Текст книги ""Фантастика 2025-1". Книги 1-30 (СИ)"

Автор книги: Юрий Москаленко

Соавторы: Эльдар Сафин,Андрей Шопперт,Александр Карпенко,Татьяна Орлова,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 122 (всего у книги 378 страниц)

– Вот, – указала хозяйка, – спальня Жана.

Просторная бело-золотая комната с высокими стрельчатыми окнами была стерильно чиста. В ней царил безобразный тоскливый порядок, могущий привести любого в глубокое уныние.

Сразу вспомнились вечно разбросанные игрушки и книги моих троих детей, одежда, оказывающаяся в самых невероятных местах, регулярно теряющиеся тапочки, отчего на ногах у кого-нибудь постоянно оказывались папины, вспомнилось, как наш кот с упоением точил когти о чей-то забытый посреди комнаты портфель. Может быть, у нас дома и бывало грязновато, но уж скучно-то точно никогда не было. Я мысленно пожалел несчастного мальчонку, вынужденного жить в такой безликой обстановке.

Из вороха одеял на широкой кровати выглядывала живая симпатичная мордашка. Малый мне понравился с первого взгляда. Его ясные глазки весело перебегали с грозной фигуры матушки на меня и обратно, конопатый носик смешно морщился. На больного Жан абсолютно не походил. На умирающего и подавно.

Я внимательно посмотрел на хозяйку. Лицо ее выражало неподдельную тревогу за здоровье отпрыска.

– Будьте добры, мадам, объясните, что, собственно, случилось.

– Ах, это ужасно. Наш старший сын, Антуан, – дипломат, служит в посольстве метрополии где-то там, в северных колониях. Очень способный мальчик, подает большие надежды. Так вот, он прислал ко дню рождения Жана большую банку стерляжьей икры – целый галлон.

– И что же?

– Сегодня за завтраком мы ее открыли и попробовали. Жан сначала не хотел кушать икру, а потом ему понравилось. Через пару часов я послала прислугу сделать еще бутербродов. Она прибежала вся перепуганная и доложила, что банка пуста.

– Ну и?

– Жан признался, что все съел.

– Весь галлон?

– Да.

– Тяжелый случай… – протянул я задумчиво.

В дни моей юности у меня на родине осетровая икра хоть и являлась большой редкостью, но была относительно дешева, так что пробовать ее доводилось. Это позже она появилась на каждом прилавке, но уже по таким ценам, что мои собственные дети знают только, как выглядит ее упаковка.

Поэтому представление о предмете беседы я имел. Икра – штука очень сытная. Пары-тройки солидных бутербродов совершенно достаточно для хорошего завтрака. Если какой-нибудь гипотетический чудак достаточно богат, чтобы ложкой лопать этот ценный продукт, то, сожрав без хлеба пинтовую емкость его, он не захочет ничего, кроме чая, как минимум двое суток. Но галлон! Непредставимо. В парня физически не могло вместиться и четверти. Здесь явно что-то не так.

Украдкой заглянул себе за пазуху. Люси озадаченно терла у себя за ухом передней лапкой с недоуменным выражением мордочки.

– Извините, мадам. Вынужден попросить вас временно удалиться. Мне необходимо осмотреть больного.

– Да, да, разумеется. Я подожду в гостиной. Пожалуйста, доложите мне сразу же результаты осмотра. Я так переживаю, так переживаю… Пожалуй, приму успокоительного. Как ваше мнение?

– Э, мадам, конечно. Примите, – согласился я, выпроваживая ее за порог. Как только дверь закрылась, моя крошечная начальница тут же пулей вылетела из кармана, в мгновение ока взобравшись на плечо. Прошептала мне на ухо:

– Ну, Шура, погоди. Я покажу тебе упадок нравов у туземцев! А теперь быстро говори – ты знаешь, что он ел? Можно этим отравиться?

Я кратко проинформировал мышку о своих умозаключениях. Мальчонка тем временем выбрался из-под груды одеял и, свесив ноги, уселся на кровати, с интересом разглядывая Люси. По всему было видно, что никакой икры он и не нюхал.

Начальница сразу взяла быка за рога:

– Слушай, Жан-Поль, зачем ты понапрасну тревожишь мать? Объясни, пожалуйста, что ты сделал с этой икрой?

– Я ее съел. А ты кто?

– Я доктор, Люси Рат. А ты маленький лгунишка. Посмотри на свой живот. Галлон чего бы то ни было там поместить просто негде.

– У меня это… хороший метаболизм, во! А ты точно не сказочный эльф или гном?

– Увы, должна тебя разочаровать, нет. Всего лишь врач «Скорой помощи». Ты любишь сказки?

– Очень люблю, но мне их никто не рассказывает с тех пор, как мама уволила Питера.

– А кто такой Питер?

– Питер был моим лакеем. Он много интересных историй рассказывал и книжки с картинками приносил. А мама его выгнала, потому что он это… оказывал на меня дурное влияние, во!

– А играть ты любишь?

– Ой, очень. Только мне не с кем. Мама не позволяет общаться с детьми прислуги.

– У тебя что же, совсем нет друзей?

Мальчик грустно покачал головой:

– Мама говорит, что мы обязаны это… учитывать свое общественное положение, во! И поэтому наказывает тех детей, которые со мной разговаривают.

Я в душе посочувствовал несчастному пареньку. Ну что это за жизнь такая для десятилетнего пацана! Небось даже по деревьям лазить запрещают, заботясь о репутации семьи!

– А собака у тебя есть?

– Н-нет… – произнес мальчуган неуверенно, причем взгляд его вильнул в сторону.

– Как-то ты странно сказал, – не упустила из виду его поведение мышка, – так все-таки есть или нет?

– Ну, вообще-то… Ты маме не скажешь?

Люси помотала головой.

– Правда не скажешь?

– Обещаю.

– Я привел тут щеночка. Только это секрет!

– Где ж ты его спрятал?

– Он под задним крыльцом живет.

– Скажи, Жан, твой щеночек икру любит?

– Нет, он даже пробовать не стал. – Парень вдруг покраснел и зажал рот ладошкой, поняв, что проговорился.

– Не переживай, мама ничего не узнает. Шура! Быстренько к заднему крыльцу.

Я трусцой поскакал к вездеходу.

Патрик, следуя моим указаниям, обогнул дворец и остановился у лестницы, ведущей в пристроенный к задней стене флигель. Я выпрыгнул из кабины и осторожно заглянул под металлическую балку, поддерживающую каменные ступени.

Собачка – очаровательный крупный щенок, черный с белой грудкой и такими же чулочками на лапках, мирно дрых, лежа на боку. Около его головы стояла гигантская хрустальная салатница с серебряной крышкой. Я выволок ее из-под крыльца, приподнял тяжелое чеканное полушарие. Икра была целехонька. Вся, кроме небольшой порции, нетронуто сохнущей там же, под крыльцом, на красивом блюдечке.

Перенеся увесистую посудину в салон вездехода и умостив ее рядом с носилками, я велел Патрику вернуться к парадному подъезду.

Люси в комнате мальчика, сидя на спинке кровати, негромким голосом рассказывала:

– …Анеле вышла замуж за Ксана. Они жили вместе долго и счастливо и умерли в один день. – Увидев меня, она вопросительно подняла голову.

– Там. Весь галлон.

– Оставил на месте?

– Конечно, нет. – Подумав, сформулировал: – Надо ж анализ произвести.

– Произведем. Ну что, Жан-Поль. Мы тебя, конечно, не выдадим. Но в целях конспирации придется тебе сегодняшний день провести в кровати. Не возражаешь?

– Вообще-то в постели скучно. Но сегодня у меня урок французского, а это еще скучнее. Уж лучше полежу.

– Вот и договорились. Шура, доставь меня в автомобиль.

Я отнес Рат (а заодно и медицинский ящик) в машину. Начальница воззрилась на посудину:

– Продемонстрируй-ка деликатес.

Я отвалил крышку. Мышка опасливо понюхала икру.

– Рыбой пахнет… Ну да, конечно, она же из рыбы и происходит. Слушай, ты уверен, что это съедобно?

– Еще как уверен! – Я уже отыскал под сиденьем свою старую алюминиевую ложку, верой и правдой служившую мне еще в том мире, где живут рыбы, производящие черную икру, и который полковничья жена упорно именует «метрополией». Прочно ухватив инструмент за сальный черенок с выбитыми буквами «ЛПНД», зачерпнул изрядную горку и произвел органолептический анализ. Проще говоря, попробовал. Отведал, так сказать. Понравилось. Зачерпнул еще.

Люси аккуратно подцепила лапкой пару икринок, положила в рот и осторожно пожевала. Подумала. Прокомментировала:

– Солоновато…

И, устроившись на краю салатницы, стала употреблять продукт в пищу с прямо-таки неприличной скоростью.

Патрик вывалился из кабины, подошел к открытой двери салона, обозрел анализируемый образец.

– Это и есть та самая знаменитая стерляжья икра?

– Ага, – я передал ему ложку, – приобщись.

Водителя не пришлось долго уговаривать. Люси на секундочку оторвалась от важного дела.

– Шура, – промычала она с набитым ртом, – поди успокой хозяйку.

Я подумал, что полведра икры коллегам все равной вдвоем не одолеть, и с чистой совестью отправился в гостиную.

Мадам Жувре поджидала меня, нетерпеливо бродя из угла в угол. Свои расстроенные нервы она, похоже, приводила в порядок весьма старательно – запах бренди слышался уже от дверей.

– Что, что с моим мальчиком? – бросилась она ко мне. – Он будет жить?

– Уверяю вас, сударыня, его жизнь вне опасности. Все необходимые лечебные мероприятия проведены. Все, что ему сейчас необходимо, – несколько часов покоя. С завтрашнего дня можно будет возвращаться к обычному распорядку.

– А диета?

– Никакой специальной диеты соблюдать не требуется.

– Ах, у меня нет слов, чтобы выразить вам свою признательность. Я так переживала, так переживала! – И, отойдя в дальний угол гостиной, она повозилась около столика. Звякнуло стекло. По возвращении глаза ее были чуть увлажнены, от переживаний, верно. Коньячный дух усилился. – Скажите, милейший, а никаких вредных последствий не будет? Ведь мальчик находится в таком ранимом возрасте!

Мне клюнула в голову мысль, показавшаяся на первый взгляд недурной.

– Мадам, кстати, о возрасте. Современная медицинская наука утверждает, что юношам в такой период исключительно полезно общение с домашними животными. Как бы вы отнеслись к идее завести собаку?

– Фи, эти животные! От них столько шума и грязи, и притом еще портится мебель! Впрочем, мужчины об этом не заботятся, они по-другому устроены. Мой муж тоже обожает этих ужасных собак. Когда мы отправились с нашими войсками в… (она назвала одну азиатскую страну), у нас там была целая псарня борзых и легавых. Ему нравилось ходить охотиться на… тапиров, кажется? Или буйволов? Не помню. Охота – такое противное мужское занятие! Эти егеря всегда грязные, небритые, и от них пахнет даже не джином – представляете, водкой!

– Это действительно ужасно, мадам.

– Ах, вы неискренни со мной! Все мужчины обожают лошадей, войну и прочие отвратительные грязные развлечения. Признайтесь, ведь вы тоже любите охотиться? Ну признайтесь же!

– Огорчу вас, мадам, совсем не люблю, – «признался» я абсолютно честно, – но разве вы не считаете, что пример такого героя, как ваш муж, благотворен для его младшего чада?

– О да, да, конечно!

– Тогда вам будет нетрудно смириться с незначительными неудобствами, причиняемыми собакой. Многих из них, кстати, можно легко избежать, всего лишь запретив ей заходить, в дом. Полагаю, и супруг ваш будет доволен.

– Ну что ж, молодой человек, пожалуй, вы меня убедили. Но где в этой ужасной стране взять породистую собаку? Я не уверена, что удастся выписать хорошего пса из метрополии – вдруг его в дороге подменят?

– Не осмеливаюсь навязывать вам свое непросвещенное мнение, сударыня, но мне кажется, что порода не обязательна. Конечно, определенные преимущества хорошей крови очевидны, но, с другой стороны, потребуется уход, дрессировка… Кстати, я заметил близ вашего заднего крыльца очень милого щенка.

– Бродячий? Он же, наверное, с блохами!

– Ну что вы, сударыня. Чудесный, чистенький щеночек. Не желаете взглянуть?

Та задумалась ненадолго и, с хмельной улыбкой, махнула рукой:

– А, пошли.

Я, предусмотрительно первым сунувшись под крыльцо, незаметно перевернул ногой тарелочку с окончательно ссохшимися остатками редкостной икры.

– Что ж, по крайней мере, он симпатичный, – вынесла вердикт мадам Жувре и громко икнула, – пусть его. Кажется, он мне может понравиться. – Икнула еще раз. – Подайте руку, будьте любезны, я неважно себя чувствую. Должно быть, переволновалась. – Покачнувшись, она вцепилась в рукав моего халата. – Молодой человек, не могли бы вы проводить меня в спальню? Что-то голова закружилась.

Было удивительно, что она вообще еще держится на ногах, учитывая общее количество принятого ею успокоительного.

По пути обратно хозяйку окончательно разобрало. Глаза мадам оказались на мокром месте. Слезы, катившиеся по щекам достойной дамы, неаристократично вытирались рукавом платья, несмотря на то что из-за корсажа выглядывал угол кружевного платка.

– Простите. Нелегко уже много лет быть лишенной поддержки людей своего круга. Ведь мне здесь так одиноко! Когда муж впал в немилость из-за дуэли с одним высокопоставленным лицом, я была готова к тому, что нам уже никогда не вернуться в метрополию, но не думала, что попаду в такую глушь! Совершенно нет светской жизни! Никакого сравнения со столичными приемами, балами, раутами… На островах в Индийском океане и то было веселей. Я серьезно подумываю, не перебраться ли нам с сыном в Париж. Теперь карьера мужа не ограничивает меня в передвижении…

Я не стал объяснять, что переезд отсюда в Париж или куда бы то ни было еще в высшей степени проблематичен. Похоже, мадам не вполне отчетливо видела действительность сквозь пары того напитка, что скрашивал ей скуку.

Лишь покивал головой, побормотав что-то, приличествующее случаю.

В спальне полковничья супруга тяжело опустилась на край кровати, уже не скрываясь, налила себе солидную порцию бренди и проглотила одним махом, даже не покривившись. Мало что не силой усадила меня рядом с собой и, положив горячую ладонь мне на колено, проникновенным шепотом начала жаловаться на тоску провинциальной жизни.

Видя, к чему клонится дело, я поспешил откланяться. Хозяйка, не сделав попытки удержать меня, тяжело откинулась на подушки. Когда я прикрывал дверь, она вовсю уже храпела.

Бригада отдыхала. Люси, погладив шарообразный животик, полюбопытствовала:

– Что-то ты призадержался. Не иначе, хозяйку соблазнял, а?

– Скорее уж она меня.

– Ну и как? Есть успехи?

Я отрицательно покачал головой.

– Надо было икры больше есть. Способствует, говорят.

– Чему?

– Потенции, мой друг, потенции.

– Боюсь, для указанной тобой цели наших запасов икры недостаточно.

– Ну да, – съязвила мышка, – что тебе пожилая леди! Ты у нас по русалкам ходок. Ладно уж, горе. Иди заправься. Я тебе ложку почистила. – И начальница протянула мне означенный инструмент.

Умному совету грех не последовать.

Глава двадцатая

Я как раз был занят засовыванием в самый дальний угол холодильника – от чужих глаз – остатков экзотического харча, переложенного целости ради в непрезентабельную мутную банку с непривлекательной этикеткой консервированной армейской каши из перловки, не менее редкостной в этом мире, чем подлинное содержимое посудины, когда Рой возник подле меня – настолько бесшумно, что я с трудом удержался, чтоб не отпрыгнуть в сторону, испугавшись. Заметив непроизвольное сокращение моих мускулов, бывший мастер-сержант поставил кружку на край стола и, почесав грудь под тельняшкой, приподнял в улыбке вислые, усы.

– Реакция есть, ничего. Успел оценить степень опасности прежде, чем начать оборону. Молодцом.

Я разломил пополам бутерброд с икрой, протянул половину Рою. Тот кивнул, засунул его в рот целиком и сжевал, никак не оценив деликатес. Прихлебнул свой кофе, мотнул коротко стриженной седой головой в сторону курилки.

– Поговорить надо, – повернулся и, не оглядываясь, двинулся туда.

Я переместился в пропахшую табаком пустую комнатенку вслед за ним.

Присев за колченогий столик, Рой без лишних предисловий, окунув в горячий напиток палец, принялся рисовать на замызганной клеенке схему.

– Смотри. Это – Зеркало. Здесь, здесь и здесь – посты охраны. Вот бункер управления. Тут, с востока, – казармы отдыхающей смены караула, позади них… – Он чертил мокрым пальцем все новые и новые обозначения.

– Машину можно поставить с этой стороны, так ее за кустами не видно. Зеркало будет ярдах в четырехстах – один хороший бросок. Я иду первым и беру на себя охрану. Как поднимется шум – перемещаешься к Зеркалу и суешь взрывпакеты под все четыре опоры. Задержка детонатора рассчитана на минуту сорок секунд – достаточно, чтобы все сделать и отбежать в сторону. Отражатель слетит, Ключ завертится, и – вали домой.

– А велика ли охрана?

– Двенадцать бойцов дежурной смены. Если подадут сигнал, то отсюда, Рой постучал пальцем по медленно высыхающему квадратику, – прибудут еще двадцать четыре: отдыхающие и подвахтенные. Плюс начальник караула и разводящие – еще четверо. Ну, из офицерской казармы, может, кто-нибудь, но вряд ли далеко бежать, не успеют. Чтоб заложить взрывчатку, много времени не нужно.

– Ты что, один собираешься воевать с дюжиной, а то и больше солдат?

– Подумаешь! Бывало и хуже. Пяток минут продержусь, а дольше и не требуется.

– Но это верная смерть!

Рой философски пожал плечами:

– Не все ж мне да мне. Должны и меня когда-то.

– Тебе все равно?

– Что зря беспокоиться? Мы со смертью друзья старые. Я ей немало душ скормил, вот только моей она что-то – заждалась.

– Добро. Зеркало взорвалось, дорога открылась. Тебя уже убили, вокруг вся армия собралась. Ты как это, всерьез думаешь, что до меня не доберутся? Что я смогу остаться цел? Сомневаюсь.

– Значит, не судьба. Зато потом кому надо – все уйдут. Стеречь больше будет нечего, солдатня, когда появится возможность, сама на две трети разбежится – они ж к Ключу ближе всех. И пожалуйста: дважды в день по сорок минут ворота домой – настежь.

– Ага. Только я из могилы этого не увижу.

– На остальных тебе что, плевать? Сколько людей заперто тут, как в клетке, не по своей воле! Да и не только людей – вон хоть взять доктора твоего.

– Ну, знаешь, мне моя шкура…

В курилку заглянула, пыхтя, недовольная Рая:

– Мальчики, вы оглохли? Обкричались вас.

– Не слышали мы ничего, – отозвался Рой, – может, опять селектор дурит?

– Сказки не рассказывай. На, держи лучше, – диспетчер сунула ему в руку вызов, – а ты, Шура, дуй в машину живее. Рат давно уже пищит – где, мол, мой фельдшер.

Вопреки заверениям Раи, мышка ждала меня абсолютно спокойно, не спеша крася коготки коричневым лаком из микроскопического флакончика.

– Ну вот, а я бежал зачем-то. Сказали, доктор от нетерпения икру мечет.

– А что, ты весь улов уже в одиночку сожрал и теперь хочешь, чтобы я дефицит пополнила?

– Да нет, там полно еще.

– Без нас-то не приберут?

– Я вроде замаскировал хорошо. В самую старую газету завернул и самый рваный и грязный пакет сверху надел. Уж если туда полезут – значит, планида наша такая. Лишь бы, пока кататься будем, не прокисла. А то зашлют невесть куда, так сам позвоню, чтоб съели. Не пропадать же добру!

– Не пропадет. Тут, верстах в пяти от базы, припал кто-то.

– Припал?

– Ага. Судорожный, стал-быть, припадок. Опять небось какой-нибудь синяк суррогатов взамен водки объелся.

– Я и смотрю, не торопишься.

– Торопиться? Пошто? Глядишь, пока доедем, очнется да уползет.

Рат как в воду глядела: неизвестного пьянчуги на месте не оказалось. Лишь бутылка из-под стеклоочистителя да сломанный пластиковый стаканчик скучали под кустом в компании вонючего рыбьего скелета. Промолвив пару слов насчет цен на бензин, Патрик развернулся.

– Зенит, мы свободны. Как бы это нам обратно на базу попасть? Начальнице отчет по Фестивалю рожать. – При упоминании о кровавом празднике у меня по хребту пробежала дрожь.

– Роды отставить. Вам в соседнем квадрате констатация.

– Ох уж эти упокойники…

Начальница ни с того ни с сего обозлилась:

– Ты-то что вздыхаешь? Тебе привыкать? Великий констататор – на три справки о смерти в Песках всего четыре патрона потратил, и то чужих!

Зачем она так…

Снова убитая женщина, и опять беременная. На сей раз маньяк растерзал жертву прямо на пороге ее собственного дома.

– Ударил камнем по голове, потом задушил вот этим. – Полисмен демонстрирует мне кусок капронового шнура, концы которого закреплены для удобства пользования на пустых катушках из-под ниток. – Ну, и все остальное…

Остальное таково: кривым сапожным шилом, тоже брошенным на месте преступления, изувер многократно протыкал живот задушенной, превращая его буквально в фарш. Нет, это не просто охотник за женщинами – его провоцирует на зверство именно беременность…

– Смотри, вторая за такое небольшое время, – бормочет Люси, заполняя бумажки.

– Третья, – угрюмо поправляет полицейский, – на прошлой неделе в Каменках вечером нашли зарубленную топором. Грешили на ревнивого мужа, но не подтвердилось – тот до поздней ночи гулял на крестинах у приятеля, его все время видели десятка три народу.

– И что, тоже беременная?

Офицер кивнул.

– Одна рука. Убивает он их по-разному, но живот у всех истерзан. – Полицейский, не справившись с собой, извергает длинную нецензурную тираду. – Извините, мэм. Нет терпежу. Ох, попадись он мне…

– Кто бы это мог быть? – недоумевала моя начальница. – Дичь какая-то. Природой генетически заложено – не трогать детенышей и беременных самок. Насколько ж психика должна быть вывернута у урода…

Полицейский вздохнул:

– Знать кто, давно б уж по всем дорогам патрули в лицо каждому прохожему заглядывали. Но ведь не видали его. Ни единого свидетеля – осторожен, скот. А слухи уже поползли, еще пара трупов, и такая паника начнется…

К нам подошел, пошатываясь, молоденький паренек в форме патрульного, вяло попытался козырнуть. Офицер ободряюще потрепал его по плечу:

– Ничего, сынок, держись. – Повернувшись к нам, пояснил: – Первое дежурство у парня, и сразу – вот эдак. Обалдел чуток с непривычки.

Молодой полисмен вспыхнул:

– И не собираюсь привыкать, сэр! Не для того я шел в полицию, чтоб равнодушно смотреть на подобные вещи. Я бы этих гадов своими руками… Нет, вру. Лучше всего – поймать сволочь, собрать всех родственников погибших да им его и отдать. А то суд там, лагерь… Пусть даже повесят – все равно мало! Слишком легко отделается!

Старший его коллега усмехнулся горько:

– Этого небось и судить не будут. Скажут, псих, мол, невменяемый, да вот им передадут, – кивок в нашу сторону, – на лечение якобы. Пулей таких лечить надо, а не уколами!

Я вполуха слушал их рассуждения, а в голове неотступно вертелись слова моего доктора: «Генетически заложено… Психика вывернута… Кто это мог…»

А ведь знаю одного, кто бы мог. И пытался уже.

– Люсь, пусти-ка к рации.

– Обожди отзваниваться, я еще карточку не оформила.

– Да я по другому делу.

Голос Лизаветы дрожал от возмущения:

– Нет, у тебя есть представление, сколько это будет стоить? Мы же можем на их телефонную сеть выходить только через ретранслятор военной зоны. Твоей получки не хватит разговор оплатить!

– Полиция оплатит.

– Это если твои домыслы подтвердятся. А ну как нет?

– Готов рискнуть. Не согласна, зови к рации старшего врача.

– Черт с тобой. Но учти, если что, заплатишь из своего кармана.

– Заплачу, заплачу. Соединяй скорее.

Закончив разговор, я подлетел к офицеру, уже распоряжавшемуся упаковкой тела в пластиковый мешок.

– Знаю!

– Что знаете, сэр?

– Знаю, чья это работа. Из психлечебницы два месяца назад сбежал… – И я начал выкладывать данные и описание сумасшедшего.

– Погоди, погоди, – вмешалась Люси, – так и мне он знаком!

– Еще бы не знаком! С твоей путевкой его и госпитализировал. За что я, по-твоему, выговорешник огреб?

Рат покачала головой:

– Надо же, кто бы мог предвидеть. Ну, бормотал он что-то про адские силы, но чтоб так… Кошмар!

Офицер, прервав на минутку доклад, прикрыл ладонью микрофон своей радиостанции:

– Вас благодарит лично начальник полицейского управления, сэр. Поисковые мероприятия уже разворачиваются.

Весьма довольный собой, я взобрался в кабину Патрик, провернув стартер несколько раз вхолостую, наконец завелся, вездеход тронулся. Пилот крутил баранку мрачно, время от времени косясь на меня и бормоча что-то себе под нос.

– Чем недоволен, родной? Что ты там шепчешь?

– Шура, а вы уверены, что не виновны во всех этих смертях?

– Боже, я здесь при чем?

– Так вы ж тому ублюдку так старательно веселую жизнь в дурдоме обеспечивали. Вот с той жизни-то он в бега и ударился…