Текст книги ""Фантастика 2025-1". Книги 1-30 (СИ)"

Автор книги: Юрий Москаленко

Глава 2

Событие второе

Выпьем за тех, кто на борту, за бортом сами напьются…

Моряка лишь в одном случае называют человеком – КОГДА ОН ЗА БОРТОМ…

Болоховское почти и не изменилось. Они с Анькой жили всё в том же тереме сказочном… может и не совсем в том же… Чуть больше стал. Все хозяйственные постройки давно снесли и к терему пристроили позади два крыла, из-за того, что пристраивали не сразу, а лет через пять одно от другого и из-за яблоневого сада старого, который Сашка рубить не дал, терем получился в виде звезды трёхлучевой, как на капоте мерседесов. Пристраивали для детей… А теперь осталось трое из пятерых. Нет, не умер никто, старшие просто служат в армии. Оба в Москве. Должны сегодня были приехать на такой праздник, но нет пока. Хотя могут и в Басково родителей дожидаться, общаясь с братьями. Там Александр, которому стукнуло четырнадцать, учится с сегодняшнего дня в школе гардемаринов, а двое младших погодки Фёдор и Сергей в кадетской школе. Сергею одиннадцать. И это единственный сын Сашки и Аньки. Больше бог не дал, и за этого спасибо. Он болезнь Дауна от Сашки не унаследовал. Нормальный мальчик растёт похожий на остальных Болоховских. В деда порода пошла, все будут за метр восемьдесят. Как определили? Да, элементарно, есть простая народная мудрость. Измерь рост ребёнка в два года и умножь на два, получится рост во взрослом состоянии плюс – минус сантиметр – два. Измерили, не проблема же, Сергунька был девяносто один сантиметр. Так что, метр восемьдесят два должен вырасти. Ну и плюс правильное питание и физические нагрузки. Никуда не денется – вырастет. Остальные четверо – все дети Ксении и Николая Ивановича, царствие им небесное. Умерли они в один год с разницей всего в несколько дней. В 1837 году. Сначала князь Николай Иванович Болоховский погиб. Они на Тульском оружейном заводе испытывали новую партию орудий 12-ти фунтовых. И одно орудие, как потом выяснилось при расследовании, зарядили двумя зарядами пороха. Все проверяющие были в укрытие за сорок метров от орудия, но отлетевший при разрыве ствола кусок чугуна на излёте тюкнул Николая Ивановича в висок. Сломал височную кость, а когда князь упал, то именно на правый бок, а осколок попал в правый висок, и при падении он этот осколок сам себе в мозг и загнал. На месте скончался.

А Ксения была тогда беременна четвёртым ребёнком, уже девятый месяц был. И от горя, и переживаний начались роды преждевременные. Ни Сашки, ни Аньки в тот момент в Туле не было. Они уехали к князю Ивану Сергеевичу Мещерскому в Лотошино, (Подмосковье), где тот построил завод по производству сыра. Рулил производством там швейцарец Йоганн Мюллер. Сыры делали из местного сырья. В Лотошино уже три поколения Мещерских завозили племенных коров со всей Европы, в том числе и из Швейцарии. Сыры Мюллер делал по швейцарским рецептам – Голландский, Тильзит, Бакштейн. А потом и сам разработал новый собственный сорт – «Мещерский», который закупали лучшие магазины и ресторации Москвы и Санкт-Петербурга. Приехали Сашка с Анькой туда не просто так. При заводе имелась лаборатория для выращивания чистых культур закваски, которыми Иван Сергеевич обещал с Анной Тимофеевной поделиться. Сашка хотел и коровок присмотреть. Всё же местные коровёнки в Болоховском и Басково молока давали чуть. Пять литров – это был рекорд в его имениях. Кавказские овчарки в Басково были размером с тех коров. Мещерский же хвастал надоями в два ведра в день.

В общем, вернулись они через десять дней в Тулу из Первопрестольной, пошли к родичам, а там хоронят Ксению, а Николая Ивановича уже схоронили. Осталось четверо детей. Все пацаны. Умерла Ксения от послеродовой горячки, но мальчик выжил, хоть и был слаб. Нарекли его Фёдором. Выходила Анна с кормилицей. И в церкви при крещении Аньку мутить начало. А через два дня приехавший из Тулы доктор подтвердил подозрение Сашки, Анька непраздна.

Все девять месяцев пока она вынашивала ребёнка, Сашка, хоть в бога и не верил, просил того смилостивиться и избавить неповинное дитя от синдрома Дауна. То ли бог внял молитвам попаданца, то ли двадцать первая хромосома там сама как-то разъединилась, но Сергей, которого назвали в честь деда, родился нормальным здоровым пацаном.

Всех четверых пацанов Ксении Сашка с Анькой усыновили. Двое младших родителей и не помнили, так что вполне папенькой и маменькой называли и считали. А двое старших – Николай и Виктор сначала чуть дичились, но дядю они обожали, он и игры с ними разные разучивал, и книги для них писал, и вообще, с ним было интересно, жаль приезжал редко. Привыкли, но взрослые почти, и называть стали Анну и Сашку: маман и папан.

Именно для них в Басково Сашка построил и открыл первую в стране частную кадетскую школу. Закрытых всяких пансионатов для детей есть немного в столицах, но там точно не кадетские или Суворовские школы. Именно Суворовской школой князь Болоховский это, училище, по сути, и назвал. Объявил Кох набор среди дворянских мальчишек в десять человек в первый класс, чтобы не вдвоём учились ребята, думал не набрать, всё же Тула не Санкт-Петербург, и был неприятно поражён. В три раза больше желающих оказалось избавиться от детей. Понятно – крестьяне, там вечная проблема, как прокормить себя и старших детей, так что младшие – обуза. А выяснилось, что в тульской губернии и среди дворян полно желающих сбагрить вторых, третьих, а то и пятых сыновей, тем более, если это бесплатно. Троих Кох отсеял, они были староваты, по тридцать лет оболтусам, которые толком ни писать, ни читать не умеют, еле по слогам что-то бормочут. В результате осталось двадцать пять человек. Так с тех пор в шестилетней Суворовской школе по двадцать пять человек в класс и набирают. Начали обучение с 1838 года с сентября и теперь к сентябрю 1849 года школа выпустила уже пять классов. По большей части все выпускники служат офицерами в армии. Сашка добился, чтобы выпускники его Суворовской школы приравнивались к выпускникам шляхетского корпуса. Сначала там наверху позадирали носы, пришлось Анне тряхнуть связями и добиться экзамена в присутствии Николая, одновременно опрашивали выпускников его школы и кадетского шляхетского корпуса, ну, или если официально, то Школы гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, после чего генерал-лейтенант Павел Петрович Годейн – командир этой школы был руган прилюдно императором и отправлен в отставку. Школу возглавив праправнук шведского генерала Вольмара Антона Шлиппенбаха, участвовавшего в Северной войне – Константин Антонович Шлиппенбах. Новый директор сначала был на месяц командирован Николаем Павловичем в Басково, получил там учебники и методички, и в полном офигевании вернулся в столицу. Ладно, программы и учебники, так там преподаватели очень интересные оказались. Директором так вообще был Пётр Павлович Ершов. Тот самый, который «Конька Горбунка» написал. Словесность преподавал Пушкин, тактику диверсионных мероприятий Лермонтов, тактическую медицину профессор Московского университета Фёдор Иванович Иноземцев, широко известный в медицинских кругах Российской империи, так как участвовал в составлении документа по реформированию медицинского образования в Российской империи по западноевропейскому образцу, а по существу являвшийся автором сего прожекта. Музыке учил будущих офицеров Глинка. Экономику детишкам давал Константин Андреевич Шторх – выпускник Царскосельского лицея и бывший служащий в министерстве финансов, но это ладно. Это был сын того Шторха Андрея Карловича, который был учителем Николая Павловича – Государя императора. И учил он детей по тем же учебникам и конспектам, что и отец его учил императора. Вообще Шторха старшего в России знали все образованные люди – это такой российский Адам Смит.

А физику кадетам давал ни кто иной, как Эмилий Христианович Ленц. Нет этому товарищу Шлиппенбах не удивился. Попросту не знал, кто это такой. Зато знал Виктор Германович Кох. Он сначала замахнулся на Якоби, но опоздал. Того уже взяли в оборот Государевы люди и со всей силы засекретили. Но именно Якоби и посоветовал обратить внимание на преподавателя в Немецкой школе Святого Петра (Петершуле) и в Михайловском артиллерийском училище господина Ленца. Понятно, что «Закон Джоуля – Ленца» и «Правило Ленца» Кох вспомнил и сумел переманить этого товарища, практически создателя электротехники, к себе. Зарплата в Петербурге у профессора была чуть больше пятисот рублей. Полковничий оклад. Сашка дал полторы тысячи и пять тысяч в год на лабораторию.

Именно благодаря Ленцу сейчас Болоховское и Басково соединены первым в мире буквенным телеграфом. Сейчас провода гонят и в Шахмотово, и в Егорьевку – бывшее имение генерала Соболевского, в планах и провод в Богородицкое – выкупленное Сашкой у банка бывшее имение Селивановича.

Так Болоховское, в отличие от других сёл и деревень, купленных Кохом, осталось почти нетронутым. Заповедник эдакий. Везде многолюдье и шум, а тут тишина и разросшиеся во все стороны грушевые, яблоневые, сливовые и вишнёвые сады. Здесь стоит терем с конюшней и каретным сараем, и всё, больше никаких построек. Озеро привели в порядок, углубили и расширили, а чтобы оно в болото не превратилось снова, прокопали километровый примерно канал до озера от реки, и от озера назад в реку, но ниже по течению, ещё метров семьсот. Никаких особых экскаваторов не потребовалось. Местность равнинная, в самом высоком месте, где был небольшой холм, его просто обогнули. Получился рукав реки и озеро с проточной водой. Куда рыбу запустили. Теперь у пацанов любимое занятие – карпов здоровущих на удочку ловить.

Вдоль этого канала посадили в несколько рядов кедры, дички яблонь, дубы и лещину. И уже после, недавно поставили десяток гостевых домиков, всё же в Болоховское и Басково стали всякие большие шишки заезжать или не шишки, но вполне себе заслуженные люди. Сейчас в одном из них живёт самый известный в стране мореплаватель. Крузенштерн? Нет. Есть гораздо более известный. Самое интересное, что о нём почти никто не знает, его не изучали в школе в СССР, да и сейчас узнал о нём Сашка почти случайно. В разговоре с Росси, когда зашла речь об его сыне капитан-лейтенанте служащим в Кронштадте, то Карл Иванович посетовал, что в России не ценят людей, которые много для неё сделали. Понятно, что и себя имел в виду, но упомянул и об этом человечке. Сашка заинтересовался и через сына Росси пригласил О́тто Евста́фьевича Коцебу́ к себе – директором училища гардемаринов. Перед этим обещал подлечить. И вот в позапрошлом году в середине лета пятидесятивосьмилетний моряк прибыл в Болоховское.

На самом деле – развалина. Ну, третий год Анька и одна из её учениц – Авдотья Серёгина, племянница какая-то двоюродная Анькина, пытается травами и диетами старичка на ноги поставить. А развалиной Отто Евстафьевич стал потому, что, скорее всего, является единственным в России, а возможно и Мире моряком, который совершил три кругосветных путешествия. Сначала с Крузенштерном на его шлюпе «Надежда» в качестве юнги, а затем уже в качестве капитана с 1815 по 1818 год на бриге «Рюрик». В этом втором своём кругосветном плавание Коцебу открыл в Тихом океане 399 островов и к юго-востоку от Берингова пролива – залив Коцебу, а в январе 1817 года – архипелаг Румянцева.

А потом было и третье кругосветное. В январе 1823 года Отто Евстафьевич был назначен командиром строившегося 24-пушечного шлюпа «Предприятие», который по готовности доставил груз на Камчатку, а затем в течение года находился у побережья Калифорнии и Русской Америки для борьбы с контрабандистами и защиты русских поселений от возможных нападений местных племён. Вернулся шлюп через мыс Горн и тем самым совершил третье кругосветное в обратную сторону на этот раз.

После возвращении, в 1826 году капитан-лейтенант Коцебу был произведён в капитаны 2-го ранга. Дальнейшую службу он проходил в Ревеле, командовал кораблём «Император Пётр I». В 1829 году был произведён в капитаны 1-го ранга. После чего здоровье Отто Евстафьевича, прошедшего через испытания трёх кругосветок, стало сдавать. Три цинги пережить – это не лучший способ сохранить здоровье и дожить до ста лет.

Анька зубы капитану не вернула, а вот с остальным получше. Жив, почти здоров и полон желания из пацанов четырнадцатилетних за четыре года сделать настоящих моряков. Тем более, что помощников хватает. Ушёл в отставку и переехал в Басково к отцу Лев Карлович Росси капитан-лейтенант, служивший на Балтийском флоте. А ещё Коцебу и Анька походатайствовали перед Николаем о замене декабристу Торсону Константину Петровичу ссылку в Селенгинске, что в Бурятии, на ссылку в Басково. Император многим декабристам уже поблажки разные сделал. Пошёл навстречу просителям и в этот раз.

– Детей учить? Как против Государя бунтовать? – усмехнулся криво Николай, когда Анька попросила аудиенции.

– Как флот русский прославить и отечество наше.

– Безвыездно. Не дальше Тулы, и под вашу ответственность Анна Тимофеевна.

– Конечно, Ваше императорское Величество.

– А что, нет более достойных людей, чтобы учить детей? – всё ещё видно колебался Николай, хоть и дал уже разрешение.

– Сашка… Князь Болоховский говорит, что он один из немногих офицеров моряков участник знаменитой экспедиции Беллинсгаузена и Лазарева, что открыла Антарктиду. И он награждён орденом был за бой с французами в войне 1812 года у Либавы. Анна третьей степени.

– Добро, Анна Тимофеевна, под вашу с князем Болоховским ответственность. И мне нужен полный список преподавателей в вашей школе гардемаринов. А то вы там одних вольнодумцев насобираете по всей России. Кто директором будет? Коцебу Отто Евстафьевич. Что ж, достойный моряк. Я дам команду о присвоении ему звания контр-адмирала. Другой статус будет у вашей школы. Не смею больше задерживать княгиня.

Росси младший, который Лев привёз с собой и несколько унтеров, что отслужили по двадцать пять лет. Сейчас в армии и флоте идёт реформа, Николай решил что-то вроде кадрированных дивизий создать. Потому многие служат сейчас по пятнадцать лет, а потом ещё десять находятся как бы на гражданке, но ежегодно проходят сборы и по первому требованию должны явиться в часть. Сначала Сашка на них нацелился, всё же помоложе. Поактивнее народ. Но И России и Коцебу его отговорили, этих будут вечно дёргать на сборы, а вдруг война и нет их. Про войну надвигающуюся вспомнив Сашка и согласился с моряками. Лев Карлович прошёлся по старым знакомым во флотских экипажах и привёз пятерых унтеров, пока больше и не надо в школе гардемаринов пока только один класс на пятнадцать человек. На следующий год ко второму набору и унтеров новых обещал Коцебу из Ревеля пригласить.

Словом, Болоховское осталось островком нетронутой природы и райским садом. А вот Басково за прошедшие тринадцать лет сильно изменилось. Это уже и не село, а самый настоящий город. Есть две церковно-приходские каменные двухэтажные школы. Построена школа гардемаринов, которая сегодня начинает работает. Это приличное двухэтажное здание с пристройкой столовой и отдельно стоящей казармой с комнатами на три человека. Пока только пять комнат заняты, остальные ждут своих жильцов в следующем году и ещё на два срока есть комнаты пока пустые. Построили сразу, чтобы два раза не вставать. Есть плац и на нём в натуральную величину установлены три мачты, чтобы курсанты – гардемарины могли и паруса ставить и изучать снасти не по рисункам, а в живую. А на реке и ботик по типу первого ботика Петра стоит пришвартованный к причалу и две корабельных больших вёсельных шлюпок. Всё это за лето вызванные из Кронштадта Отто Евстафьевичем корабельные плотники соорудили.

Суворовская шестилетняя школа тоже имеет несколько зданий. Сама школа. Три казармы, народу ведь учится полтораста человек. Вот по пятьдесят человек и живут в трёх казармах будущие офицеры, также по трое в комнате. Плюсом здесь тир на пятьдесят метров. Есть отдельно стоящий манеж для занятий с холодным оружием. Есть конюшня на тридцать лошадей. Что это будет за офицер, который в совершенстве не освоил верховую езду со всякой джигитовкой. В этом же комплексе стоят двухэтажные коттеджи преподавателей. Десять коттеджей – целая улица. Сейчас на ней строят ещё десять коттеджей для докторов новой больницы. Чуть в стороне находится большая трёхэтажная гостиница, где полно всяких родственников вечно обитает и временно живут те, кто ещё дом себе не построил или не переехал в коттедж.

За гостиницей началось строительство ремесленного училища, которое будет первой ступенью инженерного образования. Следом в планах техникум и институт.

И это далеко не всё.

Глава 3

Событие третье

«Время ценнее денег. Вы можете получить больше денег, но вы не можете получить больше времени».

Джим Рон

Вопрос на засыпку… Где деньги Зин?

А деньги с Сашку с Анькой напали не отбиться.

Прибыли они с Питера в середине марта. Опять история с полозьями чуть не повторилась, буквально на последней снежно-грязевой жиже до Басково доехали, даже не доехали, последние пору вёрст все вышли из дормеза и даже толкали его в некоторых местах, где снега не было. Мокрая, склизкая земля всё же не камни, и фризы кое-как дотащили эту громадину. Прибыли, сходили в баньку и на следующий день тайно, никого не предупреждая и не зовя гостей, обвенчались в церкви в Болоховском у батюшки Феодора.

После церкви сидели с Машкой, пили горькую и тут Анька говорит человеческим голосом:

– Сашка, давай шкатулку, что императрица мне подарила, продадим и выкупим Басково из залога. Мы же теперь одна семья.

– Не дури. За год насобираем. Это же память…

– Память в голове. А это просто деньги, которые будут пылиться, а после ещё и украдёт кто, коли узнает. Скажи, Маш!

– Чего? – гренадёр – девица кустодиевская свела брови.

– Вот. Шкатулку мне Александра Фёдоровна подарила, – Анька показала подруге эксклюзив.

– Продашь, в лоб получишь, – резюмировала домоправительница.

– Значит, точно надо продавать, – ну ещё бы Анька да слово поперёк Машки не сказала.

Словом, уперлась. Поехали в Москву, зашли в ювелирный магазин. Немец Гельмут Франк долго в лупу смотрел и оценил шкатулку с портретом Государыни немки в одиннадцать тысяч рублей на серебро.

– А давай к другому ювелиру сходим, – предложил Сашка, а то ему хитрые глазки земляка, через лупу видимые, как-то не понравились. Большие больно.

Вышли. А тут мальчишка газетчик бежит и новости кричит, что завтра залоговый аукцион. Сашка газету купил у парнишки. Чуйка видимо. Открыл на нужной странице и прочитал всё объявление. И точно завтра в Гостином дворе в Китай-города между улицами Варваркой и Ильинкой и Хрустальным и Рыбным переулками пройдёт аукцион. Будут выставлены на торги имения, изъятые банком у злостных неплательщиков. При этом новые собственники обязаны погасить все долги предыдущего владельца перед банком.

Сашка читать дальше не стал, у него своё имение в залоге. Время было к обеду и зашли они в трактир Громова перекусить. И опять, пока ждали заказ, Сашку притянуло это объявление. Решил прочесть, вдруг чего знакомое увидит. И бамс, последним, а туда глаза сразу вильнули, объявление о продаже имения Шахматово в Тульской губернии. Сашка хмыкнул и кикиморе показал.

– Берём! Обязательно. Это будет моим приданым.

Зашли ещё к парочке ювелиров и вернулись к герру Франку. Поторговались и получили одиннадцать восемьсот. И уже выпроводив Аньку Кох договорился с немцем на чистом немецком, чтобы тот полгода не продавал, выкупит потом у него князь за двенадцать пятьсот. Всё же семейная реликвия. Как в фильме про Неуловимых. «Реликвия дома Романовых». С этими тысячами и пошли на торги. Шахматово продавали последним. По алфавиту торги шли. Сначала народ даже перебивал ставки друг у друга, но это были большие имения прямо рядом с Москвой. На Шахматово кроме них желающих не было. Выставил банк его за пятнадцать тысяч на серебро, но видя, что желающих нет снизил цену до тринадцати семьсот. И этих денег у них не было. Сашка думал, что ещё снизят, но распорядитель объявил, что не купленные пять имений с торгов снимаются, и Кох тогда решился.

– Я куплю Шахматово.

– Тринадцать семьсот на серебро и это очень хорошее приобретение, молодой человек, имение оценивается в двадцать семь тысяч, – чиновник был в мундире, настолько заношенном и застиранном, что его рассуждения о имениях можно было в расчёт не принимать. Сто процентов имения у него не было.

– У нас с собой двенадцать тысяч. Подождёте несколько дней? – мужик в вылинявшем мундире бывшим когда-то темно-зелёного цвета закатил глаза, но неделю Сашке дал.

Деньги в Болоховском были. Они вернулись из Питера с остатком почти в две тысячи. Или всего две тысячи. Брали ведь восемь. Просто профукали. Не дешёвое удовольствие жить в столице. Карету не продали, её одолжили для переезда в Басково, чуть позже, одному интересному персонажу. Пришлось Аньку бросать в Москве в гостинице и гнать на коне верхом в Болоховское. С трудом, еле живой, но за неделю успел Сашка из Москвы до Тулы, а потом до Болоховского и обратно. Потом три дня с кровати не вставал. Болел… Болела задница и позвоночник. Не хотел бы Кох фельдкурьером подрабатывать. Им молоко за вредность надо давать. Лежал, ходил скрючившись… И думал. А правильно ли поступил. Хотели Басково выкупить, а в результате ещё одно купили, а Басково по-прежнему в залоге.

Вот после этого деньги на них и напали. Оказалось, что хорошие дела всегда выхлоп принесут. Три ресторации «принесли» за полгода, что они прохлаждались в Столице, почти пять тысяч рублей и Изотов в лавке аптечной на три тысячи наторговал элитным самогоном. И неожиданно проект по переработке сахарных голов в сахарную пудру деньгу принёс. В Басково ещё осенью бегуны поставили и переделали их на конную тягу. Битюг Афонька их всю зиму крутил, а Акинфий Изотов привозил сахарные головы, а увозил пудру. Занимался этим делом Ванька старший. Чем ещё зимой заняться, пчёлы зимой в подвале?

Изотов протянул Сашке три тысячи рублей. Какая математика? А простая! Стоимость сахара 24 коп. серебром за 1 фунт. А стоимость сахарной пудры поставили дешевле чем у конкурентов в 49 коп. За тот же фунт. И получили с кило шестьдесят пять копеек прибыли. А получили в Туле и Москве прибыли при продаже сахарной пудры на шесть с половиной тысяч, если пополам прибыль делить, то по три с лишним тысячи прибыль, но прилично денег ушло на транспортировку и изготовление тары под сахарную пудру. Коробочки деревянные, типа шкатулку, но крышка не на петлях, а просто вставляется. Сашка прикинул, всего они перемололи десять тонн. Хрень. Нужно расширяться и осваивать рынки в других крупных городах и обязательно в Питере.

Бамс и одиннадцать тысяч. Пришлось снова ехать в Москву и выкупать заложенное имение. А заодно Сашка на Тульском оружейном заводе ещё двое бегунов заказал. И теперь три огромных коня их вращали. Так за тридцать седьмой год только сахарный бизнес принёс Сашке двенадцать тысяч рублей.

Шахматово оказалось имением странным. Оно было большое, почти семь тысяч десятин. А дворов всего шестьдесят. Получив у банка карту и план у землемера Сашка понял, в чём тут дело. Там река Непрядва делала петлю и почти три тысячи десятин это были заливаемые весной пойменные луга и заросли ивняка. Если вложить немного денег, вырубить и выкорчевать ивняк и потом дать вырасти молодой поросли, то получатся просто замечательные покосы. Можно завести огромное стадо элитных швейцарских коров. Так и родилась идея заняться производством сыра, благо князь Мещерских их летом к себе в Лотошино приглашал. Съездили. Договорились, купили десяток тёлок и быка Симментальской породы. Не обманул князь. Уже через два года коровы давали по 4500 кг молока в год. На следующий год опять съездили в Лотошино и купили десять коров и тоже быка Монбельярдской породы. Француженки, как их князь Мещерский ласково называл, хлопая по спине. И эти через два года уже не менее 4000 литров давали. И молоко даже жирнее. Сашке пришлось лактометр изобрести. Намучился. Исходных данных нет. Как отградуировать? Ну, чего-то сделал. Насколько точен хрен его знает, но у француженок показывал жирность в 4.2 – 4.4%.

Ну, это во второй раз. А первый раз вернулись из Лотошино, а тут горе. Пока ездили, и Николай Иванович Болоховский погиб при испытании орудий, и Ксения при родах умерла. Пришлось четверых мальчишек с прислугой забирать и перевозить в Болоховское. Сашка уже при этом о полиции забыл. И если бы не Ванька младший, крутивший шуры – муры с какой-то девицей в зарослях лещин у озера, то и сцапали бы аспиды. Еле успел тогда Кох, выпрыгнув в окно, уйти огородами. Опять неделю засаду полиция в барских домах в Болоховском и Басково устраивала, а Анька от кучи детишек отойти не может. Пришлось Ваньке показывать тайное убежище, и он туда еду стал носить и новости рассказывать. Ну, с кикиморой весей было. Там потом после кормления нелегала и диссидента скачки полагались.

Событие четвёртое

«Ожидай лучшего. Готовься к худшему. Извлекай выгоду из того, что приходит».

Зиг Зиглар

Когда полиция уехала Сашка решил, что хватит прятаться. Нужно решить эту проблему. Олег Владимирович Иваницкий – бывший гусар, а сейчас просто человек берущийся за любую работу, за зиму успел к начальнику сыскного отделения Тульского городского полицейского управления коллежскому секретарю Парамонову Ивану Никаноровичу втереться в доверие. Бывший ахтырец ключики полностью подобрал к жадному на деньгу сыщику. Сашка предложил Иваницкому закинуть удочку об откупных. И не получилось. Кроме любви к деньгам была у полицейского ещё и капелька чести. Ну, по крайней мере, он по пьяной лавочке Олегу Владимировичу это проикал. Типа, раз взял сначала деньги у Селивановича Антона Антоновича, то низя у супротивника его и убивца деньги брать, не по чести. Ик.

Тогда Сашка вспомнил аукцион в Москве и разговор за столом на его совершеннолетии, где он первый раз и увидел соседа – Селивановича. Там этот великан красномордый жаловался, что и у него имение в залоге, а платить нечем, нужно сына в армию снаряжать и дочь замуж выдавать, на приданое собрать не могут. Нет, покупать этого товарища Кох не собирался. Это дай один раз, а тот войдёт во вкус и начнёт шантажировать. Решил Виктор Германович, что если он чуть ускорит встречу Антон Антоновича с ключником Петром, то это будет конечно грех, но он его отмолит. У того уже один инсульт был, но толстяк и великан легко отделался. А вот второй это вряд ли так без следа для здоровья стукнет. Нужно помочь соседу, и в какой-то степени родственнику, быстрее его пережить. Или не пережить.

План был такой. Они же точно вычислили, что известия о Сашке передаёт Селивановичу его бывший конюх Фёдор. Бывший, так как калмыки у него эту обязанность забрали, теперь Фёдор просто кучер. Потому и забрал его Сашка с собой в Питер, чтобы присмотреться к человеку, нельзя ли того перевербовать. За пять месяцев дороги и житья в столице Виктор Германович понял про Фёдора одно, он просто купился на несколько рублей, ну может на несколько десятков рублей. Человек был небольшого ума, но с природной крестьянской хитринкой.

Вот теперь и нужно проверить, победит ли в нём жадность эту хитрость.

– Фёдор, – начал разговор с вражеским агентом Сашка, когда полицейские в очередной раз обошедшие все дома в Болоховском, Заводях и Басково, и не нашедшие там беглого князя, убрались, – Ты бы не смог съездить к Антону Антоновичу Селивановичу?

– Чего не смочь-то? лошадей полно…

– Точно. Так возьми, съезди и передай Соседу дорогому, что я хочу с ним об одном денежном деле поговорить. Прямо, денежном, денежном. О тысячах рублёв разговор пойдёт. Но чтобы никто не знал о том, деньги-то не малые, пусть подъедет к тому берёзовому колку, что на границе наших владения. Я один приеду с деньгой.

– Так он меня не примет, кто я и кто он, вы бы кого другого…

– Фёдор, тебе за труды пять рублей серебром отсыплю. Договаривайся на понедельник на десять утра. – Мог бы просто приказать. Дворовый крепостной, куда денется. Но нужно было чтобы конюх бывший рассказал Селивановичу, что чего-то опасается барин и хитрит. Нужно чтобы великан чувствовал себя хозяином положения. Откупиться мол хочет этот дурень большими деньгами, ну так я с него всё до капельки выжму. Ух, проглочу.

Колок этот берёзовый Сашка ещё в прошлом году обследовал, тогда хотел просто пристрелить этого гада, но оказалось всё не просто. Лес, где охотился Селиванович был с противоположной стороны от его имения. А здесь просто небольшая берёзовая рощица метров сто на пятьдесят, запятой такой вытянулась. И никакой дичи кроме полсотни, наверное, ворон, разместивших на берёзах свои гнёзда, там не было. Находилась она почти на меже, метров в тридцати от дороги, что его Басково от большущего имения Богородицкое отделяла.

К встрече с соседом Кох подготовился основательно. Плана было два. Первый был основан на том, что Селиванович любитель горячительных напитков. Сашка собирался предложить ему десять тысяч рублей серебром за отзыв так сказать заявления из полиции, и если тот согласится, то обмыть сделку стаканчиком Бехеровки. А там будет кроме всяких полезных травок и семян ещё и белладонна подмешана. Сам Сашка пить не собирался и денег давать тем более. Если же этот план не вытанцовывал, то второй был силовой. Четверо человек должны были спрятаться в колке и если Селиванович пить не захочет, то должны выскочить из укрытия и подержать великана за руки и за ноги, пока Сашка, не заткнув нос товарищу, не вольёт в него грамм сто той же Бехеровки, но уже не по желанию Антона Антоновича, а по принуждению.

После чего все душегубцы пляшут перед Селивановичем и рожи ему корчат. Это не бред. Это маскировка. Для кунаков, так сказать Анька и Машка сшили маскхалаты по подобию «лешего» из будущего. На зелёный балахон нашили тесёмочек, пришили всякие веточки и травинки. Люди должны и сами быть разукрашены, как раньше Анька под кикимору. Круги зелёные под глазами и на щеках и лбу коричневые и зелёные полосы.

Атропин, что в корнях белладонны содержится (всё растения ядовито, но максимальное количество яда в корнях) мгновенную смерть не вызывает. Признаки отравления наступают через десять минут примерно: сухость и жжение во рту и глотке, затруднённое глотание и речь, учащённое сердцебиение (тахикардия). За это время Селиванович как раз на лошади доберётся до Богородицкого. А дальше начнётся полная потеря ориентации, резкое двигательное и психическое возбуждение, судороги. Повысится температура тела, и главное – падение артериального давления. А ещё через часик смерть от паралича дыхательного центра и сосудистой недостаточности. За это время Антон Антонович успеет рассказать домашним, что на него накинулись лешие и потом плясали перед ним. Приехавший через пару дней доктор констатирует смерть от апоплексического удара, а рассказы про леших и прочую нечисть только подтвердят диагноз.