Текст книги "Вопреки року (СИ)"

Автор книги: Master-of-the-Wind

сообщить о нарушении

Текущая страница: 99 (всего у книги 103 страниц)

Он не договорил – потянувшись к жене, он накрыл ее губы поцелуем, а когда она прильнула в ответ, подхватил на руки и понес в беседку.

Тем временем ручейки обежали кругом полянку, замкнув кольцо, и принялись в ожидании развлекать сами себя и случайно пролетающих мимо птиц тем, что стали пускать по воде, словно по лесной тропе, фигуры животных, сотканных, как и сама дорожка, из воды. Косули, зайцы, лани мчались, переливаясь в глубине разноцветными искрами, и ручейки смеялись, журча на разные голоса.

А в глубине беседки Тьелкормо, переступив через сброшенные на пол одежды, уложил молодую жену на широкое ложе из подушек и шкур. Мгновение он разглядывал ее восхищенным взглядом, а после лег рядом и, заключив в объятия, принялся целовать. Тяжелое, рваное дыхание их смешалось. Лучи Исиля, заглядывая в окно, блестели серебром на разгоряченных, покрытом капельками пота телах.

Снаружи вдоль водной дорожки выросли лилии, и аромат их поплыл по саду.

Внутри же стоны становились все громче и громче. Два роа, две фэа, казалось, стремились слиться воедино. Движения Турко становились мощней и быстрей, пока в конце концов общий крик не разорвал ночную тишину.

Спустя какое-то время, когда птицы снова расселись на ветках деревьев, он обнял свою мелиссэ, поцеловал ее в висок и спросил:

– Ну что, готова теперь увидеть во мне не только друга, но и мужа?

Тинтинэ тихонько фыркнула и едва заметно пожала плечами:

– Может быть. Но пока не вполне уверена.

– Значит, будем продолжать, – последовал ответ.

И скоро отдохнувшая тишина вновь наполнилась горячими стонами влюбленных.

====== Глава 134 ======

– Ты знаешь, каким должен быть этот новый мир? – спросил Фэанаро и с интересом, смешанным с немалой долей уважения, посмотрел на внука.

Сидевший на подоконнике в библиотеке Тьелпэринквар покачал головой и перевел задумчивый взгляд с отца на деда:

– Нет пока. Владыка Новэ действительно научил меня многому, но все мы лишь в начале пути. Непосредственный поиск займет много времени, ведь сотворенная Единым Эа велика.

Свадебная ночь заканчивалась. Густые фиолетовые краски с разбросанными кое-где яркими серебряными искрами уходили с небосвода, сменяясь широкими густо-золотыми мазками. Тьелпэринквар некоторое время задумчиво смотрел на расстилавшийся за окном пейзаж, а после чуть слышно заметил:

– Быть может, это последние закаты, которые наблюдает народ эльдар. Во всяком случае таких, к которым привыкли, мы больше никогда не увидим. И даже если там, в новом мире, будут свои Анар и Исиль, палитра цветов может оказаться совершенно иной.

– Возможно, – согласился Фэанаро.

– Но сперва, разумеется, его необходимо найти. И добраться туда.

Сидевший до сих пор на краешке стола Атаринкэ встал и прошелся по комнате. Неверные рассветные тени испуганно шарахнулись в стороны, и он, немного раздраженно дернув плечом, погасил светильники.

– Почему бы тебе не обратиться с просьбой к самому Эру? – в конце концов задал вопрос Фэанаро. – Может, он подсказал бы.

– И отказать себе в удовольствии познать эту тайну самому? – возмутился Тьелпэринквар. – Ну уж нет! Я найду его, даже если на это уйдут годы. Я успею – в этом я убежден.

Он некоторое время молчал, покусывая губу, а после снова заговорил:

– Мне кажется, когда я закрываю глаза и обращаюсь мыслями к небу, я слышу, как этот новый мир зовет меня. Его пение чарующее и чем-то напоминает звон водопада в рассветных лучах, шепот родника и пение птиц. И все же есть в нем совершенно непривычные, незнакомые ноты.

– Так и должно быть, – откликнулся Куруфин. – Это же иной мир.

– Благодарю, атто.

– И какой вы оба представляете себе установку для перехода? – вновь задал вопрос Фэанаро, с интересом и любовью глядя то на сына, то на внука, ставшего таким взрослым и серьезным.

Тьелпэринквар посмотрел на отца, и тот, остановившись посреди комнаты, обхватил себя за плечи руками и заговорил:

– Во-первых, это должно быть нечто массивное. Нам предстоит переправить очень многих.

– Всех нолдор? – уточнил Феанор.

– Всех, кто захочет уйти, но не только. Синдар, фалатрим, авари и даже ваниар – я посещу каждое из королевств Белерианда поочередно, и каждому народу будет предложено уйти. Вот только Аман навестить сложнее. Хорошо, что там остался палантир, – ответил Куруфинвион.

Он замолчал, и тогда Искусник продолжил мысль:

– Миры, созданные Единым, соединены между собой в пространстве путями, так?

– Почти, – согласился с сыном Фэанаро. – Все миры представляют собой одно целое, но в то же время они отделены друг от друга.

– Пустотой? Или там иная субстанция? – тут же спросил Тьелпэринквар.

– Другое, – тряхнул головой Феанор, пытаясь точнее описать то, что невольно увидел, путешествуя по изнанке. – Они отличаются колебаниями. Словно музыкальные инструменты, настроенные по-разному. Каждый из них звучит чисто и гармонично, но вместе им никогда не стать единой мелодией.

– Разве что в мыслях Эру они так звучат, – задумчиво произнес Тьелпэринквар.

– Однако для нас они непостижимы. Во всяком случае пока, – ответил Фэанаро.

– Представим, что Эа – это собранные в клубок нити. Мы должны выбрать среди них самую подходящую, а установка сделает ее достижимой для эльдар, – нагляднее пояснил Куруфин.

– Сориентировать ее, полагаю, ты хочешь по звездам? – спросил Фэанаро.

– Безусловно, – кивнул Искусник. – Но чтобы преодолеть искаженные, поломанные энергии Арды, придется приложить усилие. Мне представляется некий круг, по которому мы расставим части установки. Быть может, каменные стеллы с начертанными на них тенгвами. Но как подступиться к решению столь грандиозной задачи, я пока совершенно не представляю. Ты поможешь, атто?

– Само собой, – ответил ему Фэанаро и улыбнулся. – Ты же не думал, что я останусь в стороне?

– По правде говоря, нет, – ухмыльнулся Куруфин.

Фэанаро встал и с видимым удовольствием потянулся:

– Что ж, времени мало, и поэтому надо поторопиться. Я рад тому, что застал здесь – вас прежде всего вижу живыми, полными идей и энергии. И многих уже с семьями. В тех видениях, что насылал в Чертогах Намо, вы все до единого погибли, а семей так никто и не создал. Сам же Белерианд почти целиком пал к ногам Саурона, а то и полностью скрывался под водами.

– Никогда! – в один голос возмущенно воскликнули Куруфин и Тьелпэ. – Жалкий слуга Моргота!

– К счастью, это оказались только лишь насланные тьмой кошмары. И еще раз повторю – я рад вас всех видеть.

– Мы тоже, дед, – откликнулся Тьелпэринквар и, ухмыльнувшись, добавил: – И не только потому, что всем нам нужна твоя помощь.

Фэанаро расхохотался.

– Что ж, – отсмеявшись, продолжил он, – сейчас я задержусь в Химладе на некоторое время – подумаем над проблемой вместе с твоим атто. Позже мне нужно будет ненадолго отлучиться в Хисиломэ. Но я вернусь и тогда вновь присоединюсь к вам. Пока же нам всем явно пора отправиться отдохнуть.

Он встал и направился к выходу, однако уже у самых дверей остановился и, оглянувшись, добавил:

– А ты, Тьелпэ, изменился сильнее всех. Возмужал, взгляд стал совершенно другой – он словно смотрит за горизонт, все видит и понимает. Ты настоящий нолдоран, внук. Никогда в этом больше не сомневайся. Звездных снов вам обоим.

Фэанаро кивнул на прощание и, открыв дверь, широким шагом вышел из комнаты.

За окном уже вовсю полыхала густыми золотыми красками утренняя заря. Тьелпэринквар с Атаринкэ некоторое время молчали, обдумывая все сказанное и произошедшее, а после тоже разошлись по своим покоям.

Ольвэ неспешно шел по кромке прибоя, ощущая, как с каждым мгновением вода поднимается все выше и выше. Чайки носились над волнами, крича о чем-то своем, вечном и неизменном. Владыка Альквалондэ остановился и прислушался. Птицы говорили о квендо, потерянно стоявшем на берегу и почти жалевшем, что покинул Чертоги. Он тряхнул головой, откинув назад серебристые волосы, и поспешил на каменистую косу, где, как сообщили птицы, находился несчастный квендо.

– Эльвэ?! – воскликнул он и бросился вперед, желая остановить брата.

– Ольвэ? Ты? Зачем…

– Наконец-то ты вернулся. Дошел. Пусть и спустя столько лет, – Ольвэ взял брата за плечи и крепко обнял.

– Вот только зачем? Кому нужен бывший король Дориата, преданный женой и убитый дочерью? – с горечью спросил Тингол.

– Мне, – просто ответил Ольвэ. – Твоему брату, тоже однажды обманутому тьмой. Ведь именно Мелькор тогда запретил мне давать нолдор корабли. А я… Впрочем, пусть прошлое останется лишь на гобеленах Вайрэ. Дай руку, Эльвэ! – произнес король Альквалондэ и шагнул к Тинголу.

Тот сомневался, глядя на волны и вспоминая унылую, но безболезненную серость Чертогов.

– Ты должен жить! Вспомни Эдвен! Она… она до сих пор ждет тебя. И любит. Ведь ты, да, именно ты был ее судьбою, тем, кто пробудился рядом!

– Но… я же предал. Я… ласкал другую. Даже…

– Эльвэ! Ты был околдован! Пойдем со мной, прошу! – вскричал Ольвэ и сделал шаг навстречу.

Элу колебался, воды манили своей прозрачностью и мнимой чистотой. Однако память упрямо подсовывала воспоминания о деве, чьи глаза были глубже, а волосы темнее самых потаенных уголков Чертогов.

– Эдвен, – прошептал Тингол и сделал шаг к брату. – Ты отведешь меня к ней?

– Конечно, – кивнул Ольвэ, улыбнувшись. – Ты сделал правильный выбор, брат.

– Так значит, новый мир? – с вдохновением на лице спросила Лехтэ и, положив на колени вышивку, посмотрела куда-то в пустоту перед собой. Или за горизонт?

Она сидела у распахнутого в их покоях окна, на фоне пронзительно-синего, без единого облачка, неба, окруженная нежным золотистым сиянием, ласкавшим кожу и отражавшимся в густых, рассыпанных по плечам волосах. Атаринкэ, прислонившись плечом к косяку и сложив руки на груди, невольно залюбовался женой.

– Да, – ответил он несколько мгновений спустя. – Это неизбежно. Скоро нам всем придется собираться в путь.

– Что ж, так тому и быть, – кивнула нолдиэ и перевела серьезный взгляд на мужа. – Но мне, по крайней мере, теперь стало понятно, о чем говорил дед в своем предсказании.

Куруфин вопросительно поднял брови, без слов предлагая пояснить, и Лехтэ охотно продолжила:

– Да, теперь все окончательно встало на свои места. И очевидно, что там, в этом новом мире, у Тьелпэ родятся как минимум еще два сына, ведь было предсказано, что Аркалион станет старшим. И мне уже интересно, каким он будет? Хочется поскорее с ним познакомиться, научить чему-нибудь. Ой, а ведь еще нужно будет помогать сыну осваиваться на новом месте! Ведь всем квенди наверняка предстоит много дел, и даже для меня, я полагаю, найдется работа. Нужно будет строить дома, искать воду, растить еду. Быть может, местные плоды будут подходить нам? А еще…

Она все говорила и говорила, и глаза ее светились внутренним, идущим из глубины фэа огнем все ярче. Наконец, Искусник поднял руку, призывая жену к вниманию. Та замолчала и поглядела вопросительно.

– Все эти дела очень нужные и важные, – начал он серьезно, и в глубине его глаз мелькнуло выражение напряженного размышления, – но я предлагаю тебе прямо сейчас ненадолго остановиться и, может быть, вставить в этот план одним из пунктов нашего будущего ребенка.

На лице Лехтэ промелькнуло выражение глубокого изумления:

– Ты ведь больше не хотел детей, – напомнила она.

– Э-э-э, нет, – не согласился муж, – я считал, что в условиях Клятвы подобное невозможно, а это не одно и тоже.

Жена не нашлась, что ответить, и развела руками. Покачав головой, она встала и несколько раз прошлась по комнате из угла в угол. Наконец, она вновь села у окна и заговорила:

– Что ж, я не против. Даже скорее наоборот. Но, Курво, раз ты теперь вместе со своим отцом занят установкой, то времени ребенку уделять не сможешь. По крайней мере, не столько, сколько необходимо для его правильного, гармоничного развития, а так быть не должно. Может, мы вернемся к вопросу о ребенке после того, как работа будет завершена?

Мгновение Атаринкэ молчал, очевидно обдумывая, а после ответил:

– Что ж, я согласен. Ты права.

– А я пока попробую заново привыкнуть к мысли о малыше. Ведь я действительно думала, что наше время детей завершено.

– Не рановато ли? – не удержался он и ухмыльнулся. – Нам с тобой еще и тысячи лет нет.

Несколько секунд длилось густое, тягучее, словно мед, молчание, вдруг показавшееся обоим невыносимо тягостным. Атаринкэ резким движением оттолкнулся от косяка и, подойдя к жене, посмотрел на нее внимательно сверху вниз. В глазах его мелькнуло непонятное выражение, пугающее и одновременно манящее. Лехтэ чуть заметно вздрогнула, но взгляда не отвела.

– Скажи, – заговорил в конце концов муж, – когда мы с тобой в последний раз проводили время вдвоем?

– Что? – в первое мгновение растерялась Лехтэ.

– Я имею в виду не короткие встречи за завтраком или ужином, не объятия на ложе, а совместные прогулки. По ночному саду или верхом в полях.

Жена пожала плечами:

– Не помню. Сейчас попробую сообразить. Вероятно еще…

Искусник нетерпеливо махнул рукой:

– Не надо, и так понятно. Какие тут, в самом деле, могут быть мысли о детях, если жена уже забыла, когда муж в последний раз оказывал ей знаки внимания.

Лехтэ весело улыбнулась и слегка пожала плечами:

– Ну, когда были знаки внимания, я не забыла. Как раз после твоего возвращения из-за Грани, в шатре на поле боя.

Искусник снова ухмыльнулся и почесал бровь:

– Знаешь, вот сейчас от твоего ответа легче не стало, потому что упомянутое тобой событие случилось почти год назад.

Супруги посмотрели друг на друга, и огонь, вдруг вспыхнувший у обоих в этот момент в сердцах, отразился в глазах яркими золотыми искрами.

– Кажется, пора исправлять положение, – подвел итог разговору Куруфин и подал руку. – Не стоило мне настолько полно погружаться в разработку установки. Прости.

Лехтэ вложила пальцы, но все же не удержалась от вопроса:

– А тебя в мастерской не потеряют?

– Нет, – уверенно ответил тот. – Если я буду время от времени уделять время своей семье, это не повлияет на судьбы мира. Обещаю тебе.

– Верю, – ответила она и легким, текучим движением поднялась.

Искусник обнял любимую и, прижав к себе, с удовольствием поцеловал. Спустя некоторое время они отправились на прогулку в поля. И травы ласкали ноги коней, а ветер что-то задорно пел им, радуясь их счастью.

Закат полыхал всеми оттенками золотисто-багряного. Тени сгущались, выбираясь из частого подлеска и укутывая прозрачным ночным покрывалом поля и лес Химлада.

Лехтэ остановила своего коня и, прищурившись, вгляделась в очертания далеких пиков гор.

– Значит, установка будет представлять собой сделанный из камней круг? – уточнила она у мужа.

Куруфин остановился рядом и, улыбнувшись жене, кивнул:

– Так видит сын. Я тоже склоняюсь к подобной конструкции, но полагаю, что кругов будет несколько. Скорее всего, два или три. Один не справится с возложенной на него грандиозной задачей.

Дувший с востока теплый ветер мелодично пел в подросших травах. Свистели ночные птицы, и нолдиэ, заслушавшись, прикрыла глаза.

– Какой же она будет? – спросила она вновь. – Ты ведь наверняка что-то уже знаешь.

– Угадала, – подтвердил Искусник. – Я думаю, это будут мощные глыбы, обточенные в форме прямоугольника. Наружный круг составят пятьдесят шесть мегалитов, второй и третий по тридцать. В центре скорее всего будет стоять камень, ступив на который, квенди будут покидать Арду и переноситься в новый мир. Еще предстоит подумать, как правильно сориентировать вход и сами камни, подобрать необходимые Песни, нанести тенгвы… Работы предстоит очень много, мелиссэ, но результат – спасение целого народа – того стоит.

– Воистину так! – воскликнула Лехтэ, и на ее лице зажглось вдохновение. – Даже у меня дух захватило. Никогда прежде нолдор не создавали ничего подобного.

– Но и задач таких перед нами не стояло.

– Согласна, – кивнула она. – Раз так, то стоит заранее подобрать удобное место. Наверняка там должны особым образом сойтись энергетические линии.

– Ты права. И это место должно быть в Химладе или где-то неподалеку.

– Конечно, иначе вы не сможете быстро доставить туда выбранные камни.

Супруги еще раз внимательно оглядели поля, бескрайние вересковые пустоши, далекие леса, упиравшиеся в небо острыми вершинами елей, и Лехтэ заметила:

– А, может быть, самое лучшее место как раз здесь? Я думаю, тебе стоит вернуться сюда позже с сыном и еще раз все осмотреть.

Куруфин кивнул:

– Согласен. Я и сам подумал о том же. А пока не стоит ли нам поискать место для лагеря? Утром уже вернемся домой.

Глаза Лехтэ загорелись от восторга.

– Давай поближе к воде, – предложила она.

Они направились к одному из тех озер, которые, спрятавшись в лесах, так часто дарили случайном путникам уединение и покой. Водная гладь поблескивала огоньками звезд, купаясь в серебряных лучах Исиля. Тоненько пел камыш, а мощные сосны ровными колоннами поднимались до небес, удерживая полуобнажившимися корнями песчаный берег.

– Красивое место, – вздохнула нолдиэ. – Одно из моих любимых.

– Потому я и привез тебя сюда, – ответил Искусник.

Он спешился и, протянув руки, поймал спрыгнувшую с коня Лехтэ. Задержав ее на миг в объятиях, быстро поцеловал в шею.

– Пойду соберу хвороста для костра, – сообщил Куруфин.

– Хорошо. А я займусь ужином.

Вскоре жаркие языки пламени взвились ввысь, запахло жареными каштанами, забулькала в котелке вода. Нолдиэ кинула туда ягоды брусники и клюквы, добавила измельченные плоды шиповника, и скоро ароматный, вкусный горячий напиток был готов. Она разлила его по кружкам и протянула одну из них мужу.

– Благодарю, мелиссэ, – ответил тот, устраиваясь у костра поудобнее.

Земля остывала, отдавая накопленное за день тепло. Оно плыло, смешиваясь с шелестом листьев, ароматом трав и светом звезд, и, обрамленное пламенем костра, словно причудливой, искусной оправой, образовывало неповторимую, тягучую и лиричную музыку ночи.

Глаза Куруфина блестели, он, не отрываясь, смотрел на жену, но ничего не говорил. Однако это молчание казалось наполненным более, чем любой даже самый содержательный разговор.

Под взглядом мужа Лехтэ отчего-то смутилась и, дернув плечом, отставила в сторону кружку с напитком.

– Хочу танцевать, – объявила она и поднялась текучим движением.

Лучи Исиля блеснули, запутавшись в ее темных густых волосах. Эллет плавно повела рукой, затем другой, потом чуть качнулась и, наконец, начала танец, следуя за только ей слышной мелодией. Лехтэ кружилась то быстрее, то медленнее, и платье обвивало ее ноги, обрисовывая стройный стан. Птицы запели громче, словно восхищались, а, может, просто упивались красотой ночи. Сидевший неподвижно Искусник внимательно наблюдал, затем вскочил и обвил руками талию жены. Нолдиэ положила ему ладони на плечи, и вот уже они оба закружились в танце, все убыстряя и убыстряя темп. Казалась, мелодия, которой они подчинялись, звучала все громче. Наконец, взорвавшись последним бурным аккордом, она смолкла, и эльфы тоже замерли, слушая воцарившуюся внезапную тишину, наполненную дыханием ночи.

– Ты знаешь, – задумчиво проговорил Курво, – я наконец понял. Чтобы наш ребенок пришел в этот мир, мне и самому нужно подготовиться к его приходу. Я должен привести фэа к тому состоянию, какой она была до искажения Клятвы.

Лехтэ посмотрела на мужа внимательно и, по-прежнему не убирая рук с его плеч, покачала головой и нежно улыбнулась:

– Только характер, пожалуйста, не меняй.

– Нравится? – не удержался от вопроса Куруфин.

– Да, – честно ответила жена.

– Не скучаешь по Атаринкэ из Амана? Он был мягче меня и не таким вредным.

Лехтэ в ответ пожала плечами:

– Не знаю, не могу сказать. Мне дорого каждое прожитое мгновение, но тот аманский Атаринкэ идеально подходил аманской Лехтэ. Я ведь тоже стала другой. А сейчас меня больше устраиваешь ты. Такой, какой есть, вместе со своим ехидством и вредностью. Так что ты все-таки не меняйся. А раны, нанесенные душе, я помогу тебе залечить.

– Благодарю, – прошептал Курво и еще долго стоял, глядя любимой в глаза и любуясь в них отражением звезд, а после наклонился и ласково, нежно, однако в то же время со страстью поцеловал.

Подхватив жену на руки, он отнес ее на приготовленное для сна ложе из одеял и лапника, и новая мелодия любви влилась в общую музыку ночи.

====== Глава 135 ======

Теплое, ласковое дыхание ночи, щедро замешанное на свете звезд и сдобренное густыми ароматами медвяных луговых трав, ворвалось в спальню. Макалаурэ вздрогнул и, распахнув глаза, привычным быстрым цепким взглядом осмотрел покои и сел в постели.

Сначала он и сам не понял, что его разбудило. Просто вдруг сквозь сон показалось, что кто-то позвал его. Однако мелиссэ рядом мирно спала, уютно положив под щеку ладонь, и муж на некоторое время залюбовался ею. Затем он наклонился и, оставив на ее шее невесомый, ласковый поцелуй, поднялся и надел штаны и рубаху.

Зов повторился, и Фэанарион наконец понял, кому тот принадлежит. Он быстрым, бесшумным шагом пересек спальню и подошел к стоявшей около окна колыбели. Маленький сын, очевидно заскучав, звал отца, а заодно развлекал себя, бессознательно пытаясь сотворить магию. Он шевелил в воздухе над головой ручками, и когда с пальцев срывались крохотные голубоватые искры, беззвучно смеялся, широко разевая еще беззубый рот. Заметив своего атто, эльфенок рассмеялся уже в голос и потянулся к нему, а Макалаурэ, наклонившись, взял сына и прижал к груди.

Алкариэль заворочалась во сне, и тот тихо прошептал сыну:

– Давай-ка мы с тобой выйдем – не будем мешать аммэ отдыхать.

Осторожно прикрыв за собой дверь спальни, Фэанарион вошел в детскую и, распахнув окно, поднес малыша так, чтобы тому был виден усаженный цветами и деревьями сад. Эльфенок радостно засмеялся, а его отец подумал, что еще совсем недавно о подобном счастье, рождении сына, он даже не мечтал.

Снова вспомнились холодные Чертоги Мандоса, его пронизанные страхом и чарами тьмы стены и равнодушные стражи, в любой момент готовые выполнить приказ своего владыки и убить, навечно стереть фэа из мироздания.

Макалаурэ крепче прижал к груди теплое тело сына, и улыбка Алкариэль, воспоминания о ее ласках и счастливом, жизнерадостном смехе согрели душу. Он сел на стул и, устроив малыша на собственном колене так, чтобы ему было лучше видно, вытянул вперед руку и сотворил из света звезд призрачную, сияющую прозрачным серебристым светом фигуру оленя. Малыш загулил, потянул к нему ручки, и тогда отец создал такую же фигуру зайца. Животные побежали через поля наперегонки, и на их пути начали вырастать густые, пронизанные радостью и светом леса, широкие бурные реки и крепости нолдор, высокие и могучие, словно скалы, что их окружали.

Сын захлопал от восторга в ладоши, и Фэанарион погладил его по голове, мысленно благодаря Единого за посланное ему благословение.

Спать не хотелось, поэтому лорд Врат одел эльфенка потеплее и вышел с ним в сад. Сидевшие на ветках яблонь птицы, завидев малыша, перелетели поближе к нему и зачирикали на разные голоса, приветствуя.

Ласковый летний ветер подхватил разбросанные Исилем серебристые искры и закружился, щекоча ребенка. Тот снова радостно засмеялся, пытаясь достать его в ответ, и наблюдавший за этой игрой Макалаурэ вдруг понял, как следует назвать малыша.

«Сурелайтэ, – подумал он и ясно, до самой глубины фэа осознал, что именно это имя подходит сыну больше всего. – Сурелайтэ Канафинвион. Ибо будет он, словно летний ветер, стремиться вперед, пытаясь дойти до края мироздания и все познать, и, словно летний ветер, будет нести с собой благословение».

Макалаурэ на мгновение замер, стремясь запомнить охватившее душу спокойствие и умиротворение, а после, выйдя с сыном на середину поляны, запел.

Природа приглушила свои голоса, благоговейно внимая, и даже сверчки, казалось, перестали стрекотать. Ночь плыла, окутывая легким, прозрачным покрывалом снов землю, и менестрель вдруг понял, что путь народа квенди не закончен, а только начинается.

Он долго еще гулял с Сурелайтэ по саду, а после, когда сын начал наконец задремывать, поднялся в покои и, уложив его, разделся сам и лег в постель, бережно и нежно обняв жену. Алкариэль пошевелилась и сонно спросила:

– Что-то случилось?

– Ничего, – ответил Макалаурэ и, не удержавшись, погладил любимую по плечу и, крепче прижав ее к себе, поцеловал. – Просто пора собирать праздник Эссекармэ{?}[праздник наречения имени у эльдар].

– М-м-м? – все еще в полусне, заинтересованно промычала Алкариэль. – И как ты его назвал?

Фэанарион коснулся губами шеи жены и, медленно проведя ладонью по ее бедру, ответил:

– Сурелайтэ.

– Красивое имя, – ответила та и, потянувшись навстречу, запустила пальцы в волосы мужа. – Расскажешь утром подробности?

– Обязательно, – пообещал Макалаурэ и, заключив жену в объятия, обжег ее кожу горячим стоном. – Иди ко мне, melmenya…

– Анайрэ, любимая, ты все же здесь, ты пришла, – фэа Нолофинвэ металась, стараясь дать супруге понять, что он чувствует ее присутствие и рад, несказанно рад быть вновь рядом с ней. Однако все попытки остались тщетны – тело так и не захотело откликнуться на зов души. Финголфин видел, как жена нежно перебирает его волосы, как ласково проводит пальцами по щекам, берет за руки и зовет, зовет, зовет… А он, точнее его фэа, не видит дверь, не знает, как вернуться и обнять ту, что дороже всех сокровищ Арды.

Анайрэ долго сидела рядом с мужем, и слезы медленно катились по ее щекам, изредка капая на подушку супруга.

– Неужели ты не вернешься? – с горечью и болью прошептала она и почти без сил упала ему на грудь. Дыхание Финголфина чуть сбилось, но тут же вновь выровнялось и стало, как прежде, редким и неглубоким. Нолдиэ обнимала мужа, умоляя валар помочь им, но Стихии оставались глухими к ее отчаянным мольбам. Наконец она встала и, бросив еще один взгляд на любимого, вышла.

Нолофинвэ вновь остался один. Конечно, приходили целители, ухаживали за ставшим бесполезным роа, несколько раз навещал старший сын и внук, приезжала дочь. Одним коротким зимним днем влетел недавно вернувшийся в Белерианд Аракано. Младший Нолофинвион на удивление не спешил покидать Аман, стараясь привести за собой как можно больше эльдар.

– Пока путь открыт и почти безопасен, нам стоит добраться до смертных земель и их превратить в дивный край, очистив его от искажения, – призывал он нолдор, ваниар и телери. И если первые охотно шли за ним, то с остальными порой возникали сложности. Однако и их удавалось убеждать – Аман постепенно пустел.

– Отец! – воскликнул он, заходя. – Вернись, прошу!

Тишина, горькая и глухая, повисла в комнате. Лишь через несколько мгновений ее разрушил тяжелый вздох Аракано.

– Прости нас, отец, – прощаясь, произнес он. – Мы ничего не можем сделать для тебя.

Зимние холода сменились оттепелями. Подули южные ветра и вновь запели птицы. Весна одела Белерианд в нежную зелень, которая достаточно быстро сменилась изумрудным летним нарядом.

Когда отдельные желтые листья украсили деревья в Хисиломэ, а на полях налились золотом колосья, в покои Нолофинвэ вошел Феанор.

– Здравствуй, брат, – произнес он и подошел ближе. – Пора возвращаться, нас скоро ожидает новый исход.

Фэанаро потянулся к душе Финголфина, надеясь вернуть ее в роа. Однако путь был закрыт. Как ни старался Пламенный, преодолеть преграду так и не смог.

– Выход должен быть, должен, – упрямо повторял он, шагая по комнате и вспоминая, что чувствовал, когда сам был лишен тела.

Мелодия мироздания явственно всплывала в памяти, а энергетические потоки становились все более зримыми.

– Похоже, другого способа нет, – подумал Фэанаро, еще раз убеждаясь в правильности своих ощущений и мыслей. Он опустился в кресло и прикрыл глаза, позволяя душе парить вне тела и даже вне мира. Оставив лишь тонкую золотую нить, что соединяла роа и фэа, старший Финвион устремился к изнанке, желая, как когда-то делал его сын, создать дверь и выпустить душу брата. Однако связь, удерживавшая его душу, не позволяла добраться до нужного места. Не раздумывая, Феанор оборвал и ее, тут же начав Песнь.

Было тяжело. Мелодии противостояли искаженные вибрации, менявшие мир вокруг. Однако постепенно золотые створки начали проявляться, становясь все более различимыми. Фэа уставала, а брошенное роа все с большим трудом поддерживало в себе жизнь. Казалось, еще немного, и вой, что приближался с каждым мгновением, превратится в хорошо знакомый смех Намо.

– Вой, – подумал Феанор. – Неужели снова та гончая?

Ужаснувшись возможной встрече, Пламенный с силой толкнул створки. Еще раз. Еще. Они не поддавались.

– Ноло! – позвал он брата. – Я знаю, что ты рядом. Открой дверь. Увидь ее.

И Феанор вложил все силы души в то, чтобы сделать створки как можно более различимыми. Он ощущал присутствие Финголфина и его горячее желание освободиться.

– Давай вместе! – наконец закричал старший и потянул на себя дверь.

Искажение лопнуло, а в образовавшемся проеме показалась фэа Нолофинвэ.

– Быстрее, возвращайся в свое роа! – прокричал Фэанаро, увидев силуэт призрачной псицы. Его фэа полыхнула, желая напугать гончую пламенем, и поспешила за братом назад, стараясь отыскать свое уже полуживое тело. Наконец он смог совершить вдох и тихо прошептать:

– Нерданэль. Это ты…

Супруга, вбежавшая вместе с остальными родичами мужа в покои, бережно обняла его, не обращая внимания на радостную суету вокруг Нолофинвэ.

– Сейчас, подожди, мне надо сказать ему пару слов, – Феанор встал и подошел к кровати брата.

– С возвращением, – произнес он и улыбнулся. – Набирайся сил – скоро нам всем предстоит долгий путь.

– Что?

– Когда?

– Зачем?

– Снова Враг?

Голоса родичей и верных неслись со всех сторон.

– Об этом вам объявит нолдоран. Я же… я пока должен еще многое успеть сделать.

– Благодарю, – наконец раздался голос Нолофинвэ. – И ты можешь быть уверен, что последую за тобой.

Феанор резко развернулся и серьезно произнес:

– Ты, как и я, проследуешь за королем, Ноло. А пока что набирайся сил. Брат.

Двери за супругами закрылись, и Мастер устало прислонился к стене:

– Я рад, что ты рядом, мелиссэ.

– Так, значит, ты в самом деле не хочешь ехать? – на всякий случай еще раз уточнил Арафинвэ и устало вздохнул. – И почему я не удивлен…

Последние слова, вырвавшиеся из глубины души, не были вопросом. Скорее, мыслями вслух, или, может быть, констатацией факта. Стоявшая напротив мужа Эарвен молчала, словно воды в рот набрала, и отсутствующим взглядом смотрела в окно. Было видно, что мысли ее блуждают где-то далеко, но где именно, ее супруг не мог предположить.

Золотой луч Анара медленно скользил по комнате. Капли воды в клепсидре падали, неумолимо отсчитывая мгновения. Младший Финвион молчал, потому что не знал, что еще можно сказать в такой ситуации, как убедить. А, может, уже устал пытаться. Взгляд его останавливался то на столе, за которым было написано множество писем, то на кресле, в котором он частенько дремал в Час Смешения Света. За окном простирался Тирион, но уже почти не было слышно голосов нолдор. Только птицы пели пронзительно и звонко.