Текст книги "Славься, Темная Властительница! (СИ)"

Автор книги: ivan_kun

сообщить о нарушении

Текущая страница: 70 (всего у книги 84 страниц)

Вартос наступал, он был больше, сильнее, опытнее. Однако отсутствие лапы затрудняло маневрирование, позволяя Жози улучить момент и вцепиться в бок или горло монстра. Но ветерана множества войн было не сломить подобной тактикой, и раз за разом тела Древних сплетались в гигантский шар из меха, когтей и злобы. С каждой минутой старик становился всё злее, мысли о предательстве и воспоминания о Каспере причиняли ему равной силы боль, снова и снова его зубы впивались в толстую шкуру, вырывая клочки шерсти и огромные куски мяса. Его жизнь была уже кончена, но месть ещё не была завершена.

Раны, которые чудовища наносили друг другу, в совокупности могли бы убить молодого дракона, но сила проклятия Вафлза не позволяла им умереть. Раны дымились и зарастали буквально на глазах, срастались сломанные кости и разорванные мышцы, льющейся крови кажется не было конца.

Жозефина сражалась много раз до этого. Седой Древний бесспорно был могучим врагом, но не самым сильным из тех, с кем ей доводилось встречаться, и победа над ним не была чем-то особенным. Её по-прежнему ждала семья и соратники, в ней по-прежнему нуждались. Как бы не был ей противен этот предатель, он был не целью, а лишь препятствием на пути к ней, камнем на дороге, ведущей в лагерь Всетемнейшего Князя, воротам Мизорсбурга, запорошенным снегом владениям де Салдеров. Женщина чувствовала, как сходит с ума её враг, ей же, недавно вкусившей человеческое сердце, было гораздо проще сохранять контроль над зверем. Её удары были точны, раны, что наносили её челюсти и когти, заживали дольше. С каждым укусом и ударом она отвоёвывала у старого воина драгоценные секунды регенерации, и вскоре ослеплённый гневом Вартос сам заметил, что его тело уже не так быстро реагируют на приказы. Но это разъярило его лишь сильнее. Разинув огромную пасть, он метнулся к противнице, но та ловко увернулась, вцепилась зубами в лапу и, используя инерцию прыжка последнего, вырвала конечность с мясом. Лишившийся опоры монстр рухнул наземь, поднимая тучу сухих веток и палых листьев. Одна секунда и один прыжок потребовались Жози, чтобы настигнуть его и, разодрав лапами ребра, погрузить челюсти в грудную клетку. Сердце, ещё трепещущее, лопнуло в зубах, проваливаясь в бездонный желудок чудовища, а вместе с ним исчезла в нём и жизненная сила врага. Жозефина победила. На этот раз окончательно.

Среди поваленных деревьев, взрытой земли и луж крови обнажённая женщина устало передвигала ноги навстречу скрытому туманной дымкой горизонту.

Трепещущий огонёк пламени творил танец теней, игравших на рыжих волосах зеленоглазой девушки. Гибкий стан склонился над саркофагом, тонкие пальцы бережно водили влажной губкой по спящему телу. Сегодня она едва не умерла. Мерль до сих пор вздрагивала при мысли о содеянном, а тело сводила жгучая боль. Пускай она вернулась в сознание, последствия совершенного не исчезли, как не исчезли последствия других её преступлений. Власть убивала эльфийку, за последние несколько недель она совершила больше зла, чем за всю свою предыдущую жизнь. Осознание того, что зло это необходимо для спасения людей, не спасало. Зло остается злом, какими бы благородными мотивами ни диктовалось.

А Миз? Как она жила с этим целых два года? Посылала тысячи людей на смерть, обрекала на казнь, изгоняла, продавала в рабство, не жалела свою лучшую подругу, не жалела себя. Люди ошибочно полагают, что самое сложное в королевской доле это найти нужное решение. Это неправда. Мерль знала все нужные решения для всех возможных ситуаций, но от этого их принятие не становилось легче. А Мизори справлялась со всем. Люди напрасно не ценят злодеев, порой они очень нужны. Там, где герой будет выискивать справедливое решение, злодей примет правильное. В роли злодейки Миз была великолепна, в роли злодейки Миз была благословением для этой страны. Ради такого человека можно жить и за такого человека не жалко умереть.

Его Высочество Николай попытался встать. Получилось не сразу. Несмотря на богатую придворную практику и два часа усилий армейского мага, молодой человек оказался совершенно не готов к произошедшему. Если в бою его новая союзница столь же искусна, он не то что до Мизурсбурга, до самого Талдома дойдёт! Исполненный восторженного трепета принц приблизился к прислонившейся к столбу Лэнс.

– Даже представить не мог, что вы такая, как о вас говорят, – второй наследник не скрывал своего восторга. – Леди бесподобна. И меч! – его взгляд скользнул по прикованным к поясу ножнам. – Вы правда никогда его не снимаете! Интересно, сколько ещё слухов о вас окажутся правдой? Говорят, будто вы практикуете древние ритуалы жертвоприношений, можете голыми руками убить полностью вооружённого воина, что похищаете чужих крестьян и при этом размениваете шестой десяток. Впрочем, в последнее я не верю. Даже с учётом магии вы чересчур ретивы для подобного возраста.

Женщина изогнула бровь. Длинные чёрные волосы отражали свет магического светильника, по алебастровой коже пробежала неуёмная дрожь.

– Лгут, – с усмешкой ответила она. – Особенно про возраст.

– И сколько же вам на самом деле?

– Подобное не принято спрашивать у леди.

– О, поверьте, я никому ничего не скажу, – едва уловимый жест, и Гильермо приготовился дать перу команду. Однако ответа старик так и не услышал. Женщина заключила принца в объятья и шёпотом у самого уха произнесла три заветных слова. Лицо принца замерло с открытым ртом, неспособным вымолвить ни слова. Говорить в принципе проблематично, когда изо рта хлещет струя горячей крови, а в животе лениво ворочается трёхгранное, утыканное шипами лезвие. По бумаги потянулась длинная чёрная черта, затем растянутое множеством букв ругательство, продолжение черты. Тело Николая падает на пол, заливая кровью дорогой ковёр, алая жидкость оставляет на алебастровой коже женщины причудливые разводы, несколько струек скатились по бедру на всё тот же многострадальный ковер. «Бежать», – вывело перо, и до сих пор неспособный осмыслить случившееся Гильермо шарахается к выходу. Он оглянулся на секунду, но увидел лишь как убийца прикасается к горящему волшебным светом медальону. Мимо него пролетает тонкой работы латная перчатка, несколько металлических пластин. Самонадеваемый доспех. Тот редкий случай, когда рыцарь может обойтись без оруженосца, приведя себя в состояние боевой готовности в считанные секунды. Полог шатра рванул седые волосы, ноги зацепились за порог, в лицо ударила ночная прохлада, а вслед за ней ночная земля.

– Ха-ха, Карл, – одна из телохранителей ткнула локтем напарника, – никак наш божий одуванчик перегрелся.

Выплюнув изо рта песок, правдописец попытался закричать, но раньше, чем он это сделал, острие меча прорвало толстую шкуру шатра, выходя из груди Карла. Его приятельница схватился за оружие, но не успела ничего сделать – в тонкий зазор между забралом и зерцалом вонзился кинжал. Два тела рухнули почти синхронно. Волшебное перо изобразило чреду ругательств, но выговорить Гильермо не удалось ничего кроме невнятного коровьего мычания. Убийца вышла на свет, луна отражалась в глазах, а на лице замерло выражение странного нечеловеческого восторга. Женщина безмолвно достала небольшой самострел и выстрелила в небо.

====== О предательствах и предателях. Часть пятая ======

Бежавший со всех ног старик не видел, как взмыла вверх стрела, как рассыпалась она в ночном небе сонмом цветных искр. Предупредить, спастись, рассказать, – раз за разом повторяло перо. Но кто сможет спасти положение? Генерал Томас! Ну конечно, наставник и доверенный советник принца должен узнать о предательстве и принять меры, пока не стало слишком поздно. Надежда ярким огнём воспылала в груди правдописца и погасла с первым предсмертным криком. У одного из биваков солдат элийского гарнизона воткнул нож в спину лурезильца. За первым криком последовали другие. В считанные минуты весёлый пир превратился в кровавую резню. Те, кто недавно клялись в верности и дружбе, с ожесточением убивали друг друга. Тяжело пришлось солдатам Лурезиля – их было больше, они были лучше вооружены и обучены, но никто из них не был готов к подобному повороту. Многие оставили оружие и доспехи в палатках, а умения строевого боя не сильно спасали в жаре рукопашной схватки.

Картины смерти осенней листвой сыпались перед глазами Гильермо. Несколько раз случайный нож или стрела оказывались в опасной близости от лица старца. Он падал на землю, плакал, полз и снова бежал. Изредка ему удавалось разглядеть очаги сопротивления, где его соотечественникам удалось оправиться от вероломной атаки. Вот в трёх десятках метрах от него сражается небольшая группа солдат. Ночной мрак и слабое зрение не позволяли установить, кто именно, но судя по всему отпор дали сэр и леди с группой оруженосцев. У их ног уже лежали несколько тел, остальные враги точно свора собак кружили вокруг, норовя ткнуть в героев копьями или вытянуть их из группы длинными крючьями. У нас есть шанс на победу? – мысль застыла на пергаменте. Неумолимые чернила вывели скорый ответ: нет. Конечно же нет. Они утратили инициативу и организацию, а теперь стремительно теряли людей. Да и сражающиеся понимали бессмысленность схватки – все сохранившиеся группы пытались лишь спасти свои жизни. Они прорывались к лошадям. Туда же бросился и правдописец.

Вскочить на коня, скакать к лесу, потом к границе, рассказать, предупредить, – повторяло перо.

Невдалеке сошёлся в последней схватке с врагами ещё один дворянин. Разбуженный, не успевший облачиться в броню, он отбивался от наседавших элийцев двуручным мечом. Потоки крови стекали по обнажённому торсу, сжимались и разжимались стальные мышцы, в животе застряли обломки нескольких стрел. Гильермо понимал, что рано или поздно мужчина падёт, но пока сердце воина бьётся, его могучее, подпитанное магией тело будет несокрушимой преградой для элийских негодяев.

Чем ближе он приближался к коновязям, тем жарче и кровавей становились схватки. До лошадей добрались лишь самые сильные и упорные, цвет лурезильской армии. Которой уже не было, – всхлипнуло перо.

От шести сотен солдат не осталось и полусотни. Но они были лучшими, они прорывались вперёд сквозь град стрел, сквозь ряды врагов, прорубая себе путь, а порой просто расталкивая элийцев щитами. Заветный путь к спасению прикрывал неровный строй копейщиков, перед которым собственной персоной стояла командующая вражеского войска. Правдописец вздрогнул при виде вероломной женщины. Залитая с ног до головы кровью она совсем не походила на ту дружелюбную, немного неловкую и любознательную леди, с которой ещё недавно они ехали рядом. Два ряда арбалетчиков взяли оружие на изготовку. Перед лицом верной смерти наступающие замерли в нерешительности. Глаза их были обращены на облачённого в золоченые латы генерала, распятого прямо перед ними. Доспех был пробит в нескольких местах, а отрубленная голова была вложена в связанные над плечами руки. Выжившие растеряно смотрели по сторонам. Отовсюду стекались вражеские солдаты, обступая храбрецов.

– Есть желание купить жизнь посредством позорной сдачи в плен? – ехидно спросила Лэнс.

Минутное молчание нарушил звон первого падающего меча. Примеру этого храбреца последовали остальные, и вскоре лишь два человека остались с оружием в руках, те самые аристократы, которых недавно наблюдал старик. Молча кивнув друг другу, мужчина и женщина пошли в сторону командующей, прикрываясь щитами. Однако мера была излишней, Глэдис жестом остановила арбалетчиков, сама направившись навстречу воинам. Не было ни принятых в кругах благородных салютов, ни пышных речей, на мгновение три фигуры слились в едва различимую массу из крови и стали. Когда бойцы разошлись, их было лишь двое, мужчина и Лэнс. Он приготовился попытать счастья ещё раз, но бессильно упал на землю – из зияющей в прорехе доспеха раны сочилась почерневшая от яда кровь. Глэдис же не получила ни царапины, но её лицо выражало заметное разочарование. Слишком уж, по её мнению, лурезильские вояки уступали параракскому дворянству, не говоря уже о титанах фехтования вроде Хьюберта. Мысли о недавней кончине старого врага нарушил один из подчинённых:

– А этим как обычно? Глотки перерезать, ваша, это, как его, леди светлость? – сурового вида воин с отметками сотника кивнул в сторону побледневших от увиденного лурезильцев.

– Пока просто связать. Раненых добей. Путь нам предстоит не близкий. Будет чем развлечься, – сотник кивнул. – Поделите добычу. Крестьян захваченных... Да нет, дурень, не отпустить. Переклеймите. Лошадей тоже. Организуй помощь нашим раненым, они ещё пригодятся.

– Это всё, леди Глэдис?

– Всё, приступай. А меня ждёт маленькая вишенка на праздничном торте!

Гильермо не слышал, о чём говорили негодяи, спрятавшийся под овечьей шкурой старик и не хотел этого слышать. Сейчас стоило подумать о том, как выбраться из вражеского лагеря. Замаскироваться под барана? Вся сущность благородного правдописца протестовала против подобного маскарада, ведь враги непременут отпраздновать победу и, напившись, зажарят и съедят его! Куда лучше выглядела идея притвориться мёртвым. В книгах герои часто спасались, измазавшись в крови врагов и спрятавшись за горами их трупов. Гильермо должного количества врагов пока не перебил, но считал, что тела его соотечественников тоже сгодятся в качестве укрытия. С едва слышным вздохом овечья шкура поползла в сторону, куда свозили павших. Локти цеплялись за холодную землю, толкая историка вперёд. Огибая шатры и яркие огни, мастер маскировки двигался к цели, пока чей-то смешок не остановил его путь. Старик замер.

– Всё испортил! – послышалось сверху. Звук удара и стон, вслед за этим. Чья-то рука схватила его за воротник и швырнула наземь, в лунном свете искажённые усмешками лица десятков элийцев казались мордами демонов из древних преданий. Один из демонов при этом держался за область паха, охая и подпрыгивая, хотя исторический опыт показывает, что данный метод лечения ушиба яичек неэффективен.

– Спешу сообщить вам, мэтр Гильермо, что ваша маскировка зацепилась за гвоздь минут этак пять назад. Также спешу сообщить, что это к лучшему, поскольку трупы мы сжигаем, – съехидничала командующая, нависая над стариком. Игнорируя писк о том, что он военнопленный, гражданское лицо и вообще проползал мимо, женщина вновь схватила его за шиворот и поволокла к шатру. Перо тошнило словами, от которых приличный историк поседел бы, но картины расправы над соотечественниками были слишком остры в его памяти, а выражения «мучительная смерть» и «трагическая гибель» через чур оптимистичны для описания собственного будущего.

– Итак, начнём! – правдописец полетел в один конец шатра, а шлем в другой. Доспехи аристократии хоть и удобны, но их вес зачастую даже выше аналогичных у рядовых.

– Что вы собираетесь со мной делать? Я всего лишь бедный, ничтожный старик!

– «Но в моих руках история. История великая сила, что меняет жизни, судьбы и то, как потомки увидят эти события, зависит больше от моего пера, нежели от ваших мечей», – процитировала Лэнс.

Командующая нашла те слова забавными. Не нужными или важными, а просто забавными. Пару раз она пыталась изменить мнение о себе и своей деятельности, подкупала поэтов и писцов, возила с собой менестрелей. Но им никто не верил. Сложно поверить в песню о доблести и благородстве человека, который убивает тебя здесь и сейчас. А вот история это не «здесь и сейчас». Это далёкое «когда-то». А если её прославит историк враждебной страны, ему поверят все на Континенте. Только представьте, компания Лэнс разоряет Лурезиль, а их придворный правдописец рассказывает о том, как это справедливо и благородно. Шутка выйдет на тысячу золотых!

– Моё слово, разумеется, стоит много, – замялся историк, – но ведь для любого светлого похода необходимы основания. Свет он тем и отличается от тьмы, что мы грабим и убиваем исключительно из лучших побуждений.

– А это чем не повод? – Глэдис приподняла бровь, помахав перед лицом собеседника биологическим трактатом. – Белочки хотят к своей родне. Им без разницы, станут их домом руины Параракса или руины Лурезиля.

– Но зачем вообще нападать на Лурезиль? – изумился старик, – мы же поде... в смысле, союзники! Мы должны были покорить Параракс! С Князем на нашей стороне мы были бы непобедимы. После смерти королевы Торвальд там правит какая-то светлая эльфийка. Она ни на что не способна! Если бы не ваше веро... то есть, необоснованное применение силы, война закончилась бы за несколько недель!

– Вот именно что через несколько недель! – топнула ножкой командующая. – Я не из девушек, которые любят скоротечные военные компании. Война против светлой эльфийки? Разорение беззащитной Элии? Всё, что ты говоришь, безумно скучно. Сейчас у нас есть все шансы получить бойню, которая затянется на годы! Мы будем шататься по дорогам, грабя, убивая и насилуя своих и чужих, будем сжигать города и разрушать крепости! Вот оно, веселье! И если ваш вшивый Лурезиль это развлечение срывает, я от него избавлюсь.

– А графский титул? – попытался надавить на корысть правдописец.

– У меня есть ещё одна грамота, – Лэнс пожала плечами, взвешивая в руках два свитка. – Вернее, только одну я и получала, – свиток с печатью алаарского правителя полетел в огонь, – ту, что от Торвальд.

– Но Князь! Неужели вы не боитесь его гнева?!

– О да, у него длинные руки. Но через всю страну ему до меня не дотянуться, – женщина хихикнула. – Как бы ни был опасен враг, он далеко и, если верить шпионам, надолго застрял под Ларгосом. И кто знает, может эта наша светлая эльфийка не такая уж безобидная. Не стоит загонять светлых эльфов в угол, они не за красивые уши держат треть Континента. Итак, новый друг Гильермо, ты готов стать моим историком?

Гильермо отказался. Как человек неглупый, он прекрасно понимал, что после завершения летописи Глэдис его убьёт, дабы он уже никогда не взял своих слов назад.

– Какая жалость. Значит, ты умрёшь через три недели, – горько вздохнула командующая.

– Простите, разве вы не должны были сказать «здесь и сейчас»?

– Три недели – с учётом твоего возраста, – уточнила Лэнс. – Людей помоложе мне удавалось пытать около двух месяцев. Войны держались до полугода. Так что смерть твоя будет относительно быстрой и маломучительной.

В этот момент Гильермо осознал, что в его положении стоит быть хитрее. Нужно втереться в доверие врага, принять её сторону, пойти на поводу. Он будет делать, что ему говорят, но кроме этого он будет собирать информацию о командующей и её армии. И когда женщина вторгнется в Лурезиль, когда его соотечественники её победят и снимут с него оковы, он все эти сведения им передаст.

Осень шла по Элии, осень в облачении из изумрудов и рубинов, осень молодая, под стать Её Светлости Гледис Лэнс, давшей клятву объединить земли Элии и Лурезиля во благо несчастных белок и жаб, разлученных коварным королем Фредерике...

Перо сыпало словами, новая летопись лилась рекой. Элийский гарнизон двигался на юг.

====== О предательствах и предателях. Часть шестая ======

– Господин сержант, жратва готова! – пронзительный голос Маришки впился в барабанные перепонки Ремильеро. Порой ему казалось, что девушка общается ультразвуком, как какой-нибудь нетопырь. Впрочем, переходящий в визг голос был единственным недостатком бывшей прачки. В остальном пухленькая девчушка была человеком неплохим, как и большинство его новых подчинённых. Тощий деревенщина Винсент, вечно задумчивая бродяжка Дарья, почти не знакомый с нравами города Вадим – они, да и остальные люди, решившие встать на защиту своей страны и свободы, уже в силу одного этого факта были героями. Он смотрел на них, наивных, полных надежд и невольно вспоминал, как ещё недавно он, Лея и Шульц точно так же обсуждали своё будущее, строили планы на жизни, которые оборвались столь скоро. Впрочем, кое в чём новые соратники превзошли старых: Маришка готовила даже лучше него, а Вадим превосходно стрелял из арбалета. История повторялась и повторится ещё тысячи тысяч раз, ведь война неизменна.

– Господин сержант, Дашка ваше мясо кусанула!

А вот это уже ни в какие ворота... матерясь как сапожник, Густаво протиснулся к котлу, расталкивая подчинённых. Мясо было большой редкостью в солдатском меню, если, конечно, в котёл не падала сражённая запахом похлёбки крыса. Ходили слухи, разнообразия в их меню за свой счёт подкинул министр общественных связей. Впрочем, сержант придерживался более реалистичной версии, что мясо в котлах зародилось само, из неоткуда. Как бы там ни было, это была их последняя еда.

Большинство новобранцев, да и что уж говорить, сотников придерживались оптимистичного сценария. Ведь их было втрое больше! Как не победить при таком раскладе? Масла в огонь подливал оптимизм Мерль и обаяние Джафара. Для Ремельеро же, видевшего сражение на Кентаврийских лугах, исход был очевиден – их порубят в капусту. Алаарский воин в рукопашной стоит минимум двоих его земляков. Это обученных... А новобранцев они даже не заметят. Ситуацию могли бы спасти лучники, но стрельба из лука, даже базовая, требует длительного обучения, а всё, что у них было – две сотни завалявшихся на складах самострелов. Не хватало кольчуг и мечей, хотя последние были бесполезны. Недавно Густаво разрыдался, выиграв состязание мечников среди сержантов. Зрители приняли его слёзы за слезы радости, на деле же мужчина оплакивал участь армии Параракса, ведь фехтовал он куда хуже Леи, не говоря о Шульце. То есть сейчас лучшие из них были слабее восемнадцатилетней девчонки и щуплого пацана!

Во всём этом царстве безнадёжности лишь один человек оставался для него загадкой, главнокомандующий Джафар Багарди-Джамал. Иноземец бесспорно был воином, и воином выдающимся, а так же смыслил в ремесле полководца, знал его по опыту, а не по книжкам, как Густаво. Неужели он не понимал всю безнадёжность предприятия?

Если понимал, то почему его приказы были направлены на достижение победы, а слова преисполнены верой в эту самую победу? И он готовил людей к победе! Да, у них не было мечей, но были копья, у сержантов даже с посеребренными наконечниками. Да, они выучили всего один-два удара, но то были смертельные удары. Ремильеро никогда не видел таких как Джафар, только читал в книгах. В нём словно слились хватка Ульфрика, опыт Хьюберта и отвага Элизы. Командуй ими такой человек на плато Стикса, возможно, Мизори была бы ещё жива.

Мизори. При мысли о своей несчастной любви сердце рвалось на части, а в горло не лез даже суп. Вино отлично лезло, но это другая история. Интересно, встретит ли он её по ту сторону жизни? Вадим, например, рассказывал, что сталкивался с призраком, очень похожим на их покойную королеву. Юноша считал себя избранным тёмной госпожой, благословлённым её грозной десницей на подвиги и завоевание сердца дочки деревенского старосты. Правда, он категорически отказывался указать обстоятельства благословения. А жаль, для Густаво было бы великой честью пожать руку, которой коснулась его госпожа.

Размеренным шагом Дюраль мерил генеральский шатёр. За прожитые на поверхности десятилетия походка изгнанника не лишилась своей плавности и бесшумности. Как, впрочем, и разум не лишился остроты тактической мысли. Однако сейчас разум его пребывал в замешательстве.

Поступок новой королевы шокировал тёмного эльфа. Но шок быстро перерос в клокочущий гнев, с которым было сложно что-то поделать – злобу тёмных эльфов, как и любовь светлых, нельзя лечить эликсирами. Сквозь пелену видений, посвящённых грядущей мести, мужчина понимал, что лишился сотника, умелого воина и командира. А войско его и так дисциплиной не блистало. Враг словно говорил ему забыть обо всём и полностью погрузиться в грядущую схватку. Враг словно пытался контролировать его. Самым странным являлось то, что Карнаж мнение врага разделял. Стоило послушать донесения шпионов о вражеской армии, чтобы понять – против такого числа тактика бесполезна. Поможет только ярость.

Интересно, кто придумал такую необычную для этих краёв тактику? И кто ведёт его противников? Может, сама королева? Убить светлого эльфа, пожалуй, самое главное, что должен сделать в своей жизни эльф тёмный. После убийства родителей, разумеется.

Они начнут на рассвете. Он сам поведёт обезглавленную сотню. Всего будет три волны, три линии, чтобы максимально усложнить стрелкам работу и окружить врага. Часть стрел сожжёт Корзинкин, потом Дюраль лично возглавит атаку на щит отрицания, дабы развязать руки Йегуди. Его соратник сильный колдун, и как только антимагическая зашита рухнет, жизнь десятков, а то и сотен их врагов завершится в муках. Да, маг в армии именно настолько важен, иначе ни один генерал не стал бы терпеть подобных смутьянов.

Обе армии достигли поля брани без приключений. Не было ни засад, ни хитрых манёвров. Жители северных земель не были мастерами скрытных атак, как, впрочем, и жители юга. Примитивные, плохо обученные армии не позволяли полководцам проявить все свои таланты и познания, но оба понимали, что добытая в бессмысленной резне победа ничуть не уступает победе стратегической. Но даже такая победа может достаться лишь одному.

И вот началось. Шаги сотен ног нарушили тишину ещё только просыпающейся долины. Окружённая лесом с одной стороны и грядой маленьких холмиков с другой, утопающая в первых солнечных лучах деревня выглядела покинутой. Пожалуй, это была самая покинутая деревня из всех, ведь заранее знавшие, что окажутся в месте столкновения двух армий, жители не только забрали с собой вещи и увели скотину, они по брёвнышку разобрали дома и, связав из них плоты, сплавились вниз по реке. Северяне шли в гордом молчании под звон кольчуг и удары топоров о кожаные щиты. Жители Параракса под музыку боевых свирелей, среди новообращённых воинов было немало пастушков, и теперь урчание дудочек, ранее звавших овечек на лужок, объявили военным маршем несокрушимой доблести. Их неровные ряды – множество десятков, следующих за реющими впереди знамёнами – походили на белые барашки, что проступают на холодной морской глади, стоит подняться ветру посильнее. Приказ главнокомандующего прокатился по рядам, повторяемый сотниками и десятниками. Армия встала. Снова приказ, и полторы сотни самострелов взяты на изготовку. Стрелы смотрят вверх, метя в молодое солнце. Взметнулся ввысь ятаган, готовясь отдать приказ на первый залп. Джафар стоит впереди, блистая серебристой кольчугой. Как только первые стрелы затянут свою пронзительную песнь, он поведёт людей за собой. Кого-то к славе, кого-то к смерти. Кого-то в оба направления разом.

В отличие от своего зарийского коллеги, Карнажу не было нужды лично вести армию в битву. Его офицеры прекрасно с этим справятся. Поэтому генерал расположился в третьей линии воинов, вместе с Йегуди. Когда первые две линии вступят в бой и падут храбрейшие из врагов, они придут, чтобы единым ударом сокрушить оставшихся. Рёв боевого рога ознаменовал начало наступления. Две нестройные волны понеслись друг на друга, зазвенели тетивы стрел, крики первых раненых огласили поле.

Они сшиблись. Словно огромный дикобраз, ощетинившейся сотнями игл, параракский строй влетел в алаарский, за счёт одной лишь массы прорывая первую линию. Тела северных воинов повисли на древках копий, но пережившие первый удар пустили в ход мечи и топоры. Остро заточенная сталь впивалась в незащищённые тела, неуклюжие ответные удары были не в силах пробить даже кожаные щиты. Но как бы хорошо не сражались слуги Князя, их было слишком мало. Теснимые напирающими врагами, они несли случайные потери: из десяти ударов один достигал цели, из ста один был смертельным. Именно в этот момент к сражению присоединилась вторая волна. Их дружный напор позволил ненадолго ослабить вражий натиск, но лишь на несколько минут. Слишком велик был численный перевес Параракса – широкие спины северян неумолимо приближались к позиции третьей линии.

Джафар бился в первых рядах. Ятаган и маленький щит рассекали воздух, отводя и нанося удары. Ещё ни разу вражье оружие не смогло коснуться сверкающей брони зарийца, сам же главнокомандующий являл собой если не истинное воплощение самой смерти, то очень качественную копию. Зачарованное лезвие рассекало сталь словно масло, но даже те немногие из врагов, что позволили себе оружие из керния, успевали отразить не больше одного-двух выпадов Джафара, и рано или поздно серия предсмертных криков, прерванная скрежетом металла о металл, возобновлялась, добавляя, к себе очередной вопль.

Мысли спутались, но чувства ясны как никогда. Впервые с момента позорного обморока Багарди-Джамал ощущал себя на своём месте. Рваться вперёд во главе армии, рубя головы и отводя в строну костлявые пальцы смерти за мгновения до того, как они сомкнуться на его горле, вдыхать запах стали и крови, жить сражением. Очередная лохматая фигура попыталась поразить зарийца, зайдя сбоку, очередная кисть с зажатым в ней мечом полетела на красную от крови траву, а удар щита вбил носовую перегородку в мозг бедняги. Северяне и правда славно сражались, жаль, недостаточно хорошо для лучшего воина Пустынной империи, а возможно и всей необъятной Зарии. С разных сторон доносилось рычание Древних. Может быть, один из потомков великого зверя окажется более интересных противником? Усмехнувшись в бородку, мужчина принялся прорубать себе дорогу к правому флангу.

====== О предательствах и предателях. Часть седьмая ======

Неприступные стены крепости тянулись к небу, и если смотреть на них снизу, могло показаться, будто массивные зубцы вгрызаются в проплывающие над ними облака. Крон надёжно запирал подступы к Ларгосу как со стороны суши, так и с моря. Сеть стен и башен тянулась на сотни метров. Только полный безумец стал бы их штурмовать.

Такие безумцы нашлись. Более того, они атаковали без оружия и доспехов. Оборванные и ободранные мужчины и женщины тащили за собой собранные из обломков деревянных домов штурмовые лестницы. Выглядели они неважно, ноги волочились по земле, а в глазах зияла белесая пустота. Им вряд ли суждено преодолеть укрепление. Ведь стоило осаждающим приблизится к стенам, как сверху на них полетели камни. Массивные булыжники проламывали черепа, ломали руки и рёбра, крушили хлипкую древесину лестниц. Когда штурмующие затихли, в них пустили несколько обмотанных паклей стрел, сжигая останки.

– Лихо они руку набили, – вздохнула фигура в доспехах из червлёного митрила и кости дракона. Женщина держала в руках посох, ещё недавно светившийся белым цветом. На бледном лице отразились тщательно симулированные эмоции. – До сих пор не возьму в толк, зачем нам это делать. Не надеешься же ты, что они разберут на метательные снаряды весь Крон?