Текст книги "Вопреки року (СИ)"

Автор книги: Master-of-the-Wind

сообщить о нарушении

Текущая страница: 70 (всего у книги 103 страниц)

– Он великолепен, – произнес Эол, подходя к королю. – Но что это за минерал?

– Мои мастера пока не дали ему название, – просто ответил Финрод и вновь вгляделся в глубину камня. Приближение Эола сделало его свет чуть менее ярким, но отнюдь не менее чистым.

– Что ж, пройдемте в город, у вас еще будет возможность насладиться красотами Нарготронда, – убедившись, что опасности для сокрытого королевства нет, государь убрал кристалл и пригласил гостей войти. – Думаю, вы устали с дороги. Отдохните, а после я жду вас к себе – вам ведь есть что рассказать, не так ли?

Эол кивнул, а Финдуилас еще раз обняла дядю:

– Благодарю тебя!

– Письмо от отца передашь? – тихо спросил он.

Дева лишь покачала головой, окончательно озадачив Финрода.

Сидевший на ближайшей скале орел проклекотал что-то радостно и сорвался с места. Теперь его путь вновь лежал к реке, туда, откуда он совсем недавно прилетел…

– Гвиндор, замолчи! – рявкнул Ородрет. – Ты не знаешь, где моя дочь, а твои домыслы слушать не желаю!

– Но лорд, неужели вы еще не поняли?! – охнул он. – Ее похитил Эол!

– Исключено. Стражи переправили его одного.

– А до? Или после?

– Ты хочешь сказать, что он ее похитил не сам, а подговорив караульных?!

– Нет, но…

– Тогда замолчи! И отправляйся на юг, как я вчера тебе велел!

– Но…

– Исполняй!

Скрипнув зубами, Гвиндор чуть склонил голову и оставил лорда одного. Спустя некоторое время дверь в кабинет отворилась, впуская Глоссерин.

– Прочти, любимый, – тихо произнесла она.

– Что это? – удивился лорд.

– Записка от нашей дочери, – ответила она.

– Где ты ее нашла?

– В комнате Финди.

– Но…

– Я была там до тебя, – ответила она.

– Тогда почему… почему только сейчас?! Когда я полдня… даже больше ношусь по крепости, кричу на стражу…

– Именно поэтому. Я дала ей… им шанс.

Ородрет выхватил свиток из рук жены и принялся читать, не говоря ни слова:

«Мои дорогие… люблю… верю в его честность… знаю о чувствах Гвиндора… будь осторожен, отец… не вини стражей… по моему приказу… пожелай нам счастья… не ищи…у дяди…»

«У какого из?» – подумал он и уронил голову на руки.

– Что я наделал! – тихо и горько произнес Ородрет.

– Ничего непоправимого, – успокоила его Глоссерин. – Успокойся. Поговори с воинами – ты их мог обидеть своими резкими словами.

– Да, тут ты права. Они не обязаны считать, сколько раз паром отбыл из крепости. Их задача следить за дальними берегами.

– Вот именно. А то, что один из них… или несколько помогли Финдуилас… прости их. Поверь, я не чувствую беды в ее судьбе, – пальцы синдэ ласково перебирали волосы мужа.

Артаресто позволил себе прикрыть глаза и немного расслабиться.

– Люблю тебя, – тихо произнес он, целуя запястье жены.

Сидевший на ветке напротив окна орел пронзительно крикнул, словно хотел что-то сказать, и полетел ввысь, к самым небесам. Снег шел все гуще, постепенно становясь метелью. Дни сменяли друг друга, сливаясь в месяцы. Птица развернулась и отправилась на восток. Туда, где темнели острые пики гор, протянувшиеся с севера на юг плотной грядой и стоявшие так уже много веков, подобные исполинским стражам. Там, прокладывая себе путь среди снегов, шли люди. На лицах их читалась решимость, но не та, которая ведет в бой против сил врага. От взглядов их темных, пылающих недобрым огнем глаз, делалось жутко.

Снег все шел и шел, белоснежной пеленой заметая пролетающие над Белериандом дни. Орел тревожно прокричал и повернул на север. Там, в долину, уютно расположившуюся меж двух рукавов Глелиона, со стороны ущелья Аглона скакал всадник. Он торопился, и, если приглядеться, то в нем можно было узнать Тьелпэринквара, младшего из трех лордов Химлада. За ним неотступно следовал десяток верных.

Достигнув подернувшейся тонким льдом переправы, Куруфинвион спешился и, присев на корточки, осмотрел воду. Покачав головой, он сделал шаг вперед, проломив сапогом тонкую белую корку, и решительно пошел, утопая по щиколотку в реке. Конь доверчиво следовал за ним. Оказавшись на противоположном берегу, нолдо убедился, что с его другом все хорошо, и тихонько свистнул. Из темнеющего вдалеке подлеска выступил воин, один из стражей Врат, и склонил голову в приветствии:

– Айя, лорд Тьелпэринквар. Леди Алкариэль просила проводить вас прямо к разведчикам.

– Хорошо, – откликнулся тот. – Мы так с ней и договорились по палантиру.

Дождавшись, пока к ним присоединятся верные, он вскочил в седло и отправился следом за провожатым.

Сквозь густые белые облака осторожно проглядывали лучи Анара, озаряя окрестности крохотными искрящимися бликами. Тьелпэринквар, на короткое время позволив себе расслабиться, с улыбкой оглядывался по сторонам и явно получал удовольствие от поездки.

Они двигались тайными тропами вдали от жилищ эльдар и атани. Короткий северный зимний день скоро подошел к концу, ладья Ариэн уступила место на небе ладье Тилиона, однако путники не остановились.

– Мы будем двигаться всю ночь, – пояснил провожатый спутникам, – иначе вы не успеете, лорд.

– Я готов, – лаконично ответил тот и уточнил: – Их много?

– Два с половиной десятка.

Разговор прервался, так и не начавшись, и каждый вновь погрузился в свои думы. Тьелпэ раз за разом прокручивал в уме мотив новой Песни, испытание которой он теперь как раз надеялся провести, и спрашивал сам себя, все ли сделал, как надо.

«Кажется, все», – в конце концов решил он и, чуть заметно нахмурившись, принялся вглядываться в даль, словно пытался увидеть за много лиг впереди тех самых атани, навстречу которому теперь спешил.

Когда же Исиль спрятался за горизонт, маленький отряд наконец достиг цели.

– Вон там, – провожатый указал взглядом молодому лорду на десять нолдор, искусно прятавшихся в тени орешника и молодых сосен.

– Айя, – выехал вперед один из воинов и, с уважением склонив голову, представился: – Я Тихтион. Рады видеть вас, лорд.

– Ясного дня вам, – отозвался тот. – Я успел?

– Да. Атани от нас как раз в полулиге. Скоро будут.

Эльфы замерли, и силуэты их почти слились с деревьями, крупными камнями и тенями, отбрасываемыми ветками кустарников. Когда через некоторое время на горизонте показались темные точки, Тихтион дал сигнал. Семь нолдор выехали вперед, и Тьелпэ услышал, как после короткого приветствия на вестроне те попросили их разворачиваться назад. Люди воспротивились.

– Вас обманули, – убеждали воины, – там нет никаких благословенных краев, а у нас приказ не пропускать вас дальше этих рубежей.

– Значит, мы пройдем сами! – вожак людей угрожающе потянул из ножен меч.

Тьелпэ подумал, что к уговору при других обстоятельствах можно было бы приложить гораздо больше усилий, но сейчас задача перед всеми как раз стояла обратная. Один из стражей Врат оглянулся и бросил вопросительный взгляд сперва на лорда Химлада, затем на своего командира. Тихтион кивнул ему и вслух заметил:

– Пора.

– Согласен, – откликнулся Тьелпэ и выехал вперед.

Атани, заметив новых эльдар, растерялись. На лицах их поочередно сменяли друг друга страх, решимость и еще много чувств, которые Тьелпэ не пытался теперь расшифровать. Еще раз проверив амулет на пальце, он снял щит аванирэ и потянулся своей фэа к душе вожака людей. Тот отпрянув, почуяв волну чего-то ласкового и теплого, и внутренне сжался. Его ведомые, сбившись в кучу, загалдели на языке, который был нолдор непонятен и даже больно резал слух. Воины поморщились, а Куруфинион сосредоточился и, заглянув по очереди теперь уже в душу каждого из атани, запел.

Те самые слова, мотив, которые он дорабатывал все минувшие месяцы, теперь лились из его уст, прямиком из сердца, и окутывали растерянных, ничего не понимающих людей сияющим коконом призрачного, серебристого цвета. Свет плыл по воздуху, рассыпаясь искрами, и таял вдали. Тьелпэринквар сперва растерялся, а после понял, что это самый воздух откликается на вложенную в Песню любовь. Ту самую, что шла теперь из сердца молодого мастера, из самых глубин его существа. Желание принести в воплощенную Арду еще хотя бы одну частичку Света, подхваченное мотивом, заложенным в тонкую вязь рун, стремилось туда, где чувствовало теперь тьму. Оно сплеталось с ней, окутавшей тяжелыми цепями фэар атани, и Тьелпэринквар, чувствуя сердцем, что цель близка, старался вложить в Песню всю свою любовь к миру и населяющим его существам до самого конца, без остатка.

Люди замерли, оцепенев, некоторые попытались сбежать, но нолдор их сразу перехватили. Вожак смотрел на Куруфинвиона, стиснув зубы, и по вискам его струились капельки пота. И тут он закричал. Пронзительно, страшно. Он выгнулся дугой и упал прямо в снег на колени. Воины Врат смотрели на происходящее изучающее, пытаясь понять, поможет ли эта Песня им в будущем.

Слова тем временем становились все тише и тише и скоро смолкли, растаяв в морозной тиши. Тьелпэринквар выдохнул и отбросил немного влажные пряди со лба. Потянувшись к фэар атани, он попытался нащупать Тьму, что прежде вела их, но не обнаружил. Тихтион вновь заговорил:

– Теперь мы вновь предлагаем вам вернуться с миром к оставленным домам. Вас обманули, и там, впереди, нет никаких благословенных краев. Там только ужас и смерть.

Некоторое время люди молчали, а после вожак сказал что-то на ломаном синдарине. Куруфинвион уловил, что тот просит дать им время на размышление и надеется на более полную информацию о землях, что лежат впереди. Тот согласился и добавил, обернувшись к Тьелпэ:

– Кажется, получилось.

– Очевидно, да, – согласился он.

Роа отзывалось томной усталостью, но сердце пело от радости, что миссия удалась и труд не был напрасным.

За спинами послышалось легкое движение, и нолдор, обернувшись, увидели выехавшую из подлеска в сопровождении Оростеля и еще пяти верных леди Врат.

– Ты научишь этой Песне моих воинов? – спросила Алкариэль прямо после взаимных приветствий. – Тогда им не придется никого убивать, а можно будет просто снимать опутавшие фэар бедолаг цепи Тьмы.

– Разумеется, – кивнул в ответ Тьелпэ. – С превеликой охотой. Убийство разумных существ, если оно не продиктовано суровой необходимостью, оставляет разрушающий след на душе. И нужно сделать все, чтобы этого не случилось.

Сидевший на ветке высокой сосны орел прокричал и взмыл в небеса. Туда, где открывался простор и был виден весь Белерианд от края до края. Он немного подумал и отправился на запад, где блестела тонкая полоска моря и покачивались похожие на лебедей корабли. Дни следовали за днями, слагаясь в недели… Снег сменился дождями, Анар теперь поднимался все выше и выше. Дороги размыло, а поля вскоре подернулись первой нежно-зеленой дымкой. И вот тогда, когда конь уже мог скакать по равнинам Белерианда, не рискуя увязнуть, в прибрежной гавани Келеборн сказал жене, глядя на величаво покачивавшиеся у мраморных причалов белоснежные корабли:

– Пора.

В глазах его светились мечтательность и одновременно решимость.

– Я согласна, мельдо, – откликнулась Галадриэль.

Он обернулся, глядя по-прежнему сквозь нее, и брови его сурово сошлись, словно он увидел вдалеке что-то. Нечто такое, от чего пробирала дрожь, а кровь медленнее бежала по жилам.

– Как думаешь, мы вернемся? – спросила нолдиэ.

– Не знаю, – честно ответил синда. – Но оттого еще сильнее хочу отправиться на восток.

Он улыбнулся, наконец посмотрел любимой прямо в глаза и привлек к себе, оставив на ее губах невесомый, словно прикосновение крыла бабочки, поцелуй. Она зарылась в его волосы пальцами, и локоны, серебристые и сияюще-золотые, смешались.

Взошел Итиль, но супруги не спешили возвращаться в покои. Долго стояли они на берегу, глядя на море, словно прощались. Они пошли вдоль кромки прибоя, взявшись за руки, и только когда ладья Тилиона уже готовилась уступить место пламенной Ариэн, отправились в спальню.

В одну из ночей, когда рассвет уже близился, готовый позолотить восточный край небосвода, простился Кирдан со своими гостями, пожелав им:

– Счастливого пути, мои юные друзья! Пусть Свет Запада ведет вас и не дает сбиться с дороги. Пусть сияние звезд разгоняет ночную тьму. Возвращайтесь, непременно возвращайтесь! Я буду ждать вас.

– Мы сделаем для этого все возможное, владыка! – Келеборн взмахнул на прощанье рукой и легко вскочил в седло.

Галадриэль погладила по шее своего коня и заметила:

– Нам очень жаль покидать твой гостеприимный дом, Новэ. Мы постараемся вернуться!

Ворота Бритомбара распахнулись, и дюжина всадников устремилась вперед, вслед за своей судьбой, и скоро растворилась в неверных рассветных сумерках.

Дни сменяли друг друга, торопясь куда-то, словно время звало их вперед, и этот зов был неумолим. Постепенно остались позади тяжелые воды Сириона, поросшие травами вершины Андрама, бескрайние просторы Эстолада.

Ночами иногда подмораживало, и Келеборн на привалах, разведя жаркий костер, отдавал Галадриэль свой плащ и садился рядом, обнимая ее. Она склоняла голову ему на плечо, и оба завороженно смотрели на улетающие в небо искры и тихо беседовали, стараясь не спугнуть молчаливое очарование ночи.

Когда в лесной тени созрела малина, небольшой отряд оставил позади воды Гелиона и ступил в земли Оссирианда. Величественные Синие горы постепенно росли, упираясь острыми пиками в самые небеса, и дочь Арафинвэ с восторгом смотрела на них, предвкушая грядущий переход. Келеборн с доброй усмешкой посматривал на нее, но все же не единожды проверил имеющееся у них снаряжение перед восхождением.

– Как думаешь, кони пройдут? – спросил он с легким беспокойством.

– Должны, – подумав, решила Галадриэль. – Они ведь нолдор, как и мы.

Она сама не заметила, как причислила к собственному народу и супруга-синду. Тот улыбнулся весело и решительно поправил сумку на плече:

– Тогда вперед.

Перевал пролегал меж двух вершин, извиваясь, подобно змее в высокой траве. Эльдар шли вперед, легко ступая по камням и кочкам, и лошади следовали за ними, тихонько фыркая себе под нос.

Ночевали на высоте. Костер не разводили, а просто, поужинав лембасом и запив сладкой родниковой водой, легли отдыхать. Галадриэль смотрела на раскинувшиеся над их головами такие близкие звезды и, устроив голову у мужа на плече, негромко напевала.

Спустя два дня самая высокая преграда на их пути осталась позади. Впереди простиралась огромная, неведомая земля, которую им предстояло пересечь.

Летевшая над их головами птица с пронзительным клекотом улетела на восток, и эльфы, проводив ее взглядами, продолжили путь.

Ладья Ариэн и серебряный Тилион поочередно раз за разом сменяли друг друга. Скоро травы пожухли, и первый снег прорезал белесые небеса, подобный неумолимому предвестнику. Путники все шли, делая время от времени долгие остановки для отдыха, и однажды настал день, когда впереди показался идущий на запад большой отряд. Квенди остановились и пригляделись внимательней.

– Смуглокожие, – заметил вслух Келеборн. – С темными глазами. Те, кого мы ищем?

– Кто знает? – откликнулась Галадриэль. – Но нельзя исключать. Мы должны быть готовы.

Садрон отдал короткий приказ воинам, и нолдор спрятали оружие подальше, стараясь держать его, тем не менее, наготове. Келеборн выступил вперед:

– Кто вы? Куда держите путь?

Сперва он спросил, используя синдарин, затем вестрон, потом на всякий случай язык гномов. Командир людей поднял руку и отрывисто крикнул что-то своим подчиненным. В звуках его речи раздались нотки, отдаленно напоминающие кхуздул.

Разговор не складывался, эльфы не понимали тех, кого повстречали, однако и людям востока была незнакома речь бессмертного народа. Из того, что все же удалось перевести, стало ясно, что идут они в Ангамандо – край будущего блаженства, как его называли люди.

Келеборн и Галадриэль переглянулись, и тогда муж выступил вперед.

– Откуда вы? – поинтересовался требовательно человек.

Сын Галадона ответил:

– Хотите, я вам спою о наших родных краях?

Вастаки удивились, но возражать не стали. И тогда в окутанных тенью Тьмы землях впервые зазвучала Песня, сложенная далеко на западе Тьелпэринкваром, Песня о любви и Свете. Она прорезала небеса, и черные птицы закричали, словно от боли, вспорхнув с голых влажных веток. Вастаки морщились, а путы Тьмы, незримые для них, плавились, оставляя после себя недоумение и растерянность в глубинах их фэар.

Скоро Песня смолкла, и звенящая радость золотыми искрами расцветила серый воздух.

– Красивый край, – наконец сказал тихо вожак вастаков. – Расскажешь о нем еще немного?

– С удовольствием, – ответил Келеборн.

Разбитый в тот день лагерь вместил в себя и первых, и вторых детей Эру. А утром, после тяжелого, долгого разговора все вместе направились на восток, и люди, встреченные эльдар на пути, стали им провожатыми.

Долго кружил орел в небесах. Наконец, развернувшись, он с громким криком полетел на запад. Туда, где море неспешно катило уже много веков тяжелые воды.

Дни, недели, месяцы сменяли друг друга. За белой зимой приходила бурлящая, радостная весна, затем лето и снова осень. И так раз за разом, год за годом, по навсегда установленному Единым порядку.

Белерианд за спиной орла становился все меньше и наконец растаял, скрывшись за полосой плотных, непроглядных туманов. Иногда он садился на маленькие острова отдохнуть, а после снова летел, пока однажды не увидел Аман и белые башни Тириона. Пустынные улицы казались спящими, лишь время от времени один или двое эльдар показывались, чтобы вскоре скрыться. Орел летел, выискивая признаки жизни, и вскоре обнаружил идущую через сад королевского дворца золотоволосую нис. За ней бок о бок следовала другая, по виду нолдиэ. В глазах обеих читалась грусть.

– Не проси, матушка Анайрэ, – покачала головой Эленвэ. – Я чувствую, что должна.

– Что зовет тебя? – поинтересовалась та.

– Не знаю, – честно призналась ваниэ. – Мой разум в смятении. Но фэа плачет и словно пытается куда-то попасть.

– Надеюсь, не в Чертоги, из которых вышла?

– О нет, – Эленвэ сощурилась и всмотрелась пристально и голубое небо, к виду которого уже почти привыкла. – Я ничего не могу понять. Но чувствую, что оставаться на месте нет никаких сил.

– И что же ты будешь делать?

Эленвэ пожала плечами:

– Телери согласились покатать меня по морю недалеко от берегов. Быть может, там я пойму…

Анайрэ покорно кивнула, и жена Турукано прибавила шаг. Теперь она почти бежала. Оставив позади город нолдор и холм Туна, ваниэ вступила в ущелье Калакирья. Анайрэ вскоре отстала и лишь молча стояла, глядя вслед убегающей невестке.

А та все шла, настойчиво двигаясь к цели, которой сама не ведала, и в конце концов достигла Альквалондэ. Эленвэ постояла недолго, оглядываясь в недоумении, и наконец пошла вдоль берега. В конце пристани ее уже ждали Нгилион с Сурионом и их жены.

– Куда отправимся? – спросил капитан, спрыгивая на берег и помогая нолдиэ взойти на борт суденышка. – Есть какие-нибудь пожелания?

– Быть может, сплаваем на Тол Эрессэа? – предложила Эленвэ. – Я никогда не бывала на том острове, только слышала…

– Хорошо, – легко согласился Нгилион. – Там красиво. Гавань Аваллонэ стоит того, чтоб ее увидеть.

– Тогда поспешим!

Они подняли якорь, и застоявшийся кораблик весело поймал парусами попутный ветер. Рыбы плескались, выпрыгивая из воды, словно хотели развеселить, и вскоре Эленвэ начала улыбаться, глядя на них.

Альквалондэ становился все меньше и вскоре вовсе исчез из виду. Эллет вздохнула с облегчением и плотнее закуталась в теплый плащ.

Орел летел у них над головами, то ли показывая им дорогу, то ли им просто оказалось по пути. Солмиэль следила за птицей взглядом и чуть заметно хмурилась. Обернувшись к мужу, она указала на орла, и Нгилион кивнул, давая понять, что понял ее.

Вскоре на горизонте появились очертания берега. Они росли и постепенно приняли вид большого острова. Эленвэ вглядывалась, пытаясь представить, как на этом острове ее предки переправились из земель, в которых пробудились, в Аман, но получалось скверно. Она сердилась на себя, не в силах понять, что же именно затуманило ей разум.

– Там есть река, – заговорил Нгилион. – Можно отправиться по ней вглубь острова. Или же сразу пристанем в Аваллонэ и пойдем пешком.

Эленвэ задумалась.

– Нет, – в конце концов упрямо тряхнула она головой, – давайте еще немного на корабле…

– Хорошо.

Суденышко легко поймало очередную волну и немного изменило курс. На горизонте заблестели шпили далеких башен, но телери не стали подплывать ближе, а взяли курс к устью реки.

Эленвэ смотрела, как берег проплывает мимо, и все пыталась угадать, куда зовет ее фэа. Она чувствовала, что должна быть где-то не здесь. Но где же? И почему она ничего не помнит?

Ваниэ закусила губу и, увидев холм с растущим на нем саженцем Галатилиона, попросила:

– Остановите тут.

– Хорошо, – откликнулся Нгилион, отчаянно борясь с зевотой. – Удивительно, кстати, что мы до сих пор никого не встретили у местных берегов…

Эленвэ не дослушала и, спрыгнув в траву, побежала вперед, преодолевая слабость в роа и тяжесть в ногах. Она тяжело подошла в белому древу и долго смотрела на него, силясь осознать, зачем сюда пришла. Вдруг Эленвэ широко зевнула и легла прямо на землю, обняв руками ствол.

Орел закричал и стал подниматься все выше, к небесам, и скоро повернул обратно к Белерианду. Телери тем временем вытащили судно на берег и тоже погрузились в сон, едва успев дойти до кают. Орел оглядел безжизненный, окутанный серой дымчатой пеленой берег и улетел, оставив эльдар мирно спать на острове.

А над воплощенными землями, Белериандом и Аманом, один за другим пролетали года, словно оторвавшиеся от дерева золотые и багряные лепестки….

====== Глава 92 ======

– Как же я соскучился по морю! – признался Туор, с улыбкой глядя, как лучи Анара, щедро льющиеся с чистого, без единого облачка, неба, отражаются в водной глади мириадом бриллиантовых искр.

Гил Галад кивнул и посмотрел серьезно и понимающе:

– Согласен, мне его тоже не хватало. Иногда мне кажется, что оно ворочается глубоко внутри, в сердце, а по ночам шепчет нечто ласковое и поет; а когда я слишком долго его не вижу – тоскует. Гляди, в городе нас уже ждут!

На фоне ровной, словно написанной пером, линии горизонта едва просматривались очертания зубцов стены и далеких башен со сверкающими золотыми и хрустальными шпилями. Туор сощурился, вглядываясь, а после выразительно пожал плечами:

– Не вижу. Расстояние для меня все же слишком большое, и владыку Кирдана различить еще не получается.

– Ну, дедушку я пока тоже не могу разглядеть, – признался Эрейнион, —но фалатрим на стене для меня вполне близко. Сейчас кто-то развернулся и побежал вниз, возможно с докладом к Остраду. Давай наперегонки?

– До ворот? – уточнил деловито Туор.

– Да.

Ехавшие вместе с лордами верные снисходительно покачали головами, глядя на такое ребячество, но в то же время едва заметно напряглись.

Широкие, укрытые полуденным зноем поля свободно просматривались от края до края на много лиг. Ромашки покачивали бело-золотыми головками, шелковистые травы доверчиво льнули к ногам коней. Теплый ветер ласкал разгоряченные долгой дорогой лица всадников, а далекий подлесок, спрятавшийся под кронами дубов и сосен, казался приветливым, и было сложно представить, что именно он во время последней битвы укрывал врагов и бегущих от них атани.

Гил Галад оглянулся на Тариона, и тот чуть заметно кивнул. Принц оживился и спросил у названного брата:

– Ну что, готов?

Тот чуть пригнулся к шее коня, сощурился и подобрал поводья:

– Да!

– Тогда… Вперед!

Оба юных лорда рванули галопом, и верные поспешили вслед за ними, тоже прибавив. Эрейнион и Туор летели, будто несомые попутным ветром птицы, и их трепетавшие за спинами плащи в самом деле напоминали крылья. Далеко окрест разносился их радостный, беззаботный смех. Бритомбар быстро приближался, и скоро стало заметно, что ворота открываются. Туор, а следом за ним Гил Галад въехали и увидели спешившего навстречу долгожданным гостям Кирдана.

– Ясного вам всем дня, мои дорогие! – воскликнул он, широко улыбаясь. – Рад видеть! Как ты вырос, мой мальчик!

Последние слова были адресованы Туору. Владыка по очереди обнял внука и его названного брата, а после снова смерил молодого адана изучающим взглядом и уже другим тоном серьезно заметил:

– Всего семнадцать лет, а ты уже выше любого из квенди и шире в плечах. Что ж дальше– то будет?

Глаза Туора блеснули мальчишеским озорством:

– Надеюсь, ничего такого уж очень страшного. Во всяком случае, ничто не предвещает, что я могу вытянуться еще на пару локтей. И как бы то ни было, потолки в крепостях Ломинорэ высоки.

– Что ж, это определенно радует – нолдор всегда строили с запасом, – владыка Кирдан сделал пригласительный жест, и Эрейнион с Туором пошли вслед за ним во дворец. – В любом случае, еще раз скажу, что очень рад вас видеть.

На площадке перед воротами поднялась легкая суета. Верные уводили лошадей в конюшни, слышались приветственные возгласы давно не видевшихся товарищей, легкий, успокаивающий звон оружия.

– Сейчас вы отдохнете, – вновь заговорил Новэ, – а вечером будет небольшой пир в честь вашего прибытия.

– Как наш кораблик? – деловито уточнил Туор.

– Ждет вас у причала, как и всегда. Если, кончено, ты, мой юный друг, не забыл за пять лет мореходные навыки.

Владыка выразительно поднял брови и с чуть заметной улыбкой посмотрел на адана. Тот поспешил заверить:

– Я все помню до мельчайших подробностей! И как ставить паруса, и как крепить такелаж, и какие песни надо петь, если хочешь попросить море о попутном ветре и хорошей волне. Хотя, конечно, атто Финдекано не давал мне заскучать.

– Чему же он тебя учил? – полюбопытствовал Кирдан.

– Многому, – ответил Туор с готовностью и начал перечислять. Глаза его горели вдохновением и откровенным восторгом. – Как обращаться с оружием – мечом, луком и стрелами, кинжалом, топором. Учил ездить верхом. Он рассказывал о строении боевых машин и оборонительных сооружений. Мастера меня наставляли в разных ремеслах. Аммэ Армидель пыталась научить петь и играть на арфе, и кажется, у нее получилось.

– Подтверждаю, – засвидетельствовал последнее Гил Галад.

– А что еще? – спросил владыка.

Туор продолжил:

– Мы изучали камни, а еще много времени провели в библиотеке за чтением свитков с балладами и древних сказаний; разбирали карты.

Он говорил и говорил, и по горящим глазам можно было без труда догадаться, сколь много радостных часов доставили эти уроки юному ученику.

– Но и о море я не забыл! – горячо закончил в конце концов он. – Я скучал.

– И оно по тебе тоже, – заверил Кирдан. – Скоро ты сам в этом убедишься.

Они вошли во дворец, и Гил Галад с Туором поприветствовали вышедшую к ним леди Бренниль.

– Когда отправимся в плавание? – спросил Туор у брата, прежде чем расстаться перед входом в покои.

– Думаю, сразу после пира. Как думаешь? Сил у нас хватит. Потом где-нибудь на берегу разобьем лагерь и отдохнем.

– Отличный план, – согласился адан. – Только верных возьмем.

– И их, и парочку фалатрим, – кивнул Эрейнион. – Что ж, до ужина у нас еще есть несколько часов, чтобы собраться с мыслями и перевести дух. Встретимся перед закатом в главном зале.

– Договорились.

Туор толкнул дверь и вошел в покои. Те самые, где останавливался всегда в Бритомбаре с тех пор, когда был еще малышом. Он прошел через комнату и широко распахнул высокие окна. Сразу дохнуло морем, соленым ветром и чем-то неуловимым, от чего часто забилось сердце и в предвкушении и запела фэа.

За стенкой в купальне его уже ожидала горячая вода и сложенные стопочкой чистые льняные полотенца.

«А рубашки в шкафу маловаты», – подумал он и, распахнув створки, оглядел свои детские вещи.

Впрочем, матушка Армидель дала ему с собой много разной одежды, и праздничной в том числе, так что переживать было не о чем. Туор расстегнул одну из седельных сумок и, достав расшитую серебром голубую шелковую тунику, повесил ее и стал проворно разбирать остальные вещи.

– Двадцать рубинов и пять изумрудов! Это последняя цена, Карантир, – важно произнес седобородый гном. – Ты же видишь, каково качество этого мрамора. Тем более, что в знак дружбы мы сами привезем его тебе. Даже в мастерской расположим так, как пожелаешь.

– Дори, это… это грабеж! Мрамор не может столько стоить, ты же сам знаешь, – Моринфинвэ продолжал настаивать на своем, при этом не сводя глаз с камня.

– Тебе решать, – твердо ответил гном, и знакомая эльфу искорка промелькнула в его глазах.

– Попроси еще у меня снизить пошлину или вовсе бесплатно пропустить «заплутавший и случайно отставший караван», – притворно проворчал Карнистир.

– Значит, договорились?

– Да, наглая ты борода. Договорились, – произнес Морьо и отсчитал нужное число самоцветов.

– Ты ни разу не пожалеешь о данном приобретении. Это поистине…

Однако Карантир сделал упреждающий жест рукой, развернулся и, оставив недоуменного гнома одного, пошел прочь, не желая больше оставаться среди наугрим.

– Лучше бы мне вообще не понадобился этот камень, – тихо произнес он.

Гномы сдержали слово, впрочем, как всегда, и в означенный срок великолепный кусок мрамора занял свое место в мастерской Карнистира.

– Аммэ, и почему я раньше так мало слушал тебя, – сокрушался он, не зная, с чего лучше начать.

Эскиз статуи давно был нарисован им, но как передать в камне черты любимой, он пока еще не знал.

Осторожно, удар за ударом, он обозначал резцом изгибы, делая его все больше и больше похожим на Лантириэль.

Долгие месяцы жители Таргелиона почти не видели своего лорда. Морьо не забывал о делах, но все свободное время теперь проводил в мастерской. Порой Фэанариону казалось, что он работает не с мрамором, а борется с самой судьбой. Словно в скором временем его любимая, а не каменная статуя должна была вновь появиться в стенах крепости.

Карантир то пел, то ругался, порой отшвыривал прочь инструмент, злясь на себя, валар и рок, забравший у него Лантириэль. И отчаянно вспоминал уроки Нерданэли, так нелюбимые им в благие дни.

– Аммэ, что бы ты сейчас сказала? Что сделала бы? – вопрошал он пустоту и вновь брался за инструмент.

Наконец Карантир устало опустился на пол рядом со статуей и, обхватив ее ноги, скрытые тонкой мраморной туникой, беззвучно зарыдал.

– Все напрасно, Ланти, все зря, – тихо произнес он и в отчаянии замахнулся чем-то тяжелым.

– Не стоит, лорд, – вошедший верный перехватил руку Карнистира и сочувственно взглянул на него.

– Многое ты понимаешь! – воскликнул Морьо, вырываясь.

– Поверьте, я, как никто другой, понимаю вас. То, что вы намеревались сейчас сотворить, лишь окончательно разобьет ваше сердце.

– Я сам знаю… или… Что теперь делать? – неожиданно спросил он.

– Жить, – просто ответил нолдо. – Помнить и любить. А эта прекрасная статуя… пусть ваша возлюбленная, даже высеченная в мраморе, будет в саду. Леди Лантириэль любила деревья. Как и моя Ласси, – горько добавил верный и, резко развернувшись, вышел.