Текст книги "Камень королей (СИ)"

Автор книги: Елена Середа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 82 (всего у книги 90 страниц)

Виньес важно кивнул, подтверждая справедливость этого высказывания, и снова поднял кубок, поддерживая тост.

– Соглашусь, – сказал Сони. – За лучшего в мире командира, который не погнушался одной могаредской вши и вылепил из нее человека. То, что мной можно гордиться, это твоя заслуга, Кален.

Однако командир, вместо того чтобы быть польщенным, покачал головой.

– Вы молоды и быстро забываете плохое, а моя память длиннее и уже не щадит меня. Если бы вы с Келси меня не встретили, – повернулся он к рыжему магу, – твой друг мог бы быть жив, а из тебя, Сони, я пытался вылепить не человека, а чудовище, послушно исполняющее мои приказы. Или ты уже забыл, как злился на меня за убийства Ньес и Гоха?

– Что было, то прошло, – вынудил себя проговорить Сони, заглушая проснувшийся внутри голос старых обид. – Так можно до многого довспоминаться – что я выпустил када-ра, например. Но что-то ты ни разу не ткнул меня в это лицом, не говоря уже о том, что ты с полным основанием мог меня казнить.

– Ты был полезен, – беспощадно напомнил командир. – Хваля меня, не забывайте смотреть правде в глаза: я использовал вас и воспитывал в вас те качества, которые мне были нужны. То, что вы остались людьми, скорее ваша собственная заслуга.

После этого повисла такая тишина, что Сони показалось, будто он слышит, как по стене ползет муха. Треск полена в камине прозвучал оглушающе.

– Знаешь, это не самые лучшие слова для прощания, – едва слышно пробормотал Виньес.

– Зато правдивые, – возразил Кален. – Не надо приукрашивать действительность или убеждать себя, что этот мир недостоин того, чтобы потерять такого прекрасного человека, как я, – он бросил на Сони острый взгляд, показывая, что ему известно о визите к Невеньен. – Так слишком легко забыть, кто мы есть и что в конце мы должны искупить все, что натворили. И суд нам не обязательно устроят боги.

– Значит, это твое согласие на задание Невеньен – это искупление? – не удержавшись, спросил Сони.

– Да. Если все равно подыхать, я хочу хоть раз в жизни действительно помочь людям.

На последнем слове у него осип голос, и командир закашлялся. Пользуясь этой заминкой, Дьерд, Виньес и Сони переглянулись. Почти со всем, что он сказал, можно было поспорить. Но стоило ли обострять противоречия, обнажать плохо зажившие раны именно в последний вечер? Может быть, и неправильно, но точно менее жестоко было все замять.

– Ладно, раз уж ты считаешь, что ты монстр, мы не вправе тебе перечить, – с наигранной беззаботностью сказал Дьерд, стукнув металлическим кубком по столешнице. – Тогда я внесу поправки в тост: предлагаю выпить за самого ужасного в мире командира, который, несмотря на все попытки испортить и морально разложить своих подчиненных, которые, замечу, – он потряс указательным пальцем, – тоже совсем не пресветлые када-ри, не справился с этой задачей, каким-то чудом умудрился их облагородить и вызвал у них бурную любовь и безмерное уважение. Как тебе, а? Пойдет?

– Сомнительный комплимент, – вставил реплику Виньес, но Кален усмехнулся.

– Ты неисправим, Дьерд. Сони, Виньес, я уже просил вас и за ним присмотреть? А то если он надоест Эмьир и она погонит его из дома, ему и податься будет некуда.

– Уж найду куда, – фыркнул рыжий маг. – Так что, пить-то будем?

– Может, все-таки не за меня? – намекнул командир.

– У меня есть отличная идея для тоста, – вдруг сказал Виньес. – Давайте выпьем за всех нас. За братьев, которые не давали друг другу упасть и напоминали, что правильно, а что нет, и за старшего из нас, который не подавлял остальных, а всегда старался нас выслушать.

– Начало было хорошим, а потом не очень, – поморщился Кален, хотя было заметно, что ему приятно. Он провел ладонью по щетине на заострившемся подбородке, в которой виднелись седые волоски, и все же поднял кружку. – За братьев.

– За братьев, – вторил ему Дьерд, обрадованный тем, что можно наконец выпить.

– За братьев, – тихо произнес Сони.

«За самого достойного из них», – мысленно добавил он, зная, что то же самое сейчас думают и Дьерд с Виньесом.

Они пили до дна, и когда их выдохи после долгого глотка слились в один общий звук, Кален впервые за все время в Кольведе широко и искренне улыбнулся.

* * *

Вечер прошел хорошо, хотя был недолгим – Кален очень быстро устал, и они оставили его отдыхать. За весь этот час с небольшим о задании его никто не спрашивал. Что такое секретность, никому рассказывать не надо было, да и все равно он бы промолчал в ответ, поэтому болтали обо всякой чепухе, стараясь не затрагивать болезненные темы. Виньес вспомнил пару смешных случаев из тех лет, когда он только поступил в гвардию и его начал тренировать молодой гвардеец-северянин. По словам горбоносого, тогда Кален казался ему злобной тварюгой, которая не пускала его молиться Тельет по ночам – в единственное свободное время – и угрожала сжечь отвлекающие от службы книги по изучению законов. Оба хохотали до слез, когда Виньес говорил об этом.

Дьерд, вместо того чтобы обсуждать прошлое, омраченное горечью по Келси, рассуждал о будущем. Когда они разгромят када-ра и Таннеса и вернутся в Эстал, вот тогда-то, по его словам, и начнутся сытые, настоящие деньки. Можно будет вдоволь нагуляться за потраченные, истерзанные в разъездах по Кинаме годы, совершенно открыто заходить в любые таверны, щеголяя эмблемой орла на груди, – и уж тогда точно все девчонки будут сходить по рыжему магу с ума.

Сони же предпочитал больше слушать. Хотя его история пребывания в отряде была короткой по сравнению с шестнадцатью годами Виньеса и шестью – Дьерда, он мог сказать многое, но не хотел. Чувствовал, что самообладание все-таки подкачает и горло сведет судорогой.

Прощаясь, командир выглядел умиротворенным. Напоследок он попросил его не искать после этой ночи – слуги будут отвечать, что ему стало хуже и он не выходит из своих комнат, но внутрь не пустят. А потом Кален пообещал, что если с ним все будет в порядке, то он сам найдет подчиненных, но Сони ему не поверил. Командир и так был похож на тень, а за этот день вообще истончился, словно часть его души уже улетела на Небеса, не желая терпеть на земле несколько оставшихся дней или даже часов.

Он не выживет. Сони знал это точно, но Кален проклятое задание ждал как будто бы с облегчением и даже надеждой. Это лежало за гранью понимания Сони.

Расставшись с Виньесом и Дьердом, он решил не возвращаться в казармы до утра, чтобы не наткнуться там на Оллета или его помощников. Отрабатывать наказание прямо сейчас не хотелось совершенно. Лучше было прогуляться по наполовину опустевшему Кольведу, заодно развеяв мрачное настроение. Кален-то вон отчего-то радовался предстоящей гибели… На дворе стояла ночь, однако Сони это не пугало – сегодня ярко светили оба Ока Бездны, к тому же за два месяца патрулирования города он выучил улицы, как свои пять пальцев. Проблемы могла создать только стража у ворот. Они обязаны были останавливать любого, кто покидал замок в неурочный час, и если у него не оказывалось при себе разрешительного документа, то задержанного до выяснения обстоятельств отправляли в сторожку и передавали офицерам.

Беспрепятственно выскользнуть из замка можно было разве что с каким-нибудь припоздавшим патрулем, благо Сони за два месяца перезнакомился с большинством патрульных. А уж те в обмен на какую-нибудь плевую услугу наверняка согласились бы выдать его за своего. Оставалось лишь найти таких отставших ребят и немного потолковать с ними не на глазах у стражи.

Торчать во дворе, поджидая патруль, пришлось около получаса. Сони успел заскучать и даже немного замерзнуть, прежде чем заскрипели старые двери и из северной башни вышли шесть человек в коричневой форме городских стражников. В свете факелов на груди двоих из них блеснули вышитые золотом силуэты. В последний раз дохнув теплом на руки, Сони распрямил плечи и направился к ним.

– Да светит вам солнце! – поздоровался он, вглядываясь в лица и ища среди них знакомые.

Через мгновение Сони понял, что с целью катастрофически ошибся. Мундиры стражников были запыленные, жесты – усталые. Эти люди не собирались в патруль, а вернулись с него. По их перепачканной одежде было похоже, что они прочесывали окрестные деревни – работка раз в десять посложнее, чем у городских патрулей, причем вовсе не из-за того, что вместо ровной мостовой им нужно было топать по размякшим проселочным дорогам. Эти парни своих более везучих сослуживцев сильно недолюбливали и скорее сами сдали бы Сони в сторожку, чем помогли ему пробраться через стражу.

– Чего тебе, гвардеец? – неласково поинтересовался их сержант, здоровый, величиной с медведя северянин со скошенной набок челюстью.

Проклятье. Нарвался так нарвался. Сони уже собрался сообщить, что он обознался, как вдруг один из патрульных, стоявший дальше всех, воскликнул женским голосом:

– Сони? Ты не меня ищешь?

– Ниланэль? – он засунул подальше удивление и, растянув губы в улыбке, принялся врать. – Наконец-то ты пришла. А я забеспокоился, что у вас опять все неспокойно в деревнях.

– Да нет, были трудности, но ничего опасного, – она шагнула вперед. Огонь осветил ее лицо, обрамленное золотистым венцом выбившихся из прически волос. Стражница выглядела утомленной, но еще более привлекательной, чем обычно. – Так ты правда искал меня?

Ниланэль спрашивала это так, что с легкостью угадывалось – она очень хочет услышать «да».

– Правда, – подтвердил Сони, ощущая себя последней сволочью.

Обманывать ее было подло, но сказать «нет» язык не поворачивался. К тому же, увидев Ниланэль, он понял, что действительно рад встрече. При лучшем исходе она могла бы превратиться в свидание, дело портили лишь пятеро мужчин, которые воззрились на Сони так, будто он покушался на невинность их единственной и безумно любимой сестры. Любое слово в таких условиях грозило быть воспринятым как бесповоротное свадебное предложение.

– Я вообще-то хотел тебя проводить до дома, – произнес Сони внезапно одеревеневшими губами.

Кто-то из спутников Ниланэль кашлянул. Она смущенно обернулась к ним.

– Меккел, я могу уйти?

Сержант оглядел Сони, как свиную тушу на базаре, которую намеревался купить, и, помешкав, ответил:

– Если ты не забыла, смена закончилась. Не опаздывай завтра, ладно?

– Я всегда прихожу вовремя, – оскорбилась она.

Меккел многозначительно хмыкнул.

– Ну да… Только не опаздывай.

К счастью, ни у кого, кроме него, «удачно» пошутить охоты не нашлось, и мужчины, коротко попрощавшись с напарницей, разошлись по казармам. Сони перемялся с ноги на ногу.

– Идем? – спросил он, поражаясь из ниоткуда напавшей на него застенчивости.

Ниланэль кивнула.

Первое время они шли безмолвно и нарушили молчание только у врат, когда стража потребовала у них назвать свои имена. Их пропустили быстро, после того как Ниланэль объяснила им, что задержалась в патруле, а Сони вызвался ее проводить. Ее привратники хорошо знали, так что даже не стали проверять, не лжет ли она. Так как казармы не были предназначены для женщин, часть из них поселили в опустевших домах возле замка, и выучить каждый вечер бегающих туда-сюда солдаток у стражи не составило труда.

Когда привратники закрыли за ними небольшую дверь в массивных воротах замка, Сони должен был испытать облегчение – его надежды выбраться из замка сбылись как нельзя лучше. Было бы еще неплохо свернуть куда-нибудь с главной улицы, чтобы совсем свести к нулю риск столкнуться с собственным патрулем. После темноты бесцельно бродить по городу запрещалось и стражники проверяли каждого прохожего, так что для Сони закончиться печально грозила любая встреча с патрулем. Однако эта разумная мысль мелькнула и растворилась во вдруг заполонившем его голову тумане. Единственное, о чем сейчас мог действительно думать, это почему Ниланэль до сих пор молчит и какую бы выбрать тему для разговора. Потеря благоразумия немного пугала, но в то же время ее причина была приятной.

– Как там обстановка в окрестностях? – ляпнул он первое, что пришло на ум.

Что происходит в окружных поселениях, он прекрасно знал от солдат – ничего хорошего. Люди бежали от Кольведа, а оставшиеся как будто одичали в момент. Стража едва наводила порядок, и то благодаря тому, что с Невеньен пришло множество магов. Но надо же было что-то обсудить с Ниланэль? Для нее это должен быть животрепещущий вопрос.

– Погано, – она поморщилась. – Весь день разбирались с ополоумевшими крестьянами, которые ограбили и чуть не убили торговца, потому что им почудилось, что он что-то от них прячет. Так нам совсем перестанут возить еду. Коров на забой уже от самого Нейстеда ведут… А-ай, не будем об этом. Расскажи лучше, как у тебя дела. Был чем-то очень занят? Я смотрю, мундир ты так и не зашил.

Она кивнула на его драные локти – последствия драки с насильниками, случившейся еще несколько дней назад. Сони отдал одежду армейским прачкам, которые отстирали кровь, но просить зашить куртку оказалось некого, а самому было лень. Прорехи, которые до сих пор не доставляли никакого неудобства, ни с того ни с сего показались ему настолько постыдными, что он предпочел бы вывернуть себе руки, лишь бы Ниланэль этого не видела.

– Ага, занят, – уклончиво ответил он, решив не уточнять, чем именно.

– Настолько, что пропускаешь свою смену?

Проклятье, она ведь знала, что он ходит в ночные, а не дневные патрули… Сони был готов себя придушить за то, что загодя не придумал достойного оправдания. Да и надо ли было? Она запросто могла спросить кого-нибудь из их общих знакомых, где он пропадал весь день. Будь это кто-нибудь другой, Сони наплевал бы на то, что о нем подумают, но портить о себе мнение Ниланэль или водить ее за нос он не хотел.

– С Каленом совсем плохо, – признался он. – Я был с ним. Боюсь, эта болезнь его доканает.

Стражница отвернулась. Осуждает она его или нет, было непонятно.

– Сони, ты меня прости, но давно было ясно, что он не жилец. Чудо, что он протянул так долго.

– Что значит «не жилец»? – возмутился он. – У него даже кашель пропал!

– Лекари избавили его от внешних признаков болезни, но воспаление перешло вовнутрь, – терпеливо объяснила Ниланэль.

– Он мог бы выжить, если бы захотел!

Сообразив, что почти кричит, Сони резко захлопнул рот. Улицу укутывала тьма, но даже в ней угадывалось, с каким удивлением смотрит на него стражница.

– Извини, – выдавил он. – Я просто сильно огорчен тем, что с ним происходит.

– Я заметила, – Ниланэль вздохнула.

Кажется, она догадалась, что Сони вовсе не ждал ее возвращения из патруля. Замечательно. Это он умел – вот так вот одним росчерком загубить последнюю надежду на то, что эта ночь окажется не самой скверной за два месяца.

На какое-то время между ними снова воцарилась тишина. Во мраке мимо проплывали трехэтажные здания. Возле дверей тех из них, которые еще не были покинуты, горели фонари, освещая фамильные гербы владельцев и скупо украшенные фасады. Разглядывая их, Сони ужасно жалел, что в Кольведе, особенно в центре города, очень качественные мостовые с плотно подогнанными друг к другу камнями. Вот так бы сделать вид, что не видишь щербины, запнуться да и разбить голову… Телесная боль сейчас казалась наилучшим лекарством от всех проблем.

– Идем ко мне, – вдруг сказала Ниланэль. – Я зашью тебе куртку.

– Полночь скоро, – засомневался Сони. – Твои подруги, должно быть, уже все спят.

– Спят, – подтвердила она. – Но поместье, в котором нас поселили, большое, и нам позволили занять отдельные комнаты.

– Эм-м… – промычал он, растерявшись, что ответить.

Переход от самоубийственных мыслей к весьма многообещающему приглашению был чересчур крут. Правильно Сони понял ее намек или нет? Если нет, то следовало отказаться. Нечего себя почем зря дразнить, к тому же он так будет выглядеть благородно – по крайней мере, он на это рассчитывал. Но если правильно… Сони подавил страстное желание выпалить «да», вне зависимости от того, что там имела в виду Ниланэль.

– Послушай… Даже если я останусь у тебя совсем ненадолго, пойдут слухи, – неохотно произнес он. – Оно тебе надо?

Стражница вскинула светлые брови.

– Вот уж чего я не думала, так это того, что ты будешь отнекиваться. Скоро битва с када-ра, и так как я могу ее не пережить, то мне все равно, что про меня после этого будут судачить. Но если дело не в этом, а в том, что я тебе не по сердцу…

– Нет-нет! – испугался Сони. – Я просто… Ну…

Великая Бездна, да что с ним такое! Женщина сама звала его к себе. Сама! Он еще ни разу не отказывался от любви, только если партнерша была совсем уж уродлива. Но Ниланэль была красавицей, особенно по сравнению с женщинами, которых мог найти себе мелкий могаредский воришка. Тем более у него уже давно никого не было, так давно, что хоть локти кусай. Ну и какого Шасета он упирается?

Наверное, причиной его нелепого поведения были слова Калена, сказанные им в Эстале и теперь глухо стучавшие в ушах: «…ей потом всю жизнь мучиться безмужней с ребенком… Если она его не утопит…» Проклятый Кален. Еще никогда в жизни Сони не мучился подобными вопросами, хотя знал таких историй целую тысячу. И ему точно не хотелось, чтобы Ниланэль когда-нибудь пришлось избавляться от младенца. У нее уже погиб один.

– Почему я? – наконец беззащитно спросил Сони.

– А не кто? – она остановилась посреди улицы, глядя на него.

– Меккел, например. Да кто угодно. Или это из-за того, что я гвардеец, Орел Гайдеварда, все такое? Может, разочарую тебя, но у меня нет ни титула, ни состояния. Я беден, как храмовая мышь.

– Я знаю. И помню, что до гвардии ты был вором. Ты говорил, когда мы шли в Кольвед, – напомнила Ниланэль. – А почему ты, а не кто-то другой – потому что ты мне нравишься и потому что ты не такой, как все. Я не знаю ни одного человека, который бросился бы спасать незнакомую женщину от трех ублюдков и уж точно никого, кто пытался бы спасти ребенка-калеку, вытаскивая его из лап Пожирателей Душ, – она подступила к нему так близко, что Сони улавливал ее горячее дыхание. Только сейчас он заметил, что стражница немного выше него. – Десять лет назад меня выдали замуж, не спрашивая моего мнения, за мужчину, который приглянулся моему отцу, и этот человек в итоге бросил меня в самый тяжелый момент. Я хочу быть с мужчиной, с которым я хочу быть. Я взрослая женщина, Сони, и я способна решить, кто мне нужен и как. Если бы на нас не должны были напасть када-ра, я бы дождалась, пока ты сам начнешь оказывать мне знаки внимания. Но если мы не выживем, в этом нет смысла.

Ее голос дрогнул, а черты лица болезненно исказились, когда она зажмурилась. Ей явно было трудно признаться в том, что она только что сказала. Внезапно Сони понял, что он тупица, каких свет еще не видывал. Ниланэль устала, задергалась, ежедневные патрули и полусумасшедшие северяне наверняка стояли у нее костью в горле. По сколько часов она спала, если патрульные возвращались к полуночи, а на рассвете уже нужно было опять выходить из Кольведа? В это время ее родные были у Таннеса, и их в любой момент могли использовать как заложников. А она сама находилась в постоянном ожидании чудовищ, которые выкосили уже несколько городов, и неминуемой смерти. Ниланэль была магом, и ее никто не оставит в безопасном месте, как прачек или поваров. Ей придется окунуться в самую гущу врагов, но выдающихся способностей, как у Калена или хотя бы Виньеса, у нее не было. Из-за всего этого она должна была находиться на грани истерики. Ее следовало утешить, успокоить. Защитить.

Однако, прежде чем крепко сжать ее ладонь, Сони помедлил мгновение и внимательно всмотрелся в ее лицо. Та ли это женщина, с которой он хочет быть? Женщина, о которой он готов заботиться? Она была не совсем во вкусе Сони, но все же привлекательной: с приятными округлостями и не квелая, как большинство северянок. А главное, он знал ее как доброго, отзывчивого и ответственного человека. Будь здесь Дьерд, он бы, лукаво сверкнув глазами, посоветовал Сони развлечься, а потом уже подумать, не стоит ли найти кого-нибудь помоложе, посимпатичнее да побогаче. Но все эти леди и надушенные красотки ему были не нужны и не особенно интересны, а в Ниланэль чувствовалось что-то родное и простое. У нее есть недостатки, но ведь и Сони далеко не красавец и не умница. Дурак тот еще, если честно. И плевать, что она маг и сильнее, чем он. Ниланэль вызывала желание обнимать и прижимать к себе. Что он и сделал.

– Извини, – сказал Сони, ощущая, как ее руки смыкаются за его спиной в ответных объятиях. – Я должен был пошевелить мозгами и прийти к тебе раньше. Сам не знаю, чего я ждал.

– Ничего страшного, – прошептала она, щекоча дыханием его шею. Ее волосы пахли изумительно – каким-то цветочным настоем. Сони с удовольствием вдохнул полную грудь этого аромата. – Ведь сейчас ты здесь.

– Я здесь… – зачем-то повторил он, а затем закрыл глаза и надолго приник к ее губам.

* * *

Окно в кабинете королевы было, как всегда, широко распахнуто. Солнце, закатывающееся за хребет Самира, окрашивало комнату в нежно-розовый цвет. Невеньен улыбалась. Она была готова расцеловать надоевших лорда Гараса и леди Мьетал или пуститься вместе со втихомолку зевающей Шен в пляс – короче говоря, сотворить что-нибудь глупое, сумасшедшее и веселое. Причиной этому были всего несколько слов, криво начерканные на смятой бумажке, которую она никак не могла выпустить из рук.

«Логово када-ра в пещерах под горой Олдгеверт, которую еще зовут Орлиным Гнездом. Командир разведчиков Кийти».

Это известие должно было вдохновить всех, но причиной, почему по Кольведскому замку до сих пор не бегали солдаты и никто не трубил общий сбор, был только приказ Невеньен повременить пару часов. Вполне вероятно, что тогда можно будет сообщить армии не одну, а две хороших новости.

Однако при мысли об этом по телу Невеньен прошла легкая дрожь, а уголки губ сами собой опустились. Вероятно. Всего лишь вероятно. А скорее всего, вторая новость окажется гибельной.

В дверь постучали. Затем в кабинет, смешно изгибаясь, вошел один из слуг-сехенов, которых Невеньен взяла с собой из Эстала. Этот был, кажется, дальним родственником кесета Ирта?

– Моя королева, к вам срочный гонец от лорда Иньита.

Снова? Иньит, первозданный Хаос на его голову, за несколько месяцев мог бы понять, что она не читает его письма и вообще не желает о нем слышать. На что он надеется? Что она вдруг забудет о том, как расчетливо он ее использовал? Ну уж нет.

– Выгнать, – резко произнесла Невеньен. – Накормите, если он попросит, но ничего у него не принимайте.

– Но я уже принял…

Только сейчас она наконец заметила, что слуга держит в руках толстый конверт с восковой печатью. Невеньен застонала. Вот ведь идиот! Зря, ох зря она набрала столько племянников и внучек проклятых старейшин. Ничего, вернется обратно в Эстал – и не только эту ошибку исправит.

– Я прошу прощения, моя королева, там не только письмо, там очень ценный предмет, – попытался оправдаться слуга.

– Не хочу ничего знать, – упрямо ответила Невеньен.

– Моя королева, может быть, мне все-таки следует изучить, что это? – предложил Окарьет. – Лорд Иньит ваш советник, его нельзя игнорировать.

Да уж. То, что она перед отъездом не отдала приказ его разжаловать, – еще одна большая ошибка.

– Хорошо, – торопливо согласилась Невеньен. Ее ждали другие, действительно важные дела, и она не хотела даже думать об Иньите. – Но если там окажутся сплошь любовные сопли и флакон с пролитыми по ночам в подушку слезами, то не надо меня об этом извещать.

Шен, сидевшая на предназначенном для главной служанке кресле рядом со входом, хихикнула. Весело оскалился и Дьерд, который по просьбе Невеньен заступил сегодня на пост телохранителя раньше, чем обычно.

Конверт лег на стол секретаря. В этот же момент в раскрытое окно залетели отголоски мелодичного звона – это колокола на одной из башен Кристальной школы отзвонили новый час. Время пришло. Невеньен отложила письмо Кийти, которое до сих пор вертела в руках, и, зашуршав голубым, в цвет короны, шелковым платьем, поднялась с кресла. Шен сразу подскочила на ноги.

– Останься, – приказала Невеньен. – Устрой себе небольшой отдых, поспи, найди Сеха…

– Да, моя госпожа, – покорно ответила та, хотя скрыть удивление ей не удалось.

За спиной Невеньен остались только двое телохранителей, тех, кому она доверяла больше других: Парди и Дьерд. Час для службы прихрамывающего жениха Эмьир был неурочный, но нехватку его магии предназначалось компенсировать Сердцу Сокровищницы. В последние четыре дня, с тех пор как Мирран заявил, что ему известен правильный ритуал выращивания Дитяти Цветка, Невеньен лишилась огромного количества майгин-таров, но этот был слишком ценен, чтобы выбрасывать его на ветер.

По бесконечным коридорам замка она шагала нарочно медленно, хотя Мирран попросил ее не опаздывать в часовню. В глубине души Невеньен боялась того, что она там увидит.

Голова кругом у нее пошла еще четыре дня назад, и все эти дни становилось только хуже. Нужно было срочно, пока не миновали все сроки нападения када-ра, решить, следует ли использовать предложенный Мирраном шанс. Слишком многое было против, и почему она в итоге поддалась на уговоры, для нее самой стало загадкой. То ли потому, что Мирран воспользовался своим даром убеждения с невиданной доселе страстью, то ли потому, что Тьер обязательно бы воспользовался возможностью заполучить такой ценный ресурс… Так или иначе, она согласилась, поставив на доску оттайрина одно из главных преимуществ – число волшебных кристаллов – против призрачной возможности заполучить в союзники Дитя Цветка.

Уже тогда у Невеньен появилось ощущение, что она сильно заблуждается. Однако это решение далось легче следующего.

Она помнила, как непонятно откуда взявшийся в часовне порыв ветра прошелся по ее ногам, когда Мирран объяснил ей главную причину неудачи Рагодьета и Паньерда. Не будучи северянами, они неправильно истолковали метафорический древнекинамский текст. В нем говорилось, что боги помещают душу пресветлого када-ри внутрь Бутона. Переводивший книгу Паньерд и контролировавший его Рагодьет решили, что это иносказание, и Дитя само зарождается внутри Цветка, оживая по воле богов. Но это было не совсем так. Та полуженщина-полузверь, умершая на руках хранителя, не была када-ри. Это был в прямом смысле оживший Цветок – существо, которое появилось из мертвой плоти растения, потому что так ему приказала Песнь Жизни. Мирран, видя непонимающие глаза Невеньен, привел аналогию: Бутон был неоплодотворенным, «пустым» яйцом, в котором есть белок и желток, но из которого никогда не сможет вылупиться цыпленок. А чтобы у них «вылупился» када-ри, нужно было поместить внутрь живого человека, причем мага, так как они уже были отмечены милостью богов. То, что Паньерд посчитал метафорой, было буквальным руководством.

В качестве доказательства, хотя и сомнительного, Мирран вспомнил одну из сказок о Маресе Черном Глазе. Она повествовала о том, как юная девушка, дочь Мареса, увидела причиненные Детьми Ночи беды и от огорчения умерла. Сила ее сострадания не укрылась от Богини-Матери, и Альенна воскресила девушку, даровав ей толику собственного могущества. Затем героиня сказки отправилась сражаться с када-ра вместе с отцом, великим магом, но нанесенные ей раны оказались столь серьезны, что сразу после битвы она скончалась. По мнению Миррана, ее первая смерть была метафорической – ее отдали в жертву богам, превратив в Дочь Цветка.

Этой истории можно было верить или нет, однако все то, что сказал Мирран, привело Невеньен в замешательство. Выходило, что светлые и темные духи из легенд и жреческих проповедей вовсе никакие не дети богов, а самые обычные люди – те самые, которые ходят рядом, едят, чихают и журят тебя за оплошности. Впрочем, чему было удивляться? То, что духи появлялись из людей, как раз подчинялось доводам разума, если хорошенько поразмыслить. Догадка Тьера в Эстале была правильной – с той поправкой, что Песнь Смерти, скорее всего, не открывала врата в Бездну, а лишала людей всего человеческого, превращая их в Детей Ночи.

Это было кошмарно, и теперь Невеньен прекрасно понимала, почему тогда наложили строжайший запрет на посвящение магов в служителей богов, а библиотеки уничтожили. Обладание секретом создания Детей Небес не стоило вероятности того, что кто-нибудь выпустит в мир новых када-ра. Однако раз уж он всплыл, им следовало воспользоваться и выбрать кого-то на роль Дитяти Цветка.

Невеньен подумала, что бы на это сказал Тьер. Наверное, он бы резонно заметил, что нужно отдать самого преданного подчиненного и тогда договориться с пресветлым када-ри о союзе будет намного легче. Идея была до отвращения трезвой. Мирран еще с недоумением спросил: почему королева так цинично улыбается?

Хотя все это могло сто раз не нравиться, доля разумности в этом была. Слушая настоятеля, Невеньен задумалась о том, кто бы добровольно пошел на жертву. Если огласить приказ в армии магов, то вызвались бы многие. Правда, все остальные заклеймили бы ее еретичкой и подняли мятеж, к тому же Невеньен не могла довериться человеку со стороны. Предложить кому-то из телохранителей, которые и так все знали? А может, одному из магов-гвардейцев?

Тогда она и вспомнила о Калене Рондалле. Маге, который лишь немного уступал Вьюрину; человеке, который помог вызволить ее из Гайдеварда; герое, который первым за много веков сумел расправиться с када-ра. Предложение отдать свою жизнь было бы предательством по отношению к нему. Но это, вообще-то, был его долг. И он все равно умирал.

Она поехала к нему лично. Честно предупредила, что он может погибнуть. А он с чего-то вдруг обрадовался, в то время как сердце Невеньен обливалось кровью и она истязала себя вопросами, правильно она поступает или нет…

Невеньен чувствовала некую несправедливость в том, как все проходило. Жизнь Калена, по ее мнению, стоила дороже, чем бочка майгин-таров, которыми требовалось подкармливать стремительно увеличивающийся в размерах Бутон. Однако вопрос с лейтенантом решился поразительно безболезненно. В противоположность этому Вьюрин, Ламан, Таймен и все остальные, которые, естественно, ни о чем не знали и которых волновали только кристаллы, так вытрясли ей за четыре дня душу, что хоть вешайся.

Следовало бы было искать мудрости и спокойствия у алтаря Тельет или в Книге Небес, но за последние дни Невеньен не прикоснулась к ним ни разу. Мирран мог сколько угодно заливаться о том, что все эти эксперименты с Бутоном суть доказательства присутствия и благосклонности богов. А Невеньен же начинала потихоньку сомневаться, что в проповедях жрецов есть хотя бы капля правды. Как бы не дошло до того, что придется увольнять саму себя, как недавно Ваньета…