Текст книги ""Фантастика 2025-1". Книги 1-30 (СИ)"

Автор книги: Юрий Москаленко

Tout vient à point à celui qui sait attendre.

Всё приходит в своё время для тех, кто умеет ждать.

Оноре де Бальзак

Лыжи получились. Лыжи получились тяжёлые. Лыжи получились офигенно тяжёлые. Они каждая по паре кило весила, а в сумме ваще хана. Это есть, вроде, бы такая тренировка у легкоатлетов, они приделывают к ногам и рукам из свинца браслеты, и так тренируются, бегают. А потом на соревновании их снимают и налегке всякие рекорды множат. Если эти лыжи рассматривать с такой стороны, то оно конечно. Замечательные тренировочные вышли. А если прокатиться для удовольствия. То так себе удовольствие – гири на ногах носить. Плюс, у древесины, как ты качественно её не шлифуй, есть ворс и этот ворс Кузьма сделал на одной лыжине правильно. А на другой – наоборот. Навстречу движению.

Сашка надел валенки, вставил их торжественно в ременную петлю, взял в руки палки, и… шагнул. Лыжи не поехали. Это снегоступы настоящие. А не лыжи никакие.

– Не поехали? – кикимора сдвинула брови и эдак многообещающе посмотрела на ветерана Отечественной войны 1812 года. – До Парижу, говорил, доедут?

Кузьма не так чтобы уж испугался, ну не вылезет из нужника неделю, и чирей на заднице вскочит, не отравит же насмерть. Или отравит? Порчу нашлёт на естество, а он деваху молодую присмотрел среди сенных девок – льнопрядильщиц. Да, нет, не покусится на енто.

– Исправим, Вашество! – стараясь не смотреть на шишигу, перекрестился Кузьма, – Вот, истинный крест, исправлю.

– Нет.

– Как так нет, Вашество, да запросто исправим. Тут стругнём, там заузим. Тута…

– Да, погоди. Не мельтеши. Мысль есть. Смотри, Кузьма, вот их «покладёшь» ровно, и в трёх местах скрепишь поперечными дощечками. Ну, в полтора фута. М… нет. В два фута дощечки. И к ним присобачишь сидение невысокое со спинкой. И будут это сани. Чуть укороти лыжины. С ворсом уже ничего не сделать. Ты их от всей широты души вымочи. Чтобы ворс совсем дыбом встал и после этого натри воском. А потом над огнём проведи и воск камнем плоским или деревяшкой другой в лыжину вотри. Ясна мысль?

– Могём. Чего сложного-то? – покосился вновь на Анну Кузьма.

– А зачем это? – не оставила гипноз кикимора, по-прежнему давила взглядом бракодела.

– Анна, не стреляй в пианиста. Он играет, как умеет. А санки тоже замечательная вещь. Мы в них запряжём кавказскую овчарку, и она быстрее лошади повезёт. Да, Кузьма, ты там впереди саней предусмотри кольцо железное, чтобы собаку запрягать.

– Сделам, чё не сделать. А лыжи? – с чуть меньшей опаской на кикимору покосился ветеран.

– Ну, а чего… Теперь все ошибки осознал. Делай, естественно. На этих будет чуть меньше ошибок, а как двадцатую пару изладишь, то и выйдут какие нужно, – стараясь не улыбаться и сделав монгольскую рожу задумчивой «благословил» столяра на труд Сашка.

Санки получились на диво. И собака… и собак Барс тянул их с визжащей шишигой легко, даже не вспотел. Или собаки не потеют? А не – это мёртвые не потеют. Сашка и сам несколько раз промчался. Но недолго народ радовался обновке. Села своей попкой на сидение Машка и на первой же небольшой кочке лыжина переломилась.

– Я тебе такого в чай намешаю с супом, что ты неделю будешь углы головой считать! – бросилась на несчастную с кулачками кикимора.

– Брейк! – Сашка встал между девками, – починит. Это для лыж они были тяжеловаты, а для саней хлипки. Чего ты на всех кидаешься? Выселю в лес. Сегодня лыжи обещал принести Кузьма. С горки будем кататься. А он пока сани починит.

А для себя Сашка решил, что влагостойкую фанеру пора изобрести.

Лыжи у Кузьмы получились на четвёрку. Чуть короче и толще привычных для Коха, но уже и не первые снегоступы, а надраенные парафином так ещё и скользили вполне себе. Опять правда одни, и на всех не хватало. Ещё ведь и три пацана захотели попробовать. Воспитанники полка, которые. Два Кольки, так вообще заядлыми лыжниками стали.

И вообще с Кузьмой Саньке явно повезло. Мужик оказался и трудолюбивый, и не вредный. А самое главное – рукастый. Сначала токарный станок с ножным приводом собрал, потом прялку с таким же приводом соорудил. Теперь вот сани и лыжи смастерил. Осталось всё это теперь размножить.

– Вашество, не успеваю всего. Мне бы помощника! – взмолился Кузьма, когда после испытания прялок и лыж Виктор Германович ему количество озвучил.

– Так я не против. Денег немного появилось. Продаются настойки. А есть кто на примете?

– Есть. У Агафона племянник. Ему семнадцать годков. Хороший парнишка.

– Агафон? – понятно, что тот рядом оказался. Договорились аспиды.

– А чего, могу и сгонять в Тулу-то. Чего по снегу-то не сгонять. Оно и погодка налаживается. Вёдро. Солнышко так и брызжет. Сгоняю.

– Привози родичи, да сильно не задерживайся, в понедельник, как и все важные дела, начнём вам дома рубить. Лес завезли, пора начинать.

– Так за пять дней и управлюсь, – быстро закивал головой ветеран Отечественной войны.

Как чуть позже выяснилось, очень вовремя старый солдат отправился в Тулу.

Раньше он не мог сделать выбор, потому что не знал, что будет потом. Теперь он знает, что будет и потому не может сделать выбор.

Господин Никто (Mr. Nobody)

Не срослось с помощником столяра. От слова… хрен вам, а не лыжи всем желающим. Там, на небе, решили, что перебор это, когда крестьянские дети катаются на санках и лыжах. Фиг вам.

Агафон примчался на взмыленном коне, выпряженном из саней под вечер второго дня. Сашка сидел в беседке, очищенной от снега, на скамье, и просто дышал свежим воздухом. Весь день гнали в сарае очередную порцию самогона и напробовался, нет же спиртометра, и надышался парами, чуть штормило. Вот и решил, просто посидеть с тарелкой горячих пирожков с мясом на коленях, посмотреть, как кикимора Анька с построенной из снега горки катится на дощечке в сугроб с ребятнёй дворовой под визг и хохот, и продышаться. Это была последняя партия браги, которую нужно было перегнать. Решил Кох устроить себе каникулы. Новый год скоро, праздник. Хотя сейчас ещё не отмечают. Потом будет Рождество, вот это на самом деле праздник. Здесь. А – сейчас.

Сидел, значит, никого не трогал, кроме пирожков, и тут с топотом копыт по притоптанному снегу к крыльцу терема подлетает Агафон на Саврасом, сигает с него и вбегает в дом. Неожиданно. Сейчас должен был инвалид к Туле подъезжать, а тут, вон, нарисовался, и взлетел по крыльцу, даже позабыв, что вторую ногу серьёзно подволакивает. Решил Кох не отвлекать Агафона, хай побегает, не одному ему сегодня пусть достанется.

Через десять минут хмель, благостное настроение и лень с Виктора Германовича как корова языком слизнула. Новости привёз ветеран борьбы с Наполеоном неожиданные и требующие немедленного принятия решения. Так и решения, какие бы не принял Сашка, ни к чему хорошему привести не могли. Был один вариант. Сбежать, отсидеться в лесу, а потом гнать в Тулу под защиту родственников и полиции. Но вариант был так себе. Могли по дороге перехватить. Тогда совсем хана.

Агафон из дома через пару минут выскочил. Пар от него идёт на морозе. Как и от Саврасого. Клубами клубится.

– Тут я! – помахал каптенармусу бывшему Сашка.

– Вашество! Беда! – по целине снежной, хоть тропинка всего в пяти метрах, напрямки бросился ветеран к беседке. Бросился – это в его понимании. Так-то пошкондыбал. Ногу по целине больную тяжело волочить. Благо не сильно далече, всего метров двадцать.

– Что случилось? – Сашка поднялся навстречу Агафону, уж больно лицо у того даже под бородой было перекошено.

– Беда! Вашество! Беда. В Басково они едут. Через пару часов, край к темноте, там будут, – Агафон схватил с тарелки пирожок и в рот себе целиком засунул, и выбыл на минуту из диалога. Ничего, как раз Сашка ему успел вводных накидать для более вдумчивой беседы.

– Кто будет? Почему беда? И почему в Басково?

– Чав, чав. Они енто. Ням, ням.

– Агафон⁈ – отодвинул Виктор тарелку подальше от инвалида – это так сейчас ветеранов называют. Ну, за дело в основном.

Тот плюхнулся рядом на скамейку. И сипящим шёпотом, оглянувшись пару раз, вдруг подслушивает кто, начал более подробный рассказ.

– Я до Вырубовки доехал, и решил там заночевать. Дни-то короткие ужо. Я там у вдовы одной, бывает, останавливаюсь. Вот и в этот, выходит, раз так получилось. У вдовы. А у неё конюшня, как раз так построена, что задняя стенка обсчая с другим подворьем, что за ней, значит. Разнуздал я Саврасого и овса ему задал с отрубями, а тут вдруг голос слышу за стеной. И что поразительно говорят на грузинском языке.

– На грузинском? Ты знаешь грузинский? – вот полгода живёшь бок о бок с человеком, и вдруг про него такое узнаёшь. Не самый ходовой язык в Туле. Один грузинский князь был, да и тот кончился.

– Я ж в Тифлисе пять лет служил, пришлось нахвататься немного. Языка не знаю, но кое-что, многие слова, понимаю, – попытался Агафон потянуться за едой, но не получилось, Сашка ещё дальше тарелку отодвинул.

– Говори про разговор.

– Да, так вот, я язык грузинский услышал и стал прислушиваться. Не всё понял, но Басково, и Болоховское сумел различить. Тогда я совсем ухом к стене прильнул и вот что понял. У них такое выражение есть, которое с Тифлиса запомнил: «is unda mok’la», можно перевести как: «его нужно убить». Словом, я понял, что едут они в Басково, чтобы отобрать его у вас, Вашество, и убить вас. Один из них вроде брат князя Русиева. Зовут главного у них князь Сандро Русишвили.

Есть расхожее выражение у спецслужбистов: «Нет проблем уберечься от опасности, про которую ты знаешь, тяжело уберечься от неизвестного».

Врут, гады. Вот знает он теперь, что отряд в девять грузин едет его убивать, ну если верить Агафону, и чего? Девять, кстати, не точное число. Может быть больше, не факт же, что все они остановились на одном подворье, может быть, не влезли просто все на это – соседнее. Почему бы ещё и на другом столько не быть. Но и меньше может быть. Девять коней – не факт, что и людей столько. Ведь и пристяжные могут быть или заводные. Может грузин быть меньше. Человек пять.

Услышав про убить и про Басково с Болоховским, Агафон затаился, а потом перелез через забор и осмотрел коней в соседской конюшне. Девять. К дому он тоже сползал. Там пили чего-то спиртное и громко разговаривали, но все говорили одновременно и узнать ничего нового разведчик не смог. Он вернулся к своей вдове, и задумался. И решил, что нужно срочно возвращаться. Но не ночью же. Опять же, как понял Сашка – вдова под боком. Выехал Агафон рано утром и гнал Саврасого не жалея того. Конечно опередил грузинцев. Часа на три. И чего теперь?

Глава 25

Неужели мерзавец перестает быть мерзавцем только оттого, что дрался на дуэли? И с какой радости честный человек, которого оскорбила какая-то мразь, должен подставлять свою грудь под пули?

Ги де Мопассан

Александр Коморин, Кузьма Воротников, Ерофей Кобозев по прозвищу и по факту Однорукий и Агафон Неустроев, вот и всё войско. Сейчас на двух санях они мчались в Басково. И командиром у них аж целый старший лейтенант запаса или по-современному – поручик Болоховский, тьфу, Кох. Та ещё инвалидная команда. Один – даун. Пусть и чуть подлечившийся. Второй – с одной рукой. Хорошо, правая есть. Третий – Агафон можно сказать, что и одноногий. Покоцан и столяр Кузьма, нет куска носа и сабельный шраб во всю морду лица. И только здоровяк Александр – бывший подпрапорщик целый – цел. Хоть и с придурью. Его контузило на Кавказе и при смене погоды начинает сильно голова болеть. На стены лезет от боли. Лез. Чуть подлечила кикимора.

И этому спецназу будут противостоять всего девять молодых и здоровых грузин. Да разве это соперник⁈ Наполеона гоняли с Шамилем, или с кем они там на Кавказе воевали, а тут самая миролюбивая нация с этих гор – грузины, не о чём беспокоиться. Тем более все вооружены… наши. Ну, как вооружены? Ну, нормально вооружены – есть четыре пистолета, которые зарядили, и есть отлитые для них пули, на вскидку миллиметров двадцать в диаметре, такие массивные свинцовые шарики. Есть два карамультука. Один из них с нарезкой в стволе, и есть тоже отлитые для них пули, благо в коллекции князя грузинского пулелейки к этим ружьям были. Есть отцова шпага у Сашки и есть сабля грузинского князя. В Басково ещё на стене кавалерийский укороченный штуцер новенький на стене висит – подарок генерала Филисофова. Танка нет. Вот был бы танк, и Кох им всем показал Кузькину мать. (Кузькой в древности на Руси называли проказливого, плохо исполняющего свои обязанности домового, а «кузькиной матерью» считалась Кикимора, насылавшая несчастья на заблудившихся в лесу путников. Ею вечно пугали детишек, а пожелать кому-то увидеть «кузькину мать» считалось недобрым пророчеством). Но танк ещё Кошкин Михаил Ильич не построил. Придётся без него обойтись.

Повезло, что все ветераны были в Болоховском. Дома себе рубили. Лес наконец привезли, доски и брус тоже, так что работа началась. Бросили, погрузились в двое саней, а нет, сначала вооружились, и поехали на операцию под кодовым названием «Шота Руставели». Это чтобы никто не догадался. Плана у операции не было. Какой там план, если даже количество противников не известно. Более того, остальные члены Сашкиной инвалидной команды скептически встретили пророчества Агафона.

– Это что Польша, что ль? Это Россия, не могёт того быть, чтобы грузинцы по ней шастали и князей русских убивали. Напутал ты Агафон. Нашёлся тоже знаток грузинского, а ну скажи как титька по-грузински? – ткнул в него культей Ерофей.

– Дзудзу. Это все знают. Ихним барышням офицерик наш Попов все время кричал, мол, дзудзу покажи.

– Ладно. Правильно. И что едут они из Тифлису убивать князя нашего от нечего делать? Зачем? Его же их князь Сергей Александрович Русиев усыновил, когда на княгине Болоховской женился. Зачем им своего родича убивать? – самый рассудительный в этом квартете инвалидов Кузьма правильный вопрос шебутному Агафону задал.

– Я не знаю, с Тифлису или с Москвы, но главным у них старший брат этого князя Русиева или, как Их Светлость говорит, Русишвили. Может, он хочет у Александра Сергеича имение отобрать, родственник же, ему тоже чего по наследству полагается. А ежели он Их Светлость у… умертвит, то всё ему достанется. Нет же других наследников.

Сашка знатоком грузинских традиций первой половины девятнадцатого века не был. Как и не знал всех тонкостей наследования имущества в этом времени. Тем не менее, с одним грузинцем, как их Агафон называет, он уже столкнулся и тот именно убить его хотел. А яблоко от тыквы далеко не укатится, так что второй брат – некий Сандро, мог быть вполне себе таким же убивцем. Что для него дурень деревенский⁈ Нет, скорее всего, не подойдёт и прямо на глазах у всей дворни в него пистоль не разрядит. А вот вызвать на дуэль? На шпагах, саблях или пистолетах может, и убить во время дуэли. Да, за это можно от Николая Палкина схлопотать. Дантеса в Париж отправили, в ссылку. Так это за Пушкина, а за деревенского дурня можно в Тбилиси в ссылку загреметь. Продаст два села и деревню, даже если они заложены, всё одно может продать. Пусть дешевле. Явно три эти населённых пункта и два имения стоят дороже двадцати четырёх тысяч. Получит, пусть тысяч двадцать – тридцать рублей серебром и поедет в свой Тбилиси отбывать ссылку при деньгах. Так что Сашка в версию Агафона, что грузины едут его убивать, поверил сразу. А раз умирать в его планы не входит, то нужно защищаться. И напасть первыми. Потом с полицией легче договориться, чем с богом. Тот может назад и не отправить. Опять же не слышал Сашка про договор с богом, с дьяволом да, а вот с богом вроде не было в книжках.

Войско у него было. И не факт, что грузины лучше. Эти воевали. Эти двадцать пять лет в армии. Эти до серьёзных чинов все четверо дослужились для тех, кто без образования в рядовые пришёл из крестьян. Один каптенармус, двое сержанты и один целый подпрапорщик, ещё хвастал Коморин, что один в полку был подпрапорщик не из дворян. Получается, с какой стороны не посмотри, все они унтер-офицеры с боевым опытом. Стрелять народ обучен. И оружие какое никакое есть.

– Что ребята повоюем? – оглядел Кох ветеранов.

– Грузинцы народ подлый, чего бы не повоевать, – оглядев инвалидов, за всех ответил Коморин.

Когда кто-то сказал царю Спарты Леониду, что он ведет в бой слишком мало людей, он ответил: «Слишком много – ведь они обречены на смерть».

Леонид I

Так строители неизвестные устроили, а потом садовники или ландшафтные дизайнеры, что с дороги дом князя Русиева не видно. В отличие от храмов этот чертог рыжий построен не на холме, а в низинке небольшой, на самом её дне, и потом вокруг вырастили из берёз и осин настоящий лес. Родные сосны там или ели давно спилили и посадили лиственные деревья в правильном порядке. Кольцами такими расширяющимися и пронизанными аллеями из лип. Осенью красиво, если с дороги смотреть. Круг жёлтых берёз, потом круг красных осин, снова жёлтые берёзы и в шесть радиусов липовые аллеи, тоже жёлтые, но другого бурого оттенка. Сейчас зимой вроде бы с дороги должен быть виден рыжий дом со всеми хоз постройками, листва-то облетела. Ан нет. Круги эти так плотно стоят и такие большие и старые уже деревья, что даже чернотой веток голых могут скрыть от путника постройки.

Привычно свернули ветераны на одну из липовых аллей уже почти в сумерках и оказались возле рыжего дома. Барский дом стоял не освещённый, темно в окнах, ни малейшего огонька. А вот во флигеле оба окна, выходящие на юг, на дорогу, были освещены. Свечи, ироды, жгут дорогущие. На всякий пожарный, а ну как горцы их уже опередили, отправили Коморина на разведку. А чего – один из них здоровый.

– Не могёт того быть, я нёсся, чуть коня не запалил, не могли они успеть сюда, – бурчал вслед бывшему подпрапорщику Агафон.

– А ну как… – махнул на него рукой Сашка, глядя вслед пригибающемуся Александру. Шёл тот прикольно. Согнулся буквой «Г» и от одного дерева к другому по снежной целине, как гусак, высоко ноги задирая, шествовал.

– Я огонь и воду прошёл, знаю, что не могут они так быстро появиться. Девять человек завсегда медленнее одного едуть.

– Знаешь, Агафон. Как эта поговорка заканчивается?

– Яка? – Агафон тоже прошёл несколько шагов за Комориным, но тут с ветки берёзы спланировал ком снега и прямо ему за воротник тулупа. Стоял сейчас извивался.

– Прошёл огонь, воду и медные трубы… да попал к чёрту в зубы. – Сашка тоже двинулся следом. Так-то согласен был с ветераном, не могли грузины успеть. Он даже вообще сомневался, что они сегодня пожалуют. Побоятся по темноте ехать, явно не местные и дорогу точно не знают, поопасаются ночью в приличный морозец по лесам и весям шастать. Можно и дуба дать. Где войско Наполеона Буонопартия? То-то и оно. А зимою дни коротки.

Так и оказалось. Во флигеле не грузины были, а наши посконные. Сидели три дворовых мужика и пользуясь отсутствием ветеранов бражничали. Верховодил псарь Никодим. Увидев вошедшего Сашку с инвалидами, мужики повскакивали и стали «совершенно незаметно» прятать под стол большую бутыль на четверть ведра. Руки только слушались уже плохо хозяев, и бутыль брякнулась на пол. Хорошо – деревянный.

Сашка проследил, как бутыль катится по полу выбулькивая из себя «живительную», но мутноватую влагу, и сурово эдак оглядел выпивох.

– А вы знаете, робяты, что ставить брагу и гнать хлебное вино можно только дворянам?

– Так мы енто… мы не того. Это не хлебное. Это свекольное. – Никодим можно сказать, что и связно объяснил.

– Так это же другое дело! – обрадовался Кох. – Это ладно тогда. Эх, пороть вас некому. Ничего, найдем товарища. Стоп. А скажи, Никодим, твои собачки, если «фас» скомандовать, бросятся на человека?

Псарь сел, поднял по дороге бутыль, взгромоздил её в центр стола, а потом стал репу чесать.

– Так оно, понятно, бросятся. Только не обучены они на такое. Бросятся и будут бегать, рычать. Горло там перегрызть, али за ногу цапнуть не приучены. А надо было? – Вот, оказывается, какое полезное действие чесание репы.

– Ну, нет, конечно. А сколько можно спустить?

– Хм, – теперь чесалось ухо, – шестерых можно. Камка ощенится скоро, Вихрь приболел. Ногу порезал об лёд. А Марго не бросится на человека. Ласковая.

Сашка задумался. Не станут грузины стрелять в своих грузинских собачек. Если их спустить на горцев, то собаки, как сказал Никодим, будут просто скакать вокруг абреков и задерживать их. А в это время можно успеть перезарядить пистолеты и карамультуки и произвести ещё один залп. Если же собаки даже пострадают, а ну как грузины начнут всё же стрелять в собак, ну жалко собак, но люди – это люди. Да и свою тушку жалко. Другую вряд ли дадут.

Выпрягли лошадей, отправили их в конюшню отдыхать, разогнали дворовых кроме Никодима. Псаря отправили на улицу снег чисть. Не потому, что это прямо необходимо было, а чтобы протрезвел, и когда понадобится, выпустил собачек из клеток и натравил их на ворогов. Сами Аники-воины сели проверять оружие во флигеле опять выслав в разведку Александра. (Н. А. Некрасов в своём произведении «Кому на Руси жить хорошо» написал: Эх вы, Аники-воины!

Со стариками, с бабами Вам только воевать!).

Обошёл Кох с инвалидами дом барский и решил, что оборонять такое большое строение, имея из огнестрела только четыре пистолета, у которых убойная сила не дальше пятнадцати – двадцати метров, не получится. Куча мест непростреливаемых, и строения псарни и конюшни дополнительными укрытиями для противника будут. С флигелем лучше. Он и к дороге ближе на десяток метров и к нему ни одно строение не примыкает. Есть глухая стена с севера, но зато на севере же на чердаке есть оконце круглое.

– Я пойду с карамультуком на чердак, – решил начать совет в Филях Сашка, когда флигель три раза по кругу обошли.

– А заряжать? – вон какой правильный вопрос Агафон задал.

– Я же зарядил его перед выездом. Раз зарядил, второй проще будет, – на самом деле был тот ещё квест, он эту длиннющую, выше его ростом, винтовку заряжал минут десять. Но второй раз и, правда, должно быстрее получиться. Так, может, и не придётся стрелять. Дорога с юга приходит, если грузины будут атаковать, то с той стороны. А тут на всякий случай, если какой особо умный (нормальный герой) решит пойти в обход.

Проверили ещё раз пистолеты все четыре, проверили второй карамультук, притащили с княжеского кабинета штуцер кавалерийский и его тоже зарядили. Теперь можно и повоевать на пять стрелков восемь пуляющих огромными круглыми пулями дивайсов.

Распределили окна. Сашка сползал по лесенке на чердак, прикинул, как откроет небольшое круглое оконце. Оно было застеклено. Ну, до прозрачности стёкол двадцать первого века очень далеко, да ещё в почти полной темноте. Ни луны на небе ни звёзд. Стемнело окончательно. Небо всё тучами затянуло. Самая воровская ночь.

Вскоре вернулся замёрзший Коморин.

– Нет, не приедут сегодня, где-то у соседей видать заночевали.

– Давайте так. Мучить и морозить вас, думаю, глупо. Спим спокойно здесь до утра. А как светать начнёт, так и будем в дозоры по очереди ходить. И Никодима нужно не отпускать, а то он опять, где брагу найдёт. Кто утром собак натравливать будет?

Как спали остальные, Сашка не знал. Он просто вырубился. Присел на топчан поближе к печке. И тут его уже толкают.

– Вашество, светает. Пора в дозоры ходить, – рядом красная рожа Агафона.

– Что у тебя с лицом? – потянулся Кох.

– Снежком растёрся. Хорошо, сразу весь сон как рукой.

Ждали долго. Чуть не к обеду гости дорогие пожаловали. Сашка перед этим в алее липовой дежурил. Только сменил его Коморин, как тут же и назад во флигель примчался:

– Едут