Текст книги "Вопреки року (СИ)"

Автор книги: Master-of-the-Wind

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 103 страниц)

Сны. Именно они были причиной, по которой Куруфинвэ предпочитал засиживаться за расчетами и чертежами допоздна. Каждую ночь Ирмо посылал ему видения, разные, но всегда странные, запутанные и горькие. Неизменным в них оставалось одно – Лехтэ. Она то замерзала в занесенном снегом Тирионе, то тонула в море среди обломков корабля. Однажды даже вновь вышла замуж за какого-то телеро и родила ему сына и дочку.

На утро после таких снов Куруфин был разбит и подавлен, и только полностью погрузившись в работу, он забывал о своих кошмарах. Пока не приближалась ночь.

Неспешно раздевшись, Искусник откинул одеяло и, вздохнув, лег. Усталость взяла свое, и он мгновенно уснул, лишь голова коснулась подушки.

//Куруфинвэ стоял на берегу озера. Когда-то он действительно там бывал. Давно. В благие дни, озаренные дивным светом. Сейчас же над зеркальной гладью висела луна, серебря воду, деревья и самого Искусника. Тихий плеск волн и блики Исиля завораживали – ему не хотелось покидать это место. Повинуясь какому-то внутреннему чутью, Куруфин подставил ладонь холодному свету, и тот же миг лучи причудливо переплелись, искрясь и сверкая. Дивная птица сидела на руке Искусника и глядя ему в глаза, видела фэа нолдо, все его тревоги и радости, все заботы и горести, всю любовь, что несмотря на расставание и расстояние продолжала жить.

Создание света встрепенулось и расправило крылья, готовясь улететь. Куруфин сжал пальцы, не желая отпускать птицу. Чуть склонив голову на бок, она протяжно запела. Знакомые ноты слышались в этом плаче, словно его душа рыдала и билась в оковах. Резкая боль пронзила сердце, рука дрогнула, и ладонь раскрылась, выпуская поблекшую от тоски птицу. Ярко сверкнули ее перья, лишь обрела она свободу. Куруфинвэ чувствовал все, что ощущала она, и видел мир ее глазами. Он так и остался стоять на берегу озера, а крылатое создание тем временем опустилось на ветку дерева, что росло у окна небольшого домика в Тирионе, заглянуло сквозь него внутрь и, довольное, принялось неотрывно смотреть на спящую нолдиэ, лучась от счастья.//

Так сладко и безмятежно Лехтэ не спала, наверное, уже давно. Ей снилась аммэ, что пела колыбельную, украшенный цветущими деревьями сад, серебряный свет Тельпериона. Она не хотела закрывать глазки, и мама не стала настаивать. Они танцевали вместе, взявшись за руки, и малышка Тэльмиэль счастливо смеялась, радуясь жизни. Звенели колокольчики где-то вдали. Она никак не могла понять, где именно, но нежная мелодия от этого не становилась менее чистой и жизнерадостной. Танец кончился, и Тэльмиэль побежала и, присев на корточки, дунула со всей силы на белую головку одуванчика. Пушинки поднимались и поднимались, подхваченные ласковым ветерком, и вдруг оказались так высоко, как, должно быть, парят птицы. Малышка летала вместе с ними, ловила руками, танцевала в мягких одуванчиковых облаках и махала почему-то тоже не спящим ласточкам.

Вдруг они начали опускаться, но не в сад, а к окну. И неожиданно, уже присев на подоконник, Лехтэ заметила, что там, внутри, спит она-другая, взрослая. Малышка заглянула с любопытством в комнату. Ей очень захотелось узнать, как же она будет выглядеть, когда вырастет.

На ветку дерева, что качалась рядом с нею, села какая-то незнакомая птица. Необычная, белая, почти прозрачная, она буквально светилась, чем-то напоминая Тельперион. От нее исходили тепло и любовь, поэтому маленькая эльфийка, поразмыслив, не стала звать маму. Им же с той, второй, Лехтэ не грозила опасность. Наоборот, хотелось обнять, погладить и никогда не отпускать это дивное создание.

Спящая нолдиэ пошевелилась, заворочалась и, словно почувствовав чье-то незримое присутствие, проснулась, резко вскочив на постели.

– Странно, – пробормотала она и недоуменно потерла лоб.

Ощущение, что кто-то был за окном, казалось почти реальным. Лехтэ даже проверила, но, само собой, никого не обнаружила.

Занималась заря, и Тэльмиэль, широко зевнув, встала и оделась. Пора было, пожалуй, начинать день и, ради разнообразия, самой приготовить родителям завтрак. А еще стоило сходить в их с мужем тирионский дом и решить вопрос с драгоценностями. Как же хотелось взять с собой их все, хранящие любовь Атаринкэ и ее теплые воспоминания! Но вряд ли такое решение можно было бы назвать разумным.

На столике у зеркала стоял еще один ящичек с украшениями, привезенными из Форменоссэ. Лехтэ не смогла оставить их там, где побывал Враг. Подняв крышку, она несколько минут любовалась ими, но решила не трогать, не брать в руки, не касаться.

Спустившись вниз, она разожгла очаг и принялась делать блинчики.

«Пора уже, наверное, узнать у Арафинвэ о результатах», – подумала она, разливая тесто по сковородам.

Сейчас пока еще было рано, но на обратном пути можно будет заглянуть во дворец.

Позавтракав с аппетитом, она оставила родителям целую гору румяных блинов, заботливо укрытых, чтобы не остыли и не подсохли. Лехтэ накинула на плечи легкий плащ и выбежала на крыльцо, осторожно притворив за собой дверь.

Птицы уже успели проснуться, и их радостный щебет сопровождал Тэльмэ всю дорогу до дома мужа.

Заметив собственную оговорку, она покачала головой и сама себе задала вопрос:

«А где же тогда твой, скажи-ка?»

И в самом деле – есть жилье родителей, есть построенное Атаринкэ. Но что такое дом, если разобраться? Это не просто четыре стены и крыша над головой, нет. Это место, куда тебе хочется возвращаться.

«Значит, и дома у меня пока нет», – подвела она итог своим размышлениям.

Эта мысль, как ни странно, не огорчила: ей не приходится спать на траве под открытым небом, есть, куда вернуться, и это факт. А свой дом… Может, когда-нибудь потом она его обретет. Или, в крайнем случае, проживет и без оного.

Лехтэ прибавила шаг, потом еще, и, в конце концов, побежала быстро-быстро, стараясь обогнать ветер. Пожалуй, надо будет сразу собрать вещи в дорогу, чтобы потом не возвращаться. Влетев в садик, она огляделась и, убедившись, что не ошиблась случайно, вошла.

– Что решил? Сразу отправишься, куда… тебе посоветовали, или же вместе строим крепость Ресто? – спросил Финрод, глядя на Сирион, мерно кативший свои воды.

Было ясно, но прохладно, от реки веяло свежестью и совсем немного тянуло тиной, что скопилась у заросших осокой берегов.

– Я умею держать слово, – немного обиделся Турукано. – Обещал помочь, значит, так и сделаю. Но потом, как будут готовы укрепления, сразу же покину вас.

Финдарато кивнул:

– Ириссэ?

– Что? – не понял Тургон.

– Она знает о твоих планах?

– Частично, – поморщился нолофинвион. – Не разделяет она мое желание укрыться. Но и бросить ее не готов.

– Идти дальше с Артанис ей было нельзя, оставаться здесь – неинтересно. Куда она рвется-то? – решил уточнить Артафиндэ.

– В новые земли, – проворчал Тургон. – А также в Химлад.

Голос кузена не понравился Финроду, злость и досаду слышал он в нем.

– Прекрати, пожалуйста, – спокойно сказал он. – Твоя сестра всегда была дружна с ними. И если горе затмило твой разум, то не настраивай и ее против родичей. Не на них следует обратить свой гнев.

– Что-то ты разговорчивее стал, как Артанис попрощалась и продолжила свой путь в Дориат, – раздраженно заявил Турукано. – При сестре ты был тих и во всем со мной соглашался…

– Турьо! Нарываешься, – рявкнул Финрод. – Или тебе не хватает ссоры, а то и драки? Не на ком сорваться?

Турукано хотел возразить, но заведенный Финдарато не унимался.

– На плоты! Шестом поработай, а не языком, камни потаскай, а не с чертежами сиди!

Наконец он выдохся, сам удивившись вспышке своего гнева. Всегда рассудительный и сдержанный, он не смог обуздать свои эмоции, ощущая за каждым недобрым в отношении родичей словом и даже мыслью кузена хохот Врага.

«Раздор – вот что может сгубить нолдор, – подумал он. – А, значит, нельзя допустить подобное. Раз поверили на берегах Митрим – стоит доверять и сейчас».

Турукано незамедлительно ушел, решив заняться расчисткой, а после и разметкой территории, на которой предстояло построить крепость. Он переправился на плоту, захватив с собой инструменты и мешки с провиантом для уже работавших там нолдор.

Основной лагерь пока был разбит на берегу, остров еще только предстояло сделать обжитым. До самого вечера Тургон не видел Финдарато, который, по-видимому, так и не пересек реку, предпочтя найти себе занятие подальше от него. Ородрет же старался не попадаться кузену на глаза, увидев в каком настроении и как тот корчует пни. Самый робкий из братьев, Артаресто решил подготовить места для отдыха занятым стройкой нолдор. Верные оценили такой ход своего лорда и были даже благодарны, потому как возвращаться в лагерь хотелось не всем.

Косуля стремительно убегала, однако ускользнуть от всадницы ей было не суждено. Пара метких выстрелов быстро забрала жизнь животного, дав нолдор сытный ужин. Конечно, этой туши на всех не хватило бы, но имелись припасы, да и не одна Ириссэ охотилась в лесах, что росли вдоль Сириона. Как только заканчивались северные скалы и каменистые равнины, начинались тенистые рощи, в которых в изобилии водилась дичь. Туда, на юг, и пролегал каждый день путь отряда охотников, неизменно возглавляемый Аределью.

Вернувшись в лагерь, дева переоделась, ополоснувшись в реке, а затем предпочла немного полежать на берегу, подставляя лучам Анара свое лицо, согреваясь и отдыхая.

Ириссэ понимала, что, будучи дочерью короля, она не имела права ограничивать свои обязанности лишь охотой, но находиться все время при брате было тяжко. Его идеи запереть ее и верных в одному ему известном месте, разорвав любые контакты с родичами, претили ей. Аредель желала познавать новое и самой отомстить Врагу за смерть деда. Она не раз представляла, как Моринготто падет именно от ее стрелы, как рушатся стены его твердыни, как братья и кузены на развалинах высаживают так ненавидимые падшим валой деревья, и она, спустя годы, охотится там, вспоминая свой меткий выстрел.

Вынырнув из мечтаний, Ириссэ вернулась в лагерь, желая найти Финдарато. Дева решила поговорить с кузеном и выяснить, что же произошло той ночью, после которой ее брат и слышать не хотел о других местах, кроме загадочной долины, куда были направлены все его помыслы. Она решительно подошла к шатру кузена, однако он был пуст. Тянуться к Артафиндэ осанвэ нолофинвиэн не захотела, предпочтя немного прогуляться. Поиски не дали результатов, и это могло означать лишь одно – Финрод переправился на остров. Решив все же удостовериться в своих предположениях, Аредель подошла к месту переправы. Верные подтвердили ее догадки, предложив перевезти ее к брату и кузенам, ежели она пожелает. Еле слышно фыркнув, она не стала сообщать им, что сама способна управиться с плотом, а лишь кивком поблагодарила и вернулась к себе в шатер, решив отложить разговор до более подходящего случая.

Дом, порога которого она не переступала с начала строительства корабля. Ей не хотелось запоминать его таким, каким он был теперь – пустынным и одиноким. Нет, пусть останется в памяти светлым, полным жизни и радости. И чтобы не изменить случайно решения, Лехтэ быстро и, не глядя по сторонам, прошла в спальню.

«Надо будет все же попросить Тара и Россэ заботиться о нем, пока меня нет, – подумала она, и тут же поправила себя, – пока нас нет».

Все, как и прежде, было на своих местах. А в общем-то, куда бы оно могло деться? Врага больше нет в Амане, а гостей здесь она давно не принимала. Открыв одну из шкатулок, Лехтэ взяла диадему. Атаринкэ преподнес ее вскоре после их знакомства. Первый дар зарождающейся любви. Пожалуй, было бы смертельно жалко ее потерять. Ведь кто знает, что может с нею случиться там, куда она направляется? Морская ли буря отправит их корабль на дно, или же в Эндорэ на нее нападут твари Моринготто. Она непроизвольно зябко поежилась, от одной только мысли об этих созданиях тьмы. Она-то сама скорее всего возродится, а украшение и то, что оно хранит в себе, будет потеряно навсегда.

Она даже головой мотнула, отгоняя случайно посетившее видение. И муж, если вдруг им когда-нибудь удастся все-таки помириться, его воспроизвести не сможет – ведь тех чувств, что вложены им в венец, уже больше нет. Первый восторг внезапно нахлынувшего влечения остался в сердце и в памяти, но заново его в венец не вложить.

«Значит, оставлю его в Амане», – наконец решила она.

По тем же мотивам она одно за другим отложила и все прочие украшения. Да, без них будет немного одиноко, словно без какой-то части души, но лучше уж пусть они останутся здесь, в безопасности. И тогда рано или поздно она вернется к ним. Возможно.

Вдруг посетила внезапная, ни на чем не основанная на первый взгляд уверенность, что так будет. Она еще возвратится в Аман. Скорее всего, не скоро, но неизбежно, как морской прилив. Она прижала к груди кольцо с ромашкой, которое только что достала из шкатулки, и улыбнулась.

«А значит, и думать больше не о чем! А впрочем…»

Она посмотрела на подарок, который как раз держала в руках. Он был преподнесен через несколько дней после свадьбы. Потерять его будет сложно, оставить здесь – немного труднее. Лехтэ нежно провела пальцами по лепесткам – каким же теплом и любовью наполнилось ее сердце. Ромашки… Ее любимые цветы. Перед глазами вновь встала та небольшая полянка близ Тириона и любимый, что всего несколько часов назад стал ей мужем. Его руки и взгляд, его глаза и губы, и она счастливая и немного растерянная от переполнявших ее чувств, и ромашки среди которых… Тэльмэ чуть качнула головой, крепко зажмурилась, резко распахнула глаза и надела кольцо на палец.

– Решено! – сама себе объявила она. – Возьму кулон с ландышем, который висит на шее, и там же останется, и его. Взгляд вновь задержался на руке и, повинуясь внезапному порыву, она поцеловала украшение, подумав: «Мельдо, скоро увидимся».

Затем она упаковала в шкатулки прочие драгоценности и решила, что отдаст на хранение родителям. Они сберегут до их с мужем возможного возвращения.

Теперь сборы. Впрочем, по сравнению с драгоценностями это были сущие пустяки. Лехтэ быстро покидала в дорожную сумку разные необходимые мелочи, горсть камней на случай, если понадобится потом что-нибудь выменять, сапоги, три пары штанов и рубашек.

Платьев по зрелом размышлении она решила не брать. Что ей там с ними делать на корабле? Нгилион, этот коварный телеро, скорее всего велит работать, а этим гораздо удобнее заниматься в брюках. Ну, а в Эндорэ ей для скрытного передвижения, чтоб не привлекать ненужного внимания врага, тем более лучше всего ехать в штанах.

Порывшись в гардеробной, нолдиэ вытащила оттуда две куртки мужа и еще котту на всякий случай. Засунула туда же перевязи и два кинжала.

– Все, кажется, ничего не забыла, – пробормотала она, еще раз оглядывая комнату. – А платья только место занимать будут.

Захватив еще один брючный комплект, чтобы сразу надеть его, когда придет время, она подхватила сумки со шкатулками и вышла на улицу.

Теперь путь ее лежал во дворец. Перехватив поудобнее все-таки весьма существенную поклажу, она решительно направилась в сторону площади.

«Ох уж это твое нолдорское упрямство», – частенько говорила ей старшая сестра, золотоволосая Миримэ, когда маленькая Лехтэ в очередной раз лезла туда, где ей, по-хорошему, и вовсе нечего было делать. Младшая же вместе с братом Таром, два нолдо, смеялись в ответ.

Верные у входа во дворец удивились, но на вопрос гостьи с готовностью ответили, что государь уехал из города по важным делам, и сообщили, что он разрешил общаться с ним осанвэ в любое время.

Арафинвэ обрадовался зову, сказав, что и сам собирался ей сообщить, только дел накопилось много. Он поведал, что Ульмо, в конце концов, дал согласие пропустить их корабль в Эндорэ, а потом не препятствовать возвращению телери. Радостный крик Лехтэ слышало, должно быть, пол улицы.

«Благодарю тебя!» – ответила она, и король послал видение, где он и его жена махали ей руками, желая легкой дороги.

Тэльмэ уже приближалась к дому родителей, когда почувствовала серебряный укол осанвэ. Нгилион.

«Привет, эльфенок, – радостно поздоровался телеро. – Чем занимаешься?»

«Несу свои украшения. Отдам на хранение аммэ и атто».

«Давай заканчивай с этим безобразием, – весело фыркнул телеро. – Тебе будет задание».

«Это какое же? – заинтересовалась Лехтэ. – Да, кстати, валар дали вам разрешение вернуться».

«Что, конечно же, радует, – не стал спорить Нгилион. – Но все же лучше перестраховаться. По этой самой причине мы с Сурионом посовещались и решили оставить команду в Альквалондэ. Если не сможем прорваться назад, то пусть только мы. А чтоб управляться с кораблем, возьмем наших жен. Опять же, если стихии нарушат обещание и нам придется остаться в Эндорэ, то хоть не расстанемся».

«А они тоже умеют управлять судном, да?»

«Разумеется. Так что нас будет четверо. И, конечно, ты – пятая».

Лехтэ даже осанвэ услышала, как отчетливо хмыкнул телеро, предвкушая.

«Точно, загоняет», – поняла она, и широко улыбнулась.

А Нгилион продолжил:

«Так что завтра с утра встречай Солмиэль и Фалассэль и проводи их к нам на верфь».

«Слушаюсь, капитан!» – радостно ответила Лехтэ.

====== Глава 15 ======

– Что это у тебя? – с интересом спросил Ильмон, поднимаясь навстречу дочери.

Лехтэ застала родителей на веранде. Они сидели, любуясь цветущим садом, и о чем-то негромко разговаривали. Взбежав по ступеням, она поставила шкатулки одна за другой на столик и с видимым облегчением вздохнула.

– Это мои украшения, – пояснила нолдиэ. – Все, какие есть. Я бы не хотела везти их с собой в Эндорэ, вдруг что, поэтому прошу вас их для меня сохранить.

Ее отец поднялся с дивана и, подойдя с дочери, по очереди поднял крышки и с любопытством заглянул внутрь.

– Да уж, такой груз ваш скромный кораблик вряд ли выдержит.

Аммэ улыбнулась при этих словах светло и понимающе. Правда, снова предпочла промолчать. Леди Линдэ вообще высказывала свои мысли не слишком часто. Для Лехтэ, по большому счету, так и осталось загадкой, как же умудрились влюбиться друг в друга ее родители – до того они были непохожи. Отец, нолдо, пробудившийся у озера Куивиэнен, но потерявший почти сразу предназначенную ему жену, веселый и жизнелюбивый, и мама – ваниэ, увидевшая свет уже в Валмаре, тихая и задумчивая, словно река на равнине. Нет, сама по себе их история ей была хорошо известна, и все же…

«А впрочем, на то она и любовь. Никому не известны ее законы».

Покончив на этом с бессмысленными размышлениями, Лехтэ снова посмотрела на атто:

– Почему ты думаешь, что не выдержит?

Ильмон рассмеялся:

– А что, вы умудрились построить такое большое судно?

– Хм, – неопределенно промычала она.

– Да и потерять их по какой-нибудь глупой случайности было бы жалко, тут ты права.

– И думать не о чем, – прервала их вдруг всех Линдэ. – Конечно, мы позаботимся о твоих вещах. У моих родителей они будут в полной безопасности.

– Спасибо вам, – от души поблагодарила их дочь и расцеловала каждого по очереди.

Двух дев из морского народа Лехтэ встретила за чертой Тириона. Солмиэль и Фалассэль, жены Нгилиона и Суриона, ехали со стороны Калакирии.

– Ясного утра! – поздоровалась нолдиэ.

Те в ответ улыбнулись, и одна из них взмахнула рукой в знак приветствия.

Пробудилась Тэльмиэль в тот день рано, еще до света. Оделась, позавтракала плотно и, дождавшись, пока проснутся родители, принялась прощаться.

– Я еще заеду перед отплытием, – пообещала она. – Тогда и с Таром, и с Миримэ повидаюсь.

– Хорошей дороги, малышка, – ответил отец и, крепко обняв, поцеловал в лоб.

Уходить из родительского дома было тяжело. Вроде и не насовсем пока, а все равно на сердце лежал камень. Осталось ведь всего два шага!

Вскочив на коня, она направилась к окраинам Тириона и тогда уже пустила его быстрее.

За спиной оживал город, впереди занимался рассвет. Свежий ветер бодрил, и Лехтэ, поежившись зябко, плотнее закуталась в плащ. Когда же со стороны Калакирии показались две всадницы, Анар показался над горизонтом, ярко озарив поля и скалы, деревья и травы, трех наездниц и башни Тириона.

После взаимных приветствий они втроем развернули коней и направились в сторону верфи. Завязалась беседа, и нолдиэ принялась рассказывать спутницам, как себя чувствуют и чем занимаются их мужья. На привалах телерэ угощали ее морскими деликатесами, что они захватили в дорогу, и Лехтэ их с удовольствием хвалила.

Глядя на небо, она пыталась угадать, что ее ждет там, по другую сторону пролива. Занятие в общем бессмысленное и даже вредное, ведь, понадеявшись на счастливый исход, будет больнее убедиться в обратном. Безусловно, надежда по-прежнему была, и немалая, однако лучше заранее душу не тревожить, а просто прямо и решительно встретить будущее.

Когда стемнело, они остановились на очередной привал и, позаботившись о конях, отпустили их пастись. Поужинав и попив травяной отвар, улеглись спать, а Лехтэ вдруг подумала, что было бы в самом деле интересно узнать, что же это за птица посетила ее тогда во сне. Она вдруг представила, что держит ее в руках, нашептывая, поведывая о том, что они уже сделали, и о грядущих планах. Уже на границе яви и сна ей привиделся сад, и нолдиэ, держа призрачное создание в руках, все рассказывала ей. Потом, уже, должно быть, пребывая в грезах Ирмо, переоделась, захватила сумки и вскочила на коня. Приехав на верфь, увидела, что их кораблик уже покачивался на волнах, полностью готовый к смелому путешествию. И тогда, убедившись, что команда из двух отважных телерэ и их жен уже погрузилась, широким движением подкинула птицу ввысь, и та полетела, тая в вышине и что-то все крича на прощание. Куда она держала путь, Лехтэ уже, разумеется, не узнала.

Утром нолдиэ проснулась в прекрасном настроении, а к полудню они втроем и в самом деле приехали на верфь.

Водопад переливался, искрился и грохотал, приветствуя мощным ревом потоков новый день. Карантир замер, любуясь дивным зрелищем – над водой одна над другой красовались три радуги.

– Добрый знак, – решил Морьо и посмотрел на озеро. Анар, еще поднимавшийся по небосклону, золотил его воды, приятно согревал лицо лорда.

Он любил приходить один на берег, неизменно утром, желая таким образом настроиться на новый день. Мало кто знал, что суровый и неразговорчивый Морифинвэ может с тихой улыбкой смотреть на многоцветный, яркий и не очень, мир, созданный Единым. Взгляд фэанариона остановился на том месте, где скоро должна была подняться его крепость, его гордость и надежда нолдор, что последовали за ним. Он сам проектировал ее, тщательно рассчитывал и чертил планы.

Карантир еще немного постоял, глядя, как лучи Анара скользят по камням стен, что уже возвышались на берегу, и отправился во временный лагерь, служивший сейчас домом. Он не хотел признаваться даже себе, но все же сильно скучал по братьям. Ему порой не хватало ехидных комментариев Искусника или задорного смеха Тьелкормо. «Как они там, в Химладе? Уже завершили работы или еще нет?» – размышлял он, приближаясь к стройке.

Как только Карантир вернулся в лагерь, двое верных тут же доложили ему об удачной охоте и пополнении припасов. Кивнув, он принялся заниматься подсчетами. Выходило неплохо – продовольствием нолдор обеспечены. Однако требовалось добывать больше камня для возведения крепости, а, значит, сократить число охотников. Кроме того, следовало организовать посадку овощей. Сам он никогда не занимался подобным, легко находя все необходимое в садах Тириона или Йаванны. Здесь же приходилось рассчитывать лишь на свои собственные силы и верных помощников.

Дверь его маленького деревянного домика отворилась, Лантириэль поприветствовала своего лорда.

– Ты по делу? – как-то не очень вежливо начал разговор Карантир.

– Простите, что отвлекаю, лорд… – начала дева.

– Прекрати! – сорвался он и тут же добавил. – Это я должен извиниться за собственную неучтивость.

– Что-то стряслось? – синдэ быстро взглянула ему в глаза, однако тут же опустила взгляд.

– Нет, – немного задумчиво протянул Морьо. – Нет. Все хорошо.

– Тогда что тебя печалит?

Ответа не последовало. Карнистир и сам не мог сказать, отчего порой ему так тревожно, что именно вызывает у него сильную грусть одновременно с почти неконтролируемым желанием единолично взять штурмом Ангамандо.

– Морьо, – тихо произнесла синдэ.

Карнистир вздрогнул и улыбнулся. Лантириэль первый раз решилась позвать его на квенья.

– Я правильно произнесла? – тут же спохватилась она.

– Все верно, – ответил он. – Но если тебе неприятно, не надо, не заставляй себя. Ланти…

Продолжения фразы не последовало, однако Карантир подошел ближе и осторожно взял ее ладошку в свои руки. Пальцы девы чуть дрогнули.

– Еще болит? – обеспокоенно спросил он, осторожно погладив ярко-розовую полоску, что пересекала руку синдэ.

– Н-нет, уже не беспокоит, – быстро ответила Лантириэль. – Благодарю за беспокойство, лорд.

Удивившись, Морьо отступил на шаг, чем и воспользовалась Лантириэль, легко выдернув свою ладонь.

– Простите, что отвлекла вас от дел. Я должна сообщить, что целебные травы, посаженные мной на отведенном месте, хорошо прижились и принялись в рост. Также в близлежащих лесах мною примечены полезные растения и нанесены на специальную карту.

Она протянула свиток, добавив:

– У меня есть ее копия.

– Ланти, – непонимающе взглянул на нее Морьо.

– Что-то еще?

– Нет. Можешь идти, – резко ответил он, и как-только дверь за девой закрылась, со злостью врезал кулаком по столу. И вновь его мысли потянулись к северной твердыне Врага, заставляя кровь гневно вскипать, отдаваясь в висках и ушах эхом Клятвы.

– Привет, эльфенок! – бодро помахал рукой Нгилион, спрыгивая на песок.

– Рада видеть вас обоих, – ответила Лехтэ и отошла в сторонку, чтобы не мешать встрече супругов.

Корабль стоял на стапелях, уже почти готовый. Белоснежный, изящный, в самом деле напоминающий птицу. И это было делом и ее рук тоже!

Лехтэ подошла и погладила его по обшивке. Тот отозвался теплом, и нолдиэ улыбнулась мечтательно.

Над костром висел котелок, в котором что-то крайне аппетитно булькало. Подойдя, она заглянула внутрь и обнаружила там кашу. Но не простую, а пахнущую чем-то совершенно невероятным. Морским!

– Кажется, такого мне еще пробовать не приходилось, – прокомментировала нолдиэ и, обернувшись к друзьям, спросила: – Ну как, мне еще работа осталась?

– А как же, – ответил Сурион. – Не переживай, эльфенок, найдем, чем тебя озадачить.

Кажется, манеру обращения он подхватил от Нгилиона. Да Лехтэ, в общем, нисколько не возражала. По большому счету, оба были много старше ее и годились молодой эльдиэ в отцы.

Они уселись и наконец с аппетитом пообедали. После же и в самом деле началось веселье: все впятером, включая только что приехавших дев, принялись натягивать оснастку. Конечно, за один день со столь сложным делом они не управились, поэтому продолжили на следующий, сразу после рассвета.

– Когда собираешься отправиться на юг, йондо? – спросил Финголфин, прислонившись к дереву, что росло на самом краю обрыва.

Отвесная скала почти не имела уступов, делая подъем невозможным. Именно здесь и было решено заложить крепость, чьи окна будут обращены не только на восток, где вдалеке, почти на горизонте зеленели сосны Дортониона, но и на север, где за яркими травами Ард-Галена уродливым пятном нависала громада Ангамандо.

– Прогоняешь? – в шутку ответил Финдекано. – Или это приказ?

Нолофинвэ внимательно посмотрел на сына, удивившись такому ответу.

– Не говори глупостей, Финьо, – наконец произнес он. – Но ты же сам решил обустроить земли к югу от Хиссиломэ.

– Успеется, атто, – уже серьезно проговорил Фингон. – Надо быстрее возвести укрепления здесь. Аракано, конечно, помогает, но все же он больше занят охраной границ.

– Да, ему трудно долго оставаться на одном месте, – проговорил нолдоран. – Но согласись, дозорный из него отличный.

– Кто же спорит! Как он тогда обнаружил вражеский отряд, что хотел тайно пересечь Ард-Гален, прячась в клубах едкого дыма и тумана, что выполз с севера и долго не желал рассеиваться, удерживаемый не иначе как злой волей Моргота.

Финголфин вздрогнул, вспомнив, как верные доложили ему об исчезновении сына и еще нескольких эльдар. Тогда он сам чуть не пропал в том смоге, но был вовремя удержан Финдекано, напомнившим, что он теперь отвечает за всех нолдор в Эндорэ. Правда это не помешало Фингону потом самому ринуться за братом. В результате того сражения, что шло почти вслепую, эльдар разгромили немалый отряд ирчей, не позволив тем помешать возведению крепости. Но не все эльфы вернулись тогда в лагерь, и эти, пусть и незначительные, потери еще одним шрамом легли на сердце Нолофинвэ и его сыновей.

– Так что, атар, позволь остаться с тобой, пока гордая Барад-Эйтель не возвысится здесь, среди скал и деревьев, что, как и мы, одним своим существованием напоминают Врагу о неминуемой расплате за содеянное!

– Я рад, сын, правда рад, что ты остаешься, – ответил Нолофинвэ и обнял Финдекано за плечи. – Мы отомстим за отца, короля Финвэ, за утерянный и украденный свет, за бра… за всех погибших по его вине нолдор!

– Мы выстоим. Я в это верю.

И как знак, что, возможно, послал им сам Единый, в плотных облаках образовалась прореха, и луч света вырвался из невольного плена, ярко сверкнув в косах Финдекано.

Настал день, когда корабль, уже полностью готовый к отплытию, был спущен на воду. После короткого совещания было решено назвать его «Lossambar» – «Роза мира».

– Что ж, теперь с подготовкой как будто покончено, – сказал Нгилион, с легкой грустью взирая на аманский берег. Словно прямо сейчас собрался попрощаться с ним. – Отправляйся в Тирион, мы будем ждать тебя здесь.

Лехтэ хотела что-то ответить, но так и не смогла, лишь просто кивнула: слова отчего-то не хотели покидать горло.

Был поздний вечер, и она решила не откладывать сборы, чтобы прямо с утра и пуститься в путь.

Дорога была уже привычна. Все те же поля, много раз виденные за последние дни и месяцы. Казалось, так много времени прошло – должно быть, несколько лет! А на самом деле всего… почти ничего.

Она всматривалась в горизонт, боясь увидеть Тирион. Было отчего-то страшно подумать, что она его больше никогда не увидит. Или, по крайней мере, еще очень долго.

«Если, конечно, смогу остаться в живых. В противном случае поездка станет весьма короткой».

Глядя по ночам на небо, она пыталась запомнить, как оно выглядит. Отчего-то казалось, что там, в Эндорэ, оно совершенно другое, хотя вроде бы понимала, что это совершенно не так.

Город постепенно рос перед глазами, и, пересеча невидимую границу, она спрыгнула с коня и пошла пешком. Дома, фонтаны, мостовые – все казалось сейчас миражом, призраком из сна. Пройдет совсем немного времени, она пробудится – и все исчезнет, словно и не было никогда.