Текст книги "Вопреки року (СИ)"

Автор книги: Master-of-the-Wind

сообщить о нарушении

Текущая страница: 102 (всего у книги 103 страниц)

Стоял теплый день, жених и невеста, одетые в белое, в окружении серебристых цветов, глядя друг другу в глаза, на главной площади Виньямара принесли клятвы. На пальце Нисимэ вспыхнуло ярким золотым бликом кольцо, затем такое же засверкало на руке Эктелиона.

Праздник катился вдоль побережья бурной, неудержимой волной, а молодой муж все глядел жене в глаза и в конце концов прошептал:

– Мелиссэ, жизнь моя…

И, наклонившись, поцеловал свою любимую.

Море дышало, мерно, степенно накатывая на берег. Кричали чайки, веселой ватагой носясь в вышине. Ладья Ариэн все больше склонялась западному горизонту, и небо постепенно темнело. Когда же последние золотисто-багряные блики окончательно погасли, Эктелион взял жену за руку и повел в свои покои.

Праздник продолжался. Над садами, над скалами и морем летела музыка. Шум моря сливался со стонами влюбленных, и к тому моменту, когда серебристые звезды щедрой россыпью украсили небеса, свершившийся в этот день брак того, кто однажды смог отказаться от своих чувств, стал поистине нерушим. И только жаркий шепот его еще долго летел, подхваченный ветром:

– Melmenya… жизнь моя…

Свет сильмариллов озарял сад, смешиваясь с бликами заходящего Анара. Их всполохи отражались в задумчивых глазах мастера, создавшего их много столетий назад.

– Так что ты решил, отец? – ожидавший некоторое время поодаль Куруфин приблизился и встал рядом, невольно любуясь некогда утерянным сиянием Древ.

– Они принадлежат Арде, – начал Феанор.

– Так значит…

Мастер лишь покачал головой.

– Нет, йондо. Это сначала я хотел оставить их здесь, подарить воде и земной тверди, но теперь… теперь считаю иначе, – ответил Фэанаро.

– Конечно, было бы очень жаль расставаться с ними, я тебя понимаю, – задумчиво произнес Искусник.

– Речь не об этом, сын. Не обо мне и даже не о нашей большой семье, – начал он и жестом предложил пройтись. – Посмотри, сколько выкопано молодых деревьев и кустов, собраны семена абсолютно всех растений, что так или иначе дороги или полезны квенди.

– Конечно, Тьелпэ распорядился многое взять с собой, потому как мы не знаем, что ждет нас в новом мире. Конечно, Майтимо был там, но… он принес лишь начальные представления. Мы понимаем, что сможет жить там. Не более.

– Я знаю, йондо, много раз говорил с ним и читал результаты исследований образцов. И знаешь, мне даже не терпится самому увидеть тот мир, вдохнуть его воздух и…

– Запереться на месяц в мастерской! – хохотнул Куруфин.

Феанор рассмеялся и кивнул:

– Но… мы очень крепко привязаны к Арде. Нам будет тяжело. Пусть же сады вокруг новых домов напоминают нам о ней.

– А сильмариллы – о том свете, что был утерян и вновь возрожден? – предположил Куруфин.

– И это тоже. Но прежде – они помогут выжить растениям в новом мире. Знакомые лучи согреют их и придадут сил, – закончил объяснение Феанор.

– Хорошо, я рад, что они останутся с нами, – согласился Искусник и легко прикоснулся к одному из камней. Тот вспыхнул ярко и радостно, озарив не только двоих нолдор, но и деревья, кусты, цветы и тропинки великолепного сада в Химладе.

– Они рады такому решению, – задумчиво произнес Куруфин.

– Я знаю, – согласился с ним Феанор, и они оба направились в сторону замка – предстояло еще многое сделать, а времени оставалось уже мало.

Из колыбели раздалось тихое сосредоточенное сопение.

– Я подойду, – на ходу бросил Курво и, рывком вскочив с кресла, приблизился к кроватке и взял проснувшуюся дочь на руки.

Лехтэ, соскучившаяся по настоящей работе за последние месяцы беременности, пробормотала: «Хорошо», и вернулась к резному дубовому сундуку, на крышку которого как раз наносила рисунок.

В распахнутое окно залетал теплый летний ветер, слышались оживленные голоса, стук молотов по наковальням и пронзительный, въедливый визг пилы. Взошедший на небо Итиль серебрил внутренний двор крепости и окрестные поля. За годы, оставшиеся до Большого Перехода, предстояло сделать очень много работы, поэтому Химлад теперь ни днем, ни ночью не спал. Однако сам Искусник не принимал участия в хлопотах и, прислушиваясь к собственному сердцу, ощущал, что нисколько о том не жалеет.

Вглядевшись с нескрываемой нежностью в ярко-серые, почти серебряные глаза дочери, сиявшие на лице подобно двум капелькам росы Тельпериона, он поднес палец к кулачку малышки, и та охотно его схватила.

– Не придумал еще, как ее назвать? – поинтересовалась Лехтэ, обернувшись на мгновение через плечо, но тут же вновь потянулась за стамеской.

– Нет, – с покаянным вздохом признался тот. – Уж сколько вариантов перебрал, но ей ни одно не подходит. Хочется, чтобы имя пришло само и было не слишком сложным.

Он ухмыльнулся, вспомнив, как жена, не сразу запомнившая имя их сына, долгое время звала его просто «мелким», и поднес малышку к окну. Налетевший ветер охотно растрепал ее темные кудряшки. Эльфиечка заулыбалась, потянулась за скользнувшим по щеке серебристым лучом.

– Но и не простым, – вставила Лехтэ. – Варианты типа «Рене», «Истимэ» или «Калимэ» сами по себе звучат неплохо, но с ней совершенно не сочетаются.

– Согласен, – подтвердил Курво и вновь поглядел на дочь: – Хочешь пить?

Малышка, совсем недавно поужинавшая, от предложенной воды отказалась, поэтому отец вновь поднес ее к окну, приподняв так, чтобы ей был виден кусочек сада и усыпанное звездами небо.

Куруфинвиэль вглядывалась, и на лице у нее ясно читался восторг. В глазах отражались звезды, и Атаринкэ заметил:

– Кажется, словно на саму вечность смотришь.

Он вздрогнул от пронзившей сознание мысли и посмотрел на жену. Та отложила инструмент в сторону и поглядела на мужа.

– Айринэль, – прошептал он, глядя любимой в глаза. – Так ее теперь будут звать.

– «Вечность», «роса» и «звезды»? – расшифровала Лехтэ и одобрительно кивнула. – Что ж, так у нас еще никого не называли. Да и звучит красиво.

– Благодарю, – ответил Курво и вновь не удержался от довольной ухмылки. – Рад, что ты одобряешь.

Он посмотрел за окно, туда, где, укрытые ночными тенями, виднелись поля, и ему вдруг показалось, что он воочию видит, как их с Лехтэ дочь, уже немного подросшая, легко бежит, рассекая грудью травы и обгоняя ветер. Она становится все старше и старше, свет в небе меняется, делаясь сиреневым, и уже совершенно взрослая Айринэль поднимается на скалу, и ее окутывает густое серебряное сияние. Она сама в этот момент становится похожей на звезду, взошедшую на небосвод.

Искусник шумно выдохнул, возвращаясь мыслями в покои, и Лехтэ спросила:

– Ты что-то видел?

– Возможно, – ответил муж.

С минуту он молчал, собираясь с мыслями, а после начал рассказывать. В конце концов, он просто распахнул осанвэ и показал все любимой воочию.

– Кто знает, правда ли это, – тихо проговорила в ответ она, – или просто наши мечты. Но если да, то тем более интересно будет посмотреть, какой она вырастет, наша дочь.

– Ты права, – кивнул Курво. – Мы просто подождем.

Лехтэ встала, убрала инструменты в ящик, и вся семья отправилась гулять в сад. Куруфин шел, любуясь игрой света в листве деревьев, и думал о том, что лучшее, что он создал, это все-таки не защитная установка, не Эльмен Сарриндэ, а дети.

«И это правильно», – подвел итог размышлениям он и, обернувшись к любимой, поцеловал ее.

– Сколько весен прошло с тех пор, как отплыл Арафинвэ?

– Кажется, сорок девять. Но я не уверена. Я теперь ни в чем не уверена, атто, – тихо произнесла телерэ.

Эарвен и Ольвэ стояли у основания длинной песчаной косы и, не отрывая глаз, заворожено наблюдали, как море раз за разом накатывало на берег, оставляя после себя пышные белые шапки. Окутавшее их молчание казалось весомым и каким-то тягучим. Наконец, дочь снова заговорила:

– Есть какие-нибудь новости из смертных земель?

– Да, – подтвердил отец. – Народ квенди начинает собираться у Эльмен Сарриндэ. Города и села, построенные Перворожденными, пустеют. Вот-вот переправится через Врата первая группа воинов, потом отправят обозы, следом пойдут мастера, а после настанет черед нисси, нэри и детей. Скажи, ты действительно решила навсегда расстаться с Арафинвэ?

Эарвен вздрогнула ощутимо, всем телом, и посмотрела на отца острым, немного больным взглядом. Тот безжалостно продолжал:

– В Амане останется очень мало эльфов– не более полусотни нолдор, около ста телери вместе со мной и Эльвэ, да ваниар, которые не мыслят свою жизнь без песен у тронов валар. Но и они не все – часть их во главе с Ингвионом и его женой все же отправились в Белерианд.

– А сам Ингвэ?

– Он не покинет Аман. Теперь его сын предводительствует народу золотоволосых. Но Ингвион не король королей – он принес клятву верности Тьелпэринквару.

– Вот как? – глаза Эарвен округлились от удивления.

– Да. Он сказал – заслуги их несравнимы. Он склонил голову перед тем, кто сделал квенди несравнимо больше.

Из груди дочери Ольвэ вырвался шумный вздох:

– Что же теперь будет с Аманом?

Ее отец с печалью во взоре покачал головой:

– Я не обладаю даром предвидения, но здесь могу сказать. Очень скоро лишь те земли, что озарены светом возрожденных Тельпериона и Лаурелин, станут пригодны для жизни, а это не так уж и много – Тирион и Валимар. Только свет Древ будет поддерживать гармонию и связывать квенди со своей землей. Все, кто покинет их пределы, быстро истают и станут тенями, как и сказал Тьелпэринквар.

– Удручающая картина, – вздрогнула Эарвен.

– Верно. Поэтому подумай еще раз, дочь, согласна ли ты отречься навсегда от своего мужа и провести бесконечно долгий остаток собственной жизни в заключении двух городов. Эльвэ говорит – у второго народа замужняя женщина принадлежит роду мужа, а не отца, как у нас, и это правильно. Теперь я это очень хорошо понимаю. Моя дорогая, здесь и сейчас говорю – я отпускаю тебя. Я разрываю нашу родовую связь. Теперь ты сама по себе. Решайся. Завтра из Лебединой гавани отправляется последний корабль в Белерианд.

Эарвен прижала руки к груди и устремила взгляд вдаль. Туда, где покачивалось у опустевшего причала маленькое суденышко. И именно оно было той последней ниточкой, что еще связывала ее с мужем и могла изменить судьбу.

«Решайся», – звучало у нее в ушах.

В памяти всплыла далекая свадьба, казавшаяся теперь почти что сном, и боль в глазах мужа при прощании. Сердце дрогнуло неровно от мысли, что она его больше никогда не увидит, а фэа пронзила острая игла тоски.

– Я еду! – не раздумывая больше, крикнула она, и Ольвэ одобрительно кивнул. – Я еду…

– Тогда пойду, скажу об этом капитану. И собирайся, дочь, у тебя остается мало времени.

====== Глава 140 ======

– Как пусто, – тихо, немного растерянно пробормотала Эарвен и обвела внимательным, ищущим взглядом город.

Яркие золотые лучи стоявшего в зените Анара освещали перевернутые вверх дном лодки, вытащенные на берег корабли, закрытые ставнями окна. Налетавший порывами западный ветер гнал по мраморным плитам пожелтевшие, пожухлые листья. Не было слышно ни голосов эрухини, ни лая собак, ни ржания лошадей. Казалось, жизнь ушла из Бритомбара окончательно и бесповоротно, словно и не было ее тут никогда. А, может, так оно и было, и все рассказы о фалатрим, что часто слышала Эарвен в родном Амане, были только сном…

Эльфийка поежилась и обхватила себя руками за плечи.

– Все жители побережья давно уехали, леди, – ответил капитан доставившего ее судна, – а с ними владыка Кирдан и его семья. Да и севернее, в землях нолдор, вы не встретите теперь никого. Лорд Финдекано с леди Армидель и родителями отправились с полгода назад, а лорд Эрейнион со своей супругой, принцессой Индилимирэ, и вовсе перебрался в Химлад несколько лет назад. Владыка Туор с принцессой Итариллэ, принц Эарендил с женой Келебриан – все они последовали зову молодого нолдорана и увели за собой своих верных. Леса Белерианда также опустели, ибо авари не захотели оставаться наедине с отрекшимся от своего народа миром. Вы поздно прибыли, леди, если хотели увидеть красоту смертных земель во всем их великолепии. Но если намереваетесь догнать мужа – также можете опоздать.

– Вы так считаете? – Эарвен вздрогнула и поглядела пытливым взором на охотно кивнувшего капитана.

– Да. Задерживаться здесь, в Бритомбаре, нельзя ни в коем случае. Впрочем, делать долгие остановки в пути тоже. Сейчас мы вытащим корабль на берег, выведем коней и отправимся в путь. А дальше только от вашей выносливости будет зависеть, увидите вы когда-нибудь лорда Арафинвэ или нет, ибо он отправится одним из первых, вместе с мастерами нолдор.

– В таком случае я обещаю поторопиться! – Эарвен гордо выпрямилась и решительно сдвинула широкие брови.

– Хорошо, – кивнул в ответ капитан.

Хотя телери не надеялись когда-либо впредь воспользоваться своим кораблем, однако просто бросить его на произвол судьбы все же не могли. Они вытащили его на берег и, сняв все необходимое, тщательно укрыли. Не успел еще Анар склониться к закату, когда со всеми хлопотами было покончено, лошади поседланы, а сами всадники, подкрепив силы лембасом и свежей водой из ближайшего родника, пустились в дорогу так быстро, как это было возможно.

Не привыкшая к путешествиям эльфийка вздрагивала, заслышав из подступавшей темноты ночные шорохи, спина и ноги скоро начали нещадно болеть, бедра стерлись почти до крови, однако она не останавливалась и не просила пощады.

Справа и слева смутными тенями мелькали пролетавшие мимо пейзажи, однако она не хотела, да и не могла к ним присматриваться. Леса, холмы, бескрайние, словно мечты начала мира, поля и бурные реки – все прошло мимо ее сознания, не задержавшись и на час.

Короткими вечерами, сидя на голой земле у костра, Эарвен глядела на скудное пламя, тщетно пытаясь согреться, и думала о том, как мало она, в сущности, ценила то, что имела. Муж казался привычным и таким удобным – бродит где-то рядом, чем-то занимается, иногда приходит поговорить. Предшествовавшая свадьбе пора совместных прогулок казалась ей самой подернутой туманом. О любви в ту пору сама она почти не думала. Испытывала ли Эарвен к Арафинвэ чувства? Разумеется – он же принц, а их в Амане оставалось так мало, неженатых. Кого же ей еще было любить? Потом появились дети, которых она родила так же охотно, как вышла замуж – ведь в браке всегда так. Однако после, когда случился Исход и ей пришлось выбирать, Эарвен без колебаний предпочла подругу, к которой действительно испытывала привязанность. И лишь недавно, когда отец спросил ее, готова ли она навсегда отказаться от Арафинвэ, телерэ поняла, что все-таки нет. Ведь одно дело, когда расстаешься, но знаешь, что вы оба по-прежнему в Арде, пусть и на разных берегах Великого моря, а, значит, всегда есть шанс снова встретиться. И совсем другое – расстаться, зная, что это в самом деле необратимо.

Она подняла глаза, невидящий взор ее устремился в густую, чернильную тьму. В памяти всплыла мягкая улыбка мужа, теплый блеск его золотых волос. Уют, который он создавал одним своим присутствием, едва входил в комнату. И глубокий, красивый голос, будивший в глубине фэа непонятное, но такое приятное, вызывающее мурашки по спине волнение.

– Скорее! – воскликнула Эарвен, вздрогнув, и оглянулась на спутников. – Чего мы ждем? Надо ведь торопиться!

Телери понимающе улыбнулись, и через пару мгновений все действительно тронулись с места, поспешив продолжить путь. Дорога уводила их все дальше на север. Погода испортилась, зарядили дожди, но это никого из путешественников не остановило. Когда же в воздухе закружили первые хлопья снега, на горизонте показался Химлад.

– Неужели успели? – переведя дух, пробормотала Эарвен.

– Кто знает, – ответил капитан.

Он не спешил обнадеживать спутников, а просто внимательно вглядывался вдаль. Туда, где на расстоянии пары или чуть больше лиг был виден первый разъезд нолдор. Их явно заметили, и скоро дочь Ольвэ различила знакомые лица.

Она вздрогнула всем телом, поняв, кто именно скачет ей сейчас навстречу.

– Арафинвэ, – прошептала она и, улыбнувшись широко, поторопила собственного коня.

Тот прибавил шагу, а скоро вовсе перешел в галоп.

– Мелиссэ! – младший Финвион на ходу спрыгнул с коня и кинулся к жене. Та торопливо спешилась и бросилась к нему.

Прижавшись щекой к груди супруга, Эарвен вдыхала знакомый и такой родной аромат его тела, не похожий более ни на что. Вдруг оказалось, что она этот запах хорошо помнит и даже любит. Этой мысли дочь Ольвэ сперва весьма удивилась, а потом порадовалась. В сердце разлилось приятное тепло.

– Я люблю тебя, – прошептала она.

Секунду муж молчал, а потом ответил:

– Наконец я дождался. И я тебя люблю, мелиссэ.

Эарвен в первое мгновение удивилась этому «наконец», а потом поняла, что ни разу за все долгие века их знакомства и брака не призналась в любви, а только говорила в ответ: «И я тебя». Поэтому теперь, подняв взгляд, она посмотрела долгим взглядом в голубые глаза Арафинвэ и повторила громко и уверенно:

– Я люблю тебя!

И тогда он, прижав ее к себе крепче, наклонился и поцеловал.

– Что бы я без тебя делал? – спросил Тьелпэринквар и, соскочив с коня, подставил руки, помогая спешиться любимой.

– Вероятно, жил бы спокойной, размеренной жизнью, не зная и половины своих нынешних хлопот? – весело хмыкнув, предположила Ненуэль. – Проводил бы больше времени в мастерской.

– Может быть, – серьезно кивнул Куруфинвион и нахмурился. – Но я не уверен, что такую жизнь можно назвать счастливой. Когда я пытаюсь представить подобную ситуацию, меня охватывает ужас – словно мне руку по плечо отрубили, а с ней и половину моего существа.

– Это говоришь теперешний ты, – не смутившись, парировала Ненуэль. – Тот, у кого есть семья и кто знает, что такое любовь. Но если бы ты не изведал всего этого, как смог бы тосковать? Однако мне приятно слышать подобные речи, мельдо.

Она привстала на цыпочки и, потянувшись, поцеловала мужа. Тот прижал ее к себе и, вернув ласку, на миг зарылся лицом в ее волосы и вдохнул любимый аромат.

– Что ж, – с легким сожалением отстранился наконец он, – надо начинать, а то не успеем.

– Да, пожалуй, – согласилась Ненуэль и расстегнула седельную сумку.

Дремавшие в мягком свете Исиля горы дышали умиротворением, спокойствием и непоколебимым, вечным, словно сам мир, величием. Теплый южный ветер гнал по небу легкие облака. Свет звезд то на несколько мгновений мерк, то становился сильнее и ярче. Тьелпэ подал руку жене и, закинув на плечо сумку с инструментами, стал вместе с ней взбираться вверх, к одному из пиков. Тропинка круто петляла, время от времени становясь по-настоящему опасной, но двое нолдор не избегали нехоженых мест. Чуткий эльфийский слух улавливал отдаленный шорох, издаваемый бегущими сквозь густой подлесок зверями, и шелест крыльев филина.

– Я думаю, эта скала нам с тобой подойдет, – в конце концов объявил Тьелпэ. – Она достаточно ровная и скрыта от посторонних глаз.

Ненуэль критически оглядела каменную поверхность и уверенно кивнула:

– Согласна. Давай я нанесу рисунок, а ты надпись.

И оба мастера, поделив участки, приступили к работе. Скарпели и бучарды начали вгрызаться в скалу, оставляя за собой ровные, плавно изогнутые линии, складывавшиеся в тенгвы и в контуры будущих узоров.

Глаза увлеченных замыслом нолдор горели вдохновением, Ненуэль даже что-то тихонечко напевала себе под нос. Минуты бежали вперед, слагаясь в часы, Анар и Исиль не единожды всходили на небосвод, сменяя друг друга, когда наконец выполненная на квенья надпись приобрела свой окончательный вид. Тогда Тьелпэринквар перевел дух и, отстранившись слегка, прочитал:

«Мы народ эльдалиэ. Мы пришли в этот мир по воле Эру Единого до того, как на небо взошли Луна и Солнце, и покинули его через несколько Эпох, чтобы жить дальше. Мы были».

Молодой нолдоран закрыл глаза и опустил голову, прислушиваясь с биению собственного сердца. Или же к голосу будущего? Он вдруг отчетливо представил, как язык аманэльдар, и без того очень мало распространенный среди атани, скоро окончательно сотрется из их хрупкой памяти, как эту скалу, у которой они сейчас работали, укроет время. Однако пройдут сотни, или может тысячи лет, и однажды какой-нибудь пытливый, любознательный человек обнаружит сделанную на неведомом языке надпись и, возможно, даже расшифрует ее. И неизвестно, что тогда случится.

– И произойдет ли это вообще, – закончил он мысль уже вслух и, заметив недоуменный взгляд мелиссэ, поделился с ней размышлениями.

– Кто знает, – подумав, ответила королева нолдор. – Но для эльдар этот срок – лишь миг. Мы обязательно дождемся и увидим, любовь моя.

– Непременно, – улыбнулся Тьелпэ и, посмотрев на супругу с нескрываемой, идущей из глубины существа нежностью, привлек ее к себе.

Рядом с посланием будущему неведомому адану легкой, но твердой рукой нолдиэ была выполнена карта звездного неба. Точнее, того самого участка, куда теперь уходил народ Перворожденных. Под картой угадывались два профиля – нэра и нис, смотревших друг на друга так, как могут глядеть лишь влюбленные. Над их головой сиял Сильмарилл, а под ними еще два. Однако, это были не абстрактные квенди, но сами Тьелпэринквар и Ненуэль.

Нолдоран убрал инструменты для работы по камню в сумку и достал другие, с помощью которых наносил недавно изобретенный им самим итильдин. Полилась Песня, и скоро надпись и рисунок, озаренные светом Исиля, засияли лунным серебром.

– Вот так, – объявил в конце концов Куруфинвион. – Теперь в самом деле пора. Нужно торопиться – скоро отправлять в новый мир нисси и нэри. А мне держать Врата.

– Я же буду делиться с тобой силами, – вновь улыбнулась Ненуэль и, обхватив мужа, обняла его так, как делала это у Эльмен Сарриндэ.

Тьелпэринквар прижал ее к себе в ответ и серьезно заметил:

– Без тебя я бы ни за что не справился – просто не смог бы держать Врата с рассвета и до заката. Поэтому еще раз повторю – что бы я делал без тебя?

Они помолчали, слушая биение сердец друг друга, ибо любые слова в этот миг были бы лишними. Затем оба спустились к пасущимся в полях лошадям и, поседлав их, отправились в путь. Туда, где их ждал народ, готовый отправляться к новой, неведомой пока никому, но такой интересной жизни.

Свежий ветер ворвался в распахнутые ворота главной крепости Химлада, принеся с собой нежный аромат первых весенних трав.

– Мелиссэ! – радостно воскликнул Эрейнион при виде Индилимирэ и, соскочив с коня, кинулся к жене. – Вот и я.

Он крепко обнял ее и, зарывшись лицом в густые черные локоны, прошептал:

– Как же мне там не хватало тебя, эленья.

– Я тоже очень скучала, мельдо, – призналась дочь Тьелпэринквара и, потянувшись, коснулась губами теплых, немного обветренных губ мужа. – Ты видел наш новый дом?

– Да, – охотно подтвердил Эрейнион, – и даже помогал строить его.

Он обнял любимую одной рукой и вместе с ней пошел по тропинке вглубь сада. Тем временем конюхи увели его лошадь в почти опустевшие конюшни. Слышался шорох колес уезжавших к Эльмен Сарриндэ повозок. Звякало на ходу оружие сопровождавших их стражей.

Гил Галад продолжал:

– Конечно, впереди нас всех ожидает еще очень много работы. Величественные каменные города, в которых будут жить квенди, еще только предстоит возвести. Пока же нолдор ждут наспех построенные небольшие деревянные домики. Но в них уютно.

– Наверняка, – уверенно кивнула Индилимирэ и прижалась щекой к плечу мужа. – В искусстве наших мастеров я нисколько не сомневаюсь.

– И мы тогда… – начал Гил Галад, но, не закончив, замолчал.

Остановившись около пурпурных армерий, он долгим взглядом посмотрел в лицо жене и в конце концов прошептал:

– Тогда мы сможем привести в новый мир нашего ребенка.

Лицо Индилимирэ озарилось радостью и идущим откуда-то из глубины фэа светом.

– Согласна с тобой! – горячо поддержала мужа она. – Я тоже думала недавно об этом и чувствую теперь, что пора. Однако там, в далеком Амане, который мы с тобой не видели, ни твой отец, ни мой дед даже подумать не могли, что у них будут общие внуки.

Гил Галад, должно быть представив себе эту сцену, громко расхохотался, но тут же снова стал серьезным:

– Завтра с рассветом мы отправляемся. Настала наша очередь шагнуть внутрь Эльмен Сарриндэ. Но до тех пор твой атто намерен собрать совет.

– Вот как? – удивилась Индлимирэ. – Что-то случилось?

– Не знаю, – пожал плечами Эрейнион. – Насколько мне известно, нет.

– Что ж, любопытно в таком случае, о чем он хочет объявить.

Закат прогорал, бросая на деревья, травы и лица квенди призрачные сиреневые блики. Листва шелестела над головами, будто прощалась. Муж и жена стояли, глядя друг на друга и слушая биение собственных сердец, и наконец Эрейнион сказал:

– Но это все будет только утром, а до тех пор в нашем распоряжении целая ночь.

Невесомый вздох в ответ сорвался с губ Индилимирэ:

– Да…

Она прильнула к супругу плотнее, тот крепче обнял ее, легко коснулся губами губ, а после подхватил любимую на руки и понес в донжон, в их общие покои.

Ни муж, ни жена в ту ночь не спали. Долго еще горел камин, отбрасывая тени на каменный пол, на опустевшие стены и на две сплетенные в тесных объятиях фигуры. Но громкие стоны, отражаясь от камня кладки, оседали на полу, чтобы после остаться в замке вместо тех, кто должен был вот-вот навсегда уйти. Остаться, чтобы хранить память о жизни.

Гул голосов, подобный бескрайнему, широкому морю, катился вперед. Гасли в небе последние звезды, а на земле затухали многочисленные костры, тут и там разбросанные в полях Химлада. Тени прятались в подлесок, уводя с собой ночных зверей и выпуская птиц.

Широким шагом Майтимо вошел в один из шатров, разбитых у стен Эльмен Сарриндэ, и увидел почти всех родичей из тех, кто покинул однажды много сотен лет назад Аман, а с ними и многих синдар и фалатрим.

– Ясного утра всем, – приветствовал он, обводя внимательным взглядом задумчивые, напряженные лица.

– Привет, дружище, – ответил за всех Финдекано.

Владыка Новэ кивнул, и собравшиеся в столь ранний час квенди вновь застыли в ожидании. Зачем их собрал нолдоран, не знал никто.

Сердце каждого гулко билось, отсчитывая мгновения. Раздававшиеся то и дело шорохи заставляли напряженно вслушиваться в ожидании, однако король, как всегда, не задержался.

Резким движением откинув полог шатра, он вошел и приветствовал друзей и родичей.

– Рад видеть вас всех, – начал он, подходя к стоявшему в центре низкому круглому столу. – Прошу прощения за беспокойство, но я в самом деле должен был вам кое-что сказать. Точнее, подарить. Ибо этот дар предназначен всем нам, каждому квендо. Однако хранить его могут лишь трое.

– Ты что-то сделал? – догадался Майтимо.

– Да, – подтвердил его племянник и, достав из кармана, положил перед собой три мифриловых кольца.

Гил Галад, нежно обняв Индилимирэ, с нескрываемым любопытном подался вперед. По рядам верных, следивших за происходящим издалека, прокатился вздох.

– Что это? – задал волновавший всех вопрос Кирдан.

Тьелпэринквар ответил:

– Три кольца из девятнадцати, что я сделал для Перворожденных. Мой дед Фэанаро обучал меня и создал первые шестнадцать, предназначенные для людей и гномов. Но эти три, предназначенные народу Перворожденных, мой дар вам. Их цель – хранить память об Арде и помогать там, в нашем новом мире, растить деревья, кустарники и травы, похожие на те, что мы любили тут. Березы и мэллорны с их помощью должны прижиться и разрастись в рощи, а пшеница заколоситься.

– Ценный дар, – не стал скрывать восхищения Финдекано. – И кому же они предназначены?

Мгновение Куруфинвион молчал, а после, поглядев в лицо каждому, объявил:

– Пусть кольца сами выберут себе владельца. Воздух, огонь и вода. Кому что ближе.

Секунды стремительно бежали, слагаясь в минуты. Воздух в палатке звенел, словно туго натянутая струна. Майтимо первым потянулся к столу, и одно из колец, с алым камнем огня, вдруг вспыхнуло в ответ изнутри ярким светом, обдав фэа нолдо ласковым теплом.

– Кажется, это мое, – объявил старший Фэанарион.

Его племянник согласно кивнул:

– Вижу, и согласен с выбором.

Маэдрос надел перстень на палец, уступив место кузену Финдекано, и тот, в свою очередь поднеся руку, забрал в конце концов кольцо воздуха.

– Поздравляю, отец! – обрадовался Эрейнион.

– Благодарю, йондо, – улыбнулся тот, отходя в сторону.

Последнее же кольцо воды никак не могло найти себе квендо. Один за другим подходили нолдор, ваниар и синдар, однако голубой камень не откликался. В конце концов, сам владыка Кирдан приблизился к столу, и тогда яркая голубая искра радостно вспыхнула в глубине перстня. Тьелпэринквар вздохнул с облегчением:

– Что ж, последний хранитель найден. От всей души поздравляю вас. И пора собираться.

За то время, что длился совет, Анар уже успел окончательно подняться над деревьями. Тьелпэринквар подошел к воротам Эльмен Сарриндэ и, коснувшись руками обрамлявших вход колонн, запел.

Тенгвы, выбитые на мегалитах, засветились изнутри ласковым голубоватым светом. Внутри, над центральным камнем, заплясали огни, свиваясь в спираль, и тогда первый из воинов, подхватив сумки с вещами, шагнул через распахнувшиеся Врата в новый мир.

Один за другим уходили из Арды Перворожденные, уводя с собой своих жен и детей. Гил Галад, крепко прижав к себе супругу, шагнул одним из первых, затем последовали братья Фэанариони с семьями. Искусник вел за руку уже заметно подросшую дочку, другой же держал ладонь Лехтэ. Сурелайтэ и Элемар с готовностью последовали за своими отцами. Следом двинулись жители окрестных поселений, потом настал черед немногочисленных ваниар.

– Прежде чем мы уйдем, – обратилась Аредэль к стоящему рядом взрослому сыну, – скажи, ты уже выбрал себе короля? Ты теперь обоих хорошо знаешь – и Тьелпэринквара, и Трандуила.

– Да, аммэ, – ответил Мелион и, поглядев по очереди на каждого из владык, объявил: – Я решил принести клятву верности нолдорану Тьелпэринквару. И сделаю это, как только окажемся в новом мире.

– Хорошо, – одобрительно кивнула Ириссэ и следом за мужем и сыном прошла сквозь Врата.

Следом за ними отправились в новый мир Эаредил и его жена Келебриан, потом фалатрим с телери и их владыка Кирдан. Наконец, к Вратам приблизился Эктелион Фонтанный и, крепко прижав к своей груди беременную супругу, спросил:

– Душа моя, ты готова?

– Да, мельдо, – уверенно ответила Нисимэ.

Он наклонился, быстро поцеловал ее, и оба одновременно шагнули в свою новую жизнь.

Еще много недель продолжался Большой Переход. Наконец, когда поля и рощи Белерианда окончательно опустели, последний из еще остававшихся в Арде эльфов, сам нолдоран, шагнул во Врата вслед за своей возлюбленной супругой и вышел на голубовато-зеленую траву под отливающие сиреневым небеса. Портал за его спиной погас. Далеко в Арде потухли тенгвы на камнях Эльмен Сарриндэ.