Текст книги "Вопреки року (СИ)"

Автор книги: Master-of-the-Wind

сообщить о нарушении

Текущая страница: 77 (всего у книги 103 страниц)

Лехтэ быстрым шагом пересекла мощеный двор и, подняв глаза, увидела в окне библиотеки свет.

«Может, это Курво?» – мелькнула мысль.

Эллет проворно взбежала по винтовой лестнице и толкнула дверь.

«Так и есть», – подумала она, переступая порог. Муж сидел перед разожженным камином и, положив подбородок на переплетенные пальцы, о чем-то думал.

Стараясь не мешать, Лехтэ осторожно села на подлокотник дивана и несколько мгновений молча любовалась профилем Курво.

– Что-то случилось? – наконец спросил он.

– Нет, ничего, – ответила жена. – Просто так. Соскучилась.

Короткий разговор завершился, и Лехтэ принялась с улыбкой разглядывать весело пляшущие язычки пламени.

«Как быстро все пролетело, – подумала она. – В юности казалось, что время детей будет длиться долго-долго. Но вот и сын уже совсем взрослый. Теперь будем ждать внуков».

Отчего-то мысль, что они непременно родятся, не вызывала сомнений. Закрыв глаза, нолдиэ прислушалась к шепоту фэа и расслышала два голоса – старшей девы и младшего нэра.

«Хотя, кто знает, как оно на самом деле сложится», – напомнила себе Лехтэ и тряхнула головой.

В памяти всплыло детство сына и то, с каким удивленно-сосредоточенным выражением на моське он сидел перед камином, пытаясь разгадать, почему огонь горит так ярко и жарко. Потом он настойчиво просил родителей научить его пользоваться огнивом и в ближайшем путешествии долго тренировался. Сначала кремень выскальзывал из неловких маленьких пальчиков, потом малышу не хватало силы. Наконец, когда первая искра вспыхнула и, упав на сухой трут, разгорелась, счастью эльфенка не было границ.

Птицы за окнами все так же пели, огонь камина согревал, радуя взор и сердце, Курво по-прежнему сидел, думая о чем-то своем, и краткое мгновение покоя и радости казалось полным и насыщенным.

Не зная, можно ли беспокоить мужа, Лехтэ встала и подумала, что стоит, пожалуй, пойти приготовить горячего напитка с последними летними травами, а еще посмотреть, не осталось ли чего-нибудь на ужин. Взгляд снова упал на огонь в камине, и в голове эллет мелькнула мысль:

«Пожалуй, следующий гобелен будет изображать свадьбу сына».

Мысль, подобно пламени, согрела сердце, и Лехтэ все так же тихо, стараясь не мешать, покинула комнату и осторожно закрыла за собой дверь.

Куруфин же вздохнул и позволил себе расслабиться – ему вновь удалось удержать гнев, всегда рвущийся наружу при появлении супруги. Это жуткое искажение мешало и одновременно пугало Искусника. Опасаясь причинить Лехтэ вред, он сделался холодным и замкнутым, предпочитая избегать ее общества или же ограничивать общение короткими, ничего не значащими фразами. Конечно, долго так продолжаться не могло, ведь ему самому порой нестерпимо хотелось обнять любимую, целовать, всюду, медленно освобождая ее от одежд, и… отхлестать до крови, ударить, сломать!

«Нет, – почти с рычанием прохрипел Куруфин. – Этому не бывать! Я не сдамся. Я найду способ победить тебя, найду!»

Взгляд Искусника устремился на север и одновременно внутрь себя. Волна гнева в очередной раз утихла, чтобы потом бушующим прибоем вновь попытаться опрокинуть и утянуть за собой Куруфина.

«Нет!» – упрямо повторил он, не желая сдаваться, и устало прикрыл глаза. Еще одна одинокая ночь в библиотеке ожидала Искусника.

====== Глава 101 ======

– Смотри, Итариллэ, – окликнула Ненуэль ехавшую позади подругу, – Седьмые Врата уже стоят. Последние, титановые.

Принцесса миновала, наконец, Золотые и, догнав спутников, с интересом посмотрела на две гигантские створки с башнями по бокам, последними перегородившие Орфалк Эхор.

– Значит, наш город теперь действительно достроен, – заметила она и широко, приветливо улыбнулась, словно при виде старого друга.

– Какой красивый узор, – восхитилась дочь Глорфинделя. – Чем-то напоминает сам Ондолиндэ.

– Это Тирион, – ответила Итариллэ. – Такой, каким он представал со стороны ущелья Калакирья. Видишь, тут скалы изображены по бокам.

– Так вот он какой…

Ненуэль подъехала ближе и принялась с неподдельным интересом всматриваться в черты города, который был родным для ее отца и матери, и который она ни разу в жизни не видела.

«И Тьелпэ тоже там родился», – подумала она, и на чело ее набежала легкая тень тоски.

Тем временем стражи их заметили и вышли, чтобы приветствовать. Створки распахнулись, и две путешественницы вместе со своими сопровождающими въехали туда, где начинались владения среднего Нолофинвиона.

С неба ярко светил Анар, впереди виднелась густая зелень полей. Девы пустили своих коней быстрее, и вскоре взорам их предстал далекий холм и белоснежный мраморный город.

– Вот мы и дома, – прошептала Итариллэ с восторгом.

– Значит, моя миссия подошла к концу, – откликнулся ехавший рядом Эктелион.

– Благодарю вас, лорд! – искренне произнесла принцесса.

Нэр в ответ чуть заметно нахмурился.

– Мне, – он внезапно запнулся и, обернувшись, с печалью и затаенной болью посмотрел в сторону Ненуэль. – Не скажу, что это путешествие оказалось легким для меня. И все-таки я ни о чем не жалею.

Позади захлопнулись с глухим стуком Врата, и дочь Глорфинделя вздрогнула, как от удара плетью.

– Лорд, – окликнул командира один из сопровождавших их в дороге верных, – не возражаете, если я задержусь тут не надолго у брата?

– Конечно, оставайся, – разрешил он. – В принципе, вы все уже можете быть свободны.

Он отъехал в сторону, чтобы дать воинам последние распоряжения, и Ненуэль заметила, уже не пытаясь скрыть охватившее фэа смятение:

– Странно, этот город часть меня, я помогала строить его и не знаю иной родины. И все же теперь он кажется мне чужим.

– Твое сердце и мысли далеко? – догадалась Идриль.

– Да. Они с мельдо. Как он там? Чем занят сейчас? О чем думает? Очень надеюсь, что у него все хорошо.

Ненуэль судорожно вздохнула и порывисто прижала руки к груди. Обернувшись, она посмотрела на скалы так, словно могла видеть сквозь камень. Сердце девы часто, неровно билось.

– Это так непривычно, – продолжила вскоре она, – когда один-единственный нэр становится вдруг целым миром. Так необычно и… волшебно.

Некоторое время тишину не нарушало ничего, кроме далеких голосов верных и шагов стражей.

– Дороги Белерианда сейчас безопасны, как никогда прежде, – вскоре задумчиво заговорила Идриль глубоким, немного напевным голосом.

Ненуэль подалась вперед:

– Ты что-то видишь?

– Да. Он дойдет, – Итариллэ обернулась к подруге и широко улыбнулась. – Он дойдет. Ни о чем не волнуйся.

Ее кузина облегченно выдохнула, и обе девы, наконец, пустили коней по тропе, спускавшейся в долину.

Теплый летний ветер обдувал разгоряченные лица. Высокие травы ласкали ноги лошадей. Всадницы торопились, и все же временами им казалось, что Ондолиндэ растет невыносимо медленно. Однако вскоре показалась ведущая на вершину Амон Гварет тропа, и стражи, стоявшие на стенах, протрубили дважды в серебряный рог, возвещая о прибытии дочери и племянницы короля.

– Ты теперь домой? – поинтересовалась Идриль у кузины.

– Да. Хочу, не откладывая, поговорить с отцом. Надеюсь, он там.

– Если нет, то скажи, я поищу во дворце.

– Хорошо.

Взгляд Ненуэль упал на камень, украшавший подаренный Тьелпэринкваром перстень и делавший осанвэ безопасным, и вновь она почти физически ощутила его поцелуй у озера, ласковое прикосновение сильных рук. Пальцы непроизвольно коснулись губ, а сердце часто забилось.

– До встречи, – махнула рукой Итариллэ.

– Хорошего вечера! – ответила Ненуэль и, дождавшись, пока кузина скроется за поворотом, направила коня к дому.

Анар уже успел позолотить западный край небосклона, однако до заката оставалось еще достаточно времени. Дочь Глорфинделя оглядывалась по сторонам, но радостно взмывавшие ввысь струи фонтанов, стены мастерских, шпили башен – все казалось каким-то призрачным, нереальным. Все чудилось, что стоит ей дунуть посильнее – и видения развеются, как туман в летний полдень.

«Тьелпэ», – то и дело неосознанно звала она, и ей казалось, что она слышит, сердцем ощущает ответ.

Вскоре за поворотом показался знакомый до мелочей дом, и на его порог вышел отец.

– Я ждал тебя, – приветствовал он, подходя ближе и принимая повод коня. – Стражи предупредили. Отчего так рано? Я думал, вы еще задержитесь у Финдекано.

– Здравствуй, атто, – ответила Ненуэль и, чуть нахмурившись, потерла переносицу. – Я все расскажу, сегодня же. Но это долгий разговор.

– Тогда не тороплю.

Тихонько шелестели яблони, словно здоровались. Из окон вкусно пахло свежим хлебом, который пекла аммэ.

Глорфиндель увел коня, а Ненуэль отправилась в свои покои. Когда же вечер сгустился, а ладья Ариэн почти скрылась за пиками гор, отец и дочь снова вышли в сад.

– Как быстро летит время, – заметил Глорфиндель и, остановившись под ближайшим деревом, коснулся ветки, – смотри, яблоки уже почти совсем созрели. Еще недавно ты была смешной пухлощекой малышкой, и вот теперь собираешься выйти замуж. Так значит, вы повстречались?

Он изучающе, пристально и одновременно ласково посмотрел на дочь. Ненуэль подтвердила:

– Да. И он скоро придет за мной.

Отец едва заметно покачал головой:

– Первый дом… Что ж, я рад, по крайней мере, тому, что это Тьелпэринвар, а не кто-то иной.

– Почему?

– Он не связан Клятвой, как его родичи.

– Это так важно?

– Да.

Несколько долгих мгновений царило молчание. Ненуэль смотрела в укрытую тенями даль, словно пыталась разглядеть на тропах Белерианда фигуру любимого.

– Ты дашь благословение? – наконец спросила она у отца.

– Сначала мне надо услышать, что он скажет, – откликнулся Глорфиндель.

– Атто!

В голосе дочери послышалось искреннее возмущение, однако ее отец оказался настроен решительно:

– Не волнуйся, малышка – обещаю не забывать, что люблю тебя и желаю счастья. Однако выслушать твоего избранника все же хочу. И лишь потом принимать решение.

Ненуэль вздохнула, и Глорфиндель крепко обнял дочь за плечи, поцеловав в макушку:

– Пойдем в дом, расскажем обо всем аммэ. Вот уж кто точно будет на твоей стороне. В отличие от меня, злодея.

Он рассмеялся, и дочь, с облегчением подхватив, пошла вместе с отцом к крыльцу.

«Убе-е-ей!» – отчаянный голос лесного существа преследовал Берена повсеместно. Мысли юноши постоянно возвращали его в тот день в мрачную чащу.

«Кем изначально ты являлось, и кто смог сотворить подобное?» – думал, ужасаясь, юный охотник, постепенно понимая, что не обретет покоя, пока не разберется с этим странным созданием.

– Сынок, с тобой все в порядке? – обеспокоенно спросила его мать.

– Да, а что? – удивился тот.

– Я уже тебя третий раз окликаю, а ты молчишь, – с легким упреком произнесла женщина.

– Прости, задумался, – ответил сын Барахира. – Что ты хотела?

– И кто же она?

– Ты о чем?

– Та, о которой думаешь, – ответила мать.

– Сам хотел бы понять, – произнес Берен. – Не чудищем она была когда-то, но кем…

– Опять ты за свое! – в сердцах воскликнула женщина. – А я уж надеялась, что скоро внуков нянчить буду. Вот и иди опять в свой лес!

– А это мысль! – воскликнул юноша и быстро обнял мать. – Я так и поступлю. Быть может оно… она сама мне все и расскажет.

Барахир с тяжелым сердцем отпустил сына и, простившись с ним на опушке, вдруг произнес:

– И помни, где-то есть тайный город Нарготронд. Его король волшебством владеет немалым. Коли и правда то не чудище лесное, а красна девица, заколдованная, идите к нему, он поможет. Он всем помогает. Сам. Странный король. Теперь ступай.

Берен пристально посмотрел в глаза отцу, кивнул, развернулся и шагнул в лес – навстречу своей судьбе.

– Значит, ты предлагаешь идти на запад, эльф? – князь Хастара, молодой мужчина с резкими чертами лица, широкими плечами и почти по-девичьи тонкой талией, крутанул в пальцах кинжал, поймав лезвием отблеск солнца, и, цокнув языком, нахмурился.

– Именно так, – подтвердил Келеборн.

Легко поднявшись с мягких подушек, он прошелся по комнате и выглянул во двор. Стража князей, пришедших в Талханну на переговоры, сидела под раскидистой пальмой и очевидно скучала. Время от времени появлялись женщины с кувшинами воды или корзинами хлебов и фруктов. Князь Рханна обещал устроить к вечеру грандиозный пир, но до тех пор многое еще предстояло решить.

Прилетевший из далекой пустыни жаркий ветер принес протяжные, плачущие звуки зурны, словно кто-то невидимый жаловался духам природы на свою участь. А, может, это музыкант потерял родича в минувшем бою…

Некоторое время Келеборн слушал, а потом незаметно вздохнул и обернулся к пришедшим на совет князьям. Три из них были уже в годах, и вряд ли стоило ожидать, что они согласятся отправиться в долгий путь.

«Хотя, – подумал синда, – за спиной каждого из них стоят сыновья».

Два же других, включая Хастара, были молоды и вступили во владение землями предков совсем недавно.

Однако и те, и другие были настоящими сыновьями востока и хорошо скрывали свои истинные мысли.

– Почтенный Рханна сказал, что мы больше не хотим быть рабами, – начал юный Иннара, и внимательно слушавший его Хастара согласно цокнул языком. – Это правда. Но я не могу заставить своих людей покинуть родные жилища до конца своих дней.

– Возможно, так много времени не понадобится, – откликнулся Келеборн. – Хотя не стану скрывать – мы не знаем, когда именно начнется битва с нашим общим Врагом. Может пройти и десять лет, и двадцать.

– Или же тридцать, – вставил седобородый Кхатта.

– Верно, – согласился эльф.

Хастара покачал головой:

– Наши сыновья за это время успеют вырасти и стать мужами. Женщин тоже нельзя оставлять на такой срок.

– Для всех, кто согласится откликнуться на призыв, найдется земля, где они смогут жить со своими семьями, – пообещал синда.

Князь Рханна вздохнул и, потянувшись к стоявшему на столе круглому серебряному блюду, взял кусочек халвы.

– Западная земля чужая и незнакомая, – заговорил он. – Там холодное лето и снежная зима, которая даже волка прокормить не может. Там топкие болота и слишком бурные реки. Звезды севера малы и далеки. На западе солнце садится, эльф, а встает оно на востоке. Именно восток рождает настоящих мужчин.

Внимательно слушавший старика Хастара почтительно поклонился:

– Ты как всегда прав, мудрейший. Мы не можем приказать своим воинам следовать за тобой, однако в нашей власти предложить отправиться добровольно, чтобы совершить подвиг. Конечно, тем, кто решится, придется взять семьи с собой. Потом, когда Враг будет побежден, они смогут вернуться в родные края. Туда, где солнце светит жарко и горизонт широк, а пески пустыни навевают сладкие сны.

Келеборн вздохнул с облегчением. Князь Хастара, несмотря на возраст, пользовался уважением, и к его словам прислушивались даже старшие правители.

«Согласие его и Рханны значит очень много», – подумал синда.

– Сколько потребуется времени, чтобы узнать ответ? – прямо спросил принц.

Иннара ответил честно:

– Много. Мы должны будем вернуться в свои владения, собрать народ и обо всем ему рассказать. Затем люди должны будут подумать, посоветоваться с домашними.

Кайрталла, последний из пяти князей, уточнил:

– Скорее всего, жди ответа к следующему лету, эльф.

– Благодарю вас всех от души, – ответил Келеборн и по восточному обычаю склонил перед князьями голову, сложив руки на груди. Те ответили ему тем же.

«Мелиссэ обрадуется, – подумал он. – Конец нашей миссии уже близок».

– Жду вас всех после заката вместе с семьями, – напомнил Рханна, тяжело поднимаясь.

Его сын подал руку, помогая отцу.

Келеборн посмотрел на голубеющее за окном небо и подумал:

«После пира союзники разъедутся, а нам предстоит набраться терпения и ждать».

Серебряный рог протрубил, возвещая окончание совета.

Хурин отложил в сторону инструмент и, оглядев в последний раз работу, удовлетворенно кивнул. Теперь искусственной деревянной ногой снова можно было пользоваться.

Наклонившись, он закатал до колен штанину и уже привычными движениями закрепил протез, один из двух, ставших за последние семнадцать лет почти настоящей частью тела. Он сам уже смутно помнил, каково это – пользоваться собственными живыми ногами.

Потянувшись, мужчина взял в руку деревянную трость и не без усилия поднялся. Суставы в последние дни болели, должно быть, к перемене погоды, и он с грустью думал, что успел запасти мало сена. А, значит, коза может остаться без еды.

«Или снова покупать у сельчан», – подумал он и поглядел сквозь покрытое грязными разводами стекло во двор.

Покосившийся плетень, пяток тощих кур, кот, та самая коза и злая собака на цепи – вот и все его богатство. Хотя к своему новому положению он успел приноровиться достаточно быстро, однако на многое его сил и возможностей не хватало. На охоту Хурин ходить далеко уже не мог, а после целого дня, проведенного в поле, болели культи ног. Эльфы, видя бедственное положение героя Дагор Морлах, неоднократно предлагали ему переселиться вместе со своей живностью в одну из крепостей нолдор, однако Хурин до сих пор упрямо отказывался.

«Впрочем, ради козы, возможно, в этом году придется согласиться», – подумал он и скрипнул от досады зубами. Детей у него не было, жена ушла вскоре после исчезновения Риан, так что помочь ему по хозяйству было некому. Только соседские ребятишки иногда забегали и, уже не спрашивая разрешения, принимались хлопотать. А Хурин их в благодарность за это учил всему, что знал сам, и рассказывал истории. Малышня любила их слушать, особенно долгими зимними вечерами.

Тяжело вздохнув, мужчина сунул горшок с недоеденной кашей в потухший очаг и вышел во двор. Пока не зашло солнце, нужно было прополоть огород, а потом успеть накосить хоть немного сена.

Привычными, немного неловкими движениями он принялся за работу. Несколько раз Хурин останавливался передохнуть, а однажды нога его неловко подвернулась, и он чуть не упал, успев в последний момент ухватиться за ближайший колышек.

Мужчина тихо выругался сквозь зубы и выпрямился. Сердце загнанным зайцем колотилось в груди. В этот момент калитка тихонько скрипнула, и в щель просунулись две любопытные чумазые мордашки – сыновья соседа.

– Хотите, мы поможем? – вместо приветствия спросили они.

Ответа, впрочем, малыши и не ждали. Засучив рукава, пацанята живо принялись наводить порядок на огороде, а, закончив с этим, взяли старую косу и пошли в поле. Хозяину дома оставалось только покормить скотину, но с этим он вполне управился сам.

«И еще в доме прибрать не мешало бы», – подумал он.

День покатился по небосклону куда живее. Когда зашло солнце, ребята пришли и, отчитавшись о том, сколько успели сделать, сели к столу, где их уже ждал травяной напиток и хлеб с козьим сыром.

– Спасибо! – дружно поблагодарили ребята и принялись за ужин.

Огонь в очаге потрескивал, создавая видимость уюта. Намышковавшийся кот дремал на лавке, время от времени шевеля ушами.

– Дядя Хурин, а вы расскажете нам сегодня какую-нибудь историю? – прямо спросил старший из мальчишек, которому уже исполнилось по весне одиннадцать лет.

– Обязательно, – кивнул тот.

Убрав со стола, он снова сел на лавку и задумался, глядя на огонь. Дети ждали, затаив дыхание.

– О чем же вам рассказать? – подумал он. – Может, о маленьком сироте, который стал принцем нолдор?

– А кто он был? – спросил младший. – Эльф?

– Человек.

– Ух ты!

Глаза детей блеснули искренним интересом, и Хурин, чуть заметно улыбнувшись, принялся рассказывать. О том, как сильно его самого мучила совесть, он предпочитал не упоминать. За то, что не уследил ни за женой брата, ни за его ребенком.

«Хорошо, что Туор в конце концов не пропал. Его не растерзали дикие звери, он не попал в плен к тварям Моринготто. Но все же, как я буду смотреть Хуору в глаза, когда встречусь с ним потом, на том свете?»

На этот вопрос ответа у него не было.

====== Глава 102 ======

– Будем искать ближайший брод или переплывем реку здесь? – Тьелпэринквар приставил ладонь к глазам и вгляделся вдаль. Там, радостно серебрясь в лучах Анара, нес свои воды меж пологих берегов быстрый, хотя и не слишком широкий, Тейглин.

Туор остановил коня и, ласково погладив его по шее, полюбопытствовал:

– А как бы ты поступил, если бы ехал один?

– Переправился тут, – не задумываясь, ответил Куруфинвион.

– Тогда не стоит менять планы. Пусть синдар ищут спокойные броды, а я хоть и адан телом, но вовсе не слаб.

Тьелпэ оглянулся на спутника и улыбнулся понимающе:

– Только телом, да?

Туор с готовностью подтвердил:

– Так и есть.

Он чуть замялся, словно не знал, стоит ли делиться сокровенным с тем, кого знаешь, по сути, не так уж долго, а, может, сам для себя еще не до конца сформулировал мысли.

– Понимаешь, – наконец решился он, – меня ведь действительно воспитали нолдор. Я с самого детства привык называть Финдекано Астальдо «атто». Хотя я знаю, кто, в самом деле, произвел меня на свет, но все же, когда требуется сказать «Туор, сын кого-то», то душа, а вместе с ней и язык хотят произнести «…сын Фингона».

– Тогда, так и стоит поступать, – откликнулся после краткого раздумья Тьелпэ. – Уверен, он и сам бы нисколько не возражал.

– Наверняка, – охотно кивнул Туор. – Но не будет ли это предательством памяти моего человеческого отца? Ведь он не виноват, что его убили, и он не мог растить меня?

– А почему бы тебе, – заговорил внимательно слушавший диалог Асталион, – не говорить тогда «…сын Хуора и приемный сын Финдекано»?

Туор переменился в лице, и на нем поочередно отразились сначала удивление, а затем восторг.

– Как это я сам не додумался до такого? – обрадовался он. – Ты прав, я так и буду поступать.

– Тогда, быть может, мы устроим короткий привал, а после будем готовиться к переправе? – предложил Куруфинвион.

– Согласен, – откликнулся Туор.

Он с готовностью спешился и занялся конями. Верные принялись разводить костер, а Тьелпэринквар, подойдя ближе к берегу, всмотрелся в горизонт.

– Что-то случилось? – спросил подошедший Асталион и чуть нахмурился.

– Сам не знаю, – признался Тьелпэ. – Кажется, будто кто-то зовет на помощь, но этот зов слышит лишь фэа.

Он всматривался в подлесок на противоположном берегу, но все как будто было тихо. Лишь ласково шелестели травы, да парили в вышине две ласточки.

«И все же мне не примнилось», – подумал эльф.

Далеко на севере виднелась узкая полоска гор, но ее мог рассмотреть лишь взор эльфа. Для Туора, как он сам признался совсем недавно, Эред Ветрин уже был неразличим. Но и скалы не внушали никаких опасений.

И все же фэа не успокаивалась. Тьелпэринквар, убедившись, что его помощь на стоянке не нужна, решил пройтись вдоль берега, как вдруг из-за излучины показалось пятно.

– Лорд, что это? – воскликнул кто-то из верных, но тот уже и сам увидел.

Прямо посередине Тейглина плыл, испуганно прижавшись к стволу молодой березы, медвежонок. Еще совсем малыш, не старше шести месяцев от роду. Было похоже, что он играл, лазая по дереву, а то надломилось и упало в воду. Но все это нолдо отметил уже на бегу.

Задержавшись на земле лишь одно мгновение, Тьелпэринквар скинул сапоги с кольчугой и прыгнул в реку. Взволнованные верные бросились за ним, но все, что им оставалось, это лишь наблюдать и держать оба берега под контролем на случай внезапного нападения какой-нибудь твари. Однако все пока было тихо.

Тьелпэринквар активно боролся с течением, и все же его немного сносило. Дважды он забирал левее, стремясь не разминуться с деревом и сидящим на нем детенышем. А тот уже, заметив помощь, ревел во весь голос, на своем языке объясняя, как устал, как голоден и хочет к маме.

Наконец, сделав последний мощный рывок, Куруфинвион схватился за ствол и, взяв медвежонка в руки, посадил его себе на плечи.

– Держись крепче, – велел он мишке на языке зверей.

Тот обнял плечи нолдо передними лапами и всем продрогшим тельцем вжался в спасителя. Теперь обоим предстоял обратный путь, но он был уже не столь сложен.

Вышел из реки Тьелпэринквар значительно ниже стоянки. Вернувшись к костру, он ссадил на землю спасеныша и, наскоро обработав мазью оставшиеся после когтей отметины, принялся размышлять над двумя вопросами: чем кормить малыша и где найти его мать. И если над первым еще предстояло основательно подумать, то со вторым все оказалось гораздо проще.

Пока верные хлопотали около мишки, Тьелпэринквар поискал взглядом какую-нибудь птицу. На ветке сосны обнаружился дятел. Эльф подошел к нему и попросил:

– Пожалуйста, помоги нам. Найди медведицу, которая потеряла детеныша где-то выше по течению.

– Хорошо, – ответила птица. – Я найду ее!

И дятел улетел. Волнение, вызванное происшествием, улеглось, и эльфы вместе со зверем с удовольствием пообедали вяленым мясом. Медвежонок повеселел и принялся охотиться за сапогом Асталиона. Тот не мешал, с умилением наблюдая, как вдруг вдалеке послышался рев, полный муки и радости одновременно. Эльфы вскочили, и спустя недолгое время показалась спешащая со всех лап уставшая молодая медведица, которую вел к лагерю эльдар дятел. Увидев живого и вполне веселого детеныша в компании эрухини, она плюхнулась в траву, чтобы перевести дыхание. Малыш радостно заревел и кинулся ей навстречу, и эльдар стали невольными свидетелями их встречи. Мамаша облизывала малыша, обнюхивала, словно хотела убедиться лично, что с ним все в порядке, а после велела сидеть тихо и приблизилась к Тьелпэринквару.

– Спасибо тебе, эльф, – проревела она на своем языке.

– Я рад, что с твоим детенышем теперь все в порядке, – ответил ей Куруфинвион.

Медведица долго вглядывалась в его лицо, словно пыталась запомнить, а после кивнула, еще раз ревом поблагодарила и ушла, сопровождаемая радостным малышом. Эльдар и адан долго смотрели ей вслед.

– Мне почему-то кажется, – задумчиво проговорил Туор, – что эта встреча сулит нам удачу.

– Быть может, – согласился Тьелпэ.

Они еще отдохнули две четверти часа, а после свернули стоянку и принялись готовиться к переправе. Вещи тщательно уложили в седельные сумки и, взяв за повод коней, вошли в воду.

Анар светил в спины, вода была тепла, и только быстрое течение не давало отринуть мысли о возможной опасности. Хотя и эрухини, и лошадей немного сносило, однако берег все же становился с каждой минутой все ближе. Наконец, первый конь выскочил на траву и радостно заржал.

– Ну, с благополучной переправой нас, – поздравил вышедший последним Асталион.

– Тейглин говорил, что постарается нам не мешать, – признался Туор.

Тьелпэринквар бросил заинтересованных взгляд на адана:

– Скажи, а ты мог бы обучить этой науке меня?

– Слушать голоса ручьев и морей? – уточнил тот.

– Да.

– Вполне. Хоть сейчас. Или у следующей реки.

Куруфинвион задумался.

– Пожалуй, нам все же стоит немного обсохнуть, – объявил в конце концов он. – Продолжим путь завтра утром.

Скоро усталые после переправы кони с удовольствием отправились пастись, а Туор вместе с Тьелпэринкваром устроились на берегу. К тому моменту, когда на небо взошел Исиль, Куруфинвион уже умел достаточно хорошо понимать, о чем шепчет спешивший на юг Тейглин, что он видел и что хотел бы рассказать, если бы мог говорить на языке квенди. На лице нолдо светилась почти детская радость.

Костер уютно потрескивал, разгоняя мрак елового леса. От болота тянуло багульником и еще чем-то терпким и немного горьким. Берен поправил поленья, проводил взглядом взметнувшийся сноп искр и вновь задумался.

«Третий день в лесу, а чудища все нет. Тогда-то сразу показалось. Что ж теперь я делаю не так? То же ведь хочу найти», – думал он, порой лениво потягиваясь.

На этот раз лес не казался сыну Барахира ни зловещим, ни мрачным. Он скорее постоянно чувствовал чье-то присутствие, но опасности от невидимого наблюдателя не исходило.

«Может, зверь какой еду учуял», – подумал он и, быстро встав, подошел к краю болота.

Запах багульника усилился, а в тумане послышались не то чьи-то голоса, не то плач. Берен зябко повел плечами, но к огню не вернулся. Необъяснимая сила всегда манила его, звала за собой, заставляя восхищаться и одновременно ужасаться мощи болот.

«Его здесь нет», – вновь подумал он о чудище и, неожиданно для себя, запел.

Сын Барахира не отличался особым талантом, но его голос был чист и достаточно силен. Юноша славил жизнь и лес, поля и зверей, небеса и птиц. А солнце садилось, растворяясь в туманной дымке и горьких болотных водах.

Лютиэн, давно наблюдавшая за Береном, вышла из-за дерева и завыла. Почти по-волчьи, хотя ее скорее поняли бы варги Ангамандо, нежели серые хищники этих мест. Юноша резко замолчал, вздрогнув, и развернулся навстречу неведомой опасности.

«Так, значит, ее выманила песня!» – подумал он, увидев бывшую принцессу на поляне.

– Есть хочешь? – спросил Берен, медленно и осторожно подходя к костру.

– Убе-е-ей! – прохрипело чудище.

– Все же поешь. Может, лучше станет, – спокойно предложил он и протянул кусок мяса.

Лютиэн шарахнулась от пищи, но не ушла.

– Ладно, а как насчет хлеба?

На этот раз бывшая принцесса протянула руку и взяла угощение. Быстро прожевав и проглотив краюху, она откинула назад то, что раньше было ее волосами.

– Эру Единый! – воскликнул Берен. – Что же с тобой приключилось?!

На исхлестанном ветками лице, над разбитыми в кровь губами, над заострившимися скулами серым безумием горели глаза.

– Пить будешь? – спросил Берен, постепенно приходя в себя.

Чудище кивнуло и приняло флягу.

– Вкусно. Еще, – с трудом ответила Лютиэн и протянула руку с отросшими ногтями.

– Держи, – сын Барахира охотно протянул ей еду и воду.

Чудище охотно приняло угощение, вернуло пустую флягу и скрылось за деревьями.

Берен не менял место стоянки, и Лютиэн приходила к нему каждый вечер, постепенно принимая привычный облик. Отросшие и скрученные ногти сами отваливались, становясь аккуратными, но все же острыми коготками. Волосы после купания в реке очистились от грязи и вновь сделались длинными и красивыми. Бывшая одежда принцессы лохмотьями осела к ее ногам, и теперь ее тело перестало напоминать шкуру странного больного зверя.

Нагая и прекрасная, но еще безумная, она вышла на поляну к Берену.

– Теперь убей! Умоляю, – она рухнула к ногам вставшего юноши и посмотрела на него серыми глазами, в которых плескалась боль.

– Что… что ты такое говоришь, – озадаченно и немного хрипло произнес он, не в силах отвести взгляда от прекрасного тела принцессы.

– Я убила своего отца. Я мучила своих подданных, забирая их силы, я…

– Ты сожалеешь о содеянном?

– Да! Нет, никогда… Да! Да!!! Я не она! Не моя мать! Я не служу ему! Не хочу! Убей!

Принцесса зашлась в истерике, и сыну Барахира пришлось опуститься рядом с ней и обнять бывшее чудище.

– Тише, тише, – он гладил ее по спине и сам вздрагивал от ощущений обнаженной кожи под своей рукой. – Я знаю, кто нам сможет помочь. Завтра мы отправимся в Нарготронд.