Текст книги "Вопреки року (СИ)"

Автор книги: Master-of-the-Wind

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 103 страниц)

– Каких подачек, Кано?! Они там поморозились совсем что ли?

– Не знаю. Но это тоже работа Моринготто. Нельзя допустить разлада.

– Сам пойдешь?

– Да. Надо все же нам поговорить с Ноло – не ему одному сейчас тяжело, – Канафинвэ замолчал и нахмурился. – Ты останешься.

– Да ничего б я там никому не сказал, что ж ты так…

– За старшего здесь останешься! Не маленький уже, должен понимать.

– Лаурэ…

Ответа не последовало. Канафинвэ молча встал и направился к выходу, обдумывая предстоящий разговор с дядей.

***

Крутое пике и резкий разворот. Огромные крылья рассекли воздух и сильно ударили по нему, породив невидимую волну. Стрела, только что выпущенная Финдекано, врезавшись в скалу, рухнула вниз.

Майтимо несколько судорожно выдохнул, на миг прикрыл глаза и прошептал:

– Уходи…

Нолофинвион не мог слышать друга, но неотрывно смотрел на него, когда рука сама вновь оттягивала тетиву.

«Манвэ, кому подвластны все ветра, не откажи в милости! Направь стрелу. Пусть достигнет она цели… а Намо будет милостив. К нам», – мысленно воззвал Финдекано, целясь в брата.

«Не смей!» – подобно грому раздалось в голове. «Я еле успела. Второго раза не будет!»

«Кто ты? – также мысленно позвал нолофинвион. – Зачем помешала?»

«Твоя фэа. Ты не смог бы удержать ее».

«Знаю».

«Ты друг. Не хочу твоего ухода».

Орлица опустилась перед Финдекано.

Нолофинвион замер, любуясь величественной птицей. Лучи Анара, что золотили травы Ард-Галена, окрашивая полнеба в невероятные оттенки, играли в перьях, искорками вспыхивая на их причудливых узорах.

«Залезай», – вновь раздалось в голове.

Медлить Финдекано не стал, в следующий миг оказавшись в воздухе. Случись подобное при иных обстоятельствах, восторгу нолдо не было б предела. Мощные крылья несли его все выше, все дальше от привычной земли, даря чувство свободы и почти знакомое ощущение полета. Так когда-то парила его фэа?

Однако сейчас мысли нолофинвиона были иными.

Орлица замерла подле пленника.

«Быстрее».

Впрочем, Финдекано и не думал медлить.

– Держись, Майтимо, я сейчас, – меч высек искры, вызвав недобрый гул в цепи, и почти выскользнул из руки, словно выбитый невидимым противником.

– Цепь зачарована… не сможешь… убей, – хриплый шепот и обессиленно поникшая голова.

Финдекано упрямо продолжал попытки, на этот раз ножом, стараясь разжать браслет, глубоко впившийся в руку друга.

Неожиданный порыв ветра взметнул косы нолофинвиона – еще одна птица с гневным клекотом приблизилась к ним.

– Нам пора. Спускай эльда на землю и возвращаемся!

– Подожди немного. Сейчас все закончится.

– Он не разомкнет зачарованный металл, ты же видишь.

– Знаю. Помоги ему.

– Как?

– Пусть чуть дрогнет рука. Не-цепь он перерубит.

– И домой?

– Конечно, любимый.

Финдекано старался не отвлекаться на назойливый клекот орлов, надеясь, что птицы не передумают ему помогать. Нож все же сломался, и мерзкий хохот Врага разнесся над долиной. Пленник его! Никто не отнимет у Черного Властелина непокорившегося нолдо. Никто!

Почти в отчаянии Финдекано взмахнул мечом, надеясь все же рассечь цепь.

Сильнейший поток воздуха толкнул его руку. Эльфийский клинок легко перерубил встреченную преграду и ударился о скалу. Боль в плече была обжигающей, но она не могла сравниться с тем, что ощутил нолдо, когда осознал, как он освободил друга.

К его удивлению крови почти не было, а иссохшая рука нелепо качнулась и вывернулась под странным углом.

Оторвав кусок туники, нолофинвион перевязал друга, бережно держа на руках.

Кожа, измученная ветрами, копотью и осадками, сплошь покрытая язвами, шрамами и ранами, трескалась и рвалась от легчайших прикосновений пальцев.

Собственную боль Финдекано почти не ощущал, как не сразу заметил и то, что они стремительно удаляются от Ангамандо.

– Что им надо? Я же просил, никого ко мне не впускать, – устало и вместе с тем гневно взвился на верного Нолофинвэ.

– Аран, они привезли многое, и несмотря на наши возражения просто разгрузили в центре лагеря. Не обратно ж закидывать…

– Кто пропустил?

– Сейчас командует лорд Айканаро, а тогда, судя по всему, был лорд Артаресто.

– Ясно. Чего хотят?

– Никаких требований, только ло… Канафинвэ не желает уходить, не поговорив с вами, аран.

Нолофинвэ вопросительно поднял бровь.

– Лорд Ангарато уже пробовал – но тот отстегнул пояс с мечом и остался стоять на месте.

– И? Неужто больше никто не подходил к нему?

– Да в том-то и дело, аран, что… – верный махнул рукой. – Там теперь с ним лорд Артафиндэ. С арфой…

Нолофинвэ впервые за долгое время рассмеялся.

– Тогда я еще и выспаться успею, – разом посерьезнел и продолжил. – Зови. Обоих. И можно с арфой.

***

– Теперь ты веришь мне, Финдэ, – Макалаурэ отложил инструмент и посмотрел кузену в глаза.

– Музыка не умеет лгать, брат, – тихо промолвил Финдарато. – Прости, что сомневался в тебе. Но с остальными будет сложно – слишком тяжело дался нам этот переход, – вздохнул и сжал кулаки арафинвион.

– Не думай, что нам здесь было легко. Я не сравниваю – просто сообщаю, – Макалаурэ замолчал. – Мы привезли самое необходимое. И я повторю вопрос – что нужно еще? И что с Нолофинвэ?

– Финдекано ушел и пропал, – еле слышно произнес Инголдо.

– Что? Просто исчез???

– Нет. Из-за вас. Так решил Ноло, – поспешил добавить Финдарато, увидев непонимание вместе с гневом в глазах кузена.

– Что за бред? Он не появлялся боле в нашем лагере! Финдэ, что происходит?!

– Он ушел в Ангамандо. За Майтимо.

Макалаурэ вскочил и, напрочь игнорируя все попытки Артафиндэ его остановить, решительно направился к шатру дяди.

Верный только успел распахнуть полог, как был почти сметен менестрелем. Идущего за ним следом Финдарато тоже попросили зайти.

– Давно ушел? – вместо приветствия и несколько неожиданно для себя выпалил Макалаурэ, но тут же взял себя в руки. – Доброго вечера, лорд Нолофинвэ.

– Давно… – вздох. – Проходите и располагайтесь… аран.

Последнее слово нелегко ему далось, но произнес его все же с должной долей уважения.

– Значит, не догоним. Отряд посылать бесполезно, только привлечем внимание, – горько отозвался Кано. – Дядя…

Нолофинвэ вздрогнул.

– Не ищи врагов там, где их нет. Мы привезли самое необходимое. Но стоит наладить регулярное сообщение между лагерями.

– Это приказ?

– Может, прекратишь уже?! Я не собираюсь ничего приказывать! Пока. Как ты не поймешь, что нападение возможно в любое время. Если будет друг с другом…

– Я ему поверил, – голос Финдарато прозвучал неожиданно и разом притушил вспыхнувшие эмоции беседующих. – На берегах Арамана мы видели иллюзию. Я готов поделиться своими соображениями прямо сейчас или же потом.

– Думаю, не стоит ждать, – отозвался Нолофинвэ.

– Расскажи, пожалуйста, нам стоит больше знать о Враге, – поддержал Макалаурэ.

Однако послушать Артафиндэ не удалось – шум, доносившийся с улицы явственно сообщал о том, что происходит нечто важное.

Первым из шатра вылетел Финдарато и чуть не сбил пробегающего мимо нолдо.

– Целителя. Срочно, – выпалил тот и, заметив Нолофинвэ, вышедшего из шатра, тут же добавил, – Финдекано вернулся.

Птицы стремительно удалялись и, превратившись в две точки, скрылись на западе. Темнело. На небе проступали первые звезды, а до лагеря было еще идти и идти. Во всяком случае так казалось Финдекано, спешившему передать так и не пришедшего в себя друга целителям. Несмотря на собственную усталость и боль, он старался ступать беззвучно и передвигался осторожно, сливаясь с деревьями, что росли вдоль тропы. Скоро уже должны были показаться места, патрулируемые нолдор. Он так и не понял, почему жена Соронтаро опустилась на землю достаточно далеко от лагеря, однако оживленный клекот, предшествующий этому, позволил предположить, что птиц призвали домой. Ослушаться приказа великий орел не мог, а его супруга на этот раз решила ему подчиниться.

Тропа огибала небольшую полянку, на которой, как знал Финдекано, часто располагались на непродолжительные отдых дозоры.

Сейчас же что-то было не так – трава, кусты и деревья явственно говорили, что эльдар здесь были, и не только они.

Тщательно изучать место короткой стычки нолофинвион не стал, только поспешил достичь лагеря.

Хрустнувшую ветку он услышал и незамедлительно отпрыгнул в сторону, стараясь при этом не потревожить измученного друга. Метательный нож воткнулся в дерево, рядом с которым оказался нолофинвион. Досада и злость охватили его – он дошел до Ангамандо, смог вырвать Майтимо из очень цепких лап Врага, а сейчас их убьют почти у самого лагеря?! Нет! Никогда!

Ирч не успел бросить повторно (или же второго ножа у него просто не было) – двое нолдор вылетели перед Финдекано, одновременно отправив стрелы в полет.

– Последний, – сказал один из них. – Никто не ушел, можно возвращаться.

Второй кивнул, пристально глядя то на нолофинвиона, то на его ношу.

– Лорд, – начал первый. – Как же хорошо, что вы вернулись! И не один.

Второй молчал, все еще неверяще смотря на измученного эльда на руках у Финдекано. Лишь потом, в лагере, когда верные бросились звать целителей, а сам он направился к ближайшему шатру, понял, что на доспехе второго нолдо была звезда, чьи восемь лучей однозначно говорили о том, кому он служит. Удивиться, что встретил этих двоих вместе Финдекано не успел, потому как сначала был почти сметен целителем и влетевшим за ним Артафиндэ, сразу направившимися к ложу, на которое тот успел опустить кузена, а потом очутился в крепких объятиях отца. Нолофинвэ не сказал ни слова, но его взгляд передал все, не скрыв ни единой эмоции.

– Все будет хорошо, атто. Я поступил правильно.

Ничего не ответив, тот вышел из шатра к Макалаурэ, которого все же задержали верные Второго Дома, не дав сразу проследовать за их араном.

– Можешь зайти, – ровно произнес Нолофинвэ, а сам, распахнув полог шатра, пропустил племянника вперед и вновь подошел к сыну.

– Пойдем, тебе стоит отдохнуть, – тихо произнес он.

– Не сейчас.

– Оставь их. Ты сделал все, что смог.

– Я должен быть здесь. Я нужен ему.

– Ты сам ранен…

– Прекратить все разговоры! И выйдите отсюда, – голос целительницы заставил всех удивленно посмотреть на нее. Даже Макалаурэ, стоящий на коленях рядом с братом, поднял на нее глаза, однако не прервал песнь, что передавала его силы Майтимо.

– Ты останься, – сказала эльфийка. – Остальные здесь не нужны.

Артафиндэ хотел было возразить, но та была непреклонна.

– Мы уходим, Тинтинэль, – Нолофинвэ потянул сына за собой. А Финдарато, положив руку на плечо кузену, тихо произнес:

– Вы справитесь. Держи его.

Время шло, а Майтимо так и не приходил в себя, наоборот становясь все тоньше и невесомей. Кано пел, не жалея сил, хотя слезы порой застилали его взгляд.

– Продолжай, – устало произнесла Тинтинэль. – Я принесу необходимое.

– Скажи, что надо. Я пошлю верных, – немного хрипло произнес Макалаурэ.

– Не прекращай петь! Когда разрешу, отошлешь своих и вернешься. Я одна точно не справлюсь.

Эльфийка еще не закончила говорить, когда чистый голос вновь начал песнь о свете и добре, держа фэа брата и уговаривая не оставлять хроа.

В первый миг, когда Макалаурэ только оказался внутри шатра, то решил, что обознался. Не мог быть тот измученный эльда его старшим братом, не мог… но был. Наверное, стоило поблагодарить Финдекано и выразить то, что он восхищен его мужеством, однако сделать сейчас этого Канафинвэ не мог. Все помыслы, все силы он отдавал Майтимо, стараясь не думать, как именно тот получил ту или иную рану. Он еще успеет в очередной раз проклясть Моринготто, еще будет время обвинить себя в бездействии и оборвать свои же мысли, вновь напомнив обо всем, происходившем тогда. Сейчас же нужно было действовать!

Он не пел с того самого момента, как последний раз встретил взгляд отца. Эта потеря оказалась слишком горькой – голос не желал боле ему подчиняться. Когда же пленили Нельо, братья перестали слышать, как он перебирает струны лютни или арфы. Лишь сегодня, немногим раньше, взял он в руки инструмент, молча сыграв о том, что было и что есть. И Финдарато его понял, поверил – музыка всегда говорит больше, чем могут донести слова. В ней невозможно скрыть фальш и искажение, они выдадут себя, проявят неверной нотой, чуждым интервалом. И лишь прикоснувшись к брату, всей фэа ощутив его боль, Макалаурэ запел. Сильный и чистый голос гнал прочь тьму, ласково согревая брата, успокаивая и удерживая его в мире живых.

– Эй, Тэльмэ! – зычно крикнул Нгилион, свесившись с верхней балки, – я тебе как сказал эту доску класть?

Лехтэ опустила уже было занесенный молоток и посмотрела на телеро:

– А что случилось?

– С таким кораблем мы отправимся не в Эндорэ, а на корм рыбам. Я тебе велел ее класть наискось, а не вдоль!

– Ой, – пискнула виновато нолдиэ.

Действительно, такой приказ был, но она, заболтавшись с Сурионом, еще одним членом их будущей команды, как и прочие, участвовавшим в строительстве судна, его проворонила.

– Прости, пожалуйста, – повинилась она.

– Прости, – проворчал Нгилион, спускаясь вниз, – тут одними извинениями не отделаешься. Все, лопнуло мое терпение – постройка замораживается до тех пор, пока ты, моя маленькая настырная нолдорская звезда, не отчитаешься мне от и до по устройству корабля. Я тебя слушаю. Время пошло.

Сурион ухмыльнулся и направился к костру, где уже булькала вода. Наступал вечер, и со строительством на сегодня в любом случае пора было заканчивать. Просто для кого-то вечер окажется чуть более долгим, чем для остальных.

– Давай, начинай по списку: оснастка, обшивка и так далее.

Лехтэ стала вспоминать все, что ей когда-либо говорили на эту тему моряки.

Верфь они устроили южнее Альквалондэ. Ни нолдор, ни любопытствующие телери сюда не забредали, и им никто не мешал.

Лехтэ рассказывала, а Нгилион кивал, время от времени хмыкая себе под нос, и было совершенно не понятно, правильно ли она отвечает, или же нет.

От котелка начал распространяться аппетитный запах каши, и Лехтэ невольно сглотнула слюну.

– Не отвлекайся, – оборвал голодное бурчание в животе зловредный телеро, – меня таким не проймешь. Повтори лучше еще раз, что дает изменение угла обшивки.

– Продольную прочность.

– Молодец, запомнила. А куда мы собираемся плыть?

– В Эндорэ.

– Это далеко?

– Да.

– Наверное, бури бывают?

– Так точно.

– Так какого ж Мелькора?! – зарычал Нгилион.

Лехтэ виновато опустила голову:

– Прости, я поняла. Больше не буду.

Телеро вздохнул:

– Я понимаю, конечно, что вы, нолдор, очень гордые, но ты лучше спрашивай, если в чем-то сомневаешься. Я же не могу все время только и делать, что следить за тобой – так наша работа не сдвинется никогда. Все, пошли ужинать, пока там без нас все не съели.

Сурион и еще двое членов команды уже активно работали ложками. Лехтэ подумала, что после еды надо будет непременно послать осанвэ брату, сестре Миримэ и родителям – увлеченная постройкой корабля, она вчера и позавчера совершенно забыла об этом.

Анар постепенно опускался за горы, тени сгущались, небеса становились все темнее, и Нгилион, пользуясь тем, что Исиль еще не взошел, начал обучать Лехтэ искусству ориентирования в море по звездам.

– Вдруг нас всех до единого акулы съедят, – пошутил он, – и ты останешься на корабле одна. Не хочу после возрождения выслушивать от Тара претензии насчет того, что не сумел сохранить твою хрупкую жизнь.

Лехтэ хмыкнула и стала послушно повторять.

====== Глава 7 ======

Нолофинвэ разрешил остаться пятерым верным, приехавшим вместе с Макалаурэ. Остальные же быстро отбыли назад, на противоположный берег Мистарингэ. Они торопились донести радостную и в то же время тревожную весть – лорд Нельяфинвэ спасен, но сможет ли их аран удержать его в мире живых…

Когда они уезжали, Канафинвэ лишь на несколько минут отлучился от своего брата, распорядившись, что следует передавать оставшемуся за старшего Тьелкормо незамедлительно и каких действий он ждет от него.

– Как думаешь, скоро вернется? – окликнул Охотник погрузившегося в чтение свитка Искусника.

– А? – тот нехотя оторвался и посмотрел на брата. – Меня больше интересует, с чем он вернется, а не когда.

– Договорятся. Не верю я, что Ноло будет настолько упрям.

Куруфинвэ не ответил, лишь вздохнув, встал с кресла, откладывая свиток на стол.

– Хватит мне лениться, пойду сына сменю. А то все утро прохлаждаюсь, читая.

Тьелкормо с любопытством взглянул на то, что занимало брата, и его брови удивленно и целеустремленно поползли наверх.

– И это ты называешь отдыхал? Я даже не понимаю, о чем здесь сказано.

– Не притворяйся. Все ты понял. И убери лучше в ящик, не хочу снова заниматься расчетами. Мне и проверять-то уже поднадоело.

Оставив брата одного, Искусник направился в кузницу. Лучи Анара приятно грели лицо, заставляя забывать о годах тьмы и холода. Незаметно для себя он стал улыбаться. И вспоминать. Все чаще его мысли возвращались в прошлое, а образ жены стоял перед глазами, вынуждая сердце больно сжиматься.

– Атто! – голос Тьелпэ заставил его вновь видеть мир, освещаемый Анаром. – Верные вернулись. Не все. Дяди Кано нет.

Ногти больно впились в ладони, и Куруфинвэ рванул к воротам.

– Что произошло? – сразу же спросил он.

– Ваш брат остался в лагере Нолофинвэ, лорд, – сообщил командир отряда и поспешил добавить. – С ним все в порядке, и он там не один. Простите, но я должен спешить к лорду Туркафинвэ, у меня приказ.

Искусник лишь кивнул и привалился к так удачно оказавшейся рядом стене. Ненадолго прикрыл глаза и вновь вспомнил Аман. А вскоре в кузнице раздавался уже и звон его молота.

Однако поработать сегодня ему было не суждено. Дверь распахнулась, гулко ударив в стену.

– Срочно к Ноло! Коня тебе уже привели. Бери, что надо и скачи!

– Тьелко, – Куруфинвэ положил молот. – Что…

– Некогда! Майтимо жив, и он там…

Дверь стукнула во второй раз, дополнившись через мгновенье перестуком копыт.

***

Финдекано нехотя открыл глаза. Происходившее в лагере он помнил смутно, но был уверен, что о Майтимо продолжают заботиться и без него. Финдарато дремал рядом, правда сидя, прислонившись к чему-то высокому и на вид не очень мягкому. Однако ему это не мешало, прикрыв глаза, быть в мире грез. Кажется, именно он вчера помог Финдекано залечить собственные раны. Или же это был отец? Решив, что выяснит это немного позже, нолофинвион сел и принялся одеваться.

Тело болело, но подчинялось, хотя временами и не очень охотно. Особенно не желало слушаться правое плечо, но выбора ему он не предоставил – приходилось шевелиться.

– Проснулся? – раздалось вместе с шелестом ткани. – Как ты, йондо?

– Все хорошо, атто, не беспокойся.

Открывший в это время глаза Финдарато, поприветствовал Нолофинвэ и его старшего сына и поспешил выйти, сказав, что должен проверить своих. По пути он все же заглянул к кузену, но был тут же выпровожен целительницей, которая выглядела уставшей, но не отчаявшейся. «Что ж, значит, по крайней мере жив», – подумал Артафиндэ, улыбнувшись.

– Ты не хочешь ничего мне рассказать? – спросил Нолофинвэ, присаживаясь рядом с сыном.

– Я не мог поступить иначе, атто, – порывисто ответил Финдекано. – И я же оставил записку…

– Об этом после. Я имел в виду рассказать об Ангамандо. Что ты выяснил, как смог проникнуть и, главное, выбраться из крепости Врага?

– Хорошо, – согласился Финдекано, понимая важность вопроса. – Ты только скажи…

– Жив. Но пока еще не пришел в себя. Так что можешь спокойно все мне поведать – Тинтинэль все равно никого не пускает.

***

Куруфинвэ перешел на шаг почти у самого лагеря, надеясь, что его пропустят без лишних вопросов. Верные Нолофинвэ смотрели несколько презрительно, но даже взяли коня, обещав позаботиться, однако проводить или указать путь дальше не спешили.

– Я к брату. Неужели не понятно, зачем я здесь? И почему не могу пройти сам, ожидая, пока вы спросите Нолофинвэ, Артафиндэ и вообще всех валар?! – вскипел Искусник, но удержал себя в руках, а некоторые слова на языке.

– Куруфинвэ, я так и не поблагодарил тебя, – спокойный голос по-доброму неожиданно прозвучал в этой напряженной атмосфере.

– Аракано? Рад, что здоров, – обернулся к подошедшему кузену.

– Пойдем. Я понимаю, зачем ты здесь, – сказал он и, отдав пару распоряжений дозорным и попросив еще одного эльда, в котором Искусник узнал верного, отправившегося с Макалаурэ проверить несколько подозрительных троп, быстрым шагом направился к шатру, где лежал спасенный.

– Нельо! – голос оборвался, а сам Искусник еле устоял на ногах, заметно качнувшись, когда увидел брата… братьев. Макалаурэ тоже не был на себя похож. Измученный, с залегшими под глазами тенями, он продолжал петь изрядно уставшим голосом. Кано даже не обернулся на вошедшего, но не сбился, не сфальшивил, не прервал мелодии, что сейчас так нужна была их старшему брату.

Тинтинэль подошла к Куруфинвэ и безэмоционально сообщила о критическом состоянии Майтимо.

– На нем долгое время был зачарованный тьмой металл. Остатки заклятий не дают нашим песням пробиться и исцелить. Все, что мы можем сейчас – не дать фэа уйти. Ты лучше понимаешь железо. Развеешь злые слова Врага, и я смогу вылечить Нельяфинвэ, нет – я бессильна. Учти, долго поддерживать его не сможем.

Искусник кивнул, понимая, что придется иметь дело не с добрым металлом, как он привык, а с искаженной сущностью, проникшей в брата.

Опустившись на колени рядом с менестрелем, он осторожно, почти не касаясь пальцами, дотронулся до сухой и истонченной кожи Майтимо. Но потянулся он своим сознанием не к брату, а к невидимым нитям, что еще опутывали несчастного. Шея, левое запястье… Единый! Искусник задохнулся от увиденного, но именно там, на изуродованной правой руке, злые паутины образовывали чуть ли не кокон, ноги… немного.

Дождавшись, когда Кано закончит песнь, он жестом попросил уступить, и начал свою мелодию, странную, больше похожую на звон металла, нежели на привычную мелодию.

Первыми сгорели нити, оставшиеся от оков на ногах. Возможно, их в свое время зачаровали только на прочность. Во всяком случае Искусник не видел в них желания мучить жертву, только удержать, не пускать из своих цепкий стальных объятий. Борьба с ними была недолгой, но даже она отняла силы. Искусник предпочитал не думать, что ждет его, когда вступит в схватку с тем, что намертво вцепилось в правую руку брата.

Песнь подобно алым и золотым языкам пламени горна поднималась все выше, уничтожая остатки тьмы, пытавшиеся спрятаться в страшных шрамах Майтимо. «Это тоже сделано металлом?» – успел ужаснуться Куруфинвэ, но мелодию не оборвал.

Когда он смог дотянуться до странных невидимых глазу пут, обвивших шею Нельо, то незамедлительно получил встречный удар. Удушающая волна злого жара и смрада сдавило его горло, пытаясь оборвать песнь. Он вкладывал все силы, всю любовь к брату и ненависть к врагу, но нити подобно щупальцам принялись душить и Майтимо. Тот выгнулся и отчаянно захрипел. Медлить было нельзя и Искусник, представив, что слова его песни – это расплавленный металл, щедро залил им отголоски искаженного железа, что некогда не давали нормально дышать его брату, дождался, когда оно растворит их и без сожаления выплеснул прочь. Они разлетелись, недобро мерцая, продолжая борьбу, но были пойманы вовремя начатой мелодией Макалаурэ и обращены в ничто.

Времени передохнуть не было – чары, почувствовав угрозу, перешли в наступление. Первая нота, и вспышка боли одновременно пронзила старшего сына Фэанаро и его брата. Вторая – и левая рука взметнулась, ища горло родича, третья уложила ее назад, четвертая нащупала узел, центр сплетения, и ударила пятой, сжигая его дотла.

Волосы прилипли ко лбу Искусника, его начинало знобить, но впереди была самая сложная схватка.

– Я с тобой, – раздалось сзади. – Не медли.

Руки Макалаурэ легли на плечи, делясь силами и вскоре оставаясь его единственной связью с реальностью.

Кокон не поддавался ни огню, ни свету, Искусник пробовал разбить его молотом, созданным песней его фэа, но тот лишь сильнее вцепился в старшего брата, не желая отпускать и отдавать. Злой голос шептал, убеждал отступить, уговаривал, запугивал. Он заявлял, что Майтимо жив благодаря этим чарам, что они поддерживали его, не давая уйти к Намо – продлевали муки, делая их бесконечными.

Сил уже почти не осталось, и Куруфинвэ несколько раз ощущал, как и сам уставший менестрель отдает последнее, помогая бороться.

Нападения Искусник все же не ожидал – нити хоть и медленно, но усыхали, рассыпаясь, становясь, как оказалось, не менее опасной пылью. Она взметнулась, черным облаком-птицей устремляясь к светящейся фэа, желая поглотить, уничтожить свет.

Кровь хлынула из носа, сердце замерло, болезненно сжавшись.

«Лехтэ, мелиссэ», – мысли Куруфинвэ унеслись к жене, к той, что навсегда теперь для него потеряна, но вечно будет любима.

Пульс стукнул в висках, и кровь снова побежала по жилам. Образ супруги, озаренный светом Лаурелина, придал сил.

Любовь. То, чего не ведает тьма. То, что она пытается исказить и растоптать. Та сила, что способна уничтожить и возродить.

От черной птицы не осталось и следа. Он сгорела, прикоснувшись к фэа, знающей любовь.

Куруфинвэ рухнул на пол, а Майтимо открыл глаза.

– Поем, – приказала Тинтинэль, начиная мелодию, которую лишь мгновением позже подхватил Макалаурэ.

Утро, как всегда, началось рано, с первыми лучами рассвета. Корабль гордо возвышался на фоне моря, готовый почти наполовину.

Лехтэ поставила на песок пустую кружку и принялась заплетать волосы.

– Я сама уберу, – объявила она телери.

– Добро, – откликнулся Нгилион, вставая и беря инструмет.

Собрав тарелки, кружки и ложки, она пошла к ручью. Тыльной стороной ладони почесала нос. С кожей после восхода светил произошли странные метаморфозы. Сначала она покраснела, потом вдруг стала слезать пластами, точно у змеи, а затем темнеть. В результате лицо ее, шея, ноги до колен, которые не были защищены штанами, и руки по локоть – все стало коричневым. И до сих пор слегка шелушились.

Усевшись на камнях, она принялась мыть посуду.

Ладони покрылись мозолями и загрубели, на ногах красовались царапины. И все же настроение Лехтэ было прекрасным. Стук топоров и молотков казался волшебной музыкой. Давно, очень давно не занималась она ничем подобным, и сейчас будто сбросила двести лет, вернувшись в пору юности. Туда, где работала на пару с отцом, и мир был юн, и не было никаких бед.

Закончив наводить в лагере порядок, она занялась конем. Небо светлело, обещая приятный, погожий день.

– Все, я в Тирион, – заявила Лехтэ, застегивая седельную сумку.

– Давай, хорошей дороги, – откликнулся Нгилион, отрываясь от работы, и помахал рукой с зажатым в ней топором.

– Вкусного чего-нибудь привези.

Это был уже Сурион.

– Обязательно, сластена ты наш, – улыбнулась нолдиэ.

Телеро хмыкнул.

Утро только начиналось, и до вечера она успеет преодолеть много лиг. Лехтэ вскочила на коня и весело крикнула, предвкушая дорогу.

====== Глава 8 ======

Верфь осталась за спиной, а впереди ждали поля с травами по колено всаднику, реки, которые еще предстояло преодолеть, скорость и ветер в ушах и гриве.

Конь резво бежал, а эльфийка думала. Строительство корабля продвигалась бодрыми темпами. Но видел бы ее сейчас муж! При этой мысли она не удержалась и хмыкнула: все руки в мозолях и заусенцах, волосы вечно стянуты на голове в нечто жутковато-невероятное, штаны с рубахой.

«Пожалуй, Атаринкэ и не узнал бы, доведись ему меня сейчас увидеть», – в конце концов решила она.

Удивительно, но мысли о муже больше не причиняли боли. Наверное, дело было в том, что она собиралась отправиться туда, где он теперь находится, и если жив, то она его найдет, обязательно.

«А он точно жив. Уж гибель его я бы наверняка почувствовала».

Ведь невозможно не ощутить, когда тот, с кем связана фэа, уходит. Конечно, у нее не было случая убедиться лично, но Лехтэ была уверена.

«И хорошо, что не было», – подумала она.

В Тирионе ей предстояло пополнить припасы. Однако помимо этого ждало еще одно, не менее важное дело. Следовало сходить во дворец и поговорить с Арафинвэ.

– Не собираюсь я туда переселяться! Они что, хотят откупиться домом?! Заменить постройкой мне жену?!

– Прекрати, торон, ты говоришь лишнее, – сдержанно ответил Финдекано. – Никто не убивал Эленвэ.

– Но она мертва! Из-за них! Ненавижу!!!

– Турьо, прекрати! – рявкнул брат. – Ты сам сказал мне и отцу, что Финдарато веришь. Может, тогда не будешь помогать Врагу?

– Что??? Что. Ты. Сейчас. Сказал? Обвиняешь меня в измене? Или это твой обожаемый кузен тебя подговорил?

Удар был чувствительным, но сразу замолчать все ж не заставил.

– Так иди же к ним, отрекись от нас, от отца!

– Еще скажи от деда! Мало тебя приложил, – вздохнул Финдекано.

– Я добавлю, – неожиданно раздалось рядом. – Если кто смеет уверять всех, что поверил брату, а потом забывает о своих же словах, то мой кулак напомнит, – Ангарато неспешно подошел к Турукано и посмотрел тому в глаза. – Будем драться?

– Ах ты так решил все обставить? Значит, слова своего не держу?

Турукано резко развернулся, желая уйти, а потом, крутанувшись почти на месте, увесисто приложил кузена. Драка бы могла перерасти в нечто большее – проходящие мимо нолдор были готовы поддержать своих лордов не только словом.

– Прекратить! Тренировочная площадка не здесь! – грозный голос Нолофинвэ разнесся над площадью. – Ангарато, на охоту, сейчас же. Отряд уже у ворот. Турукано, на стройку. И не перечить.

Средний нолофинвион кивнул и молча удалился.

Работать ему пришлось вместе с Тьелпэринкваром, который весьма ловко справлялся с нелегкой в общем-то задачей.

– Атто, это будет наш дом? – подбежавшая Итарильдэ попыталась окликнуть отца. Тот ее не услышал, занятый заливанием раствора, скрепляющего камни.

– Вы уже сейчас можете жить на том берегу, – откликнулся куруфинвион. – Мы скоро закончим, и я вас провожу. Если твой отец не будет против.

– Хорошо, – ответила совсем юная эльдиэ, – я его попробую уговорить. Ему нужен дом, надежный, где будет тепло. А уютно сделаю я.

Итарильдэ вдруг резко развернулась и ушла, глядя под ноги и в свою фэа, вспоминая.

С Арафинвэ ей следовало обсудить кое-что важное. Конечно, сама она намерена уплыть, и больше никогда не вернется, ведь мелиндо путь домой заказан. И если она нужна ему, то останется там, где он. А если нет…

Тут Лехтэ всерьез задумалась, и на фэа набежало легкое облачко грусти. Если не нужна, и Атаринкэ ее прогонит, то возвращаться уже тем более не будет смысла. Потом решит, как поступить. В конце концов. Всегда можно оказаться в Амане через ворота Мандоса. Или просто начать новую жизнь, построив домик где-нибудь в глуши. Да мало ли вариантов… Но это все касается ее и только ее. А вот Нгилион и его команда – меньше всего она бы хотела, чтобы добрый телеро и его моряки потеряли дом по ее вине. На них не должно пасть никакого проклятия, или что там еще есть у Стихий в запасе. Для этого и нужен Арафинвэ Нолдоран. В конце концов, он наполовину ваниа и племянник Ингвэ. Пусть похлопочет!