Текст книги "Вопреки року (СИ)"

Автор книги: Master-of-the-Wind

сообщить о нарушении

Текущая страница: 83 (всего у книги 103 страниц)

====== Глава 109 ======

Впервые Итариллэ чувствовала, что не боится зимы. Распахнув покрытое затейливыми морозными узорами окно, она протянула руку и поймала на ладонь несколько крохотных снежинок.

Подмораживало. Небо заволокли низкие серые тучи, вызывавшие в памяти бесконечный мрак и боль Хэлкараксэ, однако тот давний холод больше не обжигал. Вздохнув глубоко, принцесса прислушалась к голосу собственной фэа – было спокойно и мирно.

«Пожалуй, стоит поехать прогуляться», – решила она.

Накинув теплый, подбитый мехом плащ, дева вышла из покоев и спустилась во двор. Первым ее порывом было пойти к дому Ненуэль, но, тут же вспомнив, что подруга теперь уехала и даже вышла замуж, махнула рукой, легко рассмеявшись над собственной забывчивостью. Давняя привычка почти все делать вдвоем уходила тяжело.

«Как много за ночь нападало снега», – отметила Итариллэ.

Пышные белые шапки укрыли крыши домов, ветви деревьев и тротуары улиц.

«Пожалуй, стоит взять коня и поехать к озеру, – подумала она. – Интересно, как оно сегодня выглядит?»

Два дня назад, когда принцесса видела его в последний раз, льдом была скована лишь тонкая полоска у берега.

Решив таким образом, Идриль отправилась на конюшню и, взяв свою любимую кобылу, поехала по улицам Ондолиндэ к крепостным стенам. Город будто спал. Лишь кое-где над крышами домов виднелись легкие белые дымки, да слышался аромат свежевыпеченного хлеба. Фэа куда-то стремилась, звала, но дева, как ни прислушивалась, пока не могла разобрать ее голоса – столь тихим и робким он пока был.

«А впрочем, – подумала она и улыбнулась легко, – зачем гадать? Когда придет время, душа заговорит в полный голос и обо всем расскажет сама».

Решив таким образом, Итариллэ доехала до конца улицы и, поприветствовав стражей на стенах, попросила открыть ворота. Далее тропинка круто сбегала вниз, поэтому нолдиэ спешилась и повела кобылу в поводу. Оказавшись у подножия Амон Гварет, она вновь вскочила в седло и пустила лошадь рысью. Им обеим теперь хотелось размяться.

Холодный ветер обдувал лицо и обжигал щеки. Снег мягко поскрипывал под копытами, и Итариллэ широко улыбалась, разглядывая укрытые ровной белой пеленой окрестности.

Кобыла легко перескочила через ближайший ручей, и Итариллэ направила ее к озеру, расположенному в одной из каменных чаш. Снег был чист и нетронут, и лишь когда до цели оставалось совсем немного, нолдиэ заметила следы другого коня.

«Хм, странно, – подумала она и, чуть нахмурившись, пожала плечами. – Из города, судя по всему, никто не выезжал. Разве только кто-то из стражей Врат возвращался и решил прогуляться».

Решив, однако, что кто бы ни был тот загадочный всадник, друг другу они нисколько не помешают, Итариллэ наклонилась к уху кобылы и прошептала:

– Поехали дальше, малышка.

Та с видимой охотой потрусила вперед. Наконец, когда закрывавшие берег низкие кустарники разошлись, Итариллэ увидела пасущегося вороного жеребца и… купающегося в ледяной воде Туора.

Принцесса так удивилась, что даже остановила лошадь и некоторое время просто стояла на месте, замерев от изумления. А мужчина плыл и даже, казалось, получал удовольствие. Во всяком случае, на лице его Итариллэ ясно видела немного мечтательную улыбку. Он в несколько мощных гребков пересек отделявшее его от берега расстояние и, распрямившись, с громким фырканьем умылся и откинул волосы со лба. Под кожей его играли мускулы, каких Итариллэ почти никогда не видела у квенди, и сейчас она невольно залюбовалась. Туор же, должно быть ощутив внимание, поднял взгляд и, увидев принцессу, от неожиданности вздрогнул.

– Alasse, – приветствовал он. – Прости, я не заметил тебя.

– Все в порядке, – улыбнулась Идриль. – Это я должна извиняться, что потревожила твое уединение. Ясного дня, Туор. Рада видеть тебя.

– Я тоже, принцесса, – признался он.

Она невольно смутилась, сама не понимая почему, и сразу же, не в силах сдержать любопытства, спросила:

– Почему ты плаваешь в такую холодную пору? Ведь есть купальни, где вода теплая.

Туор, все так же легко улыбаясь, покачал головой и, отжав волосы, вышел на берег. Итариллэ вновь залюбовалась его фигурой. А воспитанный эльфами адан, нимало не смущаясь собственной наготы, начал не торопясь одеваться.

– Природа подвела меня, – заодно начал объяснять он. – Душой я эльф, но роа принадлежит атани, и оно слабое.

Идриль, не удержавшись, покачала головой:

– Туор, по-моему, оно какое угодно, но только не слабое.

Она окинула адана выразительным взглядом, и тот, заметив, наконец смутился и торопливо натянул штаны.

– До поры до времени так и есть, – пояснил он. – Но люди легко могут заболеть по самому ничтожному поводу. Эльдар такая проблема не знакома, но я должен заботиться о своем здоровье и укреплять роа.

– Так значит, ты именно с этой целью купаешься зимой?

– Так и есть.

Туор наконец натянул рубаху и легкую куртку и, закрепив на поясе меч, подозвал коня. Легко взлетев в седло, он оглянулся на озеро, и на лице его на короткое мгновение отразилась грусть.

– Ты скучаешь по морю? – догадалась Итариллэ.

– Да, – признался Туор. – Я люблю его, и простор.

Некоторое время они ехали молча в сторону города, и лишь напряжение звенело в воздухе, словно туго натянутая струна. Туор время от времени хмурился, вглядываясь в далекие пики гор, и в конце концов заговорил:

– Я часто думаю, как твой отец мог бы попасть в Аман. Конечно, я не самый искусный мореход, и все же чему-то меня фалатрим обучили. Мне кажется, можно попытаться.

– Ты знаешь способ? – подалась вперед Итариллэ, и в глазах ее зажегся огонь восхищения.

– Думаю, что знаю, – поправил ее Туор. – Хотя, мне бы хотелось сперва спросить мнения дедушки Кирдана, но…

Он оглянулся и, поглядев на принцессу, улыбнулся ей. Чистый свет его глаз на мгновение ослепил деву, и ощущение покоя и бесконечного доверия к нему родилось в ее груди и разлилось по телу, заполнив даже самые отдаленные уголки.

– Для начала, – тем временем продолжал Туор, – необходимо, чтобы команда была из тех, кто уже успел побывать в Амане. Но у нолдор нет таких искусных мореходов, а среди фалатрим еще предстоит поискать. Быть может, кто-то из того посольства? Владыка Новэ однажды называл имена.

– И все же это возможно! – обрадовалась принцесса.

– Да, – кивнул Туор. – Затем, камень, взятый из недр Амана. Его нужно будет поместить в носовую фигуру. Он будет стремиться вернуться домой и сообщит это стремление всему кораблю. Думаю, так можно значительно облегчить путь.

– Именно камень? – уточнила Итариллэ.

– Да. Ведь дерево не самый долговечный материал, а металл, вынутый из недр, подвергается обработке.

– Понимаю. Это все условия?

– Нет. Самое главное – любящее сердце.

– О чем ты? – не сразу поняла Итариллэ.

– О том, что Тьелпэринквар безошибочно нашел Ондолиндэ.

– Но ведь Ненуэль ждала его.

– Ты думаешь, твоя мать не хочет видеть твоего отца? – удивился Туор.

Итариллэ покачала головой и чуть закусила губу.

– Не знаю, – наконец ответила она. – Может, она уже не надеется на встречу?

Туор решительно качнул головой:

– Даже если она и не ждет, неужели твой отец не сможет дозваться ее осанвэ, когда позволит расстояние? И она ему не ответит?

– Ах, Туор! – воскликнула Итариллэ и порывисто прижала руки к груди. – Как мне хочется, чтоб все было именно так, как ты говоришь. Твои слова внушают надежду. Быть может, если удастся убедить атто, у нас в самом деле все получится?

Они поднялись на холм и, миновав ворота, направились по все такой же тихой, будто сонной улице в сторону дворца. Они молчали, но никто из них не испытывал неловкости. Наоборот, молчание казалось таким уютным и родным, что хотелось, чтобы оно длилось еще очень долго.

Во дворе Туор спешился первым и, подойдя к Итариллэ, протянул руки, чтобы помочь ей сойти на землю. Потом они некоторое время стояли, не размыкая объятий, и прикосновение рук Туора казалось принцессе уютным и родным.

– Благодарю, – проговорила наконец она.

Туор неожиданно предложил:

– После обеда я хотел поехать погулять по окрестностям. Могу я пригласить тебя составить мне компанию?

– С удовольствием, – улыбнулась она.

– Благодарю.

Снег все падал, ложась на камни двора и заметая следы. Но далеко на юге сквозь прореху в облаках уже проглядывали лучи Анара, и свет двух пар глаз, устремленных друг на друга, вторил им.

– Ну вот, мелиссэ, – объявил Тьелпэринквар, – это твоя мастерская.

Ненуэль с неподдельным любопытством огляделась по сторонам. Столы, инструмент, шкафы для хранения всего необходимого, несколько самых разных по типу и размеру печей. Все, что ей могло понадобиться для дела.

– Благодарю, мельдо! – молодая мастерица подошла к мужу и порывисто обняла его, поцеловав в щеку.

Он тепло улыбнулся и, обняв в ответ, спросил:

– Погляди еще раз внимательней. Все есть, что нужно? Может, чего-нибудь не хватает?

– Обязательно посмотрю! – пообещала она. – Сегодня же вечером.

За окном мерно падали крупные хлопья снега, однако в воздухе уже чувствовался запах все увереннее подступающей к границам Химлада весны. Птицы пели так звонко и жизнерадостно, что Ненуэль не выдержала и приоткрыла одну из оконных створок.

– Мои родители не любят зиму, – сообщила она. – Говорят, такое у многих, прошедших через Хэлкараксэ. А мне она нравится – зимой больше времени для работы, к тому же можно покататься на санях, поиграть в снежки.

Куруфинвион осторожно присел на край стола и задумчиво почесал бровь.

– В конце концов, зима действительно подходит для того, чтоб творить, – согласился он. – Весной обычно сложнее собраться с мыслями. Особенно теперь.

В глазах его зажглись лукавые смешинки, и Ненуэль, перехватив его взгляд, тихо фыркнула:

– Согласна.

Она подошла к столу, и Тьелпэ обнял любимую. Ненуэль прижалась к нему всем телом и положила голову на плечо.

– Знаешь, – вскоре вновь задумчиво заговорила она, – меня почему-то не покидает чувство, что мы немного затянули со встречей, и теперь у нас с тобой осталось совсем мало времени до дней детей.

– Хм, – неопределенно протянул Тьелпэ и, задумчиво нахмурившись, посмотрел в окно.

Мысль его унеслась вперед. Туда, где сквозь смутную белесую пелену просматривались черты грядущего. Прикрыв глаза, он прислушался к голосу собственной фэа и скоро объявил:

– Пока время есть. Но ты права, его не так уж и много. Кое-кто явно не намерен ждать ни одного лишнего года.

Тьелпэринквар с удовольствием вдохнул аромат волос жены и погладил ее плечо, спину. Было хорошо и невообразимо уютно. Фэа счастливо пела, и он, наклонившись, поцеловал любимую в макушку.

– Как думаешь, с какого сюжета лучше начать? – решила посоветоваться Ненуэль.

– Ты про мозаику? – уточнил муж.

– Да. Хочется чего-нибудь такого, что будет радовать всех обитателей крепости. Может быть, твою бабушку?

– Нерданэль?

– Да.

– Учитывая то, что она осталась в Амане, я не вполне уверен, что это будет именно приятное воспоминание, а не болезненное.

– Верно, – огорчилась Ненуэль.

– Может, стоит изобразить какой-нибудь праздник? Например, Середины лета?

– Неплохой вариант, – кивнула юная мастерица и поцеловала мужа. – Благодарю!

Тьелпэ крепче обнял любимую, и рука его, ласково погладив ее поясницу, скользнула ниже. Подавшись вперед, он поцеловал шею Ненуэль, осторожно куснул мочку ее уха, и жена выдохнула, прикрыв глаза и запустив руку мужу под котту.

– Как думаешь, – спросила она, – может, этот стол стоит опробовать? Чтобы лучше служил…

Куруфинвион хохотнул:

– Так вот значит, как этот процесс теперь называется. Тогда действительно, опробовать его непременно надо!

Ненуэль кивнула и, протянув руку, расстегнула пряжку на штанах мужа:

– Надеюсь, он уцелеет.

– Должен, – глухо сообщил Тьелпэ. – Сам делал. Теперь принимай работу…

«Камни… они отнимут их у тебя. Подумай, стоит ли им верить. Обман, вокруг один обман», – голос настойчиво уговаривал Куруфина, который упорно не желал сдаваться.

Что ему тогда понадобилось в их с Лехтэ покоях, где он давно не появлялся, Искусник потом не мог ответить себе. Возможно, причиной тому стала сильнейшая головная боль, до пульсации в висках, и бесконечный тихий приторный шепоток, убеждавший его отправиться на север и взять сильмариллы самому.

– Курво? – удивленно и в первый миг радостно окликнула его Лехтэ. – Смотри, какую красоту мне подарил Тьелпэ.

Она застегнула браслет, и повернула запястье мужу.

– Он у нас потрясающий мастер, – восхищалась она скорее сыном, нежели украшением. – Какая оправа, как играют в ней камни!

– Камни! – взревел Куруфин. – И тебе нужны Камни! Как я ошибался. Вы все, все сговорились! Так знай! Знай, предательница! Ты! Не! Получишь! Камни!!! Никогда!!!

– Курво, – потрясенно ахнула Лехтэ. – Что ты…

– Камни! Никогда! Убирайся, дрянь! – он замахнулся на жену, но в последний миг удержался. Фэа боролась, но сил оставалось немного – ровно столько, чтобы, развернувшись, вылететь из комнаты и не посметь причинить вред жене.

Слезы скатились по щекам Лехтэ.

«Вот что он на самом деле обо мне думает. Что ж, раз так… Я долго боролась, но, может, мое присутствие ему в самом деле только мешает? Может, мне и не стоило покидать Аман и приезжать сюда? Не буду больше злить его и лучше куда-нибудь уеду», – горько подумала она, снимая серьги, вынимая из волос шпильки и зажимы, подаренные супругом. Рядом с ними на столик легли два кольца, третье же, простой золотой обруч, покидать палец отказалось.

«Так тому и быть, – решила она, принимаясь собирать вещи. – Кажется, когда мы с Таром беседовали там, в Тирионе, речь шла о домике в лесу?»

– Аммэ? – Тьелпэринквар удивился, увидев мать, выводившую из конюшни поседланного жеребца с притороченными довольно тяжелыми на вид сумками. – Ты куда?

– Так, прогуляюсь немного, – неопределенно пожала плечами она. – Спроси у отца.

«Атто знает. Значит, ничего опасного. Но почему же так тревожно? За них обоих…»

Проводив мать взглядом, он поспешил на поиски родителя, однако того нигде не было видно.

Покинув покои жены, Куруфин не отдавал себе отчета, куда идет, точнее, куда направляется его измученное роа. Все душевные силы были направлены на то, чтобы обуздать принесенную в темном Тирионе Клятву, так ловко искаженную Врагом в Дортонионе. Ноги словно сами по себе поднимали тело все выше и выше, пока обессиленный Куруфин не рухнул на камни одной из смотровых площадок крепости. Дверь захлопнулась, оставив его одного со своим извечным противником, что жил внутри.

Тьелпэринквару же все меньше нравился спешный отъезд матери и исчезновение отца, не отвечавшего даже на осанвэ. Решив самому поискать ответ, он направился в родительские покои. Что именно он хотел там найти, Тьелпэ не знал, а потому несколько раз прошелся по комнате, ища хоть малейшую подсказку, пока не увидел.

– Вот оно что! Как посмел! – воскликнул Тьелпэринквар, обнаружив украшения на столике. Сомнений не было – мать, не выдержав обид, оставила отца.

«Или же он выгнал ее?! – ужаснулся своей догадке Куруфинвион. – Но где он сам?»

Холодный северный залетал за ворот, сковывая тело, желая побыстрее покорить душу. Куруфин устало дернулся и медленно сел. Анар уже скрылся за горизонтом, а мрачные краски догоравшего заката наводили лишь на одну мысль.

«Всего несколько шагов, и я освобожусь. Надо только дойти и …» – Искусник опасно приблизился к парапету и посмотрел вниз.

«Ну же! Не медли!» – шептал голос, а искаженная Клятва опять начала вскипать в крови гневом, направленным на этот раз на сына.

– Нет. Я не обижу их. Больше не обижу. Не дождешься! – вскричал он, решительно шагая к краю. Рука легла на камень. Осталось оттолкнуться и…

Искажение ликующе вскипело и понеслось по жилам, а тонкое золотое кольцо тем временем зацепилось за выступ, до крови оцарапав своего обладателя.

Куруфин остановился, прислушиваясь.

– Не дождешься, тварь! – воскликнул и, поцеловав кольцо, прижал его к сердцу: – Мелиссэ… я найду способ. Я понял. Знаю. Теперь для меня есть только один путь. И я его пройду. Ради нас. Ради сына.

Искусник замер и поднял голову вверх. Не обращая внимания на боль во всем теле, он начал говорить:

– Эру Великий и Единый, прошу, услышь меня, к тебе взываю. Я, Куруфинвэ Атаринкэ Фэанарион ныне отрекаюсь от слов, что произнесены были мною на площади в Тирионе, покрытом мглою, много лет назад.

Он повторил Клятву, с каждым словом которой гнев проникшего в нее искажения бил по роа, но Куруфин упрямо стоял на ногах.

Наконец, вместо финального «клянусь», он твердо произнес «отрекаюсь». Судорога скрутила тело. Искусник почти явственно слышал вой Моринготто, чье искажение сейчас корчилось, покидая нолдо.

– Эру, прошу, услышь и прими мои слова! – взмолился Куруфин.

– Вечная тьма. Помни, что будет ждать тебя. Ты готов заплатить такую цену? – раздалось в голове и со всех сторон.

– Готов.

– Чертоги не будут ждать тебя, если фэа покинет твое тело.

– Я знаю. Позволь мне избавиться от той скверны, что вплелась в мои слова.

Тишина звенела. Казалось, Искусник слышал, как пели звезды. Или же это был ветер?

– Отныне ты свободен от слов твоих и зла, что было вплетено в них.

– Благодарю! – искренне произнес Куруфин и, сделав несколько шагов к двери, без сил рухнул на камни.

– Я убежден, что это возможно! – веско произнес Туор и, пройдясь по комнате, остановился у широкого, выходящего во внутренний двор окна. – Во всяком случае, мы можем попытаться.

Оглянувшись, он посмотрел в глаза Итариллэ, и та, улыбнувшись в ответ, подошла и положила ладони ему на плечо.

– Я, – поправил его Тургон и, покачав головой, поднялся. – Вашими жизнями я рисковать не хочу. Кто знает, что может случиться в плавании.

– Но ты согласен попробовать доплыть до Амана? – обрадовалась Итариллэ.

– Не думай, дочка, что я не хочу увидеть твою аммэ. Вовсе нет. С тех пор, как ты, Туор, сообщил о ее возрождении, все мои мысли только о ней. И днем, и ночью. Но с тех пор, как мы прибыли в Белерианд, у меня появилось много иных обязанностей. Имею ли я право бросить все – и Ондолиндэ, и вас всех – и отправиться на поиски жены? Я люблю ее, это правда, и безмерно тоскую. И все же выбор тяжел.

Туор обнял Итариллэ за плечи, и Турукано, поглядев на них, добавил:

– Впрочем, возможно…

Он не договорил и вновь надолго замолчал, погрузившись в невеселые думы.

– Кстати, об Ондолиндэ, – заговорил, пользуясь случаем, приемный сын Финдекано о том, что его теперь волновало более всего. – Я все же считаю, что в городе дольше оставаться опасно. Тем более, если вы, дядя, в конце концов примете решение отправиться за леди Эленвэ. Возможно, когда-то его постройка была необходима, но те времена давно прошли. Теперь он может стать ловушкой для всех нас.

– И что же ты предлагаешь? – нахмурился Нолофинвион.

– Вернуться в Виньямар. Хотя он и пострадал от времени, для мастеров нолдор не составит труда его восстановить. Берега Невраста легко защитить и не сложно покинуть, если будет такая необходимость.

– И куда же в этом случае можно будет бежать?

Туор пожал плечами:

– На Балар. Дедушка Кирдан, разумеется, примет нас.

– Тебя, мой юный родич, – поправил Тургон. – Вряд ли там будут рады нолдор.

– Но со мной вас тоже примут.

– Вот именно, – кивнул Турьо. – С тобой.

– Ты не согласен? – сурово нахмурившись, спросила Итариллэ.

Ее отец улыбнулся вспыхнувшему в глазах дочери гневу.

– Отчего же, – сделал он успокаивающий жест. – Только сначала необходимо все хорошо обдумать. Созовем большой совет с участием всех лордов Ондолиндэ. И на нем решим судьбу гондолиндрим. Завтра же.

– Благодарю, атто! – улыбнулась Идриль.

Туор сдержанно кивнул, но в глазах его зажглось одобрение:

– Это верное решение, дядя.

С минуту Турукано стоял, задумчиво глядя в пустоту перед собой, а после вздохнул и стремительно вышел из комнаты. Туор с Итариллэ переглянулись и отправились в конюшни, чтобы немного прогуляться вместе по долине Тумладен.

====== Глава 110 ======

«Лехтэ… Надо найти… Лехтэ… Скорее», – Куруфин открыл глаза. Мир еще кружился и плыл, звезды сияли и водили странные, несвойственные им хороводы, а голова раскалывалась от боли при попытке сконцентрировать на чем-либо взгляд.

– Лехтэ, – уже вслух повторил Искусник и встал на ноги. Он немного неловко открыл дверь и начал спуск. Ступеней было много, очень много, но Куруфин преодолел их все.

Отдышавшись, он немного постоял у стены. Роа восстанавливалось быстро, и вскоре Искусник уже почти вбежал в их с супругой покои.

– Лехтэ! – позвал он.

Ответом послужила тишина. Залетавший в приоткрытое окно холодный ветер шевелил легчайшие занавеси. В потухшем камине лежала остывшая зола.

– Мелиссэ, где ты? – повторил он, понимая, что на осанвэ сейчас неспособен.

– Уехала. Как ты и хотел, – холодно раздалось с порога.

Куруфин резко обернулся, и в глазах его зажглась надежда:

– Тьелпэ! Куда отправилась аммэ?

– Далеко! – воскликнул тот. – Как ты и хотел. Верно?!

– Что ты говоришь? – побледнел Искусник.

– А ты взгляни, что она оставила! – сын указал ему на брошенные украшения. – Ты своего добился. Вот только… я тоже уйду. С женой, разумеется. Нам нечего здесь делать.

Куруфин чуть покачнулся и оперся ладонью о край стола.

– Тьелпэ… Это… – слова отчего-то давались с трудом, – ваше право, но поверь, больше я не обижу никого из вас.

Сын нахмурился и сложил руки на груди:

– Ты говорил нечто подобное.

– Я отрекся от Клятвы, – тихо произнес он.

– Что?! – потрясенно охнул Тьелпэринквар.

– Я отрекся от Клятвы, – уверенно повторил Искусник.

– Но это же означает…

– Да, йондо. И я шагну во тьму, если понадобится, но сейчас ничто не разлучит меня с семьей. Где Лехтэ?

– Я не знаю. Правда, не знаю. Она выехала вчера днем…

Куруфин кивнул и стремительно вышел.

– Атто, я с тобой!

– Разделимся! Я на север, – не оборачиваясь, бросил он.

Искусник покинул крепость, когда Исиль взошел на небосклон, озарив бескрайние равнины Эстолада и ущелье Аглона, к которому теперь он направлялся.

Стражи сильно удивились, увидев Куруфина, прилетевшего на заставу, словно сам Моргот прорывался сейчас на юг.

– Нет, лорд, ваша супруга не появлялась здесь. И совершенно точно ее не было в ущелье.

«Ехать дальше на север бессмысленно. Но где же она?» – в надежде он все же потянулся осанвэ, но безрезультатно. Если, конечно, таковым не считать сильнейшую головную боль. Однако внезапно пришла уверенность – надо спешить на запад.

Верные забрали уставшего от продолжительной скачки коня и незамедлительно привели нового.

Искусник не мог объяснить, почему настолько торопится найти жену, все же остававшуюся в спокойном и безопасном Химладе.

Короткий вой зверя или же крик странной птицы заставили его немного отвернуть, оставить наезженную дорогу и углубиться в лес. Конь стриг ушами и изредка похрапывал, а сам Искусник ощущал приближение чего-то чужеродного, чего или кого не должно было быть в землях нолдор.

Тварь он заметил лишь спустя несколько минут, когда вылетел на небольшую поляну, на дальней стороне которой уютно горел небольшой костер.

– Берегись! – закричал Куруфин, в несколько скачков оказываясь рядом, но не между.

Крупный лохматый волк с горящими алым глазами изготовился для второго прыжка. Он был готов к тому, что выбранная им жертва схватится за висевший на поясе нож, и что неожиданно подоспевший всадник решит затоптать его или достать мечом. Но слуга тьмы и предположить не мог, что нолдо прыгнет на него сверху и попытается опрокинуть на землю. Тварь грозно зарычала, пытаясь сбросить эльфа, но тот не сдавался.

Лехтэ замерла, не зная, как лучше поступить – лук остался среди котомок, что стояли сейчас по другую сторону от костра. Да и выстрелить в зверя и не задеть неожиданно появившегося здесь мужа она бы вряд ли смогла.

Легкий вскрик Куруфина заглушил рев твари, в чью пасть Искуснику наконец удалось вбить кинжал. Выдернув клинок, он быстро взглянул на распоротую клыком руку и, пнув ногой тушу, убедился в ее окончательной смерти.

– А говорят, тебя уже убивали, – начал он и замер, увидев, как темно-красные огоньки побежали по шкуре, с каждым мгновением становясь все ярче.

– Отвернись! – закричал он, обнимая и закрывая собой любимую.

Вспышка темного пламени была короткой, но яркой. Жар опалил спину Искусника, однако куртка выдержала его.

«Сколько же у тебя жизней, тварь? – подумал он, глядя туда, где только что лежал мертвый волк. – Впрочем, еще успею об этом поразмышлять».

– Я отрекся от Клятвы, – без лишних слов произнес Куруфин. – Ты сможешь вновь меня принять и простить?

– Что ты сделал, Курво?! – охнула Лехтэ, отступая на шаг. – Отрекся? Но это же значит…

– Это значит, что желаю оставаться собой, быть со своей семьей, таким, каким ты знала меня всегда. Простишь?

– Атаринкэ, – тихо прошептала она. Искусник вздрогнул, но промолчал.

«Пусть так. Я сейчас и правда больше похож на того, кто жил в Амане, а не на сурового лорда».

– Я люблю тебя, – вновь признался он жене.

– Мельдо, это и правда ты, – нежно произнесла Тэльмиэль, зарываясь пальцами ему в волосы.

– Я. И уже никогда не оставлю тебя. Никогда.

«Только если и правда тьма станет моим уделом. Но Лехтэ об этом знать точно не стоит».

– Твоя рука, – охнула она, заметив, что тварь все же дотянулась до любимого.

– Ерунда. Сейчас перевяжу, и все.

– Я помогу.

– Хорошо. И… уедем отсюда. Домой.

– Конечно.

Вскоре они покинули поляну, на которой еще несколько лет сохранялось странное темное пятно, своей формой напоминавшее волка. На нем не росла трава, и ни один зверь не ступал на него.

Анар показался из-за горизонта поздно, когда супруги подъезжали к крепости. Было холодно, но в воздухе уже безошибочно чувствовалось приближение весны.

Сквозь укутывавшее просторы Тумладен пышное белое покрывало пробивалось тепло, первое в этом году. Все вокруг почти что звенело от сдерживаемого напряжения, снега просели, с козырька крыши то и дело капала вода.

Туор рывком распахнул оконную створку и полной грудью вдохнул еще холодный, пахнувший весной воздух. Ветер игриво толкнул его, словно предлагал побороться, и молодой адан улыбнулся широко и немного мечтательно. Впрочем, беззаботное выражение практически сразу исчезло с его лица. Предстоящий совет, который должен был начаться в тронном зале через полчаса, беспокоил Туора. За месяцы, проведенные в Ондолиндэ, приемный сын Финдекано ясно увидел, что его дядя привязался к тайному городу. Настолько, что даже известие о возрождении жены вызвало отклик в душе не столь бурный, на какой рассчитывал Туор.

«И это странно, – подумал он и безотчетным движением потер переносицу. – Разве может сделанное руками быть дороже живого существа? Дороже жены, любви… Хотя, может, я ошибаюсь, и сияние башен Ондолиндэ вовсе не затмило в его памяти свет глаз леди Эленвэ».

Ответа у него не было. Средний Нолофивнион тщательно скрывал собственные думы. Настолько, что даже родная дочь, с которой так часто теперь проводил время Туор, не могла их до конца разгадать.

«Может, он боится открыть сердце надежде? – предположил мужчина. – Однако, как бы то ни было, Итариллэ я увезти отсюда обязан. Я не оставлю ее в городе-ловушке. Куда угодно – хоть к отцу в Ломинорэ, хоть в Бритомбар».

Улыбка принцессы Ондолиндэ, веселый блеск ее глаз вновь предстали перед внутренним взором Туора, согрев его сердце и душу.

Он посмотрел в окно, туда, где высились в отдалении острые пики гор, и поймал себя на мысли, что все, казавшееся еще недавно таким важным и интересным, теперь утратило свою власть. Он с бесконечной нежностью вспоминал прогулки по морю в компании брата, беседы у костра, тренировки с отцом, праздники в Ломинорэ. Все то, что прежде составляло его жизнь и занимало в ней первое место. Туор понимал, что и теперь будет рад увидеть родные края и семью. И все же с недавних пор в его фэа что-то неуловимо изменилось.

«Отныне, как бы ни сложилась жизнь, – подумал он, – я не буду знать покоя и счастья, если не позабочусь о безопасности Итариллэ. И это то, чего мне действительно хочется».

Сердце на мгновение сбилось с ритма, а душа воспарила, окрыленная. Молодой адан захлопнул окно и, закрепив на поясе меч, бросил взгляд на кольчугу, лежавшую на спинке кресла. Ту самую, что нашел в Виньямаре.

«Однако сегодня я бы хотел быть самим собой и говорить от своего имени», – подумал мужчина и, решив ограничиться лишь привезенным из дома парадным одеянием, вышел из покоев.

Пройдя длинным, украшенным витыми арками и цветными мозаиками коридором, он перешагнул порог тронного зала и приветствовал уже собравшихся на совет лордов.

Высокие, почти прозрачные мраморные колонны двумя рядами убегали вдаль. Сквозь витражные окна падал свет, преломляясь десятком оттенков, а в противоположном конце зала, на меньшем из двух оббитых бархатом тронов, сидела та, чья красота в глазах Туора затмевала с недавних пор свет Анара.

– Итариллэ, – прошептал Туор и, подойдя, прошептал, – elenya.

«Моя звезда», – вновь повторил он, на этот раз мысленно, и дочь Турукано ласково, светло улыбнулась в ответ.

– Alasse, Туор, мой друг, – ответила она и протянула руку.

Пальцы их на мгновение переплелись, и непривычное ощущение мучительной сладости разлилось по телу мужчины. Захотелось обнять деву, прижать к груди, и он даже головой тряхнул, чтобы отогнать наваждение.

Идриль вновь улыбнулась ему и указала на место справа от себя. Туор кивнул и встал. На миг повисла тишина, но вскоре двери вновь распахнулись, по рядам собравшихся прокатился вздох, и вошедший Тургон, подойдя к трону, приветствовал:

– Ясного дня всем, пришедшим на совет.

Затем он кивнул дочери и Туору и, заняв свое место, заговорил:

– Я собрал вас сегодня потому, что, возможно, пришло время покинуть наш дорогой Ондолиндэ и вернуться в Виньямар. А мне… мне отправиться на поиски.

Он говорил, и неподдельное удивление на лицах лордов нолдор сменялось пониманием.

– Находясь в Гондолине, мы не сможем поддержать наших братьев в последней и самой главной войне с Врагом. А между тем, до боя остается времени все меньше и меньше.

– И ты предлагаешь вернуться в Виньямар? – уточнил Эктелион.

– Да, – подтвердил король. – Со всеми воинами, женами, девами и детьми.

Глорфиндель спросил:

– Говорят, Виньямар разрушен?

Он посмотрел на Туора, и тот заговорил:

– Разрушается, так будет вернее. Но это не может стать проблемой для народа, где практически каждый – мастер. Несмотря ни на что, он предпочтительнее Ондолиндэ. Тайный град – ловушка, из которой нет выхода.

Перед мысленным взором молодого мужчины вспыхнули картины охваченного пламенем города, занятого орками. Крики дев резанули по ушам, и он даже посмотрел на Итариллэ, чтобы убедиться, что с нею в самом деле ничего не случилось.