Текст книги "Камень королей (СИ)"

Автор книги: Елена Середа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 90 страниц)

– Готовы! – стройно ответили Сони и Сех.

Протараторив клятву, они выслушали подтверждение от Калена, Ламана и королевы, а затем двое секретарей поднесли им бумагу на деревянном планшете, чернильницу и перо, чтобы расписаться под своей клятвой. Глядя на то, как сехен трясущейся рукой выводит собственное имя на желтоватом листе, Сони помедлил.

Вот и все. Конец вольной жизни наступил уже давно, но эта жалкая бумажка символизировала собой некую черту, вернуться за которую будет невозможно. Документ с его подписью будет храниться до тех пор, пока не истлеет, наверняка намного пережив того, чье имя он содержит. Но все равно никому никогда не будет дела до того, что некий сирота Сони стал гвардейцем у мятежной королевы, которая – чем Бездна не шутит – однажды может действительно занять кинамский престол. Вздохнув, Сони обмакнул перо в темную жидкость и нарисовал под текстом клятвы закорючку. Не покинь он Могаред, сдох бы безвестным от рук Тайли и его прихвостней в каких-нибудь задворках. А так на память о нем хоть что-то останется.

– Пройдите перед своими товарищами и посмотрите в глаза тем, кто отныне станет вашей семьей, – скомандовала Невеньен, когда секретари забрали бумаги.

Сех и Сони послушно промаршировали до двух магов, замерших в центре зала. Дьерд, которому надоело стоять истуканом, весело им подмигнул, а Виньес коротко кивнул, ни на ноготь не опустив задранный подбородок. Что ж, это вполне в его надменно-лордском стиле.

Исполнив приказ, Сех крутанулся и встал в строй к гвардейцам, а Сони на мгновение задержался, глядя на пустое место рядом с Дьердом. Там могли бы стоять Келси и Лейни, которых он тоже с удовольствием назвал бы братьями. Но их погребальные костры отгорели.

Оставалась последняя, поздравительная речь королевы – снова пустая болтовня. Слушая вполуха разглагольствования Невеньен, Сони рассматривал ее костяной кулон и широкий тканый пояс с золотым шитьем и по привычке прикидывал, за сколько это можно было бы продать. Он бы вообще перестал ее слушать, если бы, постепенно поднимая взгляд вверх по платью в оценке украшений, не обнаружил, что девушка пристально на него смотрит. Сони сразу же уткнулся себе в ноги, представляя, о чем она подумала.

– Я решила дать вам прекрасную возможность испытать приобретенные узы, – говорила Невеньен, – и я верю, что мужчины, принявшие сегодня гордое звание королевских гвардейцев, выполнят свое первое задание с честью. Они прекрасно для него подходят…

Задание? Но куда их отправят? От волнения кровь застучала в ушах с такой силой, что Сони еле разобрал последние слова Невеньен.

– …так как оба с полным правом могут назвать Могаред своей родиной.

Глава 9. Неприятные встречи

Сони поежился, обхватив себя за плечи. Поздняя осень, сыпавшая в Остеварде снегом, успела добраться и до Могареда, хотя он был самым жарким городом Кинамы. Здесь было теплее и еще не со всех деревьев опали листья, однако ветер уже дышал зимним холодом, а по ночам иногда подмерзали лужи.

Рядом вздрогнул Сех, но по другой причине. Отряд вошел в пределы Диадемы Юга. Колонны должны были выпить волшебную энергию мальчишки до дна – Сех говорил, что во время прошлых посещений Могареда становился бессилен. Сони взглянул на высокие каменные столбы. Когда-то их поставили на значительном расстоянии от города, но к нынешнему времени они оказались почти на самой границе Могареда. Крупные, больше кулака величиной, зеленые майгин-тары для обычных людей были всего лишь украшением, однако для магов они служили символом бессилия. Кристаллы были добыты в копях Арджаса и отличались от кинамских не только цветом, но и свойствами. Про них говорили, что они не заколдованы, как, например, камень королей, а изначально устроены так, чтобы поглощать светлую волшебную энергию и посылать ее в Бездну, на кормежку порождениям Шасета. Никто не знал, правда ли это, но сияние Калена и Виньеса значительно поблекло, а лица всех магов сразу изменились на недовольные.

– И как оно чувствуется? – спросил Сони.

– Дерьмово, – емко охарактеризовал Дьерд.

– Как будто у тебя руку отрезали, – добавил Виньес. – А к культе кто-то присосался и сосет кровь.

Да уж, мало приятного. У Сони таких ощущений не должно было появиться, но между колоннами он пока не прошел. Впереди стоял пост стражи, проверяющий всех, кто ступает в город. Естественно, среди «истуканов» толкались и магические стражи, которые определяли магов и заставляли их проходить отдельную проверку на наличие волшебных вещей.

– Ты-то чего боишься? – удивился Сех. – Думаешь, что с тобой случится что-то плохое?

Он кивнул на облачко энергии, которое скопилось возле груди Сони. Скрыть от мага это было сложно, и мальчишке рассказали про вплавившийся в тело майгин-тар, естественно, не упомянув, что это за камень. Новость сехен воспринял спокойно. «Пути, ведущие к Сатосу, неисповедимы», – заявил он, помянув божество своего народа.

– Ничего со мной не случится, – отрезал Сони. – Я просто… волнуюсь.

Сех глубокомысленно кивнул, хотя Сони был уверен, что ничего он не понял. Однако объяснять мальчишке, почему он медлит, не хотелось – это было слишком личное.

Набрав в грудь воздуха, Сони шагнул за колонны. Ничего – как и в прошлый раз, когда он уплывал по Сарагину в Серебряные Пруды, хотя исходящая из его груди струйка магии пропала. Не шевельнулись и стражники, проверяющие вереницу текущих в город людей. Никто не интересовался очередным невзрачным путешественником, которому зачем-то понадобилось тащиться в Могаред.

– Вот я и снова тут, – пробормотал себе под нос Сони.

Ощущение было странным. Уезжая, он считал, что никогда больше сюда не вернется, а если честно, то и надеялся на это. Здесь его не ждало ничего хорошего: его искала стража, чтобы вздернуть за убийство Эльера Лендвига, и точил ножи Тайли, разозленный, что не получил обратно свои деньги. Проходить через ворота Сони однозначно не стоило.

Но это был его город. Город, в котором он прожил двадцать пять лет, в котором знал каждый закоулок и мог передвигаться хоть с закрытыми глазами. Город, в котором он смеялся и плакал, любил, сжигал погребальные костры родителей и брата, гордился первой добычей, прятался в канализации от стражи и щедро тратил сорванный куш на выпивку и шлюх. Сони поднял взгляд на флаги, которые реяли на шпилях дворца наместника Юга. Может, хотя бы при виде этого извечного ориентира, заметного почти из любой части города, что-то проснется в душе? Нет, ничего. Никакого щемящего чувства при возвращении на родину, о котором столько говорится в народных песнях. Разве что настороженность и легкое покалывание в подошвах ног, возникающие всегда, когда впереди опасность. Разочарованный собственными эмоциями, Сони последовал за Каленом. Все-таки они сейчас снаружи Могареда. Наверное, внутри что-то изменится.

У ворот отряд проторчал долго, хотя все пошлины были заплачены и документы – пускай частично поддельные – были в порядке. Стражам не нравилось, что в Могаред входят маги, но к грамотам, которые им ткнул Кален, прицепиться так и не смогли. Их это изрядно огорчило. Чтобы «истуканы» и сборщики налогов не выжали из путешественника все до последней капли – это нечто неслыханное.

Когда стражники отпустили отряд и его с потоком людей вынесло через арку мощных крепостных стен, было около полудня. Возле северных ворот царил привычный беспорядок – бедняки хватали за подолы, сталкивались повозки, орали глашатаи и зазывалы. После чопорности северян продираться локтями через толпу и по старой привычке засматриваться на тугие кошельки, которые несложно срезать, оказалось неожиданно приятно. Это было похоже на сладкий вкус пирога, который ты не пробовал с детства. В груди наконец что-то кольнуло, а губы Сони сами по себе растянулись в улыбку. Которая тут же погасла, когда он вспомнил, что за него все еще предлагают три золотых.

Натянув капюшон, Сони повернулся к Калену.

– Куда нам?

– Улица Речных Купцов, – командир прикрыл веки, вспоминая адрес. – Третий дом от здания гильдии, с красной мозаикой. Спрашивать лорда Альезана Тветта.

– Ладно, – Сони кивнул. Эта улица славилась на весь город, и по дороге к ней заблудились бы лишь чужаки. – Я поведу.

– Но я… – начал Сех.

Он тоже неплохо ориентировался в городе, однако не настолько хорошо, как Сони. Он не смог бы провести отряд мимо всех опасных мест, где банды присматривают себе жертв из чужаков. И, кроме того, мимо мест, где можно было нарваться на людей Тайли.

– Я поведу, – отрезал Сони. – Дорогу короче, чем я, не знает никто.

Сех неуверенно взглянул на Калена, но тот указал на Сони. Мальчишка понурился. Он прекрасно понимал, что без протекции Тьера в гвардию его бы не приняли, и весь путь до Могареда старательно пытался доказать свою полезность. Каждый раз это выходило со скрипом либо не выходило совсем.

Сони выбрал нужную улицу и заскользил по ней к Сарагину, внимательно осматривая окрестности. Было приятно видеть, что в Могареде ничего не изменилось. Разве что по мелочам: в доме на углу Оловянной мастер выкладывал мозаикой над входом новое имя хозяина, а на пятачке, где раньше всегда выпрашивал милостыню лжехромой старик Тани, горбился незнакомый сопляк. Он обладал повадками профессионального нищего, которые приобретаются не один месяц, и Сони, наблюдая за парнем, вдруг забеспокоился. На городском дне все способно перевернуться с ног на голову за каких-то пару дней. Чтобы не оказаться на обочине, нужно постоянно следить за событиями, а Сони выпал из жизни Могареда на несколько месяцев. Что если кто-то уже сместил Тайли? Чьей банде теперь кланяются мелкие воры?

– Что случилось?

Вздрогнув от оклика Калена, он понял, что остановился и думает, как выспросить у горбатого сопляка положение дел в городе и при этом не выдать себя. Но проблемы могаредских воров его больше не касаются. Он вырвался из порочного круга.

– Все в порядке. Прикидывал, не срезать ли путь, – быстро ответил Сони и зашагал прочь.

Дорогу он все-таки сократил – по переулку, такому узкому, что между домами чуть не застряли заплечные мешки. Скоро впереди повеяло Сарагином – тяжелой вонью Рыбного квартала с его требухой под ногами и пьяными бездельниками-матросами. Сюда долетали и удушливые запахи красилен, располагающихся ниже по течению реки. Речные купцы, обитающие на соответствующей улице, не гордились таким соседством, но далеко забраться от своих пристаней и складов они тоже не могли, вот и приходилось терпеть «нежные ароматы». С другой стороны, улица Речных Купцов служила воротами в ту чистую, роскошную часть города, где селились состоятельные лорды и куда переезжали, разбогатев, те же торговцы.

Еще через пару поворотов о близости нужной улицы поведали и крики, которые для Сони звучали, как соловьиные трели для иной леди. Складские рабочие, носильщики, моряки и купцы выясняли отношения из-за неизбежных ошибок, недостач и всего остального, что сопутствует торговому ремеслу. Носящиеся сехены с мешками сбивали друг друга и вообще все, что попадалось под ноги, неизменно вызывая на себя ругань прохожих. Потасовки в разных концах улицы практически не прекращались. А какой вор не любит суматохи, во время которой никто не заметит пропажи кошелька?

По воплям Сони и вышел к гильдии Речных Купцов, вокруг которой гвалт не прекращался никогда и не стихнет, наверное, даже когда Небеса смешаются с Бездной. Шутка ли – столько добра каждый день доставлялось по реке и столько всего нужно было пересчитать, проверить, оценить и оттащить в склады, а потом рассчитаться или, наоборот, потребовать деньги назад за невыполненные обязательства. Толкотня здесь стояла не хуже, чем у северных, самых многолюдных ворот Могареда. Жить неподалеку от здания гильдии стал бы только купец, чтобы денно и нощно следить за товарами, либо человек, который любит следить за новостями, потому что благодаря морякам и странствующим торговцам здесь пересекались слухи со всего света.

Отсчитав три дома от гильдии, Сони окинул взглядом невысокое, но крепкое строение. Возле него никто не докуривал нервно трубку, и вывески не сообщали о том, что здесь, только здесь вы можете купить какую-нибудь заморскую безделушку, которую нигде больше не найдете и которая вряд ли когда-нибудь понадобится. Выложенная по всему фасаду мозаика приглушенных цветов выглядела неброско – и при этом представительно. Альезан не был купцом, но цену себе знал хорошо.

– Не похоже, чтобы Тветт был из тех людей, которые примут в гостях пятерых оборванцев, – Виньес кивнул на их одежду, которая запылилась и обтрепалась за время путешествия из Остеварда. – Кто он?

– Парламентер, – ответил Кален. – И тот, кто будет нам отдавать приказы.

– Кто-кто? – переспросил Сех.

– Переговорщик, – перевел Виньес.

– Нам придется участвовать в переговорах? – Сех, оттеснив Дьерда, пробился к командиру. – Нам что, придется кого-то у…

Звонкая оплеуха оборвала его прежде, чем он успел закончить. Сех, прикусив губу, схватился за краснеющее ухо – рука у Калена была тяжелая.

– Помни свое место.

Кален говорил ровно, но Сех торопливо вернулся за спины других мужчин, где ему и положено было находиться. Он изображал слугу, а место слуг – позади их хозяев, и они ни в коем случае не могут так отпихивать старших. Не то чтобы мальчишка был совсем уж бестолковым или ему (королевскому гвардейцу!) было зазорно играть роль слуги. Отнюдь нет, он старательно выполнял все, что ему приказывали. Но иногда он как будто забывал о том, что их окружает, о секретности их заданий и роли, которую каждое мгновение они должны играть. Заметь кто-нибудь, что четверо кинамцев ведут себя с сехеном на равных – и от любопытных отбоя не будет. А внимание им привлекать нельзя.

– За мной, – скомандовал Кален, направляясь к дому Тветта.

Их пропустили, как только Кален назвал имя человека, который якобы прислал к господину Альезану новых работников. В дверях они столкнулись с высоким сехеном. Он так замялся, что Сони уже решил, будто это растерявшийся слуга. Однако мужчина поправил шарф с прятавшимся под ним красным родимым пятном и торопливо выскочил из здания, удостоившись низкого поклона от слуги Альезана.

Пока они ждали в прихожей, Сони оглядел помещение. Хозяин был не слишком состоятелен или обладал достаточным умом для того, чтобы скрыть свидетельства своего богатства и не раздражать им гостей. Травы, освежающие воздух внутри дома, не торчали пучками под потолком, а были аккуратно разложены по ящичкам с арджасским орнаментом. На стене висел меч с простой рукоятью, без позолоты и драгоценных камней, но знаменитой каснарской выделки, намекая при этом на северокинамский обычай. И нигде ни единого повторяющегося герба, ни единой вещи, рассказывающей о настоящих привязанностях лорда. Альезан очень хотел показаться умеренным и разносторонним. Попросту – лижущим всем зад одновременно. Наверное, не такое уж плохое качество для переговорщика.

– Господин просит вас пройти к нему, – объявил слуга.

Он проводил их на второй этаж, в кабинет Альезана, и с поклоном ушел, плотно затворив за собой двери.

Комната была просторной и уютной, чему способствовал мягкий полусумрак. Его создавали многослойные ажурные занавеси на окнах, необходимые скорее не для красоты, а для того, чтобы с улицы нельзя было рассмотреть, что творится внутри. Пробивающиеся через них лучи света были как будто намеренно направлены на Альезана, подчеркивая его верховенство.

Он был истинным переговорщиком – с добродушной улыбкой и глазами убийцы. В другое время этот моложавый мужчина в облегающем костюме из дорогого сукна наверняка производил на собеседников приятнейшее впечатление, но сейчас перед ним были не те люди, с которыми надо заискивать. Весь его облик – покручиваемое в пальцах перо, отсутствие радушия на лице – сообщал о спешке и легком раздражении.

– Вы задержались на день. Были проблемы? – спросил Альезан, воздержавшись от приветствий.

– Не у нас, господин Альезан, – так же четко, без предисловий, ответил Кален. – У корабля, на котором мы плыли.

– Лорд Тьер рассказывал что-нибудь о задании?

– Нет. Ввести нас в курс дела должны были вы.

Альезан кивнул и протянул лейтенанту лист бумаги.

– Здесь подтверждение, что я назначен ведущим переговоров с сехенскими вождями и координатором ваших действий. Вы должны подчиняться мне, как вашему непосредственному руководителю.

Кален, удостоверившись в подлинности печати, произнес:

– Да, господин Альезан. Какие будут указания?

– В первую очередь, вы не должны будете никому докладывать, в чем состояло ваше задание. Никаким вышестоящим чинам, вплоть до королевы. Позже я подготовлю для вас историю, которая и станет официальным изложением событий. Единственный человек, которому вы будете обязаны доложить об истинном положении вещей, это лорд Тьер.

Лорд требовал от них обмануть собственного командира, то есть фактически совершить предательство. Кален, однако, кивнул. Он уже предупреждал Сони и Сеха, что о некоторых вещах правительнице лучше не знать. И, судя по королевской печати, Невеньен была не против этого. Чего она хочет этим добиться, Сони не представлял. Пытается очистить свою совесть, убеждая себя, что все было совсем иначе?

Альезан тем временем окунул перо в чернильницу, написал что-то и протянул бумагу Калену.

– Иметь с дела с сехенами очень сложно, все переигрывается буквально каждый час, но мы добились взаимопонимания по некоторым пунктам.

Он пристально посмотрел на Сеха, заерзавшего при упоминании о его народе.

– Здесь назван человек, – продолжил переговорщик, – которого нужно убить. Запомните его. Когда прочитает последний из вас, я сожгу бумагу. Убийство должно выглядеть, как кара свыше. Странная смерть при запертых дверях, внезапный приступ на званом вечере – уберите его каким угодно способом, но не попадитесь сами.

– Кара за что? – уточнил Кален.

Альезан сложил белые руки перед собой. Этот жест, несмотря на кажущееся проявление спокойствия, скрывал нервозность.

– За жестокое обращение с сехенами. Они требовали публичной казни лордов, когда королева Невеньен придет к власти, но это, как вы понимаете, невозможно.

Кален передал бумагу остальным гвардейцам. Сех кашлянул.

– Э… Разрешите обратиться…

– Говори.

Мальчишка переступил с ноги на ногу. Сони думал, что мальчишка попросит озвучить ему имя – читал он с большим трудом, – но Сех заговорил о другом.

– Господин, я слышал, что список намного длиннее.

– Мы не можем перебить в Могареде всех, кто хоть раз ударил сехена, – резко произнес переговорщик. – Мы выбрали человека, чья смерть устраивает обе стороны.

Сони взял у Сеха бумажку и прочитал имя, с легкостью разбирая ровный почерк Альезана.

– Эрестьен Бертред? – вырвалось у Сони. – Это шутка, что ли?

Он прикусил язык, вспомнив, где находится, но было уже поздно. Кален с досадой оглянулся на него, собираясь что-то сказать, однако Альезан успел первым.

– В чем дело, гвардеец?

– Эрестьен Бертред третий человек в городе, – ответил Сони, мысленно проклиная себя за несдержанность. – Он давал крупные ссуды Тэрьину, когда тот боролся за трон, и, считай, посадил в Могареде градоначальника. Говорят, вся ратуша пляшет под его дудку. Может, люди и врут, но он отгрохал рядом с дворцом наместника резиденцию, которая больше смахивает на крепость с гарнизоном, и никто ему и слова поперек не сказал. Среди воров его сокровищницы превратились в легенду. В них полным-полно золота, но Бертреда даже не пытаются грабить – все знают, что только зря подставят свои шеи. Он помешан на страхе за свою жизнь. Ходят слухи, что охранниками Бертреда подрабатывают маги, ушедшие из магической стражи, а резиденция – единственное место в Могареде, где можно колдовать, не боясь, что тебя выкинут из города. Вдобавок ко всему этому старик почти не выходит из дома. До него не добраться.

Его тирада заставила гвардейцев переглянуться. Прекрасно. Очередное невыполнимое задание.

– Будь он хоть сам Шасет, – произнес Альезан непререкаемым тоном. – Вы доберетесь до него и убьете. Иначе соглашения с сехенами не будет, а без них у королевы Невеньен нет шансов занять трон.

* * *

На грязный стол бухнулись несколько больших кружек; рвущаяся наружу пена опасно всколыхнулась, но так и не переползла через край. Принесший напитки хозяин таверны – кривой мужчина с исшрамленным лицом – отвернулся, перестав волноваться о заказе, как только он попал на стол к посетителям. Сони сделал широкий глоток той гадости, которая здесь называлась пивом. Сеха остался в комнатах, которые они себе сняли, и Сони поддержал лишь Дьерд. Виньес нерешительно поболтал жидкость и тоже отпил немного, поморщившись и сплюнув. Кален больше гонял кружку по столу, чем пил. Хмелеть перед важным разговором не стоило, да и вкус оставлял желать лучшего. Сильнее воняла, пожалуй, только северная амрета.

Прочие посетители ничего мерзкого в этом пойле не находили. От мужчин несло застарелым потом и перегаром, а женщин в зале не было – так назвать двух вконец опустившихся шлюх, елозивших на коленях у компании в дальнем углу, не поворачивался язык. Большинство из посетителей выглядело одинаково: немытые, щербатые лица, безразличные ко всему и оживающие, только когда рядом оказывалась выпивка. А так как ее было хоть упейся, народ шумел, обсуждая новости.

И больше всего люди говорили о када-ра.

После Бересина Дети Ночи снова куда-то исчезли, но этого хватило, чтобы дать народу поводов для болтовни на месяцы вперед. Истории об Аримине передавались из уст в уста от Севера до Юга и, дойдя до Могареда, приобрели огромное количество невероятных подробностей. Самые скромные рассказывали, что там погибло до десяти тысяч человек; любители приврать называли число вдвое, а то и втрое больше, не заботясь о том, что в Аримине и в помине не было столько жителей. Особенно фантазия людей буйствовала в описаниях Ариминского тракта: якобы он был сплошь усеян мертвецами, распластавшимися на мерзлой, утрамбованной земле. Сони, слушая их, качал головой, но переубеждать никого не пытался.

Поначалу полученное от Альезана задание ему категорически не нравилось, но позже он передумал. Невеньен обещала помочь Северу в борьбе с када-ра – с его, Сони, ошибкой. Дети Ночи уже убили множество человек и убьют еще больше. Чего, в самом деле, стоит жизнь лорда, который запятнан кровью сехенов, а то и чем похуже? Выполнить это задание следовало как можно скорее. Тем быстрее Невеньен займет трон и займется Пожирателями Душ.

Почувствовав, как от хмеля разгораются щеки, Сони приложил к ним кружку. Пожалуй, кроме холодного пива, других достоинств у таверны «Кривой Олви» не было. Все остальное в ней наводило если не раздражение, то тоску. Камин нещадно дымил, воняло подгорелым мясом, которое даже в виде угля расходилось на ура, по полу пробегали ошалевшие крысы, которые моментально становились мишенями для ножей или тяжелых предметов. Куда тушки девались после метких попаданий, оставалось только гадать. Не исключено, что в котел, где варилась похлебка. В общем, таверна была отвратной, но это было лучшее место для того, чтобы ждать Даки. В заведение поприличнее его бы не пропустили.

– Где там твой человек? – спросил Виньес, в нетерпении сколупывая нагар с угла стола. Обстановка ему не нравилась, и он даже не пытался это скрыть.

– Скоро придет, – ответил Сони. – Он всегда опаздывает.

В другой раз Сони отыскал бы парочку знакомых среди посетителей и обязательно расслабился, однако сегодня терять бдительность было нельзя. Мешала не только совесть (он все удивлялся, почему она никогда не показывала себя до появления гвардейцев), но и то, что эти знакомые могли сдать его страже – глашатаи изредка вспоминали убийцу Эльера Лендвига, суля награду за его поимку. А также то, что на Даки нельзя было надеяться.

Его нашел Сони, и ему самому не нравился этот бывший вор. Но, к сожалению, Даки был единственным известным человеком, у кого получилось проникнуть в резиденцию Эрестьена не через главные ворота и остаться в живых.

Самое сложное задание – избавиться от Эрестьена Бертреда – Кален решил оставить на потом. Подготовка к нему занимала слишком много времени, и существовал риск упустить остальные цели, поэтому отряд сконцентрировался на них. Два лорда и купец не сидели дома, подловить их и отравить или разделать магией не составило труда, и гвардейцы справились с ними за какую-то декаду.

Сони закрыл глаза, не желая вспоминать неприятные подробности тех нападений, и поднес ко рту кружку. Кислая выпивка пошла не в то горло, и он, поперхнувшись, закашлялся.

– Э, тихо, тихо, – Дьерд похлопал его по спине. – Если ты задохнешься пивом, то как мы узнаем Даки?

– Узнаете, – Сони постучал себя в грудь, и кашель успокоился, хотя глотка все еще саднила. – Его сложно не узнать.

– У человека с кличкой Уродец должна быть самая отвратная морда в мире, – фыркнул Виньес. – Не мог найти кого-нибудь с более чистой репутацией?

Сони покачал головой. Даки обзавелся этой кличкой, когда его поймали три раза за три разных преступления. В первый раз ему отрезали ухо, во второй – палец, а в третий его должны были повесить, но ему невероятно повезло – в тот день в королевстве объявили помилование в честь воцарения очередного правителя. После этого Даки с разбоем завязал и превратился в обычного полунищего болтуна из тех, что требуют проставы за сочиненную в пьяном угаре историю, которая якобы случилась с ними взаправду. А когда наутро после буйной ночки ему хотелось еще и пожрать, он мог выдать вполне достоверные сведения, рассказывая о местах, где пошарили его неугомонные руки. О том, что спившийся разбойник не потерял разум, говорило упорство, с которым он назначал встречу в этой таверне. Маги не одобрили то, что обсуждать с ним резиденцию Эрестьена придется на глазах у толпы, но в итоге не нашли в этом ничего крамольного, решив, что заткнуть Даки глотку можно в любое время.

– Паршивая забегаловка, паршивая кличка, паршивая удача… – пробормотал Дьерд. – Как бы с таким помощничком она не перескочила на нас.

– Да все будет нормально, – махнул рукой Сони, не особенно веря в собственные слова. На лицах друзей отразилось сомнение. Он стер язык, пока обосновывал необходимость этой встречи, но, похоже, этого было мало. – Чего вы прицепились к его кличке? Когда я был помоложе, был у нас южанин с по-настоящему безумным именем. До сих пор помню – Дзайяр… Нет, не то, – он размял губы. – Дзайянтарыык Угрубур… Углубулгай.

– Черные Небеса! – заржал Дьерд. Улыбка появилась и на лице Калена. – Ты наизусть заучивал, что ли?

– А то. Между собой мы его звали Гай, но он бесился до кошмариков, когда слышал. На его наречии это что-то похабное. Плевать бы все хотели на его мнение, но вором он был первоклассным и забрался высоко, не проигнорируешь.

– И как, долго он прожил с таким имечком? – спросил Виньес.

– Бездна его знает. Однажды взял и пропал. То ли наворовал столько, чтобы начать новую жизнь где-нибудь подальше от Могареда, где его каждая шелупонь знает как вора, то ли его попросту втихаря пристукнули.

– А может, – романтическим тоном протянул Дьерд, – он встретил прекрасных королевских гвардейцев, которые оценили его непревзойденные умения. Теперь он под новым именем служит королю, возлежит на бархатных подушках, потягивает вино в обществе прекрасных леди и понятия не имеет, какой легендой он стал.

Мужчины захохотали.

– Иди ты в Бездну, – беззлобно ругнулся Сони и кинул в него вялый стебелек, упавший с чьей-то тарелки. Хоть он и попал, проклятый Дьерд только еще громче загоготал.

– Оп-па! – раздался позади знакомый голос.

К их столу покачивающейся походкой приближался высокий мужчина со сквернейшей рожей, которую только можно вообразить.

Даки Уродец.

– Кажись, вы те самые мужики, которые жаждут услышать о моих приключениях, – сказал он, без приглашения плюхнувшись на свободное место возле Сони.

– О конкретном приключении, – поправил Виньес.

Даки прищурился, оценивая сидящую перед ним компанию, и почесал беспалой рукой заросшую щетиной шею.

– Не люблю трепаться на пустое пузо. Есть у вас че?

Кален подтолкнул ему блюдо с мясом неизвестного происхождения и кружку с нетронутым пивом. Даки засунул пальцы в блюдо, выуживая самый аппетитный кусок. Гвардейцы молча смотрели на гостя и ждали, пока тот обсасывал капающий с кости жир. Кто-нибудь другой под пристальными взглядами четверых мужчин подавился бы или вообще не стал есть. Даки, бывалый бродяга, не знал, что такое стыд. Как любое дитя улиц, он первым делом утолял свой голод, потому что в следующее мгновение еду могли отобрать.

Маги наблюдали за ним, чтобы понять, какой он человек и можно ли на него надеяться. Сони изучал его по иной причине. Лет десять-пятнадцать – и он тоже мог стать потертым и жалким. Швалью, у которой ничего нет, кроме бесконечных баек, да и те – сплошные враки. Такими становились многие воры, которым не удавалось скопить золотишка к старости. Сони, наверное, стоило благодарить гвардейцев, что они встретились на его пути. Впрочем, до этих десяти-пятнадцати лет спустя еще надо было дожить.

– Ну, че вам надо от старины Даки? – спросил бывший вор, доев и вытерев ладони о штаны. – Какое такое контректное приключение вас интересует?

Прежде чем ответить, Кален огляделся. Они сели в угол, чтобы вокруг них таскалось поменьше людей, но те и сами обходили этот стол стороной, чураясь чужаков и заодно Даки. Увидев это лицо, любой здравомыслящий человек предпочел бы оказаться от его обладателя подальше.

Удостоверившись, что их никто не подслушивает, Кален наклонился вперед, ближе к Даки.

– Говорят, ты пробирался в дом Эрестьена Бертреда.

Он присвистнул.

– А вы не промах. Эта сволочь народу уйму перевешала. Некоторые, кто подохлее, трясутся, стоит его помянуть, а уж грабить ваще никто не осмеливается. Мне за него палец оттяпали, и то потому, что не успел ничего стянуть. Так что я за базар отвечаю, – Даки хрипло рассмеялся. – Не боитесь на таком крепком орешке зубки-то пообломать?

– Что мы будем себе ломать, не твое дело. Ты рассказываешь, как к нему попасть через «черный» вход, мы тебе платим, и расходимся. Никто никого не видел, никто ничего не знает.

Даки усмехнулся. Его лицо перекосилось, превратившись в шутовскую гримасу с праздника Ночи.

– Врешь-то ты гладко, а на деле каков? Как к заду раскаленный прут приложить, так языки у всех распускаются. С Эрестьеном шутки плохи. Знал бы, у кого вы поскрестись хотите, не тащился бы сюда зазря.

– Мы заплатим золотом, – сказал Кален.

– Сколько? – оживился Даки.

– Тебе на жизнь хватит.