Текст книги "Славься, Темная Властительница! (СИ)"

Автор книги: ivan_kun

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 84 страниц)

Собравшиеся опасливо попятились к выходу, оставив королеву наедине с врачом. Девушка сидела в глубоком кресле, теперь её уже единственный глаз следил за тем, как вода булькает в ванночке для стерилизации. Боль приглушена единственно доступной сейчас анестезией, пустые бутылки у ног никто так и не убрал. Извлечение стрелы она переживёт, не в первый раз. Только осознание того, что глаз уже не вернуть, приводило в бешенство. Все мысли были лишь об этой утрате. Она бы тысячу жриц отправила на костёр, если бы оно помогло вернуть полное зрение. Но нет, Мерль права. Месть здесь бесполезна, и она не разбойница с большой дороги, а полновластная королева. Отныне вся эта земля подлинно принадлежит ей.

– Мне повторить? – произнесла колдунья уже спокойным голосом. Оркесса не шелохнулась, остался и жавшийся за её спиной филин.

– Дело одно, большое очень, – пробормотала Инь, теребя краешек бинта. Сейчас она, как и большинство орков, переживших битву, очень походила на мумию. – Байцы наши того, хотят удовлетворить свои естественные надобности. Ненаваиваивались они совсем, надо бы решить проблемку.

– Вот и решай проблемку со своими орками сама. Я вам не девушка для удовлетворения потребностей.

– Леди Инь имеет ввиду, что было бы очень здорово дать её людям слегка пограбить этот большой красивый город. А потом мы его отстроим, и они скажут нам спасибо, – осторожно заметил Гуамоко. – Орки в нашей армии не получают жалования, а помародёрствовать им пока толком не доводилось. В общем, наши друзья слегка в бешенстве. Полторы сотни орков, это совсем не страшно, а наш союз от этого окрепнет. Скоро нам их помощь очень понадобится. Я рекомендую...

– А я с тобой не говорила, – в филина полетела чернильница, жест обидный и доселе непозволительный. – Что ж у нас здесь за командир такой, если не может удержать в повиновении полторы сотни узких лбов? Хош набедренную повязку натянул бы на лицо, чтоб скрыть свой стыд от осознания, какую бездарность поставил во главе войска.

Фраза подействовала именно так, как и рассчитывала магесса: по телу личного телохранителя вождя пробежала мелкая дрожь, пальцы стиснули стальную рукоять глефы, глаза налились кровью. Сейчас взорвётся.

– Хош-Ага приказал мне выполнять всё, что ты скажешь, – она стукнула рукоятью оружия о землю. – Он сказал, что это хорошо для орков. Но то, что ты делаешь сейчас – плохо и глупо. Да, ты можешь приказать, и я пойду к войнам и скажу им засунуть мешки для добра в их зелёные задницы. Тех, кто не послушает – убью. Или меня убьют. Воля моего вождя священна. Только потом не будет такой силы, что сможет заставить войнов снова пойти за мной. И за тобой тоже. Так-то, – она скрестила руки на груди, пытливо вглядываясь в смуглое лицо женщины.

– Поступай, как знаешь...

Совсем не тот ответ. Телохранитель оказалась снаружи шатра, совершенно не зная, что делать. Голова болела сильнее многочисленных ран, скрытых бинтами. Что она знает? Ничего! Думать – это не для орков. По крайней мере, не для всех.

– Госпожа Инь размышляет? – поинтересовался филин. – Знаете, на западе, далеко-далеко, есть страна Тарлития. Страна как страна, но есть в ней один обычай: особь мужского пола имеет право, нет, даже обязана, во всём помогать особи женского пола. Просто так. Может на секунду представим, что мы из этой страны, и тогда госпожа Инь примет к сведению мнение Болтливой Птицы?

Оркесса недоверчиво свела брови.

– У меня своя голова имеется. Обойдусь без советов, – огрызнулась она.

– Так никто не говорит о советах. Представь, что я обязан помочь...

Армия Параракса входила в город, солдаты растекались по улицам и переулкам, брали под контроль квартал за кварталом. Первой выступила кавалерия, разбившиеся на десятки солдаты заняли дома самых знатных дворянских семейств. Прочие Хайницы – дома аристократов пониже. Это походило на соревновательный забег. С призами! Только хозяева призов об этом ещё не знали.

Пройдут года, и приказ, полученный солдатами, войдёт в учебники военной науки. Он был прост, он был гениален.

«Этот город отныне ваша добыча! Всё, что в нём есть, принадлежит вам! Приходите и берите столько, сколько сможете унести! Кто первый увидел – того и добро! А каждого, кто попробует вам помешать, можете смело убить или обратить в рабство!»

О, как возликовали орки, услышав слова Инь. Многие даже стали прибавлять приставку «Ага» к имени безродной. Только Мун горько усмехнулся, он единственный понял красоту манёвра человеков. Понял, но огорчился не сильно – маленький кусок большого пирога тоже кусок. А уж голодному и вовсе предел мечтаний.

Проблемы зеленокожих начались с того, что на старт они вышли вместе с людьми, которые тоже участвовали в соревновании, а орк хоть и быстрее человека, но только на коротких дистанциях. Так что к моменту, когда запыхавшаяся толпа варваров ворвалась в город, все самые вкусные места были уже заняты «впервые увидевшими». Вторым разочарованием стало то, что никто из горожан не желал оказывать сопротивления уроженцем Западных Гор. А без сопротивления человеков бить нельзя. Но человеки никак не сопротивлялись, даже когда их дома обчищали, даже когда выгребали содержимое кладовых, даже когда какой-нибудь уставший поникший орк умолял гладкокожих пырнуть его какой-нибудь железкой, чтоб можно было принести родителям скальп или череп. Наоборот! Трусливое создание либо падало в обморок, либо бежало долбиться в ближайшую стенку – вскрывать тайник, чтобы страшное и зелёное существо скорее покинуло его дом. В качестве прощального подарка налётчик обычно получал карту, на которой крестиками были отмечены дома наиболее зажиточных соседей. Ничто не сближает людей так, как общая беда...

Да-да, всё верно, человеческая часть армии займёт город раньше орков. Она не допустит грабежей и бесчинств. Они получили строжайший приказ бережно обращаться с местными жителями и их имуществом. Более того, их встретят как избавителей таманского края от нерадивого фанатика. Да, будут цветы и белые платочки, бросаемые вверх шапки.

Филин понуро опустил голову. Будь он человеком, улыбнулся бы своим мыслям. Верно, человеком он не был, но знал их прекрасно. План был лучшим. Лучшим из худших. Таков удел любого властелина. Как жаль, что Мизори никак не может понять этот момент.

Дверь гулко ухнула, слетая с петель. Черноволосый мужчина вытер взмокший лоб, топор, одолженный неподалеку, полетел на мостовую. Под восторженные крики троица ворвалась в дом. Впереди шёл Густаво, при всей своей благочинности мужчина оказался просто-таки идеальным налётчиком. В смысле, освободителем. Ведь они – благородная армия Параракса, которая освобождает несчастных угнетённых людей от ополоумевшего религиозного фанатика. Длинное вытянутое лицо с кучерявыми волосами, пропитанными грязью и потом, прямо-таки говорило о благородных намерениях.

– Ты только посмотри на это! – сероглазая девушка восторженно прижала к груди фарфоровую статуэтку, одолженную с тумбочки. – Чудо просто! Это ж из камня что ли?! Как такое из камня делают?

Шульц неохотно оторвался от серванта. Его навыков пока не хватало для совершения открытия большого ящика, да и силёнок тоже. В таком здоровенном шкафу, как ни крути, будет бутылка чего-нибудь крепкого и сверхдорого. Тётка свалила, Ульфрик склеил ласты, а к новому главнокомандующему он подход знает, благо с пяти лет бегал за спиртовой! Он ведь достоин повышения, взял в плен коня вражеского командира – подвиг всем на зависть. Меж тем послышался хруст и запор отлетел вместе с мясом, открывая доступ к высокоградусной добыче.

– Не обманул лавочник, – знаменосец, бережно прислонив штандарт к стене, разглядывая гобелены, картины, лепнину на потолке. – Пары безделушек из этого дома хватило бы на покупку лошади. А ещё можно заказать в мастерской двуручный меч с волнистым лезвием. Вот бы все бастарды так жили!

Всё верно. В доме проживали внебрачные дети какого-то богатея. Охраны не было – ушли на войну, так что дом был лёгкой добычей. Хоть Её Величество Торвальд и не дозволяла грабить, но кто заметит пропажи пары монеток или дорогого платья? Разве эти мерзкие таманцы не пытались убить их сутки назад? И вообще, чем мизорсбуржцы хуже орков?! Да и не грабят они, а взимают репарации в пользу короны. Именно, местным не отделаться криками «Да здравствует Мизори!», «Долой тирана Олафа!» и гирляндами цветов. Согласно законам логики благодарность есть неопределённая величина, способная переходить из формы виртуальной в вещественную форму. Длинные пальцы ухватили краешек кружевной скатерти.

– Что, именем богов, здесь происходит?! – освободители обернулись на голос, раздавшийся со стороны лестницы. Коренные жители дома в лице средних лет женщины, мальчика-подростка и двенадцатилетней девочки спускались со второго этажа. – Кто-нибудь, позовите стражу!

– Потише, уважаемая, низнаю-как-вас-там, – махнул рукой Шульц, отчего трофейное кольцо, явно не по размеру подобранное, соскочило с пальца, улетев в горшок с кактусом. – Разве вы не видите, что мы заняты? Забираем ваши вещи на сохранение. А то мало ли, землетрясение, пожар... У вас тайник имеется? Деньги? Драгоценности? Эти, как их там... бумажки, которые в ломбардах меняют на золото?

Лицо женщины побагровело.

– Да как вы смеете! Грабёж – тяжкое преступление! Где ваш командир?! Я всё ему расскажу!

Шульц с Густаво смущённо повернули головы в сторону Леи. Как раз сейчас девушка изготавливала фату из занавески и серебряной цепочки от часов. Приметив внимание, сфокусированное на своей персоне, Свенсен ойкнула, едва не выронив зажатый под мышкой коврик.

– Сержант Лея Свенсен, лучники, четвёртая полурота, – представилась защитница короны, стараясь смотреть собеседнице в глаза, а не на серёжки.

– Ах вот как?! – хозяйка буквально взорвалась, бархатно-шёлковой волной она метнулась вниз, едва не сбив с ног знаменосца. Отчаянно попыталась посмотреть на него сверху вниз, топнула ногой, повращала глазами и, не находя слов, погрозила мужчине кулаком. – Тогда я буду жаловаться Сэру Раймонду! У меня длинные руки! Вы ещё пожалеете!

– Длинные руки можно укоротить, – холодно заметил недавний сапожник. Рука его, кстати, тоже вовсе не короткая, легла на торчавшую из-за пояса рукоятку ножа. – Смею заметить, угрозы в адрес солдат во время выполнения боевой операции могут расцениваться как сопротивление. А сопротивляющихся нам дозволено карать по законам военного времени. И не стоит пугать нас местными чиновниками, мы подчиняемся только королеве Торвальд и главнокомандующему Гюнтеру.

– Торвальд?! Этой шлюхе, убившей...

Договорить ей не дали. Была у Густаво одна дурная привычка – оскорблений в адрес своей госпожи он не переносил. И если в ответ на шутку мужчина просто дулся несколько часов, то брань почти всегда заканчивалась для говоруна печально. Ну, или для Ремильеро, если последний был сильнее его. Женщина к таковым явно не относилась, да и её зубы заметно уступали в прочности его кулаку.

Послышалось пронзительное «Мама!», заплакала маленькая девочка. Сыпля проклятиями, парнишка бросился вперёд, но не помогать пытающейся вправить челюсть женщине, а в сторону столичных солдат, на ходу вынимая рапиру.

Всё верно, у него было оружие и, похоже, он собирался его применить по самому прямому назначению. Даже предупредительная стрела не смогла остудить пыл малолетнего хулигана, как позже объявит комиссия по расследованию этого дела. Знаменосец чертыхнулся – меч ему всё ещё не выдали, так что не подоспей Шульц вовремя, взвод остался бы без главного кашевара и портного.

Скрежет металла о металл, рапира неизвестного встретилась с гладиусом Шульца. Вслед за этим противники синхронно отскочили назад. Словно по учебнику, они собирались оценить навыки и реакцию друг друга. Что ж, похоже, что они одинаковые. Только за спиной молодого Хайница стояла девушка с луком, значит нужно как можно быстрее сцепиться в ближней схватке. Не тратя времени на размышления, бастард бросился вперёд, делая серию выпадов. Поспешность наказуема: первый удар ушёл в пустоту, второй отклонён слегка в сторону, а на третий гарда гладиуса сплелась с клинком рапиры и со скрипом поехала вперёд. Удар головой, нос таманца разбит, хватка ослабла, и ловко подцепленная гардой рапира летит в сторону. Проигравший получает коленом в живот. Теперь он на полу, жадно глотает воздух.

– Ну да вот надо же! Это мой первый! – племянник Греты, не скрывая радости, занёс меч над поверженным противником и замер. Время насладится секундами торжества человека над грязным мятежником, как говаривал Густаво. Сколько же раз он представлял себе этот момент. Победить в чистом поединке! Теперь он совсем взрослый! Старшие перестанут задирать, родня начнёт принимать всерьёз, а девчонки смотреть совершенно иными глазами. Дело за малым.

Меч устремился к цели, но снова замер. Шульц с неохотой отметил, что лезвие отчего-то не торопится перерезать глотку зарвавшегося юнца. Лицо врага всё явственнее отображается в его памяти, тонкий нос, золотистые глаза и длинные бледно-голубые волосы. Столько страха во взгляде, столько злости и бессилия...

– А к чёрту тебя, живи! – нехотя буркнул молодой Хайниц, убирая оружие в ножны. – Главное, что я тебя уделал, – он обернулся к напарникам. – Хоть и ублюдка, но аристократа! Вы ведь все видели? Расскажете нашим?

Юноша не заметил, как за его спиной казалось уже поверженный противник выхватил кинжал. Изогнутое лезвие ловит свет витражей. Повинуясь испугу на лицах друзей, боец четвёртой полуроты оборачивается лишь для того, чтобы осознать, что вытащить меч или защититься он уже не успеет. Холодная сталь отразилась в зрачках могильным холодом. Что-то просвистело в воздухе, тонкие пальцы сомкнулись на теле стрелы.

– Это как? – слова златоглазого паренька застыли в тишине.

Стрела. Длинная, гладко отполированная, она насквозь прошила его шею. Вокруг того места, где шлифованное дерево погружалось в кожу, проступила тёмная кровь. Секунда, другая и тонкий ручеёк сменяется пульсирующим потоком. Взгляд на измазанные кровью пальцы. Глаза закатываются, потерявший сознание человек падает на пол.

Мурашки пробежали по коже. Она не хотела, чтобы всё обернулось именно так. Только тренированным пальцам не прикажешь, к тому же стрела не меч, будучи пущенной, её уже не остановить. Внутри похолодело. Это точно она сделала? Где-то рядом кто-то завопил, где-то рядом кровь мажет бледно-голубые волосы и дорогой ковёр. Эти вопли раздражают. Слишком громко, слишком грубо. Почему она никак не заткнётся? Слушать противно! Без неё тошно! Как же её заткнуть?

– Сволочь! Дрянь!!! Уильям, сынок!! – развороченный рот с разбитыми губами делал оскорбления ещё более мерзкими. Но стрела, вошедшая прямо в кровоточащую пасть женщины, утихомирила крикунью. Судя по всему, навсегда.

Благодатная тишина. Что? Нет! Опять?! Ещё одна стрела извлечена из колчана. Вот она ложиться на тетиву, пальцы натягивают тугие плечи лука, четырёхгранный наконечник смотрит на сердце девчонки, разразившейся очередным монологом на тему того, как однажды отомстит и самой Торвальд и её гнусным собакам. Строить прогноз перед лицом смерти? Глупо.

– Ну, довольно уже, – длинные пальцы мягко опустили уже готовый выстрелить лук. – Оно, конечно, неприятно, но ведь мы не настолько верим балладам, чтобы убивать детей, опасаясь призрачной мести. Пойдём отсюда. Ты молодец, спасла меня и Шульца, – мужчина приобнял ротного за плечи, направляя к выходу. Следом неуверенно шаркал Хайниц. Осознание того, что минуту назад его могли убить, крепко засело в голове. Юноша непроизвольно откупорил с таким трудом добытую бутылку, делая несколько глотков. Алкоголь пошёл по кругу, освободители Тамана снимали стресс.

– О боги, я кое-что забыл, – внезапно взвился Густаво, когда дом остался уже позади.

– Штандарт?

– Его! Чёрт побери! А ещё серёжки этой суки. Должны же мы получить хоть какую-то моральную компенсацию от этих ненормальных?

Парень согласно кивнул. Лея промолчала.

– Тогда ждите здесь, я сейчас.

Дверь тихо скрипнула. Штандарт в углу, там же, где он его оставил. Серёжки тоже на месте, вместе с ушами и трупом. И девочка никуда не делась. Юная мисс Незаконнорожденная сидела на краешке ступеньки, хлюпая носом, и, видимо, производила анализ своего будущего. Внимание на Ремильеро она обратила лишь после того, как длинный силуэт загородил источник света.

– Я, конечно, не верю балладам, – задумчиво изрёк сапожник, доставая нож. – Но иногда стоит перестраховаться.

Лёгкий ветерок едва надувал паруса каравеллы. Судно покидало родную гавань с неохотой, точно имело живую душу, будто осознавало, что уже никогда не вернётся в порт, на верфях которого было некогда построено. Происходящее напоминало старинные предания о том, как два тысячелетия назад беженцы с потерянных континентов отправлялись в великое плаванье. С мачт доносились выкрики матросов, рулевой держал курс в открытое море, капитан о чём-то трепался с какой-то аристократкой. Крики чаек, солёный воздух проникает в лёгкие. А взгляд прикован к длинной борозде волн, уходящей из-под киля и постепенно исчезающей вдали.

– Ты в порядке? – его руки легли на плечи девушки, слегка сдвинув золотистые волосы. Эмми вздрогнула, скорее от неожиданности, нежели от боли. Да, её организм ещё не скоро восстановится, но Фрай помнил об этом и был крайне обходителен.

– В порядке, – маленькая ладошка сомкнулась на руке мужа, – просто до сих пор не могу поверить в то, что всё закончилось именно так.

– Я тоже, – низложенный граф задумчиво всматривался в медленно удаляющийся город. – Кто мог помыслить, что эта женщина окажется столь милосердной? Это даже не смешно. Но Эмм, я давно хотел сказать... Может мы ошибались всё это время? Любой человек может объявить себя героем или злодеем. Что это изменит? Ничего. Если судить по делам, то Торвальд не сделала и сотой части тех злодеяний, что уже есть на моей совести. Мы хотели убить её, а она нас пощадила. Кто после этого служитель тьмы?

– Мизори, – ответ сорвался вместе с тяжелым вздохом. – Олаф, элементалисты совсем не так глупы, как может показаться. Я всё понимаю, только ты кое-что забыл. И Торвальд забыла. Пусть неловко, пусть не очень удачно, но ты начал меняться. Путь к свету никому не даётся легко, в начале ошибки неизбежны. Так всегда. А что с Мизори? Она тоже начала меняться. И что станет с ней в будущем? Во что она превратиться через десять лет? Двадцать? Пощадила бы нас Мизори из будущего? Знаешь, кроме любви к справедливости и свету, кроме твоей мести у меня была ещё одна причина поступить так, а не иначе. Я не хотела, чтобы мой дорогой друг, та, в кого верила я и множество других людей, превратилась в нечто холодное и бессердечное. Ведь правитель это не просто человек. Это лидер – пример для подражания. Правитель – всегда герой. Но чудовище не может быть героем. А Мизори станет чудовищем, рано или поздно. Ход времени не дано остановить никому.

– Что ж, пусть тогда это случится поздно.

Они молча смотрели, как удаляется берег за кормой, а впереди багровый закат раскрывал свои объятия. Красное солнце, словно сошедшее с полотна живописца, мерно опускалось за черту горизонта. Возможно, они ещё вернуться в эту страну. Лет через десять. А может быть двадцать.

Конечно «наша светлость» вернётся. Проблема, она как бумеранг или герпес – всегда возвращается. Здесь с мастером Клаусом не поспоришь. Мисс Танарис, этот герпес, принесёт нашей земле немало бед. Но выбор всё равно остаётся за нашей королевой. Трудно объяснить ребёнку вред огня, пряча от него спички. Всё, что я могу сделать – следить, чтобы наша малышка не забралась в кремационную печь.

Эти слова Гуамоко всплывали в голове Мерль, пока она осторожно приближалась к холму, на вершине которого, обхватив руками колени, сидела Мизори Торвальд. Её лицо было обращено в сторону моря, где медленно уходил за горизонт небольшой кораблик, а покорённый город простирался у её ног. Поверженный враг изгнан, только радости отчего-то не было.

Эльфийка грустно вздохнула. Обжечься, значит? Сейчас лицо королевы пересекали полосы бинтов, скрывающие выбитый глаз. И пускай ранения почти зажили, повязку снимать девушка не торопилась. Гораздо приятнее видеть половину мира из-за того, что мешает бинт, нежели из-за того, что тебе нечем его видеть. Иллюзия выбора, как если бы какой-нибудь эльф вдруг начал вести себя как орк или гоблин, рассуждая о том, что теперь-то он больше не часть остроухой расы. Но даже иллюзия лучше, чем ничто.

– Мизори, – губы произнесли имя королевы, – я не хотела тебя тревожить. Но лучше рано, чем поздно. Я смогу изготовить глаз из стекла, вроде того, что недавно сделала Грете. Видеть он, правда, не сможет и его придётся вынимать перед использованием магии, но это всё, что я могу.

– Спасибо тебе, Мерль, – колдунья обернулась, выдавив дежурную улыбку. – Но не нужно. Всё равно ничего уже не скрыть. Лучше сделай повязку какую или заплатку, чтобы не сгорела после первого заклинания.

– Конечно! У меня осталось ещё немного обрезков кожи угря и чуточку митрила, – с готовностью выпалила пленница.

– Мерль, – шатенка тряхнула головой, словно сбрасывая с себя усталость. – Мерль, я ведь на тебя не орала. И не сержусь на тебя. Так не веди себя, будто в чём-то виновата.

– Миз, я просто хотела сказать, что ты поступила правильно. Взгляни на Эмму Танарис. Она предала свои идеалы, стала жестокой и расчётливой ради того, что считала высшим благом. Но она проиграла и теперь у неё нет ни идеалов, ни светлого царства. Монарху надлежит поступать так, как он считает нужным, а вовсе не так, как выгодно. Сейчас многие говорят о том, что ты слишком добрая и всё в этом духе. Но ты пожалела друга! И простила его. Это очень-очень здорово. И что бы ни случилось в будущем, я всегда буду тобой гордиться. Конечно, я понимаю, что тебе сейчас очень плохо. Быть преданной – очень обидно. Но лучше уж быть преданным, чем предать. Всегда верь своему сердцу. Я так думаю.

– Сердцу, говоришь? Спасибо, – Мизори снова улыбнулась, на этот раз по-настоящему. Ощущения от эльфийских пальчиков, расчёсывающих волосы, пробежали по коже. – Только я человек, Мерль. Мы, люди, вынуждены иногда включать голову, иначе рискуем её лишиться.

Люди… Сколько лет прошло с того момента как в первый раз прозвучало «Украдите меня, пожалуйста»? А она так и не поняла. Она всегда думала, что зло для Тёмных Властелинов сродни ненависти дроу и ярости орков, только это не так. Они имеют возможность выбирать, могут колебаться. Они между светом и тьмой. Они свободны, и этот выбор страшнее самого страшного проклятия. Мерль может поступать так, как подсказывает ей сердце, и этот выбор всегда будет правильным. Но ни одному человеку не дано подобного, они обречены вечно страдать, какой бы тропинкой не пошли.

– Как с той коровой, – задумчиво изрекла элементалистка. – Куда не шагни, вляпаешься в дерьмо. Но ты верно сказала тогда – я королева. И поступать должна как королева.

– И ты поступила как королева! – воскликнула остроухая. – Вопреки всем личам и филинам сделала что-то от чистого сердца, не оглядываясь назад. Победив всё, прагматизм, логику, молву и собственный гнев. Это и значит быть правителем. Быть героем, которым ты не переставала быть ни на минуту.

– Ааах, чтоб тебя! – колдунья не удержалась от смешка. – Если все пленницы так же воспевают своих похитителей, то я, кажись, понимаю, отчего их похищают.

– Здравствуй, Тёмная Властительница, – Мерль села напротив. Улыбка рыжей девушки возникла на лице как солнце в пасмурный день.

– Здравствуй, Мерль… – Торвальд непонимающе посмотрела на свою личную пленницу.

– Да нет же, – хихикнула эльфийка. – Здравствуй, Миз! Не болей! И будь счастлива несмотря ни на что и ни на кого! – полцентнера эльфятины повисли на элементалистке. Та не сопротивлялась, но и не ответила. Девушка в чёрных доспехах по-прежнему смотрела в даль своим единственным глазам, словно пытаясь найти ответ на главный вопрос в своей жизни.

Что же надо было сделать с той самой проклятущей коровой?!

День клонился к закату, а на следующий день Мерль узнала, что судно Эмми и Олафа попало в сильнейший шторм. Не выжил никто, даже из обломков уцелела лишь обгорелая верхушка мачты. Народ поговаривал, что сами боги свершили свой суд над покусившимися на королевскую власть мятежниками. Те же, кто был рангом повыше, стали чаще смотреть под ноги королеве и увеличили угол приветственного поклона на пятнадцать градусов. Что касается королевской пленницы, она так и не решилась расспросить Мизори об этом. К тому же, приближались события, которые в ту пору мог предсказать почти любой, но никто не мог в полной мере к ним подготовиться.

====== Немного о торжествах ======

Свадьба среди представителей правящей аристократии явление не такое уж частое и потому очень значительное. Как правило вступают в брак люди такого статуса раз в жизни, оттого иногда проходят годы, прежде чем сливкам общества выпадает возможность напиться до поросячьего визга, опробовав на прочность печень, желудок и выносливость поваров. А впрочем, каждый в подобном мероприятии ищет что-то своё.

Алисия Бальмонт была одной из таких людей. Людей, готовых потратить несколько недель, отсиживая зад в коляске ради получения на этот самый зад кратковременной высококонцентрированной порции приключений. И путешественница не прогадала. С первых часов Таман радовал её необычными природными явлениями. Например, почти все как один жители рассказывали страшные истории о разграбление города орками. Что в этом странного, спросите вы? Наверное то, что после разграбления орками обычно не остаётся никаких людей. А от домов не остаётся даже фундаментов. Да, для города, пережившего гражданскую войну, столица северо-западного графства была на удивление мирной. Ни виселиц, ни отрубленных голов, ни сожжённых домишек, ни работорговцев. Только редкие группы солдат в синей форме, преимущественно патрулирующие кабаки и бордели – поистине беспредельная жестокость.

Вот запряжённая серой лошадкой коляска остановилась перед таманским замком. Глаза старушки прошлись по сюрреалистичным стенам здания, морщины разгладились. Прекрасная работа, это место воистину вдохновляет. Закутанная в мантию женщина подошла к воротом. Как и ожидалось, алебарды сошлись аккурат перед её носом. Всегда так. А чего ещё ожидать, если приходишь без приглашения? Мальчик, тащивший большой ящик, озадачено посмотрел на свою нанимательницу, но та лишь успокаивающе подмигнула ему. Храня молчание путешественница открыла наплечную сумку, извлекая наружу семь баночек краски и небольшой сосуд с водой. Женщина слегка приподняла палец – с одной из баночек слетела крышечка. Стражники, поражённые видом магии и одновременно озадаченные столь необычным её применением, продолжали удивлённо пялится, а между тем, повинуясь движением рук, краски из баночек покидали свои обители, замирая в воздухе разноцветными каплями. Немного воды, и цветастая мозаика обратилась чёрной сферой, размером с куриное яйцо. Руки расходятся в стороны, и теперь сфера стала тонким чёрным квадратом. Золотые глаза старой женщины впиваются в картину. Чернота отступает, вернее вновь распадается на цвета, десятки, сотни, тысячи цветов. В течение минуты перед охранниками представали горы, на вершинах которых сверкал снег, леса с колышущимися листьями, бурливые реки, образы фантастических зверей и птиц, одна за другой картинки оживали, словно рождавшее их воображение вовсе не имело границ. Хлопок в ладоши, и краски возвращаются на своё место.

– Можете пройти, госпожа Бальмонт, – правый стражник почтительно поклонился. В дворцовой охране служит не абы кто, и такого знаменитого человека попросту не могут не признать. Всё верно, Алисия – художница. Тот редкий случай, когда могущественная колдунья избрала дорогу отличную от войны или услужения какому-либо монарху. Её жизнью было искусство, её лучшими друзьями – краски. Прошедшая слияние водная элементалистка не один десяток лет путешествовала по Континенту, создавая свои маленькие шедевры. Иногда работала за деньги. Портрет, написанный ею, стоил небольшое состояние. Хотя несколько раз наоборот, платили за то, чтобы работу никто не увидел. Пьяные дворяне порой творят вещи очень забавные. Вот буквально года два назад Сэр Эрик и мессир Алтон из Лурезилья…

– Госпожа Алисия, – воспоминание приятное, но весьма пошлое, прервал голос молодого мужчины. – Как всегда без приглашения, но мы с Леандрой будем рады вас видеть.

Как мило. Высокий молодой человек стоял под руку с очаровательной девушкой. Никак новобрачные, ведь чёрный и белый – их цвета. Глаз опытной аристократоведки бегло осмотрел обоих. Хорошая пара, только парень, кажется, слегка неуклюж, а девушка излишне робкая, да и с пропорциями переборщила. Видимо известную дворянскую формулу «как у эльфийки, но чуточку больше» трактовала немного не так, решив, что эльфийка имелась в виду тёмная. Эх, но такие уж они, элементалистки. Алисия сама порой завидовала людям, получившим власть над стихиями огня или воздуха. Они хоть знают, как будут выглядеть завтра.

– Стандартные условия, – женщина вежливо поклонилась. Молодые люди поклонились в ответ. Действительно чудесные, ведь по этикету делать это не обязаны. Особенно Леандра, бывшая придворная волшебница леди Ольхредбах, она стояла много выше по социальной лестнице, нежели странствующая художница. – Я пишу для вас любой портрет, такой, какой вы попросите, а потом рисую что угодно, кого угодно и в каком угодно состоянии.

– О, ничего не имею против, – согласился парень. – Просто хочу предупредить, что хоть я отныне и являюсь графом, графство – часть Параракса, коим правит королева Торвальд. И если вы будете излишне внимание уделять её персоне, то может получиться так, что Её Величество Мизори сделает что угодно с вами.

– Воздушная элементалистка? Разбираемся в таких. Как говаривали в Академии, «хочешь жить весело – выбери в спутники жизни воздушного мага, красиво – водяного, долго – духовного, а счастливо – земляного», – Бальмонт подмигнула жениху. – Так что прими мои поздравления, ты не прогадал.

Джерри и Леандра ещё какое-то время смотрели вслед удаляющейся художнице. Им предстояло столько всего сделать, начиная от первой брачной ночи и заканчивая восстановлением потрёпанного гражданской войной графства. Алисия же со спокойной душой направилась к небольшому балкону. На мгновение колдунья замерла перед стягом, изображавший королевский герб: четырёхлучевая звезда и четыре малых стрелы, отходящих от её центра. Все верно, роза ветров. А чего ещё ожидать от государства, выбравшего себе в спутники воздушного элементалиста? Весёлая жизнь им точно обеспечена.