный, глаза горят, усы вразлет!

И, судя по тому, что все у его бойцов как положено, воевода неплохой, во всяком случае, для мирного времени. А уж как себя в бою окажет…

Справа от вологжан новая батарея строится – пять легких пушек, месяц как отлили, расчеты подобрали, Басенок над ними вьется, все поправляет что-то. Тоже выглядят молодцевато, даст бог, не дрогнут, когда на них татарская лава или рыцарский таран помчится.

Кстати, о кавалерии – а где поместные? Кроме московских пушкарей и бойцов Злобы, сюда и поместные вызваны, из моей тарусской береговой вотчины. Я даже привстал в стременах – не видно вокруг, зато по дороге от города мчится во весь скок всадник. Прямо к нам, и тормозить не собирается – рынды мои аж за рукоятки сабель взялись и сдвинулись плотней, прикрывая меня от потенциально лихого человека.

– Тарусский верхи бежит, – успокоил всех Федя Палецкий, приставив ладонь ко лбу. – Вон, прапорец их на пике.

Наездник лихо осадил коня, едва не подняв его на дыбы, развернулся и шагом подъехал поближе, кланяясь до гривы и еще ниже:

– Государь, яз от берегового головы послан, сотня поместная сей же час будет, на перевозе застряли.

Пока там эти разгильдяи добирались, мы во главе с Федей Пестрым-Палецким и Басенком осмотрели вологжан и новодельных пушкарей. Федька влезал во все щели, проверял заточку бердышей, щупал сукно, требовал показать баклажки и вообще дотошничал так, что я порадовался за свое положение – меня он проверить не сможет. Басенок же при виде любимых пушек чуть не плясал и скалился во все тридцать два зуба, нахваливая передки с зарядными ящиками и стандартные клинья вертикальной наводки.

А мне при взгляде на телеги обоза и стоявшие совсем рядом с ними пушки пришла в голову мысль – а почему у них колеса разные, у пушек побольше, у телег поменьше? И даже на передках поменьше… По идее, если их сделать одинаковыми, будет малость полегче с полевым ремонтом, да и проходимость телег и орудий сравняется. Во всяком случае, во всех ковбойских фильмах у фургонов большие колеса, наверняка неспроста. Озадачу Кассиодора со Збынеком, пусть подумают.

– А вот и тарусские, государь, – махнул рукой в сторону посада вихрастый Ванька Острожский, недавно включенный в число моих рынд.

И точно, из Устретенской улицы посада выезжал конный строй. Шли легкой рысью, на грунях, за что сотнику плюсик – одного гонца вборзе прислал и хватит, остальных не гонит напоказ, а ведет правильно, чтобы ненароком коней не запалить. Что не избавляет его от втыка за опоздание.

Правда, делать внушение при подчиненных непедагогично, поэтому я поступил иначе – шепнул Пестрому с Басенком проверить сотню, но молча, ни слова не говоря. А сам демонстративно отъехал общаться со Злобой.

– С воеводами Голтяем да Челядней на черемису немирную ходил, – степенно рассказывал свою воинскую биографию Леонтий. – С Шеей да Морозовым за Пырос, где обитель Стефана Пермского.

– Много вас ходило?

– Так и князь, и бояре, и дети боярские, и посельские, сотен пять собралось. Когда великие государи о Новгороде были, с Иваном Руно с казаки на пермские места ходили. В Чердыни острог ставили, тамо с сыроядцами дважды секлись и оба раза одолели, никоего не потеряв.

Смотри-ка, вполне приличный послужной список. Нет, у Диминых ближников всяко покруче будет, ну да они из войн и не вылезают, а для вологжанина в самый раз. И на месте не сидел, и саблей помахал, вон, мочки уха нет, срублена.

– А что в городе, как управляются?

– Твоим, государь, повелением, – поехал отбивать поклон Злоба, но я придержал, – дьяк Мячков всю землю круг города описал и голове то описание передал и на Москву отослал.

– С головой как? С тысяцким, с выборными?

– Нам грех жаловаться, корма в срок дают, не обижают. Службой нагружают, ну да такова наша доля.

– Судья княжеский судит право?

Вояка запнулся, пришлось подбодрить:

– Не сумуй, говори, мне надо знать, как на деле.

– Есть на него жалобщики, – потянулся почесать потылицу Злоба, но осекся и опустил руку. – Но так думаю, больше по обиде али с непривычки, все ведь на новый лад.

– Новогородцы не подзуживают?

– Давно не видели! Все на московский лад… – он опять запнулся и быстро глянул на меня исподлобья, проверить, не брякнул ли чего лишнего.

Но я только улыбался – на московский так на московский.

– И волостели, и посельские, и слободщики, и всякие кто ни буди люди, все попривыкли.

Ну и отлично.

Процесс унификации управления я отслеживал плотно. Превращение дикого конгломерата из великих, обычных и удельных княжеств, переложенных боярскими и монастырскими владениями, в скроенные по единому образцу уезды и государевы города шло непросто, порой до саботажа. Что характерно, бывшие новгородские владения переживали этот процесс куда легче, видимо, ввиду близости новых установлений к «вечевым». Ну да мне нужны порядки буржуазные, чтобы мало-помалу капитализм развивался, а из прижившихся на Руси на них больше всего похожи именно новгородские, взятые в сильной степени за основу.

Так что еще лет двадцать-тридцать и можно будет дьяка, прикащика или воеводу из Вологды безболезненно перемещать в Муром, из Зубцова в Белозеро и так далее – везде структуры управления будут одинаковые. Не знаю, доживу ли я сам до этого, а вот сыну Юрке точно будет полегче.

По результатам смотра пожаловал Злобу и начальника пушкарей рублем, а когда выяснилось, что гонца в Тарусу задержал береговой голова в Серпухове, то и сотника тоже. Теперь осталось решить, куда пристроить вологжан – на запад или на юг, но это надо с воеводами обмозговать.

После смотра мне предстояло принимать редкого гостя – из Устюжны приехал отче Савватий. Теперь уж точно отче – строг, сед, солиден. Даже без анекдотической полноты иеромонах выглядел впечатляюще – при его немалом росте он… накачался, что ли?

– Отче, ты там ядра из свинского железа ворочаешь, что ли? – подошел я под благословение.

– Ну… – а вот бас у него стал совсем хрестоматийный, – случается. Как же чадам моим не помочь?

Савватий пришел судовым ходом до Дмитрова – по Мологе и Волге до Дубенского мыта, по Дубне, Сестре и Яхроме до Дмитрова, а уж дальше обычной дорогой, с устюжским обозом.

– Насады от Кириллова монастыря с солью и рыбой по дороге кажен день встречались, – докладывал он после бани. – Обратно же съестной припас, больше всего рожь везут.

– Большие насады?

– Смотря, сколь донных досок в набоях. В набольших и сто четвертей ржи али тридцать пудов соли возят.

Полтонны, значит.

– Князь тверской с монастырских грузов мыто не емлет, но, мыслю, надо мыто по грамоте великого князя для всех отменять.

– Почему? – мысли Савватия, толкового управленца образца XV века, могли быть весьма интересны.

– Много товара сквозь идет, а коли в Дмитрове али прямо на мыте Дубненском, ярмарку на Петров день поставить, много больше можно выручить.

Ай да монах, ловко посчитал! Идея правильная, но вот надо бы подумать – в Дмитров ход больно узок, большие суда Яхромой пройти не могут, много до Рогачева доходят. В тверских пределах затевать большую ярмарку пока рановато, вот ассимилируем княжество полностью, тогда да. А пока в Калязине или Угличе. Туда и столицу, вернее, ставку великого князя. Наверное, все-таки в Калязин – там и библиотека моя, там и Волга, там и дорога от Троицы на Бежецкий верх и дальше на ту самую Устюжну…

– О том помыслим позже, ты сказывай, что привез.

И вот тут Савватий убил наповал, ибо в его личной обозной телеге, заботливо увязанная в кошмы и дерюгу, лежала настоящая чугунная пушка.

С цапфами.

Про цапфы я вспомнил сам еще довольно давно, и Дима Шемяка их внедрял, так что тут особого восторга не случилось, но вот что орудие отлито из чугуна…

– Как набольшие домницы запустили, свинское железо пошло гладкое да прочное. Не только на котлы, ядра и сковороды годное. Литейщики по твоему слову все обдумали, потом спробовали, да не один раз, а несколько.

– Пушку спытали?

– Один раз, потому и привез, чтобы здесь проверить.

Мать честная, если все сойдется, мы перестанем зависеть от поставок олова, и у нас будет дешевая артиллерия! Никакая Ганза не сможет взять нас за горло, а мы ее – сможем!

Так, стоп, что-то я развоевался слишком. Надо успокоиться и выспаться, завтра нас ждет большое заседание моей коммерц-, берг– унд мануфактур коллегии.

Проще говоря, по редкому случаю приезда Савватия соберется весь мой «экономический блок». Чтобы не пугать кремлевских обитателей сильно разным социальным положением участников, действо назначено в тереме загородного двора, с возможным переходом на Спас-Андрониковскую промплощадку.

Опять же, соборы в Кремле достроили (ну, остались мелочи, вроде росписей в отдельных местах или купола не везде докончили), а вот стены и башни еще возводят. А это, как ни крути, шум, гам, грязь и вообще нервная обстановка. Мастера и надзирающие за строительством бояре вполне справлялись в мое отсутствие, но как только узнавали, что я на месте, тут же являлись, чтобы я разрулил их разногласия, будто без них у меня дел мало!

Высший совет народного хозяйства дорогими одеждами и шитьем не блистал – во-первых, тут кичиться не перед кем; во-вторых, все знали, что я предпочитаю одежду попроще; и, в-третьих, участники из простецов не то, чтобы не могли себе позволить такую роскошь, она им попросту не по чину.

Палату для заседаний выстроили по моим наметкам – на третьем поверхе, с большими (по местным меркам) окнами, с полками для книг и образцов, с дубовым столом во всю длину помещения. У каждого места тумбы с полочками, чтобы принесенное с собой не вываливать общей кучей.

Каждый входящий первым делом крестился на красный угол, где Феофан собрал впечатляющий иконостас: Святой Николай – покровитель ткачей, Святая Варвара – покровительница рудокопов, Святые Косьма и Дамиан – покровители кузнечного дела, Святой Спиридон – покровитель всякого бизнеса вообще. Тут ведь у каждого человека есть свои небесные покровители, по имени или по занятию, без этого никак.

Даже заседание считается открытым только после прочтения специальной молитвы, чем тоже ведал Феофан.

Во главе я да Маша, на ней, помимо великокняжеского хозяйства еще и Хамовный двор с новомодными широкими станами. Дальше по старшинству: Дионисий Ермолин, келарь Троицы, совсем пожилой стал, все на покой просится, но я пока не отпускаю, не уверен в его смене.

Елага из Лучинского, Савватий, Кассиодор и Збынек. Два последних уже вцепились в иеромонаха, требуя поскорее представить пушку на испытания. Вот невтерпеж им какой эксперимент учинить! Пришлось обломать:

– Из пушек новодельных стрелять предстоит Басенку, вот пусть он спытает. А вы в сторонке постойте, посмотрите.

Федька Басенок за последние годы женился, заматерел и наловчился командовать так, что никто ему возражать и не пытается. Вот и эти двое пусть со своими внезапными идеями не лезут, а фиксируют результаты.

Между Елагой и Савватием место Молчана из Леоновского, да помер Молчан прошлым летом. Пришлось весь мыльный двор и разработку новой продукции повесить на его сына Ивана. Вон, до сих пор смущается, что за одним столом с князем и княгиней сидит. А лет ему уже двадцать пять, всего на годик младше Маши и ровесник тому же Басенку.

Меняются поколения, Андрей Голтяй тоже нас покинул, хотя жить бы да жить – то ли в холодной воде искупался, то ли холодного молока напился, только сгорел в лихоманке за четыре дня, как над ним травники ни бились. Тверской мастер-литейщик Микула Кречетников вдруг постригся в монастырь, князь Патрикеев болен, Федор Добрынский тоже нездоров, сидят оба по своим вотчинам. Хорошо хоть сыновья их в силу вошли – Ванька Гвоздь-Патрикеев да Васька Образец-Добрынский, бывшие мои рынды.

Вот Владимир Ховрин, несмотря на возраст, здоровьем крепок и, надеюсь, долго еще казначейскую должность тянуть сможет. Но и ему смена растет – сын Иван Голова в Спас-Андрониковской школе учится.

Дьяка шемякина Евлампия Коросту тож позвали, он вроде как постоянный представитель Димы, ему прямо положено быть в курсе.

Последним из непременного состава, как всегда поближе к двери, подальше от начальства, сидел Якунка Бортник, креатура Маши. Он у нас всем пчеловодством ведает, пасеки и рамочные улья внедряет. Уж не знаю, как Кассиодор ухитрился ему про ноль объяснить, но освоил Якунка индийские цифры и позиционную запись.

Поначалу каждый, по кругу, кратенько доложился: что должен был сделать, что сделал, что нет, какие причины, какие меры предприняты. Если своих сил не хватает, то какая помощь требуется и так далее. Обычная управленческая рутина, которую я старательно внедрял на всех уровнях. С присовокуплением наград за сделанное и наказаний за прощелканное. За пятнадцать лет моего присутствия в этом времени более-менее научились, во всяком случае, в Москве все идет заведенным порядком. И выпускники Спас-Андроника так же работают.

Дальше приглашенные, кто чем порадует. Сегодня Угрешского монастыря инок Ириней (едва-едва из послушников, у него и борода еще толком не растет) привез новое стекло. Так-то им и со старым неплохо, но я всем монастырям и вотчинам, которые взлетели благодаря моей экономической политике, строго-настрого наказал не почивать на лаврах, а все время пробовать новое.

– Вот обычное, что мы на продажу варим, – Ириней выкладывал небольшие образцы, – зеленью отдает. Но коли подольше в печи выдержать, то цвет на желтый переходит, а коли еще дольше, то на червоный, а там и в пурпур отливает.

Рядом с зеленым легли желтый, красноватый и фиолетовый шарики.

– Как твой мыльник Иван Леонов сын Молчанов насоветовал, – Ириней бросил взгляд на покрасневшего Ивана, – мы малую печь сложили и в ней стекло с разными добавками варим.

На столе появились несколько прозрачных шариков.

– Коли поташ добавлять, то стекло такое большой жар держать может. Коли красный песок, из коего твои, государь, рудознатцы медь плавят, то синее или зеленое выходит, смотря сколько в печи держать.

Я покатал разноцветные шарики – неплохо, очень неплохо!

– Отче, а неудачные варки куда идут?

Ириней от такого обращения аж вздрогнул, не привык еще.

– Перевариваем, государь. Или в бусы отливаем, сыроядцам все годится.

Совсем хорошо. Но это, как оказалось, не предел.

– А коли свинец отжечь, да охру свинцовую добавить, то стекло выходит чистое и звонкое.

Ба, да они же до хрусталя додумались!

– То Гавря Иокай подсказал, государь, – вставил слово Иван.

Алхимика Габора Йокаи мне прислал Шемяка. Как к нему в руки попал подданный венгерской короны – бог весть, но кого только в последние годы в Москву не заносило! Габор-Гавриил, кстати, не совсем венгр, скорее, словак или что-то в этом роде, но гонору у него поначалу на трех поляков хватило бы. Ничего, пару раз посидел в порубе, подумал насчет идей о превращении свинца в золото (да-да, пытался мне эту прогрессивную технологию впарить) и сейчас под надзором Молчанова-сына занимается протохимией.

– Кассиодор, – обратился я к морейцу, – забери свинцовое стекло у монасей, а что с ним делать, я потом скажу…

Если это действительно хрусталь, то его можно отшлифовать и огранить. Должно резко скакнуть качество линз, и у гранильщиков появится дешевый тренажер. И «кристаллы сваровски» в идеале. Я даже зажмурился, представив, сколько денег можно будет на таком товаре поднять, но полет фантазии тут же уперся в ресурсную базу.

– Только нам теперь думать надо, где свинца сыскать, – оглядел я своих инноваторов, – нам еще и для рушниц его много потребуется.

– Знамо кде, на Камени, – как об очевидном, сказал Збынек. – Ладислав и Гонза рекли, же на восход и полночь от Чердыни е мнохо разных руд, доконца и злато.

Как ни крути, а на Урал двигаться надо, без сырья не вытянем. Значит, надо готовить на следующий год экспедицию. Кого бы послать? Из Спас-Андроника кого, из рынд… о! Затоку Ноздрева, парень толковый и смелый.

Главное, на Урал нацеливать купцов, а не феодалов. Мне там не вотчины, а промышленность нужна. Пусть идут Калинниковы, Строгановы (если они уже появились) и так далее. Ну и монастыри, куда ж без них, главные опорные пункты.

Я уже нацелился расспросить Ивана, что он успел содеять еще, но… если я и дозволял нарушать мой распорядок, то в редких случаях – например, при визитах митрополита или Димы Шемяки. Ну, или получения от них срочных вестей.

– Князь Дмитрей Шемяка из Киева гонца прислал! – вполголоса от двери доложил постельничий.

– Ступай, без тебя закончу, – улыбнулась Маша.

В захолустном по нынешнему времени Киеве у нас ожидался крупный дипломатический прорыв – прямые переговоры Великого князя и моего со-попаданца Шемяки с первым ханом свободного и совершенно независимого Улуг Орда ве Дешт-и Кипчак, то есть Крыма, Хаджи-Гераем.

Киев выбрали как равноудаленное и относительно безопасное от набега из Большой Орды место – во всяком случае, на раз-два через Днепр переправиться непросто, сторожа заметит, а за это время можно участников саммита на высшем уровне эвакуировать.

Союз между Москвой и Чуфут-Кале (Бахчисарай еще даже не основан) прямо-таки напрашивался «на почве личной неприязни» к Большой Орде и ее хану Сеид-Ахмету. Но мы с Димой понимали, что союз этот ситуативный, как только мы разберемся с Большой Ордой, ее остатки проглотят крымцы и сами тут же станут угрозой с юга. И потому Диме предстояло возобновить побратимство Юрия Звенигородского и Тегине-бея, сыновья которого тоже ехали в Киев, как представители рода Ширин.