Текст книги "Вопреки року (СИ)"

Автор книги: Master-of-the-Wind

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 103 страниц)

– Подойдет, – ответил тот. – Сейчас помогу развести костер…

– С этим мы справимся. Лучше подскажи, где набрать воды.

– Конечно, – с готовностью отозвался гном. – Мне жаль, но я совершенно не разбираюсь в целительстве…

– Мы поможем нашим товарищам, но отдых им необходим.

Наугрим кивнул, а до чутких ушей эльфов донесся перестук копыт.

«Если гномы не ездят верхом, то кто бы это мог быть?» – забеспокоились нолдор.

Впрочем, вскоре на поляну вылетели двое. Целительницу и ее спутника узнали сразу же и очень обрадовались.

– Где Морьо? – выпалила она, спрыгивая с коня, заботу о котором тут же взял на себя один из отряда.

Громады гор приближались с каждым днем, вырастая из-за горизонта и постепенно закрывая собой небо. Отряд нолдор, возглавляемый Глорфинделем, давно свернул с проторенных дорог и троп, следуя по едва различимым следам зверей.

– Ты уверен, что нам туда? – Тургон придержал коня и спросил у золотоволосого предводителя.

– Конечно, лорд, – тут откликнулся он. – Мы проходили здесь, я не забыл. Сейчас преодолеем этот немного овражистый лесок и дальше пойдем полем.

Турукано кивнул, но от вопроса не удержался:

– А если объехать его?

– У меня нет ответа – я веду вас той же дорогой, которой следовал сам.

– О чем спор? – приблизившийся Эктелион охотно вступил в беседу.

– Мне не нравится этот лес, – ответил Тургон. – Однако наш проводник настаивает на пути через него.

– Нет, лорд, – холодно произнес Глорфиндель. – Не настаиваю. Если желаете, объедем его и разведаем новую дорогу.

Тургон ненадолго задумался, но конь решил за него, охотно устремившись к деревьям.

– Похоже лошади не бояться того, что скрывают деревья, – произнес он.

– Скорее они даже хотят попасть туда, нежели пойти в обход. Второй путь заставляет их волноваться, – добавил Эктелион.

– Что ж, тогда доверимся Глорфинделю. А другие дороги разведаем позже. Если будет такая необходимость.

Вопреки опасениям Турукано, отряд благополучно миновал лес, оказавшийся не таким мрачным и непроходимым, каким выглядел на расстоянии.

Покидали нолдор сень деревьев на рассвете. От гор теперь их отделяло небольшое зеленое поле, которое к их великому удивлению начинало менять цвет, покрываясь золотыми цветами.

– Они подобны Анару, посмотри, – с восторгом проговорил Глорфиндель, обращаясь к другу. Эктелион такого восторга не испытывал, но с любопытством разглядывал диковинные растения.

– Запомни это место и вернись позже, когда будут семена. Посадишь у своего дома и будешь радоваться, – посоветовал он.

– Хорошая идея, но лучше бы сейчас найти, – поддержал беседу Тургон. – Не стоит из-за такой малости покидать тайную долину.

Глорфиндель немного взгрустнул.

– Таких нет. Рано еще, видимо, – он тяжело вздохнул. – А я уже представил, как мой дом начнут называть Домом Золотого Цветка…

– Ты его еще на щите своем нарисуй! – хохотнул Эктелион.

– А это идея! – иначе воспринял шутку Глорфиндель. – Будет он на моем гербе отныне!

Турукано промолчал, пытаясь отыскать ту самую тропу, что в свое время показала его другу птица.

Откладывать изготовление кровати Финдекано не стал. Несмотря на острый язык, сестра была права, теперь он это хорошо понимал. Передоверить работу мастерам для него было невозможно – и Фингон решил сделать ложе сам.

Однако первые несколько дней он провел, работая над эскизом. Закончив с повседневными делами и хлопотами, он садился у окна в гостиной и, пристроив на коленях папку с листами, начинал рисовать. Каждый завиток будущего узора, каждая линия должны были откликаться на их с мелиссэ образы радостью. Дело продвигалось.

«Кажется, готово», – понял Фингон, когда последний росчерк узора лег на бумагу, и посмотрел в распахнутое окно.

День уже успел перевалить за середину, однако до вечера еще оставалось достаточно времени. Ветер гнал по небу низкие, набрякшие дождем облака, остро пахло прелой землей и хвоей.

Финдекано подумал, что стоило бы самому съездить в ближайший лес и выбрать подходящее дерево для будущей кровати, однако после недолгого размышления отказался от этой затеи. Свежая древесина потребует длительной подготовки – он может просто-напросто не успеть к сроку. А, значит, стоит спуститься в мастерские и попробовать выбрать что-нибудь там.

Подхватив листы, он вышел из гостиной и сбежал вниз по лестнице, по пути столкнувшись с Ириссэ почти нос к носу.

– О, братец, тебя-то мне и надо! – воскликнула та.

– Что случилось? – поинтересовался Финдекано.

– Скажи, какие цветы любит Армидель?

Он нахмурился, еще не вполне понимая, что задумала неугомонная дева, но принялся добросовестно вспоминать все, что когда-либо говорила на эту тему любимая:

– Анемоны, маки, а еще цветы яблонь и вишен.

– Благодарю, – обрадовалась Ириссэ. – Ты мне очень помог.

Брат не выдержал и вопросительно приподнял брови. Сестра пояснила:

– Хочу заказать мастерицам несколько новых диванных подушек и покрывало в тон. А еще совершенно необходимо оббить в твоей спальне стены. Извини, конечно, но голый камень, который я там наблюдаю сейчас, вряд ли вдохновит деву.

– Делай, как считаешь нужным, – покладисто согласился Финдекано и улыбнулся. – Я доверяю твоему вкусу.

– Благодарю!

Ириссэ убежала, а он, спустившись еще на два пролета, прошел до конца коридора и толкнул дверь склада.

В эту комнату, расположенную в подвале главной крепости, мастера приносили всю подготовленную для работ древесину. Береза и сосна, дуб, ясень. Финдекано шел вдоль стеллажей, рассматривая доски и природные узоры на них. Одни казались слишком светлыми, другие простыми. Он вызывал в памяти образ Армидель, но не получал ответного отклика от дерева. И шел дальше.

Перед привезенным откуда-то из южных областей ореховым деревом он надолго остановился, невольно залюбовавшись красотой естественного узора. Однако, положив руку, понял, что и он не откликается. Наконец, когда Финдекано провел на складе уже больше часа, он вдруг получил ответный яркий всплеск радости. Клен, найденный верными недалеко от крепости Ломинорэ, готов был стать ложем для лорда и его будущей супруги. Нолофинвион приблизился и, положив ладонь на древесину, понял, что не ошибся. В ответном осанвэ он выразил свою благодарность клену и, подхватив сразу несколько не самых больших брусьев, понес их туда, где располагались все необходимые инструменты.

И закипела работа. Он проводил в мастерской дни и ночи, прерываясь лишь на еду и краткий сон. Контуры ложа постепенно становились все более отчетливыми, освобождаясь от лишней породы. На пол летели стружки, а Финдекано то и дело невольно бросало в жар. Перед глазами вставали картины того, о чем так легко и свободно упоминала в тот день Ириссэ, и тогда дыхание мастера учащалось, а кровь гулко билась в висках. Тем более что фантазировать, как выглядит Армидель без одежд, ему даже не было надобности – он много раз видел ее во время купания в Бритомбаре.

Однако руки его, занятые вырезанием узора на будущей спинке кровати, ни разу не дрогнули. Среди морских волн распускались лилии, а птицы взлетали под самые небеса. Он почти наяву слышал шум прибоя, и мелиссэ, играющая в волнах, виделась слишком отчетливо. Хотелось обнять ее, прижать к груди, провести ладонью по нежной бархатистой коже. Следом обычно представлялось то, что должно было случиться только в брачную ночь. Пульс снова ускорялся, и пару раз Финдекано даже был вынужден прерваться, всерьез опасаясь, что может испортить будущую кровать.

И все же спустя несколько недель работа была закончена. Когда верные подняли ложе в покои лорда, там уже ждал подготовленный девами удобный мягкий матрас с чехлом под цвет обивки стен. Фингон посмотрел и, покачав головой, улыбнулся, подумав, что надо не забыть поблагодарить сестру.

С самого утра Тьелпэ волновался и никак не мог найти себе места. Его любимая кобыла Иримэ вот-вот должна была ожеребиться.

Едва взошедший на небо Анар позолотил край неба и верхушки деревьев, он встал, оделся, наскоро позавтракал, почти не чувствуя вкуса пищи, и отправился на конюшню. Там его заверили, что еще рано, и вообще молодому лорду стоит пойти погулять и не отвлекать любимицу своим присутствием. Куруфинвион, тяжело вздохнув, подчинился.

Возможно, при других обстоятельствах он волновался бы меньше, однако Иримэ жеребилась до сих пор всего один раз, и это было еще в Амане.

Они были одногодками и росли вместе – малыш эльфенок и жеребенок из королевского табуна, дочь Альдеона, жеребца Финвэ. Едва научившись ходить, Тьелпэ стал почти ежедневно навещать конюшню прадеда, и был совершенно счастлив, когда тот подарил ему на пятый день звезды необыкновенно красивую золотисто-соловую кобылку с черными чулочками. Увидев подругу, с которой уже так полюбил играть, он застыл от восторга прямо посреди поляны, а потом побежал и обнял за шею. Та тихонько заржала в ответ и ткнулась носом эльфенку в плечо.

Теперь необходимо было дать жеребуське имя, однако родители на семейном совете решили, что лучше будет, если Тьелпэ это сделает сам.

Стали ждать. Эльфенок и жеребенок росли, с каждым днем дружили все крепче, и уже в семь лет, освоив полностью ламатьявэ, Тьелпэ выбрал своей любимице имя. Иримэ.

Сначала он не понял, почему атто закашлялся, а аммэ пытается сдержать смех, но присутствовавший дядя Макалаурэ объяснил племяннику, что точно так же зовут дочь их дедушки Финвэ. Маленький Куруфинвион задумался и несколько минут спустя уверенно заявил, что совершенно не возражает, если дочь короля и дальше будут звать, как его любимую лошадку. Возразить на это было нечего.

Когда случился Исход, Тьелперинквар заявил, что не бросит своих лошадей, Иримэ и жеребца Калиона. Оба они, вместе с некоторыми другими конями нолдор, прибыли в трюмах кораблей в Эндорэ, дав начало новой породе. В отличие от местных коней, которых приручали потом те, кто пришел через Хэлкараксэ, аманские жили по двести пятьдесят, а то по триста лет, если считать по современным годам Анара. Век же белериандских коней был краток, почти как жизнь мотылька.

И вот теперь у Иримэ и Калиона должен был родиться сын. Или дочь. Чистокровный аманский жеребенок. В голове Тьелпэ крутилась мысль, но от волнения он никак не мог ее поймать и четко сформулировать.

Ладья Ариэн ползла по небу. Молодой лорд, как всегда с головой погрузившись в хлопоты, тем не менее не переставал думать о предстоящем радостном событии.

Уже вечером, в очередной раз поговорив с конюхами, Куруфинвион поужинал и, распахнув окно гостиной первого этажа, уселся прямо на подоконнике и стал смотреть на небо. Вид звезд успокаивал, вселяя уверенность. Нолдо улыбался, думал о скором приезде родителей, о предстоящей в будущем году поездке в Ломинорэ, и вскоре сам не заметил, как задремал.

Проснулся он внезапно, как от толчка. Казалось, кто-то звал его осанвэ. Уверенно и настойчиво. Тьелпэ вскочил и с недоумением огляделся. Положение Исиля в вышине говорило, что уже середина ночи. Во дворе слышались тихие голоса стражей. Как будто все было спокойно и тихо. Но тут зов повторился. Секунду спустя пришло ощущение боли, и тут Тьелпэ наконец сообразил, что это Иримэ. Его кобыла рожает!

Перемахнув прямо через подоконник, Тьелпэ выскочил во двор и побежал на конюшню. Вскоре к ощущению боли, долетавшему до него осанвэ, присоединилась радость, и верные сообщили влетевшему внутрь Куруфинвиону, что его кобыла благополучно ожеребилась.

Тьелпэ остановился, вдохнул глубоко, пытаясь унять волнение, однако понял, что это бесполезно, и осторожно толкнул дверь денника.

Иримэ как раз перегрызала пуповину, связывающую ее с жеребенком.

«Девочка», – понял он, приглядевшись.

– Какая ты умница, – прошептал он и, сев на корточки, погладил свою любимицу по шее.

Та подняла голову и посмотрела настороженно, однако убедившись, что это не кто-то посторонний, а ее нолдо, успокоилась и принялась вылизывать дочку. Тьелпэ взял в руку сена и стал ей помогать, обтирая новорожденную. Вскоре стало ясно, что та уродилась настоящей красавицей со шкурой глубокого янтарного цвета. Перед глазами Тьелпэ вдруг вспыхнуло видение Армидель, скачущей на взрослой уже лошади.

От неожиданности он потряс головой, а потом задумался. Пожалуй, жеребенок аманской породы действительно может стать превосходным подарком новобрачной. А для Финдекано можно подобрать жеребца-двухлетку из табуна.

«Пожалуй, стоит обсудить эту идею с отцом, когда он вернется», – подумал он.

Когда наконец Тьелпэ убедился, что с его кобылой и ее дочерью действительно все хорошо, он сам налил любимице воды и, велев верным будить его в случае чего, отправился спать.

Но даже задремывая, он продолжал думать о жеребенке и о том, что Армидель станет для новорожденной кобылки хорошей хозяйкой.

«Пожалуй, я назову ее Тари, – подумал он. – Королева».

И с улыбкой на губах уснул.

====== Глава 46 ======

Эльвэ восседал на троне и… улыбался, прикрыв глаза. Нежный золотой свет так был заметнее. Король Дориата лишь недавно обнаружил эту особенность зала (или чего иного?), когда ненадолго смежил веки, устав выслушивать очередного влюбленного в дочь менестреля.

Теперь же Элу желал как можно больше времени проводить, впитывая загадочное сияние. Он мог часами находиться на троне, мыслями же пребывая где-то далеко. За морем. Там, где росли Древа. После пробуждения или возвращения из этих необычных странствий, Тинголу хотелось жить и ликовать. Он отправлялся на прогулки в лес, чем в первые разы несказанно удивлял стражу, посещал мастерские, где изготовил себе очень неплохой кинжал, а однажды был замечен с лютней под деревом. Конечно, подобные изменения не могли остаться незамеченными его супругой, к которой король слегка утратил интерес. Погрустневшая и изрядно озадаченная Мелиан опутывала мужа сетью новых чар, однако та рвалась снова и снова.

«Кажется, пора начинать действовать иначе. Дориат не должен выйти из-под моего контроля. Кто тогда нанесет решающий удар по потрепанным Властелином нолдор? Кто получит лакомую награду – милость Владыки?» Майэ бросило в жар при одной мысли, что она вновь будет принадлежать сильнейшему из валар. Память услужливо подбрасывала особенно будоражащие моменты: укус в плечо, кровь бежит по ее белой коже, а горячий язык Мелькора охотно повторяет ее путь. Огненные путы крепко держат, не позволяя даже выгнуться навстречу, желая скорее ощутить, заполучить его всего, а не рукоять плети, которой вала лишь дразнит, мучает, водя по грани. Таникветиль. И он на троне самого Манвэ, улетевшего куда-то по зову Аулэ. И она, на коленях перед ним…

Мелиан забыла, где находится, с силой рванув на груди платье.

– Ты так соскучилась по мне? – раздалось у нее за спиной. Горячее дыхание опалило шею, а ладони тут же легли на грудь.

– Да, Мелько… мельдо, – тут же опомнилась она, прижимаясь к мужу.

«Что ж, пусть развлечется. Напоследок», – подумала Мелиан.

– Что тревожит тебя, сестра? – обеспокоенно спросил Ингвэ.

– Не знаю, брат мой, – тихо ответила Индис, – но мне стоит покинуть Валмар.

– Ты хочешь навестить сына?

– Возможно, – задумалась она. – Да, пожалуй, ты прав. Мне стоит повидаться с Арьо.

Ингвэ был уверен, что сестре предстоят долгие сборы, однако она сильно удивила его, уехав на следующий же день.

– Аммэ! – Арафинвэ тепло встретил мать и обнял ее. – Я так рад тебя видеть. Как ты?

Индис улыбнулась, глядя на сына, и вновь погрустнела.

– Я очень тоскую по твоему отцу, – призналась она.

– Мне тоже его не хватает, – вздохнул Арафинвэ. – Но ты же была тогда вместе со мной и слышала ответ Намо.

– Вряд ли смогу его забыть, – горько произнесла Индис. – «Ваш супруг не желает покидать мои Чертоги. Его фэа не готова вновь обрести плоть. К тому же он наконец соединился со своей семьей». Словно я не его семья! Или ты не сын Финвэ!

– Аммэ, не надо, – попросил Арафинвэ. – Было б лучше, если бы атто там страдал?

– Нет, – качнула она головой. – Или да…

Король нолдор отпрянул, неверяще глядя на Индис.

– Тогда бы он захотел вернуться ко мне! А раз так… я поеду к нему!

– Ты хочешь вновь побеспокоить Намо?

– Нет. Я отправлюсь в северные земли, в Форменос, туда, где могила моего мужа.

– Но зачем?

– Я так решила.

– Хорошо, я подберу тебе надежный отряд, что сопроводит тебя, – ответил Арафинвэ. – Когда ты хочешь отправиться?

– Скоро. Но сначала хочу немного побыть с тобой.

– Буду только рад, – произнес он и вновь обнял свою мать.

В один из дней, когда ладья Ариэн уже постепенно начинала клониться к закату, в Минас Тирит неожиданно приехал гонец.

– Из Дортониона, – доложил он, протягивая Артаресто послание.

Вначале старший брат встревожился – не случилось ли что-то у младших. Что заставило их отправлять в путь посланника? Однако, сломав печать, он выяснил, что повод был не печальный, а радостный.

Отпустив гонца, он вышел на балкон и еще раз перечитал свиток.

– Замуж? – пробормотал он наконец, все еще с трудом веря собственным глазам. – Артанис?

Уж от кого, но от сестры Ородрет этого ожидал менее всего. Любовь ведь на самом деле вещь непростая. Это же не только радость, но и готовность уступать, подстраиваться под супруга. Сам он вовсе не был уверен, что способен на такое, а уж Артанис…

– С ее-то характером! А все-таки интересно, кто же тот синда? Сподвигнуть Нэрвен на подобное – уже само по себе немалый подвиг. Или как там она себя теперь называет? Галадриэль?

Улыбнувшись, он покачал головой. Что ж, как бы то ни было, а теперь ему придется ехать в Дориат – должен ведь кто-то от семьи присутствовать на помолвке. Финдарато еще попробуй найди, а два младших брата отправиться не могут. Значит, остается сообщить Нисимону, что он до возвращения Арафинвиона остается за главного, и ехать.

– Когда? – уточнил верный, услышав приказ лорда.

– Завтра с утра, – ответил Артаресто. – Путь не слишком дальний, однако опасный, ведь поблизости пустоши, поэтому стоит взять небольшой отряд воинов.

Правда, он сомневался, что их пропустят внутрь королевства, но шанс такой все же был. Ведь он, как и сестра, родич Тингола.

Нисимон ушел выполнять распоряжения, а Ородрет подумал, что сообщить старшему все же стоит. Как он тогда сказал – гонца его дозорные сами найдут.

Сев за стол, он придвинул к себе перо и чистый лист и стал писать обо всем, что узнал только что сам. О предстоящей помолвке, о том, что уже получено одобрение атто, о новом имени, которым пользуется та, что прежде звалась «мужедева». Закончив, он еще раз перечитал и, высушив чернила, запечатал послание.

Гонец к Финроду отправился незадолго до рассвета. Еще спустя четверть часа покинул крепость на острове и сам Ородрет.

Когда до границы пустошей оставалось всего две лиги, нолдор решили дать коням отдохнуть.

Смеркалось. На темнеющем небе начали проступать огни Варды.

– Разводите костры, – скомандовал лорд. – Потом до конца пустошей поедем без остановок.

Ночные дозоры на всякий случай усилили, хотя внутренний голос подсказывал Артаресто, что все обойдется без происшествий. И все же рисковать ему не хотелось.

Утром, едва на восточном крае небосвода забрезжила заря, они вновь тронулись в путь.

– Мелиссэ, тебя не затруднит принести мне из библиотеки пару свитков? Очень не хочу отвлекаться и потерять мысль, – попросил Куруфин, продолжая покрывать бумагу одному ему понятными знаками и символами.

– Эм-м-м, а где она? – несколько растерянно спросила Лехтэ.

Искусник обернулся и с удивлением посмотрел на жену. Всегда решительная и готовая помочь супруга смотрела несколько испуганно.

– Та-а-ак, – протянул он, быстро дописал пару слов и, отложив дела, подошел к жене. – Что происходит? Я был уверен, что ты уже хорошо ориентируешься в Химринге, тем более, что времени было много – мы же с Нельо почти все время куда-то ездили.

– Я ждала тебя в покоях, – ответила она. – За земляникой ходила как-то, помнишь?

Куруфин кивнул и ласково обнял любимую.

– Не бойся. Враг не проникнет в крепость, – успокоил он. – Ты даже не представляешь, насколько она хорошо защищена. Тебе надо было раньше сказать мне, мелиссэ.

– Я… меня не это страшит, – призналась она.

– Тогда что?

– Понимаешь, с того момента, как нас встретил Майтимо, меня не отпускает чувство, что он не верит мне… Курво, что происходит?

Искусник вздохнул, посмотрел в глаза Лехтэ и тихо заговорил:

– Понимаешь, так вышло, что Нельо больше всех нас знает про Врага. А тот способен, увы, на многое. В том числе и на личины. Увидев тебя, он решил проверить, ты ли это или же засланный Моринготто лазутчик.

– Что? – возмутилась нолдиэ. – Да как он…

– Тш-ш-ш, поверь, он правда знает, что и такое возможно. Понимаешь, когда там, на берегах Мистарингэ, он наконец пришел в себя, самым сложным было убедить его, что мы – это правда мы, а не мороки Врага.

Искусник замолчал, задумавшись.

– Нельо никогда не рассказывал о том, что пережил в плену, но его тело поведало нам о многом. Шрамы поверх шрамов, Лехтэ… это даже представить страшно, не то, что вынести.

Тельмиэль вздрогнула, кивнула и прижалась к мужу.

– Поверь, Майтимо первым закроет собой и тебя, и меня. Не задумываясь. Не медля.

Лехтэ в ответ несколько судорожно сжала ладонь супруга.

– А еще… ты чувствуешь тень Ангамандо. Это ее дыхание. Она стирает все краски окружающего мира, почти незаметно подменяя радость на тоску. Так Моринготто хочет убедить нас в невозможности победы нолдор.

– Ему это не удастся! – воскликнула вдруг порывисто Лехтэ.

– Нет, конечно. Ему недоступно то, что делает нас по-настоящему сильными.

Куруфин нежно поцеловал жену и предложил:

– Я покажу тебе крепость. Сходим вместе в библиотеку. И… не держи обиду на Нельо.

Лехтэ кивнула.

– Люблю тебя.

Только услышав от Арафинвэ, что ее старший сын собирается жениться на дочери Кирдана, и уже даже состоялась помолвка, Анайрэ до конца осознала, что теперь действительно все. Это не сон, не минутное настроение и не поездка к родителям – вся жизнь ее семьи отныне будет проходить без ее участия. Дети будут заключать браки, родятся внуки, и Единый знает что еще будет происходить – и все вдали от нее, без малейшего шанса увидеть и поучаствовать в этом.

Отложив в сторону письмо Финдекано, которое она в очередной раз перечитывала, Анайрэ накинула на плечи легкий плащ и вышла на балкон.

На Тирион постепенно опускался вечер. Со стороны Калакирьи долетал соленый запах моря. Или это ей только казалось?

Спустившись по ступенькам, она пересекла сад и пешком отправилась в сторону Альквалондэ. Может быть, прогулка вернет ясность мыслям?

Отчего-то до сих пор казалось, что разлука их ненадолго, и вся семья скоро так или иначе будет вместе. Теперь же разум подсказывал, что этого никогда не случится. Изгнанникам заказан путь назад, оставшимся запрещено покидать дом. Если только…

От пришедшей в голову мысли Анайрэ похолодела. Разумеется, если кто-то из ушедших погибнет, то после возрождения они вновь окажутся в Амане. Но это точно не выход! Уж лучше пусть она их больше никогда не увидит, чем такой исход.

Когда впереди, у самого края горизонта, забрезжили первые лучи рассвета, она наконец дошла до моря, и усевшись на берегу, положила голову на колени. Недалеко от этого места, во время одной из прогулок, они с Ноло впервые сказали о своих чувствах. Однако что ей делать теперь, она просто не знала.

Волны мерно накатывали на берег, ласково шепча что-то на незнакомом нолдиэ языке. То не был валарин – море не передавало жене Нолофинвэ послание Стихий, нет. Оно говорило о вещах более древних. Именно вода помнила и хранила изначальное слово, первую мелодию, заданную самим Единым.

Волны утешали Анайрэ, ободряли, но не могли они унять тоски, что рвала ее фэа.

Нолдиэ встала и медленно вошла в море. Все дальше и дальше от берега, все ближе и ближе к семье.

Мощная волна подхватила ее и с силой выбросила на берег. «Путь закрыт. Нет прощения ушедшим. Навеки прокляты дети твои и муж!» – суровый глас владыки судеб прозвучал на берегу.

– Нет! Не верю! Мы будем вновь вместе! – кричала Анайрэ.

– Только если они решат покинуть мои Чертоги, – холодно прозвучал ответ.

– Они… все будут там? – ужаснулась нолдиэ.

– Это не то, что ты знать должна, жена отступника!

Неожиданно тихий и незнакомый ей голос произнес:

– Твоя печаль уйдет. Даже брат мой не видит всего. Я плачу по каждому. И по твоим детям и мужу. И верь мне, Анайрэ, надежда есть всегда.

Голос исчез. Намо тоже не проронил более ни слова. Нолдиэ без сил опустилась на песок, в отчаянии, но молча, зовя любимого.

В последние дни Келеборн не находил себе места, словно неведомая ему сила куда-то звала, побуждая отказываться от привычных или запланированных дел. Вдобавок часто немело плечо, вызывая непреодолимое желание его почесать. Однако после легче не становилось.

– Ты сегодня такой мрачный. Что-то случилось? – раздался за спиной голос Галадриэли.

«Как она удачно, – промолвил тихий шепот. – Сейчас и проверим».

– Все хорошо, – бесцветно отозвался синда. – Только плечо меня тревожит. Может, глянешь?

– Конечно, мельдо. Где? – несколько взволнованно спросила Артанис. Что именно вызвало у нее беспокойство, дева сказать не могла, однако чувство волнения все нарастало.

– На плече, ближе к лопатке, – также безэмоционально отозвался Келеборн.

Нервэн аккуратно провела пальцами по прохладной коже любимого. Ни малейшей царапины, разве что… Она пригляделась: в глубине явно обозначилась темная сеть паутинки. «Неужели колдовство?» – подумала Галадриэль, начиная тихую Песнь, что слышали еще Древа.

Келеборн дернулся и впервые за несколько дней светло улыбнулся, повернувшись к любимой.

«Сделай ей больно! Сейчас же!» – раздалось у него в голове. Повиноваться не хотелось, и синда склонился поцеловать Артанис. Как только дева замолчала, ментальный приказ сделался в разы сильнее, и Келеборн прокусил губу Нервэн, с жадностью слизав выступившую кровь и тут же вздрогнув, осознав содеянное. «Я должен бороться! Не слышать этот голос, не подчиняться», – мысленно повторял он.

«Возьми ее здесь же! Сделай своей!» – раздалось в голове.

– Аккуратнее, мельдо, – растерянно проговорила Галадриэль, ощупывая вспухшую губу. – Что на тебя нашло, я…

Договорить ей не дали, рванув ткань богато расшитого платья, и тут же отступая.

– Нет! Прочь! Беги от меня! – закричал он любимой, стараясь как можно быстрее самому покинуть это проклятое место. Артанис же теперь не просто чувствовала – видела путы, что окутали Келеборна.

На этот раз слова ее песни звучали более властно и сильно, вынуждая совсем растерянного синду замереть. Нити паутины лопались, отпуская его разум, но удача в этот раз была не на стороне Нервэн.

«Беги! Прочь от нее! В Менегрот, скорее!» Эта команда совсем не противоречила настрою Келеборна, желавшему обезопасить мелиссэ.

Он устремился в лес, не задумываясь, зачем ему нужно попасть во дворец.

«Не успела! Она увела его! Уверена, это Мелиан. Кто еще способен на такое? Или же в Дориате есть иные союзники тьмы?» – думала Артанис, медленно оседая на мох. От пережитого потрясения деву начинало слегка колотить. Запахнув испорченное платье, она подтянула колени к груди и замерла.

– Галадриэль? – удивленный голос раздался совсем рядом. – Что тут произошло?

Артанис подняла взгляд и увидела Трандуила, замершего рядом.

– Я не знаю, – тихо призналась дева. – Но мне нужна твоя рубашка и помощь.

Быстро одевшись, Артанис взяла Орофериона за руку, поведав о странном поведении Келеборна и о чарах, что она ощутила.

– Значит, я не ошибся, – задумчиво произнес он. – Мне показалось, что я вновь в приграничье и что к Дориату приближается вражеский отряд.

– Куда он мог побежать?

– Не имею представления. Но я бы сейчас поспешил к королю – Тингол должен быть предупрежден.

– Но он тут же расскажет обо всем королеве и…

– А мы постараемся этого не допустить! Я знаю короткий путь ко дворцу. Ты со мной?

Галадриэль кинула и последовала за ним.

Едва отдышавшись, Келеборн замер у входа в тронный зал.

– Владыка сейчас занят, – церемонно произнес стоявший на страже синда. – Он просил не беспокоить.

– Это срочно, – рявкнул Келеборн и дернул ручку двери на себя.

Тингол был один. Он сидел, прикрыв глаза, повернувшись лицом к подаренной ему Артанис вышивке.

– Мелиан, я же просил меня не беспокоить, – с досадой произнес он.

– Это не она, – ответил Келеборн, тут же против воли добавив: – но ты прав, она здесь, со мной и во мне!

Почти мгновенно очутившись рядом с Элу, Келеборн выхватил кинжал и замахнулся, метя королю в грудь.

Лишь одного не учла майэ – синда не желал становиться убийцей, как и не хотел навредить Артанис. «Что я натворил? Что продолжаю делать?!» – собственные мысли прокрались к голову, когда он оказался рядом с вышитой картиной.

«Убей!»

– Как мы быстро! – проговорила Артанис, а Трандуил лишь улыбнулся.

– Скорее к королю! Мне кажется, я вновь чувствую это, – забеспокоился он.

Стража остановила их, сообщив, что Элу принимает сейчас Келеборна.

– Мы по срочному и важному делу, – наставительно проговорил Ороферион, но вновь потерпел неудачу.

Галадриэль начала петь, когда Трандуил еще только отворял дверь. Картина, представшая перед ними, была дика и ужасна. Келеборн повалил Тингола на пол и пытался дотянуться кинжалом до его шеи. Однако незадачливый убийца то усиливал нажим, то сам убирал руку.

– Это все нолдор виноваты! – эхом пронеслось по залам.

Стража натягивала тетивы на луки, а Галадриэль в отчаянии позвала любимого:

– Мельдо! Не сдавайся!

Путы рвались, не выдерживая искренней любви девы, но последняя паутинка, уже исчезая, успела отдать приказ – Келеборн направил кинжал себе в сердце. Трандуил смог лишь толкнуть друга, но не выбить оружие полностью. Лезвие глубоко вошло в грудь, но значительно выше.

Отчаянному крику Артанис вторил гневный возглас Мелиан, остававшейся все это время в своих покоях.

– Дрянь! Нолдорская выскочка! Посмотрим, что ты скажешь, когда я выставлю твоего ненаглядного Келеборна прочь! На границы, к паукам. Или ты сама не захочешь быть с ним после всего, что он посмел сделать? Жаль, не довел до конца. Но как же этот синда не желал причинить тебе вред, ведь я подталкивала его к тому, чего он сам так хотел. И Элу… почему не убил сразу же? Надо доработать. Отдам заклинание Лютиэн – пусть тренируется на поклонниках. А там я и обнаружу огреху.

– Лорд, палантир светится! – сообщил верный, вбегая в столовую.

Тьелпэ, как раз в этот момент примеривавшийся к вазе с яблоками, схватил самый аппетитный, желтый с красным бочком плод и бросился в библиотеку.

Оказалось, что вызывает атто.

– Мы возвращаемся, – сообщил он кратко.

– Наконец-то, – вырвалось у Тьелпэ.

Курво хмыкнул в ответ: