Текст книги "Вопреки року (СИ)"

Автор книги: Master-of-the-Wind

сообщить о нарушении

Текущая страница: 92 (всего у книги 103 страниц)

– Сколько же ты скиталась? – нахмурился Эктелион.

– Четыре дня. Кажется. Я не уверена, лорд, простите меня.

Нисимэ вздохнула, и Эктелион, вернувшись к ее ложу, осторожно сел на краешек и взял за руку:

– Не волнуйся, ты ни в чем не виновата. Ты вела себя смело в сложившихся обстоятельствах.

– Вряд ли, – покачала головой дева. – Скорее глупо. Но все равно от души благодарю вас!

В глазах ее на миг мелькнуло неподдельное восхищение, но быстро ушло, словно Нисимэ, смутившись, поспешила спрятать его.

– Скажите, вы не могли бы сообщить моему отцу? – попросила она. – Они с аммэ, должно быть, волнуются.

– Непременно, – пообещал Эктелион. – Сегодня же вечером отправится гонец. Пока же отдыхай, я оставлю тебя.

Он встал и, переставив со стола на тумбочку горшочек с незабудками, принесенный сегодня утром, уже собирался уйти, когда Нисимэ спросила:

– Но вы ведь еще придете?

В глазах ее, на бледном лице читалось волнение. Эктелион несколько долгих мгновений стоял, а после наклонился и поцеловал ее в лоб:

– Обязательно. Все будет теперь хорошо. Отдыхай.

Нисимэ послушно закрыла глаза, черты ее расслабились, а бывший лорд Дома фонтанов стремительно вышел, однако, уже оказавшись в саду, остановился и долго стоял, глядя ввысь, в небо. Отчего-то его не покидало ощущение, что теперь собственная жизнь уже никогда не будет прежней.

Братья кружили вокруг Моргота, стараясь хотя бы ранить валу. Пол тронного зала был весь разбит от ударов Гронда, однако под ногами Моргота оставался всегда гладким и ровным. Темная магия сращивала трещины и выбоины, не позволяя своему владыке оступиться. Нолдор начинали уставать, однако понимали, что передышки им никто не даст. Вала всегда сражался лишь с одним эльфом, отмахиваясь от второго то колдовским туманом, то мороками.

Куруфин рубил мечом липкие белесые нити, что соткались в серое полотно, словно коконом окутавшим его, и вдруг увидел незащищенный бок Моргота, пытавшегося измотать Карантира, прыгавшего через ямы и уворачивавшегося от молота.

Враг, не ожидавший удара, вздрогнул, и Морифинвэ со всей силы ударил по руке падшего валы. Тот все же успел уйти от клинка, но рукоять Гронда треснула, вмиг превратив смертоносное оружие в кусок бесполезного железа.

Моргот взревел и рубанул ладонью по воздуху. Поднявшийся поток воздуха опрокинул Карнистира в одну из ям, а Искусника чувствительно впечатал в стену. Вала рассмеялся и, резко взмахнув рукой сверху вниз, потянулся за мечом, стоявшим у трона.

– Так и знал, что сегодня он мне понадобится, – притворно проворчал он.

Поднявшаяся пыль осела. Куруфин увидел надвигавшегося на него Врага и, перехватив меч поудобнее, поискал взглядом брата.

Морифинвэ так и остался лежать в яме, а острое каменное копье, сорвавшееся вниз по воле владыки Ангамандо, пробило его грудь и теперь осыпалось на тело лорда Таргелиона мелкой грязной пылью.

«И за тебя я тоже отомщу, брат», – мысленно пообещал Куруфин и отразил удар.

Они кружили, клинки звенели, соприкасаясь, высекали снопы искр, которые постепенно таяли, так же как и силы Искусника. Он понимал, что еще немного, и Моргот заберет его жизнь тоже, так же легко, как жизни деда и брата. Но он не мог позволить себе умереть и не избавить мир от Врага.

Решение пришло неожиданно. Ошеломляющее и одновременно ужасающее своей простотой и даже изящностью.

«Что ж, другого выхода у меня нет», – подумал Куруфин и на миг открылся.

Моргот нанес рубящий удар, однако доспех выдержал, лишь ощутимо смявшись. Тогда вала, предвкушая скорую победу, решил проткнуть ненавистного эльда мечом, но так, чтобы самому остаться вне досягаемости его оружия.

Боль оказалась сильной и даже оглушающей. Однако Куруфин помнил, для чего он позволил Морготу нанести себе эту рану. Вместо того, чтобы отпрянуть или незамедлительно ударить, он сделал шаг вперед. И еще. И еще. С раздирающим хрустом насаживаясь на меч и одновременно последний раз занося руку для удара. Черный клинок сорвался в полет, повинуясь воле своего создателя, неся смерть Врагу и тому, кто держал его.

Моргот, скованный застрявшим в груди Куруфина мечом, не успел ни увернуться, ни остановить сорвавшийся в полет клинок, тут же нашедший шею Врага. Голова падшего валы покатилась, уронив корону, а оставшаяся часть фаны, падая, невольно провернула и выдернула меч из груди Искусника. Алая кровь плеснула на черные плиты, и тот упал.

Заклятия разрушались, магия Ангамандо умирала, и вскоре двери в бывший тронный зал распахнулись, впуская нолдор.

Тьелпэринквар рванул к отцу, лежавшему на плитах в луже крови.

– Атто, держись! Я… я помогу, – прошептал он, понимая бесполезность любых действий.

– Корона…

– Что?

– Камни… дай… он уходит…

Тьелпэ потянулся за лежавшей рядом короной, в которой тускло поблескивали сильмариллы.

– Достань… камни… он почти… там… – кровь толчками выплескивалась изо рта и груди задыхавшегося Куруфина.

– Никак! Они словно впаяны, – в отчаянии почти крикнул Тьелпэринквар.

– Дай… – прохрипел Искусник.

Его кровь заливала корону, вынуждая колдовской металл шипеть и растрескиваться. Камни, пусть и испачканные кровью сына их создателя, с каждым мигом сияли все ярче и ярче.

– А ну стой! – собрав все силы крикнул Куруфин, своей фэа хватая сущность Моргота, что больше не мог прятаться в металле.

Угасающим сознанием Искусник еще видел сына, даже пытался ему сказать, чтобы тот отдал сильмариллы Майтимо. И еще что-то не менее важное. Однако сил хватило лишь на то, чтобы прошептать:

– Лехтэ…

И намертво вцепившись своей фэа в сущность валы, вместе с ним рухнул за Грань, в вечное небытие.

– Отец! – закричал Тьелпэринквар, когда рука Куруфина, до этого сжимавшая его пальцы, безвольно упала, а кровь, последний раз выплеснувшись из раны, остановилась вместе с сердцем Куруфина.

Створка двери оглушительно стукнула, и в бывший тронный зал влетел Келегорм. И замер. Чтобы в следующий миг в бессильной злобе зарычать и бить, бить, бить кулаком каменные стены только что павшей твердыни.

Тьелпэринквар сидел на коленях, не поднимая от тела отца взгляда. На душе было пусто и гулко. Как в пересохшем колодце. Раздавался звон мечей, яростные крики верных, визги тварей, но Куруфинвион ничего этого не слышал, все вглядываясь в знакомые и теперь уже навсегда безжизненные черты отца. В душе поселилось и постепенно нарастало чувство неправильности происходящего. Протянув руку, он попытался разгладить пальцем складку меж бровей Атаринкэ, но потерпел неудачу. Услышав позади тихие шаги, Тьелпэ вздрогнул и обернулся.

– А, это ты, – глухо проговорил он подошедшему Тьелкормо. – Тоже опоздал? Там вот… дядя. Заберешь его? А я атто.

Куруфинвион неловко кивнул, указывая взглядом на тело Карнистира, и Келегорм не без труда прошептал в ответ:

– Да, конечно. Я…

Он не договорил. Черты Тьелкормо исказились, и он поспешно закрыл лицо ладонью. Воспоминания юности пробегали перед его глазами, и в них оба младших брата смеялись и в то же время с укоризной смотрели на него.

«Простите, что не был рядом», – подумал он и решительно подошел к телу Карнистира.

Несколько воинов приблизились и помогли Келегорму снять камень, убивший их лорда.

Тем временем верные добили последних тварей, обнаруженных поблизости. Впрочем, после падения своего господина те более и не желали сражаться. Командир основного отряда нолдор Химлада уже хотел было подойти к лордам с докладом, но посмотрел на их лица и передумал.

Тьелпэринквар с ненавистью взглянул на бывший венец Врага, взял сильмариллы, скорбно приглушившие свой свет, завернул их в обрывок плаща, а затем поднял тело Куруфина.

– Я отнесу его в лагерь и вернусь, – произнес он, обращаясь к дяде.

– Хорошо, – ответил тот и, не оборачиваясь, приказал верным: – Сопроводите его.

Пятеро тут же отделились, обнажив мечи.

– Не хватает еще и тебя потерять, – с горечью пробормотал Турко.

Неблизкий путь до лагеря Тьелпэринквар не запомнил. Верные оберегали своего лорда, а тот молча шел, и на его лице застыла боль. Остановившись, он посмотрел в ясное голубое небо и вспомнил ослепительный золотой столб, разгоревшийся за спиной тогда, в бою.

«Ну конечно, – подумал он, и душу его полоснула горечь, – разве могла она усидеть спокойно в крепости? Этого и следовало ожидать. А впрочем… уж лучше пусть сразу узнает».

И вслух спросил у ближайшего воина:

– Где моя аммэ?

– Пойдемте, я провожу, – ответил тот так же глухо и опустил голову.

Когда они оба оказались в палатке, Тьелпэринквар не сразу узнал нис, вскочившую ему навстречу.

– Прости меня, аммэ, не уберег, – еле слышно проговорил Тьелпэринквар и опустил тело отца на укрытый лапником пол.

Лехтэ отчаянно вскрикнула, словно роа ее разрывалось на части, и рухнула на колени рядом с мужем.

– Аммэ, я должен найти Майтимо, – все так же безжизненно проговорил Тьелпэ. – Отец хотел.

Тэльмиэль не сразу поняла, что сын обращается именно к ней. Потом она несколько минут пыталась понять, что именно тот ей хочет сказать. Знакомые с детства звуки отчего-то никак не желали складываться в слова. Наконец, усилием воли отринув все лишнее, она осознала смысл сказанного и кивнула:

– Конечно, йондо, иди. Только возвращайся!

– Обязательно, аммэ, – горячо пообещал сын. – Обязательно!

Почти бегом выскочив из палатки, Куруфинвион на ходу крикнул верным: «Охраняйте ее!» и поспешил назад, в Ангамандо.

====== Глава 122 ======

Тяжелый полог палатки качнулся в последний раз и замер, отрезая Лехтэ от остального мира. В уши ударила вязкая, оглушающая, непроницаемая, словно недавний мрак над пиками Ангамандо, тишина. Руки нолдиэ сами собой сжались в кулаки, сминая ветки лапника, и острые иголки впились в пальцы. На ладонях проступила кровь, но эллет не заметила этого. Истошный, напоминающий звериный, вой вырвался из ее груди.

«Все-таки ушел, – мелькнула в голове горькая мысль, – и оставил меня одну. Не вышло с первого раза – получилось во второй. А как же клятва? Та, что мы оба давали. В Амане. Мельдо!!!»

В памяти одна за другой пронеслись картины уже далекой теперь свадьбы и те слова, что были сказаны Атаринкэ:

«Клянусь быть рядом, любить, беречь и защищать до конца Арды и после нее. Пусть Эру будет свидетелем моих слов».

Дедушка Нольвэ улыбался тогда, но в глазах светилась легкая, едва заметная грусть. Словно знал или предвидел что-то.

«Без тебя они оба погибнут, – сказал он Лехтэ незадолго до ее отплытия в Белерианд. – А с тобой есть шанс спастись».

– Что же ты имел в виду? – прошептала она и подняла взгляд, бессмысленно уставившись на блики от светильника. – Что?

Ответа ей, разумеется, никто не дал. Да и некому было. Стоявшие у палатки стражи не решались войти, опасаясь потревожить, и Лехтэ была им за это благодарна. Мгновения текли, слагаясь в минуты. Отдаленные звуки лагеря становились то громче, то глуше. Нолдиэ закрыла глаза, сняла серебряный щит аванирэ и попыталась найти фэа мужа, позвать его, однако у нее ничего не получилось.

«Словно и вовсе нет его больше в этом мире», – мелькнула страшная мысль.

Лехтэ вздрогнула всем телом, затем вскочила и в отчаянии, плохо понимая, что вообще делает, призвала того, кто единственный мог теперь ей помочь. Илуватара. Позвала не голосом, но всей фэа своей, всем существом.

«Эру! – прокричала она, и мироздание вздрогнуло от силы ее крика. – Единый! Прошу. Умоляю. Разве это справедливо – не выполнять клятвы?»

«О чем ты?» – услышала она у себя в сердце размеренный, спокойный голос, и тут же осела на пол платки без сил.

«О первой клятве, данной моим мужем. И мною, – пояснила она. – Скажи, почему вторая клятва о сильмариллах должна исполниться прежде первой?»

«Той, что он дал на вашей свадьбе?»

«Да. Ведь Курво в тот день тоже призывал тебя».

«Верно».

Голос ненадолго замолчал, и Лехтэ, закрыв глаза, почти упала на пол. Душу ее охватило спокойствие и тихое умиротворение. Словно кто-то добрый и ласковый держал в своих ладонях ее существо и баюкал.

«Прямо как в детстве», – подумала нолдиэ и улыбнулась.

Она прислушалась, и ей показалось, что где-то в самой глубине фэа зазвучали стихи. Словно голос Атаринкэ читал ей их, шептал потихоньку на ухо…

Пустота. Тишина. Обреченность?

Но я сам выбрал этот путь.

Темнота. Глубина. Удаленность…

Моей жизни финал – в этом суть.

Память. Счастье. Боль и разлука.

В лютом холоде годы идут.

Сын. Тоска. Одиночество. Скука?

Дни за днями во мраке ползут.

Свет. Тепло. Жена. Возвращенье.

Мирный Химлад прекрасен был.

Клятва. Бой. Вечный Враг. Искаженье.

В летний полдень сам воздух стыл.

Кровь. Борьба. Почти пораженье.

Помню, как я на башне стоял.

Пропасть. Бездна. Огонь и решенье.

Вновь Единый в ночи мне внимал.

Годы счастья. Сладки. Недолги.

Битвы грозной уж пробил час.

Орки. Варги. Змеи и Моргот.

Черный меч мой разил вас на раз!

Темнота. Пустота. Ненастье.

Я готов, я приму судьбу.

Тихий шепот. Тепло. Мое счастье.

Лехтэ, милая, я приду!

Я вернусь, даже если не-можно,

Я приду вновь обнять тебя.

Понимаю, как это сложно…

Эру, клялся тогда я, любя.

Тихий свет. Теплота и нежность.

Легкий вздох. Твои пальцы. Стон.

Ты любовь моя. Счастье и верность.

Вижу мир… и тебя рядом в нем.

Она потянулась всем сердцем, всей душой, пошла на этот зов, роа Лехтэ засветилось ласковым золотым светом… И фэа ее отделилась, шагнув за Грань.

Боль мгновенно исчезла, и фэа устремилась за пределы привычного эрухини мира. Куруфин еще успел отметить, как тяжело склонилась голова сына, как пальцы прикоснулись к некогда его лицу, но при этом ничего не почувствовал.

Пространство вокруг стремительно менялось. Краски исчезали, звуки стихали, а впереди, за серой чертой, терпеливо ждала тьма. Вечная, изначальная. И еще одна фигура, напоминавшая недавно убитого валу.

Моргот сопротивлялся, искажая своей сутью даже то, что, казалось бы, исказить невозможно. Он вливался, втекал в саму границу, всеми силами стараясь избежать того, что ждало за ней.

– Стой! – закричал Куруфин и спустя несколько мгновений оказался рядом.

– Опять ты! – гневно воскликнул вала.

– Ты не избежишь своей участи!

– Как и ты, глупый сын Фэанаро, – усмехнулся Моргот.

– А я и не стремлюсь к этому, – с этими словами Куруфин шагнул вперед, увлекая за собой сопротивлявшегося Врага.

Серая черта охотно пропустила фэа и сущность валы, оставив их вдвоем в абсолютной пустоте.

Искусник не мог сказать, сколько прошло времени по привычному ему счету Арды, потому как там, где он очутился, его как такового просто не существовало. Однако вместо страха или отчаяния им овладело любопытство, желание исследовать, познать то, что теперь его окружало. Моргот был где-то рядом, явно пытаясь выбраться отсюда, но, судя по волнам ярости, что исходили от него, не преуспевал. Фэа Искусника перемещалась в пустоте, всеми силами стараясь понять, как ориентироваться в столь странном месте. А еще где верх и низ, где право и лево, где… Странное кружение подхватило душу и потащило куда-то, потянуло, окончательно запутывая Искусника.

– Лехтэ, – неожиданно подумал он, словно одного имени жены было достаточно для того, чтобы эта круговерть остановилась. Эмоции бурлили в душе, вскипали и остывали, поднимались и вновь успокаивались, но неизменным было одно – его любовь.

– Верно. Лехтэ, – раздался ласковый голос, и теплый золотой свет со всех сторон окутал Куруфина.

– Единый? – догадался он.

– Так меня тоже называют, – ответил голос. – Но ты клялся быть с той, кого только что звал, называя меня иначе.

– Эру Илуватар, прошу простить…

– Это не имеет значения. Важное другое… – свет сделался чуть менее ярким, и Искусник смог разглядеть силуэт, находившийся в этих золотых лучах.

– Лехтэ! – узнал он и рванулся к супруге, но налетел на невидимую стену.

– Только если ты решишь, что та клятва важнее, – строго произнес Создатель.

– То есть?

– Ты несколько раз взывал ко мне. И был услышан. Теперь решай…

– Да, я желаю быть с любимой до конца Арды и даже после!

– Хорошо. Да будет так! – произнес Единый.

«Он же не имел в виду, что она теперь окажется здесь?! Нет, я же сказал однозначно. Лехтэ, прости, Лехтэ…»

Искуснику вдруг показалось, что мириады обитаемых миров стремительно закружились вокруг него. Раздалось пение столь удивительное и воистину прекрасное, какого он никогда не слышал там, в Арде. Золотой свет вспыхнул, на мгновение ослепив…

– Ты… ты вернулся! О, Курво! Ты здесь! – раздался рядом голос жены, и такие знакомые ладони бережно сжали его лицо.

Куруфин пытался осознать, где же он, что с его роа, когда душа услышала такой важный ответ:

– Мне известны все ваши помыслы, дети. И я никогда не обреку вас на страдания. Ни в одном из миров. Помни об этом.

Лехтэ рывком распахнула глаза и поняла, что вновь находится в платке.

«Я принял решение, – наконец, казалось вечность спустя, ответил Эру. – Твой вопрос был справедлив. Первая клятва, данная Куруфинвэ Атаринкэ моим именем, тоже должна быть исполнена. Только потом, когда окончательно выйдет ее срок, я спрошу его о второй. А пока… До конца Арды и после нее, как было сказано им самим, он будет с тобой. Пока существует Эа. Я возвращаю его фэа из Безвременья обратно в тело. Полученные в боях раны будут залечены. И если вдруг до окончания назначенного им самим срока он снова когда-либо погибнет, то его будет ждать общая со всем народом эльдар участь. Да будет так».

– Благодарю, Единый! – уже вслух воскликнула Лехтэ.

От тела мужа ее исходило пронзительное, густое золотое сияние. Оно приподнялось, принялось тихонько покачиваться, и страшные раны, полученные им в последнем бою, начали зарастать на глазах. Нолдиэ вскочила, все еще не до конца веря своим глазам, и вдруг все разом закончилось. Сияние исчезло, тело Курво опустилось на лапник, на котором и лежало до этого, и ее муж, чуть слышно вздохнув, пошевелился и открыл глаза.

– Ты… ты вернулся! О, Курво! Ты здесь! – крикнула Лехтэ и кинулась к нему.

Вбежали стражи, давно уже прислушивавшиеся снаружи к происходившему, и с неподдельным удивлением и восторгом посмотрели на ожившего лорда.

– Даже умереть, и то нормально не вышло, – притворно проворчал Курво и, проведя ладонью по лицу, посмотрел на жену. – Мелиссэ. Я пришел. К тебе.

Лехтэ упала на колени, и Атаринкэ обнял ее голову, прижав к своей груди.

– Лорд, это вы! – обрадовались наконец верные, теперь окончательно поверившие, что произошло небывалое.

– Я, – подтвердил Фэанарион.

Было видно, что сотни вопросов теснятся в этот миг у него в голове, но не было сил пока их задать. Он сидел на полу палатки, то улыбался, то хмурился, и только несколько минут спустя, поглядев в лицо жене, поцеловал ее.

Фэа его теперь снова обретала целостность.

====== Глава 123 ======

– А ты не спешил, – пробормотал Туор сквозь зубы, поднимая меч. – Впрочем, все ваше племя трусливое. Только с беспомощными и умеете воевать.

Он презрительно сплюнул, и Саурон, стоявший напротив, злобно ощерился:

– Ты ответишь за эти слова, смертный выродок!

– Попробуй заставить!

Сталь ударила о сталь, высекая искры, и Глорфиндель, помогая другу, зашел сзади. Майя бился, успевая отражать удары с двух сторон, однако возможности колдовать у него уже не оставалось.

В узком пространстве коридора верные не могли прийти на помощь лордам. Они лишь удерживали тварей на расстоянии и старались не допустить, чтобы тот, кто был теперь после гибели Моринготто их главной целью, не скрылся, как делал это не раз.

Неровное пламя факелов потрескивало и чадило, словно гневалось на кого-то. По углам плясали кривые тени. Туор наступал, тесня своего противника туда, где у него не осталось бы пространства для маневра, и Глорфиндель уже успел дважды ранить падшего майя.

«Все-таки мечник из него никудышный, – подумал приемный сын Финдекано. – Он маг, а не воин».

И этим следовало воспользоваться. Впрочем, даже сейчас Саурон представлял нешуточную опасность. Нолдор видели, что он все же пытается колдовать, пользуясь любой заминкой в бою, а потому торопились. Майрон петлял по коридорам, которые знал, пожалуй, слишком подробно, и в глазах его плясали нехорошие огоньки, а на губах играла кривая усмешка.

В лицо Туору и Глорфинделю ударили лучи Анара, и лорд Виньямара на миг зажмурился. Саурон, воспользовавшись этим, ударил, однако меч его звякнул о металл – Глорфиндель преградил падшему майя путь. Враг зарычал в бессильной злобе, и тут подошедший со спины Эарендил полоснул клинком прислужника тьмы под коленями. Тот заревел, и этот крик раскатился по окрестностям Ангамандо подобно горному обвалу. Майрон махнул рукой, его меч вошел Глорфинделю в грудь, и нолдо, покачнувшись, полетел со стены. Верные ахнули, и сразу двое кинулись вниз в надежде достать бывшего лорда дома Золотого цветка и, пока не стал слишком поздно, доставить целителям. О худшем думать они не хотели.

– Ты ответишь, тварь! – вскричали в гневе одновременно Туор и его сын.

Лорд Виньямара достал кинжал и почти не глядя метнул, ударив следом мечом и перерезав сухожилия на руке Саурона. Тот выронил оружие и прошипел сквозь зубы:

– Мы еще встретимся с тобой в другом месте и при других обстоятельствах.

Почуяв неладное, Туор кинулся вперед, однако майя, хромая, уже исчез, скрывшись в едва заметную щель между скал, ставшую видимой лишь когда падший удалился на значительное расстояние. Эарендил остановился и несколько долгих секунд глядел перед собой в пустоту.

– Что будем делать, отец? – спросил он наконец.

Ответил Туор незамедлительно:

– Седлаем лошадей и в погоню. Нельзя позволить ему уйти! Он должен ответить за все свои злодеяния!

– Я понял, – кивнул сын. – Вперед!

И нолдор кинулись вниз, в сторону лагеря, следом за своими лордами. Менее чем через четверть часа небольшой отряд отделился от основного войска и бросился в погоню за Сауроном.

– А это что? – спросила Тинтинэ у одного из верных, что сопровождали ее, указывая взглядом на гигантский арбалет.

– Баллиста, леди, – пояснил воин.

Он принялся объяснять ее устройство и назначение, а дева протянула руку и с нежностью погладила по деревянному основанию. Оружие отозвалось теплом, словно радовалось, что его помощь не понадобилась.

В груди Тинтинэ вновь, уже в который раз, тревожно стукнуло сердце, пропустив удар, и нолдиэ нахмурилась, обратив взгляд в сторону Ангамандо.

– Известий нет? – спросила она вслух.

Верный покачал головой:

– Увы. Пока никаких.

В вышине показался ястреб и, прокричав тревожно, развернулся, умчавшись на восток.

– Они погибли! – услышала она в его клекоте.

– Кто? – хотела спросить она птицу, но тихий возглас не долетел до небес.

Далекий звон оружия постепенно стихал, и было ясно, что битва близится к завершению.

– Хотите еще что-нибудь посмотреть? – спросил ее один из инженеров.

Дева печально опустила взгляд и покачала головой:

– Нет, благодарю.

Оставив забавы, она пошла не спеша туда, где виднелись палатки верных и шатры целителей. Вдруг далеко, у самых стен крепости, показался знакомый светловолосый силуэт и стал быстро приближаться.

– Тьелкормо! – узнала она и со всех ног кинулась вперед, перескакивая на бегу через невысокие препятствия.

На несколько мгновений она потеряла его, а когда вновь увидела, Турко уже успел спешиться и выходил из одной палатки. На лице его застыла боль и какая-то безразличная отрешенность. Тинтинэ всплеснула руками.

– Что с тобой? – воскликнула она.

Тьелкормо вздрогнул, услышав знакомый голос.

– Родная, ты? – спросил он, явно не веря своим глазам. – Что ты здесь делаешь?

Он кинулся вперед и заключил любимую в объятия, с силой прижав к груди. На бледном лице его сквозь страдание зажегся огонек тихого счастья.

– Что произошло? – снова задала вопрос дева, вглядываясь в глаза своего упрямого лорда.

Тот коротко вздохнул в ответ:

– Они погибли.

– Кто? – ахнула она испуганно.

– Курво и Морьо.

Тинтинэ вскрикнула, прижав ладони к щекам:

– Как же так? Не может быть!

– Мне самому не верится, – признался Турко.

Он снова посмотрел ей в глаза, и можно было подумать, что именно Тинтинэ теперь то последнее, что связывает его с жизнью.

– Люблю тебя, – прошептал он и наклонился к ее губам.

Дева прильнула к нему всем телом и вдруг испуганно вздрогнула:

– Что это?

Она побледнела как полотно и, прижав руку сперва к груди Тьелкормо, а после к его животу, закрыла глаза, будто прислушивалась к чему-то.

– Что случилось? – насторожился Турко.

– Это я бы у тебя должна спросить! – нахмурилась Тинтинэ. – Целителям уже пора петь тебе песни!

Он удивленно поднял брови:

– Какие песни?

– У тебя внутри кровь. Много крови. И она уже не бежит по жилам.

Тьелкормо подумал и уверенно мотнул головой:

– Я здоров!

– Нет! – упрямо стояла на своем нолдиэ. – Тебе целитель нужен, и прямо сейчас! А то ты рискуешь отправиться вслед за братьями. Кто-нибудь, позовите целителей!

Последняя фраза была обращена уже к верным.

– Сейчас! – ответил один из них и сорвался с места.

Тьелкормо стоял, глядя на возлюбленную с восхищением.

– Ложись! – сурово нахмурившись, велела ему Тинтинэ, но уже через мгновение широко улыбнулась и быстро поцеловала в щеку, добавив уже совсем другим, ласковым тоном: – Ложись давай, я тебе серьезно говорю. Тебе сейчас не стоит шевелиться.

– Уже ложусь, не переживай, – Тьелкормо с удовольствием поцеловал любимую и послушно устроился на ближайшей телеге.

Дева села рядом и уже намеревалась что-то спросить, но Тьелкормо прервал ее:

– Больше не могу молчать, и плевать на данные самому себе обещания. Тинтинэ, жизнь моя, здесь и сейчас, в присутствии верных, я прошу тебя – будь моей женой!

Воины замерли, глядя на лорда с недоверием и открытой радостью. Дева вспыхнула, прижала ладони к пылающим щекам и, покачав головой, прошептала:

– Конечно, я выйду за тебя.

Нолдор выдохнули, начали наперебой поздравлять, а Тинтинэ, притворно нахмурившись, добавила:

– Но только при условии, если ты останешься жив! Если вздумаешь умереть, то о свадьбе можешь даже не мечтать!

Тьелкормо рассмеялся, мгновенно закашлявшись, и взял руку любимой, прижав ее к своей груди.

– Я буду очень стараться, – пообещал он. – Благодарю тебя.

Подошел целитель и, осмотрев лорда, подтвердил догадку Тинтинэ:

– Он и правда серьезно ранен, но теперь все будет хорошо – вы вовремя спохватились, леди. А для вас, лорд, у меня хорошая новость – ваш брат Куруфинвэ снова жив. А теперь обратно лягте и помолчите-ка до тех пор, пока я не разрешу!

И, велев верным отойти на пять шагов, начал Песнь исцеления.

Маэдрос устало поднимался по начавшим трескаться ступеням.

– Что происходит, лорд? – окликнул его один из верных.

– Не знаю, но мы должны поторопиться вывести всех отсюда, пока не завалило коридоры, – ответил он.

Воины Дортониона с частью освобожденных пленников должны были быть уже на поверхности, тогда как нолдор Химринга под предводительством своего лорда спустились на самые нижние ярусы, даря надежду обреченным на медленную и мучительную гибель узникам. Ни один мускул не дрогнул на лице Нельяфинвэ, когда он вновь оказался в застенках для особо упрямых пленников. Лишь только белое пламя разгоралось все ярче, заставляя тюремщиков в ужасе бросать оружие и падать на колени. Истощенные и замученные узники оживали, и в их глазах загоралась надежда. Многие из них уже не могли идти сами, и воины несли их, не желая никого оставлять в этом жутком месте.

– Поторопитесь! – крикнул Маэдрос, поднимая щит, чтобы принять на него несколько крупных осколков, отделившихся от стен. А откуда-то сверху, где уже виднелись золотые лучи Анара, доносились радостные голоса:

– Победа!

– Враг пал!

– Победа!!!

Эти радостные крики добавили сил уставшим воинам и измученным пленникам, и вскоре они все увидели долгожданный свет.

– Приветствую вас, лорд Нельяфинфэ, и прошу принять то, что принадлежит по праву нашему роду и вам, как старшему в семье, – раздался рядом такой знакомый и одновременно совершенно отстраненный и чужой голос Тьелпэринквара.

– Тьелпэ? Что… – Майтимо обернулся и увидел протянутые ему сильмариллы – драгоценные камни истинного света, залитые кровью на грязной тряпице.

– Как? Как тебе удалось их добыть? Чья на них кровь? Ты ранен? – эмоции сменялись на лице Маэдроса, и наконец он с нежностью и одновременно горечью прикоснулся к камням.

– Нет, дядя. Это кровь отца. Он…

– Что с Курво?!

– Его больше нет. Как и Морьо. Точнее не так. Его окончательно нет, ты знаешь, – наконец смог произнести Тьелпэринквар.

– Нет! – с болью прорвался крик фэа старшего Фэанариона. – Нет!

Камни полетели на землю – драгоценные и такие бесполезные сейчас кристаллы. Верные впрочем незамедлительно подняли их, не желая видеть творения Фэанора выброшенными, и замерли на почтительном расстоянии, скорбя вместе со своим лордом.

– Посланник валар! – донеслось издалека. – Прибыл вестник Манвэ!

– Я возьму один сильмарилл себе, – скорее сообщил, чем спросил Тьелпэринквар и поспешил к площадке перед бывшими Черными вратами, где вокруг Эонвэ уже собирались нолдор. Маэдрос кивнул и отправился за ним.

– Я буду говорить с вашим королем и передам ему слова Владыки ветров и старшего из валар, – произнес крылатый посланник.

Эонвэ стоял в самом центре лагеря нолдор и свысока взирал на собиравшихся вокруг него воинов.

– Я жду. Владыка Манвэ и все валар собрались в Круге Судеб и сейчас взирают на вас своими глазами и говорят моими устами! Король нолдор, тебя призывают к ответу за содеянное твоими подданными! – голос крылатого вестника разносился далеко по просторам Ард-Гален.

Финдекано, бледный и с перевязанными руками, выступил вперед.

– Что ж, я слушаю тебя, Эонвэ, – произнес он, неотрывно глядя на глашатого.

– Владыка Манвэ знает, что один из вас убил старшего брата Повелителя ветров. Не просто лишил фаны, но отправил за Грань этого мира. Что ты можешь сказать на это?

– Только то, что Враг, причинивший всем столько горя, наконец повержен, – ответил Финдекано.

– Однако не в вашей власти решать судьбы Стихий Арды! Только валар имеют право судить и выносить решения. И Владыки приняли его! Ты, именующий себя королем нолдор, отправишься со мной и предстанешь пред троном Манвэ. Все, кто сражался против Мелькора и чьи фэар сейчас исцеляются в Чертогах, более не обретут тела. Те же, кто еще жив, не услышат более зов Мандоса и бесплотными тенями будут скитаться по смертным землям до конца Арды! На этом все. Таково мое слово и оно нерушимо.

Эонвэ замолчал и оглядел собравшихся:

– Вы слышали волю Владык. Теперь же я…

– Призови своих хозяев снова! – раздался новый голос.

– Тьелпэ, лучше уйди, – тихо произнес Финдекано.

– Нет, теперь говорить буду я. А вот тебе сейчас и правда стоит уйти. На всякий случай.

– Но…

– Не упрямься! Я знаю, что делаю, – уверенно сказал Куруфинвион и добавил: – Эонвэ, я жду.