Текст книги "Вопреки року (СИ)"

Автор книги: Master-of-the-Wind

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 103 страниц)

Сунув руки в карманы котты, Тьелпэ не спеша отправился бродить по дорожкам сада. Сердце его учащенно билось, а мысль летела через равнины Эстолада туда, где должна была теперь находиться Ненуэль, дочь Глорфинделя.

====== Глава 63 ======

Теплый радостный ветер ворвался в окно мастерской, принеся ароматы меда и трав. Тьелпэринквар улыбнулся умиротворенно и мечтательно и отложил инструмент. Время близилось к полудню, а, значит, можно было сделать небольшой перерыв и немного прогуляться.

Накинув на плечи легкую куртку, он вышел, осторожно притворив за собой дверь, и направился в сад.

В последнее время он все больше времени проводил за ювелирным столом, чем у наковальни. Фэа, летевшая навстречу новому, такому волнующему и неизведанному, просила действий и в то же время сосредоточения. В памяти по-прежнему звучали слова песни, столь четко и ясно, словно он слышал их собственными ушами.

Присев на скамейку, спрятавшуюся в тени густых пушистых туй, Куруфинвион сунул руки в карманы и немигающим взглядом принялся смотреть на фонтан, выполненный в форме лилии.

«Где ты? – думал он, обращаясь к Ненуэль, словно она могла его слышать. – Чем теперь занимаешься?»

Вопрос, помнит ли дева Куруфинвиона, не вставал – ответ был утвердительным, в противном случае он бы не услышал зова. Но знает ли она теперь о его собственных мыслях? Хотелось верить, что да, однако, когда он размышлял об этом, его начинали одолевать сомнения. Смог ли он тогда послать ответный зов? Все же нисси более искусны в подобных делах. А он…

Вода вырывалась из самой середины цветка и рассыпалась прозрачными хрустальными брызгами на дне мраморной чаши. Чуть позже, когда он найдет Ненуэль, а сердце его откроется навстречу их любви, он сможет объяснить ей и рассказать обо всем, что передумал и перечувствовал за последнее время. Однако хотелось, чтобы она и сама обо всем догадалась.

Золотой луч Анара пронзил воду в фонтане, рассыпавшись яркими искрами. В памяти всплыл прозрачный зеленый камень, в центре которого он выполнил птицу, а в уши ударил звонкий смех девы, столь знакомый и одновременно непривычный. Такой ли теперь голос у дочери Глорфинделя или же нет? Этого он знать пока не мог.

Взглянув на небо, Куруфинвион понял, что пора возвращаться к работе, и, поднявшись, направился назад в мастерские.

Золотой песок по-прежнему терпеливо ждал рук мастера, поблескивая на свету, и будто мечтал о чем-то. Нолдо с улыбкой протянул ладонь и прислушался к тихому шепоту породы. Та явно хотела стать чем-нибудь новым и удивительным на шее девы.

«Похоже, наши намерения совпадают», – подумал Тьелпэ.

Он сел за стол и взял в горсть несколько драгоценных крупинок. Сколь часто он видел изящные, а подчас витиеватые украшения на эльфийских девах. Но теперь он был почти уверен, что самое удивительное из них еще не родилось.

Немного прищурившись, Тьелпэринквар распахнул пошире осанвэ и попытался разглядеть форму того, чем мечтало стать золото. Крупинки поблескивали, словно стремились продемонстрировать, как же они хороши.

«И разве, в самом деле, так уж необходимо кардинально менять их форму?» – подумал он вдруг и, вздрогнув, распахнул глаза.

Теперь он видел будущее ожерелье четко и ясно, воочию представив, как оно будет сверкать на шее любимой.

«Причем без всяких камней!»

Теперь фэа пылала нетерпением, а пальцы чуть подрагивали. Вздохнув глубоко, он усилием воли привел мысли и чувства в порядок и открыл ларец с инструментами. Работа закипела.

Время шло, мгновения сливались в минуты, сменяясь часами и днями. Не раз и не два приходилось Тьелпэ со вздохом сожаления отправлять на переплавку почти готовые гранулы – те неизменно оказывались слишком велики. Начав с размера горчичного зерна, он все уменьшал и уменьшал его. В конце концов, крупинка стала величиной в треть толщины волоса самого нолдо.

Устало потерев переносицу, Тьелпэринквар поднес ее к увеличительному стеклу и внимательно рассмотрел. Фасетные гранулы победно сверкали, разбрызгивая золотые искры окрест во всех направлениях сразу, и молодой мастер почти воочию вдруг представил, как будет сиять готовое ожерелье на шее Ненуэль, оттеняя ее чудесные волосы. Сердце подпрыгнуло в груди и часто заколотилось.

«Теперь действительно то, что надо», – понял он.

Однако предстояло еще сделать основу с узором в виде лепестков лотоса, и на него уже припаять мириады гранул зерни, покрыв ими полностью ожерелье.

Наконец, спустя многие недели, труд Тьелпэринквара был закончен. Бережно взяв украшение в руки, он поднес его к окну и с трудом подавил желание зажмуриться – так оно играло в лучах Анара. Широко улыбнувшись, молодой мастер аккуратно завернул его в мягкую тряпицу и убрал в ларец. День, когда он сможет вручить его той, кому оно предназначено, наступит еще не скоро. Теперь же стоило заняться кое-чем другим – рядом была еще одна нис, которой он ничуть не меньше хотел преподнести такой же по красоте дар, и которая могла надеть его сразу. Аммэ.

«И ей, пожалуй, подойдет узор в виде крыльев бабочки».

Придвинув к себе чистый лист, он набросал рисунок будущей основы, который вынашивал в груди все это время, и вновь окунулся в работу.

– Съездил бы ты на юг, проведал мелких, – сказал Куруфин.

– Да какие они мелкие-то, – возмутился было Келегорм, но, перехватив взгляд брата, сник.

– Тьелко, – тихо произнес Искусник, – в Химладе все спокойно, а ты… ты на себя перестал быть похож. Уверен, Амбаруссар смогут помочь…

– Мне не нужна ничья помощь! – рявкнул Турко.

– Тогда просто проверь, как идут дела на Амон Эреб. Вдруг им что-то нужно.

– А палантира у них, конечно же, нет. И сказать сами они не могут… – не унимался Келегорм.

– Тьелко, ты невыносим! Едь уже к братьям! Или вы поругались? – решил все же уточнить Куруфин.

– С чего бы это? – удивился Охотник.

– Тогда передавай им привет!

«Заодно поможешь им со щенками, о которых они мне рассказали. А, может, и глянется какой тебе, торон…» – подумал Искусник, взглядом провожая брата.

Эльф медленно шел среди деревьев, низко наклоняя голову и втягивая ее в плечи. Лес, его лес, где не было ни одного незнакомого росточка, становился все мрачнее и неприятнее. Он так и норовил подставить корень под ногу или же хлестнуть веткой по лицу. Однако делал это как-то лениво, неохотно, словно вынужденно подчиняясь неизвестной злой воле.

Только захлопнув за собой дверь кузницы, Эол смог перевести дух.

«Что за напасть? То девы в белых одеждах мерещатся, то деревья восстают против меня… Определенно, не той оказалась песня, чьи отголоски я впервые услышал, когда ступил в эти земли много-много лет назад. Тогда…»

Эол принялся вспоминать, как его закружил водоворот искрящихся, бурлящих и переливающихся эмоций синды, что некогда встретил здесь любовь. Его настолько покорила сила чувств, чей отголосок не развеялся с годами, не растворился среди прочих чувств, что он, не задумываясь, перебрался жить и творить в Нан Элмот.

А потом все изменилось. Словно и не было той волшебной и светлой песни, будто привиделась она кузнецу, оказавшемуся в мрачном давящем лесу, которого избегали квенди.

Теперь же, после отказа служить Властелину севера, началась неявная, но борьба. За право жить здесь, оставаясь собой, ибо все чаще назойливый шепоток проникал в сознание Эола, убеждая, уговаривая, обещая разное. Что удивительно, голос был сладок и принадлежал нис, а не нэру.

«Неужели верны слухи, что передали птицы и звери Дориата?» – задумался Эол.

Смех Мелиан все звучал и звучал в его ушах, словно говоря, что его сопротивление бесполезно.

– Ну вот, melmenya, мы и дождались с тобой.

Финдекано, услышав слова любимой, вздрогнул и, отодвинув незаконченное письмо отцу, вскочил из-за стола, обратив на нее немного растерянный взгляд. Армидель улыбнулась ласково и понимающе. Бережно погладив большой живот, она задумчиво посмотрела в окно. Там, на фоне ясного неба, прогорал закат, и на восточном крае уже начинали зажигаться звезды. В кронах деревьев перекликались птицы, а листья нежно шелестели, будто говорили о чем-то.

– Наш ребенок? Он собирается появиться на свет? – зачем-то счел необходимым уточнить Финдекано, хотя и сам прекрасно знал, что именно это и происходит.

– Верно.

Перо, которое он до сих пор держал в руках, выпало из вмиг ослабевших пальцев и спланировало на пол. Подбежав к жене, он обнял ее за плечи и заглянул в глаза:

– Что мне делать?

– Не волноваться, – Армидель вновь улыбнулась и провела тыльной стороной ладони по щеке мужа. – Это радостное событие, но произойдет оно не прямо сейчас. Нужно время. Позови пока нис, с которой договаривались заранее. Она опытная в таких делах.

– Хорошо, – с готовностью пообещал Нолофинвион.

Он проводил Армидель в спальню и помог ей лечь на кровать, а сам отправился в крыло верных. Найти целительницу не составило труда. Собрав все необходимое, она отправилась к леди, а ее муж решил заглянуть на кухню.

«Вдруг мелиссэ захочет перекусить или попить?»

Впрочем, лембаса не нашлось, однако были яблоки, ароматный свежий хлеб и сок. Взяв всего понемногу, он вернулся в покои и, поставив поднос на тумбочку, сел на кровать и обнял Армидель за плечи. Жена пристроила голову у него на груди.

– Не думал я, когда был юн, что мой ребенок появится вдалеке от Амана, – признался он, задумчиво глядя в окно. – Мир виделся таким надежным и неизменным, и мне казалось, что так будет всегда.

На небо взошла ладья Тилиона, посеребрив кусты и деревья сада. Целительница хлопотала у камина, готовя из трав какой-то отвар. Принюхавшись, Фингон различил нотки крапивы, тысячелистника и пастушьей сумки.

– Спой мне, – попросила жена.

Их пальцы переплелись, и Финдекано вдруг всей душой захотелось, чтобы малыш, готовый появиться на свет, почувствовал, как сильно отец его любит.

– О чем? – спросил он у Армидель.

– Не знаю. Спой, что сам захочешь. Что сердце подскажет.

– Как пожелаешь, родная.

Прикрыв глаза, он прислушался к голосу фэа. В памяти всплыли картины родного дома, и вот из самого сердца полились слова. Аман. Золотое и Серебряное Древа, счастье и юность. Красота. Он пел, и звуки, словно тонкие ручейки, сливались, образуя звенящие реки, и уплывали в даль. Куда-то за горизонт. Армидель слушала, и можно было подумать, что она тоже видит эти удивительные картины, сама находится там. Рука об руку с мельдо.

«Быть может, однажды мы еще пройдемся вдвоем родными полями, и я покажу любимой места, где я вырос», – мечтал Финдекано.

Жена сильнее сжала его руку, роа ее напряглось, и повитуха, приблизившись, сказала ей что-то. Он не расслышал, что именно. Волнение приливной волной поднялось в груди. Хотелось сделать хоть что-нибудь, помочь, поддержать. Но в его силах было только быть рядом и продолжать тихонечко петь.

Притихли ночные птицы, деревья умолкли, словно погрузившись в сон. На восточном крае неба постепенно начинала разгораться заря, когда наконец взволнованный молодой отец услышал первый громкий крик.

– Йондо! – воскликнул он, вскакивая и порываясь бежать.

– Да, это мальчик, – подтвердила целительница. – Поздравляю вас, лорд.

Она омыла ребенка и, вручив его отцу, занялась госпожой. Прошло еще немного времени, и вот уже она, распрощавшись, покинула покои, и отправилась к себе. Армидель лежала и с улыбкой глядела на мужа и сына. Финдекано все смотрел на личико малыша, на темный пушок волос на макушке. Он вглядывался в черты сына столь внимательно, словно стремился увидеть его судьбу.

– Теперь нам стоит подумать над именем, – проговорила Армидель.

Фингон поднял взгляд и, улыбнувшись широко, прошептал:

– Я люблю тебя, мелиссэ.

Присев осторожно на край кровати, он наклонился и поцеловал жену:

– Благодарю тебя.

Она потянулась к столику и взяла ароматный хлебец, а муж, вновь поднявшись, стал ходить по комнате, по-прежнему держа сына на руках.

– Не знаю, правильно ли это, – заговорил он наконец, – но я уже думал над именем.

– Вот как? – удивилась дочь Кирдана.

– Именно. И, кажется, я знаю, как назову его.

Любимая вопросительно подняла брови, и он, вздохнув глубоко, ответил:

– Эрейнион.

– «Потомок королей»?

– Да. Ведь это же правда.

– Ну… по сути, да. Твой отец – Нолдоран. А еще есть Финвэ.

– Не только они. Твой отец тоже Владыка.

– Но не король.

Сын Нолофинвэ пожал плечами:

– Мы оба знаем, что это лишь формальность, дань гордыне Тингола. По сути же он полноправный король фалатрим.

Армидель весело фыркнула:

– С этим я спорить не буду.

– Еще бы. Но даже не это самое главное.

– А что же? – полюбопытствовала она.

– То, что это имя звучит практически одинаково на обоих языках – и на квенья, и на синдрине. Его не нужно будет переводить, как мое. Он будет только Эрейнион.

Одно бесконечно долгое мгновение в покоях висела хрустальная, звенящая тишина, а после Армидель рассмеялась:

– Вот это, безусловно, неоспоримый аргумент. Я согласна. В самом деле, Эрейнион – замечательное имя.

– Спасибо, мелиссэ, – откликнулся Финдекано и, наклонившись, вновь поцеловал любимую.

В письме Нолдорану, полетевшему в Хисиломэ спустя пол часа, он сообщил, что малыш родился и назван Эрейнионом. Фингон также пригласил отца приехать погостить.

«Мы ждем тебя», – добавил он в конце свитка.

Пищащие комочки со всех сторон обступили трех нолдор, сидящих на корточках возле их матери.

– Ну хороши же, Турко? – в очередной раз произнес Питьо. Тот согласно кивнул, внимательно изучая поведение малышей. Щенки ползали, игрались, сосали мать, а некоторые отправлялись в свои первые, недалекие странствия, изучая окружавший их диковинный мир.

– Какого себе возьмешь? – улыбаясь, спросил Тэльво.

– Я? – зачем-то уточнил Келегорм.

Брат кивнул.

– Да мне не нужен. У нас отличная охотничья свора.

– Ну, а себе? Друга, а не только напарника, – пояснил Питьо.

– Нет, – твердо произнес Турко. – Другого не будет.

Амбаруссар переглянулись, вздохнули, но спорить с Охотником не стали.

Вдоволь насмотревшись на щенков, Келегорм поднялся и внимательно поглядел на близнецов.

– Помнится, при встрече вы что-то говорили про визит к авари, – начал он.

– Да, – кивнул головой Амрод.

– Тут недалеко, – поддержал брата Тэльво. – Можем отправиться после обеда. Все равно заночевать предстоит в их поселении, если мы не желаем их обидеть.

– А мы, как ты понимаешь, не желаем, – подвел итог старший из близнецов.

Тьелкормо кивнул, неотрывно глядя на одного щенка – он крайне походил на Хуана. Те же повадки, окрас, выражение моськи. Размер только отличался, но в данном случае ничто из выше перечисленного не имело значения – Келегорм твердо решил более не обзаводиться собственным псом.

В негустой лес, что находился во владениях Амбаруссар, но был признан ими, как земли авари, братья прибыли, когда ладья Ариэн начала свой путь на запад.

Лесные эльфы радушно встретили нолдор, но в этот раз сразу же после приветствий сообщили лордам, что имеют важные вести, принесенные зверями да птицами. Не привыкшие спешить, авари то и дело останавливались, приглядываясь, присматриваясь, прислушиваясь. Нолдор же желали действовать, особенно непривычный к таким визитам Тьелко. Ему было откровенно скучно, хотя Амбаруссар мило беседовали, смеялись, интересовались делами у знакомых им эльфов. Турко успел уже десять раз пожалеть, что не остался если не в Химладе, то хотя бы в Амон Эреб, когда его чуткие уши уловили всего одну фразу: «А с ней был серый пес. Невиданных размеров!» И говоривший достаточно точно показал рукой высоту в холке Хуана.

Келегорм практически одним прыжком оказался рядом и, не забыв улыбнуться, произнес:

– Поподробнее, пожалуйста.

Аваро удивился, но, поборов внезапный испуг, вызванный неожиданным появлением нолдо, начал рассказ. О путях, коими шел эльф, он слушал вполуха, отметив лишь, что тот забрался достаточно далеко на север, к границам, а, может, и на территорию Химлада. В любом случае, важным было то, что говоривший видел нис, странствовавшую в одиночку, в сопровождении лишь огромного пса, крайне похожего на Хуана.

«Выходит, он променял меня на какую-то красотку», – с досадой подумал Турко.

– … и насколько я понял, именно этот волкодав помешал деве перейти реку и оказаться в лесу, где обитает мрачный кузнец.

– В Нан Элмот?

– Вроде так вы зовете его, – согласился, подумав, аваро и добавил: – Плохое место, злое. Нехорошее колдовство когда-то там вершилось, и его отголоски до сих пор опасны. Оттого и не стоит ни гулять там, ни знаться с кузнецом.

– Опиши деву, – попросил Келегорм, пытаясь понять, отчего Хуан предпочел общество той незнакомки.

Впрочем, с первых слов ему стало понятно.

«Ириссэ! Так ты бросился на помощь кузине, мой славный малыш! Но отчего не привел ее к нам? Где вы сейчас?» – думал он, не сомневаясь, что пес не бросит Аредэль, пока та не окажется в безопасности.

Узнав главное, Тьелкормо поблагодарил аваро и нашел братьев, сидевших у костра и внимательно слушавших вождя этих эльфов.

– … звери и птицы стали избегать тех мест, словно видят или чуют там опасность. Более того, многие стали покидать лес и направились на юг раньше срока.

– Выходят, они спасаются из Дориата? – ужаснулся Амрод. – Но что могло произойти в королевстве Эльвэ… Элу? – тут же поправился он.

– Этого мы не знаем. Путь закрыт. Никто из моих разведчиков не был там. И не будет – я не желаю рисковать ни одним аваро!

– Мы не просим вас об этом, – тут же ответил Тэльво. – Лишь выразили свое удивление.

– Я вас понимаю. Однако, – тот встал навстречу Тьелкормо, – поприветствуем еще одного гостя, одного из лордов Химлада.

Келегорм кивнул и произнес положенные слова.

Когда же беседа потекла вольно и свободно, он тихо шепнул Амбаруссар:

– Хуан нашелся.

– Где? – почти что закричали близнецы.

– Да тише вы, – рассмеялся Турко. – Он не сбежал, а пришел на помощь Ириссэ. И теперь с нею. Где-то.

– Добрая весть, торон, – отозвался Питьо, – вот только… кузину б надо поскорее найти. Понимаешь, когда она покидала нашу крепость, то была почти что одержима идеей найти какого-то менестреля…

– Ей Кано мало?

– Да не за этим, – махнул рукой Амрас. – Слушать баллады она никогда особо не любила…

– А того эльда похоже что очень, – встрял Амрод.

– Все так серьезно? – зачем-то уточнил Келегорм.

Амбаруссар кивнули.

– Найдем. И ее саму, и ее любимого, и Хуана.

– Ты только представь, как он по тебе соскучился!

Турко улыбнулся.

Нолофинвэ в очередной раз перечитал послание и поторопил коня. Внук. Первый и пока единственный. Как же хотелось взять его на руки, посмотреть в родное лицо.

«Интересно, цветом волос он пошел в мать или отца?» – неожиданно подумал он, стремительно приближаясь к крепости в Ломинорэ.

– Атто! – радостно приветствовал его Финдекано, светясь от счастья.

– Скоро и тебя так назовет твой малыш, мой дорогой, – ответил он, обнимая сына за плечи.

Финголфин быстро привел себя в порядок с дороги и вскоре оказался в гостиной, где на диване удобно расположилась Армидель с эльфенком на руках.

– Рад видеть тебя! Вас, – тут же поправился он, при этом неотрывно глядя на младенца.

– Позволь представить тебе наследника, атар, – торжественно произнес Фингон, а Армидель в этот момент встала.

– Эрейнион, наш сын и твой внук, – с гордостью произнес он.

Нолофинвэ бережно взял малыша на руки, как когда-то самого Финдекано.

«Будь счастлив, мой хороший. Живи достойно, не знай горестей и бед!» – думал он, и невольно сердце сжималось от того, что не стоит рядом Анайрэ, радуясь первому внуку вместе с ним.

Эльфенок тем временем с любопытством рассматривал новое лицо, что склонилось над ним. Его темно-серые, почти черные глаза ярко блестели, словно в них была частица изначального света. Казалось, малыш понимал намного больше, чем могло передать окружающим его крохотное тельце.

С неподдельным удовольствием Финголфин отметил темные волосики, покрывавшие голову младенца.

«Как он похож на Финьо. Вот только носик у него мамин. А ушки папины», – в очередной раз улыбнулся он, возвращая Эрейниона Армидель.

– Я очень рад за вас, – произнес Нолофинвэ. – И за всех нолдор. Он будет достоин своего имени и свершит много великих дел.

– Надеюсь, уже мирных, – ответил Финдекано, чуть склоняя голову.

– Мне тоже хочется в это верить, – задумчиво произнес Нолдоран.

– Кстати, а где Ириссэ? – несколько неожиданно встрепенулся он, ощутив смутную тревогу в сердце. – Меня она не встретила, к племяннику не пришла.

– Уехала, – нехотя ответил Фингон.

– Давно?

– Да, атто.

– Куда?

– Я не знаю.

– И ты отпустил ее?!

– Атар, она полюбила, – тихо ответил Финдекано.

– И кто ее избранник?

– Я не знаю. И на тот момент не знала она.

– Что ты такое говоришь? – голос Финголфина наполнился гневом и беспокойством.

– Это долгая история. Я расскажу тебе все, что мне известно самому. А пока что я хотел бы воспользоваться палантиром…

– Майтимо подождет! Я хочу знать, что с моей дочерью! Ты теперь сам отец и должен уже понять…

– Хорошо, – согласился он. – Пройдем в кабинет. Разговор предстоит долгий, а нам не стоит утомлять Армидель.

Со вздохом удовлетворения Ненуэль загасила огонь в печах. Длинный день подходил к концу, а вместе с ним и работа.

Подойдя к низкому мраморному столику у стены, она с удовольствием поплескала себе на лицо, смывая усталость и пот. Теперь ее смальта насчитывала несколько тысяч оттенков, и вскоре она сможет, наконец, переложить заново мозаики Ондолиндэ, сделав их более яркими и красочными. Такими, какими они были задуманы ею изначально.

За окошком буйно цвели вишни. Лучи Анара, опускавшегося постепенно к пикам круговых гор, оттеняли нежные лепестки и делали картину поистине удивительной.

«Стоит, пожалуй, немного прогуляться», – подумала дева.

Еще лучше было бы позвать с собой Идриль, но подруга работала над одной из галерей дворца и отвлекаться на пустяки, конечно же, не захотела бы.

Достав из деревянного резного ларца жемчужные шпильки, она переплела заново волосы, заодно украсив их. Кожаная налобная лента, уже порядком поизносившаяся, отправилась в ящик стола. На ходу сунув в рот лембас, Ненуэль распахнула дверь мастерской и выбежала в сад. Отчего-то хотелось петь, а в сердце поселилось и с каждой минутой все больше росло предвкушение чуда.

«Что-то произойдет? – гадала она. – Фэа чувствует? Или это просто радость от окончания долгой работы?»

Ответа ей, впрочем, пока было знать не дано, поэтому она, прикрыв глаза, вдохнула полной грудью пьянящий аромат цветов и неспешно отправилась вглубь сада.

Над цветами примулы сосредоточенно жужжали шмели, и дева, остановившись, некоторое время любовалась их маленькими мохнатыми тельцами.

В этот момент неподалеку раздался чуть слышный шорох, и Ненуэль, подняв глаза, увидела Эктелиона. Поняв, что его присутствие обнаружили, он сделал шаг вперед и, прижав ладонь к груди, склонил голову:

– Alasse. Позволишь составить тебе компанию?

Дева вздохнула. Вдруг показалось, что свет Анара померк до срока, но отказать в столь малой просьбе тому, кто был ей всегда добрым другом, она не могла.

– Разумеется, лорд Эктелион, – ответила она.

– Благодарю. Я не буду тебе докучать, обещаю.

– Я… – начала она было, желая опровергнуть высказанное предположение, и растерянно замолчала, вдруг потеряв мысль.

– Как твои успехи в создании смальты? – спросил Эктелион, и Ненуэль, оживившись, принялась рассказывать о своих последних завершающих опытах.

Мастерица бурно жестикулировала, помогая себе руками, и на лице ее вскоре заиграла вдохновенная, счастливая улыбка. Она повернулась к спутнику, вряд ли, впрочем, видя его в этот момент, ибо думы ее витали в своем, далеком от сада и вишен мире, и свет ее глаз изгнал наконец с его лица печаль.

Вдруг Ненуэль вздрогнула. Внезапно остановившись, словно споткнулась о камень, она подняла глаза к небу и к чему-то прислушалась.

– Что случилось? – спросил Эктелион.

Спутница его некоторое время молчала, и на лице ее постепенно проступала радость.

– Вы слышите? – спросила она.

– Что именно?

– Голос.

– Нет.

– Мужской. И он словно зовет меня.

Ей вдруг почудилось, что голос этот она уже слыхала однажды.

«Это он?»

Она вновь прислушалась, на этот раз еще внимательнее. Звуки стали громче. Теперь она была уверена – в интонациях нэра различались любовь и нежность. Тот, кого она звала. Вдруг показалось, что ее фэа окутали чем-то пушистым и теплым и укачивают, напевая ласково на ушко.

«Ненуэль…» – различила она и, не сдержавшись, радостно вскрикнула:

– Это он! Это он! Наконец… Я уверена!

Порывисто прижав руки к груди, она побежала вперед, не разбирая дороги. Туда, где ей слышались звуки родного голоса. Эктелион постоял, провожая деву взглядом, и, убедившись, что она скоро пришла в себя и, напевая тихонько себе под нос, направилась домой, постоял еще немного и, тяжело вздохнув, отправился бродить по городу.

Закат прогорал, и его последние отблески играли на хрустальных шпилях. Голубизна неба уступала место черному покрывалу ночи. Фэа болела и кричала, уже почти привычно. Идти отдыхать совершенно не хотелось, и лорд Дома Фонтанов, некоторое время бесцельно гулял по засыпающему городу, пока не обнаружил себя у дома Ненуэль. Он сел на скамью и принялся глядеть на ее окна. Мысль, что вместе с возлюбленной ему никогда не быть, заставляла сердце стенать и плакать.

Дверь отворилась, и хозяин, спустившись вниз, расположился рядом с ним. Оба молчали. Наконец, Эктелион поднял взгляд и посмотрел в серьезное, печальное лицо друга. Губы Глорфинделя были плотно сжаты, а брови нахмурены. Порывисто вскочив, он прошелся туда-сюда, потрясенно развел руками и обессилено облокотился о ствол ближайшего дерева, и с губ его сорвался судорожный вздох.

– Ничего не говори, – проговорил наконец Эктелион. – Я сам знаю. И все же я ни за что на свете не согласился бы отказаться от своей любви. Это счастье, понимаешь? Несмотря ни на что. Я наслаждаюсь тем, что могу быть рядом с нею, могу видеть и слышать ее. И знаешь, иногда, когда она забывает, что я ее люблю, она улыбается мне. До тех пор, пока не появляется незримо он. Тот, другой. Кстати, не знаешь, кто это?

– Она не рассказывала, – покачал головой Глорфиндель. – Впрочем, догадки имеются.

– Тогда не говори мне ничего.

Эктелион вздохнул и, поднявшись, сунул руки в карманы котты и направился по дорожке. Друг так же молча пошел рядом.

– Я не знаю, сколько месяцев или лет мне отпущено. Я буду рядом с ней все время, пока смогу.

– Зачем?

– А вдруг понадобится моя помощь?

Глорфиндель промолчал.

– Когда-нибудь он придет лично, – задумчиво прошептал Эктелион и замолчал, с тоскою глядя на звезды.

– Что ты тогда намерен делать? – спросил друг прямо.

– Не знаю.

– Но я отец. Ты понимаешь, что я не смогу пожертвовать счастьем дочери, даже ради нашей дружбы?

Эктелион вздрогнул:

– Об этом я и не собирался просить тебя. Нет! Когда к тебе придет тот, другой, забудь о том, что я твой друг, и будь только отцом. Прошу тебя.

– Это я могу обещать.

Светили звезды, где-то в отдалении играла свирель.

– Хотел бы я хоть раз посмотреть на него, – сказал Эктелион и вновь замолчал.

Разговор не клеился. А, может быть, им просто больше нечего было сказать друг другу.

Когда впереди вновь показались огни дома, Глорфиндель попрощался с Эктелионом и вошел внутрь, а тот, еще немного постояв, вдруг порывисто запустил руки в волосы и с силой дернул. С губ его сорвался то ли стон, то ли вой, немного напоминающий волчий. И снова все стихло.

Спать не хотелось, и он отправился к Вратам Ондолиндэ. Там, среди товарищей, ему удавалось иногда не думать о своей любви.

====== Глава 64 ======

– Возвращаемся, лорд? – спросил Норнвэ Маэдроса.

– Да, здесь нам больше делать ничего, – согласился он. – Если бы где и остались твари, наши разведчики уже обнаружили б их. Возвращаемся.

Майтимо знал, что многие верные спешили оказаться дома – всем хотелось встретить праздник среди родных и друзей, а не на северных рубежах.

Нолдор любили день Середины лета, самый светлый, радостный, но в то же время с привкусом легкой горчинки – с этого момента, хоть и по чуть-чуть, но начинал убывать свет.

Сам Маэдрос достаточно ровно относился к нему, скорее наоборот, считал, что его, как лорда, будет ожидать больше забот и хлопот, связанных не только с безопасностью земель. Однако в этот раз ему, как и спутникам, не терпелось поскорее вернуться в Химринг, словно там его ожидало нечто действительно радостное.

Когда отряд оказался в крепости, один из верных тут же подлетел к Майтимо, сообщив, что лорд Финдекано несколько раз пытался связаться с ним по палантиру. Быстро окинув взглядом своих спутников и убедившись, что его присутствие более не нужно, Маэдрос поспешил к себе в кабинет, на ходу выясняя, не было ли гонцов из Ломинорэ или Хисиломэ. Отрицательный ответ заставил его поторопиться.

«Где же ты, друг? У своего отца или…» – думал Маэдрос, положив ладонь на палантир, когда его вызов наконец приняли.

– Aiya, лорд Нельяфинвэ, – раздалось в камне и в голове, когда он увидел Нолдорана.

– Доброго дня… – Майтимо на секунду задумался, как стоит поприветствовать Нолофинвэ: как короля или же как родича.

Однако тот тут же развеял его сомнения:

– Рад видеть тебя, Нельо. И давай оставим этот торжественно-официальный тон. Я сейчас позову Финьо, пусть он сам все тебе скажет.

Маэдрос кивнул, немного удивившись.

Палантир еще не успел показать радостного, но немного встрепанного кузена, как Майтимо услышал:

– У меня родился сын! Ты представляешь, маленький такой, с темными волосиками и очень яркими глазами. Он такой… такой умница! Да, назвали Эрейнионом. А еще он любит, когда я ему рассказываю сказки. Или пою. Или…

– Финьо, остановись, пожалуйста, – смеясь, попросил его друг. – Я рад, очень рад за вас с Армидель. Нет, за всех нолдор! Прими мои поздравления.

– Прости, я увлекся, – сказал Фингон. – И благодарю тебя. Понимаешь, это может показаться странным, ведь я много времени проводил с братьями, когда те были малышами, но Эрейнион… он правда другой!

– Верю, Финьо, хотя подозреваю, что никогда и не узнаю, – признался Майтимо.

– Не говори так! Мы не знаем, что нас ждет, – с улыбкой произнес Финдекано.

– Здесь я с тобой соглашусь. Но это, по-моему, даже и неплохо.

На этот раз друзья не обсуждали ни укрепления, ни вести, принесенные разведчиками. Оба хорошо знали, что ни одна из новостей не была столь значима, как рождение сына Финдекано. Тем более, что времена настали действительно спокойные, и лишь изредка орочьи шайки беспокоили своим появлением нолдор. Однако с ними неизменно быстро и уверенно справлялись.

В приподнятом настроении Маэдрос покинул кабинет и наконец привел себя в порядок с дороги. Стоило немного отдохнуть, а после открыть праздник, которому надлежало длиться три дня и три ночи.