Текст книги "Вопреки року (СИ)"

Автор книги: Master-of-the-Wind

сообщить о нарушении

Текущая страница: 66 (всего у книги 103 страниц)

«И, скорее всего, появились в иной форме и в другой части Арды», – подумал Фэанаро, росчерком души сотворив себе дверь, чтобы некоторое время побыть с семьей.

Призрачные хлопья, появившиеся словно из ниоткуда, беззвучно опустились на запястье валы, сложившись в причудливый браслет.

– Все же нашел и распутал! – произнес Намо и прикрыл глаза.

«Но оставил все там же… Хорошо, значит, братец придумал верный способ убирать самых надоедливых», – владыка Мандоса хохотнул, но быстро принял надлежащий вид.

– Приветствую, сестра, – он привстал с трона и протянул руку Ниэнне, предлагая проследовать за ним.

– Зачем ты позвал меня, Намо? Я еще не оплакала…

– Успеешь! Ты ведь знаешь, о возрождении Эленвэ, не так ли?

– Конечно. Я так рада, что ее душа исцелилась! Это значит, что не зря я лила слезы, а ты предоставил ей нужный покой.

– Все так, все так, – отмахнулся Намо. – Но есть один нюанс…

– Какой? – с беспокойством спросила Ниэнна.

– Ее фэа тянется к смертным землям, где сейчас находятся ее муж и дочь.

– Разве это не естественно, владыка? – удивилась валиэ.

– Конечно. И в любое другое время я был бы только рад, ведь это означает, что она и правда живет! Однако эльфийка еще слаба. Я бы хотел временно огородить ее и тех, кто возродиться после, от опасности перенапрячь силы фэар.

– Что же ты предлагаешь?

– Спойте вместе с моей супругой песню – сотките завесу вокруг Амана. Пусть ее мастерство и твои слезы создадут невидимое полотно, что удержит мысли живущих здесь…

– Хорошо, брат мой, я исполню твою волю, – ответила Ниэнна. – Ты мудр и велик, но в то же время так заботлив. Пусть же скорее возродятся и окрепнут все, кто сейчас исцеляется в Чертогах, и тогда мы снимем завесу. Ты только вообрази, сколько радости будет. Весь мир наполнится светом! А ежели останутся места, пораженные тьмой, то мои слезы помогут и им исцелиться!

Намо поморщился, но кивнул головой неожиданно воодушевившейся сестре.

За разговором фэантури дошли до чертогов Вайрэ. Супруга Намо уже знала о замысле мужа, а потому валиэр почти сразу начали петь. И не успела ладья Ариэн завершить свой путь, как некогда Благой край оказался покрыт плотной завесой, сотканной из скорби и слез.

Майтимо отложил письмо и задумался. Когда бои еще не закончились, известие о странном ранении Нолофинвэ сильно удивило и обеспокоило его. Однако времени на раздумья не было – приходилось добивать остатки армии Моринготто, которые продолжали упорно атаковать Химринг. Когда же нолдор уничтожили последних ирчей, Маэдрос не сомневался, что целители Барад Эйтель уже помогли королю. Однако следующее послание от Финдекано убедило его в обратном. Немногим позже он узнал от друга и о гибели Аракано.

– Эти битвы не прошли без потерь, – с горечью сказал Майтимо кузену, и его ладонь чуть дрогнула на палантире. – Но мы выстояли. Не дадим же горю сделать то, чего не смог добиться Враг.

Тогда Фингон согласился с ним, однако боль утрат надолго заставила его отложить иные мысли, кроме как об ушедших родичах и иных нолдор.

Теперь же друг писал об ином. Предложение Турукано, о котором сообщал ему Фингон, было понятно и обосновано, но…

«А ведь Макалаурэ в свое время отказался, хотя и правил нолдор. А у него было намного больше оснований тогда стать королем», – подумал Маэдрос, и боль от потери брата на мгновение исказила его лицо.

Он снова взял в руки свиток и внимательно перечитал его. Майтимо вновь показалось, что в первый раз нечто важное ускользнуло от его внимания.

– Так и есть! – воскликнул он. – Часть тенгв написана иначе. Финьо решил вспомнить наши «тайные послания» друг другу в Тирионе.

Память незамедлительно подсказала Маэдросу, как следует прочитать скрытое в свитке.

«Нельо, ты согласен вновь принять корону нолдор? – гласил зашифрованный вопрос. – Ты отдал ее моему отцу, и я прекрасно помню, почему. Теперь я готов вернуть ее тому, чья она изначально была по праву. Жду твой ответ. Финьо».

Маэдрос встал и подошел к окну. Сгущались сумерки. Холодный северный ветер привычно завывал, стараясь убедить нолдор Химринга в бесполезности осады Ангамандо и лишить их надежды на победу. Пики Тангородрима вечной угрозой возвышались в отдалении, и, хотя всполохов пламени не было видно, Майтимо чувствовал, что Враг не сломлен. Он затаился, чтобы залечить свои раны и после выплеснуть скопившуюся злобу на все живое в Белерианде.

«Нет, не мне править нолдор. Я должен исполнить Клятву и тем освободить от нее братьев. А пока что хранить северные рубежи, не позволяя Врагу вторгаться в наши владения». Он уже собрался вернуться к столу и написать ответ, как на миг разошлись тучи, и в прорехе ярко блеснули лучи заходящего Анара.

«Значит, я точно прав. Это знак. Прости меня, Финьо, но теперь твоя очередь быть нолдораном».

На утро гонец выехал из врат Химринга, чтобы доставить в Ломинорэ важный свиток, скрывавший в себе и ответ на тайный вопрос кузена:

«Нет, мой дорогой друг. На этот раз я полностью согласен с Турукано – королем быть тебе».

– Слишком много новостей, да, отец? И не все из них хорошие? – спешившийся Эрейнион подошел к Финдекано и, крепко обняв, заглянул в глаза. – Как ты?

Переменчивый западный ветер гнал по небу низкие серые облака, забирался под ворот куртки. Верные вздрагивали от особенно резких порывов и, оглядываясь на лордов, опускали взгляды. Даже кони, казалось, старались вести себя тише.

– Я рад твоему приезду, йондо, – признался лорд Ломинорэ и перевел взгляд на стоявшую поодаль жену.

Сын улыбнулся, посмотрев на мать, и, преодолев в два шага разделявшее их расстояние, поцеловал ее в щеку.

– Как дела в Бритомбаре? – поинтересовалась она.

– Все хорошо. До нас добралась всего одна стая варгов и темных майяр, но мы справились с ними. Тхурингветиль убил я. Но я лучше потом, за ужином, все расскажу. Сначала ответьте, как дедушка Нолофинвэ?

Финдекано вздохнул и, обняв Эрейниона за плечи, повел в донжон. Можно было подумать, что за время, проведенное вдали от родного Ломинорэ, сын стал еще выше и шире в плечах, если такое вообще возможно. Во всяком случае, смотрелся он немного массивнее своего отца. Армидель улыбнулась, переведя взгляд с сына на мужа и обратно, но сразу же, должно быть вспомнив о печальной теме их разговора, вновь сделалась серьезной.

– Без изменений, – ответил Фингон. – По-прежнему лежит, не приходит в себя, и целители его не могут дозваться.

Они поднялись по лестнице и вошли в библиотеку. Эрейнион скинул плащ и куртку, поежился и, подойдя к камину, проворно разжег огонь.

– Вот, так-то лучше, – прокомментировал он и, развернув кресло, сделал приглашающий жест отцу.

– Благодарю, – с улыбкой кивнул тот и сел.

Сын прошелся по комнате и, взяв из вазы крупное румяное яблоко, вонзил в него зубы. На миг повисла тишина, нарушаемая лишь легким потрескиванием поленьев, а после Финдекано начал рассказывать. Эрейнион хмурился, качал головой и, подойдя к окну, внимательно рассматривал привычный и такой родной пейзаж.

– Мы должны сделать все, чтобы удар Моргота не достиг цели, – сказал он наконец.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Армидель.

– Врагу не удастся обезглавить нолдор, – пояснил свою мысль сын.

Обернувшись к отцу, он собирался было еще что-то добавить, но, вздрогнув, посмотрел в окно и, приложив палец к губам, улыбнулся.

– Что случилось? – встревожился Фингон.

– Прибыл дядя Турукано.

И словно в ответ на эти слова вдалеке раздалось пение рога среднего Нолофинвиона. Верные поспешили к воротам, и вскоре тяжелые створки начали открываться, впуская гостей.

– Пока он еще едет, – заторопился Эрейнион, – скажи, что там за атани, о которых ты упоминал?

– Аданет, – поправил его отец. – Риан, вдова Хуора. Мы нашли ее в лесу в весьма плачевном состоянии.

– Она ведь ждет ребенка?

– Да. И это одна из причин, почему я не могу сейчас покинуть Ломинорэ – она не перенесет дороги, а бросить ее мы с твоей аммэ не можем.

Сын в ответ лишь пожал плечами:

– В конце концов, ты можешь жить здесь и быть королем. Барад Эйтель просто крепость и, по большому счету, ничем не лучше и не хуже других. Ты же после принятия короны нолдор можешь оставаться в Ломинорэ.

– Так ты тоже считаешь, что?..

Он замолчал, словно не мог себя заставить договорить фразу до конца. Эрейнион подошел к отцу и положил тяжелую ладонь ему на плечо:

– Нолдор нужен король. Подумай об этом, атто.

Финдекано с печалью опустил взгляд, плечи его поникли. Он покачал головой, но сказать ничего не успел: дверь резко распахнулась, и на пороге показалась высокая фигура Турукано.

– Alasse, – произнес он и, подойдя к столу, положил в самый центр его палантир.

– Айя, – поприветствовали вслед за ним хозяев дома Эктелион и Глорфиндель.

Армидель, внимательно осмотрев каждого из собравшихся, вышла из библиотеки и отправилась позаботиться об ужине. Вечер обещал быть долгим и насыщенным.

В саду негромко, протяжно пела флейта. Мерцали звезды, и серебряный свет Итиля, проникая в окно, играл в рассыпавшихся по подушке черных волосах нолдиэ. Проснувшийся Куруфин улыбнулся, бросив взгляд на жену, и, потянувшись, осторожно поцеловал ее обнаженное плечо. Тэльмиэль пошевелилась, и муж прошептал:

– Пора.

– Уже утро? – немного сонно поинтересовалась супруга.

– Пока нет, но если мы чуть задержимся, то можем опоздать на охоту, и тогда Тэльво уедет без нас.

Вряд ли Лехтэ поверила в это, однако, весело рассмеявшись, откинула одеяло и довольно бодро встала с постели.

– Как же приятно спать в своей кровати, а не на камнях, не на лапнике и не в гостевых покоях, – проговорила она.

– Только спать? – полюбопытствовал муж.

– Ни в коем случае, – поддержала жена.

Потянувшись, она быстрым движением растрепала волосы Курво и, подойдя к окну, широко распахнула створки. Дохнуло прохладным ветром и ароматом влажной земли. Лехтэ поежилась.

– Кажется, стоит одеться потеплее, – произнесла она. – Как же быстро наступила осень.

Пение флейты смолкло, зато раздалось ржание лошадей и голоса дозорных.

– Лето еще вернется, – ответил муж.

– Да, конечно.

Они проворно оделись и, захватив оружие, спустились по лестнице и вышли в сад. Там, среди деревьев, был накрыт стол. Мерцали крохотные светильники, спрятавшиеся в траве и среди ветвей, и можно было подумать, что ожидается праздник.

– Как красиво, – улыбнулась Лехтэ и, подойдя, взяла с тарелки маленькую кисть винограда.

– Вам нравится? – поинтересовался Тэльво, выходя из-за раскидистого куста орешника. – Здорово, что задумка удалась. Очень хотел вас порадовать. Битва закончена, и наши земли устояли, несмотря на потери. А Тьелпэ так вообще герой.

– Благодарю, дядюшка, – показавшийся на дорожке Куруфинвион чуть склонил голову в знак уважения и признательности и, поприветствовав всех, потянулся за ломтиком холодного мяса.

– Ты прав, – наконец откликнулся хмурый Куруфин. – Однако…

– Я знаю, что ты хочешь сказать, – не дал ему договорить Тэльво. – Потому это просто завтрак перед охотой.

В отдалении послышались нежные звуки арфы, и Искусник, прожевав колбаску, протянул руку жене:

– Что ж, раз так, то давай потанцуем, мелиссэ.

– Благодарю, мельдонья.

Она вложила руку, и Куруфин обнял бережным движением ее тонкий стан. Мелодия сразу сделалась громче, и супруги закружились среди обступивших их яблонь. Свет Итиля отражался в наконечниках прислоненных к деревьям копий, отбрасывая яркие блики, однако вскоре он померк, и на востоке начала разгораться нежно-розовая заря.

– Каждый новый рассвет словно первый, – задумчиво произнес Тьелпэ, не сводя с неба глаз. – Уж сколько столетий прошло, а все никак не привыкну!

– Согласен с тобой, племянник, – отозвался Амрас.

И вдруг Тьелпэ начал песнь. Один из тех гимнов, которые сложил Макалаурэ еще у озера Митрим. Он пел удивительно чистым, красивым голосом, и дядя, не слышавший его с тех пор, когда Куруфинвион был ребенком, смотрел не без удивления.

– Пора отправляться, – наконец прокомментировал Тэльво.

Восход прогорал, готовясь уступить место на небе ладье Ариэн. Тьелпэ улыбнулся умиротворенно и замолчал, начав поправлять оружие. На дорожке тем временем как раз показалась Ириссэ с мужем, и компания охотников направилась к ожидавшим их лошадям.

Ворота распахнулись, выпуская лордов и их гостей, и всадники выслали коней рысью по дорожке, вьющейся через поля, в сторону видневшейся вдалеке тонкой полоски леса.

Поблекшие, начавшие увядать травы гнулись к земле. Ветер гнал по воздуху ярко-желтые и алые листья. Анар поднимался все выше, и золотые лучи разливались в воздухе, изгоняя прочь тьму.

– Эге-ге-й! – весело крикнул Тэльво, и Тьелпэринквар рассмеялся.

Аредэль пустила коня еще быстрее, стремясь догнать улетевшую далеко вперед Лехтэ, и нисси первые заметили верных, выступивших из подлеска. Охотники остановились, и старший нолдо принялся объяснять, где и чьи следы они видели.

– Там, – махнул он рукой в сторону дубовой рощицы, – кабан кормился. На поляну в трех лигах к востоку приходили лани. А чуть дальше на юг у ручья есть солонец.

– Кого выбираем? – полюбопытствовал Тэльво, обернувшись к брату.

– Оленя? – предложил тот.

– Давайте лучше кабана, – в один голос высказались Ириссэ и Лехтэ.

Даэрон промолчал, а Тьелпэ ответил, немного подумав:

– Оленя проще поймать, а кабана интереснее.

Курво перевел мрачный взгляд с сына на жену и только вздохнул:

– Что ж, давайте кабана.

– Тогда я в числе стреляющих! – сразу вызвалась Лехтэ.

– Я с тобой, – не замедлил откликнуться муж.

Тэльво и Даэрон отправились загонять зверя, а остальные тем временем спешились и, отпустив коней, выбрали места.

С севера на юг летел широкий клин птиц, и Тэльмиэль отвлеклась на них, засмотревшись. Ей вдруг показалось, что в их полете есть нечто и от нее самой, что она им сродни.

– О чем думаешь? – спросил Искусник.

– Не знаю, – пожала она плечами. – Но мне вдруг показалось, что они меня зовут куда-то.

Супруги помолчали немного, провожая пернатых путешественниц взглядом, и принялись терпеливо всматриваться туда, откуда должны были показаться загонщики. Время тянулось, словно кусок масла, размазанный по хлебу. Тьелпэ вынул из кармана лембас и, откусив небольшой кусок, убрал остатки.

Вдруг вдалеке послышался треск ломаемых веток и крики.

– Приготовиться всем! – скомандовал Куруфин.

Лехтэ крепче сжала копье, сын, изготовившись, поднял руку. Кабан ломился прямо через кусты, не выбирая дороги. Аредэль, не утерпев, пустила копье в полет, но оно отскочило от спины зверя, лишь чуть оцарапав шкуру. Вепрь с гневом заревел и, развернувшись к новому противнику, ударил копытом в землю. Тэльво и Даэрон с тревогой крикнули и кинулись на помощь Ириссэ. Кабан ринулся вперед, и в этот самый момент в воздухе мелькнула длинная темная тень. Зверь метнулся в сторону, и разом два копья, выпущенные Лехтэ и Тьелпэ, вонзились в клыкастого противника, поразив кабана в мозг и в сердце.

Эльфы одновременно выдохнули с облегчением, а Хуан, встав на землю, отряхнулся и пролаял два раза.

– Охотитесь! – с деланным возмущением воскликнул Турко, выезжая вперед. – И без нас! Как это понимать?

Оглядевшись по сторонам, он широко улыбнулся:

– Alasse. Рад видеть всех собравшихся.

Курво спрыгнул с коня и, подбежав к брату, крепко обнял его:

– С возвращением!

Тэльво же, явно намереваясь последовать примеру Искусника, произнес:

– В конце концов, охота у нас только началась.

Распахнутое окно дышало холодом. Море ворочалось тяжело с боку на бок, плескалось белой пеной на мрамор причалов. На сером предутреннем небе постепенно гасли последние крупные звезды.

Келеборн встал с ложа и, одевшись, накинул на плечи теплый плащ. Галадриэль спала, улыбаясь во сне, и волосы ее разметались по подушке. Некоторое время ее супруг стоял, любуясь, а после прикрыл окно и вышел из покоев. Ответить на его вопросы дочь Финарфина, к великому сожалению своего мужа, не могла.

Шаги Келеборна отдавались легчайшим эхом в огромных, пустых в столь ранний час залах. Встречавшиеся по пути немногочисленные верные Кирдана учтиво склоняли головы в знак приветствия и сторонились, уступая принцу дорогу. Вскоре ноги привели его в парадную гостиную, где накануне владыка принимал их с супругой вместе с леди Бренниль. На низком круглом столе в центре по-прежнему стояла ваза с фруктами, а так же вино и сыр. Келеборн приблизился и, выбрав яблоко, с удовольствием его надкусил. Сладость плода приятно разлилась во рту.

– Я ждал тебя, – владыка Новэ выступил из тени и, кивнув в знак приветствия гостю, сделал приглашающий жест.

Келеборн молча кивнул и отправился вслед за хозяином дворца, чувствуя, что сейчас любые слова будут излишними. Эльфы вышли в сад, где на оголившихся ветвях трепетали на ветру последние листья, и отправились по усыпанной гравием дорожке к морю. Остановившись, они долго стояли, глядя, как волны мерно плещутся у их ног.

– Владыка, – заговорил Келеборн и замолчал, раздумывая, как лучше сформулировать то, что его гнетет.

Однако Кирдан не стал дожидаться вопросов и заговорил сам.

– Погляди, – он обвел широким жестом море и, наклонившись, зачерпнул рукой песок, пропустив его сквозь пальцы, – море истачивает камни, превращая их в мельчайшие частички. Разве оно убивает их?

Новэ испытующе посмотрел в глаза молодому родичу, и тот отрицательно покачал головой:

– Нет, ведь он получает новую жизнь.

– Верно. Рыбы зарываются в песок для нереста, поедают песчинки для улучшения пищеварения. Изменяя что-то ради общей пользы, мы несем благо. Силы, потраченные с пользой, возвращаются к нам сторицей и несут радость сердцу и фэа.

– Понимаю, – ответил Келеборн, – и согласен с тобой.

– Отлично.

Новэ снова сделал приглашающий жест и неспешно пошел вдоль кромки прибоя. Келеборн разглядывал его профиль и думал, что это один из тех, кто видел рождение эльфийского народа и прожил бездну лет, которая даже для бессмертных была весьма и весьма значительной.

«Не так уж много видевших воочию озеро Куивиэнен осталось в живых», – подумал он, и вслух спросил:

– Скажи, почему же тогда я ощущаю внутри пустоту?

Вдалеке пронзительно крикнула чайка. Владыка остановился и, чуть нахмурившись, обернулся к спутнику:

– Потому что ты не туда направил силы. Разрушая что-то ради самого разрушения, ты лишь питаешь это.

– Мы боролись с Тьмой.

– Верно. И она черпала в вас, в вашем гневе силы. Вы победили, но большой ценой. Гнев никуда не ведет, он несет лишь гибель. Ты понимаешь меня?

– Кажется, да, – кивнул Келеборн и вновь обратил взгляд морю.

– Я рад. Сама цель благая, и я искренне желаю тебе и твоим друзьям успеха. Но не о борьбе против Тьмы должны вы думать, а о том, что хотите привести вместо нее.

– О Свете.

– Верно. О свете, о радости. О тех, кого вы намерены защитить от Врага и кто погибнет без вашей помощи. Тогда борьба даст вам силы. Она будет сама вести вас, вы станете союзниками. И радость победы тогда станет полной.

– Я понял тебя, мудрейший, – ответил Келеборн, – и от души благодарен.

– Печально, что Тьма, царившая в Дориате, так затмила ваши сердца.

– Враг силен и коварен.

– Мы должны подумать, как защитить от его происков не только эльдар. Не торопитесь покидать Бритомбар, погостите у нас. Все вместе мы решим.

– Благодарю, Новэ. Мы с супругой охотно воспользуемся твоим приглашением.

Кирдан кивнул и сунул руки в широкие рукава, давая тем самым понять, что беседа о делах пока завершена. Эльфы стояли, глядя в постепенно голубеющие небеса, и думы обоих были устремлены в будущее.

====== Глава 87 ======

Багряная заря, жидко расцвеченная золотыми мазками, расплескалась по крышам крепости Ломинорэ. Налетавший порывами ветер то и дело рвал волосы, плащи дозорных на стенах, а так же листья на деревьях. Нолдор чутко всматривались в даль, выглядывая малейший признак возможной опасности, однако помыслы их были обращены к окну в донжоне, где всего лишь с четверть часа назад погасли светильники. Туда, где всю минувшую ночь шел совет.

Турукано резким движением распахнул окно библиотеки и, полной грудью вдохнув прохладный утренний воздух, пригладил волосы.

– Так что же ты решил, торон? – спросил он, обернувшись к старшему брату.

Финдекано тяжело вздохнул и, опустив лицо в колени, обеими руками обхватил голову. Армидель, присев на ручку кресла, ласково обняла супруга за плечи, и напряженная фигура его вдруг как-то разом расслабилась, словно исчезла туго сжатая внутри пружина.

Глорфиндель уже в который раз покачал головой и прошелся по комнате из угла в угол:

– Мы понимаем ваше горе, государь, и разделяем его, и не менее вашего желаем выздоровления арану Нолофинвэ. Но реальность такая, какая она есть – целители Барад Эйтели уже исчерпали все средства. Вы должны подумать о нолдор.

– Как ты легко говоришь, я поражаюсь! – вспылил вдруг молчавший до сих пор Эктелион. Обхватив себя руками, он выступил из тени и посмотрел прямо в лицо друга. – А ты сам? Ты точно уверен, что сможешь, если понадобится, выполнить свой долг до конца? Долг лорда, сына, мужа, отца… Что сделаешь ты сам, если жизнь не оставит выбора – преодолеть себя или стать негодяем?

Глорфиндель помрачнел:

– Я понимаю, о чем ты. И я от всего сердца надеюсь, что смогу, если понадобится, пересилить себя и поступить, как должно.

Эрейнион подошел к столу и, подняв с пола смятый пергамент, расправил его.

– Иногда наш долг заставляет жертвовать собственными желаниями и чувствами во имя чего-то большего, – проговорил он задумчиво и, подняв голову, посмотрел в укрытую прозрачными туманами даль. – Правитель – тяжелейшая в воплощенном мире работа. Любому мастеру куда как легче…

– Ты прав, йондо, – наконец заговорил Финдекано чуть хриплым голосом, словно очнувшись от выматывающего фэа неприятного сна. Распрямившись, он оглядел немного воспаленным взглядом библиотеку, остановившись на мгновение на каждом из присутствующих. – Вы все правы. И раз так, то пусть будет по-вашему. Я приму корону нолдорана.

– Благодарим тебя, атар, – все так же неспешно ответил Гил-Галад и, подойдя к отцу, положил ладонь ему на плечо. – А если дедушка очнется, то ты всегда сможешь вернуть венец ему.

– «Если»? – голос старшего Нолофинвиона дрогнул.

– Именно так, – неумолимо проговорил сын. – И, разумеется, в том случае, если он сам этого захочет.

– Почему же он может отказаться? – полюбопытствовал Турукано.

Его племянник небрежно пожал плечами:

– Кто знает, какими возвращаются квенди из-за последнего предела, что они думают тогда, как чувствуют. Примеров же не было.

– Да, пожалуй, ты прав.

Тургон выглянул во двор и увидел лица собравшихся на широкой мощеной площадке крепости нолдор. Воины, мастера, целители, девы… Все они стояли, обратив взгляды к окну библиотеки, и по напряженным позам было видно, сколь страстно они теперь ждут ответа. Средний Нолофинвион поднял руку, призывая к вниманию, и крикнул:

– Мой брат согласен принять корону нолдор!

Эльдар разом вздохнули с облегчением и загудели, переговариваясь.

– Да здравствует нолдоран! – первым выкрикнул кто-то.

И остальные подхватили:

– Ура!

– Благодарим!

Финдекано вскочил и несколько беспомощно, растерянно огляделся по сторонам. Бросив взгляд на жену, он протянул ей руку, словно хотел попросить о чем-то, но слова так и не сорвались с его уст. Армидель, поняв любимого без слов, вложила пальцы в раскрытую ладонь и проговорила:

– Нам всем пора отдохнуть, ночь была долгой. Покои ждут гостей.

– Я покажу, – вызвался Эрейнион.

– Спокойного всем сна, – откликнулся Турукано.

Финдекано сжал руку жены, и они вместе отправились в спальню. Сев на кровать, он бережно провел рукой по золотой вышивке покрывала, словно первый раз увидел, и проговорил:

– Они все правы, разумом я хорошо понимаю это. Но, мелиссэ, почему же я тогда чувствую себя предателем?

Армидель устроилась рядом, и муж неловко, как-то совершенно по-детски, ткнулся ей лицом в шею, обхватив двумя руками.

– Ты ни в чем не виноват, мельдонья, – ответила она, и голос ее, похожий на журчание ручейка, дарил сердцу легкость и вселял надежду. – Уверена, твой отец согласился бы с этим.

– Не знаю, – вдруг признался он. – Мы никогда не были слишком близки. Турьо, Ириссэ лучше понимали его мысли и чувства. А я… я всегда был словно сам по себе. Потом, когда чуть подрос, подружился с Майтимо и стал больше проводить времени с ним, и, соответственно, в его доме. Атто это задевало.

– Это из-за той старой неприязни? – уточнила жена.

– Да.

С минуту дочь Кирдана молчала.

– Что ж, – наконец ответила она, и ласковая ладонь ее коснулась спины Финдекано, быстро пробежалась по напряженным мышцам, – теперь никто не скажет, что ты был плохим сыном – ты сопротивлялся до последнего и уступил лишь под действием уговоров. Ты не мечтал заполучить венец.

– Ты права, – вздохнул муж и, распрямившись, с любовью поглядел в лицо жене. – Что бы я делала без тебя, родная?

Она улыбнулась нежно и одновременно понимающе, и он, не сдерживаясь более, наклонился и со всей страстью поцеловал.

Финдуилас неспешно шла по крытой галерее, часто останавливаясь и всматриваясь куда-то вдаль. Сирион неспешно, и даже немного лениво, плескал на берег. Одинокие листья кружились в воздухе и присоединялись к своим многочисленным собратьям на земле. Некоторые, правда, опускались на воду и начинали дальнее путешествие вместе с волнами.

– Река, река, как бы я хотела понять, что со мной происходит! Почему, подобно осеннему золотому листу, мечусь и не могу найти покоя. Меня словно манит куда-то, но… я не знаю… нет, знаю, но… – дева замолчала, решив, что и так доверила ветру многое.

Однако стихия была благосклонна к эльфийке и незаметно направила ее в кузницу. Дочь Ородрета просто шла, любуясь то удивительным танцем листика в воздухе, то бликами лучей Анара на воде или же наслаждаясь тихим шелестом ветвей засыпающего сада. Когда же она оказалась перед дверями мастерской, то сначала оробела, не решаясь даже взяться за ручку.

«Он там, я знаю, чувствую, – думала Финдуилас. – Да и где же ему быть еще».

Синда с позволения дочери лорда надолго обосновался в Минас Тирит, решив своим трудом отблагодарить гостеприимных хозяев. Конечно, те бы и так позволили жить ему на острове, однако противиться дарам не стали. Тем более, что тот был отличным мастером.

Ветер стих, а Финдуилас так и стояла у двери, поглощенная мыслями и терзаниями. Еще немного, и она готова была развернуться и уйти, как вдруг неожиданный порыв приоткрыл створку и подтолкнул деву вперед.

Оказавшись на пороге, дочь Ородрета замерла, не желая отвлекать мастера.

Эол стоял у наковальни, держа в руках щипцы и молот. Металл светился, обдавая искрами эльфа. Подобно волшебным светлячкам, они кружились и неспешно оседали на пол, где засыпали, угасая. Длинные темные волосы Эола были собраны и уложены, чтобы не мешать ему работать, а деве любоваться фигурой синды. Она не сводила глаз с сильных рук и рельефной спины Эола. Нестерпимо хотелось подойти ближе и провести ладонью по его плечам, прижаться и… Она резко оборвала себя и тут же услышала его голос:

– Нравится?

– Ты очень красив, – тихо ответила она.

– Благодарю. Но я вообще-то спрашивал про каминную решетку, – он указал на только что вынутое из воды изделие.

– О, прошу простить, я… – Финдуилас опустила взгляд и спешно добавила: – пойду и не буду мешать.

Дева уже взялась за ручку двери, когда мастер оказался рядом:

– Прошу, не уходи.

– Но…

– Ты прекрасна. Ты совершенство, белая дева Минас Тирит, – проговорил он, осторожно беря ее за руку.

– Почему ты так меня называешь? – удивилась дочь Ородрета.

– Тебе не нравится?

– Нет-нет, это имя звучит красиво, но почему так?

– Твои волосы. Они светлы и чисты, как кристаллы кварца. И так же сияют в лучах Анара. Они нежнее вешней листвы берез. Они… – Эол осторожно взял рукой прядь, нежно провел пальцем и поцеловал.

– Что ты делаешь? – воскликнула от неожиданности Финдуилас.

– Прости. Просто я подумал… понадеялся… Прости, – он развернулся, вмиг сгорбился и уже собирался вернуться к наковальне, как нежные пальцы девы удержали его.

– Не уходи, – произнесла она и почти невесомо провела пальцем по его плечу и руке.

Эол неверяще замер, но лишь для того, чтобы в следующий миг заключить Финдуилас в объятия. Они стояли на пороге кузницы и целовались, не разжимая рук, словно боясь потерять друг друга. Не замечали влюбленные и сквозняка, что чуть приоткрывал дверь, а также удивленных взглядов, что порой бросали на них проходившие мимо эльфы.

– Ну же, лети!

Незнакомый девичий голос привлек внимание Тьелкормо. Остановившись, он огляделся и, убедившись, что увлеченные охотой родичи все равно уже умчались далеко вперед, приподнял ветку орешника. На берегу реки, ярко блестевшей в лучах Анара, стояла дева, по виду нолдиэ, еще совсем юная, должно быть, не старше пятидесяти лет, и целилась из лука в дикую утку.

Конь потянулся губами к сочному листку, однако всадник сделал жест, прося товарища вести себя потише, опасаясь спугнуть деву. Та же тщательно прицелилась и послала наконец стрелу в полет. Наконечник яркой серебристой звездой блеснул в воздухе, и утка, тяжело замахав крыльями, метнулась в сторону.

– Ambar-metta! – выругалась эллет и быстрым движением смахнула набежавшую слезу. Характерный звук подсказал опытному охотнику, что тетива лопнула.

Птица тем временем потеряла высоту и шлепнулась прямо на мелководье недалеко от поросшего осокой островка.

– Да что ж за день такой! – высказалась по поводу случившегося нолдиэ, и длинные косы ее сердито взметнулись, хлестнув по спине. – Какого рауко?!

– Откуда в столь нежных устах, – не выдержал Тьелкормо, выезжая вперед, – такие грубые выражения? Нужна помощь?

Он спешился и, погладив коня по шее, шепнул ему на ухо:

– Подожди меня пока, я скоро.

Тот фыркнул в ответ и, пользуясь случаем, начал пастись. Турко же приблизился к незнакомке и, пока та подбирала слова для ответа, принялся разглядывать.

Движения юной нолдиэ еще не утратили юношеской порывистости, однако большие глаза необычного золотисто-медового оттенка приковывали внимание и удивительно гармонировали с локонами густого каштанового цвета, в которых прямо сейчас запутался лучик Анара. Поймав себя на мысли, что хочет протянуть руку и поймать его, лорд Химлада тряхнул головой и посмотрел вопросительно на собеседницу.

– Нет, – наконец ответила та. – То есть, да.

– Так нет или да?

– Она упала в воду! – вдруг совершенно по-детски пожаловалась дева и обличающе ткнула в мертвую птицу пальцем. – А, значит, я останусь без мяса к ужину. И еще тетива лопнула.

– Да, проблема, – покачал головой Турко. – У вас есть новая?

– Тетива?

– Да.

– Нету, – мотнула головой дева.