Текст книги ""Фантастика 2025-1". Книги 1-30 (СИ)"

Автор книги: Юрий Москаленко

– Какую еще Клариссу побежали спасать лисы, если вот она – тут стоит? И какой еще отец какой Лорки? Что, кикиморы вас раздери, тут вообще происходит?! Нас ловили из-за Великой Змеи на борту или двух эйров? Тристан Реокка организовал какой-то переворот?! И куда мы вообще летели?

– Скромно присоединяюсь к вопросам, – нетипично вкрадчиво добавила Мия и по-ученически подняла руку.

Выступил и Карин, хотя ему стоило бы промолчать:

– А я вообще после взлета повозки у академии понимать перестал. Так что вы это, просто говорите – куда бежим и кого бьем.

Мы с головой отвлеклись на эту болтовню и совсем забыли о необходимости отслеживать изменение магического фона, когда блокирующие знаки будут стерты со стороны. Ректор нам об этом некультурно напомнил – оглушительным грохотом со спины. Подскочив от ужаса, я развернулась и уже почти даже не удивилась размаху – он просто снес в сторону всю стену сарая. Среди клубов пыли появилась его фигура в черном, разглядев которую я нервно сглотнула. Нарат Дикран даже драконью форму пока не принимал – возможно, опасался задеть своих или настолько был уверен в своем магическом преимуществе перед целым лагерем змей и ведьм, что не посчитал нужным напрягаться. Однако, судя по выражению лица, он все-таки напрягался, поскольку никакой радости от встречи оно не выражало – лишь облегчение, перемешанное со злостью.

Злость вряд ли была адресована именно нам, по крайней мере не наибольшая ее часть. Я бездумно скосила глаза в сторону и не разглядела кашевара – сообразительный актер, едва освободившись от опеки лисицы, первым делом унес ноги, в чем был очень даже прав. Любой умный человек предпочел бы оказаться подальше от эпицентра взрыва, который перемещался вместе с ректором и почти достиг точки своего апогея. На этом, конечно, история не закончится, но теперь именно от меня требуется погасить огонь.

Но я растерялась, с чего начать – настолько ощутимо росла ярость в глазах ректора. Он сначала смотрел на меня: как только ступил в этот зримый круг – неотрывно смотрел на меня, но переведя взгляд на Сата, сильно вздрогнул. Шагнул к нему, потянул длинные пальцы к кровоподтеку и произнес очень спокойно. Тихо, почти ласково, и от подобного неуместного равнодушия у меня буквально кровь в жилах остановила ток:

– Они тебя били, Сат?

– Нет, – тот ответил тоже тихо, хоть и чуть более эмоционально. – Ударился при падении.

Я все еще боялась выдыхать – так давила атмосфера. Ректор внимательно осмотрел дочь, но на ней не было даже видимой царапины, а иначе следующий ласковый вопрос стал бы началом конца для всех, кто находится по ту сторону неразрушенной стены. Данна сама не выдержала и, зашмыгав носом, бросилась к нему в объятия. Он прижал ее одной рукой к груди тесно, но поднял черный взгляд на меня. И я – клянусь кикиморами – не могла даже представить, что он скажет дальше: обвинит в том, что я подвергла риску двух его любимых людей, или прихлопнет на месте безо всяких предварительных ласк.

– А ты цела? – наконец-то он заговорил, и эта же спокойная интонация уже в мой адрес вызывала паралич.

– Да, – я не отводила взгляда, все еще пытаясь угадать ход его мыслей.

– Твой отец? – он только открывал череду коротких вопросов.

– Да, – я продолжала ее чередой коротких ответов.

– Но ты все еще не на его стороне?

– Я все еще не выбираю сторону, Нарат.

Он отпустил Данну, сделал шаг ко мне, не отрывая взгляда от моих глаз.

– Я нашел вас по твоей крови, Лорка. И такого везения может больше не повториться. Больше ты не путешествуешь без меня. Можешь при этом не принимать ничью сторону.

Я вообще перестала что-либо улавливать, но, как часто со мной бывает в критических ситуациях, съязвила:

– Соскучился, Нарат?

– Испугался, – он ответил, даже не моргнув. – Здесь собрались все, ради кого я все еще открываю по утрам глаза. И, бесы свидетели, больше я подобного не допущу. Потому отойди в сторону, Лорка. Сейчас не время защищать твоих обидчиков.

Но я наоборот ступила немного вправо, будто была способна закрыть от него едва еще уцелевшую дверь.

– И что, Нарат, убьешь всех? За то, что тебе сделали больно?

– За то, что тебе сделали больно, Лорка. Отойди. Не останется никого. Даже леса до самой столицы не останется – и пусть каждая ведьма меня потом проклянет.

Он, не отводя взгляда, начал медленно расстегивать сюртук – показывал этим, что намеревается делать дальше. Эйра, особенно его силы, не остановит ничто.

Кроме.

Я шепнула заклинание, подхватила слетевший с шеи ошейник, отвела кулак с ним в сторону, показывая и свою решительность. И, вероятно, мой голос стал таким же – тихим, почти ласковым:

– Нарат, там, позади меня, не только мой отец. Там много тех, кто все еще ждет последних доказательств. Они пока еще не убийцы, они пока еще не готовы рискнуть самым важным в жизни, чтобы хоть одного эйра сжить со свету. Они не убили Сата и Данну, хотя у них была такая возможность, но после массового сожжения во всем государстве не останется сомневающихся.

– Ты ничего не понимаешь в управлении, Лорка. – Ректор расстегнул последнюю пуговицу и скинул сюртук на пол, схватился за ворот рубахи. – Если хоть раз оставить без наказания нарушителей правил, то уже завтра правила начнет нарушать каждый.

– Возможно. – Я допускала, что он отчасти прав. И притом представляла, что именно этот акт насилия окончательно сплотит всех потенциальных врагов. Потому просто подбирала любые возможные аргументы: – Там Кларисса без сознания. Там Орин и Оли. Для эйров подобные мелочи не считаются, а для Великой Змеи – это трое друзей, ради любого из которых она готова вспомнить, кто она есть.

Моя бравада была показной, я хотела его остановить, а не выяснять, кто окажется сильнее в противостоянии. И даже злость в глазах, уже направленная на меня, не была настолько пугающей, чтобы заставить отступить. Эйры стали таковыми именно потому, что все до меня перед ними отступали. Я судорожно сглотнула от новой мысли – до меня и до моего отца, если уж быть до конца точной. До него – даже в большей степени. Вот это сейчас произносить вслух определенно будет лишним.

Ректор оказался совсем близко, перехватил мою руку с артефактом, сжал на запястье, наклонился до самого лица, прошептал сдавленно:

– Вот почему именно такая и именно мне?

Кажется, я каким-то необъяснимым образом даже смысл этого вопроса поняла, поскольку ответ появился сам собой:

– Потому что против лучшего из эйров надо выставлять лучшее оружие, – и даже осмелилась улыбнуться, поскольку кожей ощутила, что в этом бою все-таки выиграла.

Быть может, нашу позу посчитали двусмысленной, раз со стороны раздалось гневное:

– Пап! Что здесь происходит?!

И приглушенный голос Сата:

– Не кричи, Данна, это судьба. Смирись.

Нам с ректором было не до расшифровок этих странных реплик, ведь вопрос все-таки надо было как-то решать. Вряд ли кто-то в радиусе ста шагов не слышал, как ректор «тихонько» вошел в сарай. И их шпион сбежал, а мы тут преспокойно свои дела обсуждаем, альфа-самок и альфа-самцов из себя строим, как будто не находимся в центре боевых действий. Нарат выпрямился, через мое плечо посмотрел на дверь, снова хмурясь:

– Хорошо, потом разберемся. Но хотя бы уйдем отсюда с Клариссой и лисами.

– С этим я не могу не согласиться!

Я тоже резко развернулась, чтобы не отставать. Вылетела на улицу первой и одеревенела – уже даже я, не имея подобного дара, ощутила, что вокруг ни души. По переглядывающимся Сату и ректору поняла, что не ошиблась. Побежала в хижину, пнула дверь, вскрикнула, увидев лишь смятую простынь. Снаружи слышала громогласную Мию, которая звала Орина и Оли по именам. В ужасе снова побежала наружу, но зажала ладонью рот, как будто это помогало загнать панику обратно в горло.

Отец взял одну заложницу! И ее жизнь уже была очень заметным грузом на весах. А теперь у него три пленника, и я не готова пожертвовать ни одним из них. Пока я там, в сарае, спасала папашину гнилую натуру, как заодно и жизни его сторонников, он не потерял ни одной секунды и взял троекратный перевес – как будто отомстил за то, что ректор нарушил его легковесный и неопасный план. На последнего я и уставилась, но из моего жениха вышел не самый лучший утешитель:

– Видишь, Лорка, – спокойно проговорил он. – Иногда просто нужно делать, даже если действие не самое правильное.

И я действительно почувствовала, как много еще не знаю, как иногда импульсивно плыву, опираясь только на свою веру в справедливость и иногда оттого не замечая последствий. Но тогда ничего не следует делать, ни во что нельзя верить, ничего нельзя добиваться? Ведь у каждого решения будут последствия.

Глава 22

– Пап, повтори еще раз, ты знал?! И Сат знал? И лисы?! Вообще все знали, что ее даже зовут иначе, а до уровня торгашей ей еще минимум восемь поколений эволюционировать?!

В некоторых случаях наш дорогой ректор проявлял беспрецедентное терпение – лично я на его месте уже не смогла бы в двенадцатый раз повторять одно и то же:

– Дома поговорим, Данна. Для начала нам нужно отсюда выбраться. Я прилетел за вами на одной повозке, потому нам нужно разделиться. Лети с первой партией до самого замка, потом отправь обратно с одним из моих людей. Ну же, Данна, чем быстрее мы все окажемся в замке, тем быстрее обсудим то, что ты так хочешь обсудить.

– Вместе и полетим! – настаивала эйра. – В тесноте, зато не разделяться. Неужели не поместимся вшестером? Выдохнем и втиснемся!

– Втиснуться-то втиснемся, – подтвердил ее отец. – Но о самооценке эйров придется забыть. Мы находимся не в столь печальном положении, чтобы сразу три дракона дома Дикранов путешествовали, прижавшись щеками к широкой спине оборотня. Это еще хорошо, если к спине. Без обид, Карин.

– Да какие уж обиды, господин ректор! – довольно зарделся волк. – Вы ведь только что мою спину назвали самой широкой из имеющихся!

Он уже немного успокоился, а то поначалу лишь извинялся, что всех подвел – он, герой и прирожденный защитник, допустил, что его подопечные попали в беду. Ректор и не утешал, пытаясь смягчить его вину, и не ругал, ведь тоже прекрасно понимал, что в той ситуации один волк ровным счетом ничего поделать не мог. Просто предоставил возможность Карину отстрадать положенное и отстать от него.

Данна же на этих словах сразу от волка отшатнулась, представив столь тесное соседство, но тут же вернулась к своей главной теме:

– Да-да, одной щекой к волку, другой щекой – к дочери какого-то там королевского казначея, а третьей щекой – к кому же? К твоей невесте, появившейся из таких глубин нищеты, в которых разумных форм жизни не водится!

Она, наверное, отца этими отповедями собиралась зацепить, но заодно и меня прихватила:

– Ничего себе, комплиментище, – вставила я. – Данна, я-то тебе не родня, могу и психануть, право слово. Так что давай ты все оскорбления подержишь в себе до замка?

Но эйра на меня закричала с отчаяньем, будто бы удивлялась, отчего ж и я ее слов не понимаю:

– Меня не происхождение твое задело, Лорка-Кларисса! А то, что буквально все были в курсе…

– Я не был…

– Да заткнись ты, Карин! Бесы, кто догадался взять с собой такого трудного собеседника?!

– Так ты и догадалась, Данна…

– Заткнись, Мия! Вы решили меня окончательно с ума свести? Разве не видите, в каком я ужасе? – она снова уставилась на отца и затянула тише, отчего и фразы стали звучать проникновеннее: – И ты не понимаешь, пап? Ведь мы всегда были вместе, поддерживали друг друга. Младший дом самого могущественного рода без права когда-либо подняться выше, потому что у тебя нет сыновей. Еще какую-то тысячу лет назад, где право наследования давалось по силе, ты давно занял бы стул главы, но нет, не в этой жизни, ни при твоих выборах. Но разве, думая об этом, мы хоть о чем-то жалели? Настоящая крепкая семья, о которой старшему дому и мечтать не приходится, – она все это просто выдавала без оглядки и осмысления, но Сат чуть отступил в сторону – то ли признавая ее правоту, то ли не собираясь спорить в такой момент. Данна на это даже внимания не обратила, как вообще на присутствие посторонних, обращаясь только к самому важному для нее человеку: – И вдруг все переворачивается. Теперь ты больше скрываешь, чем рассказываешь. Я даже представления не имею, что происходит у тебя в голове! Так дойдет до того, что ты мне не сообщишь, даже если кого-то полюбишь…

– Остановись, Данна, – попросил Нарат тихо и с непонятной просьбой обратился к племяннику: – Сат.

Мне от ее излияний тоже стало тяжело и неловко – вот уж совсем не вовремя у чистокровной госпожи сдали нервы. Да, ей, возможно, было непросто принять все наши жизненные потрясения – но кому из нас четверых было в этой ситуации легко? Она, видите ли, перестала понимать, что у ректора в голове происходит! Да этого никто в академии не понимает – тоже мне проблема. Или это пережитый стресс так сказывается. По мне, так лучше уж свою агрессию в полезное русло направить – например, думать о том, где могут быть наши друзья и каким образом их освобождать.

На выручку ректору пришел Сат – он схватил Данну за руку и просто потащил к повозке, остужая холодным тоном:

– У старшего дома хотя бы нет привычки обсуждать семейные дела прилюдно. Дядя, я лечу с ними, повозка за вами вернется через несколько часов. Будьте осторожны, хотя здесь и нет антимагических знаков.

Ректор ответил, привычно перемешивая легкое высокомерие с благодарностью:

– Обойдусь без советов молодняка. И спасибо, Сат.

Получилось, что в результате эмоционального всплеска эйры нас оставили вдвоем. С другой стороны, я почти сразу догадалась, что именно об этом Нарат и попросил племянника – тот каким-то образом уловил просьбу или догадался, что будет самым лучшим решением. А остаться наедине мой жених хотел бы только для одной цели. Потому, как только остальные улетели, я тут же отпрыгнула от него и сразу начала атаковать:

– Я ни в чем не виновата, господин ректор! Хватит меня уже во всем подряд подозревать!

– Успокойся, Лорка, и давай устроимся где-нибудь поудобнее. Ждать долго – заодно успеем многое обсудить: что уже произошло и что произойдет дальше.

Иначе говоря, я угадала – будет допрос. Давно рассвело, а утренняя прохлада слишком быстро отступила, хотя под лесной листвой можно было найти густую тень. Я, повинуясь команде, плюхнулась на удобный пень, вздохнула, пытаясь сообразить, в чем можно признаваться ректору, а в чем пока не стоит. Сам он занял место чуть поодаль – на сваленном дубе, но не настолько далеко, чтобы мне нашлось, куда совсем спрятаться вместе с бегающим взглядом. Мужчина не торопил – наверное, давал время, чтобы я придумала, с чего начать врать.

И именно тогда я решила не начинать – вернее, пусть он уже соображает, как выкручиваться из моих вопросов. Приняв такое решение, я мгновенно расслабилась.

– Господин ректор, начнем немного с другого. Отец много чего говорит и много чего от меня требует. Знаете, ему даже заложников брать было необязательно, потому что ответы на его вопросы интересуют и меня.

– То есть Кларисса и лисицы – именно заложники? – он сразу уловил самое важное. – Продолжай, Лорка. Замечу, что ты не выглядишь слишком за них обеспокоенной. Вначале, в первые несколько минут – да, но сейчас ты уже не подпрыгиваешь на месте от избытка тревоги. И это беспокоит меня. В чем причина твоего спокойствия, если ты не собираешься следовать просьбам своего отца?

Теперь, когда он это сказал, я и сама за собой заметила то же. Но внимательный мужчина вытащил на поверхность, будто доказательство моей непонятной вины. А мне надоело ощущать себя виноватой – я покачала головой, объясняя так, как сама свое состояние понимаю:

– Дело в том, что чем больше я думаю, тем ближе к выводу, что увижу их снова живыми и здоровыми. Их не убьют – я в этом почти уверена, потому их надо вызволить, но не перетягивать себе горло страхом. И так я чувствую себя спокойнее, тем более что для надежности я действительно хочу найти те же ответы, которые ищет Энрай.

– О-о, – он приподнял черные брови, но удивление лишь изображал. – Такое недолгое общение с отцом, и ты возвела его в ранг святых? Любопытно.

– Не святых, ректор, – поправила я. – Светлых. И нет, мое мнение о нем стало еще хуже, чем было раньше. Но я видела, как смотрят на него его люди – человек с такой репутацией не имеет права оступиться. Если он кричит, что борется с несправедливостью, то сам должен изображать справедливость. Если обвиняет эйров в жестокости по отношению к невинным, то вряд ли будет убивать пленных, которые даже не драконы. Конечно, при условии, что я хоть что-то понимаю в массовых манипуляциях. О, ректор, кстати о них!

– О массовых манипуляциях? – он даже не удивился, а наоборот, обозначил двусмысленную улыбку. – Кажется, сейчас мы снова начнем ругать эйров?

– Угадали! – воскликнула я, совсем не разделяя его веселья по этому поводу. – И начнем с главного. Где все змеи, обвиненные в бунте? Точно ли все из них казнены, а не заключены в башне для экспериментов? И куда пропали те, кто последними получили в академии дипломы?

Ну наконец-то, он хотя бы нахмурился, а то сидел так расслабленно, будто ждал, что мы с ним рюши на моих платьях будем обсуждать.

– Разве они куда-то пропали, Лорка? И откуда сведения об отмене казни?

– Отец подкинул как предположение, – я решила не скрывать этот факт – так мне была интересна его реакция на эти обвинения. Однако добавила: – Надеюсь, этими признаниями я не подписываю лисам и Клариссе смертный приговор. Но раз уж рискнула, дорогой жених, уважаемый ректор и член совета эйров, то хотелось бы услышать, что знаешь об этом ты.

– Даже не слышал о подобном, – он покачал головой. – Лорка, проснись, даже если нечто подобное происходит, то я не обязан знать – у меня, если кто еще не заметил, миллион обязанностей помимо того. Не могу же я заниматься вообще всем: издеваться над студентами, а в свободное время – издеваться над преступниками.

– Самое время пошутить, Нарат, – не одобрила я. – И я бы поверила – вот этому самому выражению лица – но есть несколько аргументов против. Не ты ли совсем недавно брал мою кровь для исследований? Сомневаюсь, что ты отказался бы от подопытных!

Обвинение цели не достигло – ректор даже глазом не моргнул:

– Довольно глупо начинать с них, когда есть целая ты. Первый факт, который мы выяснили о твоей расе наверняка: ваша сила зависит от пола. Мужчины только передают ген и пользуются небольшим процентом его магического фона. Нет смысла даже в анализе их крови, пока есть кровь твоя: вы ведь как отдельные подвиды одной генетической ветки. Это все равно что изучать поведение диких львов по домашним кошкам.

Я поверила. Хотя бы потому, что действительно было легко представить, как ректор и его любимая студентка Лайна разрезают меня на куски и со счастливыми лицами смотрят, что там внутри. Будь у них такое право – так бы и поступили. Им, в сравнении, не очень интересны мои намного более слабые замены.

– Хорошо, допустим, – я поставила точку в этом пункте. – Но Сат, который преподает змеям магию – это уже слишком заметно. Я не могу придумать ни одной другой причины такого резкого изменения учебной программы, кроме как необходимости приглядывать за ними.

Ректор оперся спиной на ствол дерева рядом и прикрыл глаза, изображая, что разминает затекшую шею.

– Теперь жалею, что впереди столько часов нелепых разговоров, – наконец-то он соизволил ответить. – Тебе ли не знать, что я первым был против Сата в академии и уж точно не собирался назначать его на эту должность? Учебную программу в моем заведении впервые изменили, используя связи и положение выше, чем мои собственные. Но… – он сделал паузу и ненадолго скосил на меня взгляд, а потом вновь задрал его к небу, – но я не думаю, что Сат получил на этот счет какое-то распоряжение. Он как раз такой, кто мог всерьез озаботиться проблемой и попытаться ее решить. Если вся эта история всплывет наружу – а она все равно всплывет, как бы мы к этому ни относились – то ему наверняка запретят продолжать такую работу. Змеи уже объявили себя нашими врагами, будет глупо учить их нашей же магии, выдавая им оружие. Сат, конечно, как любой Дикран, может тщательно скрывать такие распоряжения, но лично мне показалось, что он раздавлен – ваши повозки сбивали воздушными петлями, которым именно он студентов и обучал. Нападающие усилили их ведьмовскими заговорами, увеличили количество участников, оттого и масштаб возрос, но факт остается фактом – именно Сат впервые научил змей, как стать для драконов настоящей угрозой.

Я так глубоко произошедшее не поняла и теперь надолго притихла. Ну и кто после этого мерзавец? Как сложно защищать права змей, если сами они – те еще змеи? Проговорила неуверенно:

– И это все равно не повод истреблять целую расу. И не доказательство, что лично ты, Нарат, не имеешь о происходящем никакого представления.

– Доказательство, – упрямо протянул он в небо. – Потому что я умнее этого плана, Лорка. И обидно, что ты хотя бы это обо мне не успела узнать. Поясняю, если хватит знаний понять. Вторая вещь, которую мы установили о змеях с полной уверенностью: они не привязаны к своему потомству. У них семейная привязка когда-то давно – или изначально – перешла к привязке к роду, то есть они явно предпочитают держаться за своих, однако не склонны к семейственности. Это объясняет не только твои отношения с отцом, но также и факт, почему магов так мало. Их действительно единицы – я каждый год с трудом набираю половину группы, чтобы вообще факультет не закрывать. Но если раньше мы полагали, что магический дар у мужчин проявляется очень редко, то теперь ясно – это особенность новой-старой расы. Змеи и не заводят столько детей, их мало интересуют вопросы продолжения именно своей семейной линии, пока сам вид сохраняется.

– Сложно спорить, что из них плохие родители, – ответила я в паузе. – Особенно на моем примере. Но до сих пор непонятно, почему ты считаешь план по их уничтожению глупым.

Мужчина после задумчивого кивка продолжил:

– Сейчас самая большая от них угроза – собираться в такие разбойничьи банды. Да, некоторые из них довольно сильны, а с драконьими заклинаниями они могут стать очень неприятными врагами. Но особь сделает даже невозможное, если ее загнать на грань выживания. Мы же сейчас говорим о целом виде, который хотят загнать на грань выживания. Даже ДНК эволюционно меняется, лишь бы отодвинуть своих носителей от этой грани. Начни уничтожать змей – природа или разум им подскажут, что надо оставлять больше потомства. Они тысячи лет не были для мира угрозой, но несколькими идиотскими мероприятиями мы можем это изменить. Я сразу говорил, что в политику можно идти только после академического образования, а иначе можно наломать дров – от банального незнания банальных вещей. Всех змей выловить и уничтожить не получится – физически невозможно, хотя бы потому что не все из них попадают в академию. Зато каждый из оставшихся предпочтет завести двадцать детей, а не одного, как обычно делали раньше. А тут еще и закон вероятности включится – больше новорожденных змей может увеличить возможность рождения новой девочки. Двух, трех, десятка девочек – в самом худшем случае с твоим характером и гонором, но которых будут воспитывать уже их циничные отцы, а не сельские добряки. И у девочек может быть совсем иной взгляд на собственное потомство – не хочу никого из присутствующих пугать, особенно себя, но некоторые ваши дикие родственницы за одни роды откладывают десятки яиц. Представь сразу двадцать или тридцать тебя: маленьких, белобрысеньких, зловредных девочек, ищущих справедливость. Я лично не могу – для меня это картина конца света. Ну и кто в итоге победит: очаровательные блондиночки в пеленочках или необразованные политики? Конечно, те, на чьей стороне генетика оборотней. Я всегда ставлю на нее. Генетика настолько бессердечна, что не оставит от политиков даже мокрого места.

Он, наверное, собирался меня обидеть неприятным сравнением с обычными змеями, но я уловила другое – потому вскочила на ноги, подлетела к нему, присела рядом и ухватила за локоть.

– Что? – после молчаливого переглядывания спросил он.

– Ты веришь, Нарат… – прошептала я. – Ты сейчас критиковал план так, будто веришь, что он уже запущен!

– Я просто не исключаю, что он может быть запущен, – поправил ректор.

– Но в данном случае мы на одной стороне! Выясним и остановим, если это правда. И плевать, что руководствуемся мы разными мотивами! Когда идем в тюремную башню?

– Никогда. – Я не могла понять, зачем он делает голос таким холодным, если глаза остаются теплыми. И продолжает зачем-то давить: – И мы не на одной стороне, Лорка. У нас тут война видов в самом разгаре, раз ты не поняла. Иди на место и попытайся вздремнуть, ждать еще долго.

Я действительно отошла, не в силах сдержать обиду. Ну почему мой самый сильный союзник всегда – буквально всегда! – отодвигает меня подальше. Боится, что я ему разведывательную операцию испорчу? Да, я могу. Но ведь могу и просто довериться его расследованию – лишь бы он сказал хоть слово, после которого можно довериться. С другой стороны, я могла себя обманывать – Нарат Дикран все же достойный представитель своего семейства и будет выполнять распоряжения совета эйров, если не удастся их переубедить доводами здравого смысла. Он не побежит освобождать осужденных и не бросится грудью на амбразуру в попытке защитить невинных. В этом смысле мы в самом деле никогда не окажемся на одной стороне.

Мне становилось все скучнее, потому я даже обрадовалась, когда через долгое время Нарат подал голос:

– Поесть бы. Может, рябчика убить? Могу магией, не меняя позы, как говорится. Приготовить сможешь?

– Смогу, конечно, – ответила я. – Я ж в селе росла, а не в эйровском замке. Но мне кажется, за нами скоро прилетят, господин ректор.

– Вот так я снова переименован в «господина ректора». Ладно, обойдусь без рябчика. Ты там на солнце не обгоришь? Можем поменяться местами.

Я фыркнула:

– Кажется, меня считают первой сельской девушкой, способной помереть от солнечного лучика. Господин ректор, это больше обидно, чем смешно!

– Да бесы меня упасите тебя кем-то считать. Помолчи уже, я еще раз вздремну.

Ну, все уже обсудили, все обговорили, а повозка все не летела и не летела.

– Господин ректор, – снова завела я разговор. – А это правда, что если бы у вас были сыновья, то ваш дом стал бы первым, поскольку вы сильнее Седата в магии?

– Данна от шока преувеличила, – нехотя ответил он. – Так уже столетиями не делают, иначе распрей не избежать. Так что закатай губу обратно, твой жених никогда не будет главой рода Дикранов.

– Да не очень-то и хотелось, – обрадовала его я. – Но сама традиция выглядит как почва для постоянных ссор – хоть что-то плохое эйры сумели отменить. А если бы у вас были сыновья, то старшего брата это бы не беспокоило?

– Хочешь мне сына родить, что ли? – насмешил он. – Проверить выдержку Седата?

– Нет-нет, я после ваших интересных рассказов решила только дочерей рожать – сразу по сорок штук.

– Меня только что передернуло, если ты не видела.

– Ой, да не притворяйтесь так. Вы обожаете быть отцом – это ведь издали видно. И в Данне души не чаете, и другую дочь бы очень любили. Даже когда вы про выводок маленьких змей шутили – и то улыбались. Такое внутрь не забьешь для поддержания образа равнодушного ректора, которого ничего не колышет.

– Меня снова передернуло. Смени уже тему, Лорка.

– А я это давно за вами заметила, господин ректор, вы очень сильно избегаете личных тем. Будто опасаетесь, что кто-то случайно пробьется под ваш панцирь и что-то там о вас поймет. Так можно это буду я?

– Можно это будет хоть кто, кроме тебя, Лорка? Кажется, за нами летят. Наконец-то.

– Где? – я подняла глаза, но в бесконечной синеве не разглядела даже точки.

– Пока очень далеко, успеем обнаружить еще несколько острых точек в наших отношениях. Я тут подумал, что ты в чем-то права – я на самом деле не люблю пускать посторонних людей внутрь себя. И раз меня все равно отвлекли от дел, тогда долетим уже до твоего села, закончим начатое. Заодно посмотрю, какие люди вырастили из хорошенькой девочки главного мирового монстра.

– А всё и так понятно! – я испугалась и уставилась на него, но мужчина рассматривал верхушки гор в другой стороне. – Деньги пришли от Энрая Светлого, но моей родне ничего пока не грозит. Я в другой раз к ним слетаю, когда точно будет безопасно.

– Как интересно. И почему же моя невеста так не хочет, чтобы я отправился с ней? Чуть глаза от страха из орбит не вылетели.

И как ответить, чтобы и честно, и уж точно собственную семью не подставить? Мои братья уже на стороне заговорщиков – это может быть правдой, поскольку легко представить после нашей-то нелегкой жизни; мои сестры и родители, безусловно, идеи бунтовщиков разделят намного быстрее, чем поймут порядки эйров, которые от них бесконечно далеки. Сколько времени уйдет у проницательного и зашкаливающе умного ректора, чтобы их в этом заподозрить? Да и пока не выяснена ситуация со столичными змеями, я тоже на неопределенной стороне. А то, может, еще вслед за братьями по лесам побегу, чтобы драконьи повозки в небе сбивать… То есть нам гораздо важнее сейчас попасть в столицу и для начала выяснить ответ на главный вопрос, а уже потом определяться, стоит ли Нарата Дикрана к своей родне близко подпускать.

Ответ всплыл сам собой:

– Потому что я не хочу представлять им вас как своего жениха. Особенно после того, как в этом качестве описывала Сата.

– Понятно. Понятнее некуда.

Он ответил слишком беззаботно и еще сильнее заинтересовался горными пиками в стороне. Очень удобно они расположены – особенно если он не хотел, чтобы я разглядела выражение его лица. Я прикусила язык. Не хотела снова впечатывать это сравнение, не собиралась уже в который раз подчеркивать, что он старше своего племянника, а просто ввернула правдоподобный аргумент. Но почему мне кажется, что каждый новый такой разговор становится для моего жениха все более неприятным?