Текст книги "Камень королей (СИ)"

Автор книги: Елена Середа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 90 страниц)

Первым с замешательством справился Тьер. Как главный советник, он заговорил и от своего имени, и от имени королевы.

– Мы рады принять вас в нашем скромном жилище, Анэмьит, и нам приятно слышать, что ваш господин, еще декаду назад всего лишь лорд, получил такое молниеносное продвижение при дворе.

Скрыть сарказм он и не пытался. Гередьес – среднейший из средних лордов. К тому же его не было в списке официальных претендентов на трон, который утверждался Тэрьином. Тьер напряг все возможные связи, чтобы выяснить это. Шпионы из Эстала докладывали, что кандидатура Гередьеса ни разу не всплывала на королевских советах, и это была одна из причин, почему кое-кто в поместье до сих пор сомневался, что в гибели Акельена виноват именно Гередьес – они не были соперниками, и им незачем было строить козни друг против друга.

На укол Анэмьит не отреагировал, оставшись совершенно серьезным и предельно вежливым.

– Понимаю ваше недоверие. Видите ли, мой господин всегда был фаворитом короля Тэрьина, хотя официальное подтверждение назначения гонец привез только позавчера.

Невеньен горько улыбнулась. "Всегда был фаворитом"! А они столько времени обсуждали, почему Гередьесу втемяшилось в голову наконец-то познакомиться с соседом… Акельен оба раза с радостью бросался в объятия смерти, не подозревая об этом. Если бы он прислушался к Тьеру, то ничего этого не было бы. Он был бы жив.

Но Гередьес наверняка нашел бы другой способ, как его убить. Вместе с женой. Невеньен чуть не застонала. За что ей это? Увы, как было написано в Книге Небес, Небеса никого не спрашивают, проливаться ли им дождем. Единственный удел человека – смиренно принять то, что он промок, и радоваться тому, что его посевы удобрены влагой. Однажды в гневе отец сказал нечто похожее – дерьмо валится на тебя, не спрашивая, хочешь ты в нем оказаться или нет. Все, что тебе остается, это его разгребать. Это были самые грубые слова, которые Невеньен слышала от отца, и потому она их запомнила. Тогда, в детстве, она даже не поняла, о чем речь, и только сейчас ей открылось, сколько в них правды.

– Искренне поздравляю вашего господина с назначением! – с фальшивым радушием произнесла Невеньен. Пришло время бесстыдно лгать. – Мы с ним долгие годы были мирными соседями, поэтому я надеюсь, что наше взаимное расположение сохранится и теперь.

В этот момент Анэмьит, наверное, должен был убить ее или объявить, что поместье окружено солдатами. Однако он благодарно склонился.

– Мой господин действительно хотел бы сохранить ваше расположение, моя королева. Он чувствует себя виноватым из-за того, что горе, которое вас настигло, случилось на его земле.

Секретарь поманил к себе двух слуг, которые держали в руках небольшие шкатулки: одну из кости рай-гала, а вторую – из ствилла, произрастающего возле Могареда и в Арджасе. Тонкий ход – таким образом Гередьес намекал, что у него есть союзники и на Юге, и на Севере. По знаку Анэмьита ларцы распахнулись, открыв прекрасной работы серьги и кольцо. Все изделия несли на себе символ пчелы – родовой герб Гередьеса.

– Что это значит? – спросила Невеньен внезапно охрипшим голосом.

Подарок был слишком смелым – серьги и кольцо мужчины преподносили невестам, в редких случаях сестрам или пожилым матерям. Не может же Гередьес…

– Я привез с собой и другие подарки для вас, моя королева, – произнес Анэмьит. – К сожалению, мы торопились и не успели перенести сюда все, поэтому большая часть ждет в карете. И еще часть я смогу вам передать, если вы подпишете некоторые бумаги.

Тьер и Невеньен мрачно переглянулись, но посланника это не смутило. Он достал из внутреннего кармана камзола запечатанный конверт и шагнул вперед, протянув его Невеньен и вынудив Жевьера дернуться.

– Я выучил слова моего господина наизусть и мог бы повторить их с той же интонацией, но он решил, что ему лучше будет обратиться к вам без моего посредничества. Он приносит извинения за то, что не может присутствовать здесь, и просит передать вам это письмо, написанное его собственной рукой от чистого сердца, – Анэмьит слабо улыбнулся. – Лорд Гередьес даже попросил меня хранить эти строчки у своего собственного сердца.

Очень романтично и великодушно. Однако Невеньен это нисколько не трогало. Она брезгливо посмотрела на листы. Она ничего не возьмет из рук человека, который убил ее мужа. И тем более не спустится к нему с трона, встав на один уровень с ним.

– Жевьер, передай мне письмо, – приказала Невеньен намеренно ледяным тоном.

Она не глядя сломала печать и пробежала текст глазами, не особенно вчитываясь. "Искренне соболезную вашей утрате… Смею надеяться, что мы сможем все уладить мирным путем… Раздоры в стране ни к чему… Вы прекрасная, умная женщина, и вы наверняка понимаете… Я восхищен вашей стойкостью…" Что за чушь! Гередьес никогда ее не видел и пусть не обманывает, что ему восторженно рассказывал о ней Акельен. Муж наверняка выбросил ее из головы, стоило миновать ворота поместья! Невеньен стиснула зубы. Буквы начали расплываться в глазах, поэтому она перевернула страницу и посмотрела сразу в конец письма. "Вы должны стать подлинной королевой, а не предводительницей кучки мятежников. Я хочу, чтобы Вы стали моей женой". Оставшиеся листы занимал брачный договор с пустым местом для ее подписи. Нет, это невозможно!

Письмо выпало из ее ослабевших пальцев и рассыпалось по паркету перед посланниками.

– Вы что, специально ждали?! – забыв о вежливости, воскликнула она. – Церемония окончания траура прошла всего час назад!

Тьер проводил листы заинтересованным взглядом – ему очень хотелось узнать, почему она так отреагировала, но поднимать бумаги было выше его достоинства.

– Моя королева, – Анэмьит снова склонился перед ней. – Наследник трона желает жениться на вас незамедлительно.

Невеньен издала то ли всхлип, то ли смешок – в значении этого звука она терялась сама. На брачном договоре стояла печать не с классическим гербом Гередьеса, а уже измененным под стать его новому статусу – пчелу венчала корона. Изготовление печати – дело небыстрое, ведь нужно получить специальные разрешения у чиновников и внести поправки в ведомые ими списки. Если Гередьес успел все это, то он действительно задолго до позавчерашнего дня знал о том, что его назначат преемником короля. То же самое касалось и украшений – если это не семейная реликвия, на их изготовление требовался не один день и вряд ли даже декада. А письмо? Лорд написал его, когда траур Невеньен еще не завершился, но подобрал такие выражения, будто она уже свободная женщина. Гередьес все спланировал вплоть до часа, когда ей должны были вручить письмо – после церемонии окончания траура, но до наречения себя королевой перед союзниками и принятия их присяги. О, Хаос, что он за ужасный человек…

В письме не было прямых угроз, но они крылись за словами "раздоры в стране ни к чему". Если Невеньен откажется от предложения Гередьеса, он убьет ее – чтобы избежать новых мятежей в королевстве. Иньит и Тьер были правы – ей не сбежать, и дороги назад нет. Она всего лишь кукла, связанная нитями других кукол так, что нельзя пошевелиться. А кукловодом выступал Гередьес.

– Это неожиданное заявление, – осторожно заговорил Тьер, обращаясь к Анэмьиту. – Нам нужно время, чтобы обсудить его…

– Нет, – отрезала Невеньен. – Мы не будем ничего обсуждать. Я отказываюсь от вашего предложения.

Советник, изумленный тем, что ученица впервые позволила себе оборвать его, щелкнул захлопнутой челюстью. Можно не сомневаться – позже Невеньен сурово отчитают, но сейчас ей было все равно. Она зло уставилась на Анэмьита, жалея, что не способна испепелить его взглядом.

Она не выйдет замуж за человека, который организовал убийство ее мужа и не постеснялся прислать в качестве изъявителя своей воли непосредственного убийцу. Она больше не будет куклой, которой все вертят, как хотят. Невеньен не имела права мстить за Акельена – сегодня она отдала все чувства к нему воде. Однако Невеньен могла мстить за себя – за собственную жизнь, исковерканную Гередьесом.

Ей наплевать, станет ли она когда-нибудь настоящей королевой – это никогда не было ее желанием. Но она найдет способ сбросить с трона Гередьеса и унизить его так, как он унизил ее.

Часть вторая

Глава 8. Ожидание

Ожидание изводило. Сони подергал болтающуюся пуговицу мундира, повозил вокруг себя носком сапога и пересчитал серые плитки пола до противоположной стены. Больше заняться было нечем. Пошарив взглядом по коридору рядом с собой и не найдя ничего примечательного, кроме двух стражников в синих табардах, он стал наблюдать за тем, как вдалеке возле крупной вазы с цветами ругаются две служанки. Одна бурчала что-то о пожеланиях королевы, другая – про указания леди Бьелен. Они вели себя очень забавно – яростно жестикулировали и были готовы вцепиться противнице в волосы, но костерили друг дружку шепотом. В этом коридоре располагался кабинет королевы, а новую хозяйку замка лучше не злить.

Слуги всегда очень тонко чувствуют настроение господ – от этого зависит, похвалят их или накажут. Дела у Невеньен после смерти мужа шли плохо, оставшиеся рядом с ней лорды были пасмурнее тучи. Поэтому дворня в замке Остевард ходила тише воды, ниже травы. Собаки боялись гавкнуть лишний раз, и даже дым из кухонной трубы, упрямо сопротивляясь ветру, дул в другую сторону от замка, чтобы, не дай Небеса, не прогневить хозяев, и без того находящихся в дурном расположении духа.

К счастью, в Остеварде, куда из Серебряных Прудов переехала маленькая королева, было где спрятаться от сердитых шиканий лордов. Некогда он служил главной военной опорой королевской династии, и в наследство от тех времен замку достались обширные пространства внутри мощных крепостных стен, высокие башни и просторные помещения, рассчитанные на крупный военный гарнизон. Даже с учетом того, что последовавшие за Невеньен лорды привезли своих слуг, около половины комнат в замке пустовало. Если не больше – со времени пребывания в поместье ее свита изрядно поредела.

Может, поэтому Невеньен и выглядела сегодня такой строгой? Сони хотелось думать, что у девушки хватает проблем и без него – мужа убили, добрый сосед обернулся заклятым врагом, союзники торопливо ретируются… Провал отряда, повлекший за собой разорение Аримина и освобождение Детей Ночи, конечно, не был мелочью. Но ведь Невеньен не казнит никого только из-за того, что она расстроена?

Сони попинал ногой стенку, на которую опирался. Смешно – жизни взрослых, видавших виды мужчин зависели от настроения какой-то соплюхи. Впрочем, из двух человек, которые только что слушали доклад Сони о событиях в Аримине, мнение Невеньен стоило меньше всего. Обычно бесстрастный Тьер, «тот, кто правит на самом деле», хмурился еще сильнее, чем королева. Сони это беспокоило. Он был последним из отряда, и гвардейцы должны были повторить ту же красивую историю, что и он: о том, как они доблестно отбивались от полчищ воинов Шасета и приспешников Гередьеса с Тэби во главе и почти победили, но в последний момент случилось непоправимое. Умирающий предатель со словами «Так пусть же королевство не достанется никому» сломал державу и выпустил када-ра. Звучало это в должной мере пафосно и в то же время трагично – Дьерд, у которого проявился немалый талант к сочинительству, над этим постарался. Отряд тщательно отработал все варианты лжи, и никто не должен был расколоться – придержать правду было в интересах гвардейцев. Но почему Тьер метал глазами такие молнии, если слышал те же самые слова в четвертый раз? Неужели он о чем-то догадался?

Пытаясь успокоиться, Сони подул на вспотевшие ладони. Скорее всего, молнии в глазах советника ему просто показались. Он бы погрешил на то, что кто-то из гвардейцев разболтал правду, но, во-первых, верил им, а во-вторых, они испереживались не меньше, чем он. Виньес, обкусывая тонкие губы, мерил шагами узкий коридор рядом с кабинетом королевы, заставляя подскакивать молодого стражника у дверей. Второй стражник, постарше, в более затасканном доспехе, был спокойнее. Он не дергался из-за Виньеса, зато нервно косился на Дьерда. Тот весело насвистывал и даже приплясывал, несмотря на гнетущую атмосферу, и это раздражало не меньше, чем необходимость ждать решения королевы по поводу проваленного задания. Только Кален, как каменная статуя, невозмутимо стоял в любимой позе – прислонившись к стене, сложив на груди руки и закрыв глаза, будто в дреме.

Сони ему завидовал. Причин бояться королевского решения у Калена было больше, чем у Виньеса и Дьерда. Аристократов так легко не казнишь, а Кален высоким происхождением не хвастался, к тому же его, как командира, ждало более суровое наказание, чем подчиненных. И как только ему удается сохранять хладнокровие?

Дьерд перешел к особенно пронзительной трели, от которой хотелось заткнуть уши. Нахохлившийся Виньес сердито забурчал себе под нос что-то про дисциплину и о том, что гвардейцам такое поведение простят, но будь Дьерд солдатом в нормальной армии, его бы давно вздернули.

– Хватит, – проговорил Кален, не поднимая век.

Парень стих, но ненадолго – заставить его замолчать было чем-то из разряда божественного.

– Они там уже почти час сидят, – пожаловался он, намекая на Невеньен и Тьера, закрывшихся в кабинете королевы.

– Скажи спасибо, что они действуют в обход протокола и не позвали Ламана, – буркнул Виньес. – Тогда собрание было бы коротким, зато с однозначным концом: смерть родственника он нам точно не простит.

Упоминание о Танэль на несколько мгновений вызвало тягостную тишину. Затем Дьерд снова не выдержал:

– И все-таки, что можно так долго обсуждать?

– Выбор наказания. Казнить, распустить отряд, – запрокинув голову и сцепив руки за спиной, стал перечислять Виньес, – бросить в тюрьму, задать плетей, лишить званий или жалованья…

– Хватит, – громче повторил Кален.

Ага, значит, его все-таки пробирает дрожь по позвоночнику. На Севере командир показал пример железной выдержки, но и он тоже человек.

– Что будешь делать, если королева Невеньен потребует отдать нас толпе? – тихо, чтобы не слышали насторожившиеся стражники, спросил Кален Сони.

«Отдать толпе» – какая изящная замена для слова «казнь». Сони занервничал вдвойне.

– Думаешь, все настолько плохо, что королева пожертвует лучшими магами и носителем майгин-тара?

– План у тебя есть? – настойчивее спросил Кален.

– Ну, сдаваться смирной овечкой на заклание я точно не буду. Если не принимать во внимание, что, кроме вас, тут целая толпа дневных магов, то… – Сони пошкрябал щетину на подбородке и оглядел длинный коридор без окон. – Ломанусь обратно в кабинет королевы. Там есть окно, в которое можно пролезть. Оттуда недалеко прыгать до пристройки. Пока все будут соображать, что к чему, я добегу до ворот и сигану в реку. А дальше – кругом густые леса…

– Дерьмо, а не план. Про стрелков на стенах ты, наверное, забыл, – скептически заметил Дьерд. – А если они вдруг промажут, то есть конники, которые тебя быстро нагонят.

– Все равно умирать, так хоть с песней. В придачу вы наверняка мне поможете – вам же тоже грозит наказание. Кстати, если, по-вашему, все так беспросветно, может, обсудим план вместе?..

– В этом нет смысла, – произнес Кален, глядя на Сони своим проницательным взглядом. – Я просто хотел выяснить, собираешься ты сдаваться или нет.

Он пожал плечами, удивляясь этой реплике. Отправиться на казнь означает бестолково растратить жизнь, которую ему подарил брат. И если раньше он спасал свою шкуру только потому, что хотел жить, теперь у него была цель.

– У меня должок по отношению к ариминцам. И я его верну.

Первый долг, который он действительно хотел выплатить и пока не знал как. Долгий переезд сначала в Серебряные Пруды, а затем, когда выяснилось, что они пустуют, в другую часть центральных земель, к Остеварду, отдалял Сони от цели. Но гвардейцы убедили его в том, что только Акельен способен откликнуться на зов северян и помочь в борьбе с када-ра. Они говорили это с таким огнем в глазах, что Сони им поверил.

Однако Акельен был мертв, а замыслы Невеньен оставались смутными. Отряд прибыл в замок только вчера вечером и уже успел узнать два абсолютно противоположных слуха. Первый – что девушка собирается отказаться от борьбы за трон и вернуться в родительский дом во исполнение долга младшей дочери. Второй – что вдова поклялась отомстить Гередьесу за смерть истинного короля и не отступаться до тех пор, пока убийцу не настигнет кара. С одной стороны, у Сони появилась надежда, что Невеньен больше не нужен камень королей и, соответственно, жизнь одного могаредского вора, которая для него самого была очень ценна. С другой – если королева правда так одержима местью, как шепчутся слуги, то ей будет наплевать на када-ра. И Сони придется, как какому-нибудь неудачливому любовнику, удирать от нее через окно.

Так или иначе, поскорее бы произошло хоть что-нибудь. Он ждал этого момента уже очень долго – сначала двадцать дней, которые ушли на то, чтобы добраться с Севера до Серебряных Прудов, затем пять дней на разворот к Остеварду и еще час мучений у двери королевского кабинета. «После такого срока сам на виселицу запросишься», – невесело подумал Сони.

Наконец, дверь кабинета приоткрылась, и оттуда выглянул упитанный секретарь с круглыми щечками. Увидев раскачивающегося на стуле Дьерда и шушукающихся Калена с Сони, он нахмурился и громко прокашлялся. Дьерд с тоскливым вздохом встал и вытянулся по струнке.

– Королева готова объявить свое решение, – объявил секретарь.

Отряд проследовал за ним сначала в приемную и затем в кабинет. Сони пристроился последним, заняв место у высокого окна. Кален, Виньес и Дьерд, не сговариваясь, тесно встали перед ним, словно защищая товарища.

Невеньен сидела в центре кабинета, рядом с ней стоял советник, сцепивший пальцы перед животом. За спиной девушки длинной жердью торчал гвардеец – личный телохранитель королевы с крупной родинкой, весь облик которого кричал о страшной занудливости. Свет магии от него лился не хуже, чем от Виньеса.

По лицам мужчин ничего нельзя было прочитать, и Сони посмотрел на Невеньен. Она не так хорошо владела собой и могла нечаянным движением выдать приговор еще до того, как он будет озвучен. Девушка преобразилась за последние три месяца, и Сони не слишком нравилось то, в какую сторону пошли изменения. От того мягкого, неуверенного в себе ребенка, каким Невеньен была в Серебряных Прудах, остался только янтарно-медовый привкус. Сейчас она вполне соответствовала по-военному строгой обстановке кабинета, который когда-то занимали командиры замкового гарнизона. Девушка похудела, побледнела и даже украшения носила теперь другие – теплое золото заменила похожая на камень кость горного рай-гала. Это было не удивительно, учитывая удары, которые пришлись в последнее время на долю такой юной девушки. Но сильнее всего Сони беспокоило то, что в глазах маленькой королевы появилась мрачная решимость. Она подтверждала слухи о том, что Невеньен поклялась во что бы то ни стало отомстить Гередьесу за смерть мужа.

Возможно, на девушку всего лишь влияло царящее в комнате уныние. Будь его воля, Сони запретил бы принимать решения, касающиеся жизни и смерти, в ящиках вроде этого. От древней мебели несло плесенью, несмотря на сладковатый аромат ствилла, наверняка поселившийся тут только благодаря Невеньен, а от каждого камня, стыдливо прикрытого новыми гобеленами со сценами застолий, веяло необжитостью. Разве захочется в такой комнате быть милосердным? Старик Тьер, например, глядел на всех так, словно мечтал их поубивать. Помешкав, Сони на всякий случай передвинулся ближе к окну.

Когда гвардейцы поклонились и замерли перед королевой, она поднялась со стула и вышла вперед советника.

– Мне очень жаль, что вы потеряли нескольких бойцов в этом задании, – откашлявшись, начала Невеньен, – но мы вынуждены идти дальше, молясь Небесам об их душах.

Она прочистила горло, как будто бы действительно печалясь о случившемся. Однако после этого ее тон изменился, и Сони сообразил, что девушка просто подбирает нужную интонацию. На лице Тьера, туго обтянутом кожей, промелькнула тень неудовольствия.

– Вы разочаровали меня тем, что не справились с порученной вам задачей, – продолжала Невеньен, придав голосу жесткости. – Более того, из-за того, что вы не остановили предателя, пострадало население Аримина, а на свободу выпущены одни из ужаснейших созданий Бездны.

Дьерд шевельнулся. Он специально составлял легенду так, чтобы к гвардейцам нельзя было подкопаться – дескать, они ничего не могли сделать. Но такое уж у главарей – и королевы к ним тоже относятся – право: всегда во всем обвинять подчиненных.

– Учитывая вред, который вы, пусть и непреднамеренно, нанесли стране, наказание за него может быть лишь одно: казнь.

Невеньен замолчала, глядя на гвардейцев и проверяя их реакцию. Никто не шелохнулся. Сони приготовился к прыжку в окно, пока продолжая ждать. Ну же, девочка, это ведь не может быть твое последнее слово?

– Однако ситуация не такова, чтобы мы могли разбрасываться настолько ценными жизнями, как ваши, – с некоторым облегчением, словно ей самой было неприятно произносить предыдущую фразу, сказала Невеньен. – Кроме того, вы должны будете искупить свою вину. Это не значит, что вас не ждет наказание. Допущенные вами ошибки слишком серьезны.

До этого момента Сони не замечал, насколько все напряжены. Но стоило Невеньен упомянуть о том, что ничьи жизни она забирать не будет, в воздухе что-то изменилось: дышать стало легче, и даже одежда стала как-то свободнее, будто людей больше не стягивали незримые веревки. Никто не умрет. Все остальное можно было пережить.

– Лейтенант королевской гвардии Кален Рондалл: вам назначается выговор и штраф, равный двадцати процентам вашего жалованья за месяц, а также лишение положенного отпуска. Рядовой королевской гвардии Виньес Тотгарн…

Сони, отвернувшись от окна, вполуха слушал перечисление наказаний. Все это было так, глупость, даже в кутузку никого не бросили. Ему не заплатят вторую часть суммы, за которую его нанимали помочь гвардейцам в поиске державы? Ничего, быть нищим ему не в новинку. Как-нибудь выкарабкается. Гвардейцам на удержание жалованья и лишение отпуска тоже было наплевать – они и так по полтора-два года не бывали дома. Келси, отсылающий деньги родителям, погиб, а Виньес, которого могло огорчить лишение отпуска, заранее с этим смирился.

Интересно, почему наказание настолько пустяковое? В этом мире все имело свою цену, а гвардейцы за свой провал ее явно не заплатили. Давая такое щедрое отпущение грехов, Невеньен наверняка собиралась потребовать что-нибудь самоубийственное. Но что – убить Гередьеса? Если она действительно собиралась дальше бороться за власть, ждать такое задание следовало в первую очередь.

– И последнее, – громко произнесла Невеньен. – Вам запрещено говорить кому-либо о том, что вы когда-либо были в Аримине. В отчетах указано, что совет отправил вас в крепость Греньет проверить и обучить новобранцев и заодно уничтожить банду разбойников, нападающих на ближайшие к нему поселения. За распространяемую ложь о том, что совет мог отдать вам приказ отправиться в Аримин, вы будете жестоко наказаны, лишены звания и уволены из гвардии.

Сони с пониманием усмехнулся и быстро стер ухмылку с лица, вспомнив о гвардейской дисциплине. Теперь ясно, почему кара такая слабая. Если бы она была хоть сколько-нибудь публичной, все бы сразу заинтересовались, в чем дело. Советники увидели свою вину в случившемся на Севере – ведь если бы они не послали отряд за державой, катастрофы бы не было. Поэтому они пытались скрыть тот факт, что мятежники участвовали в освобождении када-ра. Доказать, что Тэби продался Гередьесу, было невозможно, зато сотни людей подтвердили бы, что Кален и его отряд подчиняются мятежникам. Очиститься от такого пятна на репутации будет проблематично.

– Это все, – тон Невеньен снова смягчился. – Сейчас отдыхайте и подбирайте новых членов из новобранцев. Через несколько дней, когда я призову вас принести присягу, ваш отряд должен быть пополнен.

Что ж, пока никаких новых приказов. Внутри у Сони заворочалось неудовлетворение от того, что неопределенность продлится еще несколько дней. Но так уж и быть. Хорошо, что разрешилось хотя бы что-то. Он поклонился вместе с другими гвардейцами и шагнул к выходу.

Однако ожидание мучило не только Сони. Один из магов остался стоять на месте, согнувшись в поклоне и прижимая руку к сердцу.

– Я прошу прощения, моя королева, – произнес Виньес, и в его голосе чувствовалось сомнение. – Но что мы будем делать дальше? Вы отправите нас на Север, противостоять када-ра?

Он спрашивал о том, каким будет следующее задание, но Невеньен поняла его гораздо шире.

– Что дальше? – рассеянно переспросила она, направив взгляд в окно. – Способа победить када-ра никто не знает, и рисковать мы вами не будем. Поэтому что дальше… Время покажет.

* * *

Ветер взметнул пыль, покружил ее по тренировочной площадке и разбил о крепостную стену Остеварда. Никто из нескольких солдат, отрабатывающих бой с мечом, не остановился, чтобы смахнуть с себя грязь. Они хлестали друг друга по доспехам затупленными клинками, а учитель, пожилой вояка, продолжал пронзительно выкрикивать команды. Для мечников ветер не имел значения; для Сони он мог означать как жизнь, так и смерть. Переждав порыв, он выставил вперед левую ногу и поднял правую руку с ножом, затем глубоко вдохнул и вместе с выдохом мощным движением отправил оружие в скрытую тенью крепостной стены мишень. Мимо.

– Да чтоб тебя! – выругался Сони.

Он начинал сердиться, а всегда, когда он терял самообладание, ножи отклонялись от «яблочка» все дальше и дальше. Вдобавок Сони порядком устал за сегодня. Сгущались сумерки, тренировка длилась уже два часа, и запястья слегка ныли.

В первые дни путешествия обратно с Севера они болели сильнее. Тогда Сони, злясь на себя из-за Детей Ночи, метал все подряд: и поясной нож, и кинжал Дьерда, и деревянные ложки, и вообще все, что попадало под руку. Результаты, естественно, были отвратительными. Потом, когда он умудрился полуобманом вытянуть у мастера в придорожном городке набор метательных ножей, дело пошло лучше. Вчера тренировку Сони увидел один солдат, щербатый дядька с поврежденным пальцем на левой руке. Сказал, что у него недурно выходит, и удивился, узнав, что он учится всего месяц.

Болтовня с солдатом оказалась полезной – он неплохо разбирался в ножах и показал пару приемов, в том числе как метать оружие снизу. Откуда ему все это известно, новый знакомец предпочел умолчать, хотя по некоторым обмолвкам Сони догадался, что у него разбойничье прошлое. Он очень долго распространялся на тему того, что метание – штука ненадежная. Слишком уж просто промазать в самый ответственный момент, особенно если тебе нужно подрезать часового (он несколько раз сбился, сказав «стражника» и тут же поправившись) или еще что-нибудь в таком роде. За советы Сони поблагодарил, а все остальное пропустил мимо ушей. Оно лишь отвлекало, давая удобный повод тренироваться поменьше. Как раз этого Сони и не хотел.

Если бы только он научился метать раньше… Тогда многие ариминские дети были бы живы, а выжившим не пришлось бы сжигать на погребальных кострах родителей, голодать, воровать, убивать ради куска хлеба. Если бы. Если бы да кабы, на носу б росли грибы, шутили они в детстве с Дженти, заставляя друг друга осваивать разные навыки. Но именно этому умению Сони так и не уделил внимания, руководствуясь похожими рассуждениями, что и у щербатого солдата. И был не прав. Может быть, метание было вовсе ни при чем, может быть, Сони промахнулся бы мимо Тэби или произошло что-нибудь. Но он поклялся себе научиться метать ножи, а значит, так и будет.

Уходить с площадки сейчас все равно не было смысла – как только сядет солнце, сюда придут маги провести последнюю проверку единственному приглянувшему им новичку. В ней должен был участвовать и Сони – как член отряда, пускай пока и не принятый официально.

Когда Кален позавчера вернулся с очередного собрания у лорда Тьера и сообщил, что теперь судьба вора в руках у королевы и что ему настойчиво советуют вступить в отряд магов, для Сони это стало самой замечательной новостью, которую он когда-либо слышал. Он догадывался, что Невеньен дорого стоило этого добиться, но она сдержала свое слово.

Маги восприняли известие с воодушевлением. Даже Виньес (пускай сухо и скупо) сказал, что рад этому решению. Сони подозревал, что дело вовсе не в личном отношении горбоносого мага, а в его обещании проследить за тем, как новичок будет выплачивать долг ариминцам, но, в общем, какая разница? Главное, что желчный маг не выступил против, и впервые Сони чувствовал, что его хотят видеть рядом с собой не только из-за выдающихся воровских умений.

Тем не менее особенно счастливым он себя не чувствовал. Внутри иногда просыпался цинизм, который напоминал, что вне отряда ему не выжить, и бежать ему отсюда некуда. Это лишало вроде бы собственнолично принятое решение остаться с гвардейцами своей прелести.

Однако его жизнь налаживалась, и с этим было не поспорить. Ему нравилось то, что у него есть. И, главное, кто рядом с ним. Если, конечно, не считать Виньеса.

Решив, что передохнул достаточно, Сони взял следующий нож, принял стойку, вдохнул и снова размахнулся. Внезапно на площадке прозвенел мелодичный женский смех, чуждый этому месту, и оружие, звякнув, срикошетило от мишени.

– Вот же тварь! – процедил Сони, не зная, кого точно имел в виду – то ли себя, то ли нож.

Он с досадой повернулся посмотреть, что его отвлекло, но успел заметить лишь край шелкового зеленого платья, скрывшегося за углом. Через мгновение оттуда вышел растрепанный Дьерд, который вразвалочку направился к товарищу. Несмотря на то что он успел переодеться в серые тренировочные штаны и рваную рубаху, на губах парня играла характерная ухмылка, всегда появляющаяся после очередного свидания с подружкой или похода в бордель.

– А ты говорил, что встречаешься со служанкой, – упрекнул его Сони, когда друг приблизился. – Служанки шелк не носят. Или ты уже новую девчонку подцепил?

Улыбка Дьерда разъехалась еще шире. Он огляделся, убедившись, что их никто не слышит.

– У меня две подружки, – прошептал он, расширив глаза, как будто рассказывал какой-то страшный секрет. – Одна – леди из свиты Невеньен. Не то чтобы она мне очень нравится, но родители хотят, чтобы я женился на благородной, а это неплохая партия. К тому же я люблю кудряшек. Ну, а вторая – служанка. Для удовольствия, – парень снова подмигнул и, спохватившись, добавил: – Только Калену не говори.