Текст книги ""Фантастика 2025-1". Книги 1-30 (СИ)"

Автор книги: Юрий Москаленко

Глава двадцать шестая

А картинка – стоит. А сердце – болит. А домой – хоть не иди. Стыдно изводить домашних своим непонятным им состоянием. Они беспокоятся, я молчу. Мне им сказать нечего. Угнетает. Они-то ни при чем!

 
Я здорово тобою искалечен,
Но я дышу. Я жив еще пока.
И постоянно, неотступно каждый вечер
Сжимает сердце лютая тоска.
 
 
Я прячу боль. Я вынужден скрываться.
Я не хочу быть кем-то уличен.
С тобой невыносимо расставаться,
Ну почему ты не могла остаться?
 
 
Похоже, я надолго обречен
Метаться в угол из угла тревожно
И каждый день молить тебя: «Вернись!»,
Прекрасно зная – это невозможно.
Должно быть, я живу.
                              Но вряд ли это жизнь.
 

Не написал – выплакал…

Шума я старался по возможности не производить. Более не для того, чтобы меня не заметили в темноте, а чтоб самому суметь услышать возможное перемещение крадущегося клиента. Рат, кое-что различавшая в кромешном мраке (ее глаза куда как лучше моих на это пригодны), шепотком подсказывала, как обойти препятствия. Без этих указаний я давным-давно бы расшиб себе лоб о какой-нибудь косяк в путаном лабиринте комнат.

Чужое присутствие почувствовалось сразу. Не звук, не дыхание, а просто: кто-то есть. Отреагировала секундой позже и мышка, пискнув:

– Клиент на диване, прямо. У твоего плеча справа – выключатель. Попробуй – может, он пробки все же не вывернул. Только зажмурься сперва ослепнешь.

– Плевать. – Я хлопнул ладонью по стене. Огромная хрустальная люстра брызнула белым светом. Перед глазами поплыли яркие круги. Когда зрение восстановилось, на бархатном диване напротив сидел человек, подозрительно меня разглядывающий.

– Я «Скорую» не вызывал! – взвизгнул он истерично.

– Ага, – согласился я, – к тебе вызвали. Собирайся в темпе.

– Не буду!

– Будешь.

– Куда?

– А то не знаешь…

Пациент порывисто вскочил на красный бархат, срывая с ковра допотопный винчестер. Задергал рукоять, пытаясь загнать патрон в патронник. Я, не вынимая рук из карманов, тоскливо взирал на его телодвижения. Люси на плече завывала, топала и рвала мое ухо.

Сладив с ружьем, больной повернулся в нашу сторону, водя стволом вверх-вниз.

– Зря ты это затеваешь… – вздохнул я.

Клиент взглянул мне в глаза, открыл рот, чтобы что-то крикнуть, и тихо закрыл его. Не знаю уж, что он прочитал в моем взоре, но руки его понуро опустились, расслабли, обмякли, безвольно выпустили из пальцев приклад. Винчестер грохнулся на цветастое шерстяное покрытие пола.

– Напрыгался? – зевнув, поинтересовался я. – Ну, пошли.

Начальница была готова лопнуть, как полная ампула в печке, от гнева. Даже шерсть ее встала дыбом. Хвост наотмашь колошматил по жести капота.

– Шурка, я откажусь с тобой работать! Вали на линию вкалывать! Мне не нужен дохлый фельдшер! Труп мало того что воняет, так еще и ящик носить не может!

– Не может, говоришь… А я что делаю?

– Что ты сказал?!

– Ничего. Прости. Устал, наверное.

Я выловил из-за кислородного баллона склянку с виски. Скрутил пробочку. Сделал большой глоток, сплюнул на пол. Закрутив аккуратно, убрал на место. Закурил.

Мышка, насупясь, следила за моими манипуляциями. Дернула ушками:

– Не нравишься ты мне что-то последнее время, парень.

– Ты думаешь, я себе нравлюсь…

А сырая хмарь после твоего отлета на много дней сменилась ясным синим небом и почти летним ласковым теплом. Только не радовало меня солнышко становилось еще хуже. Да и обманчиво солнце осени – холодно уже ночами, и копится в низинах тяжелый сырой туман.

Недолго допекал я семью своим необъяснимым для них депрессивным настроением после расставания с тобой – на дежурстве, возвращаясь из далекой областной больницы, въехал в такую вот густую пелену тумана, и он поглотил меня, унеся из мира моей семьи, из мира моей любви, моего пропавшего счастья…

Патрик нацелился выбивать дверь плечом, но, вовремя заметив, что она открывается наружу, одумался.

– Ну, что теперь? Уехать же мы не можем.

– Да уж куда тут уедешь! Зав. отделением персонально заявку давал, черт его дери вместе с его разлюбезным психом!

– Ладно, не мытьем, так катаньем.

Я сбегал в машину за автоматом, оставив Рат дозваниваться в полицию вызвать их опечатать после взлома квартиру. Стук вибрирующего в моих руках оружия и гуд металла замка под ударами пуль больше всего напоминали работу по асфальту отбойным молотком. Замок продержался недолго, лопнув с дребезжащим звоном, и пилот рывком распахнул дверь, едва не набив мне шишку.

– Я никуда с вами не пойду!

Опять «не пойду»! Третий за день! Да сколько ж это будет продолжаться?!

Окружающую нас грязь затхлого жилища душевнобольного затянула красная пелена. Ребристый кожух тяжелого ствола «песчаника» гулко хлопнулся мне в ладонь. Затрещал флажок предохранителя, опускаясь со стопора щелчок за щелчком: Одиночные… Короткие очереди… Непрерывный огонь… Уперся в выступ ограничителя.

Указательный палец нащупал спусковой крючок. Почему он в сечении трехгранный? Разве плоский будет не удобнее? Мягко повел назад…

Я очнулся со страшной головной болью. Люси, шипя и извергая ругательства, щекотно бегала по моей башке, кутая ее в целый ворох бинта. Бумажного цвета больной с мокрыми между ног портками забился в угол, выпучив глаза и зажав коленями трясущиеся ладони уже закованных в железо рук. Не слишком отличающийся от него видом водитель шумно хлебал воду прямо из-под крана, отбивая на распылителе зубами чечетку.

Опираясь о стену, поднимаюсь. Замахиваюсь ногой, чтобы пнуть супостата.

– Оставь его, – вмешалась начальница, – он не виноват. Это Патрик.

– Как?! – задохнулся я.

– Шура, ты бы убил клиента. У нас не было выхода.

Я закашлялся. Патрик оторвался от крана. С лиловых его губ неопрятно падали хлорированные капли.

– Ш-Шура, г-госпожа Рат не права. В-вы не звереете. Вы уже озверели.

Похолодало. Сгорели яркие мотыльки листопада в осенних садах. Растопырили ребра скелеты озябших деревьев, покрывшись утренним серебром, потемнела трава. Лишь сирень у моего окна не сбросила лист, и он обвис зеленый под белым.

Жгли по первому снегу старые карты вызовов. И твои. И мои. Может быть, мы заполняли их, сидя друг против друга? О чем говорили мы, закончив писать? Как я смотрел на тебя? Что думал? Жгли…

Горький символ… Чей-то страх и боль, страдания и ужас смерти, килограммы человеческого горя летели по ветру клочьями жирной липкой сажи. Тысячи часов работы, неисчислимые версты дорог, океан бессонницы и усталости, ведра истраченных лекарств – все трещало в рыжем дымном костре.

В пепел превращались сотни чужих и наших судеб, обещаний, несбывшихся надежд. Жгли старые карты…

Толстые кипы бумаги горели плохо, сопротивлялись огню, пытаясь отсрочить неминуемую гибель, как пытается отсрочить смерть безнадежный больной, цепляясь из последних сил за каждый вздох, каждый удар сердца.

Несколько листочков, взмахнув опаленными крыльями, взлетели над пламенем. Я поймал один. В графе «вызов выполняли» стояло твое имя. Зачем-то сложив пополам, засунул, пачкая сажей халат, поглубже в карман.

Сколь же ты была мне необходима, оказывается! Даже и не представлял, что настолько. Похоже, все мое восприятие мира последние месяцы происходило через розовые очки твоего присутствия. Тебя не стало, очки разбились, и мир предстал мне таким, каков он есть.

А он, оказывается, вовсе не светел и удивителен – напротив, скучен, грязен и убог. Как и прежде. Я не хочу, чтобы было так! Верните мне мои очки!

А чумазый механик, надзиравший за костром, швырял в огонь все новые и новые карты…

Глава окончательная

Последний труп выглядел ужаснее всех предыдущих. Истерзанное худенькое тело окостенело скрючилось под стеной столярки.

Ее изнасиловали, использовав для этого включенную электродрель. Кабель черной змеей тянется из дверей мастерской, петляя по окровавленной земле. На длинном сверле инструмента намотаны пористые сине-красные лоскуты. Снова беременная… И срок был солидный – в каше перемолотых внутренностей видны части изрубленного в куски плода.

Смерть законстатировали без нас. Линейный автомобиль отогнан на пару десятков ярдов в сторону, из-за него слышатся звуки рвоты. Неудивительно, самого так и подмывает. Патрик благоразумно предпочитает изучать изоляторы на столбе электропередачи с противоположной стороны улицы.

Наше дело – только забрать урода. Его счастье, что попался в пригороде, – в деревне уже бы раздергали по частям. Даже обученные парни из бригады по борьбе с уличными беспорядками с трудом сдерживают натиск разъяренной толпы, выставив вперед коротенькие автоматы. Забрала шлемов опущены, на руках – щиты, и не зря. Из толпы летят палки и камни. Народ жаждет крови – похоже, уже все равно чьей. Огромная пожарная машина развернула к напирающим людям стволы водометов, готовая включить сбивающие с ног потоки, если полицейская цепь окажется смятой.

К нам бегом подлетает высокий жилистый офицер, крича:

– Психиатры? Слава богу, забирайте скорее.

На согнутой в локте руке его торчит дулом вверх пистолет-распылитель, от которого тянется гофрированный шланг к висящему сбоку емкому баллону с ярко-желтой маркировкой с изображением желудя.

Преступник валяется на земле в паре шагов от убитой им женщины. Вывернутые назад конечности скованы черными браслетами. Двое полицейских стоят над ним, держа в паре дюймов от грязной нечесаной головы стволы оружия. На их лицах явственно читается: «Ну побеги, побеги же! Ну дернись хотя бы!»

Можно не сомневаться – при первом же шевелении псих получит полную обойму в затылок. У полицейских тоже есть дети и жены.

Поднимаю клиента за шиворот на ноги. Лицо его окровавлено. Что, когда брали, зубы выбили? Мало.

– Парни, вам наручники вернуть?

– А вы как же?

– Да у нас свои есть.

– Хрен с ними, с железками. Некогда возиться, держи, – ко мне, весело блестя, полетел ключик.

Я перехватил его в воздухе и поволок ублюдка в транспорт. Толпа взвыла, подаваясь вперед. Офицер бросился туда, придерживая хлопающий по бедру баллон. Крикнул на бегу:

– Уезжайте быстрей!

Патрика не нужно было долго уговаривать – как только я зашвырнул убийцу на лавочку, он тронул автомобиль с места, экстренно набирая скорость. Даже не дождался, пока я закрою дверь салона. Пришлось это делать на ходу.

Люси выпрыгнула из моего кармана в кабину, пискнув:

– Паси, Шура. Не желаю его видеть.

Устроился на сидушке, вгляделся получше. Да, я был прав – знакомая морда. Тот самый, что бил в живот женщину прямо при мне.

– Ну, здравствуй, сучонок.

Подонок выпрямился, глаза его сверкнули.

– Несчастные! – возгласил он. – Как вы смеете мешать высшему промыслу?

Это он еще о чем?

– Я поставлен у врат Силы, дабы отворить их Великому. Не вам, ничтожным, вставать на его пути. Зрите, грядет Хозяин во всей славе своей! Не удержать вам меня своими жалкими оковами! Хозяин уже вызволил меня из узилища, вызволит и вновь, дабы я служил Его воле.

– Кто ж твой хозяин?

– Вы, мелочь, зовете Его Сатаной. А имя ему – Люцифер, могучий демон, с кем не в силах совладать ваши мелкие божки.

– Это Сатана, значит, велит тебе мучить беременных баб?

– Молчи, убогий! Ребенок непорочен, а непорочным не место в Его великом царстве.

Грохнуть тебя, что ли, поганец? Я не на шутку задумался, как бы это мне подстроить извергу несчастный случай, чтобы выглядело поестественней. Ну, сдам я его в дурку. А если опять сбежит? Сбежит и примется за свое? И моя ведь жена была беременна. Даже трижды…

Жена. Дом. Дети. Мир, в котором где-то есть ты.

Что, если?..

А ведь может получиться. Напихать ему за пазуху взрывчатки, да и пусть лезет в Зеркало. Уж при моем-то психиатрическом стаже убедить его, что это дьяволоугоднейшее дело, как два пальца… Не может он не быть внушаемым, не может. Ну просто обязан…

Вот, правда, Рой. Действительно парню на себя плевать. Он уже столько народа переправил к праотцам, что и свою жизнь ценит не дороже тех, им загубленных. Но Рой готов пойти на смерть ради того, чтобы освободить ВСЕХ пленников этого мира-ловушки. Он-то искренне считает, что, взорвав Зеркало, откроет двери любому желающему покинуть его.

Невдомек ему, бедолаге, сколько запасных отражателей складировано в бункерах военной администрации – и чуть ли не каждый день руки загипнотизированных пленников-зомби сплетают все новые и новые…

Мы успеем уйти. Ну, при везении, еще пара машин. При большом, замечу, везении. На моей стороне – внезапность, а их уже ждать будут. И не с цветами. Честно ли будет посылать Роя на верную смерть ни за что?

А почему, собственно, ни за что? Уйду я, уйдут те, что со мной постараюсь набрать побольше. А прочим – пример будет. Кто умный воспользуется. Кто глупый – не моя вина.

А Рою – что? Я ему не обязан докладывать. В конце концов, когда он мне предлагал идти с ним в паре – я и знать не знал про фабрику отражателей. Почему сейчас знать должен? Он сам себе выбрал путь – никто не толкал.

Хоп. Со своей совестью я столковался. Надо бы и с ублюдком потолковать.

Я сдвинул стекла, отгораживая салон от кабины, сел напротив сумасшедшего маньяка и негромко начал:

– И был мне знак, ниспосланный твоим Хозяином – великим демоном Ада. Рек он мне: «Знай, недостойный, что в мире, где ты влачишь свое существование, лишь один предмет мешает установить царствие мое. Тот предмет – Зеркало. Передай же слова мои слуге моему – верному из верных…»

– Эй, Люсь!

– Что там?

– Мы далеко от базы?

– Не особенно. Миль девять-десять.

– Вели завернуть.

– Для чего?

– Потом объясню. Поверь, позарез надо. Жизненно.

Рат пожала крошечными плечиками и отдала водителю нужные распоряжения.

Бог ли, Хозяин ли маньяка или кто там сегодня вертел моей судьбой оказался ко мне благосклонен. Роя я увидел, едва мы заехали во двор, – он подпирал плечом ствол чахлой скоропомощной яблоньки, покуривая.

Я кубарем выкатился из машины мало что не под ноги ему и ринулся навстречу Тот неторопливо раздавил окурок, гася огонь голыми пальцами, отщелкнул в сторону, приподнял в приветствии ладонь. Прищурился:

– Что, дозрел?

– Не вполне, но есть выход. – Я торопливо выпалил ему свой план.

Рой кривовато усмехнулся:

– На чужом горбу, значит, в рай проехать хочешь. Ну, орел. У самого кишка тонка, так дай другого подставлю. Отвалился от яблони.

– А, черт с тобой. Ты, ясно, скот, но дело сделаем. Обожди чуток, снаряжение соберу. Грузи народ пока.

Я не обиделся. Цель – она порой может оправдать средства. Если кто не пройдет по проложенному мной пути – что ж, я-то успею попасть домой раньше, чем военные нагромоздят новый заслон на пути Ключа.

Кого же мне взять с собой? Так долго я прожил в этом мире, а друзей не нажил. Всех, кто мне сколько-нибудь близок, можно пересчитать по пальцам. Сочту на одной руке: Люси, Дженни, Патрик… Лина – той я не нужен. Она сама уйдет в раскрывшийся проход. Кто еще? Ах да. Водитель, что привез меня сюда, – Игорек. Куда ж мне дома без него? Всё? Всё. Не густо. Все на базе.

Мечусь по станции, собирая их в автомобиль. Один и тот же вопрос:

– Куда?

Один и тот же ответ:

– Домой.

Пожимая плечами, недоумевая, лезут в салон.

– Быстрее, Патрик.

До зоны Зеркала рукой подать – одиннадцать миль. Пассажиры жмутся поближе к кабине, настороженно, испуганно поглядывая на заткнутого в самый дальний угол психа, роняющего из перекошенного рта струйку тягучей слюны на грязную больничную рубаху Сидящий напротив Рой лязгает железом, собирая какую-то жуткую огнестрельную штуковину.

Люси, взобравшись на капот, недоумевающе оглядывает странную компанию. В бусинках глаз – тревога.

– Шура, что ты затеял?

Сжато обрисовываю ситуацию. Начальница мрачнеет.

– Хорошо подумал?

Киваю. Думано-передумано, что там говорить.

– Шура, ты не прав.

– ??

– Ты медик или уже где? Ты человек или нет, наконец? Он же больной.

– Ох, не зли меня, начальница. Вспомни тех беременных.

Рат непреклонна.

– Александр, – на моей памяти она впервые называет меня так, – каков бы он ни был – он больной. Кем бы он ни был – он человек. Кто ты такой, чтобы распоряжаться его жизнью? Кто дал тебе право судить?

– Я сам его взял.

– Чем же ты тогда от него отличаешься? Неужели ты способен заплатить за шаткий шанс получить свободу чужой жизнью? Еще раз спрашиваю – подумал?

– Отстань, Люся.

– Патрик, тормози.

Люси прямо с капота, через приспущенное боковое стекло выпрыгнула на дорогу. Поднялась, отряхивая пыль с одежды, пропищала:

– Прощай, Шура. Я о тебе лучше думала, извини.

Отвернувшись, направилась к придорожным кустам.

– Стой, стой, как же ты назад доберешься?

– Не твоя забота, – махнула лапкой, – прощай.

И полезла в кусты. Вот уже не различить ее халата в густой зелени.

– Проваливай! – в досаде заорал я вслед и тут же закусил до крови губу, заливая болью последние сомнения в своей правоте. Крикнул Патрику: – Трогай!

Тот замотал головой и, открыв дверцу, полез из кабины, краснея и смущенно бормоча:

– Не нравится мне все это, сэр, совсем не нравится. Вы уж не серчайте, я тоже останусь. Извините, сэр…

– Ну и убирайся! Черт с тобой! – Я плюнул в окно и приказал Игорьку пересаживаться за руль.

Обвел глазами оставшихся. Игорек. Плачущая, не понимающая, что творится, Дженни. Я сам. Дурак и Рой не в счет. Эти, считай, не здесь, а почти уже там. Оба не обратили ни толики внимания на уменьшение экипажа. Лица горят внутренним пламенем. Они – поглощены своим.

За нас троих – сколько? Рой, маньяк – это наверняка. Сколько молодых ребят, таких же пленников вертящегося мира, уложат они, покуда пройдут к Зеркалу? Пять, десять, тридцать? Рой – профессионал, не пацанам с ним тягаться. Велик счет…

Я зажмурился. Замелькало в глазах:

Твое лицо. Бегущие по дорожке дети. Свет в окошках маленького зеленого домика. Жена, открывающая дверь. Снова ты. Белый халатик, белый халатик в придорожной зелени…

Грубо рявкнул на Игорька:

– Что встал? Ходу!

Пилот вздрогнул и воткнул передачу. Вездеход пошел пожирать последнюю милю до зоны Зеркала.

Автомобиль, укрытый маскировочной сеткой, сливается с кустами.

Вставший на одно колено Рой последний раз проверяет гранатомет.

Еще закованный в наручники, но уже обвешанный брусками взрывчатки безумец, нетерпеливо извиваясь, шипит:

– Зеркало, Зеркало… Пустите меня к Зеркалу!

Ключ от наручников болтается у меня между пальцами. Досасываю последний окурок. Еще чуть-чуть – и я дома.

Ты, наверное, уже вернулась из своего далекого далека. Прилечу прямо к тебе, схвачу, обниму, зацелую…

Останутся ли пятна крови от моих рук на твоей белой блузке?

Afael
За дело берется Инженер

Глава 1

В глубине тоннеля, далеко за краем освещенного пространства, снова послышались шорохи.

Инжер замер, вглядываясь во тьму до рези в глазах.

Главное не упустить момент. Увидеть этих бешеных тварей до того, как они выскочат. Упустишь, пиши, пропало. Ведь товарищи сзади. Надеются на него.

Шорох приблизился, мелькнула тень, вынуждая сжаться, задержать дыхание. Показалась серая голова крысы. Здоровенная тварь с собаку размером.

Инжер прицелился, плавно нажимая на спуск. Выстрел оглушил. Уродливую тварь откинуло на стену, но он уже на нее не смотрел, перенеся прицел на следующую.

Выстрел – мимо. Крыса в последний момент прыгнула вперед, за ней еще одна. Инжер скрипнул зубами. Автоматический дробовик злобно залязгал в его руках, разнося крыс в клочья.

«Фух, черт. Чуть не проглядел. Устал, наверное. Многовато их» – подумал он, на ощупь, вытаскивая патроны и вставляя в барабан.

– Опять? Многовато случаев, да? – процедил Иван, привалившись спиной к ящикам невысокой баррикады.

– Стая, может быть. Та еще морока, – подтвердил Инжер. – Федь, смени меня, а то в глазах плывет уже.

– Готов, – Федя толкнул его в плечо, садясь на мешки рядом.

– Ну что там, Инжер, ты обещал про крыс рассказать? – Руби, тронул их негласного главаря, отдавшего пост Федору, за рукав.

– Не про крыс, а про героическую оборону города от полчищ… – хихикнул Миша.

– Городишко есть, Крюков называется. Наша деревня рядышком расположена, – Инжер прикрыл глаза, вспоминая те события. – Наш главный, Борисом звать, общался с их мэром хорошо. Мэр и попросил помощи. Они обнаружили несколько стай крыс возле города.

Ванька присвистнул от удивления и даже вперед наклонился: – Несколько стай? Да это же верная смерть для маленького городка! Он людей увел?

Инжер прикрыл глаза, вспоминая события того тяжелого дня.

Металлическая лестница поскрипывает под их весом. Пахнет железом и вонючей приманкой из мешков, валяющихся на земле. Под ложечкой сосет от нервов. Он залез, сел в уголке, попытавшись успокоиться. Тело колотил озноб от адреналина. Рядом сидел Витька, прижав ружье к груди.

– С-слышь, Инж, ссыкотно чего-то мне, – Витька слегка толкнул его, привлекая внимание, а потом поправил веревки, которыми закрепил, спадающие от количества патронов в карманах, штаны.

Их деревенские мужчины себе сшили что-то типо разгрузок, где хранили боезапас, а они вот с другом прошляпили. Ходили теперь, штаны держали руками.

Инжер прилип к импровизированной амбразуре между стальными листами. Четверо городских подтащили вонючие мешки с приманкой к самой стене пещеры и бросили их, и рванули сломя голову к вышкам.

– Веревки зачем? – вытаращился Витька и поскреб макушку.

– Приманки подтаскивать, – объяснил мужик из местных, сжимающий в руках длинный шест.

Инжер затаил дыхание, ожидая, что вот-вот вылетят мерзкие, серые твари и вцепятся в мешки, но текли мгновения, а их все не было. Только он отвлекся, глянув на соседнюю вышку, как Витька судорожно вдохнул, привлекая внимание.

Из нор в стенах вылезло несколько крыс. Они обнюхали мешки и истошно запищали, а потом началось. У парня волосы на голове зашевелились от того, количества, которое хлынуло из нор.

Мешки потянули за веревки назад, а стая за ними потекла серыми ручьями, сплошным потоком покрывая землю.

Первая вышка, где мэр городка сидел, сразу начала стрелять.

Вот тут Инжеру сделалось по-настоящему страшно. Плотный огонь выкашивал крыс, да только меньше их не становилось. Наоборот, они перли и перли сплошным потоком. Визг стоял такой, что даже перекрывал хлопки выстрелов.

Когда основание первой захлестнула стая, к бою подключилась и вторая вышка.

Инжер во все глаза смотрел, как мужики на первой принялись поджигать и кидать вниз самодельные бомбы.

Грохнули взрывы, разбрасывая тела и ошметки в разные стороны. Заработали шестовики, сбрасывая вниз, лезущих на вышку тварей.

– Идут, идут, – толкнули его сбоку, – не отвлекайтесь, пацаны.

Крысы уже находились в пределах досягаемости их ружей: – Огонь! Всем огонь! – заорал Борис.

Инжер вжал приклад в плечо, прицелился и нажал на спуск. Ружье лягнулось. Переломить ствол, вставить патрон, защелкнуть, снова выстрел. Так по кругу. Снова, снова.

Глаза ело от едкого дыма, пальцы горели огнем, плечо ныло от боли, но нельзя останавливаться. На него надеются деревенские, мужик этот городской с палкой своей тоже надеется.

Крысы собрались внизу, прыгали на сваи, пытаясь взобраться к людям.

Инжер сунул руку в мешок, нащупывая сверток. Вытащил его, чиркнул зажигалкой, поджигая фитиль, и кинул вниз. Секунда, другая. Взрыв! Крыс изрешетило металлическим ломом, который они натолкали в бомбы. Еще взрыв! Это уже Витек не сплоховал.

Инжер поднял голову и обомлел. Первая вышка кишела тварями. Они лезли наверх и уже прыгали на платформу. Защитники отбивались из последних сил.

Одного мужика растерзали прямо у них на глазах, и вдруг к длинной трубке с бачком, установленной с самого края, выбежала долговязая фигура Янеца. Мэра Крюкова.

Он сбросил мешок с агрегата, другой мужик подпалил фитиль. Пламя широкой струей вырвалось из жерла огнемета, окатывая вышку, часть платформы, захваченную крысами и землю под ними. Визг поднялся такой, что Инжер даже не слышал грохот своего ружья.

Затем пламя широкой дугой прошлось вокруг вышки, сжигая все, а Янец все продолжал поливать вокруг огнем.

Инжер схватил маску, закрепленную у плеча, и натянул на лицо. Черный дым уже заволакивал все вокруг. Крысы, горящими головешками, метались вокруг вышек. Вторая вышка вскоре присоединилась к первой, поливая все вокруг огнем.

Стало нечем дышать. Хотелось сделать глубокий вдох, но не получалось. Сознание начало мутить, движения замедляться. Инжер бросил взгляд вниз и вздрогнул от подкатывающего ужаса. К ним, напуганная огнем, неслась вся стая крыс.

Они налетели, окружая вышку, карабкаясь вверх такой лавиной, что шестовики просто не успевали отбиваться. Борис достал здоровенную бомбу. Поджег длинный фитиль и сбросил вниз. Громыхнуло с такой силой, что вышку аж качнуло.

Инжер вовремя открыл рот, но все равно оглушило очень сильно. Ударом его сбило с ног, и он упал на живот, а потом на голову упало что-то мягкое. Оно завозилось, царапая спину.

Он в ужасе дернулся вперед, перевернулся, скидывая с себя эту гадость, оказавшуюся здоровенной крысой. Та уже приготовилась к прыжку и прыгнула в тот же момент, как Инжер перевернулся. Он успел выставить ружье, защищаясь им от твари, что наметилась на его шею.

Та рвалась, вцепиться в него, парень возился и никак не мог ее скинуть. Вдруг крысу сбило сильным ударом и разорвало от выстрела.

Это был Витька. Он, беспокоясь о друге, не заметил, что и к нему подбираются сзади. Инжер заметил и выстрелил, а потом окинул взглядом платформу. Крысы лезли к ним, путаясь в колючке, ободранные, озверелые. Перелезая через борт, они кидались на защитников. Вокруг вовсю кипела рукопашная с редкими выстрелами.

Инжер полез за бомбочками, поджигал их и тут же бросал вниз. Одну за другой. Канонаду взрывов сопровождал громкий визг. Часть тварей сбило стальной шрапнелью. Бомбочки как-то резко закончились, и парень схватил свое ружье, принявшись помогать остальным.

Первым был деревенский, что потерял свое оружие и уже покусанный отгонял серую погань. Инжер выстрелил в нее и бросился к группе людей в центре.

Твари накатывали снова и снова, а они отбивались, пока не пришла подмога с других вышек, которая разогнала остатки стаи.

– Вот так мы и отбились от них. Потом еще зачищали город пол дня. Крысы же разбежались по всем закоулкам. Потом городские гулянья устроили. На них нас с другом и выкрали Башенные рекрутеры. Так я оказался здесь, – закончил парень свой рассказ.

Вдалеке хлопнула дверь, и послышались тяжелые шаги. Ребята тут же примолкли и заняли свои места.

– Треплетесь опять?! – рыкнул лейтенант, отвечающий за их отряд курсантов. – Как обстановка, Инжер, доложить!

Парень подскочил на месте, пуча глаза: – Ничего необычного не замечено. Крысы периодически шуршат далеко впереди, сэр!

– Ваша вахта закончилась. Сдать оружие и вернуться в расположение. Инжер, тебя вызывает Василий. Зайди к нему по дороге.

Опять дядя Вася его тащит в мастерскую. Янец ведь продал их с Витькой не просто так. Он еще и сведенья о них продал. Потому дядя Вася сразу отдал распоряжения насчет него, когда их только в распределение кинули. Это уж Инжер потом от самого Василия узнал.

Он тогда даже не думал, что попадет к штурмовикам, а вот Витька попал к диверсантам-разведчикам. Их школа совсем в другой стороне располагалась. Друзья только успели через забор попрощаться и все.

Уже в школе Инжера определили в отряд, с которым предстояло учиться. Ванька, Руби, Миша и Федя, так звали ребят в отряде. Им предстояло, вместе есть, спать под одной крышей и соревноваться с другими командами.

Обучение в Башне было жестким, даже жестоким. Инструкторы частенько лупили их за небольшие провинности, ведь Башне нужны идеальные солдаты. Солдаты, что будут ее защищать, оберегать и умирать, если потребуется.

Последние несколько месяцев с подачи дяди Васи, после занятий, Инжер ходил к нему в мастерскую работать и учиться.

– А, Инжер, заходи! – махнул рукой седоволосый мужчина, сухопарый и с аккуратной бородкой на худом лице. – Как сегодня вахта?

– Да так себе, дядь Вась. Тишина и спокойствие. Крысюков многовато только в последнее время, – Инжер взял в руки прибор, над которым вели сейчас работу. Точнее Василий работал, а парень учился и помогал в меру сил.

Вообще дядя Вася товарищ очень непростой. Инжер это давно заметил. Командный состав, если и заглядывал к нему в мастерскую, вел себя с мужчиной скромно, разговаривал прилично и выполнял любые просьбы, словно от этого зависела их жизнь.

– Это, по-твоему, тишина и спокойствие? – изумился мужчина. – Когда стрелять приходится?! Старший вахты трупы видел? – парень кивнул. – Защита Башни это очень важно!

Инжер промолчал, так как считал совершенно иначе, но высказываться себе дороже. Его сюда насильно притащили, заставляют учиться воевать, тогда, как местные детишки жируют, проживая в закрытом городе, и он еще должен беспокоиться об их безопасности.

Дядя Вася задумался на пару мгновений, крякнул и потер подбородок: – Знаешь, если будешь хорошо работать и учиться, я разрешу тебе и парням из твоего отделения посещать город. Такой стимул тебя лучше мотивирует?

Инжер кивнул, это, действительно, намного лучшая мотивация, чем мифическая безопасность, в которую парень не верил совершенно. Слишком бурное у него детство за плечами.

– Ну чего ты молчишь-то? – дядя Вася слегка толкнул его в бок. – Скажи что-нибудь, а то я даже как-то неловко себя чувствую.

– Зачем я вам, Василий? – Инжер внимательно посмотрел на мужчину. Ему уже восемнадцать лет и водить его за нос, как маленького ребенка, он не позволит.

– Решил взрослость показать? Ладно, – улыбка снова покинула лицо мужчины, он сел на свой стул и задумался на несколько секунд. – Башне нужны бойцы, а еще больше ей нужны механики. Толковые механики, которые смогут хотя бы поддерживать жизнь на том уровне, что есть сейчас, а в идеале улучшать ее своими изобретениями и открытиями. Именно поэтому ты здесь со мной работаешь и учишься.

– Что я получу за свою работу? – Инжер не стал обращать внимание на явно пренебрежительный вопрос. – Какой мне какой толк от помощи вам? Ходить, смотреть, как хорошо живут ваши детишки, пока мы здесь умываемся потом, и воюем с тварями? Я могу просто продолжать служить в своем отделении и все.

– Ты не думаешь, что я могу сильно усложнить твою жизнь в качестве штурмовика? – в глазах Василия мелькнуло раздражение, вперемешку с гневом. Он помолчал немного и добавил: – Ладно, не с того начали. Я понимаю твою злость, но далась тебе эта деревня? Что тебе там делать? Кустарные ружьишки клепать из мусора? К тому же, ты там пришлый. Чужак, который навсегда останется чужаком. Здесь я могу дать тебе многое…

– Простой механик? Что вы мне можете дать?

– Ты тупым не прикидывайся. Кого-нибудь ты можешь обмануть, но не меня. Все ты видел и выводы сделал. Я не простой механик, но остальное рановато тебе знать. Может, позже расскажу. Подумай над моими словами и приходи с более хорошим настроем на работу, либо не приходи. Просрешь свой шанс, а второго я не дам, – Василий отвернулся, обозначая, что разговор окончен.