Текст книги "Камень королей (СИ)"

Автор книги: Елена Середа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 84 (всего у книги 90 страниц)

Она вздохнула. Приехать в Кольвед было не такой уж плохой идеей, как ей пытался доказать Тьер, но отправиться вместе с амией магов к Орлиному Гнезду – однозначно глупая мысль. И злилась Невеньен вовсе не на Таймена, который составил разумный приказ, а на себя. Она кинулась на Север, ничего не обдумав и даже отдаленно не представляя, что ее тут ждет. Ей повезло, что рядом оказался Таймен с его здравым смыслом.

– Спасибо вам за ваши советы, – поблагодарила Невеньен. – Не знаю, что я бы без вас делала.

– Работали бы? – он усмехнулся.

Она улыбнулась в ответ.

– Наверное. Вы вроде бы сказали, что у нас еще есть дела? Думаю, стоит к ним поскорее приступить.

Когда они уходили с балкона, ее имя выкрикивала уже половина площади.

* * *

В горах было холоднее, чем в городе, где стоящие лабиринтом здания не позволяли ветрам разгуляться. Здесь же, в безлесой долине, в которой армия магов остановилась на ночевку, колючим вихрям ничто не мешало забираться в щели одежды и разметывать аккуратно разложенные вещи по земле.

Если бы они стояли одним лагерем, может быть, было бы лучше, но Вьюрин приказал двум тысячам солдат разделиться на четыре части, по пять сотен, и встать отдельными лагерями. До Орлиного Гнезда оставалось не меньше суток, однако командующий опасался того, что маги привлекут када-ра и заставят их покинуть логово раньше. Рассредоточение солдат, по его мнению, гарантировало, что Дети Ночи набросятся только на один из лагерей, и если в нем наступит хаос из-за внезапного нападения, как в Квенидире, то другие организованно придут ему на помощь.

Вероятно, с точки зрения тактики – или стратегии, Сони путался в этих понятиях, – так было правильнее, но удобства не добавляло. Их обоз с едой, запутавшись, подъехал не к тому лагерю, и пока кто-то там разобрался, куда ему на самом деле надо, время ужина давно прошло. Вокруг шатров сгустилась темнота, наступило время отбоя, а солдаты все еще сидели возле костров и, жалуясь друг другу на натертые мозоли и бестолковых снабженцев, доедали недоваренную кашу.

Холод покусывал Сони за одну щеку, зато ко второй прижималась теплая Ниланэль. Он прикоснулся губами к ее шелковистым волосам и прислушался к мирному гудению лагеря. Кто-то у соседних костров тихо пел песню, кто-то проклинал горные дороги, из-за которых у него окончательно прохудились сапоги. Громко хлопала на ветру ткань палаток. Чуть-чуть подальше от центра, в котором расположились главные офицеры, было бы веселее, но выбора отряду не дали. Впрочем, возмущаться было грех. Формально ими все еще командовал Кален, Дитя Цветка, так что их не только не расформировали, потому что они не укладывались в стандартную пятерку, а снабдили кучей неписаных привилегий. На присутствие Ниланэль, например, которая относилась к другому подразделению войска и вообще не имела права тут находиться, все закрывали глаза.

Он поцеловал ее, наверное, в тысячный раз за день. Ниланэль улыбнулась ему и продолжила есть кашу. Небеса, как медленно она это делала, прожевывая кусочки со всей северной тщательностью! Сони со своей порцией разделался еще невесть сколько времени назад, а стражница одолела едва половину. Даже Сех, вяло ковырявшийся в еде, уже отставлял от себя пустую миску.

При взгляде на него у Сони не могло не сжаться сердце. Когда-то крепкий, коренастый мальчишка так исхудал, что гвардейская форма, некогда еле застегивающаяся на груди и трещавшая по швам на бицепсах, теперь висела на нем мешком. Виньес говорил, что в возрасте Сеха переосмысление мира всегда сопровождается необычным поведением (хотя за собой Сони ничего подобного не припоминал; кажется, никакое переосмысление с ним вообще не случалось), но морить себя голодом – быть самому себе врагом.

– Я все, – Ниланэль поставила миску на землю. – Думаю, мне пора идти.

– Подожди еще немного, – попросил Сони, притягивая подругу к себе. Свернутое одеяло, на котором они сидели, перекосилось, но проще было потерпеть, чем оторваться от Ниланэль, чтобы его поправить.

Она кинула быстрый взгляд на Калена, который недвижным изваянием возвышался возле офицерских палаток и, сложив на груди руки, беседовал с одним из помощников Вьюрина. Мужчина, несомненно, сильный ночной маг, рядом с северянином выглядел, как ребенок рядом с отцом, – его ореол терялся на фоне гигантской золотой ауры Дитяти Цветка.

– Он будет недоволен, – прошептала Ниланэль, хотя и ответила на объятия.

Стражница его побаивалась. Как, впрочем, и все остальные. Даже те, кто хорошо знал командира до его преображения, стали относиться к нему совсем иначе, словно он правда спустился с Небес. Сони не понимал, почему так происходит. Да, с ним случилось что-то странное, но ведь он все тот же проклятый упертый северянин, который перед отправкой к Орлиному Гнезду отобрал у них с Дьердом две бутылки вина, чтобы они не надирались до свинячьего визга, и еще посмеивался при этом! Настоящие дети богов с друзьями так не поступают. Они же за его здоровье пили, от радости, что он выжил!

– Я с ним все улажу, – уверенно произнес Сони.

– Дело не только в нем, – возразила Ниланэль.

– Правильно, – поддакнул Виньес. Он сидел рядом с Сехом и притворялся, будто в свете огня тысячный раз перечитывает письмо от жены, но в действительности украдкой поглядывал на Сони с Ниланэль. Завидовал. – Пора вам и о других подумать. Совсем не щадите чужие чувства…

Это было сказано шутливым тоном, и стражница улыбнулась. Сони мгновенно ощутил укол ревности, но против воли залюбовался улыбкой Ниланэль.

– Потерпишь, – обиженно буркнул он Виньесу.

Тот вздохнул, смиряясь.

– Ладно, сидите, пока есть возможность. Надеюсь, вы не забыли, что с завтрашнего утра любые перемещения между пятерками магов запрещены?

– Нет, – скривился Сони.

Видимо, напомнить об этом было его маленькой местью. Армия слишком близко подходила к Орлиному Гнезду, ждать нападения када-ра следовало в любой момент, и группы магов, натренированные для совместного сражения, не должны были разлучаться. Строго говоря, это не дозволялось с самого начала, однако во время длинного марша придерживаться порядка становилось почти невозможно, и к мелким нарушениям офицеры предпочитали не придираться. К счастью, пятерку Ниланэль распределили в ту же сотню, что и отряд Калена, так что они все равно будут недалеко друг от друга.

Сони погладил ладонь стражницы, лежавшую на его колене. У нее была огрубевшая кожа – в страже, как и в гвардии, магов заставляли ежедневно тренироваться с оружием, чтобы упражнять тело. Мундиры у стражников не отличались по полам, и Ниланэль носила обтягивающие коричневые штаны и куртку. Если бы не длинные волосы, со спины ее можно было бы спутать с мужчиной. Свою избранницу Сони видел не так – он всегда мечтал о юной женственной южанке с шикарным декольте, а не о бравой стражнице (учитывая его бывшую профессию, о таком вообще страшно было подумать), которая самолично поймала свыше трех десятков преступников и к тому же была на два года его старше. Но Небеса имели на него другие планы, и Сони их выбор одобрил. Он и представить не мог, что они с Ниланэль настолько сблизятся всего за несколько дней. Внутри нее таилась целая бездна нежности и ласки, и каждый раз, вдыхая ее запах, Сони чувствовал, как у него начинает кружиться голова.

Сейчас она о чем-то глубоко задумалась, ее прозрачные голубые глаза уставились вдаль. Наверное, Ниланэль расстроили слова Виньеса.

– Тебе следовало бы уйти завтра вместе с другими немагами, – сказала она. – Твоя особенность… Это того не стоит.

– Я должен быть здесь, – мягко ответил Сони.

В конце концов, он заварил эту кашу. Кроме того, магам пригодится любая помощь, даже такая ничтожная, как струйка энергии из камня королей. Ниланэль, которая тревожилась за любимого, этого не одобряла, но Сони предпочитал не обращать на это внимания.

Ниланэль вообще не слишком радостно отнеслась к тому, что у ее любовника в груди камень. К счастью, она заметила это лишь на утро после их первой ночи. Случись это раньше, Сони вообще не был уверен, что у них была бы первая ночь. И к еще одному счастью, ему удалось убедить Ниланэль никому не рассказывать о майгин-таре. Вспоминая об их нервном разговоре, Сони проклинал себя. Он настолько привык к камню королей, что напрочь забыл подготовить к этому стражницу.

– И ты не боишься? – вдруг подал голос Сех. Он так редко вступал в беседы, что теперь все обернулись к нему. – У тебя же нет никакой возможности защититься от када-ра.

– Боюсь, – признался Сони. – И еще как. Но это мой долг.

– Я думаю, мы все боимся, кто-то больше, а кто-то, кто уже привык к этому страху, меньше, – добавил Виньес. – Только дураки или хвастуны говорят, что они не испытывают страха.

Горбоносый, в лучших традициях занудства вещая банальностями, явно пытался успокоить Сеха. Тот пропустил все мимо ушей.

– Долг перед кем? – спросил сехен.

– Что значит – перед кем? – опешил Сони. – Перед кинамцами.

– И что ты такого им должен?

Сех внимательно смотрел на него. Похоже, ответ был для него очень важен, но Сони молчал. Не мог же он, в самом деле, выложить правду – что Дети Ночи появились на Севере из-за него.

Хотя он мог сказать другую правду. Во всяком случае, за последние месяцы эта фраза стала для него истиной.

– Я гвардеец, а задача гвардии – помогать людям, защищать слабых и устанавливать в Кинаме порядок и справедливость, – повторил Сони то, что когда-то сказал ему Келси.

Сех вздохнул, уперся ладонью в подбородок и стал разглядывать пляшущие языки огня с таким видом, словно услышал какую-то несусветную глупость.

– Мальчик, – напряженно произнесла Ниланэль. Казалось, она специально так уничижительно к нему обратилась, хотя по правилам стражнице следовало называть его гвардейцем. – А ты считаешь, что никому ничего не должен?

Он поднял на нее взгляд. Сони заметил, что некогда горящие упрямством глаза Сеха опустели. Единственное, что в них отражалось, это равнодушие.

– Те, кому я действительно что-то должен, сгорели на погребальных кострах или их накрыла своей повязкой глупости богиня Тарга.

– Так думать недостойно гвардейца, – нахмурилась Ниланэль. – Что тогда ты тут вообще делаешь? Поджал бы хвост и сбежал из Кольведа, если тебе плевать на тысячи погибающих людей.

Сони предостерегающе стиснул ее запястье. Сейчас не время для ссор, пусть ему и самому хотелось хорошенько врезать мальчишке. Зря Кален из-за спешки отложил перевод Сеха, надо было сделать это до битвы с када-ра, а не после…

– Я не говорил, что мне на них плевать, я говорил, что я им ничего не должен, – поправил сехен.

Виньес резким движением спрятал письмо во внутренний карман мундира.

– Похоже, ты забыл гвардейскую присягу: принося ее, ты поклялся служить Кинаме и кинамскому народу, а это долг и есть.

– Да, похоже на то.

Этот звучный, сильный голос не принадлежал ни одному из членов отряда. Сони ощутил, как от неожиданности вздрогнула Ниланэль, горбоносый же, наоборот, изобразил на лице раздраженную мину.

Только Миррана этим прекрасным вечером и не хватало.

Квенидирский настоятель отправился с армией в качестве войскового жреца, совершать молебны, принимать у солдат жертвы для богов и вести душеспасительные беседы. В общем-то, он и пытался этим заниматься, но всем, во всяком случае отряду, было ясно, что его главная задача – присматривать за Сыном Цветка. Мирран почти не отходил от него, ястребиным глазом следя за тем, что он делает и говорит, и иногда вмешиваясь. Перепадало и отряду, неприязнь к которому Мирран и не пытался скрывать. Оставалось лишь удивляться, как при такой честности и прямолинейности он выжил в клубке змей, который представляло собой жречество, и вдобавок стал настоятелем. Хотя, возможно, именно эти качества и подкупали в нем паству.

Мирран, подошедший со стороны палаток – поэтому его никто и не заметил, медленно приблизился к костру, щурясь на каждого, кто здесь сидел. Руки он держал сцепленными за спиной; его черно-белая суконная мантия трепетала на ветру.

– Убийцы, – обвинительным тоном произнес Мирран, глядя на Виньеса. – Воры и распутники, – это относилось, судя по всему, к Сони и Ниланэль, – и изменники родины, забывшие, кому они должны служить, – Сех, в отличие от помрачневших Виньеса и Сони, спокойно выдержал его взгляд. – Сын Цветка подобрал себе не самых достойных подчиненных.

Горбоносый фыркнул.

– Предлагаете обсудить его достойного надсмотрщика, из-за которого в Квенидире погибли сотни горожан?

– Предлагаю обсудить, какой пример вы показываете солдатам, – парировал жрец. – К вам приковано внимание всей армии. Сын Цветка потребовал не расформировывать вас и возглавить вашу четверку, показав тем самым, что вы ему ближе других собратьев. Вы должны быть образцом для подражания, а вы вместо этого осмеливаетесь делать заявления, которые легко счесть изменническими.

Сони стоило больших усилий не напомнить настоятелю, что некоторые его высказывания в квенидирском храме тоже очень смахивали на мятеж. Увы, спорить с Мирраном было себе дороже – уж слишком хорошо у него был подвешен язык, кроме того, офицерство армии магов заранее стояло на стороне человека, вместе с королевой объявившего о сошествии с Небес Дитяти Цветка. Так что любая попытка противостоять жрецу была обречена на провал.

Тем не менее Виньес хотел что-то ему ответить – он единственный не уставал вступать с ним в постоянные пикировки, зная, что аристократу вставлять палки в колеса не так легко, как безродным Сони или Сеху. Видимо, не захотев очутиться в центре обмена колкостей, Ниланэль встала.

– Куда ты? – встревоженно спросил Сони.

Она отвернулась от Миррана, косо на него глянув. Стражница была примерной прихожанкой, но квенидирского настоятеля недолюбливала. Если бы он меньше упорствовал при выведении прихожан из города, ее отец мог быть до сих пор жив.

– Мне действительно пора к своей пятерке, – признала Ниланэль, с извинением глядя на Сони.

– Зови, если что, – кивнул он.

На прощание он притянул ее к себе и нежно поцеловал – во-первых, потому что ему этого хотелось, а во-вторых, чтобы насолить жрецу, который за успел надоесть своими наставлениями до колик. Тот, как всегда бывало в подобных случаях, неосознанно потянулся к старому браслету на запястье.

– Распутство – грех, за который боги отправляют умерших в Бездну, – сказал Мирран, как только Ниланэль отошла на достаточное расстояние. – Я мог бы повенчать вас, чтобы вы были готовы к испытанию, которое для нас скоро устроят боги.

Сони пожал плечом, наблюдая за тем, как подруга идет между шатрами.

– Это невозможно. У нее где-то на Севере муж, который не видел ничего плохого в том, чтобы избивать ее и обвинять в гибели сына, но который так и не дал ей развода. Все, что я смог для нее сделать, это оставить в Кольведе прошение, чтобы о ней позаботились, если я умру.

– И тебя не беспокоит грех, который на вас лежит? – осуждающе спросил жрец.

– Разделить чье-то одиночество – это не грех. А если и так, то мне все равно пропадать в Бездне, а Ниланэль боги должны пожалеть, если им ведомо хоть какое-то милосердие.

– Какая беспечность, – Мирран покачал головой. – Легкомыслие – грех намного более серьезный, чем другие, потому что именно из-за него случаются самые страшные трагедии. Я поговорю насчет тебя с Сыном Цветка. Посмотрим, что по этому поводу решит ребенок богов, на которых ты с такой легкостью полагаешься.

Виньес за его спиной тихо фыркнул. Все отлично знали, как поступит Кален – скажет брату несколько успокаивающих слов и притворится, будто ничего не было. Он принципиально отказывался браться за такие вопросы перед битвой с када-ра, понимая, что если никто не выживет, то исполнять его приказы потом будет некому, а портить отношения между членами группы, которая должна слаженно действовать во время боя, было глупо. И чего Мирран добивался своей угрозой?..

Хотя может быть, он как раз понимал, что делает. Сони с дрожью вспомнил нравоучения, которыми Кален снабжал их с Дьердом перед отъездом из Эстала. Роман со стражницей Сони с командиром еще не обсуждал, пока тот лишь сопровождал их многозначительными взглядами, но молчал. Вероятно, потому что большую часть времени он отсутствовал, совещаясь с Вьюрином и тренируя магов. Не исключено, что, когда все закончится, Кален вышвырнет вора из гвардии, заставив заботиться о любовнице и ее семье. Сони был готов взять за них ответственность, и даже больше, однако перспектива вылета из гвардии его не радовала. Куда он пойдет с камнем королей в груди и профессией карманника? Разве что в стражу. Но мало того что от мысли служить среди «истуканов» Сони передергивало, так еще и его «особенность», как называла это Ниланэль, вызовет слишком много вопросов. С другой стороны, Виньеса никто не выгнал из отряда, когда его угораздило вляпаться в скандал с Каламьин.

Некстати возникшие размышления о будущем прервал Сех. Мальчишка поднялся с земли, небрежным жестом отряхнув штаны, и шагнул к жрецу.

– Настоятель Мирран, я могу с вами поговорить? Наедине.

– Касательно чего?

– Лейтенанта Калена, – буркнул сехен, намеренно изучая колышки соседнего шатра.

– Сына Цветка, пресветлого када-ри, – поправил жрец.

– Лейтенанта Калена, – упрямо повторил Сех.

– Этот мужчины больше нет, юноша. Он пожертвовал собой, чтобы в его форме миру явилось дитя богов, поэтому называйте его соответственно божественной природе.

Мальчишка весь перекривился, как будто ему ужасно хотелось уйти отсюда, но что-то приклеило подошвы его ног к каменистой горной почве.

– Настоятель Мирран, все говорят о вас, как о предельно честном человеке. Но как вы можете так врать!..

Брови лысого жреца взлетели вверх.

– Тебе лучше объясниться, юноша, и прямо сейчас.

Из-за его спины, оттуда, где сидел Виньес, раздался тяжелый вздох и едва слышное бормотание, из которого удалось разобрать только фразу «не отряд, а балаган». Сони был с ним согласен. Если верить гвардейцам, такого разброда и шатания здесь не было с тех пор, как погиб Эйрен. И когда все поехало в Бездну – может, когда ранили Дьерда? Или когда Кален сдался под натиском Тьера и взял Сеха? А может быть, намного раньше, когда командира сломило предательство Тэби? Без сомнения, если бы не история с проклятым Черным Рыцарем, то он обращался бы с Сехом гораздо строже. Но теперь он как будто боялся того, что его жесткость способна привести к новой измене. В этом стремлении северянин переборщил – получилось прямо наоборот.

– В лейтенанте Калене нет ни капли божественного, – процедил сехен. – Настоятель Мирран, вы ведь сами знаете, что он за человек, как он поступал… И вы верите, что на него могло пасть благословение Небес? Это какой-то обман!

Сони как будто обожгло. Когда-то, в Аримине, он сказал Келси нечто похожее – что могаредской вши боги никогда не будут благоволить.

– Как можно отрицать величие дитя богини-матери Альенны, когда оно явлено во плоти? – изумился жрец, указывая на стоявшего неподалеку Калена. – Посмотри, юноша, и убедись, что ты видишь то же, что вижу я, – сына богов, который сияет и днем, и ночью и обладает отметками, свидетельствующими о его нечеловеческом происхождении. Если он когда-то и был лейтенантом гвардии Каленом Рондаллом, который запятнал себя неблаговидными деяниями, то Небеса даровали ему свое прощение и позволили ему искупить грехи, уничтожив када-ра. Это не обман, это милосердие богов!

Удивительно было слышать эту защитную речь от того, кто два месяца назад бросался обвинениями в убийствах и прямо-таки истекал желчью от ненависти. Виньес не спускал с настоятеля хмурого взгляда, не веря в преображение заклятого врага Калена. Сам же Сони решил, что это вполне вероятно. Мирран был фанатиком, а они непредсказуемы и не руководствуются логикой.

Кален, кажется, уловил их разговор, потому что отвернулся от офицера и всмотрелся в пространство перед разбитыми отрядом палатками, махнув собеседнику рукой. Тот, благоговейно поклонившись, с готовностью куда-то побежал, хотя количество полосок на его мундире было больше, чем у Калена. Во всяком случае до тех пор, пока на мундире Калена вообще были полоски. После объявления его Сыном Цветка любые обозначения ранга с синей куртки командира убрали. Ребенок богов не мог вписываться в человеческую иерархию.

Когда он приблизился к костру, мягкое сияние заполнило площадку, утопив в себе ореол Сеха и тем более тоненькую струйку магии, которую испускал камень королей. Сехен, державший сжатый кулак возле груди, опустил ладонь. Его лицо окаменело. Пожаловаться на плохого командира мальчишке так и не дали.

– Приятно знать, что тебя обсуждают у каждого лагерного костра, особенно у твоего собственного, – сказал Кален.

– Если тебе известны настроения среди твоих людей, – Мирран сверкнул холодными глазами на Сеха, – тогда я удивлен, почему ты игнорируешь подобное поведение.

– Хочешь сказать, что кому-то из моего отряда здесь не место? – голос Калена был ровным. – Может быть, и так. Но мы братья, а из дома сор не выносят, и, если нам завтра суждено умереть, я не позволю своей семье перед этим разделиться. Мы или выстоим вместе, или вместе погибнем.

Командир положил руку на плечо Сеху. Тот вздрогнул, лицо у него перекосилось, словно он хотел вырваться, но не решался. Кален оказывал ему поразительное доверие, и с этим следовало считаться.

– Делай как знаешь, – медленно произнес Мирран. – Но советую тебе проследить за тем, чтобы во время боя тебе никто не поставил подножку. Сын Цветка нужен Кинаме не только для битвы с када-ра.

– На что вы намекаете? – вспыхнул Сех. – Я не клятвопреступник! Не равняйте меня с…

– С кем? – сухо осведомился жрец.

Что бы ни собирался сказать сехен, он это проглотил и ответил совсем другое.

– Даже если Небеса смешаются с Бездной, я не нарушу заветы, оставленные моему народу Прародителем Сатосом, – отчеканил Сех, не заметив, что вытянулся по стойке смирно.

– В твоей верности никто не сомневается, – успокоил его Кален, при этом, однако, хмуро оглядев брата и с нажимом добавив: – Я надеюсь.

Не желая продолжать очевидно бессмысленный разговор, Мирран поклонился и направился прочь. Подождав, пока он скроется за рядами разноцветных шатров, Виньес сказал Калену:

– Он тебя все еще ненавидит.

– Да. Но справляется с этим героически. Представь себе – человек, о чьей мучительной смерти ты мечтал двадцать лет, вдруг оказывается легендарным пресветлым када-ри и все вокруг перед ним пресмыкаются. Я бы на месте Миррана давно себя убил. Думаю, его от этого удерживает лишь то, что он искренне верит в мою божественность.

Командир пододвинул к костру одно из одеял и растянулся на нем, подложив под голову заплечный мешок и непринужденно закинув ногу на ногу.

– Кстати, – намекнул командир, – вроде у кого-то тут возникли проблемы с моим новым статусом?

Сехен, растерявшийся от того, что Кален слышал его обвинения, мялся возле огня и поглядывал на палатку. Своеобразное приглашение поговорить заставило его уставиться вниз, как застигнутого за пакостью ребенка, но он так и не раскрыл рот.

– Сех, лучше решить это сейчас, между нами, чем втягивать посторонних людей, – недовольно сказал Кален.

– Я не верю, что боги могли наградить этим даром тебя, – наконец выпалил он. – Это наверняка какая-то уловка, связанная с майгин-тарами. Ты не можешь быть пресветлым када-ри!

– А кто я, по-твоему? – спокойно спросил командир. – Мошенник?

Над костром зависла пауза. Виньес хитро усмехнулся, но Сони поймал себя на том, что, задай Кален этот вопрос ему, он бы не знал, как ответить. Командир определенно не был мошенником, но был ли он действительно сыном богов?

– Я не знаю, – признался Сех. – Знаю лишь то, что ты недостоин милости, которой, по словам настоятеля Миррана, тебя одарили Небеса.

– Я тоже думаю, что недостоин ее, – согласился Кален, вынудив мальчишку на него вытаращиться. – Никакой божественности, честно говоря, я в себе тоже не ощущаю, если не считать того, что я умирал, а теперь здоров. Что я знаю наверняка, так это то, что я обязан уничтожить када-ра. И вы мне в этом поможете, потому что вы единственные, кто натренирован достаточно хорошо, чтобы понимать мои приказы с полуслова. На нас в бою будет ориентироваться вся армия. Мы не имеем права облажаться, потому что от нас зависит жизнь двух тысяч магов и еще сотен тысяч кинамцев. Если мы выиграем, там уже разберемся, кто кому что должен и кто когда ошибался. Всем ясно?

– Конечно, – вставил Сони.

– Более чем, – бодро ответил Виньес.

– Угу, – промычал Сех.

По его лицу было видно, что ситуация ему не нравится, но, раз он отсюда не ушел, значит, долг все-таки собирался выполнить.

– Хорошо, – Кален кивнул. – А сейчас идите в палатку и поспите. Нужно урвать несколько часов, пока это возможно.

– А ты? – спросил Виньес. – Ты у нас хоть теперь и полубог, но и тебе нужно отдыхать.

– Я посплю тут, – он поерзал на жесткой земле, явно испытывая неудобство, но не желая куда-то перемещаться. – После двух суток в Бутоне мне становится душно, если я не вижу небо.

В предыдущие дни командир вообще не спал. Ночью дежурил, а потом, в течение дня, немного дремал на привалах.

– Не перетрудись, – напутствовал его Виньес. – Ну а мы пойдем.

Горбоносый поднялся первым и протянул Сони руку. Прежде чем схватиться за нее, он тоскливо обернулся к рядам шатров, остроконечные вершины которых терялись вдалеке. Эту ночь было бы неплохо провести с Ниланэль, но ей после длительного перехода по кривым горным тропам тоже требовался отдых, и гораздо больше, чем мужчинам. Сони вздохнул и легко вскочил с одеяла, приняв помощь Виньеса. Его рукопожатие было крепким и надежным. Сони уже и не помнил, когда они в последний раз устраивали стычку, пускай и шуточную. Как же все стремительно изменилось в отряде…

Однако еще до того, как он успел огласить этот удивительный факт, Виньес юркнул в пустую палатку, и оттуда донесся его ехидный голос:

– Кто последний – тот спит с краю!

Сони расхохотался.

Все-таки есть что-то под Небесами, что никогда не изменится. Например, вредность некоторых проклятых лордиков.

* * *

Сони уже с полчаса ворочался без сна. В лагере было шумно, однако в предыдущие ночи это спать не мешало, и поначалу Сони грешил на сопение Виньеса. Но после тычка маг перевернулся на бок и затих, а сон все никак не шел. Решив, что дело в какой-то внутренней необъяснимой тревоге и что избавиться от нее обычными методами не удастся, он поднялся, чтобы пройтись по лагерю.

В шатре было душно, несмотря на свободное пространство – он был рассчитан самое меньшее на пятерых обитателей, а спали здесь только трое. Виньес прижимался к своему вещевому мешку, наверное, представляя, что это жена. Сех, который не стал спорить со старшим магом и беспрекословно улегся с краю, где поддувал ветер, свернулся в клубочек и походил на растрепанного рыжего зверька. Хорошо бы еще безобидного. Сони зевнул, натягивая куртку, а затем приоткрыл полог и выбрался наружу.

Судя по Великому Оку, которое тускло светило сквозь облака, было около трех часов пополуночи. Через два-три часа офицеры будут трубить подъем. Угораздило же проснуться в такое неудачное время – и ни туда, и ни сюда… Как быстренько нагулять сон за четверть часа, чтобы успеть выспаться? Разве что пробежаться, но тогда результат наверняка получится прямо противоположный.

Зябко поведя плечами, Сони подошел к кострищу, возле которого стопкой высились помытые Сехом миски. Дрова давно превратились в едва тлевшие угли и не прогоняли ночной холод. Кален дремал у самого края костра, у кольца из камней, подложив под голову согнутую руку.

Осторожно, боясь его разбудить, Сони шагнул в сторону «улицы», проложенной между шатрами. Бродящие по лагерю часовые, заметив движение, посветили на него факелом и, убедившись, что это свой, направились дальше. Невзирая на поздний час, ни один из двух человек в паре не был сонным. Дежурные очень ответственно относились к своему заданию, хотя, по мнению Сони, внутри лагеря стеречь было нечего.

Обстановка в армии магов была совершенно иной, чем, например, в войске мятежников, которое штурмовало Гайдевард и Эстал, – теплой, дружелюбной. Среди магов не было обычной вульгарной и необразованной солдатни, которая, как правило, и порождала все проблемы. К тому же здесь собралось не так много тех, кого на службу призвали насильно, чтобы они ершились в пику офицерам. Костяк армии составляли добровольцы, а они соблюдали дисциплину по собственному желанию. Хотя, конечно, не обходилось и без эксцессов, поэтому на всякий случай за пределами лагеря водрузили позорные столбы. Сегодня они пустовали, но вчера там всю ночь проторчали двое солдат-подростков, умудрившихся купить в придорожной деревне пару кувшинов амреты и с непривычки надраться до свинячьего визга.

Если не считать этого и нескольких других мелких происшествий, то обстановка в армии была на удивление мирной. Конечно, народ боялся када-ра, тихо роптал на офицеров-недоумков и разные неурядицы, но боевой дух у магов был очень высок. У них была хорошая, благородная цель, за которую не жалко погибнуть, и в них вселял веру Сын Цветка.

Сони еще раз оглянулся на Калена и обнаружил, что тот проснулся и сидит у костра.

– Надеюсь, ты не к Ниланэль собрался? – спросил командир.

– Нет. Она наверняка спит, не думаю, что стоит ее будить. Мне просто не спалось.

– Тогда садись, поболтаем.

Это был не приказ, а предложение скоротать время. Определив это по тону Калена, Сони выдохнул. Не хватало еще, чтобы он промывал ему мозги по поводу Ниланэль.

Сони устроился напротив командира. Угли отбрасывали на его бело-синее лицо красные отблески, добавляя в облик сына Небес нечто демоническое. Сони вдруг почувствовал себя неуютно. Вся армия смотрела на Калена, как на бога, а он намеревался с ним чесать языками на какую-нибудь глупую тему. Как странно.

Северянин, порывшись в мешке, выудил оттуда пропитавшийся жиром сверток. Внутри оказался твердый желтый сыр, от аромата которого у Сони потекли слюни. Он и не знал, что настолько голоден. Может, поэтому у него и не получалось заснуть?

– Будешь? Меня угостил староста деревни, которую мы миновали в обед. По правде сказать, они вручили целую корзину, но я уже все раздал.

– Спасибо, – Сони поймал брошенный ему кусок и с аппетитом вгрызся в него. – А ты разве не голоден? Когда ты вообще последний раз что-то ел?

– Днем, – он потер веки. Темнота скрывала отражавшееся в его чертах утомление, но не нужно было отлично знать Калена, чтобы понять, насколько он устал. – Не могу ни есть, ни спать. Эта проклятая сила майгин-таров поддерживает меня, но, по-моему, она же меня и истощает.