Текст книги "Славься, Темная Властительница! (СИ)"

Автор книги: ivan_kun

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 84 страниц)

– А ты их потрясти не пробовала?

– Что?! Отбирать последнее у голодных и больных?! Да что за монстр решится на подобное?! К тому же что могут решить пара-тройка хлебных корок?

– Ну почему сразу «монстр»? Это обычная практика. И если даже последнее – сами виноваты, что так мало запасли.

– Долг армии защищать крестьян, а не обирать их, – возвела перст в вертикальное положение номинальная королева.

– Нет, ты что-то путаешь, – прыснул в бороду полководец. – Крестьян придумали для того, чтобы они содержали армию.

– Вы больше не армия, я вас распустила.

– Распустила?! – в этот раз Форкинс не удержался от смеха. – Девочка, армию нельзя распустить. Ты не можешь сказать вооружённым людям «Идите по домам» хотя бы потому, что у них нет домов, они не умеют возделывать землю, да и земли у них тоже нет. Всё, что они могут – ходить строем и драться. И если ты их отпустишь, они продолжат это делать.

– А, поняла, – девушка наигранно махнула рукой. – Вы ничем не лучше обычных бандитов.

– Будь на моём месте кто-то из этих «обычных бандитов», тебе бы потребовался очередной ремонт челюсти, но ты говоришь со мной, и вот что я отвечу: я и мои люди лучше бандитов. Мы лучше вооружены и подготовлены, у нас лучшая организация, у нас есть санитарная служба, маг и боевые механизмы. Мы – не мусор, собравшийся, чтобы убивать и грабить, нас создали, чтобы убивать и грабить во славу Параракса.

Торвальд сидела открыв рот и не знала, что ответить. Зы говорил правильные вещи и вместе с тем был абсолютно неправ.

– Если бы у меня была армия, я бы использовала её только для защиты, – робко предположила девушка.

– Что ж, поздравляю, она у тебя была...

– Мой генерал, – ординарец робко жался у дверей, разглядывая подкладку шапки.

– Да что же это такое?! Я ведь сказал не беспокоить!

– Мой генерал. Тут такое дело. Атма, кажется, умирает. Большинство офицеров уже там. Вас тоже ждут, вернее, долго ждать не смогут. Конечно, мы нарушаем приказ…

– Всё в порядке, – лицо командующего потеряло всякую эмоциональную окраску. – Ну почему же вот так сразу все и всё? – пробормотал он, заворачиваясь в плащ. – Скажи, что я, нет, что мы сейчас придём.

– Я не пойду, – отрицательно качнула головой Рахиль.

– Точно?

– У меня тут гиря в полсотни килограмм.

– Можешь взять с собой, ей всё равно недолго осталось.

– Да, и дерево тоже возьмём, – женщина кивнула в сторону стенки, за которой должен был находиться бывший посох. – Я сказала, иди один.

Колдуньи проводили его глазами. Когда гном скрылся, Рахиль молча встала и, опёршись о столб, закрыла глаза.

– Атма – одна из Хайницев. Наверное, самый старый член компании после меня и Форкинса. Она – важный человек, своего рода легенда, талисман, хотя уже давно не сражается. Впрочем, ты сама увидишь. Вот, надевай, – она бросила в сторону Торвальд узел с одеждой. Внутри оказались синие штаны и куртка из плотной синей ткани, белая рубаха и такого же цвета кальсоны, кожаная портупея и подшлемник, выполненный в виде синей шапочки с ушами. – Я отведу тебя до стоянки Хайницев, а дальше просто попробуй подойти поближе, ни с кем не разговаривай, просто делай скорбное лицо.

– А дерево тоже с собой потащим? – усмехнулась Мизори, пытаясь просунуть ногу в штанину. – Или оно само пойдёт?

– Вот ты его и понесёшь, – совершенно серьёзно ответила старшая элементалистка. – А заодно и меня, да смотри, чтобы без фокусов.

В следующее мгновение входные шторки разошлись, и внутрь, едва втискивая массивную крону, вошло дерево. Изрядно уменьшившееся растение лениво перебрало ножищами, а потом, громко шелестя листвой, встало посреди шатра. Рахиль подошла к нему, провела рукой по стволу – толстая кора разошлась, затягивая руку женщины вовнутрь. Несколько минут, и от Рахиль не осталось и следа, а вскоре и само дерево начало уменьшаться в размерах, пока, наконец, на его месте не осталась сучковатая палка.

«Возьми меня», – голос раздался прямо в голове Мизори. Всё верно, корни-то по-прежнему связывали их. – Правильно рассуждаешь. Теперь твои глаза – это мои глаза, твои уши – мои уши. Я действительно благодарна тебе, юная Торвальд, за то, что ты сейчас с нами, с простым человеком подобное слияние было бы невозможно. А теперь подними меня и отнеси к стоянке Хайницев. Если тебя остановят, я скажу, что отвечать. И не думай от меня избавиться, ты всё ещё живёшь за счёт моей силы: не станет меня – и твоё существование оборвётся».

– Как скажешь.

– Ребята, мне действительно неудобно, что всё так получилось. Семьдесят лет я посылала вас на смерть, «Слава или Смерть», говорила я. Вы умирали, и слава порой обходила вас стороной, а меня отчего-то стороной обходила только смерть.

В толпе не было видно говорившей, но гробовая тишина, царившая над поляной, позволяла расслышать каждое слово. Мизори, поначалу со скепсисом отнёсшаяся к идее прогулки по лагерю, внезапно поняла, что сейчас никому нет никакого дело ни до кого, кроме обладательницы этого хриплого надломленного голоса, умирающей где-то там.

– Надеюсь, вы не обижаетесь на меня за этот спектакль. Просто мне всегда хотелось помереть с помпой. Ребята, поднимите меня повыше, хочу видеть всех вас… – носилки выросли над толпой, но человека, лежащего на них, всё равно было не разглядеть. Слишком далеко он был. Лишь солнечные блики, отражающиеся от зажатого в руке клинка, и длинные седые волосы. – Ну что за рожи… Столько вас перебили, а как ни посмотрю, вас всё больше и больше. Да, какие-то вы невесёлые, даже странно, неужели никто не ждёт наследства старой Атмы? Там, знаете ли, много накопилось. А, не смеетесь? Ну и к барлогу вас! Сейчас будет то, чего вы все ждали. Торжественная прощальная речь от умудрённой опытом и маразмом старой курицы. Солдаты, как я уже сказала, мне очень стыдно перед вами, стыдно за такую неприлично долгую жизнь, за то, что как якорь тянула вас в прошлое. Война не любит прошлого, война всегда смотрит в будущее, война любит самое новое оружие, пьет самую молодую кровь. Стиксу не нужны старики, ему нужны молодые, поэтому сейчас я трясусь от страха, представляя, как предстану перед нашим богом. Я вспоминаю свою жизнь и жалею, что столько раз отказывалась от смерти. Наверное, даже для вас мои слова звучат как бред, наверно это и есть бред. Иные называют нас безумцами, но война – это и есть безумие, и я хочу… Пусть и дальше меняются стратегии, люди и оружие, но то безумие, дикость и азарт, что дарит битва, пусть сохранятся на века. И знаете, я смотрю на ваши лица и понимаю, что моей мечте вряд ли предстоит сбыться. Хайницы превратились в сборище сосунков. Наша кровь уже не так горяча, наши сердца зачерствели, а головы забиты посторонними мыслями. Моя вина… Зря подписались на эту гарнизонную службу. Ну ничего, у меня есть ещё пара минут, и их хватит, чтобы обеспечить вам весёлое времяпрепровождение на годы. Ульф, мальчик мой, подойди к бабуле. Я прошу Гартона меня простить – ту традицию, что заложил мой предшественник, я не могу продолжить. Ульф, может, ты и не самый старший, но ты – именно тот, кто нужен нашему роду. В твоих глазах я вижу жажду крови, что бушевала во мне когда-то. Да, возможно, ты не так опытен, как другие, ты допустишь ошибки, но именно это и сделало нас сильными. Не безупречность, а упорство, ярость и способность всегда идти вперёд, умение искать новые пути. Дети мои, этот человек поведёт вас в новое время, далеко, за горизонт, покажет вам, как надо воевать. Не бойтесь учиться, не бойтесь меняться, никогда ничего не бойтесь… А теперь ты, Зы. Ты был мне командиром, был мне как отец. Меч я взяла по своей воле, но именно ты направлял его, ты обучил меня, ты зашивал мою первую рану. Зы, всех слов мира не хватит, чтобы выразить мою благодарность, и всех сокровищ будет недостаточно, чтобы отплатить тебе. Я не говорю «прощай», я говорю «до встречи». В чертогах Стикса… Надеюсь, в Великой Битве мы будем на одной стороне. И наконец, ты. Я знаю, что сейчас ты где-то здесь, что слушаешь мои слова. Тебе, наверное, противно. Я понимаю. Сейчас я сама учу их жизни. А они не понимают, с кем я говорю и о чём. Хочу попросить у тебя прощения. Знаю, каково это – видеть смерть своих детей. Это больно, героическая смерть всё равно остаётся смертью. Не держи на меня обиды, всё именно так, как должно быть. Именно так… – Последний вздох сорвался с губ старухи. Рука, сжимавшая меч, безвольно повисла, но женщина не разжала пальцев.

«Пойдём…» – прозвучало в голове.

Он чувствовал себя совершенно разбитым. Блуждал между палаток, будто призрак, то и дело прикладываясь к фляжке. Как же оно так? Почему сейчас?

Сев на одно из брёвнышек, бородатый генерал отхлебнул ещё чуточку. Видевший в жизни десятки тысяч смертей, он думал, что окончательно утратил способность чувствовать, но нет. Тягостная боль в груди говорила, что нет…

Атма была ему как дочь, он помнил её ещё восьмилетней девчонкой. Непоседливая была, шкодливая. Что-то тянуло её к солдатам. Ясные голубые глаза всегда с увлечением изучали грани мечей и шрамы на телах ветеранах. Они всегда ругались с матерью. Та ненавидела оружие, ненавидела раны, из лечения которых состояла её жизнь. Когда Атме исполнилось тринадцать, она смогла вырваться из-под присмотра и каким-то чудом добраться до места сражения. После боя Рахиль отказалась возвращать дочери руку – та замахнулась на неё мечом. Не вмешайся в тот раз Зы, дело закончилось бы очень печально, а не просто печально. Они отреклись друг от друга. Было бы безумием оставлять подростка без надзора, и гном взял её на поруки, приписал к отряду лёгкой кавалерии, начал учить. Де Вальдос пыталась этому противиться, но гном не мог бросить девочку. Что-то похожее произошло с его дедом. Прадед долго выбивал для него пост инженера, а тот, вместо того чтобы продолжить семейную традицию, смылся с деньгами заказчика, сколотил ватагу лихих бойцов и начал непростую карьеру наёмника. Оно порой случается, Зы знал. Когда война у тебя в крови, ты не можешь заснуть, если не нанизал кого-нибудь на копьё или не перерезал парочку глоток. За свою долгую, по человеческим меркам, жизнь он успел повидать немало таких, обычно они гибли первыми. Но Атма каким-то чудом умудрялась выживать. Долго, очень долго. А теперь её путь подошёл к концу. Закончилась маленькая эпоха.

Взгляд полководца устремился за горизонт, но куда бы гном ни смотрел, постоянно натыкался на бревенчатые стены. Был бы рядом Конрад! Маг смог бы подняться, взлететь над шатрами и стенами. Его же взор был ограничен деревянным прямоугольником.

====== Горизонт. Часть вторая ======

Гуамоко негодовал. Подобное состояние было для птицы не в новинку, обычно он пребывал в нём постоянно, однако есть большая разница в том, где именно негодовать. На данный момент негодовал он в большой клетке, служащей передвижной тюрьмой отряда. Гном, несмотря на показное благодушие, решил не испытывать судьбу и подержать министра в надёжном месте до поры до времени. «Для твоей же пользы. Ты ведь птица, к тому же представляешь немалый интерес для таксидермистов», – бросил он с усмешкой, а потом приставил к клетке караульного для пущей надёжности.

Нечестно!

Поэтому, когда расстроенный и пьяный гном вернулся, его встретил полный презрения и недовольства взгляд жёлтых глаз. Но гном, казалось, не замечал этого взгляда. Отпустив караульного, он грузно плюхнулся на землю, пригубив содержимое фляжки.

– Сегодня я просчитывал варианты. Взять под контроль эту страну будет непросто, особенно без мага. Мне нужен новый военный колдун, и я невзначай подумал о нашей военнопленной. Ты, кажется, с ней в неплохих отношениях. Не хочешь поработать посредником? Жизнь в обмен на верное служение – не самая плохая сделка.

Птица молчала, не переставая таращить глаза.

– Так что думаешь? – не удержался гном. – Эй, временный военнопленный.

– Ничего.

– Она сейчас похожа на Конрада, когда мы только-только познакомились. Горячий был в молодости, спеси на четверых эльфов хватило бы, а потом притёрся, научился извилинами шевелить. Жалко его...

– ...

– Ты ведь не будешь работать со мной, даже если прикажу или попрошу? И она не будет. Если она сильнее Конрада, то и гонора в ней должно быть немеряно.

– …

– Я тоже не собираюсь перед тобой на задних лапках ходить. Дорц заслужил моё уважение. Он был великим лидером, ты же – просто пичуга-переросток с завышенным самомнением. А твоя протеже так вообще по большому счету выскочка. Ненавижу выскочек.

– ...

– Нечего сказать? Понимаю, паршиво, наверное, сидеть и понимать, что твоя жизнь может закончиться в любую секунду. Особенно после того, как привык сам диктовать условия. Я ведь думал, что вступаю в новую эру, что теперь всё будет иначе. Когда-то я начинал с полученной от деда компании в полторы сотни человек, и мне удалось довести её до пяти сотен не просто так, а пройдя через множество побед и поражений, меняя господ, служа тем, кто платит больше. Я стал командующим целой армией с осадными машинами и магами. Я думал, что это прелюдия перед большой игрой, что всё только начинается, и только сейчас понял, что всё наоборот. Мне двести восемьдесят три года. Из тех, с кем я начинал, остался только один человек. Скажи, Гуамоколатокинт, у тебя есть семья?

Птица недовольно повела головой, но на этот раз соизволила ответить:

– У нашего вида нет такого понятия. После того, как птенец достигнет определённого возраста, он живёт своей жизнью.

– Эх, а у меня есть. Я не видел их несколько десятков лет, а некоторых – сотню. Никто из них не хотел идти в наемники. Их пугала возможность погибнуть. Может, когда я стану королём, эта ситуация изменится?

– Конечно, Зы, я с радостью посмотрю на твоё правление. Думаю, оно займёт высокое место в моём личном рейтинге. В списке самых коротких.

– Всё действительно так плохо?

– Мой досточтимый соперник, во власти не бывает хорошего или плохого. Всё идёт так, как должно идти. И ты иди отсюда, я хочу спать.

Министр закрыл глаза, распушая перья. Несколько минут гном ещё смотрел на него, но потом махнул рукой и ушёл восвояси, недовольно ворча.

– Черт бы побрал эту птицу! Каков хам! Думает, что раз увидел конец десятка царьков, то увидит и то, как старого Зы закопают в землицу?! Ну уж нет! Дудки! Я им всем ещё покажу, как надо сидеть на троне!

Ещё несколько минут спустя глаза первого министра открылись вновь.

– … так на чём мы там остановились? – вкрадчиво сказал филин.

Она листала страницы, лишь изредка бросая взгляды на текст. Всё равно там не было ничего интересного, а вот картинки пленили сердце девушки. От них веяло величием, изяществом и той самой теплотой, что таит в себе ностальгия. Слишком сильно зациклилась она на свете и тьме, на магии, деньгах, справедливости, и забыла, как приятно бывает порой просто расслабиться и не думать обо всём на свете. Наверное, так и рассуждали древние волшебники прошлого, меняя свои цитадели и замки на уединённые башенки в безлюдной местности.

– Нравится? – зелёные глаза Рахиль таили в себе холодное спокойствие, за которым можно было разглядеть толику печали.

– Я картинки смотрю, – честно призналась Торвальд.

– Напрасно.

– Знаю, но слишком уж здесь всё приторно. Дом героини сжигают, убивают её семью, но она вырастает доброй и благородной. В жизни так не бывает.

– В жизни так не бывает, – согласилась старшая колдунья, – но книги для того и созданы, чтобы показать то, чего не бывает в жизни. Какой смысл писать о том, что и так есть? Реальность жестока, беспощадна и скучна.

– Это не повод обманывать себя, убегая от неё.

– Милочка, вся наша жизнь это и есть побег от реальности. Реальность – это смерть. Конец один для всех, и он известен. Побег? Мы всегда от чего-то убегаем. Мы бежим с поля боя, бежим от семьи, от обязательств, а потом бежим от одиночества к этим же сражениям, семьям, обязательствам. И так пока тропа нашего существования не подойдет к концу. История жизни – это умение вовремя убежать. Я повторюсь: реальность – это смерть. Вопрос лишь в том, чем ты заполнишь мгновения, отпущенные тебе судьбой. Мне кажется, добрые книги подходят на эту роль идеально.

– Одна моя знакомая тоже любила книги.

В попытке отвлечься от грустных мыслей Мизори перевела взгляд на очередную картинку – на ней главная героиня стоила перед выбором: корона или жизнь любимого. Так избито.

Гном вошёл без стука.

– Поздравляю, ты победила, – сухо бросил он. – Я проиграл.

– Победила в чём? – удивленно переспросила девушка.

– Во всём. Я не могу ничего сделать с этой страной. Нельзя ввязываться в схватку, в которой не одержать победы. При всём желании, провизии для людей не хватит, чтобы перезимовать. Мага у меня больше нет – некому держать людей в страхе.

– Не понимаю, зачем это говорить мне.

– Я не такой, как ты или она, не дурак, полагающийся на удачу. На этих широких плечах покоится мудрая голова. Поэтому мы уходим...

– Эй, при чём здесь я?! – сорвалась Мизори.

– А при том, что если бы не твоя глупость, всего этого можно было бы избежать! Зачем было доводить город до такого ужасного состояния?! Зачем было договариваться с зеленокожими?! Ты хоть понимаешь, что подобные договоры действуют лишь до поры до времени?! Например, пока ты или этот орочий царек не отбросите копыта! Что мне прикажешь защищать? Юг? Север? Запад? Восток? Кто те люди, что убили Конрада, и когда они вновь о себе заявят?

Мизори смотрела, широко открыв глаза. В углу захохотала Рахиль, женщина смеялась громко, с надрывом, не скрывая иронии.

– Не я это начала, – Торвальд вжалась в мягкую обивку стула. Ей стало жутко. Злить тех, от кого зависит твоя жизнь, опасно, но ещё опаснее злить тех, от кого зависит твоя смерть.

– О, ты очень даже это начала. Ты убила старого короля. Будь Дорц жив, никто б и пикнуть не посмел ни в Парараксе, ни за его границами.

– Во-первых, не убила, а низвергла. Убивают порядочных людей, а тиранов низвергают. А во-вторых – сам виноват, надо было сидеть в своём гарнизоне и не лезть на рожон! – не сдержалась магесса.

– А тебе не стоило распускать армию!

– Это ещё почему? Я просто хотела продемонстрировать мирные намерения нашим соседям. Я не такая, как мой предшественник, и Параракс под моим руководством стал бы светлым царством!

– Да уж, тебе точно удалось продемонстрировать различия со своим предшественником. В сравнении с ним ты форменный дегенерат. Ну как, скажи на милость, тебе объяснить, что светлость и тёмность никак не влияют на политическую ситуацию в мире? На примере? Вот представь: ты – маленькая девочка, оказалась в трюме в компании десяти пьяных озабоченных матросов-педофилов, и у тебя в руке нож. Что будешь делать? Избавишься от ножа, чтобы доказать мирные намерения?!

– Умеешь ты приводить примеры...

– Главное – донести суть: соседям всё равно, к каким силам ты принадлежишь. Всё, что им нужно – тебя поиметь, и в чем более извращенной форме, тем лучше. И им плевать на мораль, их интересуют лишь собственные блага, особенно материальные и территориальные. Единственное, что их останавливает – перспектива огрести или, того пуще, быть полностью уничтоженными. Без армии подобное невозможно. Святые горы, неужели никто не говорил тебе, что добро должно быть с кулаками?

– Отвечая насилием на насилие, мы уподобляемся...

– Ты убила… хорошо, низвергла Тишку. Какого чёрта ты считаешь, что никто не додумается поступить с тобой аналогичным образом? Даже если ты светлая, это не гарантия, что тебя сочтут светлой прочие светлые, а ведь есть ещё тёмные и множество тех, кому плавать на идеологию вообще. Жизнь государства – это вечная война, его армии постоянно находятся под ударом. Даже когда солдаты спят в казармах, они ведут бой, одним лишь фактом своего существования сдерживая агрессию потенциального противника. И если в этом воображаемом сражении они не смогут победить, их ждёт уже реальная сеча! Становясь правителем, ты бросаешь вызов всему континенту, и они сделают всё, чтобы тебя задавить! – Форкинс выдохнул, пламенная речь подошла к концу.

В очередной раз девушке было нечего ответить. Будь она поздоровее – врезала бы этому недомерку, вздумавшему её учить, но сейчас даже этот способ доказать свою правоту был недоступен.

– Может, всё не так плохо? – робко спросила она.

– Может быть. Рахиль, если убрать твое волшебство, сколько проживет девочка?

– Минут пятнадцать.

Торвальд сглотнула. Кажется, её время всё-таки пришло.

– А если её вылечить?

– Ну, здесь всё гораздо сложнее. Организм молодой, но есть пристрастие к алкоголю и нездоровой пище, постоянное нервное перевозбуждение. Если убрать вероятность насильственной смерти, то лет тридцать-пятьдесят, не больше.

– Слышала? Сорок лет в среднем. За каждый год ты можешь дать мне по десять золотых и проваливать на все четыре стороны. Можешь не благодарить за это наищедрейшее, по гномьим меркам, предложение.

– Не понимаю…

– Они убили моих людей, пытались убить меня. Лучшее, что я могу сделать перед уходом – подложить им козу.

– Козу?

– Для свиньи ты слишком худая.

– Благодарю за комплимент. Но что если я тебя обману?

– Не обманешь, у нас есть полковой юрист. Ссуда в рассрочку на три года, деньги мне понадобятся. К тому же я десять лет отдал этой стране, было бы неуважением к себе оставить её совсем без правителя.

Мизори осталась одна. Даже Рахиль ушла, разорвав связывающие их путы. По её словам, энергии в посохе должно было хватить до утра, а утром она возьмётся за её лечение. Несмотря на это, на душе у девушки было тревожно. Это как сказать человеку, что его не убьют, а будут медленно опускать в пруд с хищными рыбами. Ей вспоминались слова Форкинса, как он говорил о том, что вокруг только враги. Враги? Несколько сотен больших и малых государств. Если даже на мгновение представить, что каждое из них желает покуситься на её страну, становится невероятно жутко. Да призови она хоть весь народ к оружию, их попросту раздавят. Что делать?! Как бороться с этим кошмаром?! «Став королевой, ты бросила вызов всему континенту», – слова гнома эхом отражались в её голове…

– Солдаты, – голос бородатого полководца звучал над строем. Стоя на большой телеге, он выглядел торжественно и воинственно. – Сегодня я прибыл сообщить вам превосходные новости. Вы все знаете о том, что по лагерю ходят слухи, де мы якобы собираемся встать на зимние квартиры в городе, что сейчас перед нами.

Недовольный ропот был доказательством того, что они знают.

– Эти слухи не больше чем базарные сплетни. Мы уходим на запад, к Левому Океану. Говорят, местные дворяне затевают войну и у них очень высокий спрос на наёмников.

Недоумение отражалось на каждом лице. Солдаты стояли, как вкопанные, пытаясь понять, что сейчас происходит.

– Понимаю, вам всем хотелось бы видеть меня в роли короля, но я немного поразмышлял и решил, что это королевство нас недостойно. Нам следует найти другое, получше, желательно с более мягким климатом.

Недоумение сменилось одобрением. Признаться, каждый из них изрядно устал от десятилетнего сидения на заднице в гарнизонной крепости.

– А теперь, орлы и орлицы мои, новость дня, – Зы приосанился. – Как и обещал, мы произведём торжественное перераспределение материальных ценностей. Видите ли, господа горожане имели удовольствие завладеть сокровищами, оставшимися после короля. Согласитесь, подобный делёж государственной казны крайне несправедлив, поэтому наш святой долг восстановить справедливость. Начиная с завтрашнего дня мы посредством регулярных рейдов будем экспроприировать незаконно нажитое добро, пока не наберём полную телегу, – гном топнул кованым сапогом, арба жалобно заскрипела. – А как наберём – будьте спокойны, каждый получит достойную долю!

Солдаты возликовали. И немудрено, ведь денег они не видели целый год. В довершение они навсегда покинут эту гадкую вонючую страну! Да, именно так! Глупцы, оставшиеся в Кроне, позеленеют от зависти!

Мизори лежала на кушетке. Заламывать пальцы не было нужды, стресс прекрасно снимали манипуляции Рахиль. Тяжело думать о чём-то постороннем, когда твои кости выворачивают, заново наращивая мышцы и связки. Магов лечить сложнее всего, и даже до предела ослабленный организм Торвальд сопротивлялся с яростью загнанной в угол крысы. Если верить целительнице, то на полное восстановление уйдет целый день, а потом ещё неделю тело девушки будет отходить от процедуры. Как уже было сказано, думать в подобной ситуации мог не каждый, и всё-таки Мизори думала. Отдать свой город на разграбление было не лучшим решением, но иных вариантов не было, гном всё равно взял бы своё, а так ей хотя бы удалось уговорить его не трогать торговцев и иноземных купцов в обмен на сведения о наиболее состоятельных людях города. Это взаимовыгодное соглашение. Когда дойдёт до грабежа, наиболее преданные Зы солдаты получат самые жирные куски пирога. Ну и бог с ними, всё равно её народ нищ, и грабить там попросту нечего...

– Это ещё что за?!. – Торвальд ошалело смотрела на повозку, на четверть заполненную разнообразным скарбом. Говорить было тяжело, удивление не позволяло даже закончить предложение.

– Это скромные дары, преподнесённые мне жителями вашего скромного города. Щедрые люди, правда? – Зы, не скрывая улыбки, гладил бороду. После последних неудач дела наконец начали возвращаться в приемлемое русло.

– Но откуда?!

– Как я уже говорил, из вашего славного города.

– Но у них же ничего нет!

– Рискну предположить, сгреби мы сюда вдесятеро больше добра, у них бы ещё осталось, по меньшей мере, столько же. Эх, королева, я ведь говорил, что их надо попросту потрясти. Что рот разинула? Перенимай опыт!

Рот Мизори, конечно, всё-таки закрыла и спустя три дня оставила лагерь. Впрочем, и сам лагерь уже потихоньку снимался, шатры грузили в повозки, разбирали даже стены и башенки. Всё, что останется после ухода войск – лишь ров да насыпь, окружающая вытоптанный кусок земли. И слава богам! Общение с военными оставило самые отвратительные впечатления в молодом сердце. Ну, кто может быть хуже людей, чья работа – грабежи и убийства? Как же хорошо, что они никогда больше не встретятся.

Вдали уже показались городские стены, когда ехавшая рядом Мерль подала голос.

– Эгей, да к нам гости, – эльфийка указала в сторону покинутого лагеря.

С его стороны к ним двигалось большое облако пыли.

Великие дела зачастую совершаются за кулисами официальной истории. Случившийся за полчаса до снятия лагеря разговор между Форкинсом Зы и Ульфриком Хайницем был не особо великим, что не помешало ему состояться в тайне от посторонних ушей.

– То есть как не поедешь?! Почему?! – срывался на крик карликовый военачальник.

– Мы посовещались и пришли к выводу, что было бы неплохо остаться здесь.

– Здесь, в этом свинарнике? – насмешливо фыркнул генерал.

– Зачем, к востоку от города есть прекрасная земля. Холмы, виноградники – настоящий рай. Я вот решил, что вполне мог бы её купить.

– Вряд ли у тебя что-то выйдет. Земля в этой стране является собственностью короны. Купить её может только дворянин.

– Ну так я стану дворянином, сегодня, перед ужином, вопрос уже решён. Довольно Хайницы бродяжничали, пора бы нам подрасти в политическом плане и, так сказать, остепениться. Титул рыцаря для меня и моей жены, земля в вечное владение. Зы, мне надоело защищать чужие интересы, пора подумать и о своих собственных.

– Дезертируешь, значит, – с обидой в голосе прошипел гном, – твоя бабушка бы...

– Я – не моя бабушка, – отрезал Ульф.

– Это бесчестно – продавать свой меч.

– Я думал, мы наёмники.

– Знаешь, а тебе ведь попросту не хватит денег, – попытался подойти с другой стороны Зы.

– О, вот об этом можешь не беспокоиться. У нас есть доля от разграбления города плюс жалование за последний год.

– Жалование? Какое жалование? – в этот раз гном по-настоящему испугался. Его правый глаз задёргался влево, рука начала заискивающе чесать шлем.

– То, которое ты нам не выплатил, – громко объявил Ульфрик. Послышалось резкое «тссс», Форкинс опомнился, но слишком поздно, он уже выдал себя с головой. – И стоило ломать комедию? Чтоб ты знал, у меня вот тут второй экземпляр казначейского ордера, того самого, в котором ты расписываешься в получении денег на содержание отряда, – капитан похлопал себя по карману. – Но ты не бойся, как было верно подмечено, я – не моя бабушка, со мной можно договориться.

– Сколько ты хочешь? – простонал гном.

– Не «ты», а «вы». Всё, что причитается Хайницам, в двойном размере. И.... – он поднял руку, останавливая попытавшегося возмутиться командира, – и остальные не узнают, что ты их кинул.

Окончательно разбитый Зы просто кивнул. Ему нечего было противопоставить этому человеку. Кроме разве что грубой силы. Только вот за кем пойдёт эта сила – за одним из Хайницев или за обобравшим их гномом?

Но кто мог его так подставить?

Ясно…

Ну почему этот наглец вечно оставляет его в дураках?!

Девушки остановились, молча наблюдая за всадниками. Ну не бежать же им! Осёл, он на то и осёл, что не рысак – на таком коне, может, и можно далеко ускакать, но вот сделать это быстро не получится. Бросить Мерль? Да никогда в жизни. Тем более что спасаться особо некуда.

А всадники тем временем приближались. Уже можно было разглядеть синюю форму и сверкающие на солнце острия пик. Смущало только количество кавалеристов: их было относительно мало, едва ли больше полусотни. Правда, вдалеке за ними можно было различить ещё одно облако, побольше.

Скорость отряда меж тем постепенно снижалась. Не доезжая несколько десятков метров, они остановились. От общей группы отделился небольшой отряд.

– Добрый день, Ваше Величество, – по голосу было видно, что человек пытается быть почтительным. Судя по тому, как у него это получалось, пытался первый раз в жизни. Да и можно ли быть почтительным с подобной рожей?! Лицо мужчины было точно с розыскного рисунка: бритая вытянутая голова, тонкий прямой нос, огрызок уха и длинные, до подбородка, усы с вплетёнными в них красными лентами. Всю эту красоту дополняла плотная сеть шрамов.

– Добрый, – Мизори приветственно кивнула, пытаясь отгадать, что могло привести сюда этакого душегуба.

– Мы решили, что вам не помешает почётный эскорт до города, – мужчина улыбнулся, демонстрируя всё скромное богатство своего рта – двадцать четыре зуба. Будь у девушки кошёлек, она бы его непременно отдала. – Заодно мы могли бы пообщаться относительно моего посвящения в рыцари.

– Посвящения во что?

– В рыцари, – из-за спин товарищей выехал ещё один всадник. Что-то в его облике казалось королеве знакомым, не то клюв, не то перья, не то когтистые лапы, накрепко вцепившиеся в седло. – Могу я вас попросить на пару слов?